Текст книги "День, когда я тебя найду"

12

1993

Дом тети Марка был во всех смыслах самым шикарным частным домом из всех, где Грею приходилось бывать. Он был обставлен в стиле, который его мать называла «претенциозным», и казалось, состоял из множества зеркал в позолоченных рамах и высоких ваз с пышными лилиями. У двери их встретили три терьера и Марк в белой рубашке с поднятым воротником, аккуратных синих джинсах и босиком. Когда они прошли сквозь огромную переднюю дверь, он поприветствовал их бурно, как старых друзей, и повел через круглый холл в заставленный пальмами зимний сад, который называл «оранжереей», где за низким столиком, заставленным пирогом и чайными чашками, сидела очень привлекательная женщина средних лет с тщательно уложенными волосами.

Она встала, улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте! Вы пришли! А то я подозревала, что Марк всех вас придумал! Честное слово. Смешной мальчик. Вернулся два часа назад с сумкой, полной муки и яиц, и сказал, что мы должны испечь пирог, потому что придут гости!

У нее был мягкий, приятный акцент, как и у племянника, но Грей не мог не заметить легких ноток истерии в ее манерах. Интересно, это ее нормальное состояние или реакция на странную, обгоревшую на солнце семью, внезапно заявившуюся в ее безупречный дом.

– Но, как бы то ни было, вы здесь, – продолжает она, укрепляя впечатление Грея, – добро пожаловать. И, пожалуйста, прошу вас, садитесь.

Она расправила свою плиссированную юбку и снова села.

– Кстати, меня зовут Китти.

Она пожала им руки, и они представились. Грей заметил, что ее взгляд задержался на Кирсти чуть дольше, чем на остальных. Она нарезала пирог дрожащими пальцами с безупречным маникюром и принялась расспрашивать про коттедж «Рэббит» и их планы на оставшуюся часть поездки. Грей ерзал на стуле из ротанга, смотрел в окно, на идеально ухоженный сад, и задавался вопросом, что они вообще тут делают.

– Марк – очень хороший мальчик, – рассказывала Китти. – У меня, к сожалению, нет своих детей, – она прижала руку к ключице фарфорового цвета, – и поэтому я все время «одалживала» Марка и его сестру. Они мне как родные, и Марк прекрасно умеет за мной присматривать, – она погладила его по руке, он ей снисходительно улыбнулся, и воцарилась первая из нескольких неловких пауз.

– Ну, – разбивает ее Тони, – должен сказать, внутри этот дом не менее потрясающий, чем снаружи.

– Спасибо, Тони, – ответила она. – За эти годы мы провели здесь много счастливых дней.

Она погрустнела – очевидно, вспомнила о недавно почившем муже.

– Как давно он вам принадлежит? – поинтересовалась Пэм.

– Ох, – ее пальцы нащупали золотое ожерелье, – уже лет двадцать или около того. Мы купили его у писательницы. Когда соберетесь уходить, можете заглянуть по дороге в библиотеку – под ее романы там специально выделена целая полка. Своего рода мемориал. Хотя я ни одной не читала. Такая литература не в моем вкусе. Исторические любовные романы, – похоже, это ее слегка смущает. – Итак, Грэхем.

– Грей, – поправляет он. – Все зовут меня Грей.

– Кроме меня, – добавляет Пэм.

– Грей. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Значит, ты еще учишься в школе?

– В колледже.

– А ты, Кирсти?

– Мне пятнадцать.

Китти приподняла тонкую бровь.

– Совсем юная, – рассеянно заметила она.

Кирсти кивнула и густо покраснела.

– А ты, Марк? – спросил Тони. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

– И чем ты занимаешься?

– Учусь в колледже. Бизнес.

– Здорово, – восхищается Пэм. – Кем надеешься стать?

– Миллионером.

Он сказал это с совершенно серьезным лицом, и Грей чуть не подавился чаем.

– Ого, – сказала Пэм.

– Здорово, – заметил Тони. – Похвальные устремления.

Губы Китти превратились в прямую линию, она упорно молчала.

– Ой! – воскликнула Пэм, поворачиваясь на стуле и выглядывая в окно оранжереи. – Павлин!

И действительно, там, на лужайке, стоял павлин и тряс переливчатым веером перьев, как танцовщица в шоу.

– Ну, это просто вишенка на торте, – рассмеялся Тони. – Павлины!

– Знаю, – устало отозвалась Китти. – Это уже клише. Но у писательницы жила пара этих птиц, и я к ним как-то привыкла. Когда они умерли, я купила новую пару. На удивление приятная компания. У меня есть и другие животные. Ослик. Шетлендский пони. Когда столько места, хочется чем-то его заполнить.

Китти заметила, как засветилась Кирсти, услышав про ослика и пони, и предложила:

– Марк, может, отведешь детей к животным?

– Эм, спасибо, не надо, – отказался Грей, задетый, что его назвали «ребенком».

Марк посмотрел на его сестру:

– Кирсти?

Она кивнула и поднялась, завернув кулаки в рукава, полностью соответствуя понятию «ребенок». И пока Грей наблюдал, как Марк уводит его сестру из комнаты, как они исчезают за дверью, и слушал, как в коридоре разносится и стихает эхо их голосов, он почувствовал мучительную тревогу. Он посмотрел на маму, потом на папу, потом снова на маму, но оба были слишком увлечены попытками поддержания беседы с женщиной, с которой у них не было ничего общего.

Что с ним не так, с этим парнем? Почему рядом с ним у Грея внутри трезвонят все сигналы тревоги? Все дело в деталях, решил он. Босые ноги, аккуратно расчесанные и уложенные волосы, сомнительная связь с холодной, скорбящей тетей, слишком ранние разговоры о том, что он станет миллионером. К тому же вульгарные взгляды на пляже и непонятное приглашение на чай. Все эти детали не вязались между собой. Не могли соединиться ни в один знакомый Грею тип людей. А Грей знал немало странных людей. Кройдон был ими просто переполнен.

Он снова посмотрел на родителей, а потом в окно, на лужайку, где увидел уходящие фигуры его сестры и Марка, дружно бредущие вдаль – Марк смеялся, а Кирсти повернулась к нему, улыбаясь. Потом они ушли, но павлин по-прежнему стоял на месте, мерцая перьями на хвосте и глядя Грею прямо в душу.

13

Пиво быстро заканчивается. Элис хотела пить, и Фрэнк, как оказалось, тоже. Она достает еще пару банок, а когда они заканчиваются и пива больше не остается, она опускается на колени и достает из шкафа бутылку скотча. Скоро полночь, и обычно в это время Элис смотрит на часы и представляет, как истекают ее драгоценные семь часов. Но сегодня время ее не интересует. Время к делу не относится.

Она поднимается на ноги и лезет за бокалами.

– Мам?

Она оборачивается, услышав голос Жасмин.

– Что ты делаешь?

– Достаю виски, – отвечает она.

– Для него?

– Для Фрэнка. И для себя.

Жасмин поднимает левую бровь.

– Фрэнк – даже не его настоящее имя.

– Да, – спокойно отвечает Элис, – но это лучше, чем ничего.

– Что он вообще здесь делает? Я думала, он ушел.

– Да, я тоже. Но он вернулся.

Жасмин кивает, прикусывает щеку и говорит:

– Будем надеяться, никто не узнает.

Элис вопросительно смотрит на нее.

– Кай и Романа. И Дерри. Думаю, тебе стоит предупредить их, чтобы они никому о нем не рассказывали. Ну, на всякий случай…

Элис оживленно кивает. Ей совсем не хочется сейчас это обсуждать.

– Уже поздно. Иди, тебе надо поспать.

– Завтра занятий нет, – возражает Жасмин, подавляя зевок.

– Да. Но все равно. Уже поздно, – Элис зажимает бокалы между пальцами, держа бутылку скотча в другой руке. Она хочет, чтобы дочь ушла. – Ну, давай, – с деланой строгостью торопит она. – Иди спать.

Жасмин смотрит на нее долгим, странным взглядом, словно собираясь сказать что-то важное, словно в ее юном разуме жужжат непостижимые мысли. Но потом наконец она качает головой, вздыхает и говорит:

– Спокойной ночи, мама. Будь осторожна.

Эти слова эхом звучат в голове Элис, пока она несет виски и бокалы в гостиную. Будь осторожна. Она сомневается, что хочет быть осторожной.

Во время ее отсутствия Хиро залезла к Фрэнку на колени, но, похоже, ему немного тяжеловато под весом тридцатипятикилограммового стаффа.

– Любишь собак? – спрашивает Элис.

Фрэнк улыбается:

– Похоже на то.

– Ну, особо не зазнавайся. Хиро любит всех. Она обожает внимание. А вот его расположения добиться не так-то просто, – она указывает на Гриффа, сидящего с осторожным и бдительным видом и переводящего взгляд шоколадных глаз с Элис на Фрэнка и обратно, словно понимая, о чем они говорят. – Он очень недоверчивый. Хочешь, сниму ее с твоих колен?

– Нет, – он качает головой. – Это мило. Ее увесистость… Вселяет уверенность.

Она наливает себе и ему по щедрой порции виски и передает Фрэнку бокал.

– Твое здоровье! – поднимает она бокал. – За возвращение памяти.

Фрэнк чокается с ней и улыбается.

– И твое, – говорит он. – За твою щедрость!

– Ох, насчет щедрости сомневаюсь. Скорее тупость.

– Может, и то и другое.

– Да. Сойдемся на этом. История моей жизни. Щедрая и тупая.

– Итак, – Фрэнк делает большой глоток напитка и морщится, – давай поточнее, какова история твоей жизни? Раз уж мы не можем обсудить мою.

– О боже, ты пожалеешь, что спросил.

– Нет, – просто отвечает он, – давай. Расскажи про карты.

– А, – Элис смотрит в бокал, – карты. Это моя работа. Мой бизнес. Мое искусство, – криво усмехается она.

– Очень красиво.

– Спасибо.

– Что тебя вдохновило?

– Все началось с одной из огромных дорожных автомобильных карт. У папы была такая. Карта всей Великобритании. Огромная штука. Я просматривала ее и совершала долгие путешествия, рассматривала места, где никогда не была. Мне нравились контрасты в текстурах – например, между центром Лондона и шотландским Хайлендом. Лондон был черным от дорожных обозначений. Шотландия – белой. Папа отдал мне свою старую машину, когда мне исполнилось восемнадцать, а когда я продавала ее несколько лет спустя, то нашла в бардачке старую дорожную карту. Принесла домой, снова начала рассматривать. Торчала дома с ребенком и с ума сходила от скуки. Решила что-нибудь из нее сделать. Собственно, вот это, – она показывает на стену напротив, где висит изображение, напоминающее Жасмин в раннем детстве.

– Ты сделала это из карты?

Она кивает.

– Ух ты. Похоже на рисунок. Удивительно!

– Спасибо. После этого я начала повсюду скупать старые книги с картами. Ты бы видел мою комнату наверху – настоящая кладовая. А когда я переехала из Лондона сюда, стала работать на заказ. Потом открыла маленький интернет-магазин персональных открыток и прочей чепухи. И теперь я – профессиональный вырезальщик и клеильщик, собирающий маленькие кусочки карты в формы цветов, – она смотрит на него. – Я же говорила, странная жизнь.

– Ну, как человек, у которого вообще нет жизни, должен заметить – звучит здорово.

– Да. Неплохо. Странно, но хорошо. Плюс ко всему я могу работать, не отрываясь от детей, это замечательно.

– И еще от них, – он показывает на собак, – и от них, – он показывает на айпад, на экране которого высвечивается жутковатое изображение пустой комнаты. – У тебя немало хлопот.

– Да. Но не больше, чем у миллионов других женщин. Женщины – потрясающие существа, знаешь ли, – улыбается она, и он улыбается в ответ.

– Придется поверить тебе на слово. Потому что я не помню ни одной женщины.

– Ну, ты знаешь меня, так что поверь мне: я просто потрясающая.

Он не смеется, но улыбается.

– Хорошо. Ты женщина номер один и станешь мерилом для всех остальных женщин, которых я встречу на своем пути.

– Боже, я стала тебе матерью!

На этот раз мужчина смеется, и когда он отклоняется назад, его нога мимолетно касается ноги Элис, и она чувствует, как внутри нее открывается огромная зияющая дыра одиночества и нужды, которую она пыталась игнорировать на протяжении шести лет. Снаружи, возле низкого окна, шипит и мигает лампочка. Наконец она гаснет окончательно, и в комнате сразу становится темнее. Она слышит, как над головой скрипят половицы – кто-то из детей идет в ванную. А потом происходит нечто поразительное. Грифф, который наблюдал за их беседой с другого конца комнаты, вдруг разгибает свои грациозные ноги и подходит к ним. Элис думает, что он хочет, чтобы она его приласкала, но вместо этого ее пес останавливается рядом с Фрэнком и кладет голову ему на колено.

– Ой, – говорит Фрэнк и опускает ладонь собаке на голову. Он смотрит на Элис и улыбается.

Элис взглянула на пса, потом на Фрэнка и снова на пса. У нее внутри все сжимается. Грифф, в отличие от Сэди и Хиро, – ее собака. Она взяла его из приюта, когда ему был всего год. Он появился у нее, еще когда она жила в Лондоне, еще до рождения Романы. Грифф – самый добрый и прекрасный пес на свете. Но вовсе не дружелюбный. С людьми он предпочитает держать дистанцию. Но сейчас он доверяется незнакомцу, в каком-то поэтическом смысле эхом отзываясь на подсознательные желания Элис.

– Значит, ты хороший человек, – говорит она. – Собаки всегда это чувствуют.

– Думаешь?

– Думаю.

А потом она понимает, что у нее внутри что-то смягчается, то, что некогда было нежным, но потом, со временем, незаметно очерствело. Она накрывает рукой руку Фрэнка, лежащую на гладкой голове Гриффа. Фрэнк накрывает ее ладонь второй рукой. Вот и он. Острый момент переходного состояния, за которым может быть все, что угодно. Может, через много лет они скажут: помнишь тот вечер, когда мы впервые прикоснулись друг к другу?

Но сейчас сверху слышится лязг водопровода – кто-то из детей спускает воду в туалете. Потом раздаются шаги вниз по деревянным ступеням. И появляется очаровательная взволнованная Романа с опухшими от сна глазами. Вцепившись в подол белоснежной ночнушки, она бормочет:

– Мамочка. Я не могу заснуть.

Элис убирает руку из-под ладони Фрэнка, вздыхает и говорит ему:

– Вернусь через минуту.

Но он уже ерзает, пытаясь столкнуть Гриффа с колен, ставит свой бокал и говорит:

– Знаешь, если честно, я дико устал. Позволишь остаться у тебя?..

– Оставайся, сколько захочешь. Все друзья Гриффа – мои друзья.

Она берет протянутую руку Романы и ведет девчушку наверх.

– Я не буду запирать заднюю дверь, – кричит Элис. – Увидимся утром.

14

1993

Тем вечером они отправились поужинать в ресторан. Неожиданный чай у Китти немного сбил их планы на день, и не хватило времени купить еду в магазине, поэтому Кирсти предложила:

– Почему бы сегодня не поужинать на пляже? Было бы здорово.

Вечер выдался прекрасный, прохладный, но приятный, с ярко-голубым небом, и Тони предложил элегантный морской ресторан на другом конце города, с крытой террасой, выходящей на пляж.

– Только давайте без первых блюд, – проинструктировал он.

Грей опустил меню и оценивающе оглядел Кирсти. В ней что-то изменилось.

– Что такое? – спросила она, заметив его взгляд.

– Ничего. Выбрала еду?

– Жареные креветки, – объявила она, закрывая меню.

Тушь. Вот в чем дело. Она накрасила ресницы.

– А ты что будешь?

– Минутный стейк.

Она нарочито зевнула. Грей всегда заказывал стейк.

– О чем вы говорили? – спросил он. – С этим странным типом?

– Грэхем, – вмешалась мама, – так нельзя.

– Но он ведь правда не совсем нормальный, разве нет?

– Не совсем, – согласился Тони, – но кто из нас нормальный? Серьезно? С возрастом начинаешь это понимать. Все немного странные.

– Да, но не все уводят твою пятнадцатилетнюю дочь в сад, чтобы показать ей осла.

– Но там правда был осел! – воскликнула Кирсти.

Грей вздохнул.

– Вернее, это ослица. Ее зовут Нэнси. Очень красивая. И он не странный. Просто… Аристократичный.

– Аристократичный и странный. Кто станет приглашать на чай совершенно чужих людей?

– Ему скучно, – объясняет Кирсти. – Он говорил. Он предложил приехать сюда и составить компанию тете, потому что надеялся встретить здесь кого-нибудь из старых друзей, но их нет, и теперь он застрял здесь совершенно один.

– И поэтому решил потусоваться с Россами из Кройдона?

Кирсти пожала плечами.

Подошла официантка и приняла заказ. Грей смотрел с террасы на паровую ярмарку. В этот приятный вечер на побережье собрались толпы народу. Взгляд Грея скользнул и вернулся к голове с темными блестящими волосами. Он принялся следить за ее передвижениями в толпе. Неужели правда? Это Марк? Человек обогнул автодром, потом остановился и купил мороженое. Потом двинулся к ближней стороне ярмарки, подошел поближе и посмотрел вверх, и Грей прошептал:

– Господи.

– Что? – спросила Кирсти.

Марк поймал взгляд Грея и приветственно поднял рожок с мороженым.

– Господи, – снова пробормотал Грей и поднял в ответ руку.

– Что? – Кирсти поднялась со своего места и подошла посмотреть. – Ой! Это Марк! – она помахала рукой, и Марк помахал в ответ, а потом к ним присоединилась Пэм. Грей сложил руки на груди и вздохнул.

– Спускайся сюда, – крикнул Марк. – После ужина. Я подожду!

Кирсти вернулась на свое место, густо покраснев.

– Ты ведь не пойдешь, правда? – недоверчиво спросил Грей.

– Почему нет?

– Потому что тебе пятнадцать! А ему девятнадцать! Мам, пап, вы ведь ей не позволите?

Пэм и Тони переглянулись, потом посмотрели на Грея, и Пэм сказала:

– Не вижу причин отказывать. А ты? – она снова посмотрела на Тони.

Тони покачал головой:

– Если ты вернешься домой к десяти.

Остаток ужина был безвозвратно испорчен. Грей постоянно кидал взгляды вниз, наблюдя за неестественно блестящей макушкой Марка. Кто пойдет на ярмарку в одиночестве? Кто будет ждать целый час, пока девочка-подросток закончит ужин?

Минутный стейк оказался жестким, как резина, чипсы – слишком жирными, а кетчуп – не «Хайнцем». Грей опустил нож и вилку, не доев и половины. Он заметил, что Кирсти поспешно доедает креветки, отправляя в рот сразу по две штуки. Наконец она швырнула вилку и нож, залпом выпила остатки колы, взяла у папы пять фунтов и ушла.

Грей обернулся и посмотрел ей вслед. Он смотрел, как его маленькая сестренка, ставшая вдруг не такой уж косолапой и неуклюжей, спускается по ступеням к Марку, ожидающему у входа. В знак приветствия Марк приобнял ее и поцеловал в щеку. Несколько мгновений постоял, положив руку на плечи Кирсти и улыбаясь, а потом взял ее под локоть и галантно повел в толпу.

А Грей вдруг вспомнил про тушь и понял – все было спланировано заранее. Возле ослиного загона. Он попытался представить их разговор, как Марк заговорщически улыбнулся и сказал: «В восемь. Найди способ улизнуть». А его сестра, его прекрасная, бестолковая, ни разу не целованная сестра ответила: «Я приду!», словно это была глупая сцена с канала «Дисней».

Грей встал и объявил родителям:

– Пойду погуляю. Увидимся дома.

– Десерт не будешь? – удивилась мама.

– Нет, – он схватился за живот. – Что-то я неважно себя чувствую. Думаю, дело в том пироге.

– Ох, – мама сделала лицо, означающее «бедный малыш», и погладила его по руке. – Иди, подыши воздухом, увидимся позже.

Он улыбнулся и вышел, направляясь в сторону паровой ярмарки. Нашел удобное место на ограде пляжа прямо над ярмаркой, опустил на глаза темные очки, сел и принялся наблюдать.

15

Лили сидит на кровати, кровати, которую делит с мужем. Мужем, которого нет рядом. Мужем, который на самом деле ей даже не муж. А картонный муляж мужа. Вроде фигур звезд в полный рост, которые создают в кинотеатре эффект присутствия знаменитости. Кровать по-прежнему хранит его запах, она пахнет ими, жаром их тел, когда они вместе, их теплом и наслаждением. Она не чувствовала его уже три дня. С тех пор как их тела запутывались в клубок под этим одеялом, прошло три ночи. Скоро запах выветрится. Потом белье утратит свежесть, и ей придется его постирать. А когда исчезнет запах, останется один обман, в том числе эта квартира, отделанная так, чтобы выглядеть дорого, с полами, имитирующими дерево, с тонкими стенами и дешевой мебелью, дверными ручками и розетками, которые скоро расшатаются, и хромовыми кранами, которые уже теряют свой блеск.

Она опускает взгляд на свои ладони, на предметы, которые нашла в закрытом ящике после ухода полиции. Два золотых кольца, одно из них – с большим бриллиантом. Брелок с тремя ключами. Толстая пачка купюр: 890 фунтов. Значит, теперь у нее есть деньги. Но не ответы на вопросы.

Кольца очень маленькие. Может, они принадлежат его матери? Брелок – латунная сфера, придающая ладони ощущение приятной тяжести. Пачка денег состоит из купюр по двадцать и пятьдесят фунтов, не новых, но аккуратно сложенных, как из банка. Итак… Значит, вот что он от нее прятал. Не так уж много. Любой другой человек тоже мог бы хранить эти вещи запертыми в ящике – для надежности.

Звонит телефон, и она подскакивает. Наверное, это сотрудница полиции, хочет пошатнуть ее мир очередными новостями. Например, рассказать, что раньше ее муж был женщиной. И его настоящее имя – Карла. Ха. Она мрачно улыбается и берет трубку.

– Это Лили? – спрашивает мужской голос, деликатный и почти женоподобный.

– Да.

– Привет, Лили. Мы не знакомы. Меня зовут Расс. Я друг твоего мужа, Карла.

Лили выпрямляется и покрепче хватает телефон.

– Да?

– Слушай, я пытаюсь дозвониться до него последние пару дней. Похоже, его телефон умер. Звонил ему на работу, но они сказали, он не выходил со вторника. Ужасно неудобно беспокоить тебя, но, если возможно, хотелось бы перекинуться с ним парой слов, – он умолкает, и она слышит, как он облизывает губы. – Он дома?

– Нет, – отвечает она. – Его здесь нет.

– А, ясно. Когда он должен прийти?

– Не знаю. Он исчез.

Лили слышит, как у него перехватывает дыхание.

– Не вернулся домой во вторник вечером. Я не видела его с утра вторника. Полиция в курсе.

Мужчина шумно вздыхает.

– Ох. Исчез… Это… Даже не знаю, что сказать. То есть… Ты его вообще с тех пор не видела?

– Нет, не видела. Он ушел утром во вторник. Вечером, когда вышел с работы, написал мне сообщение. И так и не вернулся домой. Сегодня уже вечер пятницы. Так что – да. Я серьезно.

– Черт подери. Боже. Это на него не похоже. То есть мы не виделись довольно давно, но как я понял, он на тебе просто помешан. Безумно счастлив, знаешь ли…

– Он был самым счастливым человеком на свете, – Лили умолкает и смотрит на обручальные кольца и ключи, лежащие рядом с ней на кровати. – Расс, ты давно знаком с Карлом?

– Ой, даже не припомню… Несколько лет. Мы вместе работали в «Бломмерс». Пришли туда примерно в одно время – кажется, в 2010-м.

– А где он работал до этого?

– Ну, точно не знаю. Думаю, в другой финансовой компании. Кажется, он мне рассказывал, но я не запомнил.

– Ты знаешь его семью?

– Нет. Боже, нет. Я никого не знаю. Мы всегда встречались вдвоем, посидеть и выпить пива, когда я бывал в городе. Я пытался пригласить вас вдвоем на ужин. Понимаешь, с маленьким ребенком выбраться куда-то не так уж просто. Но мне показалось, он не слишком хотел проводить вечер рядом с орущим ребенком, – Расс нервно рассмеялся. – Постоянно находил отговорки. И так – то одно, то другое – мы не виделись уже больше года.

– Расс, где ты живешь?

– В Патни.

– Где находится Патни?

– К югу от Лондона. На реке.

– Я хочу приехать к тебе. Задать кое-какие вопросы. Пожалуйста.

– Ой. Конечно. Да. Только завтра мы заняты, на обед приедут родители Джо.

– Я могу приехать пораньше. Я не сплю, так что могу приехать в любое время.

– Ясно. Понимаешь, утром мы довольно загружены, маленький ребенок и прочее.

– Полчаса. Дай мне всего полчаса.

– Ладно. Поговорю с Джо. Подожди… – голос приглушается, видимо, он прикрывает трубку рукой. Лили слышит, как он говорит: «Жена Карла… Исчез… С утра… На полчаса». Ему отвечает сердитый женский голос: «Только не здесь. Идите в “Антониос”».

Он возвращается к разговору:

– Хорошо, договорились. У нас тут рядом есть кофейня, закусочная. «Антониос». Буду ждать тебя в девять. Дай мне свой номер, и я напишу тебе адрес.

Она диктует ему номер и спрашивает:

– А как ты выглядишь?

– Ой, ничего особенного, – извинительно бормочет он. – Обычный рост. Обычное телосложение. Каштановые волосы. Очки. А ты как выглядишь?

– Я похожа на Киру Найтли. Только не такая худая.

– А. Хорошо. Это поможет. До завтра.

– Да, – отвечает Лили. – До завтра.