Текст книги "Пробуждение куклы"

Глава 6

23 ноября 2016 года, 09:55

Соболев вошел в кабинет с таким громким и несчастным вздохом, что Петр Григорьевич, наслаждавшийся утренним сладким чаем с сушками, невольно поднял на него вопросительный взгляд. В ответ Соболев только устало махнул свободной рукой, – другой он прижимал к груди стопку папок, – но дверью хлопнул сильнее, чем следовало. Дойдя до стола, он скинул папки на край и плюхнулся в кресло, растирая лицо.

Утро началось с общения с родителями Пронина и Бойко. Первым он позвонил сам, поскольку и дальше скрывать то, что их сын нашелся, было уже невозможно. Естественно, он объяснил им, что парень жив-здоров, но его пришлось госпитализировать, а по обстоятельствам его обнаружения пока проводится проверка. Упомянул и то, что Ярослава пока не нашли и Кирилл ничего о его местоположении не сказал. Соболев также особенно отметил, что пока навестить Кирилла нельзя, и попросил его родителей не беспокоиться, а просто собрать вещи, которые могут понадобиться парню в больнице, обещал их передать.

Конечно, полчаса спустя полный комплект родителей обоих парней был в отделении с вопросами, слезами на глазах и угрозами. Одни требовали сказать, в какой больнице лежит их сын, и объяснить, почему это его нельзя навестить, вторые – сказать правду об их сыне.

Первое требование Соболев был вынужден удовлетворить, поскольку скрывать подобную информацию не мог. То есть он, конечно, мог отмахнуться, прикрыться тайной следствия или просто прикинуться очень занятым, велеть ждать и мариновать людей в коридоре, пока тем не надоест, но это было, в его понимании, как-то не по-человечески. Поэтому пришлось отвечать, объяснять и потом слушать в ответ крики о том, что он не имел права отправлять ребенка в психушку. То, что «ребенку» уже двадцать с лишком лет, конечно, значения не имело. Соболев пояснил, что парня нашли в чужой крови и с ножом в руках, и вариантов у него было не так много: или сидеть в камере до выяснения обстоятельств, или полежать пока в больнице.

Почувствовав, что дело пахнет предъявлением обвинения, родители Кирилла тут же притихли и, кажется, уже обрадовались отправлению сына в психушку: в будущем могло очень пригодиться, если придется заявлять о невменяемости.

Однако родители второго парня, услышав об этом, едва не впали в истерику, поторопившись обвинить Кирилла (и его родителей заодно) в убийстве их мальчика. Досталось и Соболеву, который, по их мнению, скрывал правду и, вероятно, собирался потребовать у родителей Кирилла взятку, чтобы замять дело. Пришлось прикрикнуть на них и напомнить, что пока Ярослав не найден, еще неизвестно: жертва он или преступник.

– Может быть, они вместе кого-то замочили, а потом разделились? – грозно предположил он. – И ваш сын просто лучше спрятался?

На этом родители Ярослава тоже притихли, решив, что ссориться с полицией в таком случае – дурная затея. А ну как самим потребуется дать взятку, чтобы замять дело?

Соболев, конечно, разозлился во время разговора, но больше на судьбу, чем на несчастных людей, у которых на его глазах рушилась жизнь. Жертва второй парень или они оба убийцы, а ни одна семья уже не сможет жить по-прежнему.

А как хорошо неделя начиналась! Тишина, никаких потрясений и происшествий. Появилось время разгрести старые дела, навести порядок в документах, спокойно подбить все по пятничной пьяной драке, переросшей в поножовщину…

Хоть бы парень уже наконец заговорил! И что-нибудь внятное, а не ерунду про куклу.

Соболев достал смартфон и набрал номер, оставленный накануне психотерапевтом. Умом он понимал, что к этому времени парень наверняка едва очухался после укола. Если вообще очухался. Вряд ли Шмелев успел сделать с ним что-то волшебное, проясняющее сознание. Но вдруг оно прояснилось само собой после долгого сна и здорового завтрака?

Соболев выслушал все гудки, но Шмелев так и не ответил. Оставалось надеяться, что он занимается парнем.

Дверь кабинета снова хлопнула, на этот раз не так раздраженно, и на стол перед Соболевым легла тонкая папка.

– Экспертиза по пятничной поножовщине, – сообщил Логинов, судмедэксперт и эксперт-криминалист по совместительству. – Там все без сюрпризов. А у вас чай есть? И что-нибудь к чаю? Я не завтракал…

И не дожидаясь ответа, он зашуршал пакетами в «чайном уголке».

– Что было, то съели, – лениво заявил Петр Григорьевич, хрустя предпоследней баранкой.

– Да ладно? Даже сухарика какого залежалого нет? – возмутился эксперт под шумное шипение электрического чайника.

– Так ходят тут всякие без конца, шуршат, объедают, понимаешь ли, – в тон напарнику пояснил Соболев, бегло просматривая принесенный отчет, прежде чем подшить его к делу. – Нет бы хоть раз принести что-нибудь!

– О, а говорили – нет ничего, – неожиданно обрадовался Логинов, вытащив откуда-то худую пачку шоколадного печенья. – Вот же, вполне съедобное.

– Димыч, что найдешь – все твое, – великодушно объявил Соболев, радуясь тому, что экспертизу не пришлось ждать долго, что все подтвердилось, а значит, дело, в котором все понятно, можно будет скоро скинуть и передать в суд. Пустячок, а приятно.

Дверь кабинета снова приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Михаила Велесова. За ней последовало и щуплое тело, когда тот убедился, что хозяева кабинета на месте.

– О, Михаил Петрович, ты к нам какими судьбами? – удивился Соболев.

Он очень сомневался, что молодому следователю так уж не терпелось узнать судьбу экспертизы по пятничной поножовщине. И, как оказалось, не зря.

Приветственно пожав руки всем присутствующим, Велесов уселся на стул перед столом Соболева и нарочито безразличным тоном поинтересовался:

– Слушай, а что это за история с парнем на шоссе? Говорят, он шел весь в крови, с ножом в руке, а потом психанул, когда увидел рисунок, принесенный твоим слепым приятелем. Это правда?

Соболев снова тяжко вздохнул, глядя на следователя, который в свои двадцать восемь выглядел совсем как пацан. И воображение у него оставалось еще совсем детским.

– Интересно, и где ж ты про это успел услышать?

Быстрый взгляд, который Велесов бросил на притаившегося в углу с чашкой чая и высохшим печеньем Дмитрия Логинова, выдал их обоих. Соболев мрачно посмотрел на эксперта, и в его взгляде читался вопрос: «Вот тебе оно зачем надо было?»

Логинов сделал вид, что ничего не понял, посмотрел в окно, лениво потянулся и заявил:

– Ладно, пойду я к себе. Работы много…

– Чашку потом верни, – буркнул ему вслед Соболев. – Ни баранок, ни чашек на вас не напасешься, нахлебников.

– Так что там с парнем и рисунком? – напомнил Велесов, когда за Логиновым закрылась дверь.

– Да ничего интересного. Два парня потерялись, один нашелся. Весь в чужой крови и с ножом в руках, да, но чья кровь и что случилось, пока неизвестно. Как и местонахождение второго парня. Продолжение следует, мы работаем.

– А что это за рисунок, о котором говорят? – не унимался Велесов.

– Просто рисунок, который нарисовал мой слепой приятель, как ты выразился. Скорее всего, никакого отношения к делу не имеет.

– Очевидно, твой приятель так не думает, раз принес его тебе.

– Он думает, что рисует пророческие картинки, – пояснил Соболев, легкой язвительностью в тоне давая понять, как относится к точке зрения Федорова. – Но у него была авария, кома, уплотнение какое-то в мозгах – ему простительна легкая эксцентричность.

– А можно взглянуть на рисунок?

Соболев замер, укоризненно глядя на следователя, но, когда это не произвело должного впечатления, полез в одну из папок, вытащил оттуда лист бумаги и протянул ему.

– Любуйся.

Хотя Соболев отчаянно старался делать вид, что очень занят, а молодой следователь только мешает ему своими дурацкими расспросами, он все равно внимательно наблюдал за тем, как тот взял и развернул к себе рисунок. А потому сразу заметил, как Велесов переменился в лице, едва разглядел сюжет.

– Что? – настороженно поинтересовался он, поскольку сам Велесов не торопился комментировать.

– А уже выяснили, где это? – Следователь выразительно потыкал пальцем в лист, который держал.

– В фантазиях господина Федорова, я же сказал.

Велесов покачал головой, отрывая взгляд от рисунка, явно не удовлетворенный таким ответом.

– А где именно нашелся парень?

Соболев подавил очередной вздох, взял со стола смартфон, открыл на нем приложение с картой, нашел нужное место и показал на экране Велесову. Тот тоже коснулся пальцем экрана и немного подвигал карту.

– Ты знаешь, что там недалеко есть детский лагерь? – поинтересовался он у Соболева. – Давно закрытый и заброшенный, как я понимаю.

– И что?

– В восемьдесят восьмом, когда лагерь еще принадлежал фабрике игрушек, там произошло ужасное убийство. Убили мальчика двенадцати лет. Поначалу он пропал: утром его не оказалось в комнате, вместо него в кровати лежала кукла-мальчик в школьной форме. Его три дня искали, милицию вызвали. В конце концов нашли в подвале тело. У него ножом был вспорот живот, кровь повсюду. А рядом сидела еще одна кукла. Такая миленькая барышня в платье. Она сидела и как бы смотрела на мертвого мальчика. Вот совсем как на этом рисунке, – он развернул лист так, чтобы Соболев видел картинку, – только с поправкой на то, что жертва была поменьше.

Соболев с подозрением сощурился.

– А ты-то откуда знаешь? Дело старое, ты еще, небось, не родился даже.

– Вообще-то я как раз в том году родился, – улыбнулся Велесов. – А знаю потому, что после школы летом подрабатывал в том лагере сопровождающим. Раньше это вожатыми называли. В восемьдесят восьмом году, после убийства, лагерь закрыли, но в две тысячи третьем открыли снова. Это, конечно, был уже совсем другой лагерь, но кое-что он унаследовал. В частности, несколько страшилок, связанных с куклами.

– Например? – против воли заинтересовался Соболев.

– Например… – Велесов задумался, вспоминая. – Что куклы, живущие в лагере, а их там было немало, по ночам, в темноте, могут перемещаться. Сами по себе, естественно. Еще: если прошептать кукле на ухо желание и оставить ее после смены в лагере, то желание исполнится. Но если из жадности забрать куклу домой, – свою, оставленную ранее, или оставленную кем-то другим, – случится что-нибудь очень плохое. Независимо от того, исполнилось ли загаданное кукле желание.

– Видимо, поэтому в лагере и жило так много кукол, – хмыкнул со своего места Петр Григорьевич.

– Я вам больше скажу, – развеселился Велесов. – Насколько я знаю, даже после второго закрытия лагеря в две тысячи восьмом, туда продолжали везти кукол те, кто слышал эту байку. Чтобы желание исполнилось.

Он замолчал, задумавшись, и добавил:

– Должно быть, сейчас место очень стремно смотрится, если все эти куклы по-прежнему там. Но самую страшную историю рассказывали шепотом по ночам в спальнях, до истерики пугая маленьких новичков, приехавших в первый раз. Это история о том, что куклы во время сна могут тебя забрать. Оставят в кровати кукольного двойника, а сами утащат в подвал, где убьют и разрежут, выпотрошив внутренности. Якобы пустые куклы очень злятся и завидуют тому, что у настоящих детей эти самые внутренности есть. Один из взрослых сотрудников тогда рассказал мне, откуда растут ноги у этой страшилки. А потом уже, во время учебы, я изучал то дело для курсовой работы. Нам предлагали проанализировать любое старое расследование на выбор, дать, так сказать, оценку проведенным мероприятиям, написать собственные выводы, предположения. В общем, как бы действовал ты, если бы вел такое дело сейчас. Так вот, в той истории все было не так однозначно, как может показаться на первый взгляд.

– И что же там было не так? – поинтересовался Соболев, подперев рукой щеку.

– В убийстве обвинили директора лагеря. Помещение в подвале, где было спрятано тело, было заперто его ключом. Вроде как он сам милицию туда и привел, когда попал под подозрение. Отпечатки его пальцев были на ноже. А главное, он во всем признался, хотя в показаниях регулярно путался.

– И что же тебя смущает? – удивился Петр Григорьевич.

– Во-первых, полное отсутствие мотива, – принялся перечислять Велесов. – Зачем убивать ребенка? Мужик работал с детьми много лет, сам был отцом, ни разу никаких происшествий. И тут вдруг такое кровавое убийство? С чего? И куклы еще эти. Что за странные игры? Во-вторых, почему он спрятал тело в подвале? Там вокруг леса и поля, закапывай хоть сотню трупов, их не найдут никогда. В-третьих, зачем он вернулся в то помещение, пока полиция… то есть милиция оставалась в лагере? Даже если не знал, что его подозревают… Зачем идти к мертвому телу?

– Классическое подсознательное желание быть пойманным, – пожал плечами Соболев. – Случается со всеми, даже с много лет скрывающимися серийниками. Рано или поздно каждый хочет или аплодисментов, или наказания.

– Возможно, – не стал спорить Велесов, – но почему он так путался в показаниях? Кстати, признался он только на втором допросе. А на первом твердил, что все дело в куклах.

Соболев непроизвольно вздрогнул, услышав это.

– Вот и ответ на все остальные вопросы, – меланхолично заявил Петр Григорьевич. – Парень поехал кукушечкой. А потом, видимо, слегка прояснилось, и он признался. Рассказал, как смог.

– Возможно. Или он кого-то выгораживал.

– Кого, например? – не понял Соболев.

Велесов пожал плечами.

– С ним в лагере работала жена, она была поваром. Весьма недурно обращалась с ножами… Но, конечно, поверить в то, что такое с ребенком могла сотворить женщина, еще сложнее. Я лишь говорю, что для меня в той истории остались вопросы. Задать их только уже некому: директор лагеря умер в тюрьме, его семья переехала. Осталась только легенда, которая, судя по всему, оживает…

– Да никто не оживает! – возмутился Соболев. – И ничто. Просто мы теперь знаем, где Федоров нашел вдохновение на свой странный рисунок.

– А как же парень на шоссе? В крови, с ножом и головой куклы в руках? По-твоему, это просто совпадение?

– А по-твоему, – в тон Велесову парировал Соболев, – Федоров действительно рисует пророчества?

– Если он нарисовал картинку вчера, когда парень в крови уже шел по шоссе, то технически это не пророчество, – улыбнулся Велесов. – Все уже случилось. Это не будущее, а объективная реальность…

– Которую Федоров не может даже видеть!

– Как и рисовать, – снова вставил свои пять копеек Петр Григорьевич.

– Но он рисует! – с энтузиазмом ухватился за его слова Велесов. – А вдруг может и видеть? Просто иначе. Говорят, когда один из органов чувств выходит из строя, мозг переносит ресурсы на развитие других. Кто знает, какие скрытые возможности мозга развились у твоего приятеля.

– Да не приятель он мне! – Соболев раздраженно откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Что ты вообще привязался к рисунку и парню на шоссе? Готов поспорить, ребята просто где-то затусили, может быть, чего выкурили или нюхнули, а потом или между собой подрались, или с кем-то третьим повздорили. Или все это вообще один большой прикол, способ стать звездами соцсетей. И второй сейчас сидит где-нибудь у подружки и ждет, что будет дальше.

– Неужели ты не видишь? – возмутился Велесов, снова показывая ему рисунок. – Не видишь позу трупа: парень лежит, раскинувшись «звездочкой». Как девушка в усадьбе Грибово, как первый парень на кладбище рядом с Шелково. Это будет уже третий случай за три месяца: безлюдное место, с которым связана страшная легенда, и мертвое тело, эту самую легенду иллюстрирующее. Это же явная серия. Если там еще и пентаграмма найдется…

– У нас нет никакой серии, – очень уверенно, четко отделяя одно слово от другого заявил Соболев. – В тех двух случаях убийцы были найдены, а сейчас у нас нет тела.

– Так, может быть, пора сделать свою работу и найти его?

Соболев тихонько застонал и закрыл лицо руками.

– Чего ты такой упертый-то? Тебе так нужен серийник в карьере?

Велесов сокрушенно покачал головой. И сам снова посмотрел на рисунок, внимательно вглядываясь в каждый штрих. Возможно, искал намек на пентаграмму на полу под телом, но не находил: детализации не хватало.

– Что сам нашедшийся парень говорит? – поинтересовался он после небольшой паузы уже спокойным, нейтральным тоном, словно потерял надежду убедить Соболева.

– Парень пока ничего не говорит, – буркнул тот, решив не упоминать вопли про куклу. – Он то ли действительно в глубоком шоке, то ли симулирует… Его вчера специалист смотрел, сказал, вроде правда. И увез в больницу, чтобы привести в чувство.

– Что за специалист?

– Некий Шмелев Валентин Евгеньевич. Приехал с Федоровым, оказался очень кстати.

Велесов снова посмотрел на Соболева, слегка хмурясь: его явно что-то царапнуло в этой фразе.

– Он психиатр?

– Психотерапевт, – уточнил Соболев и на всякий случай протянул Велесову прозрачный файл с копиями документов Шмелева, чтобы тот не думал, будто он отдал не то подозреваемого, не то свидетеля непонятно кому.

Велесов файл взял, копии вытащил и внимательно изучил. Когда дошел до копии паспорта, брови его взлетели вверх.

– Я знаю его. Он работал психологом в «Радуге». Как минимум, в тот год, когда там подрабатывал я. Довольно странный мужик…

– Как и все, кто связан с психологией и психиатрией, – заметил Петр Григорьевич.

Велесов не стал спорить с этим утверждением, только спросил:

– И что говорит Шмелев? Как скоро мы сможем поговорить с парнем?

– Вчера ничего не сказал, а сегодня я не могу ему дозвониться, – неохотно признался Соболев. – Он трубку не берет, наверное, парнем и занимается.

Для верности он снова набрал номер Шмелева, но тот так и не ответил. Соболев развел руками, мол, что я могу сделать?

– Так позвони в клинику, узнай, что с пациентом и там ли Шмелев, – предложил Велесов, поднимаясь со стула и возвращая ему рисунок. – Если он не там, съездите к нему домой. И на вашем месте, я бы все-таки поискал второго парня в лагере.

– Да, конечно, – согласился Соболев, заставляя себя улыбнуться. – Именно этим я и собирался заняться.

Глава 7

23 ноября 2016 года, 10:30

Несмотря на то, что они оказались в заброшенном лагере поздним утром, собиравшемся в скором времени превратиться в день, впечатление он произвел весьма гнетущее. Как и все последние дни, солнце пряталось за плотными серыми облаками, и на земле царили вечные сумерки. В сочетании с голыми деревьями, зарослями промокшей и уже отмирающей травы, облезшими мрачными корпусами и тишиной лагерь выглядел декорациями к фильму ужасов и заставлял неприятный холодок скользить вдоль позвоночника.

На их счастье, ворота оказались не заперты, иначе Юля не представляла, как Влад перебирался бы через высокий забор из бетонных плит. А так она просто подвинула скрипучую створку, чтобы расширить проход, и провела Влада в него.

Открывшаяся ее взору картина заставила остановиться, неосознанно крепче сжимая локоть Влада, который тоже послушно притормозил.

– Что ты видишь? – тихо поинтересовался он.

– Ничего такого, чего не должно здесь быть, – призналась Юля со вздохом. – Я все это уже видела в ролике того блогера. Но он был здесь летом в солнечный день, поэтому все смотрелось… иначе. А сейчас тут реально жутко. И еще тишина эта…

Тишина действительно давила на барабанные перепонки и заставляла сердце тревожно биться быстрее. Для жителя пусть небольшого, но все-таки города, привыкшего к его несмолкающему шуму, было в ней что-то неправильное, казавшееся опасным. Словно кто-то притаился в старых корпусах и теперь наблюдает за ними через грязно-мутные, местами разбитые окна, намеренно стараясь не шуметь, чтобы напасть внезапно. Юля невольно поежилась.

За их спинами хлопнула дверь БМВ, давая понять, что Игорь готов присоединиться к ним. Он немного задержался в машине, отпуская своих пассажиров вперед, вероятно, чтобы не светить лишний раз перед Юлей пистолет, который возил в бардачке. Она, конечно, знала о его существовании и о том, что Игорь в таких ситуациях берет его с собой, но всегда заметно нервничала, когда видела. Хотя не могла не признать, что его наличие делает прогулки по подобным местам чуть менее опасными.

– Папку не забыл? – привычно уточнил у Игоря Влад, услышав приближающиеся шаги.

Тот не стал утруждать себя ответом: лишь легонько хлопнул Влада папкой по спине, проходя мимо, и первым направился к корпусам. Влад от неожиданности вздрогнул, недовольно поджал губы и покачал головой.

– Знаешь, за те деньги, что я ему плачу, он мог бы слегка повысить дневной лимит слов в мой адрес.

Юля улыбнулась, но комментировать не стала, просто повела Влада вперед вслед за Игорем, который каким-то чудесным образом умудрился углядеть среди травы не до конца разрушенную временем и силами природы асфальтированную дорожку.

Первый попавшийся им на пути корпус оказался заперт. Игорь лаконично заметил, что может его вскрыть, если возьмет из машины инструменты, а Юля сообщила Владу, что как минимум одно окно на первом этаже разбито и через него можно влезть внутрь. Тот в ответ уточнил, выглядит ли окно так, будто через него кто-то недавно влезал, и она, изучив слой непотревоженной грязи, сказала, что нет.

– Тогда и нам нет смысла туда забираться, – решил Влад. – Если ребята здесь и были, то не в этом корпусе.

Игорь молча кивнул, соглашаясь, а Юля снова взяла Влада под руку, и они пошли к следующему корпусу, замок на двери которого оказался грубо сорван. Это означало, что заглянуть внутрь стоит.

– Вот черт… Кошмар какой, – выдохнула Юля, вздрогнув всем телом, когда увидела целую компанию старых кукол за одной из дверей. – Тут снова эти жуткие куклы.

Они с Владом продвигались по коридору, в который выходило множество дверей, довольно медленно, поскольку она описывала ему все, что видит в каждой комнате. Игорь прошел вперед гораздо бодрее, тоже заглянув за каждую дверь: проверял, не притаилась ли где опасность. Юля не забывала настороженно поглядывать на него, следить за реакцией, но лицо водителя оставалось бесстрастным.

Лишь дойдя до самого конца коридора и заглянув за последнюю дверь, он слегка нахмурился, потом повернулся к Юле с Владом и поманил рукой.

– Кажется, Игорь нашел что-то интересное, – озвучила Юля, и Влад решил, что им стоит поскорее выяснить подробности.

Игорь, конечно, ничего не стал объяснять, только распахнул дверь максимально широко и сделал приглашающий жест.

– Хм, действительно странно, – констатировала Юля, заглянув внутрь.

– Что именно? – заинтересовался Влад.

– Ну… Здесь пусто. То есть… В других комнатах были останки мебели, куклы эти, мусор. А тут почти ничего, пустая комната, только стул у стены стоит. И все.

Влад помолчал пару секунд, возможно, мысленно визуализируя ее слова, и попросил:

– Помоги мне сесть на этот стул. И пусть Игорь даст папку.

Они сделали, как он велел, и вскоре Влад уже сидел на стуле с плотной пластиковой папкой на коленях, чистым листом бумаги на ней и карандашом в руках.

По опыту недавнего похода на кладбище, где Влад так же ожидал «поймать вдохновение» на рисунок, Юля знала, что ждать этого можно долго. Она немного побродила по комнате, чтобы убить время: выглянула в окно, вернулась к двери, скользнула взглядом по разрисованному листу бумаги, который так и остался прилеплен к стене у входа, подошла ближе, чтобы рассмотреть. Это оказался график дежурств по комнате с коротким списком из шести фамилий и июльскими датами неизвестного года. Вероятно, две тысячи восьмого – последнего года работы обновленной «Радуги». Юля улыбнулась, вспомнив, в какой неописуемый восторг пришел автор видео про лагерь, когда нашел подобный список. Она даже запустила на телефоне видео без звука, чтобы не отвлекать Влада, нашла нужное место и сверила фамилии, но они не совпали. Видимо, где-то еще остался такой график дежурств, а возможно, и не один.

Время тянулось невыносимо медленно. В пустой комнате смотреть больше оказалось не на что, а бродить по остальной части корпуса в одиночестве Юле совершенно не хотелось. Она осмелилась сходить только в комнату напротив, потому что через распахнутые двери присматривающий за Владом Игорь мог контролировать и то, что происходит с ней. Убедившись, что в той комнате тоже стоят оставшиеся со времен лагеря кровати и в разных местах сидят старые куклы, Юля вернулась к Владу.

Тот продолжал сидеть на не особо удобном стуле с неестественно прямой спиной, постукивая остро заточенным кончиком карандаша по краешку листа бумаги, но пока ничего не рисовал. Юля, начавшая подмерзать в этом холодном, как склеп, месте, забеспокоилась за его здоровье: одежда Влада была рассчитана на поездки в теплом уютном салоне БМВ, а не на долгое сидение в конце ноября в давно неотапливаемом здании. Как бы не простудился. Но Влад совсем не выглядел замерзшим.

Равно как и верный Игорь, стоявший в нескольких шагах и изображавший памятник самому себе. Он почти не шевелился, лишь иногда крутил головой, поглядывая на Юлю, а все остальное время следил за дверью и прислушивался к тишине.

За все время их знакомства Юля впервые внимательно рассмотрела его. Высокий, крепкий, с широкими плечами и коротко стриженными темными волосами, он был одет почти так же хорошо, как сам Влад. Вероятно, его костюм стоил не так дорого, но сидел на нем не хуже, как и темное короткое пальто, которое он почти никогда не застегивал.

Она вдруг задумалась о том, какой Игорь в обычной жизни и чем вообще живет. Юля знала, что он приехал за Владом из Москвы, тот снял для него квартиру в соседнем доме. Игорь был готов везти Влада в любое время суток, куда нужно, не задавая никаких вопросов. Поскольку его наниматель вел не особо активный образ жизни, свободного времени у Игоря наверняка было много, но получалось, что оно ему не принадлежит: в любой момент он должен быть доступен, бодр и трезв. Игорь очевидно не был женат, поскольку вряд ли семейный человек мог так легко поменять место жительства, но больше о его личной жизни Юля ничего не знала. И подозревала, что Игорь навсегда останется для нее загадкой: едва ли есть шанс однажды разговорить его, а спрашивать у Влада ей казалось странным и почти неприличным.

В начале двенадцатого Юля задалась вопросом, как долго они еще будут тут мерзнуть: рука Влада так ничего и не желала рисовать, и на сколько у того хватит терпения, она не представляла. Неожиданно сонную тишину корпуса нарушил хлопок двери, звуки шагов и голоса. Один – мужской – звучал достаточно громко, хоть и не совсем разборчиво, а второй – женский – едва слышно. Потом женский и вовсе стих, а мужской зазвучал монологом и начал приближаться вместе с шорохом шагов.

– Это один из корпусов, и, возможно, именно здесь ребята столкнулись с тем, с чем не смогли справиться…

Влад повернул на шум голову, Игорь переглянулся с Юлей, а та толкнула прикрытую после ее возвращения из комнаты напротив дверь и выглянула в коридор, обнаружив в нем идущего спиной вперед парня, что-то рассказывающего на камеру, которую держала девушка. Та увидела Юлю первой и испуганно вскрикнула, едва не выронив камеру, а следом, шарахнувшись, обернулся и парень.

Игорь каким-то невероятным образом в одно мгновение оказался рядом и вышел чуть вперед, становясь щитом между незнакомцами и Юлей, а также медленно подошедшим к ней Владом.

– Здрасьте, – выдохнул парень, переводя взгляд с Юли на Игоря, а потом и на Влада. – Не знали, что здесь кто-то есть. Вы из полиции?

И он обернулся к своей спутнице, давая ей знак снимать происходящее. Девушка – невысокая крашеная блондинка с маленькими колечками пирсинга в правой ноздре и в левой брови – неуверенно приподняла опущенную камеру, но стоило Игорю сделать шаг вперед, предупреждающе подняв руку, как она ее тут же снова опустила. Парень – высокий, темноволосый и худощавый – остался этим фактом очень недоволен, но ничего не сказал. Равно как не попытался забрать камеру себе, чтобы все-таки продолжить съемку.

– А почему вы думаете, что мы должны быть из полиции? – поинтересовался Влад, как всегда направляя расфокусированный взгляд в произвольном направлении.

Юлю предположение парня тоже удивило, поскольку в ее понимании никто из них троих на полицейского не походил.

– Да просто… – парень неловко пожал плечами. – Друзья у нас тут пропали. Вроде их уже начали искать, вот я и подумал…

– Друзья? – зацепился Влад. – Кирилл и Ярослав?

– Да. Так вы здесь все-таки из-за них? – тут же снова оживился парень.

– В каком-то смысле. Только мы не из полиции, и знаете почему? Потому что в полиции не в курсе того, что ребята пропали именно здесь. Очевидно, вы не потрудились об этом кому-нибудь сообщить.

– Да мы сами не уверены! – тут же пошел на попятную парень. – Мы знаем только, что они сюда вроде как собирались, а потом пропали.

– А зачем они собирались сюда? – продолжал допытываться Влад.

Юля помалкивала и занималась тем, для чего, в том числе, ее наняли: следила за выражением лиц и поведением тех, с кем он разговаривал. Поэтому заметила, как девушка удивленно покосилась на приятеля, когда тот сказал, что не уверен в исчезновении друзей именно здесь. Она также хотела сама ответить на последний вопрос Влада, но парень ее опередил, и его слова снова то ли удивили ее, то ли раздосадовали.

– Они хотели поснимать тут все. Думали, это плевое дело. Мои лавры им покоя не давали.

– Лавры? – все-таки подала голос Юля. – Вы что, тоже видеоблогер?

– Что значит – тоже? – оскорбился парень. – В нашем районе я самый известный блогер, у меня подписоты больше тридцати тысяч.

– Чего? – не понял Влад.

– Подписчиков, – пояснила Юля и добавила, обращаясь к парню: – Не хотела обидеть, просто я смотрела одно видео про это место, но его снимал другой блогер.

Она не стала уточнять, что у того на канале больше двухсот тысяч подписчиков.

– Ну да, место зачетное, сюда многие прутся, – скривился парень. – От Москвы недалеко, от цивилизации тоже, добраться легко, охраны нет… Но только я снимаю такие места ночью, когда здесь по-настоящему стремно. У меня действительно крутые видео. Так что заходите на мой канал – Алекс Найт. Английскими буквами.

– Найт – как «рыцарь» или как «ночь»? – на всякий случай уточнила Юля: если расследование продолжится, ей пригодится дополнительный источник информации.

– Как «ночь», – ответила за парня девушка слегка недовольным тоном. – Вообще-то, это наш общий канал. Он Алекс, а я Найт. Ну, вообще-то Настя, – смущенно улыбнувшись, добавила она. – Найт – это сетевой псевдоним.

– Значит, вы лазите по заброшенным местам по ночам, – вернулся к сути Влад. – Но сейчас день. Почему вы здесь?

– Мы расследуем исчезновение наших друзей, – пояснил Алекс. – Хотели поискать здесь их следы. Делать это проще при дневном освещении. Каким бы поганым оно ни было. И потом… – он заметно помрачнел. – Здесь я один раз ночью уже был, впечатлений хватило.