Текст книги "Влюбляться лучше всего под музыку"

– Куда? – Пробую протестовать я. – Место же в очереди потеряем!

– Мы не будем покупать билет.

Вот все и обломалось. Хотя, на что я надеялась? На чудо? Чудес не бывает. Вот дура-то…

– Ну и ладно, – всхлипываю я.

– Так и быть. – Слышится за спиной. – Сам не верю, что говорю это, но… поедем на машине.

– Ты супер! Спасибо! Спасибо! – Кричу, желая обнять и расцеловать их обоих. Но приходится опустить руки: эта парочка уже снова занята друг другом. Фу, кажется, их поцелуям не будет конца.

– Но я не могу не предупредить Пашку о нашем приезде, – наконец, оторвавшись от моей подруги, говорит Дима.

– Не-не! – Запрыгивая на заднее сиденье «BMW», восклицаю я. – Потерпи чуть-чуть, представь, что ты делаешь это ради него. Хорошо – ради Машки, так тебе будет проще.

– Офигеть, вы меня эксплуатируете! Вот так взять и уехать – это совершенно безответственный поступок с моей стороны в данный момент.

– Маша расплатится за меня с тобой, – с полной уверенностью заявляю я, лениво растягиваясь на сидении, – натурой.

Вижу, как подруга качает головой.

– И еще, – добавляю, закрывая глаза. – Домой за купальниками заезжать будем?

– Я ее высажу, точно высажу, – ворчит Калинин, заводя мотор.

Все-таки мы заехали домой, взяли нужные вещи, уладили кое-какие мелочи и затем уже отправились в путь.

– Маляус, тебе что взять? – Наклоняется Дима к ее окну на заправке.

– Возьми сок и печенье, – она снова крепко целует его, вытягивая шею и руки в образовавшийся проем.

– А мне холодного пива! – Кричу я вдогонку.

– Деньги давай! – Корчит рожу Калинин.

– Запиши на мой счет! – Стучу по сидению подруги. – Давно Димасик у тебя таким прижимистым стал?

– Да прикалывается он, – отвечает она. – И не называй его так. Фу просто! Димасик, блин!

– И вообще, – Калинин вдруг появляется, словно из ниоткуда, и наклоняется к моему окну. – Беременным пиво нельзя!

Показываю ему «фак» и улыбаюсь. Все то время, пока Дима удаляется, Маша смотрит на меня ошарашенно.

– Это просто шутка, – объясняю я ей, – пришлось отмазываться перед Геннадьевной, а твой все слышал.

– А я уж думала, и когда вы с Пашкой успели… – Хватается за сердце она.

– Ну, мы немного успели, – подмигиваю, – но не до такой же степени.

– Понятно, – подруга разворачивается и облегченно выдыхает.

– Хочешь знать подробности?

– Не-е-е-ет! – Кричит она. – Он же мой брат! Не говори, я все равно закрою уши.

– А про себя-то расскажешь?

Маша прочищает горло.

– Все хорошо.

– В смысле, все нормально, хорошо, отлично или феерично? – Спрашиваю, намекая на их близость. Потому что факт свершившегося слишком очевиден, особенно если ориентироваться на их блаженно-глупые, довольные улыбки в пол-лица.

– Аня! – Умоляет она.

Но я не отстану.

– Ма-ша! – Пародирую ее.

– Очень и очень хорошо, – неохотно отвечает Сурикова.

– То есть, шикарно, да? – Подсказываю чересчур застенчивой подруге.

– Да-да!

– Вот и все же. Теперь я спокойна. Повезло тебе с Димой. А мне с вами, иначе я бы никуда отсюда не уехала сегодня!

А вот им, если быть честной, – не повезло. Потому что я всю дорогу пела песни, миллион раз, наверное, просила остановиться, чтобы сходить по-маленькому (пиво же!), раз двадцать рассказывала про свое появление перед Машиной мамой в неглиже и доканывала пошлыми шуточками. Другие бы давно меня высадили где-нибудь под Волгоградом, а эти терпели, не ругали и даже укрыли одеялком, когда я, наконец, угомонилась и уснула.

Паша

Просыпаюсь, когда автобус уже останавливается. Я вконец измотан. Нет, честно. Задница за время в пути одеревенела и буквально приросла к сидению, в салоне все это время тоже было несладко – жарко и душно, и из-за этого кожу почти нестерпимо щиплет от пота. Терплю, деваться некуда, тороплюсь на выход, глотнуть свежего воздуха.

Вчерашняя ночевка в дешевом хостеле без горячей воды и чистого постельного белья показалась мне просто раем по сравнению с вынужденным возвращением обратно в пасть этого монстра на колесах. Двое суток в пути, и мы, наконец, выбираемся на волю. Да! Вау! Не верю своим глазам.

Южный городок встречает нас палящим солнцем, терпким запахом цветущей акации и толпами полураздетых туристов. Оставляем оборудованиев автобусе и идем заселяться в гостиницу. Вполне симпатичное трехэтажное здание: вижу десятки кондиционеров на фасаде, название «Crystal» и табличку с четырьмя звездами при входе. Ох, еще и вид на море с балкона – об этом пока только догадываюсь, улавливая тихий шелест волн где-то невдалеке, за зданием. Оглядываюсь. Вся набережная в городе застроена отелями разных уровней.

Мы берем сумки и входим в вестибюль. Внутри прохладно и уютно. Каменные полы, кожаные диваны, роскошные люстры.

– Здесь селят почти всех выступающих на мероприятии музыкантов, – шепчет Леся, подталкивая нас к стойке ресепшена.

– И не боятся ведь, что мы все им здесь разнесем, – усмехается Боря. Кажется, он еще полон сил.

Когда мы поднимаемся наверх, узнаем, что у нас с ребятами номер, разделенный на две комнаты. В одной три кровати, в другой две, зато есть открытый общий балкон.

У Леси – соседний номер, напротив. Он одноместный. Она берет свои вещи, который помог донести Майк, и идет туда. Кто-то из парней ворчит, что она отхватила себе «люкс». Другой отвечает, что люксы находятся на этаж выше. Я не обращаю внимания: падаю на выбранную постель лицом вниз прямо в одежде и кайфую от того, как чистое белье холодит мою кожу.

– Не расслабляйтесь, быстро принимайте душ и едем на саундчек!

Этот голос, нудный и ворчащий, можно узнать из тысячи – голос Майка.

Вторая половина дня проходит, как во сне. Тащим инструменты, ждем своей очереди, настраиваем, торопимся, по-быстрому чекаемся, тащимся, нагруженные, обратно в автобус. Наконец, когда начинает темнеть, поднимаемся в номер, долго обсуждаем детали завтрашнего выступления, потом просто болтаем и решаем прогуляться по городу. Переодеваемся, заходим за Лесей в ее номер, который оказывается вполне обычным и даже без вида на море. Ждем, когда она закончит делать макияж.

Я выглядываю в окно и, воспользовавшись минуткой тишины, звоню Ане. Разглядываю толпы девчонок, собравшихся внизу, на дороге, и словно чего-то или кого-то ожидающих. Некоторые из них, завидев меня, начинают махать руками. Когда Солнцева берет трубку, у меня внутри екает: забываю обо всем. Даже за тысячи километров кажется, что она здесь, где-то рядом со мной, только протяни руку и коснись. Ее голос переливается и журчит, будто ручеек. Успокаивает, заставляет сердце трепетать от тихой нежности, неведомой мне прежде. Удивляюсь сам себе.

Мы с ней болтаем обо всем на свете. Рассказываю ей уже в третий раз об изматывающей дороге, о том, что гостиница «Crystal» оказалась вполне милой и уютной, о том, что репа прошла хорошо – я почти не лажал. Она смеется и говорит, что надеется на скорую встречу, и что хочет быть сейчас рядом со мной. И про сюрприз, который мне приготовила. Не знаю отчего, но слово «сюрприз» теперь стойко ассоциируется у меня с желанием увидеть ее голой на пороге своей комнаты. Остается только немного подождать.

Нажимаю отбой и выдыхаю. Мной овладевает какое-то воодушевление, чувство легкости и полета. Вряд ли я, дебил, заслужил такую девчонку, как она, но всегда ведь есть шанс измениться и дорасти до нужного уровня. Нужно просто стараться. Пытаться делать ее счастливой каждый день. Счастливой и еще счастливее, насколько только это возможно.

– На кого эти крошки собрались поглазеть? – Спрашивает Боря, подвигая меня и устраиваясь рядом.

Девочки рассматривают нас, но, естественно, не узнают. До славы других выступающих нам еще далеко. Но Борю это не смущает: он приветливо машет им рукой, вызывая легкое недоумение, и посылает воздушные поцелуи. Девчонки реагируют незамедлительно – машут в ответ, улыбаются и даже визжат.

– Они собрались сюда, чтобы увидеть хотя бы тень Джона Н. в окне, – восклицает Леся, наваливаясь на нас сверху и обнимая, – он уже должен был приехать и заселиться. По слухам, ему отдали все правое крыло третьего этажа. – Она машет девчонкам рукой. – Думаю, он будет не против, если мы похитим немножечко его славы.

Смотрю на его фанаток и улыбаюсь. У них под ногами лежат свернутые трубочками плакаты, ожидающие своего часа. Они изучают глазами окна третьего этажа, но все равно периодически машут нам. Повезло Джону. Приятно, наверное, когда тебя так любят и ждут.

Анна

– Если ты еще раз врубишь эту песню, у меня уши завянут!

Молю, а не угрожаю. У парня подруги маниакальная потребность повторять любимые композиции по несколько раз на дню. В пятиминутной поездке по городу это не казалось таким очевидным, но совместное времяпрепровождение в салоне автомобиля на протяжении двух суток натянуло мои и без того расшатанные нервы, словно струну.

Играет «Sigala feat. John Newman & Nile Rodgers – Give Me Your Love». Опять она. Аррррггхххх… Песня, показавшаяся мне вчера просто глотком свежего воздуха, сегодня уже знатно подбешивает.

– Что ты слышишь, когда играет песня? – Спрашивает Дима, нажимая на кнопку паузы.

Трек неожиданно прерывается. Теперь даже слышно, как навигатор подсказывает, куда нам нужно свернуть, чтобы оказаться в пункте назначения, что Калинин незамедлительно и делает. Еще примерно полчаса езды, и мы будем на месте. Въезжаем в обвитый, словно коконом, цветущей зеленью город. Выглядываю в окно. Пахнет акацией, каштаном и свежим морским воздухом. Небо над нами словно сшито из лоскутов разных оттенков синего и белого. Красотища неописуемая.

– Ты о чем, философ? – Усмехаюсь я, поворачиваясь к водителю.

Машка ржет, что-то рисуя в блокноте. Она уже привыкла к Диме. К его любимой музыке, к постоянному перестукиванию указательными пальцами и ступнями по всем доступным твердым поверхностям (будь они не ладны, барабанщики!). Если он не наигрывает мелодии – он рисует, если не рисует – они целуются, если не целуются – то шепчутся, как вчера на балконе гостиницы, где мы останавливались на ночь. Я наблюдала за ними через штору. Они просидели так половину ночи: в объятиях друг друга, считая звезды и сочиняя мечты.

– Когда ты слушаешь песню, что ты СЛЫШИШЬ? – Как тупой школьнице, повторяет мне Дима.

– Мелодию. – Говорю я и задумываюсь. – Слова. Ну, и голос солиста. Если голос красивый.

– А ты попробуй ее так услышать, как слышат музыканты. Тебе больше понравится.

– Понимаю, о чем ты, – усмехаюсь я и подмигиваю, – ну, типа там пение птиц, шорох листвы, роса на полях, да? Тихие рассветы и прочее?

– Балда ты, Солнцева. – Калинин беззвучно смеется. – Как есть балда!

– Ты что, вообще, от меня хочешь? – Хихикаю я.

– Ты попробуй сейчас прослушать этот же трек, разделяя на партии. Попробуй услышать не только слова песни, но и ее ритмический рисунок. Структуру. Отдельно клавишные, барабаны, гитару – она здесь особенно прекрасна. И поверх этого уже голос солиста – он как вишенка на торте, чумовом, шедевральном торте из настоящего шоколада и сливок.

Мне хочется послать его подальше с мнимо-умными советами, но сделать это не получается – салон вновь наполняет громкая музыка. Хрен с тобой, золотая рыбка. Устраиваюсь удобнее, закрываю глаза и погружаюсь в ритм песни. Все, как он хотел.

Но теперь почему-то все по-другому.

Теперь передо мной не кадры клипа с прыгающей молодежью. Передо мной каждое движение клавишных, каждый удар по тарелкам и барабанам, каждое касание струн гитары ловкими пальцами, которые не успеваешь даже ловить глазами, – так виртуозно они перемещаются и меняются, создавая тонкие нити, переплетенные с другими такими же нитями и создающие сложнейшую паутину из звуков, накрывающую тебя буквально с головой.

Дрожу от одного лишь осознания – насколько прекрасно быть частью этого изнутри, иметь возможность создавать музыку и воспроизводить ее с помощью инструментов и своего таланта.

Немного хрипловатый, будто простуженный, но такой глубокий и чувственный голос вокалиста во всем этом действе – это, и правда, вишенка на торте. Это – контрольный в голову. Это – высшая точка наслаждения в круговороте эмоций и чувств.

Да. Да-а. Да-а-а-а!

Спасибо.

Больше и слов-то нет.

Сижу, будто прибитая к сидению, ошарашенная внезапным и неожиданным прозрением. И как можно было раньше слушать музыку по-другому? Почему никто не объяснил мне, что это за чувство? Почему Пашка этого не сказал?

Открываю глаза. Машка смотрит на Диму, он тоже гипнотизирует ее взглядом и лишь изредка поглядывает на дорогу. Между ними сейчас больше, чем просто музыка, заполнившая собою салон. Между ними любовь, способная осветить своим светом всю галактику. И еще на пару галактик света останется.

Точно вам говорю.

Блин. Мне срочно нужен Пашка. Обнять, прижать к себе, почувствовать, как от наших прикосновений, словно от случайной искры разгорается настоящий пожар. Как от нашей нежности все вокруг накрывает огромной волной океанской воды, прозрачной и чистой. Как стихии усмиряют друг друга… Остается совсем немного, скоро мы увидимся, и тогда засияем еще ярче, чем эта чудаковатая парочка впереди.

В кармане звонит телефон – Суриков будто слышит меня, звонит сразу, стоит только подумать о нем. Чем меньше между нами расстояние, тем сильнее и громче наши мысли и желания пронзают пространство в поисках друг друга. Мы, как два магнита, дрожим и тянемся, едва приблизившись, и резко сливаемся в единое целое, оказавшись в опасной и непреодолимой близости. И нас уже не разнять. Можно, конечно, попытаться, но у вас вряд ли что-то выйдет. Наши чувства всегда будут сильнее. Всегда.

Прошу Диму сделать тише, Машку перестать хихикать и прикладываю палец к губам. Тсс. Снимаю трубку и ныряю в любимый голос, как в спасительную глубину.

Все хорошо. Теперь все хорошо. А скоро будет еще лучше.

Но уже через два часа, стоя под окнами его гостиницы, я уже так не думаю. Опускаю руку, так и не решившись помахать, и не позволяю сделать этого Маше с Димой, растерянно переминающихся с ноги на ногу на тротуаре.

Мы застываем в нелепом молчании, глядя, как Пашка с каким-то парнем наверху машут из окна поклонницам, собравшимся на дороге. А сверху на них полулежит та самая девица с выбритой с одной стороны башкой. Ее руки, точно хищные змеи, обвивают парней уверенно, по-хозяйски, скользят по плечам и упираются в шеи, а ее груди, выскакивающие из откровенного топа, покоятся сверху на их спинах, словно там им и место.

Не знаю, что со мной. Но мне не нравится то, что я вижу. Облизываю пересохшие губы в попытке решить, как лучше поступить. И на ком выместить свою злость в первую очередь.

Паша

– Девушке своей звонил? – Понимающе кивая, спрашивает Ник, когда я отхожу от окна.

Опускаю глаза на дисплей телефона: на заставке наше с Аней совместное фото. Мы сделали его утром перед моим отъездом. На наших лицах следы недавних поцелуев и последствия бессонной ночи в виде небольших припухлостей под глазами. Но глаза обоих просто светятся счастьем.

– Ага, – признаюсь я.

Ребята все еще галдят у окна, высовываясь наружу поочередно.

– А я еще не решил, – вдруг говорит Ник, пряча руки в карманы шорт, – где моя семья: тут или там.

– А куда тянет сильнее?

Он бросает взгляд на своих коллег.

– Не знаю.

– Надеюсь, мне не придется выбирать, – усмехаюсь я.

Ник достает сигареты.

– Однажды выбирать приходится всем.

– Готовы? – Весело спрашивает Леся, выхватывая у него одну сигарету из пачки и зажимая в кулаке. Она подмигивает Нику, затем мне и головой указывает на дверь.

– Куда пойдем? – Спешит за ней Майк.

– Опять я должна решать? – Смеется она, останавливаясь на пороге номера.

Оглядывает нас всех, будто воспитатель, который собирается пересчитать малышей. Мы – ее команда, и все дела, но меня уже начинает немного напрягать ее доминирование. Возможно, это вскоре окупится, если группа станет знаменитой, и ребята начнут терпеть это за большие деньжищи, но сейчас все выглядит так, будто они кайфуют от того, что Леська держит их всех на коротком поводке, не отпуская от себя далеко и не подпуская слишком близко. Это, блин, какой-то клуб обожания этой девчонки! Интересно, яйца здесь хоть у кого-то имеются?

– Предлагаю взять пива и рвануть на пляж, – говорю я. – Для экскурсии по городу у меня совсем не осталось сил.

– О, поддерживаю, – стонет Ярик.

– Раз все согласны, за мной, – улыбается Леся и выходит из номера.

Ребята берут ключи, телефоны, деньги, рассовывают их по карманам и послушно следуют за ней. Закрываю дверь на замок, поворачиваюсь и упираюсь носом прямо в Лесин лоб.

– Ой! – Восклицает она.

– Прости! – Потираю ладонью свой нос.

Нормально приложился.

– Ничего страшного, – уверяет Леся.

И мы идем по коридору догонять ребят.

Стараюсь не смотреть в ее сторону. Если бы Солнцева так одевалась, я бы ее даже из дому не выпустил: массивные позолоченные браслеты на руках девушки скрыли бы больше, чем этот бинт, именуемый топом. Грудь, не удерживаемая ничем, кроме этой тонкой тряпочки, подпрыгивает в такт ее шагам, угрожая вот-вот вырваться из столь хлипких оков, идеально плоский живот полностью оголен, шорты едва прикрывают то, что призваны прикрывать. Медленно выдыхаю и, почувствовав ее невинное касание плечом, ускоряю шаг.

– Красивый, – не отстает она.

– Кто? – Оборачиваюсь я.

Она сказала это так громко, что парни тоже обернулись.

– Твой череп.

Провожу ладонью по голове. Череп как череп. С новой стрижкой смотрится неплохо.

– Я про тот, что на предплечье, – смеется она и, словно невзначай, виснет на моей руке.

– А-а, – успеваю осторожно освободиться еще до того, как Майк оборачивается и окидывает нас недобрым взглядом, – ты про татуировку?

– Ага.

– Но… откуда…

– Видела, когда ты переодевался.

Смотрю на нее, недоумевая. Девчонка и не думает краснеть.

– В смысле, ты раздевался… я вошла, увидела и сразу вышла. Прости.

– Ерунда.

Прочищаю горло и в один прыжок догоняю ребят:

– Кто что пьет, засранцы?

Анна

– Они всего лишь высовываются из окна вместе, – говорит Маша и, похоже, не верит даже самой себе.

Пытаюсь взять себя в руки, натягиваю улыбку:

– Я пошла внутрь.

Маша с Димой кивают и плетутся за мной.

– Слышь, Солнцева, ты что завелась-то? – Пытается ободрить меня Калинин. – Все нормально, увидишь сейчас своего суслика.

– Суриката, – подсказываю я, вспоминая старое Машкино прозвище. – Ладно, можете не ждать меня здесь, погуляйте, отдохните. Буду на связи.

– Окей, – говорит Дима, закуривая.

Заправляю футболку в шорты, надеваю очки и с уверенным видом подхожу к двери отеля.

– Документы, пожалуйста. – Тянет ко мне свои лапы здоровенный тип в костюме.

Останавливаюсь, смотрю на него снизу вверх. Преградивший мне дорогу бугай вряд ли отступит. Ладно.

– На, – протягиваю паспорт.

– У вас бронь? – Хмурится он и возвращает документ. – Сегодня вход только для постояльцев и их гостей. Может, у вас есть аккредитация на фестиваль?

– Пусти меня, а? – Опускаю плечи, делаю жалобный вид. – Мне очень надо.

– Соображения безопасности, – мужчина разводит руки. – Не могу.

– Так можно тогда снять номер или типа того?

Он наклоняется ко мне и хитро улыбается:

– Посмотреть на своих кумиров вы сможете завтра на фестивале, а сейчас «До свидания»!

– Вот так, да?

Усмехается.

– Да.

Упираю руки в бока, принимаю воинственную позу:

– Да ты знаешь, кто мой дядька?

– Матушкин братуха? – Спрашивает бугай, едва сдерживая смех.

Чуть не сдаюсь с досады.

– Блин, вы тоже этот ролик в ютубе смотрели, да?

– Именно.

– Значит, не пустите?

– Нет.

– Вопрос жизни и смерти, – молю я.

– Девушка, шли бы вы, пока я Полицию не вызвал.

Злюсь, показываю ему «фак» и топаю обратно. Маша с Димой все еще стоят через дорогу.

– Не пускают? – Спрашивает Калинин.

– Не-а.

– Хочешь, попробую договориться?

– Правда?

– Ага.

Он тушит окурок, выбрасывает в урну и легкой походкой направляется ко входу.

– Могла бы просто позвонить Пашке, чтобы он вышел, – замечает подруга, усаживаясь на скамейку.

– Ты же понимаешь, почему я этого не делаю?

– Хочешь последить? – Качает головой она.

– Так, проверить кое-что.

– Он – мой брат.

– Да ты что?

– Да. – Машка сверлит меня взглядом. – И он не такой. Я ему доверяю.

– Прости, у меня, наверное, крыша едет. – Взбиваю волосы пальцами. – Ты права, нужно позвонить ему.

– Все, я договорился, иди, – Дима хлопает меня по плечу.

Я вздрагиваю.

– Что? Как? Уже? – Недоверчиво оглядываю его и перевожу взгляд на охранника.

– Применил свое секретное оружие, – довольно изрекает Калинин, присаживаясь на скамейку рядом с моей подругой.

– Обаяние?

Он смеется.

– Нет, кошелек.

– Ох, прости. Спасибо. Я тебе все верну! Обещаю!

Складываю руки в молитвенный жест. Мои друзья – самые лучшие. Воистину. Но времени целовать их у меня сейчас нет. Разворачиваюсь и бегу к массивной стеклянной двери. Охранник уже смотрит сквозь меня, будто не замечает. Прохожу мимо, дергаю за ручку и не удерживаюсь оттого, чтобы не показать ему язык.

Вот, так тебе. Я своего всегда добиваюсь.

И проскальзываю внутрь отеля.

Обхожу толпу людей возле ресепшена, бросаю короткий взгляд на план эвакуации, поворачиваю и поднимаюсь по ступеням на второй этаж. Там много людей, а у лестницы стоит несколько человек охраны. Двигаюсь, как ни в чем не бывало, в сторону коридора, прикидывая в уме, где же находится тот номер, из которого выглядывал Пашка с этой… с этой… шваброй! Ну, не такая уж она и тощая, чтобы ее шваброй обзывать, надо это признать. И суповой набор у нее в наличии. Но, блин, добрых слов у меня для нее уже не хватает.

Поворачиваю в правое крыло и останавливаюсь. Слева лифт, возле которого стоит афроамериканец в костюме (явно охранник) и пялится в свой телефон. В его ушах наушники. Ноги в начищенных до блеска черных туфлях отстукивают ритм какой-то песни.

Передо мной длинный коридор. Соображаю, с какой стороны находятся комнаты, которые выходят окнами на проезжую часть, но мои мысли вдруг прерывают знакомые голоса и смех. В коридоре появляется несколько ребят, и они направляются в мою сторону. Сразу узнаю их, но Пашу почему-то не вижу.

А нет, вижу… Идет немного поодаль с той самой блондинкой.

– Красивый, – громко говорит она, касаясь его плечом.

Выхватываю эти слова из общего шума и в эту же секунду отворачиваюсь к стене. Мне почему-то больше не хочется, чтобы меня заметили. Двигаюсь вдоль стеночки, прячась за спину чернокожего охранника. Тот, к счастью, меня даже не замечает. По мере приближения ребят судорожно соображаю, что мне делать. Не думала, что это будет так унизительно – вот так появиться у всех на глазах. Жму с силой на кнопку лифта, проскальзываю за спину афроамериканца и почти не дышу.

Они уже близко. Уже проходят мимо меня. Не оборачиваюсь. Идут к лестнице. Шаги. Еще шаги.

– Когда ты раздевался, – говорит женский голос, когда дверцы лифта передо мной почти бесшумно раскрываются. Делаю шаг внутрь и нажимаю цифру «3», прислоняюсь к стене. – Я вошла. – Медленно продолжает она, но дальше я уже не слышу. Двери за мной закрываются.

Лифт движется вверх. Думаю, думаю, думаю. По-идиотски вышло, конечно. Но, простите, как это понимать? Раздевался он перед ней. Нужно все хорошенько обмозговать. Зря я сюда приперлась. Видимо, между ними все-таки что-то есть, и мое появление будет совершенно не в тему. Влюбленная дурочка, преодолевшая пару тысяч километров, чтобы нарушить идиллию двух голубков. Нет, нужно вернуться, догнать и потребовать объяснений. Нет, между ними и быть ничего не может. Есть ведь я. Что делать? Что?

Когда двери перед моим лицом раскрываются, слышу шум. Голоса. Несколько мужчин переговариваются на английском языке. Осторожно высовываю шею. Слева чисто, справа толпа людей в костюмах с рациями. Выход один – дверь напротив. Или сделать лицо кирпичом и пройти мимо охранников к лестнице. Или поехать вниз? Да, вниз. Точно. Но я уже делаю шаг, покидаю лифт и нажимаю на ручку двери с табличкой «do not disturb». И та на удивление легко поддается.

Ныряю внутрь.

В помещении тихо. Значит, номер пуст. Наваливаюсь на дверь. Все, что мне сейчас нужно – это умыться и найти что-нибудь бодрящее в холодильнике. Адреналин в крови бурлит. Продвигаюсь осторожно – не хочется нарваться на постояльцев и быть обвиненной в незаконном проникновении.

Ого, да это просто королевский люкс! Необъятный, светлый, роскошный. Поднимаю солнцезащитные очки, фиксирую их на макушке, медленно двигаюсь по номеру и вдруг застываю, как вкопанная: из ванной комнаты, обернутый полотенцем вокруг талии, выходит молодой мужчина.

Он встряхивает головой, несколько мокрых светлых прядей падает ему на лицо, мелкие капельки воды скатываются по шее и скользят по мощной груди, когда он вдруг тоже останавливается, заметив меня, и округляет глаза.

[Далее на иностранном языке:]

– Какого черта?! Ты откуда еще взялась?! – Восклицает он на чистейшем английском. С британским акцентом (мамочки…). – Эй, я вызываю охрану, поняла?

Мое сердце стучит где-то в пятках, но отдается почему-то даже в ушах. Рот открывается, но не получается произнести ни звука. Мужчина придерживает одной рукой полотенце, другой указывает на меня пальцем. Может, это от страха я понимаю абсолютно все, что он говорит. Может, реально что-то помню со школы.

Подбираю слова, чтобы ответить. Как у них там? «Ландан из дэ кэпитэл оф Грейт Бритэн»? Вашу-то мать. Мне сейчас понадобится явно больше знаний в придачу ко всему природному обаянию.

– Такого еще нигде не допускали, ни в одной стране, – незнакомец тянется к столу и берет мокрой рукой телефон, – ну, я им покажу. Чокнутые фанатки, совсем уже обалдели. Куда в следующий раз залезете? Мне в штаны? Девушка, отойдите от меня.

Испуганно киваю, поднимаю руки, словно какая-то преступница, делаю шаг назад и отворачиваюсь, чтобы не пялиться на его голый торс. Взгляд немедленно падает вниз, за окно, на прибрежную полосу. Я сразу узнаю его среди толпы крепких ребят. Пашка отделяется от компании и идет к воде, когда вдруг невысокая блондинка в коротких шортиках с разбегу запрыгивает к нему на спину.

Меня начинает мутить.