Текст книги "В бой ради жизни"

Глава 4

Некоторое время командир и два его солдата короткими перебежками перемещались по пересечённой местности параллельно дороге, по которой двигались войсковые части Вермахта. В одной из лесополос Исмагилов увидел палатки с большими красными крестами на брезенте. Он коснулся плеча командира и указал на еле видневшиеся палатки.

– Санбат. Мать их, – выругался Егор. Затем, немного поразмыслив, добавил:

– Ребята, а ведь можно и оружием разжиться, скажем, автоматами, а то с этими берданками и тремя патронами далеко не уйдёшь. Да, Микола?

– Да, товарищ командир, но я не умею стрелять из немецкого автомата.

– Ничего, научим, привыкайте пользоваться трофейным оружием. И ты, шайтан, не умеешь стрелять?

Исмагилов тоже отрицательно покачал головой.

– Я из нашего автомата ППШ-41 стрелял, товарищ лейтенант, думаю, разница небольшая.

– Небольшая, небольшая, Исмагилов, ладно, хватит об этом. Сейчас давайте обдумаем, как незаметно подойти к палаткам и разведать обстановку. Исмагилов, чуешь, куда я клоню? Мышкой подползи, всё разнюхай, и сразу назад. Только разведка.

Исмагилов понятливо кивнул и с ухмылкой на широком скуластом лице, пригнувшись, пошёл в сторону палаток. Через несколько минут он вернулся и почему-то шёпотом сообщил об увиденном.

– Товарищ лейтенант, в палатках, похоже, никого нет. А вот рядом много немцев в белых халатах. Какого звания и чина – не разберёшь, но, скорее всего, рядовые, так как заняты в основном хозяйственными работами.

– Понятно, готовятся к приёму раненых с передовой, – заключил Егор. – Как насчёт оружия?

– В основном винтовки.

И хитро улыбнувшись своей татарской улыбкой, Исмагилов добавил:

– Вы были правы, товарищ лейтенант. Они такие беспечные, ничего не боятся. Оружие хранят где попало.

– Голый немец тоже ничего не боялся, – сквозь зубы процедил Егор. – Ничего, у них это скоро пройдёт, забоятся как миленькие. Автоматы есть?

– Есть, товарищ лейтенант, есть.

– Сколько?

– Один видел.

– Господи, и только-то? Не густо. И где же он?

Но тут их разговор прервал Петренко.

– Товарищ лейтенант, да на шо нам они дались, эти автоматы? Не хай и с винтовками до наших доберёмся.

И немного помолчав, добавил:

– А то ведь шуму наделаем.

– Смотри в штаны не наделай. Испугался, что ли, Петренко?

– Пужаются девки, товарищ лейтенант, а я осторожничаю.

– А я, что ли, не осторожничаю, сержант Петренко? – повысив голос, проговорил лейтенант. – А ну, глянь, сколько патронов у нас осталось? Три. По одному на винтовку. Вот и прикинь, как тут не осторожничать за ваши жизни с таким вот боезапасом, – тоже, в свою очередь, обиделся Егор.

– У меня два в обойме, – обнадёживающе произнёс рядовой Исмагилов.

А затем, чтобы примирить командира и Петренко, произнёс:

– Я знаю, как раздобыть автомат.

– Ну и как?

– Тот, что с автоматом, находится у дальней палатки…

– А, шайтан, догадываюсь, он там охраняет какой-то очень важный объект, – не дал договорить солдату Егор.

– Да, товарищ лейтенант, и, похоже, он там только один. К тому же эта палатка удалена от других и находится ближе к нам.

– А! Что теперь скажешь, Петренко?

– Шо, шо? Надо брать. Тем более что возле этой палатки, кроме часового, никого нет. Ведь так, Исмагилов?

– Именно так, товарищ сержант.

– Ну вот и молодцы. С вами приятно работать, – поставил точку в разговоре лейтенант Кузьмин.

Затем все трое скрытно приблизились к крайней палатке, где находился часовой с автоматом.

Палатка действительно далеко стояла от остальных, и на ней не было красных крестов. Вокруг неё ходил часовой с автоматом. Все трое притаились за кустами дикой малины, метрах в двадцати от палатки.

– Товарищ лейтенант, возможно, охранник не один, – зашептал Исмагилов, – потому что мне вспомнилось, что как будто он с кем-то переговаривался.

– А больше вам ничего не вспомнилось, красноармеец Исмагилов? А то подведёшь нас под монастырь своей разведкой, – еле слышно проговорил лейтенант.

– Нет, товарищ лейтенант, – обиженно произнёс Исмагилов.

– Ладно, будем действовать, несмотря ни на что. Штыком от винтовки тихо снимем часового и завладеем автоматом и гранатами. В палатку не соваться, возможно, и вправду там внутренняя охрана.

Егор на несколько секунд замолчал, затем еле слышно произнёс:

– Так, слушай мою команду. Как только часовой повернётся к нам спиной и зайдёт за палатку, я выбегаю вперёд, а ты за мной, Петренко. Дальше я снимаю его штыком, а ты, Николай, стреляй в него из винтовки, если он нас заметит.

– Зачем стрелять, товарищ лейтенант? – зашептал Петренко. – Когда можно прикладом…

– Я сказал стрелять, потому что если он нас сразу заметит, то сделает из нас сито.

– Ясно, товарищ лейтенант.

Глянув на худенького Исмагилова, Егор продолжил:

– A ты, Равиль, остаёшься здесь для прикрытия. Возьми на прицел выход из палатки, если кто высунется, стреляй. Эх, жаль мало патронов. Ладно, будем действовать, как учили.

Но неожиданно их план нарушился. Егор и Петренко уже приготовились к рывку, как вдруг увидели, что к охраняемой палатке движется группа вооружённых людей, громко меж собой переговариваясь и смеясь.

Егор приложил ребро ладони к губам, что означало затаиться.

Немцы подошли ближе, и красноармейцы разглядели, что группа состоит из двух офицеров и двух солдат, которые несли термосы с пищей. Один из офицеров тихо произнёс пароль возле часового, а затем у палатки. И стал ожидать. Через минуту вышел охранник с автоматом, открыл пошире полог палатки и пригласил солдат с термосами.

Офицеры закурили, предложив и часовому, что было явным нарушением устава. Через пару минут из палатки вышли двое солдат, но уже с пустыми термосами.

И тут неожиданно часовой, который до этого разговаривал с офицерами, стал приближаться к месту, где притаились Егор с бойцами, по пути сняв автомат и расстёгивая брючный ремень.

Выйдя прямо на Петренко, немец встретился с ним взглядом.

На этот раз Николай проявил чудеса прыткости. Не дав охраннику опомниться, Петренко вскочил и молниеносно вырвал у него из рук автомат. Вскочил Егор со штыком в руках, и Исмагилов, направив свою винтовку на обескураженных немцев. Петренко также направил автомат в их сторону, машинально передёргивая затвор по-винтовочному.

Секунды были потеряны. Солдаты опомнились и, побросав термоса, рванули с места врассыпную.

Один из офицеров быстро достал из кобуры пистолет и попытался выстрелить в Петренко. Но первым раздался оглушительный выстрел Исмагилова из трёхлинейки, и офицер рухнул на землю.

Часовой, придя в себя, сорвался с места, чтобы выхватить автомат у Петренко, видя, что тот не умеет с ним обращаться. Николай, перестав возиться с затвором, ловко перехватил автомат за ствол и со всего маху ударил рукояткой в висок часовому, который рухнул как подкошенный.

На шум выстрела из палатки выскочили два охранника с обезумевшими глазами. Они не сразу поняли, откуда исходит угроза, и поэтому начали вертеть стволами автоматов в разные стороны, ища противника и готовясь тотчас открыть огонь.

Этим и воспользовался Егор. Он мгновенно подскочил ко второму офицеру, который стоял как вкопанный, видимо, всё ещё парализованный от непредвиденного случая. Егор ухватил его левой рукой за горло, а штык, зажатый в правой руке, приставил ему в бок, давя с небольшим усилием. Увидев это, один из охранников бросился на помощь офицеру, стараясь без оружия освободить своего командира. Исмагилов вновь шарахнул по смельчаку из своей винтовки последним патроном. Но тут же был изрешечён вторым охранником.

Офицер, к которому был приставлен штык, закричал, чтобы охранник не стрелял. Тот послушался его и, отскочив к палатке, стал нервно выжидать, направив автомат на красноармейцев.

Егор, не отпуская офицера, приказал Петренко подобрать раненого Исмагилова и уходить за ним. Офицер был небольшого роста, и Егору удавалось легко с ним справляться, таща за собой в лес.

Петренко бежал вслед за ним, неся на руках, как ребёнка, раненого Исмагилова. Автомат Николай не бросил, он болтался у него на руке ниже локтя. Охранник кинулся за убегающими в погоню, но Петренко в его сторону швырнул лимонку, и это мгновенно охладило пыл преследователя.

Глава 5

Всё дальше уходили красноармейцы в лес, постоянно помня, что наверняка за ними уже организована погоня. Идти было трудно, так как приходилось нести раненого Исмагилова, который тихо стонал, со всей силы сжав челюсти. Кроме того, надо было следить за пленным немцем со связанными руками, чтобы он не удрал.

Егор очень обрадовался, когда на их пути попалась небольшая протока от реки. Её перешли вброд и километр шли по воде вдоль берега, затем резко свернули в сторону. Исмагилова несли попеременно, благо, что он был лёгким.

Пройдя около трёх километров, красноармейцы и пленный немец подошли к небольшому болотцу. Лейтенант Кузьмин всех остановил, чтобы немного отдохнуть.

В первую очередь осмотрели тяжелораненого. Исмагилов был поражён пулями в нескольких местах, в основном в ноги. Самым тяжёлым было ранение в верхнюю часть бедра левой ноги. К этому месту Петренко приложил свою белую кальсонную рубашку и перевязал верёвкой, чтобы меньше сочилась кровь.

Немец наблюдал за неумелыми действиями Петренко и качал головой.

– Что башкой крутишь? – зло произнёс Егор и врезал немцу по челюсти, да так, что очки слетели и упали далеко в стороне, ударившись о дерево. – Шлёпнуть бы тебя прямо здесь. Таскай теперь за собой этого борова.

Офицер не понимал, о чём говорит Егор, тем не менее смекнул, куда тот клонит, особенно когда Егор вытащил из его кобуры пистолет и передёрнул затвор. Немец начал испуганно лопотать по-своему и тыкать подбородком в свой погон, в центре которого располагался символ змеи, обвивающей жезл.

– А, гад! Чует, чья собака мясо съела. Гляди, ребята, боится, за свою поганую жизнь цепляется. А на кой тебя несло сюда? Сволочь! Свинья жирная.

И Егор ещё раз врезал немцу по челюсти.

– Товарищ лейтенант, не бейте его, – простонал Исмагилов и затем заплетающимся голосом проговорил: – Товарищ лейтенант, у меня в кармане гимнастёрки неотправленный «треугольник» моей маме. Пожалуйста, если доберётесь до наших, отошлите ей.

– Кончай придуряться, Равиль, – громко произнёс Петренко. – Вот сам и передашь письмо своей маты, як доберёмся до своих.

Неожиданно немец как-то встрепенулся и начал отчаянно подбородком показывать на свой бок, поскольку руки у него были связаны, приговаривая при этом:

– Медикум, медикум.

И тут впервые Егор обратил внимание на увесистую сумку с белым крестом посредине, которая висела у немца на ремне через плечо. Егор стащил с офицера сумку и открыл её. Внутри находились медицинские препараты и инструменты. Он быстро развязал немцу руки и подтолкнул его к тяжелораненому бойцу, при этом ткнул его пистолетом, чтобы тот не вздумал бежать.

Немец прекрасно понял, что от него требуют, и начал активно осматривать раненого. И прежде чем приступить к делу, он стал озираться по сторонам. Егор понял, в чём дело, и быстро отыскал его очки.

Первым делом немец вытащил из чехла фляжку со спиртом и заставил Исмагилова отхлебнуть побольше, затем достал специфический медицинский инструмент и после немногих усилий извлёк пулю из верхней части бедра, а рану туго забинтовал. С не меньшим профессионализмом и кажущейся лёгкостью немец извлёк ещё одну пулю из правой ноги, остальные ранения были сквозные. Все раны он обработал специальным раствором и тоже туго забинтовал.

Всё это время Равиль содрогался от неимоверной боли, порой теряя сознание, но ничем не мешал немцу.

Петренко ходил рядом и всматривался в близлежащее пространство, охраняя всех от внезапного нападения.

Егор, сопереживая и морщась, наблюдал за безукоризненными и хладнокровными действиями немца, по-видимому хирурга. Немец постоянно щурил левый глаз, из-за того что левый окуляр очков был весь в трещинах. Он весь взмок, так как был толст и неуклюж. Когда немец закончил, Егор подошёл и поинтересовался у Исмагилова, как тот себя чувствует. Исмагилов, весь бледный и с испаринами на лбу и щеках, заплетающимся языком заверил своего командира, что чувствует себя гораздо лучше и готов идти дальше.

– Ладно тебе, Равиль. Ты ещё скажи, что готов бежать. Ничего, сейчас мы с сержантом соорудим нечто вроде носилок и двинемся дальше, главное – уйти от преследования.

Егор взял у немца фляжку со спиртом и отхлебнул несколько глотков. Утерев рукавом гимнастёрки рот и немного помедлив, он передал немцу фляжку и знаком предложил ему тоже выпить. Немец отхлебнул и сильно закашлялся.

– Как зовут? – произнёс Егор.

И видя, что немец внимательно смотрит на него, но при этом ничего не понимает, Егор напряг все свои познания в немецком языке и произнёс:

– Намен, намен.

Немец понял. Он утвердительно закивал и проговорил:

– Фриц. Фриц Вебер.

– Надо ж, Фриц, а я думал, у вас все Гансы, – усмехнулся Егор. – А что? Считаете же вы нас всех Иванами.

– Найн, найн Ганс. Ихь Фриц, – немец снял очки и продолжал ещё что-то лепетать в дружественном тоне.

– Да хоть пеньком тебя зовут, всё равно ты враг, – Егор почувствовал, что начал хмелеть от выпитого спирта, но злости к немецкому офицеру уже не испытывал. – Эх, что ж с тобой делать-то, вражина? Ладно, пока с нами будешь топать, а там посмотрим на твоё поведение. Отпустим или в расход пустим. – И Егор рассмеялся, глядя на захмелевшего и почему-то улыбающегося немца.

– Всё, ребята, немного отдохнули – и айда дальше.

Вот только, куда дальше, лейтенант Кузьмин пока толком так и не представлял. Тем не менее идти всё равно нужно было, потому что оставаться было смерти подобно. Вновь завязав немцу руки за спину и погрузив раненого Исмагилова на наспех сооруженные носилки, все двинулись по тропинке вдоль болота в поисках хоть какого-нибудь временного пристанища. До вечера ещё было далеко.

Пока шли, Петренко всё время оборачивался и постоянно прислушивался.

– Ну что тормозишь? И так трудно идти.

– Командир, у меня хороший слух, чую, за нами идут прямо по пятам, – не оборачиваясь, проговорил Николай.

– А что, прикажешь испариться или улететь? Нет, братец, это война, и ко всему нужно быть готовым, – спокойно проговорил лейтенант. – Ты видишь, мы специально идём по воде, чтоб собаки след не взяли. Глядишь, и повезёт, уйдём от погони.

Петренко начал тихо бурчать себе под нос:

– Говорил же я, не надо было связываться с этими клятыми автоматами…

– А ну-ка молчать, товарищ сержант, – перебил его лейтенант. – А то получишь сейчас у меня взыскание в полной мере. Разбрюзжался как старый дед. Ты что забыл, что приказ командира не обсуждается, а беспрекословно выполняется? Ещё услышу стенания – отправлю на все четыре стороны, обойдёмся без хлюпиков. Ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант, больше не буду, – обиженно произнёс Николай.

– Вот вредный хохол, а. Всё ему не так, всё ему не эдак.

– Товарищ лейтенант, не ругайте Петренко, он хороший, – то ли проговорил, то ли простонал Исмагилов.

– А ты молчи, заступник, твоё дело сейчас выздоравливать.

Вдруг все резко остановились. Впереди за ближайшими кустами послышался шорох, и через некоторое мгновение оттуда выскочила девушка – это была Лидочка.

Тем не менее мужчины быстро опустили носилки и схватились за оружие.

– Как ты здесь очутилась? – изумлённо спросил Егор испуганную и взлохмаченную девушку.

Остальные с не меньшим удивлением смотрели на Лидочку.

– Я сбежала с деревни. Меня тётка прогнала взашей и сказала, чтобы я шла в соседнюю деревню Малоросьяновку, а в нашу никогда не возвращалась, даже носа не показывала. Она меня держала всё время в старом заброшенном колодце, а днём прогнала. Вот я и бегу в Малоросьяновку, а тут вдруг увидела издали вас и обрадовалась…

– Хватит тараторить, – остановил Егор сбивчивый рассказ девушки. – Ты лучше помоги нам где-нибудь укрыться, – и Егор взглядом показал на раненого. – Ты ведь здесь все места знаешь.

Лидочка хотела ответить Егору, но, увидев пленного немца, открыла рот и так стояла некоторое время. Затем резко повернулась к Егору и вновь быстро затараторила:

– Зачем вы идёте туда? – и она рукой указала в то место, откуда только что пришла.

Все удивлённо и настороженно вновь уставились на неё.

– А что там?

– А то! Там немцы, – и Лидочка скосила глаза на пленного. – Когда они увидели меня у дороги, эти… ну… солдаты, они побежали за мной. Я скрылась в лесу, а они продолжали бежать и стрелять по мне. Ну я ловчее, и убежала по этой вот тропинке, а они, наверное, продолжают бежать за мной.

И Лидочка, сбив дыхание, резко замолчала.

– Вечно ты куда-нибудь вляпываешься, – раздражённо произнёс Егор. – Ладно, будь пока с нами. Петренко, присмотри за раненым и пленным, а я схожу вперёд на разведку. Схоронитесь в тех кустах, пока я не приду.

И лейтенант, взяв автомат, пригибаясь, пошёл по тропинке вперёд.

Через некоторое время он вернулся.

– Никого впереди нет, – и Егор глянул на насупившуюся Лидочку. – Нужна ты им. Принцесса. Так, пуганула немного солдатня. Ты лучше скажи, куда ведёт эта тропинка вдоль болота?

– Я же говорю, к нам в деревню, а мне туда не велено возвращаться. Тётка…

– Лида, ты можешь покороче, без прибамбасов и тёток.

– Каких прибамбасов?

– Так, всё! – раздражённо произнёс Егор. – Ты что, и впрямь глупенькая? Отвечай коротко и ясно. Ясно?

– Да ясно, ясно, – снова насупилась Лидочка.

– Так что ж получается, что мы опять возвращаемся назад в ту же деревню, из которой утром ушли? – проговорил Егор, обращаясь скорее к себе. – Вот так номер. А, впрочем, что нам остаётся, не идти же назад, там всё-таки наши люди, как-то помогут. Главное – Исмагилова пристроить, а там как-нибудь сами справимся.

Закончив свой монолог и весело глянув на Лидочку, Егор продолжил, уже обращаясь к ней:

– А тётку твою мы не боимся, да и тебя в обиду не дадим. Так что давай веди нас к ней или к кому ещё, кого хорошо знаешь.

– Ладно, только не к тётке, уж больно она зло ругалась на меня и люто прогоняла.

– Ну вот и договорились, Лидия. Только веди нас окольными путями, и в деревню войдём, как стемнеет. Совсем забыл спросить, а немцы в деревне остались?

– Да. Так тётка сказала, а сама я не видела.

– Ладно, идём, там видно будет.

И все вновь продолжили движение в прежнем направлении, но уже с поправкой на указания Лидочки.

Глава 6

Тем временем поисковая группа, состоящая из двадцати хорошо вооружённых немецких солдат, руководимая двумя офицерами, выступила на поиски беглецов и пленённого старшего офицера медицинской службы майора Фрица Вебера.

Быстро собранная группа отправилась буквально через минут двадцать после произошедшего случая у палатки. Немцы пошли по предполагаемому маршруту, по которому должны были уходить беглецы, и не ошиблись. Две здоровые овчарки неуклонно и быстро вели их по следу до тех пор, пока путь не упёрся в протоку. Они громко заскулили и стали дёргаться в разные стороны, потеряв след. Тогда преследователи разделились на две подгруппы, одна из которых пошла вдоль правого берега, а вторая, перейдя вброд протоку, – вдоль левого. Собаки уныло бегали по берегу взад и вперёд, виновато махая хвостами, но след так и не могли взять. Тогда немцы потащили их за собой на поводках в надежде, что псы когда-нибудь да возьмут след. Так и случилось, но времени было упущено много, почти полтора часа. Тем не менее преследователи, ободрённые успехом, вновь возобновили погоню.

Лидочка повела всех к деревне вдоль болота по длинному пути, а не напрямую, памятуя о том, о чём просил её Егор, то есть безопасным и незаметным путём. Лейтенант вновь приказал всем идти по воде, несмотря на то что было очень трудно передвигаться, так как ноги постоянно вязли в болотной жиже. Это предусмотрительное действие было не напрасным, так как на определённом участке пути вновь на длительное время сбило с толку преследователей. Тем не менее встреча назревала и неумолимо должна была в скором времени состояться.

* * *

В деревне, из которой утром удалось ускользнуть трём красноармейцам, тоже было неспокойно. После того как на чердаке сарая были обнаружены два немецких солдата, один из которых был задушен, а второй в беспамятстве, – в селе начался кошмар.

С жителями деревни немцы не церемонились: кого пинками, кого штыками – согнали всех на центральную площадь. Всего набралось около двух сотен крестьян из тех, кто остался или не сумел уйти с беженцами. На площади под душераздирающие крики матерей отобрали пять плачущих девочек и объявили, что к вечеру всех повесят, если жители не выдадут девушку, которая была причастна к убийству германского солдата в её доме.

Туда же к девочкам пригнали и Лидочкиного деда. Никифор Ксенофонтович, закатив глаза, еле стоял на дрожащих ногах. От непривычного бега и частых падений он прерывисто дышал, издавая надрывный, скрежещущий стон.

К толпе испуганных и обезумевших селян, сбившихся в кучу и окружённых солдатами, вышел высокий немецкий офицер в красиво подогнанной чёрной форме, в белой рубашке, с галстуком. Широко расставив ноги, он чванливо и надменно, с переполнявшим его то ли превосходством, то ли презрением, на ломаном русском языке объявил, что впредь от селян требуется беспрекословное подчинение германскому командованию и обеспечение славных немецких войск всем необходимым. А если кто воспротивится этому, то он и его семейство, а также ближайшие родственники будут немедленно уничтожены, чтобы большевистская зараза не поражала остальных нормальных людей, которые будут честно служить великой германской армии.

После небольшой паузы эсэсовец обвёл сбившихся в кучу людей своим победоносным взглядом и предложил желающим послужить полицаями, предоставив им полное обеспечение.

Конечно же, нашлись и такие. Не долго раздумывая, они неуверенно и ещё стесняясь вышли на середину площади, готовые служить новым хозяевам. В заключение фашист произнёс всё на том же корявом русском языке:

– Я и мой командофаний отшень добрый. И мы позволяйт фам до вечер искайт бандитский дефушка, но только до вечер, – эсэсовец сделал паузу, затем с усмешкой произнёс: – В протифный слутчий ви вынуждайт нас делать маленький неприятность для фас.

И он скосил свой взгляд на всхлипывающих девочек и тяжело дышащего старика. Затем торжественно и громко закончил:

– Но это будет для фас хороший школ, чтоб любит и уважайт германский зольдат и официр. Такоф шелезный немецкий порядок.

– Господин Штерн, – перебил эсэсовца подбежавший к нему солдат и вытянулся по струнке. – Вам срочно в штаб. Вызывает Берлин.

Штурмбанфюрер Генрих Штерн, не меняя положения головы, ответил своему адъютанту, что будет через несколько минут на телеграфе, и закончил свой монолог:

– У наш командофаний сефодня большой праздник. И ми не хотель омрачайт его. Так что все вы должен найти бандит до вечер.

И эсэсовец с презрительной усмешкой ещё раз оглядел скучившихся людей, как стадо баранов. Затем резко развернулся и уверенным шагом поспешил в штаб.