Текст книги "Разрешите влюбиться"

13

Настя

– Тебя точно не нужно провожать? – Пашка открыл окно, оглядывая укутавшуюся в темноту улицу.

– Нет! – Я махнула в сторону больничного комплекса: – Тут недалеко, всего сотня метров. Спасибо, что подвез.

– Ты не переживай, – он потер пальцами покрасневшие от усталости веки, – найдется твой еж.

– Ага. – От напоминания о том, как я виновата, снова стало тошно.

– Еще раз спасибо за курсовую!

Кивнула ему. Пашка закрыл окно и уехал.

Зажав в кулаке деньги, я поспешила в больницу. Часы посещений подходили к концу, но ведь теперь они брали меня на работу, не выгонят! Да и отношение к тем, кто ухаживает за лежачими родственниками, все-таки другое – это помощь медсестрам, а ее не могут не принять. Сами работают едва ли не за спасибо.

Надев бахилы и специальный халат, я расписалась в журнале посещений и поднялась наверх. Разговор с Владимиром Всеволодовичем не был простым. Санитаркой они меня брали, так как работать в отделении всегда было некому, и даже по поводу графика пошли навстречу, но вот новости, пришедшие утром от начальства, не радовали. Мест, как сказал заведующий отделением, в больнице и так не хватало, а их планировали еще и сократить в ближайшем будущем на треть. А пациентов из закрытых (благодаря подобной оптимизации расходов) районных клиник теперь тоже направляли на лечение в город.

– Никто не знает, что теперь будет. – Он постучал карандашом по столу. – Я и сам не понимаю, как мы будем справляться. Но чиновников это не волнует. Сказали сократить расходы и поднять зарплату по стране, а какими методами это делать, им все равно.

– И что теперь будет с мамой? – У меня все внутри сжалось от страха.

– Ты не волнуйся. – Владимир Всеволодович посмотрел на меня по-отечески тепло, но уверенности в его голосе не было. – Это случится не сегодня и не завтра. Не выгонят же они на улицу больных, находящихся на аппаратах? Так что не думай пока об этом. Сообразим, что делать!

– Спасибо. – Я встала и на ватных ногах направилась в палату.

В коридоре пахло хлоркой и медикаментами. Кажется, эти запахи уже въелись в стены. Стоило провести здесь хотя бы полчаса, и твоя одежда, волосы и кожа тоже пропитывались этим тяжелым запахом страданий, боли, надежды и смерти.

Я замерла у входа в палату. Реальность опустилась на мои плечи тяжелым свинцовым плащом. Все, что медики делали для мамы, безусловно, продлевало ей жизнь, но, к сожалению, ничего не гарантировало. Совершенно. Это только в мыльных операх пациенты приходят в себя, сразу улыбаются родным и весело разговаривают. На самом деле выживают после комы менее пятидесяти процентов больных. И лишь десять процентов людей имеют шанс восстановиться.

Я знала, что, если мама однажды проснется, она может остаться и в вегетативном состоянии – это то, что зовется в народе «овощем». Но и к такому раскладу мы с дядей Костей тоже были готовы, только бы она жила.

Если честно, сам уход – не самое тяжелое в этой ситуации, хотя было, конечно, нелегко. Самым страшным было полное отсутствие какой-либо информации и необходимость постоянно убеждать себя не терять веру в лучшее. Не отчаиваться. Надеяться, верить. Через силу оставлять всю свою боль за порогом палаты, чтобы не навредить маме.

И каждый раз, когда отдавала деньги на лекарства и все необходимое, я понимала, что, кроме надежды, в будущем для реабилитации, возможно, понадобятся и функциональная кровать, и противопролежневый матрас, и стул-туалет, и инвалидная коляска – много всего. Может быть. Мысли о будущих тратах нагоняли тоску и рождали сомнения: бросить учебу и найти работу, чтобы иметь возможность оплачивать сиделку, или продолжать обучение с надеждой получить место в хорошей компании с достойной оплатой. Только зачем это будет нужно, если не будет мамы?

– Привет! – Улыбаясь сквозь слезы, я вошла в палату.

В комнате мерно попискивали датчики, шумел аппарат. Мамочка лежала неподвижно, словно находилась в глубоком сне. После чужой вечеринки, на которой я была непрошеным гостем, после вида веселых пьяных ребят, их жестоких игр, глупых споров, их смеха это место казалось каким-то другим миром. Настоящим – и от этого более жестоким и злым.

Мне стало стыдно, что от меня все еще пахло мужским парфюмом, адреналином и беззаботностью. И ужасно совестно за то, что я каждый день разговаривала с ней, читала книги, конспекты, улыбалась, пыталась казаться беззаботной и внушала ей, что все будет хорошо. А у нее был один шанс из миллиона очнуться и узнать, что от ее прошлой жизни ничего не осталось – ни мужа, ни скотины, которую пришлось срочно продать, чтобы оплатить лечение, ни уюта в маленьком деревенском доме, который приходил в упадок.

И вместо того чтобы говорить ей правду, я рассказывала о чудесных возвращениях людей из комы, в которой они находились и двенадцать, и двадцать, и тридцать лет. И я все время звала, звала ее обратно. Просила проснуться, но у меня ничего не выходило.

– Отлично выглядишь, мамочка! – Я села рядом с ней.

Не плакать! Ни в коем случае нельзя показывать эмоций, иначе ей тоже будет тяжело.

– У меня сегодня был ужасный… – Я прикусила язык. – Ужасно интересный день…

Накрыла ее ладонь своей. Смотреть на маму было больно. Она и до аварии была худенькой, а теперь и вовсе похожа на скелет, обтянутый кожей. Ее мышцы, казалось, таяли с каждым днем.

– Я встретила человека. – Мне очень хотелось, чтобы она меня сейчас слышала. До боли сжала губы. – Не понимаю, почему, когда тебе кто-то нравится, все равно, что он козел?

Молчание.

– Это словно не зависит от меня вовсе. – Я медленно втянула носом воздух и шумно выдохнула. – Я, конечно, замечала его раньше… Но сегодня мы столкнулись близко, несколько раз. Я увидела его глаза. И все! Мам, я больше ни о чем другом не могу думать. Знаю, что нельзя мечтать о таком, как он, но ничего не могу с собой поделать…

Мама была привычно безучастна. Я сжала ее пальцы, погладила их, а потом легла на них. Постаралась не заплакать, но ничего не получилось: слезы капали на мамины руки.

– Не знаю, что со мной, – призналась я, всхлипывая. – Я будто свежего воздуха сегодня глотнула. В этой круговерти с постоянными попытками успеть все на свете вдруг заметила, что в жизни есть что-то еще. И кто-то еще. Не хочу думать о нем и не могу. Знаю, что такой, как Рома, уж точно не для таких, как я. И его интересует только победа в споре, азарт. Но все равно я чувствовала себя сегодня безвольным мотыльком, который летит к огню, чтобы обжечься. Банально, конечно, но это так. Мам?

Она не ответит мне, хотя мне так нужен был ее совет.

– Я очень люблю тебя, мама, – сказала я тихо, – и мне очень одиноко. Может, все из-за этого и это просто фантазии глупой девчонки?

Я закрыла глаза и снова увидела лицо Гая. Да, со мной точно не все в порядке. Или… наоборот?

* * *

Звонок мобильного ввинчивался в мою голову, как саморез.

– А? Что? Чего? Где? – С трудом оторвав голову от подушки, поняла, что это не подушка была вовсе, а больничный матрас, и я все еще находилась в палате мамы. А рядом с моим лицом неподвижно лежала ее рука.

От окна лился свет. Где я? Что произошло? Я что, вторую ночь на стуле провела?

– Настя, у тебя телефон.

– Что? – Потерев глаза, я уставилась на медсестру Елену Викторовну, которая пыталась в этот момент измерить маме давление.

– Ты уснула вчера, я не стала тебя будить. Просто подвинула стул ближе и накрыла одеялом. Думала, проснешься и я постелю тебе в сестринской, но ты так и не проснулась и даже умудрилась проспать утренний обход.

Телефон надрывался. Пошарила по карманам.

– Здесь и врач был?

Она кивнула и улыбнулась.

– Ты не переживай, наши все понимают. Мы не хотели тебя будить.

Неудивительно. В последнее время я готова была убить за лишние пять минут сна, но упорно продолжала думать, что мое тело сделано из адамантия и не нуждается ни в отдыхе, ни в сне, ни в восстановлении. Вот до чего себя довела – засыпаю сидя и где придется.

– Алло, – наконец-то ответила я на звонок телефона.

– Ежова, ты где? – Ольгин голос. – Опять в общаге не ночевала!

Перед глазами промелькнули воспоминания о вчерашнем.

– Да… В больнице у мамы уснула.

– А мне сказали, что видели тебя на вечеринке у Гая! Ты что там делала? Все только и обсуждают, что вы вчера вместе были. Помогаешь ему спор выиграть?

– Боже, нет! – Я встала. Шея ужасно ныла, кости ломило, затекшие мышцы молили о пощаде. – Ничего у нас не было. – Покосилась на Елену Викторовну, затем на маму. – Я вообще там по другому поводу была. И ежа своего потеряла.

– Кого?

– Ежа! – Я вздохнула.

Удивительно, как меня из больницы еще не погнали.

– Ты что, пьяная? – встревожилась Оля.

– Вроде нет. – Я подошла к раковине. – А который час? О господи!

– Что такое? – испугалась Оля.

Я уставилась на себя в зеркало, тщетно пытаясь поправить свободной рукой взбесившиеся волосы.

– Думала, что чудище завелось в палате, а это зеркало оказалось.

– Еще бы… – Послышались Олины шаги. – Ой, Насть, а лекции уже через полчаса начнутся. Нужно бежать. Ты придешь?

От паники у меня глаза разбежались, да так, что не смогли сразу сбежаться обратно.

– Иду, конечно! – Я заметалась, отыскивая глазами сумку. – Только ты возьми мне все необходимое, ладно?

– Конечно. А как ты доберешься? Опоздаешь ведь.

Мой сонный мозг попытался включить активную мыслительную деятельность. Бежать до остановки? К метро? Все равно не успею к первой паре. Да и единственная активность, на которую способно было сейчас мое тело, это активное шевеление из стороны в сторону выпученными от паники глазами.

– Не знаю…

– Погоди, я попробую с Женькой договориться. Он на машине в универ ездит.

– Исаев?

– Ага. Как раз живет где-то рядом с больницей. Вдруг еще не уехал, сейчас позвоню. Спускайся пока вниз.

– Хорошо… – только и успела сказать я, прежде чем Оля отсоединилась.

– Ступай, Настенька, не волнуйся, – словно прочитав мои мысли, сказала женщина, – с мамой все будет хорошо. Я позабочусь.

– Даже не сомневаюсь. Спасибо огромное, Елена Викторовна. – Улыбнулась ей и спешно отвернулась к раковине.

Нужно хотя бы умыться. Выгляжу я ужасно, а холодная вода должна меня взбодрить. Исаев не может увидеть меня в таком виде. Он хоть и ботаник, но все же парень. Да еще и в очках, а это значит, все мои недостатки будут как на ладони.

14

Роман

Я вскочил с кровати в шесть утра. Надо сказать, заснуть мне так и не удалось. И не потому, что проклятый еж топал всю ночь по спальне, а потому, что сон совершенно не шел. Я менял позы, курил у открытого окна, снова ложился – и слушал в темноте шаги крошечных ежиных лапок. А еще не переставая думал о его хозяйке.

С рассветом бодро поднялся с кровати и отправился на кухню, прихватив колючего гостя. Угостил его мясом, себе заварил кофе. В пустом желудке неприятно посасывало, а во рту горчило после сигарет, но кусок в горло не лез. Аппетит пропал напрочь. Наваждение какое-то – ни пить не мог, ни есть. Каждую секунду думал об этой девчонке и ничего не мог с собой поделать.

Не допив кофе, спустился вниз и выгнал машину из гаража. Съездил, сделал кучу дел, которые откладывал, вернулся домой, запер ежа в своей комнате, прихватил тетрадки и помчался в университет.

Настя. Настя… Да откуда ж ты взялась? Не такая как все. Вернее, такая же, просто посложнее. Нужно изловчиться, чтобы заполучить ее. В этом-то вся фишка. Да, конечно, поэтому меня к ней и тянуло. А вовсе не потому, что она какая-то особенная. Ага, еще бы объяснить себе, почему меня так торкает при воспоминании о ней, что поджилки трясутся.

Припарковав тачку возле универа, я выкурил торопливо и жадно сразу пару сигарет и направился внутрь.

– Привет, Гай!

Стайка краснеющих первокурсниц. Кажется, мы зажигали на днях с одной из них. С блондинкой? Брюнеткой? Вот черт!

– Привет, куколки! – небрежно махнул им рукой и заспешил вверх – к расписанию. Впился взглядом в ряды цифр и буквенных обозначений. Ну вот зачем так зашифровывать названия групп? Как мне отыскать Настину группу?

Пораскинул мозгами. Пожалуй, если она долбаный экономист, то «Ф» в названии могло означать «финансы». Таких групп – две на каждом курсе, мне нужен второй. Постарался запомнить, в какой аудитории у них первая пара.

Зачем мне это нужно? Не знаю. Но у меня имелся отличный повод – вернуть ей Серегу. А мои внутренние цели – мое личное дело. И вообще, пересплю с ней – и сразу отляжет. Проверено: получил свое – потерял интерес. И никаких иллюзий по поводу того, что ты действительно мог что-то к ней чувствовать.

Мне повезло: в первой же аудитории на самой первой парте я увидел ее подружку – в толстенных окулярах и с бубликом на голове. Еще одна звезданутая зубрилка. Значит, я пришел правильно. Но вот только Ежовой среди студентов не наблюдалось. Взглянул на часы: семь минут до начала занятий. Где же она, черт возьми?

– Эй! – обратился я к девчонке, которая прошла мимо.

– Зовут лошадей, – буркнула она, не оборачиваясь.

Пришлось схватить ее за плечо и резко развернуть к себе:

– К тебе обращаюсь!

Чернявая смерила меня недовольным взглядом и дернула плечом, сбрасывая мою руку:

– Ты берега попутал, мажорище? Грабли свои убери!

– Как ты меня назвала? – Я наклонился к самому ее носу.

Бить девчонок не входило в мои правила, но вот парень точно получил бы в табло за такие слова.

– Уши с утра не почистил? – скривилась она брезгливо. – Я смотрю, вы совсем ошалели, золотые детки.

– Я что плохого тебе сделал, коротышка? – Мои брови поползли вверх.

– «Эй» будешь своих подружек звать, понял? А ко мне обращайся «девушка, простите, что отвлекаю». Ну или «глубокоуважаемая», тоже подойдет.

Я с удивлением посмотрел на это воплощение дерзости.

– Я тебя вообще не знаю, какая ты мне глубокоуважаемая?

– Все ясно, – отмахнулась, она. – До свидания! – И сквозь зубы: – Грубиян.

– Подожди!

Догнал ее и осторожно тронул за плечо. Девчонка обернулась, а я обнаружил, что за нами с интересом наблюдают находящиеся в аудитории.

– Прости. Как тебя?

Она довольно усмехнулась.

– Оля.

– Меня Роман, – я протянул ей руку.

– Я вроде слышала, что тебя зовут по-другому. Типа «Самодовольный красавчик» или «Ну назовите хотя бы одну, кто с ним не спал»… А, нет… Гай, кажется, да? – Она саркастично улыбнулась и пожала мою руку. – И что вас заставило заметить присутствие простых смертных, Роман?

Я был ошарашен.

– Что ты сказала? Как меня зовут? – У меня даже глаз задергался.

Она что, серьезно?

– Не обращай внимания. – Улыбка сползла с ее лица. – Так что ты хотел, лапуля?

Я внимательно посмотрел на странную девчонку. Конечно, были у меня подозрения, что ботаники могут иногда превращаться в нормальных людей, но я не поставил бы больше сотни на то, что это может оказаться правдой.

– Ты, кажется, подруга Е… Насти Ежовой? Так?

Ее карие глаза зажглись хитрым огоньком интереса.

– Да. А тебе-то что от нее нужно?

– Она с тобой в одной группе учится, да?

Брюнетка неохотно кивнула:

– Мы подруги.

– Отлично, – сказал я, пряча руки в карманы джинсов. – Где я могу ее найти?

– А зачем? – прищурилась она.

Я бросил раздраженный взгляд на аудиторию. Ботаничка с бубликом вытянула шею, пытаясь расслышать, о чем мы говорим.

– Это… личное.

Оля расхохоталась.

– Ой, не смеши! – Смерила меня взглядом от макушки до «найков». – Что может быть общего у нашей Настюхи с таким, как ты?

– Каким таким?

Она вздохнула:

– Таким, который кроме себя никого не любит.

По сути это было правдой, но услышать такое от нее было неприятно.

– Так где она? – перешел я к делу, проигнорировав ее выпад.

Не мог же я признаться, что набирал ее номер трижды за последние двадцать минут, но Настя не отвечала, и мои мозги уже готовы были взорваться.

Оля покачала головой:

– Не знаю. Должна прийти. Ежова никогда не опаздывает.

– Спасибо.

Я развернулся и пошел к выходу. «Кроме себя никого не любит». И что в этом такого? Ну не люблю. Я не очень-то много знаю о любви. Кудрявая зажатая и перепуганная девчонка не выходит у меня из головы со вчерашнего дня? Так это вообще из другой оперы. Не чувство, а желание.

И еще я планирую убрать ее из моих мыслей – привычным, легким и доступным способом. Провести время с удовольствием и больше о ней не вспоминать.

Я вышел на улицу, вдохнул прохладный осенний воздух и огляделся. Среди спешащих в университет студентов ее щуплой фигурки не было видно. Я закурил, чтобы успокоиться. Затянулся, выдохнул. Еще раз. Это отвлекало.

Она вышла из подкатившего на стоянку белого «БМВ» совсем неожиданно. И мое тело, словно по щелчку пальцев, оказалось в невесомости.

Не вышла, а выпорхнула, легко, как птичка. Волосы затанцевали на ветру – легкие, пушистые, цвета пшеницы. Талия узенькая, даже объемный свитшот ее не скрывает, а ножки-то у нее стройные.

Настя была в той же одежде, что и вчера, – странно для девушки. Торопливо покинула чужой автомобиль и хлопнула дверцей – слишком сильно и громко, отчего тут же боязливо втянула голову в плечи.

– Ой, прости! – зазвенел ее голосок.

Я было двинулся вперед, но тут же замер. Сердце перехватило, стоило ее волосам, подхваченным порывом ветра, взметнуться вверх. И это простое зрелище будто затащило меня в параллельный мир, где я сам себе уже не принадлежал.

Она улыбнулась кому-то. Я еще не видел кому. Ее улыбка остановила время. Пухлые губки, блеснувшие между ними белоснежные зубы, свет в глазах – непорочный, почти ангельский, наивный. От нее исходила странная, колдовская сила.

Ежка торопливо обошла машину, дожидаясь того, кто ее привез. А я давился горьким сигаретным дымом, продолжая наблюдать, как загипнотизированный, за каждым ее шагом, каждым наклоном головы, каждым взмахом пушистых закрученных вверх ресниц. Потрясенный, сломленный и совершенно взбешенный: «Неужели все так же, как я, могут видеть сейчас очертания ее ладной фигурки под этими дешевыми, дурацкими шмотками? Эти округлости под розовой кофточкой, эту аккуратную попку и стройные бедра, которые не в состоянии испортить даже ее зажатая, напряженная походка?»

Я поедал ее глазами, не ощущая, что сигарета обжигает мои пальцы. И не хотел верить, что так бывает. Забыл, что собирался ей сказать. Задыхался, хватая воздух пересохшим горлом. И чего-то ждал.

– Давай скорее! – позвала она.

Из машины вышел высокий худой парнишка в идиотских очках, синих джинсиках и нелепом свитерке, наверняка связанном его правильной до зубовного скрежета матушкой.

– Иду!

Он поравнялся с Настей, и они вместе, весело переговариваясь о чем-то, направились к главному входу. Она рассмеялась, а парень протянул ладонь и нежно коснулся ее плеча.

У меня в глазах потемнело. А еще недотрогу из себя строила… Ну ладно. Отбросил сигарету и двинулся следом. Мне было плевать, что меня засмеют, если накинусь на этого парня прямо на крыльце. Прекрасно понимал, что эти двое отлично подходили друг другу – оба из мира заучек и ботаноидов. Не знаю, что вдруг нашло, но меня буквально ослепило яростью, стоило ему только дотронулся до нее рукой. Просто башню снесло.

Кто-то просигналил, чуть не сбив меня. От визга тормозов заложило уши, но я уже не замечал ничего и никого. Спешил, и мне было наплевать, как это будет выглядеть, у меня была острая потребность схватить Настиного провожатого и голыми руками закатать в асфальт. Я прекрасно понимал, что со мной происходит что-то странное, неконтролируемое, но ничего не мог с собой поделать.

– Дружище! – Денис вырос на моем пути, точно из-под земли.

Заметив краем глаза, что очкарик придержал для Насти дверь, я почти зарычал с досады, переводя взгляд на друга.

– Ты куда так торопишься? – усмехнулся он.

Я выдохнул, потер пальцами виски.

– Никуда. – Застегнул куртку и снова расстегнул.

– На учебу, что ли? – Денис обернулся.

– Нет! – поспешно воскликнул я, не желая, чтобы он заметил ту, от которой у меня мозги чуть набекрень не съехали.

– У-у-у… – присвистнул Дэн, провожая взглядом парочку, которая почти скрылась в дверях. Повернулся ко мне: – Решил начать с номера пять?

– А мы оговаривали порядок? – Я, едва сдерживаясь, чтобы не рвануть вслед за Настей, уставился на него.

Денис поднял руки:

– Нет, я не возражаю, если ты начнешь с маленькой кудрявой феи. У меня самого на нее сразу встал…

Договорить он не успел – мой кулак сработал быстрее. Сжатые пальцы замерли возле его солнечного сплетения и задрожали от напряжения.

– Лучше заткнись! – процедил я ему в лицо.

Друг громко сглотнул.

– Вау… Ты от вчерашнего не отошел, что ли? – сказал с наигранной веселостью. – Перебрал немного?

Мне стало жаль, что я напугал его, позволив гневу вырваться наружу.

– Нет! – Разжав пальцы, я медленно опустил руку. – Извини.

Обошел Дениса и направился в здание.

– Это из-за твоей новой подружки? – осторожно спросил он, догнав меня. – Ты так лихо вчера с ней приседал!

– Нет у меня никакой подружки.

– Да как скажешь, – довольный своим нечаянным открытием рассмеялся друг.

Настя

– Что бы я без тебя делала, Жень? – улыбнулась я сокурснику, который шел рядом. – Честное слово, моя жизнь в последнее время напоминает ураган. Не успеваю отдышаться.

– Насть, мы же сказали, что поможем. Сегодня и начнем. Распределим обязанности и займемся. А хочешь, я буду тебя в больницу возить?

– Да ты что? – Я чувствовала, как краснею. – Неудобно как-то.

– Не переживай. – Женька шутливо толкнул меня плечом. – Мне несложно, а ты сейчас в тяжелой ситуации.

– Спасибо!

А ведь он симпатичный, этот Исаев, добрый и очень хороший парень. И даже очки очень ему шли.

– И если срочно нужны деньги, ты только скажи. Я поговорю с отцом.

– Нет-нет! – я замотала головой. – Я так не могу. Сама заработаю.

– Я на всякий пожарный случай сказал, – Женя пожал плечами. – У меня ведь достаточно обеспеченные родители, и я у них почти ничего не прошу. Если что, ты только свистни.

– Хорошо. – Мне стало ужасно неловко.

Втянула голову в плечи и сильнее прижала сумку к груди.

– Да расслабься ты, Насть, – сказал Женька, пропуская меня вперед по лестнице. – Мы же друзья.

– До меня только сейчас дошло! А если твои родители узнают, что ты взялся мне помогать, что будет?

– Ты о чем?

– Доходы позволяют твоей семье жить безбедно, а тут вдруг их сын вместо какой-то однокурсницы подрабатывать станет на непрестижной работе. Да они карманных денег тебе в десятки раз больше дают, наверное, чем те жалкие копейки, которые ты собрался заработать для меня!

– Вовсе нет! – возразил Исаев. – Я не беру у них денег. Я и машину долго не соглашался брать. Родители не жлобы и уважают меня и моих друзей.

– Понятно.

– Ты только не убегай сегодня после учебы! Обсудим все, – он подмигнул мне. – И не забывай, что твоя переноска осталась у меня в машине.

Я обернулась, словно предчувствуя что-то, и почти наткнулась на Рому, который шел следом за нами. Его глаза блестели недобрым огоньком. А затем вдруг, усмехнувшись как-то зло и безразлично, он перевел взгляд на идущих навстречу ему девчонок.

Я растерялась. В сумке лежала его рубашка, которую нужно было отдать.

– Ром! – окликнула я его.

Он лишь усмехнулся. И этот взгляд, многозначительный и жадный, предназначался не мне, а одной из девушек, которая помахала ему рукой.

– Привет, Гай! – прочирикала она.

Он весело подмигнул ей в ответ.

– Привет, красавица! – Он рассмеялся и прошел мимо меня.

А я осталась стоять, держась за его рубашку, торчавшую из сумки. Мне нужно было прийти в себя, ведь реальность только что дала мне жестокую пощечину, но я лишь беспомощно хватала ртом воздух.

Неужели ты правда думала, что понравилась ему? Да никто в здравом уме не посчитал бы тебя привлекательной и интересной, глупая. Особенно такой, как он. Красивый, высокий, сильный. Из другого мира. Самовлюбленный принц Гай, который привык использовать девушек, который всегда добивался цели, чтобы тут же о ней забыть.

Где твое самоуважение, Ежова?

– Настя? – непонимающе уставился на меня Женя. Подошел ближе. Обернулся и посмотрел на удаляющегося Гаевского через плечо. – У тебя все хорошо?

Что-то чертовски сильно заболело в груди. Воздуха не хватало.

– Да, – прошептала я.

Затолкала рубашку обратно в сумку и робко посмотрела на друга. Он хмурился и почему-то нервничал.

– Точно? – переспросил Женя.

– Ага, – кивнула я. – Пойдем!

Мы вошли в аудиторию и заняли свои места.

– Вы уже видели? – нетерпеливо спросил Антон, тряся мобильником. – Видели? Голосование на сайте решило, что преподавателя-взяточника ждет наказание!

– И что? – проворчала Марина, возводя возле себя баррикады из учебников.

Мои руки все еще дрожали, мысли лихорадочно метались из стороны в сторону.

– Как вы думаете, что придумает «Черная метка»? Что они сделают? – не унимался Майкин.

– Успокойся, Тоха! – сев на свое место, Исаев указал на входящего в кабинет преподавателя. – Потом обсудим.

– Твои учебники, – шепнула Оля, подвигая ко мне пакет с книгами. – Рассказывай скорее! Он нашел тебя?

– Кто? – спросила я.

– Ну этот твой, хлыщ с татуировкой на шее.

– Кто?!

Мне все труднее было сдерживаться. Одна часть меня хотела достать из сумки рубашку Ромы и уткнуться в нее, вдыхая его запах, другая – выбросить ее немедленно.

– Кто-кто, Гай в пальто! – рассердилась Олька. – Он минут десять назад ворвался сюда и требовал, чтобы я сдала ему все явки и пароли.

Я полезла в сумку за телефоном. Три пропущенных. И фотография Сережика. На душе сразу потеплело. Нашелся!

– Так он разыскал тебя?

Почему Рома прошел мимо, не удостоив даже взглядом? Не хотел, наверное, позориться перед друзьями. Ну, а почему вчера мое присутствие рядом его не смущало? Был пьян? Или они тоже все уже были в курсе жестокого спора?

– Настя, возвращаю, – прошептал сзади Женя.

Я обернулась. Он, искренне улыбаясь, протягивал мне ручку, взятую накануне. Я улыбнулась ему в ответ. «А очки Женьке определенно идут», – подумала я и смущенно уставилась в тетрадь.