Текст книги "Невидимая девушка"

16

Через несколько часов Оуэн, пошатываясь, входит в дверь закусочной «Ориентал Стар», расположенной напротив его станции метро. Он ждет у кассы, берет порцию китайской лапши и банку газировки «Танго», относит их к стойке возле окна и наблюдает за тем, как людской поток выплескивается из чрева метро. Толпа совершенно незнакомых людей пугает его.

Он набрасывается на лапшу, чтобы впитать три пинты лагера, которые он выпил, сидя в пабе. Напиться в одиночку – такое не может не внушать тревоги. Он пошел в туалет и помочился, набрызгав на туфли, покачнулся, рассмеялся своему отражению в зеркале и поговорил сам с собой, а на выходе врезался в чей-то стол, из-за чего вино в бокале той женщины выплеснулось через край.

– Извините, – пробормотал он. – Пожалуйста, не сообщайте обо мне начальству.

Она посмотрела на него искоса, без улыбки. «Гребаная сука», – пробормотал он себе под нос, вышел из паба и тут же пожалел, что не сказал этого вслух.

С полным желудком лапши он поднимается по крутому холму к своей улице. Опьянение отступает, притупляется. Он смотрит вверх и видит луну, сияющую между двумя высокими деревьями на фоне темно-синего неба. Он вынимает телефон и пытается сфотографировать ее, но луна отказывается позировать ему, запечатлеваясь в кадре в виде размытого белесого пятна. Он сует телефон обратно в карман и поворачивается, и в этот момент на него налетает худощавая фигура, грубо толкает его плечом и едва не сбивает с ног.

Незнакомец замедляет бег и оборачивается.

– Извини, приятель. Извини.

Затем разворачивается и мчится вниз, к подножию холма, бежит на месте, опять поворачивается и мчится обратно вверх по холму, прямо посередине дороги. Оуэн стоит и смотрит на него.

Он видит, что это мужчина средних лет в обтягивающих лайкровых легинсах и куртке на молнии, со странными черными наушниками на голове. Из крошечного кармана куртки тянутся провода.

Все ясно. Любитель бега. Мужчина бросает на Оуэна странный взгляд и бежит дальше вниз. Дорога представляет собой тупик, отделенный от шести полос движения на Финчли-роуд каменными ступенями. Какое-то время здесь лишь Оуэн и этот доморощенный бегун.

Добежав в шестой раз до вершины холма, бегун останавливается и складывается пополам. Он дышит так шумно, что кажется, будто это предсмертные хрипы. Он поднимает глаза на Оуэна.

– С тобой все в порядке, приятель? – спрашивает бегун.

Оуэн чувствует, как глубоко внутри него шевелится что-то темное. Он смотрит на бегуна и спрашивает:

– Ты женат?

– Что? – переспрашивает бегун с гримасой муки на лице.

– Ты женат? – повторяет Оуэн. – Есть девушка?

– А тебе какое до этого дело?

– Никакого, – отвечает он. – Просто спросил.

Он уже сворачивает за угол на свою улицу, когда мужчина догоняет его.

– Я тебя знаю? – спрашивает он.

– Понятия не имею.

– Мы соседи? Мне кажется, я видел тебя…

– Я живу здесь. Дом номер двенадцать. – Он указывает на дом Тесси и пожимает плечами.

– Ах да. Верно. А мы живем там. – Мужчина указывает на дом напротив, тот, где живет девочка-подросток и ее глупая мамаша с озабоченным лицом.

Оуэн кивает. Мужчина натянуто улыбается и бежит дальше.

– Увидимся, – говорит он.

– Ага, – говорит Оуэн. – Увидимся.

* * *

Телевизор в гостиной Тесси орет даже через закрытую дверь. Она смотрит прямую трансляцию заседания парламента. Что-то связанное с Брекзитом. Судя по звуку, там как будто орет стадо ослов.

Оуэн на цыпочках проходит мимо, набирает в кухне стакан воды, затем запирается в спальне, расстегивает три верхние пуговицы рубашки, скидывает потрепанные туфли и открывает блог YourLoss. Появилась новая запись, но Оуэн ее не читает. Вместо этого он прокручивает страницу вниз до ссылки с надписью «Контакты». «Привет, – набирает он в контактной строке. – Меня зовут Оуэн. Мне нравится твой блог. Хотел бы как-нибудь поболтать. Я только что потерял работу. И толком не знаю, что мне делать дальше».

«Эй, Оуэн, – приходит ответ, – что там у тебя?»

«Я учитель. Меня обвинили в том, что я якобы “забрызгал своим потом студенток” и “издевался над веганами”. И я просто отказался пройти “курс переподготовки” и ушел».

«Быть того не может! Расскажи подробнее!»

Оуэн отвечает лаконично. В общих чертах. Вечеринка, несколько стопок текилы, девушки, встречи. Гримаски омерзения на губах Клэрис и Холли всякий раз, когда упоминалось слово «пот».

«Что с тобой не так? – спрашивает YourLoss. – У тебя нет женщины? Ты не трахаешься? Редко? Никогда? Что?»

«Никогда, – отвечает Оуэн. – Ни разу».

«Тебе кто-нибудь нравится? Я имею в виду, ты романтик?»

Оуэн задумывается над вопросом. Ответа у него нет. В конце концов он говорит:

«Не знаю. Я никого не люблю. Но некоторые люди мне нравились».

«Ходил на свидания?»

«Типа того».

«Ужин и цветы? Паб?»

«Ужин и цветы. Один раз».

«И как все прошло?»

«Дерьмово. Она ушла в середине свидания, сказала, что у ее матери что-то серьезное».

В ответ приходит смайлик. «Не бери в голову. Какая-то дичь. Итак, что ты намерен делать со своей работой?»

«Понятия не имею. Собираюсь взять тайм-аут. У меня есть сбережения».

«И? Что ты будешь делать со своим тайм-аутом?»

«Пока толком не думал. Может, попробую начать свое дело, создать компанию. Заняться бизнесом. Что-то в этом роде».

«Тебе нужен план, приятель. Иначе ты проснешься однажды утром, а твои сбережения растаяли, ты растолстел, тебе не в чем выйти из дома, и у тебя куча брюк, которые на тебя больше не налезут».

«Я не уверен, что готов составить план».

YourLoss какое-то время не отвечает. Оуэн слегка ерзает и откашливается, опасаясь, что сказал что-то такое, что его оттолкнуло. Затем раздается писк, и появляется очередное сообщение.

«Где ты живешь, Оуэн?»

«В Северном Лондоне».

«Понятно. Значит, недалеко от меня».

«Да? А где ты живешь?»

«Недалеко от Лондона. Послушай, вот адрес моей электронной почты. Напиши мне. У меня есть для тебя предложение. [email protected]. Напиши мне сейчас, хорошо?»

Оуэн открывает свой электронный почтовый ящик, вставляет в адресную строку адрес почты Брина и начинает печатать.

17

Оуэн и Брин договариваются встретиться за кружкой пива в пабе недалеко от станции Юстон. Брин сказал Оуэну, что он будет в зеленой куртке, у него «много волос» и очки. Оуэн сказал Брину, что он будет в черном пиджаке и джинсах, а затем изо всех сил пытался найти хоть какие-то другие отличительные черты, по которым его можно сразу узнать.

И вот он заходит в паб. Это убогий закос под тюдоровскую эпоху, в здании на углу, с обшарпанными столиками на тротуаре и окнами со свинцовыми переплетами. Пыльный воздух провонял пивом. По углам сидят одинокие мужчины. Оуэн обводит взглядом зал. Его глаза натыкаются на мужчину слева, который смотрит на него с некоторым подобием узнавания. Не похоже, думает Оуэн, глядя на него, что это тот самый YourLoss. Его взгляд скользит дальше, на других посетителей. Но затем мужчина вскакивает с места и идет навстречу. У него странная походка, он шагает, подавшись вперед. И он невысокий. Можно сказать, коротышка. Его волосы торчат во все стороны, как клоунский парик. Лысая часть его черепа блестящая и красноватая. На зеленой куртке на молнии расплылось пятно.

– Оуэн! Да? Круто! Рад тебя видеть, приятель! – Он хватает руку Оуэна и энергично трясет.

– Брин, – говорит Оуэн. – Я тоже рад познакомиться. Заказать тебе?.. – Он указывает на бар.

– Нет-нет, не надо.

Оуэн берет себе бокал красного вина и возвращается к столику Брина.

– Так, так, так, – говорит Брин. – Вот это встреча! Ну кто бы мог подумать!

– Да, – соглашается Оуэн.

Если честно, для него это стало полной неожиданностью. Накануне вечером Брин прислал ему по электронной почте письмо, попросил подробнее рассказать об образовании, способностях, интересах, уточнил обстоятельства, связанные с уходом из колледжа. Оуэн не мог взять в толк, зачем ему это нужно. Затем Брин внезапно написал:

«Это кисмет, карма, мы с тобой должны были встретиться. Выпьем? Завтра? Юстонская ветка?»

– Как прошел день? – спрашивает Брин.

Оуэн, который не привык к тому, что люди интересуются, как прошел его день, слегка бледнеет.

– Хорошо. Очень хорошо. – Затем осекается и добавляет: – А твой?

– Ну, ты знаешь. Все то же старое дерьмо.

– Работаешь?

– Да. Работаю. Фактически пришел сюда прямо из офиса. В отличие от тебя, удачливый ублюдок, джентльмен-бездельник. Как ты провел день?

Оуэн пожимает плечами.

– Спал… поздно встал. Долго нежился в ванне. Посмотрел несколько серий одного шоу. Съел тарелку спагетти.

– Да ты, я смотрю, удачливый ублюдок. Блин, я бы с радостью точно так же убил целый день. В любом случае, – он поднимает пинту чего-то мутного и чокается с бокалом красного вина Оуэна, – будем здоровы!

Брин абсолютно не такой, каким его представлял себе Оуэн. Но в нем определенно есть некая харизма, мультяшное обаяние. Брин самоуверен, даже дерзок, что сбивает Оуэна с толку. Он привык думать, что уверенность в себе – это то самое качество, что всегда привлекало женщин к мужчине, и что его собственная неуверенность сводила на нет все его шансы.

Взгляд Оуэна падает на пятно на куртке Брина. Оно непонятного происхождения. Похоже, оно там так давно, что Брин даже не замечает его. Оуэн представляет, как стягивает с Брина куртку, как засовывает ее в стиральную машину и стирает в режиме горячей стирки. Оуэн видит себя с парой блестящих ножниц, которыми он отрезает эти нелепые кудри. Вот он срывает с Брина немодные очки и приказывает ему прекратить так улыбаться. Он странным образом зол на Брина за то, что тот не следит за собой, хотя сделал себя рупором таких мужчин, как Оуэн, которые стараются делать все правильно. Мужчин, у которых нет пятен на куртках и клоунских причесок, но все же они не могут заставить женщину посмотреть им в глаза.

Брин понятия не имеет, думает Оуэн. Не имеет ни малейшего представления о том, что значит – быть совершенно нормальным, но при этом мир по непонятной причине тебя в упор не замечает. Кажется, Брин хочет, чтобы женщины его презирали. Оуэн вспоминает комментарий Брина к статье о том, что его обвиняют в сексуальных домогательствах на работе, думает о женщинах – коллегах в офисе Брина, и на мгновение ему становится жаль их. Но он скрывает эти сомнения от Брина, улыбается и говорит:

– Привет. Рад познакомиться с тобой.

– Итак, – потирает руки Брин. – Полагаю, тебе интересно, в чем дело?

Оуэн кивает.

Брин понижает голос и оглядывает паб.

– Я хотел встретиться лицом к лицу, потому что хочу обсудить с тобой одно дельце. Довольно… э-э-э… щекотливое. Не хочу оставлять после себя никаких следов. Ну, ты понимаешь.

Оуэн снова кивает.

– Отлично. Ты и я. Я чувствую родство душ, верно?

Оуэн кивает в третий раз.

– Я смотрю на тебя и вижу симпатичного парня. Ты хорошо одет. Но ты говоришь мне, что никогда, вообще никогда не был с женщиной.

Оуэн виновато улыбается.

– Итак, что это говорит тебе о мире? – Брин не ждет от Оуэна ответа. – Это говорит тебе, что мир неправ. Мир, Оуэн, охренительно неправ. И почему, как ты думаешь?

И вновь Брин не ждет ответа.

– Это заговор. И я не какой-то там психопат-теоретик заговоров. Клянусь тебе. Но то дерьмо, с которым приходится иметь дело таким парням, как ты и я. Это заговор. Полноценный. И точка. Они называют нас «инцелы». – Брин изображает пальцами кавычки. – Как будто это простое невезение. Сам знаешь. Как будто никто ничего не может с этим поделать. Но в том-то и дело, Оуэн. Они делают это с нами… намеренно. СМИ делают это с нами. У них есть либералы и феминистки, которые едят у них с рук. Коллективный мировой разум скукоживается. Человечество глупеет на глазах. Все больше и больше зацикливается на мелочах. Вроде гребаных бровей. Есть целая индустрия, посвященная одним только бровям. Ты это знал? Индустрия, которая приносит многие миллионы бабла. А тем временем генофонд сжимается и скукоживается без таких людей, как мы с тобой. Экстраполируй это еще на три поколения в будущее, и что мы получим в итоге? Ничего, кроме миллиарда Стейси и Чэдов. И это плохо для мира, Оуэн. Это плохо для планеты. Мы вымрем, такие, как мы. Это будет мир, полный людей с отбеленными зубами и татуировками, которые будут трахать друг друга и производить на свет еще больше Стейси и Чэдов. В былые времена на каждого мужчину приходилась женщина, потому что женщинам были нужны мужчины. Теперь женщины думают, что они правят миром. Они могут выбирать, в то время как мужчины суетятся, обливают брови воском и делают вид, что с ними все в порядке, а подруги называют их бесполезными дрочерами. Мир разрушен, Оуэн, полностью разрушен. Но у меня есть платформа. У моего блога более десяти тысяч подписчиков. И их число увеличивается день ото дня, растет каждую минуту. Я могу использовать эту платформу, могу обращаться к людям, которые разделяют мои взгляды. Я это к тому, что мы все злы на то, как нас трахнул мир. Вот почему так важно собрать под свои знамена единомышленников, которые будут готовы выйти из своих коробок и что-то с этим сделать. Начать революцию.

Оуэн вопросительно смотрит на Брина.

– Я говорю о войне, Оуэн. Ты с нами?

* * *

Оуэн лежит на спине на своей односпальной кровати. Его взгляд устремлен в потолок, в восьми футах над головой. Там, раздуваемые сквозняком из окна, танцуют клочья паутины. Полночь. Оуэн устал, но не может заснуть.

Каждый момент вечера в обществе Брина раз за разом прокручивается в его голове. Слова Брина, оглушительно гремя, рассыпаются и катятся в разные стороны, словно камешки из перевернутого ведра.

Даже сейчас, через два часа после возвращения домой, через час после того, как Оуэн лег спать, он не может до конца постичь смысл слов Брина. Брин говорил сбивчиво и туманно, его мыслительные процессы, похоже, не поспевали за словами, он казался бурлящим гейзером идей, злости, возбуждения и решительности, без какой-либо четкой цели или намерения. Единственное, к чему он постоянно возвращался, – это к идее революции.

В конце концов он передал Оуэну маленький флакончик с таблетками и добавил:

– Если их нельзя получить легально, значит, можно, блин, просто взять их и трахнуть. Пока они спят.

Оуэн снова посмотрел на Брина.

– Я не понимаю, – сказал Оуэн.

– Неправда, ты все понимаешь, – возразил Брин. – Ты все понимаешь.

Сложив руки на груди, Брин откинулся назад. Он секунду победоносно смотрел на Оуэна, затем вновь наклонился к нему.

– Ты только представь себе, – сказал он, – как это делает целая армия таких, как мы. Сотни таких, как мы. Ты понимаешь? Нет, ты понимаешь?

Оуэн почувствовал, как недавний ужин тихонько крадется вверх по горлу.

Брин наклонился ближе и пристально посмотрел на него.

– Дело не в сексе, ты же это знаешь, верно? Дело в нас. Блин, будь мы животными, находящимися под угрозой исчезновения, наверняка была бы какая-нибудь благотворительная организация, делающая все возможное, чтобы сохранить нас как вид. Они бы присылали нам каждую гребаную фертильную самку, какую только могли бы найти, чтобы сохранить нашу популяцию. Так почему мы должны отличаться? Почему нам должно быть хуже, чем этим гребаным зверям, Оуэн?

Он сложил пальцы и посмотрел на Оуэна поверх их кончиков. Через пару минут они вышли из паба.

– Подумай об этом, – сказал на прощание Брин. Оуэн проводил его взглядом, пока Брин бежал вверх по ступенькам на станцию Юстон, довольно проворно перепрыгивая через две ступеньки, и его безумные кудри подпрыгивали вверх-вниз, а изношенные задники ботинок то мелькали, то исчезали из поля зрения.

* * *

Оуэн садится и заходит в один из чатов, в который он частенько заглядывает с тех пор, как начал регулярно читать блог Брина.

Сначала эти форумы его обнадежили. В жизни Оуэна не было ни единого дня, чтобы он проснулся и не переживал по поводу своего одиночества. Ни единого дня, чтобы, взглянув на парочку на улице, он не захотел крикнуть им в лицо о несправедливости всего этого. Как же счастлив он был, обнаружив, что он не единственный в мире, кто чувствует то же самое.

Но теперь Оуэн думает о грязном пятне на куртке Брина, на фоне того высокомерия по отношению к миру, который, по его мнению, ему должен. Оуэн снова заходит на форум и представляет, что за аватарами и пафосными никами скрывается целое море Бринов в засаленных куртках, с грязными волосами и нелепыми фантазиями об изнасиловании, и ему становится жаль этих мужчин. Наверно, думает Оуэн, они просто недостойны хороших женщин.

Но теперь он задается вопросом: вдруг с ним самим все в порядке? Что, если он просто слишком часто, но неверно об этом думал, слишком на этом зацикливался. Он внезапно осознает, что ответ – это не жалкая война Брина против всего мира, ответ – это примирение с самим собой.

Он тянется к телефону, лежащему на полу возле кровати. Включает его и проводит пальцем по экрану в поисках маленького красного язычка пламени – логотипа приложения «Тиндер».

18

Сейчас семь вечера Дня святого Валентина. Оуэн надевает на белую рубашку темно-синий джемпер с круглым вырезом. У него не получается как следует расправить воротник, и тот выглядит слегка помятым, но времени в обрез, поэтому сойдет и так. Прическа тоже полный отстой, ну да ладно. Поверх свитера и свободных хлопчатобумажных брюк он надел элегантный пиджак, в основном для того, чтобы скрыть широкие бедра.

Оуэн пригласил женщину на ужин. Женщину, с которой познакомился в «Тиндере» три дня назад. Он пробовал подход «Тиндера» к знакомству с женщинами и раньше, но без особого результата: лишь мучительный обмен репликами с женщинами, которые и не были особенно симпатичными. Даже это, оглядываясь назад, получилось у него плохо.

Но тогда он был другим человеком, более энергичным, менее уставшим от жизни. Он ждал слишком многого от каждой такой встречи, возлагал слишком большие надежды. Но странная встреча с Брином перевернула его представление о любви и ухаживаниях. Все, что не было изнасилованием на свидании, теперь казалось хорошим делом.

Женщину зовут Дианна. Ей тридцать восемь, она живет в Колиндейле и работает в отделе маркетинга в компании-посылторге. У нее есть десятилетний сын. На ее лице – выражение искреннего раскаяния в том, в чем она на самом деле не виновата. Ни на одной из ее фотографий не видно тела от плеч и ниже, что наводит на мысль, что у нее лишний вес. Но это не страшно. Оуэн не возражает.

Выходя из спальни, он сталкивается с одним из приятелей Тесси. Его зовут Барри. Он иногда остается здесь ночевать, но не часто. От Барри пахнет очень крепким лосьоном после бритья, а в верхнем кармане дорогого пиджака из серой шерсти он носит носовой платок.

– Добрый вечер, Оуэн, – хрипло говорит Барри.

– Привет, Барри, – отвечает Оуэн.

Тесси появляется из гостиной и странно смотрит на Оуэна.

– Смотрю, ты принарядился, – подозрительно говорит она. – Куда это ты собрался?

Оуэн тянется к пальто и засовывает руки в рукава.

– Я встречаюсь с другом.

Тесси снимает с крючка в коридоре горчичного цвета шарф и начинает обматывать им шею. Ее настроение смягчается.

– Понятно, – говорит она. – С другом. Красные розы и шоколад… это для друга?

– Нет, – твердо говорит он, не желая выдавать Тесси даже малую частицу своей личной жизни, чтобы потом она не смогла упрекнуть его. – Ничего подобного. Просто друг.

Она вздыхает.

– Оуэн. Ты… неужели тебя не интересуют женщины? – спрашивает она. – Или мужчины? Нет, конечно, извини, если я вмешиваюсь в твою жизнь, но… сколько тебе лет? Тридцать пять?

– Мне тридцать три года.

– Тебе тридцать три года. Ты живешь здесь с восемнадцати лет. И за все это время… – Она умолкает, оставляя мысль, как оборванную нить.

Оуэн предпочитает сделать вид, будто ничего вообще не было сказано, и берет зонтик.

– Ты тоже собралась погулять? – спрашивает Оуэн.

– Да, Барри ведет меня в ресторан «Вилла Бланка». Желаю тебе весело провести время со своим другом. – Тесси достает из ящика консольного столика помаду и слегка надувает перед зеркалом губы. Закрывая за собой дверь, Оуэн слышит, как она, причмокивая, водит по ним помадой.

* * *

В метро Оуэн пытается успокоить расшалившиеся нервы. Он чувствует, как в подмышках на его рубашке появляются влажные пятна, лоб становится липким, и Оуэн подозревает, что его лицо блестит от испарины. Он выходит из метро на станции Ковент-Гарден и жадно вдыхает холодный и влажный ночной воздух. Взглянув на телефон, он видит сообщение от Дианны.

Она пишет:

«Пришла раньше! За столиком у тебя за спиной!»

Оуэн сглатывает.

Почему она пришла рано? Кто вообще рано приходит на свидание с человеком, с которым познакомился в «Тиндере»? Он ускоряет шаг, раздраженный тем, что теперь ему станет еще жарче и он войдет еще более взволнованным и взмокшим, чем сейчас. Он прокладывает себе путь по Нил-стрит, и прохожие путаются у него под ногами, он отталкивает их плечом и спешит мимо.

А вот и он: веселый итальянский ресторан, много красного и белого, стены увешаны черно-белыми фотографиями давно умерших итальянских кинозвезд, которые едят спагетти. Зал полон. Женщина за стойкой в фойе спрашивает:

– Вы заказывали столик?

– Да. На имя Пика. На восемь часов вечера.

– Ах да, ваша спутница уже здесь.

Оуэн откашливается, снова трогает волосы, поправляет пиджак, зигзагами следует за женщиной между столиками, пока не оказывается там. Перед ней.

Оуэн говорит:

– Привет. Дианна? – говорит он.

И она тотчас же поправляет его:

– Я – Ди-ана. Не Ди-Анна.

– Извините, – говорит он и добавляет: – Я – Оуэн.

– Я догадалась, – говорит она и улыбается, но Оуэн не может понять, шутит она или говорит серьезно.

– Могу я сесть? – спрашивает он.

Она кивает и неловко потирает локти.

Оуэн понимает: ему следовало поцеловать ее, или пожать ей руку, или что-то в этом роде, но Диана лишила его этой возможности, с ходу исправив произношение своего имени, и теперь он чувствует себя выбитым из колеи и не может прийти в себя. Прошло как минимум десять секунд с того момента, как он или она что-то сказали, и он видит, что Диана смотрит на него как-то странно.

– С вами все в порядке? – спрашивает она. – Или?..

Ее взгляд скользит к двери, и он думает, что, возможно, она предлагает закончить свидание, что все уже пошло не так, менее чем за минуту, и что им лучше прямо сейчас разойтись в разные стороны. Он вздыхает и понуро опускает плечи. А потом делает что-то совершенно нехарактерное, потому что чувствует себя так, будто ему нечего терять.

Из мягкой, открытой части своей души, о существовании которой он едва ли догадывался, ему приходит подсказка.

– Простите. Я просто немного нервничаю, – говорит он.

Диана ободряюще улыбается.

– На самом деле я очень нервничаю. Ужасно нервничаю. Невероятно, – честно признается он.

Ее лицо полностью смягчается, и она говорит:

– В таком случае нас таких здесь двое.

Теперь Оуэн внимательно смотрит на нее, впервые с того момента, как он вошел в ресторан, и видит симпатичную женщину. Возможно, у нее не такая гладкая кожа, как у женщины на заставке телефонного экрана. Возможно, в реале ее глаза не такие яркие и не такие синие, да и линия подбородка чуть менее четкая. Но это она, узнаваемо она, Диана. И она игриво смотрит на него, как будто ждет, что он скажет что-то еще. Его разум немедленно пустеет, и Оуэн бледнеет. Но она смеется, и это не обидный и не унизительный смех, это смех добрый, смех, который говорит: «Посмотрите на нас, мы на свидании, познакомились в “Тиндере”, разве это не прикол?»

Подходит официант, чтобы принять заказ на напитки. Оуэн думает о деньгах на своем банковском счете, о деньгах, которые он никогда не тратит, и, пока Диана изучает карту вин, смотрит на нее и спрашивает:

– Шампанское?

Он тотчас понимает, что сорвал джекпот: Диана явно из числа тех женщин, которые крайне положительно отзываются на предложение выпить шампанского. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но он опережает ее и слышит собственный голос:

– Я угощаю.

Диана улыбается.

– Ну, тогда шампанское, – говорит она и закрывает карту вин.

Они некоторое время обсуждают меню, а затем Диана смотрит на Оуэна и говорит:

– Знаете, в реальной жизни вы выглядите лучше, чем на фото в интернете.

Оуэн улыбается, едва ли не смеется.

– Это же надо, спасибо, – говорит он. – Это фото было, наверное, моим самым лучшим, так что…

Наступает короткое молчание, и Оуэн понимает, что от него требуется. Он откашливается и говорит:

– В жизни вы тоже намного красивее.

Это не совсем так, скорее наоборот. Но она определенно не уродлива. Ее снимки не лгали.

– Спасибо, – благодарит она.

– У вас прекрасный цвет волос.

Это и вправду прекрасный цвет, оттенок карамели с осветленными кончиками.

– Приходится по три часа сидеть в парикмахерской, – говорит Диана, трогая волосы. – От природы они мышастого цвета.

– Мыши тоже хороши, – бесхитростно говорит Оуэн. И она запрокидывает голову и смеется.

Появляется официант с шампанским и ставит перед ними ведерко со льдом и охлажденные запотевшие бокалы. Они тотчас чувствуют себя важными гостями. Официант между тем показывает Оуэну бутылку, и Оуэн знает, что он должен один раз кивнуть и сказать: «подойдет», хотя, если честно, он не может вспомнить, когда в последний раз пил шампанское.

Шампанское разлито по бокалам, они чокаются, и Диана говорит:

– За то, что «Тиндер» иногда не ошибается.

Оуэн моргает. Затем улыбается.

– За «Тиндер», который иногда не ошибается.

Оуэн быстро оглядывается по сторонам. Вокруг сидят парочки. Интересно, сколько из них здесь на своем первом свидании? Сколько познакомились в «Тиндере»? Сколько среди них девственников и девственниц? Заметив его любопытные взгляды, Диана говорит:

– Хороший ресторан. Удачный выбор.

– Спасибо, – говорит он. – Это всего лишь сетевой ресторан, но вы знаете, День святого Валентина, а у нищих не бывает…

– …Выбора. – Она заканчивает за него предложение, они ловят взгляды друг друга и вновь улыбаются. – Итак, – говорит она, – как прошел ваш день?

– По правде говоря, довольно скучно. Встал поздно. Лентяйничал. Сейчас я как бы наслаждаюсь свободой. – Он объяснил Диане свою текущую рабочую ситуацию во время одного из их онлайн-чатов. Разумеется, он стыдливо обошел те аспекты, которые бы выставили его в дурном свете, зато подчеркнул те, которые подвигли ее сказать следующее: «Ой, честно, в наши дни ничего и сказать нельзя, верно?»

– Я вас не виню, – говорит Диана. – На вашем месте я поступила бы точно так же. Я так крепко привязана к своей работе, что это даже не смешно. Каждый день встаю в шесть часов, сажусь в автобус с Сэмом и везу его в группу на завтрак, обычно он там первый, бедняжка. Потом еще один автобус до станции метро, на работе я в восемь тридцать, восемь часов абсолютной скуки, метро, автобус. Потом надо забрать Сэма с продленки после уроков. Автобус домой. Приготовить ужин, домашнее задание, работа по дому, постель. И так каждый божий день. Я бы все отдала за передышку. За возможность пусть ненадолго выпрыгнуть из этого беличьего колеса. Увидеть, что еще может мне предложить жизнь. Конечно, это хреново, что начальство отпустило вас без боя, но считайте, что вы просто получили немного времени, чтобы перевести дух, чтобы побыть самим собой.

– А как же отец вашего сына? – спрашивает Оуэн. – Он разве никогда не помогает?

– Он умер, – коротко отвечает она.

Оуэн сконфуженно сглатывает. Ее муж вовсе не беспомощный, недостойный ублюдок, которым он его считал, а покойник.

– Извините, – говорит Оуэн. – Честное слово, извините.

– Ничего страшного. Для меня он был мертв уже давно. Мы прожили вместе всего пару лет. Он умер девять лет назад. Странная статистика. Трудно понять, как на самом деле к этому относиться. А что насчет вас? Вы когда-нибудь были женаты?

Он качает головой.

– Нет, – говорит он. – Ничего такого.

Она понимающе улыбается, как будто видит его насквозь, видит его одиночество и его отчаяние, но это ее не отталкивает. Как будто она раньше встречала кого-то вроде него.

Приносят их заказ: тальятелле аль рагу для Оуэна, ризотто с морепродуктами для Дианы.

– Мне давно не было так хорошо, – признается она. Оуэн замирает, поднеся вилку ко рту. Он кладет вилку, смотрит на Диану и с ноткой удивления в голосе говорит:

– Мне тоже.