Текст книги "Из России с любовью"

Лена Сокол
Из России с любовью

31 декабря

Дима

– Бабуль, может скорую?

Мария Федоровна была непреклонна. Зря, что ли, она с утра прикидывалась больной, пытаясь заманить любимого внука к себе в Калиновку? Зря кряхтела в трубку, жалуясь на сердце? Зря посадила голос, жалуясь на хрипоту?

А куда теперь деть налепленные собственными руками четыре сотни пельменей? Им с дедом Веней столько до весны не съесть. Это вам не роллы заморские лопать, это настоящие русские пельмени размером с кулак! К тому же, в холодильнике ждали своего часа три литра хреновой заправы и целая батарея солений, что тоже не шутки.

– Знаю я эту скорую! – Поправив спортивный костюм от Гуччи, возмутилась она. – В прошлом году аккурат после курантов вызывала. Приехал какой-то пьяненький очкарик – еле на ногах стоит. Икнул, сделал укол магнезии в диван, вежливо попрощался и, покачиваясь, ушел. Вот такая, ёшкин кот, медицина! Нет уж, внучек, давай-ка приезжай. – И безапелляционно: – Жду.

Не дожидаясь ответа, она скинула звонок. Сунула айфон в карман и вернулась за компьютер: Контр Страйк сам себя не поиграет.

Старушка уже свору злобных пекинесов на сетевых пострелушках съела и совершенно точно знала, что с ней команда вытянет даже почти проигранный бой.

– Всё. Хана вам, засранцы! – С криком выбежала она из укрытия, моча гадов сразу с двух стволов.

Героический боевик с позывным «Мара» была коварна, дьявольски хитра, героически бесстрашна и совершенно безбашенна.

– Сюрпрайзмазафака! – Бросая гранату и падая на пыльный пиксельный асфальт, засмеялась она.

Анна

– Хр-р! – Вздрогнув от собственного храпа, проснулась Солнцева.

Впервые за прошедший год она уснула. Не так, чтобы лежать с закрытыми глазами в любой неудобной позе и слышать все, что происходит вокруг. А по-настоящему. Со сновидениями, с почти блаженным умиротворением и слюнями ровным слоем размазанными по подушке.

– А? – Первым делом молодая мать нашла глазами своего карапуза.

Суриков-младший мирно посапывал рядом с ней, придерживая своей крохотной ручонкой край воротника материнской пижамы – вероятно, чтобы не сбежала. Но она и не планировала.

Куда там: казалось, с момента рождения маленького Димки они срослись в единое целое. К тому же, девушка уже приноровилась и прибираться с розовощеким бутузом на руках, и мыть с ним полы, и чистить картошку, и даже обедать. Ах, да – в туалет он ее одну тоже не отпускал: мало ли что. Подползал к двери ванной комнаты, стучал ладошкой и звонко ныл:

– Мама-а-а-а!

Вот и вчера с вечера у него начал резаться зуб. Слюны во рту у малыша скопилось столько, что она стекала наружу, пачкая одну за другой кофточки, поэтому срочно пришлось заводить новую стирку.

И пытаясь унять зуд в воспаленных деснах, Димка чесал их обо все, что попадалось под руку, даже охлажденные прорезыватели не спасали. А уже ночью недомогания ребенка стали настолько невыносимыми, что он решил отомстить за них и материнским нервам и ее же многострадальной груди.

Поэтому после прошедшей в плясках с бубном и Дмитрием Павловичем на руках ночи Анна Солнцева чувствовала себя не лучше героя ДиКаприо в фильме «Выживший». Впрочем, и выглядела она соответствующе: мятое лицо, всклокоченные волосы, выпученные красные глаза.

Потому и не удивительно, что порядочно умаявшись, бедная молодая мамаша отключилась под утро на диване прямо с сыном на руках.

Девушка профессионально, как сапер с многолетним опытом – резко, но быстро, выдернула из-под сына руку и осторожно встала. Вышла на цыпочках из комнаты.

– Лена Викторовна? – Удивилась она, войдя на кухню.

Думала, что Пашка после бессонной ночи не поехал на важную запись в студию и решил остаться с ними дома. И уж никак не ожидала застать свекровь, хозяйничающую у своей плиты.

– Доброе утро, Анечка. – Улыбнулась женщина. – Я вот овощи варю на салат. Мяса купила на рынке. Свежего… Пашка звонил, сказал, что Димка всю ночь хныкал, и некогда тебе будет маяться. Попросил помочь. Вот.

– Ох… – Девушка смущенно поправила гнездо, в которое превратилась ее прическа. – Спасибо…

– Ты садись, – Пашкина мать поставила перед ней тарелку с овсяной кашей. – Завтракай, и бегом в душ. – Налила в кружку заварки и кипятка. Молниеносно соорудила бутерброд с маслом и сыром. – Кстати, я тебя записала на 14.00 в салон красоты. Сходишь, перышки почистишь. – Женщина неловко пожала плечами: – И знаешь, что? Вечером я с Димулькой посижу, а вы с Пашкой сходите куда-нибудь. Ладно? А то ты совсем не отдыхаешь. Да и вдвоем вам, наверное, хочется побыть, да?

– Святая вы женщина! – Аня решительно подошла и сгребла любимую свекровь в охапку.

Ей все еще казалось, что она спит. Ну, не могло ей так повезти! Да еще и под Новый Год!

Джон

Лондон к празднику опять удивил. Нет, не ясным небом – то все еще было затянуто серыми тучами. А противным мелким дождем, накрапывающим с утра по мостовой.

Да и настроение было хуже некуда. Та девушка, при воспоминании о которой сердце болезненно сжималось, пропала почти сразу после Рождества. Она не отвечала на звонки, игнорировала его сообщения, не выходила в сеть. «Наверное, на нее так подействовало семейное торжество, – думал британец. – Я слишком рано познакомил ее со своей семьей. Это было ошибкой. Она испугалась моего натиска и сбежала».

И он в который раз ругал себя за необдуманный шаг, за излишнюю импульсивность, которая была виной всех его поступков, касающихся этой девушки. Просто Джон с первого дня понял: она – та самая. И ни минуты в этом не сомневался. До этого момента.

– В центре города сегодня будет фейерверк. – Как бы невзначай, заметил Калвин, развалившись в кресле на колесиках и лениво вытянув ноги. – Не хочешь смотаться?

Джон бросил скептический взгляд на окно.

– Не знаю.

Со стороны моста Ватерлоо колесо обозрения смотрелось абсолютно плоским и напоминало полоску, так как стояло к ним боком. Он вспомнил прошлогоднее столпотворение вдоль Темзы: шум, горы мусора, пьяных людей, плотный дым, и даже переливающееся всеми цветами радуги LondonEye[1]1
  LondonEye – Колесо обозрения в Лондоне.


[Закрыть] не прельщало его теперь к участию в этом скучнейшнем действии.

– Нет. – Мотнул головой. – Не хочу. – Он выключил аппаратуру и решительно встал. – Пожалуй, лучше высплюсь. Это полезнее для дела.

– Слушай, брат, не расстраивайся. – Калвину очень хотелось подбодрить друга. – Ты сам знал, на что идешь, когда выбирал этот путь. Ты ведь не идешь просто за славой и деньгами, ты делаешь гораздо более важное дело! Просто смирись, что твоя музыка не для всех. Люди привыкли потреблять простое: лучше всего, если им разжуют и положат в рот. Хочешь, запишем тебе что-то коммерческое? Тыц, тыц, тыц. Такое послезавтра и не вспомнят, зато срубишь денег – сразу и много.

Джон остановился и с улыбкой посмотрел на друга. Тот всегда умел вовремя напомнить ему, ради чего все это, и почему нельзя было отступать.

– А, давай, сегодня устроим вечеринку прямо здесь? – Предложил Калвин. Он потянулся к лэптопу и настроил радио-волну. – Никуда не пойдем, наберем еды…

Не успел он договорить, как из динамиков полились первые ноты того самого хита, сделавшего буквально в одночасье простого паренька по имени Джон Н. знаменитым.

И вот так было всегда.

Что бы он ни писал, что бы ни исполнял: песня взлетала ненадолго, а потом, так и не достигнув вершины, покидала топ-чарты. Единственным непотопляемым хитом на все времена оставалась именно эта композиция, записанная на старую технику в маленькой провинциальной студии. И Джон все еще помнил это ощущение: после целого дня работы, когда была поставлена финальная точка, у всей команды возникло острое чувство – они сделали что-то особенное.

И этот чертов хит, в который была вложена частичка его души, реально порвал тогда все чарты мира, стоило ему только появиться. Но ни одна последующая композиция не подбиралась настолько близко к этому результату, и это печалило музыканта, мешало его творчеству, стопорило его в развитии.

– Я певец одной песни. – Устало качнул головой Джон.

– Тебе просто нужно проветриться. Ты устал. – Ободряюще хлопнул его по плечу Калвин и принялся дурачиться под порядком надоевший мотив.

В кармане завибрировало. Британец радостно достал телефон и с недоумением уставился на экран. Это была не она, это был его русский друг Дима.

– Хэй, Джон.

– Привет, дружище.

Он внимательно выслушал парня. Тот приглашал его на празднование Нового Года в Россию.

Четыре часа на самолете – не так уж много. И самое время бы отказаться, да аргумент о том, что нужно проведать Марию Федоровну показался британцу особенно значимым. Старушка хорошо принимала его у себя год назад на свадьбе Маши и Димы. Хоть и был он там недолго, но уж больно проникся к ней теплыми чувствами.

– Э… Эм… – Он посмотрел на часы. – Ну, о’кей. Я буду.

– У нас сейчас хорошая погода. – Добавил Дима. – Тепло. Всего минус десять. Но ты все равно надень самые свои теплые вещи, ладно? Встречу тебя в аэропорту.

– Хорошо. – Согласился Джон и бросил сомнительный взгляд на торчащие из крокодиловых туфель белоснежные носки. – Хо-ро-шо.

Сергей Романович

 
Всё тлен. Достать червей и плакать!
И о сверчках рыдать навзрыд.
Забыть прелестнейшую мякоть
Жрать сухой корм «привет, гастрит»!
 

После того, как его лесная подружка неожиданно впала в спячку, Сережа не на шутку загрустил.

«Почему я не жираф? Видел бы облака, плывущие по верхушкам сосен. Почему не птица? Мог бы облететь весь мир, вдохнуть свободу полной грудью, воспарить над городом и замереть, пикируя вниз. Так, чтобы сердечко затрепетало в груди, как крохотный жучок в банке. А перед самой землей снова взмахнуть крылом и взлететь в вышину».

Эх, было бы здорово. А так… Тяжело быть ежиком – никто не обнимет. Скучно. Обидно. Хочется собрать вещи в тряпочку, повесить их на палочку, палочку эту на плечо, и медленно уйти в туман.

А приходится тут. Мерзнуть. Сворачиваться клубочком, нос в попе греть. И даже табличку не напишешь: «Ушел в себя».

– Вот поэтому я вас и позвала. – Раздался голос хозяйки. – Грустный он какой-то стал. Все переживаю, как бы не холодно ему было. А то, сами знаете – анабиоз. Или того, что похуже – кони двинет.

«Какие кони? Где?» – Встрепенулся Романыч.

Он никак не мог привыкнуть к этим выраженьицам у людей. Особенно раздражали: «И ежу понятно» и вот эта – «Стричься под ежика». Каждый раз пугался, что кто-то придет его иголок лишать.

– Смотри, это он нам радуется. – Сказала Настя, вынимая его из клетки.

– Я не помылся, не причесался даже еще! – Пытался сопротивляться Сережка, но, увы, его не слышали.

Бесцеремонно прижали к груди.

– Соскучился он по вам. Возьмите его с собой. А?

Игорь

Игорь Рублев понимал, что напрасно тратит время. Вика все равно не будет с ним. Не потому, что любит кого-то другого. Нет. Просто Старыгина была жутко упряма. Ей хотелось, чтобы как в сказке – принца на белом коне, не меньше. А с Игорем… что с Игорем?

С ним было привычно. Они то сходились, то расходились, то ругались в пух и прах. И все равно их пути рано или поздно снова пересекались.

– Старыгина, я к тебе. – Шагнул он к ней в палату.

– Ай! – Вика спрятала лицо под одеяло.

В люксовой палате она находилась одна, поэтому парень не думал, что кто-то мог им помешать. Отчего тогда Вика пряталась? Была не одета?

– Вик, ты чего? – Он положил мандарины на тумбочку, а еловые ветки сунул в вазочку.

– Я не велела никому приходить. И вообще… я не накрашена!

– Вик. Это же я.

– Уходи, Игорек. – Всхлипнула она. – Не надо мне никого!

Парень взял вазу, набрал воды и поставил обратно.

– Просто я подумал… Тебе же одиноко, наверное. Под самый Новый Год так нелепо ногу сломать.

– А я тебе говорила, что не умею на коньках! – Взвизгнула она, отгибая одеяло.

– А я тебе руку протягивал. Сама не взяла.

– Потому что… потому что… – Вика поджала губы и отвернулась.

– Давай вместе Новый Год встречать, а?

– Не получится у нас с тобой ничего, Игорек. – Тихо прошептала девушка. – Я тебе уже сто раз говорила.

– Но ведь нам так хорошо вместе. – Он посмотрел ей в глаза. – Чего тебе еще надо?

– Встретить свою судьбу!

– Ну, и дура! – Подскочил он. – Все равно со мной будешь! Вот увидишь!

И бросился прочь из палаты.

Джастин

– Будем коптить рыбу! – Обещал отец Зои.

Но после поездки на охоту у него резко поднялась температура. Теперь он лежал прямо в гостиной и дрожал под двумя одеялами, а вся семья бегала вокруг него с лекарствами и горячим чаем.

– Хорошо хоть совсем не околели. – Причитала мать Зои. – Как уже надоела эта ваша рыбалка, охота, сети ваши, ружья. Чуть не поубивали друг друга в прошлый Новый Год.

И это дяде Мише еще повезло: его товарищ Толик попал сегодня в больницу с обморожением. Одному Зяме все нипочем – пёс нажрался тушенки и гонял, как угорелый, за зайцами. Вот и не замерз.

Одна беда: хозяин его под Новый Год очутился в больнице, и собаку дяде Мише пришлось взять к себе домой. А жена его Зяму жуть как не выносила.

– Так они ж с Толиком из одной миски едят! В одном спальнике спят! – Объяснял дядя Миша. – А ты его в будку да на мороз хочешь выдворить. Окочурится ж бедный! Это тебе не овчарка, а курцхаар. Благородная кровь. Да, и гляди, какой он голозадый. Точно отморозит себе что-нибудь. Мне потом Толян не простит!

Зяма, догрызая ножку стула, даже не понимал, какая серьезная угроза над ним нависла.

– Вы же в деревню едете? – Обратилась к Зое ее мама. – Возьмите это чудо-юдо с собой, а? Хоть сутки от него отдохну.

– Хорошо. – Устало вздохнула Зоя, надевая на пса поводок.

Ей не терпелось уже уехать и отдохнуть от всей этой головомойки. Пусть и с собакой, главное, чтобы они с Джастином были вдвоем.

Джон

Как сказали бы Гитлер и Наполеон: собираясь в Россию, не забудьте о погоде.

Поэтому Джон, памятуя о прошлогодних приключениях, надел на себя почти все, что было в его скромном чемодане. Он бы и отказался выйти из помещения аэропорта без арктической куртки и термобелья, но в Дьюти Фри таким не торговали, а времени подготовиться заранее у него не было.

– Привет, дружище! – Дима бодро обнял его, подхватил чемодан и махнул в сторону выхода.

Джон засеменил следом.

Он собирался с духом, чтобы добежать до автомобиля и не превратиться в сосульку. Британец мечтал скорее доехать до бабули и переодеться во что-то более приемлемое для местного климата. К примеру, в те valenki с галошами, с эмблемой в виде серпа и молота сбоку, что она давала ему в прошлом году. В большую дутую куртку с воротником и шапку русской армии под названием ushanka. Ммм, мечты…

– Не поскользнись, – заботливо напомнил Дима, выходя в двери.

Британец уже услышал, как завывает ветер. «Нет, только не это. Не снова».

Мама пугала его хакерами, а друзья русскими коммунистами, которые по сведениям СМИ, выскакивали из темных переулков и нападали на иностранных гостей, в каждом из которых они видели шпионов.

– Они очень агрессивные. – Говорил один из приятелей. – Потому что хотят вернуть мощь СССР. Именно эти злые люди не дают похоронить Ленина по-человечески.

А вот Джон знал, что русский холод был гораздо страшнее всех этих баек. И хождение по ледяным тротуарам здесь было отдельным, зимним видом спорта, в котором британец еще не преуспел. Потому и покатился по дороге в противоположную от машины сторону, размахивая руками, чтобы не упасть.

– Оу… оу… Хэ-э-элп!

Солнцезащитные очки моментально примерзли к лицу, а ледяные когти холода забрались уже в самые интимные места.

– Хэлп ми! – Пискнул он.

– Аккуратнее. – Подхватил его Дима в самый последний момент.

И британец вцепился в его руку, что было мочи.

– Я тут сдохну. – Простонал Джон.

– Нет. Ты чего. – Калинин катил его за руку в сторону стоянки. – Здесь зимой лучше не умирать. Могилы по три дня копают, землю приходится оттаивать горячим утюгом.

И хохотнул так зловеще, что британец вздрогнул, гадая, шутка это была или нет.

– Садись. – Парень открыл ему дверцу машины.

И Джон, не чувствуя пальцев ног и собственного носа, забрался в салон. Первым делом он достал телефон, но тот замерз и отказывался работать. Тогда британец глянул на часы:

– Сколько у вас? Пять часов? Боже, почему так рано темнеет?

– Привыкай. – Усмехнулся Дима. – Сейчас печку включу.

Все еще стуча зубами, Джон наблюдал в окно белоснежные поля и покрытые бурой жижей дороги. Теперь он понимал, что меховые шапки были придуманы не для того, чтобы те смешно смотрелись в голливудских фильмах, а для того, чтобы реально спасать от смерти. Да он готов был последний доллар отдать сейчас за такую!

– А это что еще за… – Вскочил он, стукнувшись головой об обшивку, и приник к холодному стеклу окна.

Дима обернулся на звук и увидел заходящих в реку полуголых людей.

– А. Это моржи. – Спокойно ответил он. – Они верят в целебные свойства воды.

– Они же погибнут!

– О, нет, не переживай. – Весело отмахнулся татуированный парень. – Иностранцы зимой тепло одеваются, а русские раздеваются. Все нормально.

– О, май гад…

– Джастин тоже так говорил. Ничего, привык. – Дима остервенело посигналил, открыл окно и выругался на русском.

Они попали в пробку.

Джон еще в прошлый приезд уяснил: русские водители сами создают эти пробки, которые их же и раздражают. Спрятав темные очки в карман, британец дул на онемевшие пальцы и молился, чтобы они с Димой не замерзли здесь до смерти.

– Ох, надо же. – Усмехнулся Калинин, когда автомобиль, наконец-то, сдвинулся с места. – Видишь, Новый Год – время чудес. Едем дальше!

Но Джон считал себя слишком взрослым, чтобы верить в чудеса. Он уже и не мечтал, что снова когда-нибудь почувствует любовь обжигающим огнем на кончиках пальцев. Если бы желания сбывались, он бы загадал именно это.

Джастин

– Без русских Новый Год совсем не прикольный. Только они знают, как его нужно встречать! – Радостно поприветствовал он британца, трясущегося от холода.

Джон как раз оплакивал свои модные туфли, покрытые разводами от противоледного реагента, когда бабуля принесла ему теплые тапочки и прямо на пороге крепко сжала в объятиях.

– Заморозили мне пацана! – Погладила двухметрового детину по светлой головушке. – Ничего, маленький, сейчас отогреем тебя. Есть у меня народные средства.

Старые друзья, столпившись в прихожей, тоже обменивались объятиями.

– У меня всего несколько часов! – Воскликнула Солнцева. – Мне нужно всю культурную программу выполнить за это короткое время.

– Оу, программа. – Опьяненный лесным воздухом, ароматами печки, мандаринов и хвои, испугался Джон.

– Ребят, как перевести британцу жрапокалипсис? – Обнимая друга, засмеялась Аня.

– Это надо пережить. – Уверенно заявил американец. И уже по-русски добавил: – Больше никак не объяснишь.

– Все за стол! – Скомандовала бабушка.

– Уже? – Спросила Зоя.

– Это только первый подход. – Предупредила Маша. – Вы еще плохо знаете нашу бабушку.

И как только ребята собрались в гостиной, все встало на свои места: шестиметровый стол буквально ломился от еды. Рота солдат могла питаться этими припасами, наверное, не меньше недели, но никто, кроме Димы не знал – просто сразу все на стол не влезло. Пельмени, горячее, утка – все ожидало своего часа на кухне.

Дед Веня усадил британца рядом с собой и стал показывать блюда. Британец совершенно ничего не понимал из его речи, но с шедеврами русской кухни, как и Джастин, был уже немного знаком.

– Shuba!

Пирог из слоев соленой рыбы с овощами, покрытый коркой из майонеза цвета фуксии.

– Kolbasa!

Рыхлое внебрачное дитя сосиски.

– Oliv’e!

Мерзко выглядящая, но потрясающая на вкус мешанина из картошки и других овощей.

– Holodetz!

Желе из мяса. Бррр….

– Solyanka!

Похоже, какой-то суп.

В России суп вообще очень важное блюдо: щи, борщ, окрошка. У них даже напитки – фруктовые супы. Компот, кисель. Последний, например, суп из сока и крахмала.

Маша

– У нас есть поверье. – Сказала она, когда все расселись за столом. – Как Новый Год встретишь, так его и проведешь. – Она повторила фразу, но теперь уже на английском, а затем оглядела присутствующих: – Я так рада, что все мы сегодня здесь вместе! Значит, и год пройдет весело и тепло!

Бабуля прослезилась:

– Спасибо, что приехали, деточки!

Дима разлил по стаканам горячий сбитень, и ребята чокнулись.

Свежо было прошлогоднее воспоминание, когда они, пряча от бабули спиртное, зарыли его под снегом во дворе. К несчастью, тогда начался снегопад, следы замело, и сколько они не чистили лопатами двор, найти заначку не могли. Правда, весной бабушка удивлялась: откуда под яблоней «выросло» две бутылки джина? Но так как никто не сознался, то удар пришлось брать на себя давно находившемуся в завязке деду Вене.

– Чаю? – Он налил британцу из чайничка.

– Oh, thank you!

Все весело болтали, Джастин гордо рассказывал Джону о своих успехах в футболе, Пашка о том, что снова пишет музыку. Настя хвасталась девочкам о том, как они с Ромой хорошо устроились в съемной квартире, Аня гордо делилась с подругами байками о своих материнских подвигах.

Воспользовавшись моментом, Мария Федоровна подозвала внука к себе и тихо прошептала:

– Надо бы Джонушке показать Деда Мороза. Настоящего. Волшебного. У меня в шкафу два костюма, надевайте-ка с ребятами, и бегом в лес. Пусть, как в сказке, встретит дедушку в лесу с подарками.

Сергей Романыч

– Ты кто? – Над ухом громко звянькнуло.

Землетрясение? Ох, нет же. Это был собачий лай.

– Что надо? – Сергей вылез из теплого домика.

– Привет! – У собеседника были длинные черные уши, глаза-пуговки и здоровенный нос, которым он нагло ткнул в Серегу.

Огромный какой. Да уж, размером непрошеный гость был раз в пятьдесят больше ежа.

– Эй, полегче. – Романыч выпустил иголки и зашипел.

– Я – Зяма. – Сказало чудовище. – Гав! А ты что за зверь?

– Угадай.

– Мышь непричесанная.

– Ёж. – Насупился Серега.

– Да? – Пёс выпачкал его своей липкой слюной. Гадость. – У моего хозяина расческа – совсем как ты.

– Угу.

– Играть будешь? – Собакен крутнулся вокруг своей оси три раза.

– Не, я бы лучше прогулялся. Или поел.

– Не. – Пес отчаянно замотал головой. – Гулять я тебе не советую. Тут кот соседский на крыльце – как адский гризли. Вцепится, тебе не жить. Я один раз сходил, мне хватило. Лучше посижу дома.

Сергей пораскинул ежиными мозгами:

– Могу предложить тебе сделку.

– Какую? – У пса загорелись глаза.

– Я разделаюсь с этим котом, а ты мне притащишь жратвы с кухни.

– Идет. – Радостно завилял Зяма. – А ты… того, этого… не боишься кота? Он, собака, страшный, как смерть! Когтищи – во. Зубы – во!

– Так я ж это… – Ежик пожал плечами. – Ёж Клод Ван Дамм. Я никого не боюсь.

– Тогда садись. – Пёс с безумными глазами подставил ему спину.

– Ни за что. – Серега скатился по креслу и встал на лапки на полу. – Побежали так.

Но забег, скажем прямо, не совсем удался. Зяме пришлось трижды возвращаться, чтобы проверить, где его новый напарник.

– Еще немного, и мы у двери. Зато набегаешься, и уснешь сном младенца. – Гавкнул он.

– Еще немного, и я усну вечным сном. – Запыхавшись, пробормотал ежик. – Давай свою спину.

Пес наклонился, подсадил Серегу, и они вместе выбежали на крыльцо. Схватка с котом закончилась быстро – стоило только усатому шоркнуть лапой по ежиным иголкам, как он, жалобно мяукая, полетел покорять соседский забор.

– Свобода! – Заорал Зяма, как припадочный.

И выполнил еще несколько оборотов вокруг своей оси.

– А теперь. – Пес бережно занес ежа в дом, посадил на подоконник и накрыл рукавицей. – Жди хлеба и зрелищ! Я все устрою!

Зоя

После того, как Зяма умыкнул с разделочного стола три сосиски, дверь в кухню для него закрыли навсегда.

– Я так и знала, что с ним будут проблемы. – Качала головой Зоя. – Жди, он еще в прихожей навалит кучу, придется нам с тобой убирать.

– Не переживай. – Попытался успокоить ее Джастин. – Сейчас на улице побегает, и уснет до утра.

Он выпустил собаку во двор и взял пиротехнику.

– Сейчас, пока фейерверки пускаем, – предупредил Дима, – Дед Мороз со Снегурочкой спрячутся в лесу с подарками. Потом мы пойдем гулять и будто бы случайно, – он нарисовал в воздухе кавычки, – встретим их. Гениальная бабушкина идея.

– Отлично. – Согласились ребята.

Мария Федоровна облачила своего любимого Джонушку в армейский бушлат, ватные штаны, валенки и нахлобучила меховую шапку:

– Вот, теперь не замерзнешь.

– Я начинаю ревновать, – засмеялся Дима, когда старушка поцеловала британца в обе щеки.

– Да ты что, сыночек. – Она перекрестилась. – Я же его жалею. Он же там, в своей Англии, ничего хорошего не видел. Еда у них пластмассовая, а мужики вообще с мужиками спят. И не смейся, я «Рен-тв» смотрю, все знаю!

– Ой, бабуль. – Обнял он старушку.

– Идите уже. А я помогу Роме с Настей в Деда Мороза и Снегурочку переодеться.

– Ты бы еще заставила Джона на табуретке стихи читать!

– Что? – Обрадовался британец, услышав свое имя.

– Идем устраивать Армагеддон! – Потащил его на улицу Калинин.

Маша

– Ставь в снег и зажигай. – Подсказала она брату.

Веселая компания собралась во дворе. Пашка воткнул в сугроб большую петарду и достал спички. Зяма громко залаял.

– Этого пса опять кто-то напоил? – Взволнованно спросил Джастин, кутаясь в воротник.

– Вроде нет. – Глядя, как пес нарезает круги по двору, пожала плечами Зоя.

Бедный Джон уже подпрыгивал от холода.

– Сейчас будет красота! – Попытался на пальцах объяснить ему дед Веня. – Файер-шоу, андерстенд?

Британец закивал.

– Будем запускать салюты! Пыщ-пыщ!

– Оу, андестенд, андестенд.

– И тебя запустим, Стрелка. – Усмехнулся Пашка, бросив взгляд на нетерпеливо носящегося туда-сюда Зяму.

Знал бы он, что в следующую секунду пес схватит длинную петарду в зубы, так бы не радовался.

Стоило только свече заискрить, как Зяма бросился и прихватил ее зубами. Вытащил из земли и понесся по двору.

– А-а-а! – Закричали девчонки, когда раздался первый залп.

За ним второй, третий. Все бросились врассыпную. А Зяма так и продолжал бегать, пуляя снопами искр и цветными зарядами – то в небо, то в землю, то прямо ребятам под ноги.

– Брось! Брось, собака! – Орал из укрытия дед Веня. – Ух, вражина!

И сам чуть не отведал вражеских пуль. Пришлось нырнуть в сугроб – от греха подальше.

– Девять! – Крикнул Дима. – Сейчас десятый, последний.

Едва пульнуло, Зяма выбросил снаряд и удрал. В воздухе воняло, будто кто-то взрывал тротиловые шашки. Бедный Джон лежал без движения лицом вниз.

– Вот козлина! – Ругая пса, Пашка наклонился, чтобы поднять хлопушку, и вдруг услышал треск.

Брюки лопнули!

Побежал переодеваться, а когда вышел, народная русская забава «катание на снегоходе» была уже в самом разгаре: его собственная жена, которая не могла не отжечь, если уж была возможность, приказала британцу сесть сзади и держаться крепче.

– Маленькая, ты же только на водном мотоцикле каталась! – Успел сказать Пашка, когда раздалось лихое «у-а-а-а-а-а», и адова машина сорвалась с места.

Азарт, как говорится, хуже дресни: Анну было не остановить.

А когда через минуту снегоход зарулил обратно во двор, Солнцева была уже без пассажира.

– А где Джон? – Испуганно спросили ребята.

– Как где? – Аня остановила машину. – Здесь. – Обернулась и виновато пробормотала: – Упс…

Джон

Если бы британец, не боялся медведей, он бы непременно позвал на помощь сразу, как свалился со снегохода. А так ему приходилось лежать в сугробе в той же позе, в которой он сидел и держался за талию Солнцевой – с вытянутыми вперед руками и выпученными от страха глазами.

«Бойся диких медведей и пьяных мужиков», – предупреждала мама. Она не знала одного: пьяных медведей и диких мужиков тоже стоило остерегаться.

Джон теперь боялся и тех, и этих. Он лежал, боясь пошевелиться, и даже дышать нормально не мог от холода. В носу щипало.

А в лесу стояла подозрительная тишина.

Темно-синее небо, усыпанное звездами, словно покрывало укутывало вершины сосен. Звук снегохода уже не отдавался рокотом вдали, и только стволы деревьев трещали от мороза.

– Все-таки, что-то такое было в этом мутном чае из чайника деда Вени. – Думал Джон, обжигаясь своим дыханием. – Crazy Russians…

Небо подрагивало перед его глазами, а ветви хвойных выделывали забавные па, шатаясь на ветру. «Как же все-таки красиво, – плясали мысли, – это вам не тучи и угрюмые пейзажи столицы».

Наконец, послышались голоса.

Несколько человек приближалось к тому месту, где британец намеревался стойко замерзнуть насмерть. Джон еще помнил рассказы Джастина о местных жителях, которых все звали gopniks. Спортивные костюмы с туфлями, странные кепки. Эти типы еще постоянно грызли семечки.

– Ни в коем случае нельзя убегать от них. – Учил американец. – Если они обратились к тебе, нужно вежливо выслушать. Обычно они спрашивают: «Курить есть?» На этот вопрос отвечать следует положительно. Потому что следующий вопрос может прозвучать как: «А если найду?»

Помня об этих предостережениях, Джон выбрал наилучший вариант: притвориться мертвым.

– Ох, это ж наш британец! – Воскликнул кто-то у самого его носа.

И вдруг иностранец почувствовал тычок в грудь: они явно проверяли, жив ли он.

– Слава богу! – Голосов стало больше. Вокруг него собиралась толпа. – Джон! Джон!

Услышав свое имя, парень подскочил от радости, резко открыл глаза и увидел перед собой странного мужика с бородой.

– А-а-а-а-а!!! – Завопил он, отмахиваясь заледеневшими руками.

– Тише-тише, это же Дед Мороз! – Склонился над ним Дима. – Санта-Клаус по-вашему. А вот его внучка – Снегурочка.

– Хоу-хо-хоу. – Пропел бородатый.

И Джон снова качнул головой, но галлюцинации не рассеялись.

Дима

– Держи варежки! Замерз совсем. – Рома наклонился, протягивая рукавицы, но Джон как-то странно дернулся, отчего рука Деда Мороза взметнулась и угодила аккурат по носу стоящему рядом Пашке.

– Черт! – Выругался Калинин.

Из носа Сурикова фонтаном брызнула кровь.

Девчонки, увидев капли, струящиеся по подбородку Пашки, испуганно заверещали, но Дед Мороз-Рома не растерялся: рванув себя за бороду, оторвал кусок ваты и приложил к лицу Пашки.

– Ну, как так? – Взмолился Суриков.

– Прости, братан. – Рома отполовинил от бороды огромный кусище и помог стонущему Пашке остановить кровотечение.

Джон, окончательно придя в себя, шептал что-то нечленораздельное и не понимал, отчего все хохочут.

– Ну, что? – Рома обернулся к ребятам. Вытер окровавленные руки о халат и усталым голосом произнес: – Кто еще хочет получить подарочек от Деда Мороза?

Отсмеявшись, вся компания направилась обратно в дом.

– Снегурочка, это его внучка? – Недоверчиво спрашивал Джон, с опаской поглядывая на Деда Мороза. – А где тогда ее родители?

И опять все почему-то смеялись. Ответа никто не знал.

– Ну, как ему Дед Мороз? – Сразу с порога спросила бабуля.

– Очень впечатляюще, – ответил Дима, едва сдерживая смех сквозь слезы.

Джон

Они обещали, что будет весело. Они говорили, что баня это приятно. Что она расслабит, отвлечет, согреет. Никто не предупреждал, что это настоящий сеанс мазохизма. Даже Джастин промолчал – бежал в эту камеру пыток впереди всех.