Текст книги "Разрешите влюбиться"

11

Роман

– Стой, Ром, ну стой! – повисла Лида на моей руке, точно пиявка.

А я думать ни о чем не мог, кроме того, что по этой тропинке маленькая неуклюжая ботаничка только что ушла с другим! Мне казалось, что если не пойду сейчас за ней, не увижу, как этот Пашка увозит ее из моего дома, то меня разорвет на части.

– Ро-о-ом!

В глазах потемнело от какого-то странного чувства, не похожего ни на что из того, что я испытывал когда-либо прежде.

– Ро-о-ома!

– Да? – Я повернулся к девушке, не в силах сдерживать раздражение.

Лидка захлопала искусственными ресницами, с непривычки пасуя передо мной таким – рассерженным, диким, мрачным. Она привыкла видеть меня каким угодно, но только не таким, поэтому и замерла, раскрыв рот.

– Т-т-ты чего, Ром? – растерялась она.

Поняв, что я не настроен на обычные игры, отрывисто вздохнула.

– Что? – переспросил я, точнее почти выкрикнул.

Слишком грубо и громко. Но другого ей от меня сейчас было не дождаться.

Я бросил нетерпеливый взгляд на распахнутую калитку, услышал звук отъезжающего автомобиля и понял: не успел. Хотел увидеть ее удаляющуюся фигуру – и не успел! И эта мысль отразилась черной яростью на моем лице и осела в душе серым пеплом разочарования.

«Зачем мне бежать за ней? Что за наваждение? Словно она на цепи меня за собой потащила, а я из последних сил противился».

– Ты чего так разозлился? – Лида провела ладонями по моей груди.

Я дернулся. Посмотрел на ее руки и понял, что дрожу. Всем телом. Но не от холода – от усталости и захлестнувших меня непонятных эмоций. Вот, кажется, только что обхватывал ноги перепуганной, но, как оказалось, острой на язык зануды Ежовой, только что касался ее кожи на запястьях, чувствовал исходящий от нее запах дикой вишни, вдыхал его глубоко и тихо, а теперь этого ничего нет. Ни-че-го! И меня разом покинули силы.

– А?

– Ты же выиграл у Кирилла, – напомнила Лида, юля вокруг меня и, точно кошка, тыкаясь лбом в грудь. Запах Лидкиных духов по сравнению с тонким ароматом, который до сих держался на моей коже после общения с зашуганной ботаничкой, казался теперь тяжелым, приторным, почти смертельно удушающим.

– О, давай-ка сюда! – Я остановил паренька с подносом и взял стакан пива. – Спасибо. Держи, – я подал Лиде стакан, тем самым создав между нами хлипкий барьер. – Давай веселиться, к черту все!

– Ром, – кажется, она не забыла, о чем только что спрашивала.

А мне ужасно не хотелось, чтобы кто-то опять лез мне в душу.

– М-м-м? – обнял ее за талию, чтобы скорее заткнулась.

– А ты зачем Страшилу себе на плечи посадил? Никого получше рядом не нашлось? – не унималась она.

– А что не так с ней? – спросил я хриплым нетвердым голосом.

И коснулся руками своих плеч. Там, где совсем недавно было тело Ежки, сейчас не осталось ничего, кроме холодного сентябрьского воздуха.

– Хотел подшутить над ней, да? – Лида крутила головой, отбрасывая назад длинные темные волосы в попытке привлечь этими движениями мое внимание. – Я не уверена, что ты просто так решил испортить себе репутацию.

– Репутацию?!

Лида принимала красивые позы: выгибала спину и выставляла вперед плечи, показывая себя, как ей казалось, в выгодном свете. Даже хихикала так, будто репетировала этот смех не единожды перед зеркалом.

– Ну, зачем-то ты ведь ее посадил к себе на плечи, Ром? Могут подумать, что тебе реально нравится эта кикимора замухрыжная.

И рассмеялась, закатывая глаза, будто эта ее реплика была самой смешной шуткой десятилетия.

– А почему Ежова не может мне нравиться? – спросил я серьезно.

И склонил к ней голову.

Лида отстранилась от меня, словно от чумного:

– Ну и шуточки у тебя.

– Никаких шуток! – совершенно серьезно сказал я.

Лида не в силах была скрыть своих эмоций. Ее широкая улыбка превратилась в кривую ухмылку:

– Я все поняла. Ладно. Таскаюсь за тобой как дура. – Она толкнула меня в плечо. – Решил посмеяться надо мной, да?

Лида хватала ртом воздух, будто хотела что-то добавить, но не находила подходящих слов, чтобы пронять меня.

– Думал, мы все с тобой выяснили. – Я подошел к ней вплотную и двумя пальцами приподнял подбородок и твердо произнес: – Если ты решила устроить мне сцену, Лида, то обратилась не по адресу.

Затем развернулся и направился к друзьям.

– Ро-о-ом, – жалобно мяукнула девушка, догоняя меня. – Ну ты чего? Обиделся на меня, что ли? Я же просто спросила. Ну… Просто скажи, что она тебе никто, и я все забуду. – Она дернула меня за пояс джинсов. – Ро-о-ом!

– Никто, – я улыбнулся, обернувшись. – И ты никто. И вообще все – мне никто. Я один, понимаешь?

– Нет! – Лида прильнула к моей груди. – Ты не один. Про меня забыл?

Я развел руками. Она ничего не понимала. Женщины никогда не понимают. Слышат только то, что хотят слышать. Додумывают постоянно, чего нет и быть не может. Наделяют мужчин чертами, которые сами выдумали, а потом проклинают за то, что они им не соответствуют. Но чаще им просто приходится со многим мириться, чтобы иметь возможность быть рядом с избранником. Они готовы закрывать глаза даже на то, что не нужны мужчине. Позволять раз за разом топтать их чувства в обмен на иллюзию – статус «в отношениях». Они не любят себя, но отчаянно желают, чтобы любили их.

– Почему ты меня отталкиваешь? – Она, вероятно, порядочно напилась и совершенно забыла о гордости.

– Почему же? Не отталкиваю. Хочешь, пойдем ко мне в комнату? – предложил я, подхватывая ее под руку.

– Знаю, чем все это закончится! – обиженно сказала Лида.

– А разве ты не этого хочешь? – Я провел ладонью по ее спине вниз и сжал ягодицу.

Лида оттолкнула меня.

– Все ты прекрасно понимаешь! Поговори со мной, Ром! Просто поговори. Ну почему ты всегда такой?

– Какой, Лид, какой? – Я засмеялся, прекрасно понимая, что причиняю ей боль. Зато я всегда был с ней честен: ничего не обещал, не дул в уши про вечную любовь. – За разговорами иди к своему психотерапевту, ладно? А если я и могу помочь, то чем-то другим.

Я потянулся к ее губам, но тут же получил пощечину. Девчонка, кажется, даже испугалась: вытаращила глаза, но заметив, что я улыбаюсь, разозлилась.

– Да пошел ты! Отдыхай с кем хочешь! – Толкнула, освобождаясь из объятий, и поправила юбку. – Козел! С тобой даже поговорить нельзя серьезно!

– Где я, а где «серьезно». Не смеши, детка!

– Придурок! – Она отшатнулась, видя, что я хочу ее приобнять. – Лапы убери! Иди Ежиху тискай! И вообще, кого хочешь тискай, понял? – Она всхлипнула, неловко переступая шпильками на мягком газоне.

– Спасибо, что дала вольную! – Я махнул ей рукой, развернулся и пошел к ребятам. – Удачи, Лид!

– Мерзавец!

– Соскучишься, приходи!

– Козел! Козлина! Козлище!

Подошел к ребятам, поболтал, принял от них поздравления с победой. Велел музыкантам зажигать по полной и даже сам немного подергался под их музыку. Уже начал искать глазами Кирилла, чтобы уточнить, что он мне должен после своего проигрыша, как заметил подъехавший к дому «Мерседес».

– Вот теперь самое веселье и начнется, – рассмеялся я, потянувшись за выпивкой.

Глотнул пива первый раз за вечер, чокнулся с Денисом и принялся ждать начала шоу, все сильнее и сильнее сжимая челюсти от нетерпения.

– Приятель, там твои предки приехали, кажется.

– Да? – Скользнул взглядом по тянущемуся вдоль двора ограждению. Калитка открылась, и на пороге застыли мама, сестра и отец. – Не обращай внимания, – шепнул я другу. – Они не будут против нашей маленькой тусовки.

– Что-то я сомневаюсь, – сказал Денис, отставляя пиво.

И тут моя мать закричала, отчаянно жестикулируя и хватаясь за голову.

Я сел на одно из свободных кресел, расставленных вдоль газона, и закрыл глаза. Голоса, крики, шум музыки – все это казалось далеким и напоминало ненавязчивое шуршание падающих под ноги листьев.

Осень. Мне нравилось, как медленно она подкрадывалась. Я слышал ее мягкую поступь, созвучную с ритмом моего сердца, и просто улыбался. Я снова и снова проматывал в голове кадры утренней встречи с Настей. Гнал от себя ее образ, но ничего не выходило – девушка не желала исчезать.

– Вставай, кому сказала! – Мамин голос прозвучал точно зловещий гонг.

Мама сильно тряхнула меня.

– Вырос, детина, а толку нет! – На меня лавиной обрушился ее гнев. – Роман! Напился, что ли? Горе мне от такого сына. Одно горе! – Потрясла меня за плечо, но ответной реакции не заметила, обвела взглядом притихших гостей: – А вы чего стоите? Расходимся! Пошли во-о-он!

– Ирина… – это папин голос, опять неуверенный, тихий такой.

– Андрей! – мама почти рыдала. – Что ты стоишь, Андрей? Посмотри на своего сына! Я с ним говорю, а он лежит. Улыбается! Назло матери все делает!

– Все, ребята, расходитесь! – голос отца прозвучал уже увереннее. – Время позднее, всем пора по домам. Идите, хорошо?

– До свидания! Извините! Ну, мы пойдем! – послышались робкие голоса.

Осень. Дождь. Капли в лицо. Больно, хлестко, режет кожу, колет глаза. Ненавижу дождь. Ненавижу. От него одни неприятности. Вечно. И перед глазами опять она. Будь неладна! Да, сегодняшний дождь не был таким уж гадким…

– Роман!

– Да, мамулечка, – я открыл глаза.

– Издеваешься?

Всего несколько морщинок в уголках глаз. Хорошая для ее лет фигура, волосы, слегка тронутые сединой, но уложенные так, что этого никто не заметит, легкий аромат приятного парфюма. «Его супруга всегда была прекрасна, а сейчас даже краше, чем двадцать лет назад, если судить по старым фотографиям. Так чего же ему еще не хватало?»

– Вставай, негодяй! – мама снова взялась за меня, а потом покачала головой и повернулась к отцу: – Что ты стоишь, Андрей, будто тебя это не касается? Твой восемнадцатилетний сын устроил дома пьяный дебош! Притащил неизвестно кого, они истоптали газон, намусорили, а ты даже ничего не скажешь?

– Да, папа, – я приподнялся, поворачиваясь к нему, и одарил широкой улыбкой. – Ты ничего не скажешь?

Он сглотнул. Я видел, как дернулся его кадык. Так происходило каждый раз, когда я обращался к нему. Сейчас побледнеет. Точно! И на лбу испарина появилась, а бледные тонкие губы вытянулись в прямую линию.

– Скажи, – усмехнулся я. – Говори как есть. Папуль?

– Рома! – взвизгнула сестра. Ленка обратилась ко мне впервые за последние полгода. Все это время мы делали вид, что не замечаем друг друга. Но теперь сестра вдруг решила нарушить это молчание. Не выдержала.

– Ты думаешь, мы будем терпеть все твои выходки?! – Глядя на мужа, мать закусила губу. – Скажи ему, что мы решили, Андрей.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Казалось, я даже слышу, как капля пота катится по его дрожащей от страха спине. Его взгляд умолял. Просил меня не рушить все. Мне стало противно. Тряпка! Похотливая, гнусная, трусливая тряпка!

– Жаль вас расстраивать, но это папа разрешил мне устроить эту вечеринку, – сказал я, вставая. – Так ведь, отец?

Подошел, хлопнул его по плечу и крепко обнял. Повернулся к маме.

– Андрей? – Она, не веря своим глазам, уставилась на мужа.

Его страх вибрацией отдавался в моих мышцах. Я прижал его к себе еще крепче. На секунду показалось, что сейчас он сдастся. Такие игры кого угодно доконают. Но он держался. Надо же, какой молодец.

– Вообще-то, да, Ирин…

– Но мы же с тобой все обсудили! – Мама схватилась за голову. – Ничего не понимаю! Вы меня в могилу решили свести? Я больше не могу…

– И денег мне дал! – Я посмотрел на отца, не разрывая объятий. – Сказал, давай, сынок, ни в чем себе не отказывай. Тебе пора становиться мужиком. – Улыбнулся ему, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. – Девки богатых любят, да, пап? Так ты учил? Сори деньгами, чтобы они видели, чтобы хотели тебя, так?

– Прекрати! – воскликнула сестра, задыхаясь от ярости. – Ты отвратителен! Как же я… ненавижу тебя!

В ее взгляде было столько презрения, что мне даже стало смешно. Я чуть не рассмеялся вслед этой лицемерке, когда она, утирая слезы, сорвалась с места и побежала в дом.

– Ты чего? – тихо спросила мама, качая головой. – Когда ты успел стать таким злым, Рома? Что с тобой происходит?

– Да, хороший вопрос. Что со мной происходит, пап?

Мое состояние было близко к истерике. Казалось, стоит замолчать, и слезы сами хлынут из глаз.

– Да ничего ведь страшного, Ириш! – Отец осторожно освободился из моих объятий и шагнул к ней. – Ну, пошумели пацаны, выпили немного. С кем не бывает? Вспомни себя в его возрасте.

Мама отшатнулась от него, будто получила пощечину.

– Мы себя так с родителями не вели, Андрюша. – Посмотрела на меня, затем снова на него: – Что же с тобой такое, а? Всю дорогу мне поддакивал, а теперь под его дудку пляшешь. По-твоему, я должна все его выходки терпеть, да?

Отец, побледнев еще сильнее, задумчиво огляделся. На меня он смотреть не решался.

Неужели ему проще терпеть выходки взрослого сына, чем просто быть мужиком?

– Ир, ну уберем тут, не волнуйся! – примирительно сказал он.

– Да, уберите! – кивнул я и приобнял расстроенную мать. – Люблю тебя, мамочка. Ты у меня самая лучшая.

– Клоун! – всхлипнула мать, закрываясь от моих поцелуев. – Уйди, прошу тебя! – Отпихнув меня, она ткнула пальцем в мужа: – А ты потакай ему дальше. Сегодня это, а завтра будет деньги на проституток у тебя просить, дашь ему?

– Можно, да? – Я не удержался и подмигнул отцу. – Бать, если можно, я бы эту графу включил в карманные расходы как обязательную. У тебя, случайно, нет скидочной карты на их услуги?

Моя голова мотнулась от звонкой пощечины. Больно! Открыл рот, проверяя, двигается ли челюсть. Приложилась мать славно.

Второй удар за вечер – везет же мне.

– Бессовестный! – Прижимая ушибленную о мое лицо руку, она сморщилась, чтобы не зареветь.

– Прости, мам, – прошептал я.

Обойдя меня, мама быстрым шагом направилась к дому. Потирая щеку, я смотрел ей в спину.

– И не жалко тебе ее? – не своим голосом поинтересовался отец.

Мое горящее от пощечины лицо скривилось:

– А тебе?

– Ты не понимаешь… – начал было он и осекся.

– Ты прав. – Я сплюнул на траву, прямо ему под ноги. – Не понимаю. И никогда не пойму. Это выше моего понимания. Это… мерзко!

– Если я расскажу, это убьет ее… – Отец ухватил меня за локоть.

Я высвободился от его захвата.

– Надеюсь, тебе сладко спится ночами, папа.

– Я уже много раз тебе объяснял, – тихо проговорил он.

– Что именно? – Я шагнул к нему. – Что ничего не произошло? Что мне показалось? Так ты сказал?! Но это смешно, и ты это знаешь.

– Ты преувеличиваешь! – Ему было тяжело дышать.

Я не мог смотреть на него. Он правда свято верил, что ничего страшного не произошло, и не испытывал никаких угрызений совести. Для него случившееся было абсолютно нормальным. Приемлемым. Простым, как дважды два. А для меня – нет.

– Она! Была! Моей! Девушкой! – Боль вырвалась из моей груди большой черной птицей и вспорхнула к небесам.

– Рома… – Отец потянулся ко мне.

Оттолкнув его, я развернулся и пошел в дом.

– Рома!

– Иди к черту! Слышишь? – И громче: – Иди ты к черту!

12

Я направился прямиком в свою комнату. Хлопнул дверью и прислонился к стене. Стоял, тяжело дыша, пока не перестал дрожать. Казалось, мозги сейчас вспыхнут, так внутри все кипело.

– Да! – крикнул я, отвечая на телефонный звонок.

– Серега, ко мне, а ну, выходи!

– Какой еще Серега? – зарычал я.

Суриков. Ему-то что надо?

– А, привет, Романыч, – со смехом в голосе сказал Пашка, – это я не тебе.

– Привет! – я сполз по стене и сел на пол.

Мне хотелось бить, крушить, ломать! Сделать кому-нибудь очень больно, чтобы меня наконец отпустило. Я не хотел признаваться себе, что поселившееся во мне чувство было обидой. Называл его и злостью, и ненавистью, да как угодно, лишь бы не признавать, что это было обыкновенной обидой разочарованного мальчишки, который никак до сих пор не мог понять, почему отец так с ним поступил. Почему не подумал о том, что я буду чувствовать? Теперь я хотел, чтобы он страдал. Так же как страдал я. Но доставалось не ему, а маме, и от этого мне становилось еще хуже.

Вот только остановиться, прекратить я не мог. Обратной дороги не было. Гниль обиды точила меня изнутри, отравляла, полностью контролируя все мысли и поступки. Она хотела, чтобы я точно так же отравил всех, кто был со мной рядом.

– Слушай, ты там зверя не находил?

– Чего?!

Мысленно включил обратный отсчет, чтобы не взорваться прямо сейчас. Десять, девять, восемь…

– Ну, зверя! – Пашка рассмеялся, что-то шепча кому-то, затем его голос снова стал слышен: – Да, короче, Настя говорит, что у нее в ящике с собой еж был, а сейчас нет. Пропал.

– Еж? – Желание взорваться мигом пропало.

– Ага!

Провел ладонью по лицу.

– В смысле, еж?

– Да колючий такой.

– Если ты решил пошутить надо мной…

– Ох, как объяснить-то… Поговори с ней сам.

Я поднялся, сел на смятую постель и уставился в потолок. В трубке зашуршало, затем послышался Настин голосок, прерываемый плачем:

– У меня там еж был! Настоящий! Дверца открылась, и он выбрался. Бегает, наверное, сейчас где-то там у тебя. Привет!

– Привет, Ежа, – выдохнул, оборвав ее всхлипывания. – Постой, не части, объясни толком.

– У меня был еж! Еж!

– Еж! – Я едва сдерживал смех. – Ага!

– Настоящий, живой! По имени Сережа!

– У Ежовой был еж. – Я лег на подушку. – Еж по имени Серж.

– Да я не шучу-у! – почти простонала она.

– И ты принесла его с собой на вечеринку?

– Да!

Я улыбнулся, представляя ее маленькое личико.

– Надо бы удивиться, но что-то мне подсказывает, что ты говоришь правду. Значит, еж.

– Ага.

– Ну ничего необычного. Подумаешь, карманный еж. Это даже удобнее собачки.

– Мне не до смеха, Гай!

– А мне сегодня показалось, что ты знаешь мое имя.

– Пожалуйста, – с мольбой в голосе попросила она, – поищи его прямо сейчас! Там целая толпа народа. Представь, что кто-нибудь наступит на него! Он же умрет!

– Значит, ты серьезно?

– Абсолютно.

– Так. А он не опасен? Бешенство, все дела.

Настя шмыгнула носом.

– Да он африканский, ручной, декоративный! Ка-а-рликовый!

– Хорошо, я поищу. Только скажи: «Пожалуйста, Рома».

– Господи!

– Нет, это слишком пафосно. Просто «Ромы» будет достаточно.

– Пожалуйста, Рома! Поищи моего ежа, умоляю! – Она задыхалась от волнения. – Прямо сейчас поищи…

– Ты самая звезданутая ботаничка из тех, кого я знаю.

– Алло, это Паша, – послышался голос в трубке, – но я ей передам.

– Паш!

– Да?

– Скажи Ежовой, чтобы оставила свой номер, я перезвоню, если найду ее зверя. – Я не выдержал и рассмеялся.

– Позвонишь мне!

– Нет, так не пойдет, Суриков! Пусть Ежова оставит мне свой номер.

Снова шуршание.

– Ладно. Хорошо. Вышлю сообщением, – наконец проявился Пашка.

– И передай ей, что я уже скучаю. – Я расплылся в довольной улыбке.

– Вот от этого избавь меня, – проворчал Суриков, – и постарайся отнестись серьезно, Гай! Девчонка реально на нервах.

– Без проблем.

Скинул звонок.

Еж. С ума сойти! Вставать не хотелось. Разгоряченные мышцы приятно ныли, сердце все еще быстро отстукивало тревожный ритм.

Эта девчонка оказывала на меня странное воздействие. Мне впервые было интересно забраться кому-то не под юбку, а в голову. Узнать, о чем она думает, когда смотрит на меня своими полными печали глазами. И ведь не было в ней ничего особенного. Но почему-то все казалось необыкновенным – и лицо, и голос, лишающий воли, и каждое неловкое движение, и запах волос.

Я назвал ее красивой. Я впервые сказал это искренне, не для того, чтобы навешать лапшу на уши. Не сдержался и брякнул. Идиот! Наверное, не слишком правдоподобно это прозвучало, потому что она напряглась, закрылась. Ее взгляд, наверное, мог бы сжечь меня дотла.

И первый раз в жизни мне захотелось, чтобы девушка приняла всерьез мои слова. Она была достойна этого комплимента. И тех слов, которые теснились в голове при взгляде на нее, а затем таяли, так и несказанные. Я не мог произнести их вслух. И злился на себя, ведь эти слова, которые я решился сказать ей, были бы настоящими, как и она сама.

Красивая… Да, чертовски красивая. Под своей шелухой из старомодной одежды и пугающей неуклюжести.

– Сережа, значит. – Не переставая улыбаться, я сел на кровати. – Больше похоже на бред.

Огляделся, осмотрел пол, но, кроме разбросанных носков, ничего не заметил.

– Серхио, выходи! Нет, она наверняка прикалывается.

Встал и упер руки в бока. Мои вещи по ночам размножаются, это точно. Иначе как можно объяснить тот факт, что еще вчера все было в порядке, а сегодня вот – полный бардак?

– Серега, выходи, а то хуже будет! – Взял со стула футболку, надел.

Принялся поднимать вещи и складывать по местам. Привел комнату в порядок, но не заметил ни следа присутствия в ней какого-либо зверя. Поспешил в гостиную и тут же наткнулся на маму.

– Пришел извиниться? – Она закинула в рот какую-то таблетку и запила водой.

Стакан в ее руке дрожал и громко стучал о зубы.

– Я уже попросил прощения, мам. – Я подошел, обнял, прижал к себе. – Все не так плохо, как ты себе представляешь. Мы просто посидели с ребятами, послушали музыку. Тихо, спокойно. Сейчас пойду и соберу мусор во дворе.

Она не двигалась. Шумно дышала, ожидая, когда ее отпущу.

– Отлично, – произнесла она наконец. – Если увидишь там моего сына, скажи, пусть возвращается скорее. Мне его не хватает.

Я поцеловал ее в щеку и отпустил:

– Это я, мам! Не узнаешь?

Она развернулась и скользнула по мне разочарованным взглядом:

– Ну уж нет. Это не мой мальчик. – Шмыгнула носом и поставила стакан на стол. – Я отказываюсь принимать тебя такого. Не понимаю, что происходит. Может, расскажешь уже наконец?

Пожал плечами:

– Да все отлично. Не понимаю, о чем ты.

Мама покачала головой:

– Ступай уже. Убери во дворе. Хоть что-то полезное сделаешь.

И отвернулась.

Так, будто бы я вообще никогда ничего не делал. Будто диванным тюленем каким-то был.

– Ма! – позвал я, осмотрев всю гостиную и так и не найдя зверя.

– Что?

– Если найдешь в доме ежика, то это мой.

– Ежика? – ее лицо вытянулось.

– Да, живого. С иголками.

Мама приложила руку к сердцу:

– Ежика… Какого ежика? Из леса?

– Мам, домашнего, ручного, серого ежика. По имени Сережа.

В секунду преодолев несколько метров, матушка ухватила меня за локти и, встав на цыпочки, внимательно взглянула в глаза.

– Что ты употреблял?

– Мам, прекрати… – Мне стало очень смешно.

– Я так и знала. Что-то тут нечисто. Нервный стал, злой, настроение меняется сто раз на дню. И с учебой хуже стало. Зато появились новые друзья какие-то. Попал в плохую компанию? – Вздрогнула. – Ох… Вот и зрачки у тебя расширенные. Курил что-то? Или… О боже!

– Мам, да я серьезно. У меня просто ежик потерялся.

– Еще и смеется без причины. – Она побледнела. – И несет всякую чушь.

Видя, как она меняется в лице, я поспешил ее успокоить. Отстранился и вытянул перед собой руки:

– Да все хорошо. Честно! Ничего я не употреблял!

– Руки покажи. И дыхни.

– Мам…

Она заметалась.

– Нужно обратиться к специалистам, пока не поздно… К наркологу, к психологу. И в университет сообщить, пусть разбираются. Всех друзей твоих проверят. Странные личности, неприятные. Они мне сразу не понравились!

Я схватился за голову:

– Да все со мной в порядке, мам! Этот ежик… Я его не выдумал. Он настоящий. Его здесь девушка потеряла и теперь просит найти.

– Девушка? – она оживилась.

– Да.

– Твоя девушка или просто друг? – вкрадчиво спросила она.

Задумался. Вроде как не андроид, но затупил конкретно.

– Ни то, ни другое. Так, знакомая…

– Но она тебе нравится?

– Ладно, все. Я пойду мусор уберу во дворе. – От ее вопросов у меня мурашки побежали по коже.

– Просто у тебя еще не было девушки. Ты ни с кем не дружил, не приводил в дом, не показывал нам. Если бы ты мне хоть что-то о своей жизни рассказывал…

Может, и не было. Может, мне и правда все причудилось?

– Хватит! Минуту назад ты думала, что я наркоман, и это было веселее. Не лезь мне в душу, пожалуйста, ничего хорошего ты там не найдешь. – Я развернулся и пошел к выходу. Хлопнул дверью.

Вечерний воздух успел напитаться настоящим осенним холодом, взошла полная луна, листья на деревьях мягко шелестели. Я принялся быстро собирать мусор в пакеты. Ступал по траве осторожно, выглядывая ежа, который мог бы притаиться где-то здесь, на газоне, но его не было. Зато получил сообщение с номером Насти. И ничего не мог поделать с улыбкой, которая против моей воли растянулась от уха до уха.

Забил номер в справочник, отнес пакеты в мусорные контейнеры. Заметил в одном из окон тень – та шевельнулась и быстро исчезла. Это сестра из своей комнаты за мной наблюдала. Я вздохнул и вошел в дом. Ленка не сделала мне ничего плохого. Мне даже было жаль ее, но то, что она защищала отца, простить ей не мог.

Я прошелся по пустой гостиной, проверил кухню, коридор, затем столовую, заглянул под диваны и столы. Даже поднялся к родителям, но войти так и не решился. Замер у комнаты сестры, подумал-подумал, все-таки развернулся и ушел. Где искать этого ежа? Да и существовал ли он на самом деле? Если нет, то это был какой-то странный прикол, непонятный, хотя от столь же странной Ежовой, кажется, можно было ожидать чего угодно.

Вернулся к себе, лег на кровать и уставился в потолок. Мысли о ботаничке упрямо лезли в голову, вытесняя оттуда воспоминания о дне, принесшем однажды боль. Они ложились на затянутые корочками душевные раны приятным бальзамом. И я на мгновение даже засомневался, хочу ли поступить с ней так же, как с остальными. Хотя… Почему бы и нет? Можно прямо с нее и начать. Так будет даже интереснее.

Вдруг возле уха что-то щелкнуло. Звук был такой, словно кто-то икнул – тихо, едва различимо. Я подумал, что какое-то насекомое пролетело. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Нужно было выстроить план дальнейших действий.

Глубоко вдохнул, медленно выдохнул, и тут что-то крякнуло возле уха. Достаточно громко и отчетливо, чтобы я подскочил, испугавшись. Не знаю, с чем сравнить этот звук – наверное, так мяукает охрипший котенок.

Резко повернул голову.

– Аа-а-а! – И, дернувшись, слетел с постели прямо на пол.

– Фрр!

Поднявшись, увидел на подушке маленький светло-серый комочек с глазами. Он смотрел на меня круглыми блестящими глазками, шевелил ушками и недоверчиво дергал длинным темным носом с кончиком-пуговкой. Совсем не страшный, наоборот, вполне милый.

Я замер, разглядывая его колючую шубу, накрывающую мягкую шерстку. И ежик тоже застыл, выпрямив тонкие лапки и активно шевеля усами. Видимо, не знал, чего от меня ожидать. Мы смотрели друг на друга, не дыша, а потом я осмелел и начал осторожно к нему приближаться.

– Сергей? – кивнул ему в знак приветствия. Еж не двигался. Тогда я медленно протянул ему руку: – Роман. Будем знакомы!

Но стоило мне только приблизить пальцы, как зверек моментально расправил иголки, а затем превратился в шар и тихо зашипел.

– Один в один Ежова. – Мне захотелось рассмеяться. – Серый, я не причиню тебе вреда, не бойся!

Но ежик не реагировал и по-прежнему пребывал в сильном напряжении. А когда через пару минут иголочки опали, а из-под колючей брони вдруг снова показался темный носик, мне ужасно захотелось коснуться его шубки. Что я и сделал, осторожно задев пальцем спинку.

– А-а! – Серега резко подпрыгнул вверх и лихо десантировался.

– Фух, братан, мы боимся друг друга. Хочешь честно? Я овчарку Дениса так не боюсь, как твоих трюков. Может, договоримся? Я тебя больше пальцами не тыкаю, а ты свое холодное оружие прячешь. Лады?

Сергей недовольно фыркнул, переминаясь с лапки на лапку.

– Ты на свою хозяйку чем-то похож. Такой же милый, а зубы у тебя острые, того и гляди покусаешь. И глазищи наивные, а сам зашипел и давай колоть иголками.

– Сфр… Мр-р… – ответил он, с опаской передвигаясь по подушке.

– О чем я и говорю! Нелюдимые вы оба, оттого и колючие.

– Хр-р… – засопел еж в ответ. Сделал два робких шага по направлению ко мне и остановился.

Минута, две, три…

– Давай, Сергуня, не бойся! – Стараясь не напугать зверька, я уселся и расправил ладони, позволяя ему себя обнюхать. – Мы с тобой подружимся. Я же вижу, ты мужик серьезный. Да, вот так. – Подвижный нос уже исследовал кожу моих рук, слегка щекоча. – Жрать хочешь? Могу принести тебе колбасы, или что ты там ешь? Овощи? Рыбу? Молоко? Надо бы поискать в Интернете. Только у меня будет условие.

– Мш-ш?

– На моей постели не гадить. Идет? – Я позволил ему забраться к себе на колени. – И какахи свои здесь не разбрасывай. Лучше в коридоре. Или вон к Ленке в комнату иди. А у меня не надо. Если по-маленькому захочется, можешь в фикус. Блин, чувак, ты ведь туда не заберешься… Надо что-то другое придумать. Или у хозяйки твоей спросить.

Стараясь не шевелиться, залез с телефона в Сеть и стал читать про этих колючих созданий. Питание, содержание, особенности поведения. Пока Серега хозяйничал на моей кровати, я ждал, когда он привыкнет и доверится мне. Через час мелкий злодей уже лежал на моей ладони, свернувшись в подобие клубочка, на спинке, и даже позволял осторожно гладить свой мягкий, пушистый животик. А сам то ли свистел, то ли мурлыкал при этом, довольно шевеля носом и изредка приоткрывая ротик, чтобы похвастаться мелкими, острыми зубками.

– А теперь селфи для твоей мамули.

Отключил вспышку, отдалил свободную руку, аккуратно приблизился к Сереге, посмотрел в камеру и улыбнулся. Серега тоже удивленно глянул на телефон. Я нажал на кнопку, и тут же послышался тихий щелчок.

– Готово.

Результат показался мне смехотворным. И чего я лыбу тяну, как дебил?

– Надо переделать. Улыбайся, Сергей!

Сам нахмурился, свел брови и щелкнул еще раз. Глянул: «Черт! Вылитый комиссар Миклован!» Таким меня точно никто не должен видеть.

– Давай тебя одного.

Сфотографировал ежа на своей ладони и, довольный, уставился на фото, которое собирался отправить Насте. Прекрасно! Теперь можно назначить какой-нибудь выкуп за Сергуню. Что у нее потребовать? От пришедших в голову мыслей по моему телу немедленно разлилось необыкновенное тепло.

– А это что еще такое? – Внимание привлекло маленькое черное пятнышко на пододеяльнике в углу снимка.

Увеличил фото. Что за ерунда? Личинка какая-то? Муха? Катышек с одежды? Зернышко?

Часто моргая, отложил телефон и тут же воочию увидел то, что казалось на фотографии вытянутым пятнышком.

– Фу! – Перевел взгляд на ежа: – Серега, как ты мог?! Нет, так не пойдет! Мы же с тобой договаривались. Ты вероломно наделал мне на кровать! Даже не постыдился. Это не по-мужски, братан. – Я встал, аккуратно прижав ежа к груди. Оглянулся в поисках какой-нибудь бумажки. – Я и так в полной заднице. Только твоего безобразия мне не хватало.