Текст книги "Вкус «лимона»"

Леонид Головня
Вкус «лимона»
Приключения российского авантюриста в Америке

Если имена героев данного произведения совпадут с именами реальных людей или какие-то его фрагменты напомнят эпизоды из современной жизни, – это чистая случайность.

Персонажи и сюжет книги – плод фантазии автора, которую питали его жизненные наблюдения.

Но автор не претендует на то, что идеи авантюр, изложенные в этом романе, являются его изобретением и не рекомендует читателям использовать их для личного употребления.

Глава первая
Побег

Николай Мавроди, матрос российского торгового флота, извелся, ворочаясь на койке. Лежать ему совершенно не требовалось. Он придумал пучение в животе, чтобы отвязаться от соседа Витьки и не идти с ним за покупками: на службе объявили выходной и выдали командировочные. День был решающий. Предстояло незаметно выбраться на причал и уехать в город. Он бежал из родной страны, где начались неприятности. Бежать для Мавроди было делом привычным. Он имел первый разряд в беге на длинные дистанции. Тренировала его в этом и сама жизнь.

Мешало спокойно лежать и еще кое-что. Частенько в плавании, ложась спать после трудового дня, Коля мечтал о «бабе» – было такое неудобство в торгово-корабельной работе. Вот и сейчас, совсем не вовремя, он чувствовал острое желание. Кратковременные сексуальные контакты с женщинами были ему столь же необходимы, как еда и воздух. О браке он никогда не задумывался. С нищего детства в голове были только деньги.

Мавроди поднялся, подошел к иллюминатору и посмотрел вниз. С верхотуры шестой палубы РО-РО люди и машины казались миниатюрными сувенирами. Сухогруз стоял в Бруклинском грузовом порту Нью-Йорка «Неви-Ярд». Команда собралась у откинутой на причал платформы – аппарели. Моряки стояли кучками, посматривая в сторону выезда в город.

Подумав минуту, Мавроди достал из сумки небольшой разводной ключ и прошел в туалет. Защелкнув дверную задвижку, он нагнулся и протиснулся между раковиной и унитазом. Металлическая облицовка каюты крепилась на болтах. Он открутил их и достал из-за обшивки два широких кожаных пояса. Они на манер патронташей были набиты долларовыми пачками.

За дверью, в каюте, вдруг заговорило радио. Для пожилых иммигрантов русская волна крутила ностальгическую музыку.

«– Мы простимся с тобой у порога, ты мне счастья пожелай», – пел сладкий голос полувековой давности.

Мавроди вздрогнул, похолодел и замер.

– Витёк?! – крикнул он, повернувшись к двери.

– Я, – послышалось из каюты. – Автобус минут на сорок задерживается. Я в туалет поднялся. Ты там надолго?

– Сейчас! – крикнул Мавроди и беззвучно выругался.

Он поспешно сунул пояса в тайник, закрутил вручную болты, нажал спуск воды в унитазе и вышел из туалета, пропустив туда соседа. Сам взял потрепанную книжку «Сборник анекдотов» и лег на койку «болеть». Койки в РО-РО просторные и удобные. Мавроди раскинулся на одеяле, решил расслабиться. Музыка по радио закончилась, запустили детскую сказку про Буратино.

– Зря не идешь, – сказал Витька, возвратившись из туалета. – Механик такое место нашел. Мелкооптовый стор (универмаг) выходит из бизнеса.

– Видишь, я из туалета не вылажу, – соврал Мавроди.

Витька потянулся выключать приемник. Мавроди остановил его:

– Не трогай, я послушаю, скучно болеть, – и уставился на одну из картинок, развешанных по стене. Обнаженная дева из «Плейбоя» призывно жеманничала, вывернув напоказ розовую попку.

Мавроди украдкой взглянул на Витьку. Выбритый и наодеколоненный сосед сел на койку «калькулировать». Он держал в руках тетрадный листок со списком товаров и цен на них. Недовольно морщился – что-то у него не складывалось. Мавроди только-только сконцентрировался на мысли о перспективах новой, «сладкой», жизни, как сосед прервал полет его фантазии.

– Раз ты не собираешься ничего здесь брать, одолжи мне свои командировочные, – сказал Витька, отрываясь от тетрадки. – В Гамбурге отдам. Мне там ничего не надо.

Настроение скуксилось и окислилось. Отказать Витьке трудно и даже невозможно. Так было принято в их «бизнесе», стало практически законом. В Гамбурге Витек, безусловно, отдаст, только в Гамбурге Коли уже не будет. Мысль заметалась, ища выход из неприятной ситуации, но сосед не оставил Мавроди времени на размышления:

– Давай три сотни – думаю, обойдусь.

Душа «жабу», Коля полез в бумажник и отсчитал триста долларов.

– Вот и ладненько!

Витек засунул деньги в карман и вернулся к тетрадке. Мавроди перевел глаза на девицу на стене и закрыл глаза. Сказка про Буратино, которую передавали по радио, навеяла совершенно ненужные воспоминания…

Длинноволосый и хипповатый, шестнадцатилетний Коля ехал в автобусе по родному городу. За окном замыливали глаз бесчисленные, но в то же время однообразные лозунги застойного времени. Один из них настаивал, что «партия – наш рулевой; на другом – Ленин, глумливо скалясь, помахивал ручкой: «Верной дорогой идете, товарищи!»

Коля вышел на остановке и направился к длинному, барачного типа, сооружению с вывеской: «Областной детдом». Он встал в нерешительности на противоположной стороне улицы. В подъезд дома никто не входил и из него не выходил. Детдом казался безжизненным, будто спал.

– Смотри, кто к нам пожаловал! В родные пенаты потянуло, – послышался голос со стороны.

Коля обернулся. Коренастый мужчина в шлеме и кожаной куртке, физрук детдома, шел от прислоненного к забору мотоцикла и улыбался. Будучи подкидышем, Коля не знал своих родителей, и физрук являлся единственным взрослым человеком, который относился к нему с симпатией: Коля был лучшим на беговой дорожке. Для остальных он и его приятель Сашок – хулиганы. Их наказывали и перевоспитывали.

– Как вольная жизнь течет? – спросил физрук, подойдя.

– Нормально, Вячеслав Николаич. Живем.

– Почему не появляешься? Бизнес поглотил? Через пару месяцев областные соревнования. Мог бы выступить, как бывший воспитанник, на мастера потянуть. Бегунов по пальцам можно сосчитать. Да и Жилин пусть придет. Борцов тоже мало. Пошли поговорим.

Коля замялся:

– Что-то появляться мне в детдоме не хочется.

– Да, наломали вы с Сашкой дров. Спортсмены, ети вашу мать! Ладно. Идем.

– Я, собственно, к вам по делу… Может, я тут, после занятий, вас подожду?

– Идем, идем. Никто тебя не съест. Дело в милиции давно закрыто.

В раздевалке было пусто. Коля присел у стола, физрук переоделся в спортивный костюм и теперь копался в настенном шкафчике.

– Ну, что там у тебя за дело? – спросил он, стоя к Мавроди спиной.

– Хочу в торговый флот поступить, Вячеслав Николаич. Надо хорошую характеристику.

Физрук обернулся. Коля смотрел на него с надеждой.

– Хорошо, что за ум взялся. Фарцовка – не дело для мужика. – Физрук вздохнул. – Только не дадут тебе, Коля, хорошую характеристику. Учился-то ты… Ты хоть прочел одну книжку до конца?

– Прочел. «Евгений Онегин».

Физрук рассмеялся.

– Это когда тебя за битье стекол в кабинете заперли: «Пока не прочтешь!»

– Никто не доказал, что я бил!

– И так было ясно.

В раздевалку по одному и парами входили воспитанники, здоровались с Колей, как с героем, и шли к шкафчикам переодеваться. Коля отвечал на приветствия, улыбался в ответ, хотя на душе кошки скребли.

Наконец все воспитанники ушли в зал.

– Вячеслав Николаич, я только вас могу попросить… – Он помялся, сказал тихо: – А нельзя как-нибудь… это… за деньги?

– А как? – У физрука лицо стало испуганным. – С директором как говорить? Он же должен подписывать. – Физрук направился в зал, но вдруг остановился у стола, сел. – Знаешь что? У нас завуч из новых, деловых. Подкатись к нему. Ему на садовый участок цемент завезли. Предложи отработать пару недель. Может, клюнет.

– Спасибо, Вячеслав Николаич! – обрадовался Коля, опять замялся, спросил неуверенно: – А вы не замолвите словечко?

– Эх, дурная твоя башка! Где сейчас с Сашкой Жилиным трудитесь?

– Он – на заводе учеником; я – там же, на складе заготовок.

– Хорошо. Это важно упомянуть. Работяга из провинции для флотского начальства – преимущество. Зайди завтра к вечеру.

…На участке завуча, где среди кустарника бурой глиной зиял котлован со штырями железной арматуры, случилось важное в жизни Коли событие. Трудился он вдвоем с опытным строителем. Как-то они закусывали у костерка, около бытовки.

– Сегодня пятница, – сказал напарник. – На субботу и воскресенье я уеду. Если появится хозяин, покажи фундамент и скажи: пока боковину не цементировали, из подвала надо сток для воды в овраг отвезти. Пусть трубу закажет. Сам начни рыть отводную траншею. Пойдем покажу.

Они спустились по склону на угол фундамента.

– Вот, от угла и до оврага пророй.

Работяга замолк, увидев кого-то на дороге. Коля повернул голову. Мимо шла маленькая, изящная женщина.

– Знаешь, кто она? – спросил напарник.

– Нет.

– Виолетта Маслина. – Увидев Колино замешательство, напарник неожиданно возмутился: – Ты в детстве «Алису в Стране чудес» по радио слушал?!

– Нет.

– А про Буратино?

– Слушал.

– Она! Заслуженная артистка теперь, знаменитость. В столицу постоянно приглашают. Любым голосом говорить и петь может. Хоть за Алису, хоть за Карабаса-Барабаса. Ну, ладно. Будь! Сейчас автобус появится.

Он схватил рюкзачок и побежал к дороге.

Знаменитость направлялась к заборчику на окраине дачного поселка. Коля посмотрел ей вслед, взял полотенце и пошел к речке мыться. Наплававшись, он снова увидел ее. Участок артистки доходил до самой воды. Домик – комната с крышей и терраска. Чуть пониже, ближе к воде, – кубик-сруб бани. Из трубы баньки струился дым. Сама знаменитость тащила в баню ведро воды. Коля поздоровался и предложил помочь.

Когда он наполнил водой железную бочку до краев, она предложила:

– Попарься первым, для меня слишком горячо!

Коля наломал веток на березовый веник и радостно нырнул в баню. Выбрал верхнюю полку, где больше жара.

Запарился он в бане. Лежит на животе, рукой в воздухе болтает. Виолетта приоткрыла дверь, спросила:

– Ну, как?

– Клево! – ответил Коля и хотел с полки спускаться.

– Лежи, – говорит она. – Отвернись только, я внизу устроюсь.

И юркнула на нижнюю лежанку. Она, оказывается, совсем разделась в предбаннике.

Коле – шестнадцать. Лежит он ни жив ни мертв, с желанием справиться не может. На спину перевернулся, мужское хозяйство рукой к животу прижал.

Слышит, детский голосок говорит:

– Папа Карло, а кто мне спину березовым веничком похлещет?

Хриплый голос Папы Карло отвечает:

– Я не могу, Буратино, мне в бане твоей не поместиться. Она маленькая совсем. Ты посмотри вокруг, увидишь кого, попроси.

Виолетта устала от романа со стареющим театральным режиссером, которого бросила жена, этим измотанным холериком, вечно фонтанирующим «находками» в спектаклях про зайчиков, козлят и серого волка. Увидев Колю, юного Аполлона, ей захотелось приключений.

Вообще-то сексуальные опыты у Коли начались еще в школе, но они его не слишком вдохновляли. Народ в округе был темный и не искушенный в плотских радостях. Романтические барышни – редкость. Школьницы друг от друга что-то знали, но большинство было запугано родителями. Если кто-то и отдавался однокашникам, так где-нибудь в сарае, как на хирургическом столе, в полном одеревенении. Обычно, постонав пару минут, девица выталкивала юного спортсмена Колю из себя, панически боясь забеременеть. Колино семя проливалось на ее платье, его собственные штаны и в пространство. Вот и вся любовь…

Сообразив, что его приглашают, Коля осмелел, смочил веник в кипятке, стал осторожно шлепать Виолетту по спине, приговаривая разные междометия:

– Во! Во! Так! Еще! Вот так!

Виолетта распарилась, порозовела и тоже отвечала коротко:

– О! Хорошо! Уф, жарко! Пониже. Отлично! – Вдруг она рывком повернулась на спину, продемонстрировав все свои женские прелести, и прошептала: – Иди сюда!

Коля утонул в ее теле.

– Оу-о! – восхищенно вскричала Виолетта. Она обхватила Колю руками, прижала к себе: – Весь, весь! Оу‑о!

Коля долго не вытерпел, вскоре взорвался оргазмом. Пока он трясся от извергающейся плоти, Виолетта билась в конвульсиях. Она зажала Колю ногами и впилась в спину ногтями изящных пальчиков. Сочлененные, любовники замерли в объятиях.

Стемнело. Через крошечное окошко лунный свет освещал лавочку в предбаннике.

Наконец Виолетта выпустила Колю. Он сел на лавочку, взял одежду. Виолетта подошла. Она была мала ростом, Коле по ключицу. Полная, не по комплекции, грудь в лунном свете оказалась против его лица.

– Поцелуй, – тихо попросила Виолетта.

Коля коснулся женской груди губами и жадно впился в розовый сосок. Он держал рукой нежную мякоть и целовал, целовал. Виолетта придвинулась и хотела сесть верхом на его колено, но не получилось: слишком низко она при этом опускалась. Зато Виолетта почувствовала возврат Колиной силы.

Они снова любили друг друга, на этот раз очень долго. Потом продолжали до утра на узком матрасе в домике, куда добежали голые.

От Виолетты он узнал, что такое массаж с душистой мазью. Она и Колю учила массировать. Он ей спину до красноты мял, она почти беспрерывно вскрикивала. Потом Виолетта извернулась и стала целовать Колю так, как он слышал про это в грязных анекдотах. Его всего трясло от не испытанного доселе удовольствия, пока все не закончилось.

Летом светает рано. Виолетта рассматривала Колю и восхищалась.

– Ты – гигант, Папа Карло, – определила она голосом Буратино Колин потенциал. – Просто секс-мотор! Ты, наверно, постоянно озабоченный!? Мечтаешь, глядя на юбки?

– Да, – сознался Коля.

– Это хорошо, не стесняйся и не скрывай. Женщины это за версту чувствуют и тоже – мечтают.

Она рассмеялась и рухнула на его грудь.

Коля побоялся заснуть. На работе надо быть с утра, завуч может приехать. Суббота! Он выполз из-под сонной душистой Виолетты, ушел на свой рабочий участок и завалился спать в фанерной бытовке. Завуч так и не приехал.

Отоспавшись, Коля начал рыть отводную траншею для трубы. Тело пахло кремом и Виолеттой, возвращая память к ночным приключениям. Он поработал немного и, не отдавая себе отчета, прямо в заляпанной глиной одежде пошел к домику у реки.

В заборчик крайнего участка уткнулись «Москвич» и «Запорожец». На террасе сидела компания с вином и закусками. Стареющий интеллигент с густой шевелюрой разводил костер.

– Тебе чего, мальчик? – спросил он.

– Коля! – крикнула с террасы Виолетта. – Приходи на шашлык.

Коля отказался: «Жду хозяина» и вернулся к траншее…

Справку он давно отработал, уж и забыл, как того завуча зовут, а волшебная ночь с Виолеттой, казалось, навсегда осталась в его памяти. Раньше Коля такого никогда не испытывал. К единственной цели – разбогатеть – в мечтах прибавилось еще что-то. Он даже мази себе накупил – натираться. Но все было не то.

Облик Виолетты в конце концов стерся из его памяти, как и образы других женщин, с которыми удавалось получить удовольствие, а вот то, что происходило тогда, на дачном участке, он забыть не мог. Коля увез «ночь» в далекий Питер, и ни с чем не сравнимое, неудовлетворенное томление стало постоянно будоражить его бытие.

…На палубе корабля прохладный бриз шевелил волосы и приятно холодил лицо. Коля оторвался от работы (он подкрашивал корабельные надстройки), прислонился к перилам и смотрел на приближающийся заграничный город. В наушники от карманного плеера монотонный голос диктовал английские глаголы. Коля выключил плеер и огляделся.

– Гришка! – остановил он проходившего мимо матроса с ведром краски и кистью в руках. – Хочешь прилично заработать?

– Известное дело, только я рисковать, Никола, не буду. Мне со следующего рейса зарплату должны поднять. Ты вот сколько времени свою зарабатывал?

– Два года.

– Я столько же. Боюсь рисковать.

– Никакого риска я тебе не предлагаю, – уверенно сказал Коля.

– А что тогда?

– В городе задержимся. Одного меня не отпустят, вдвоем погулять комиссар позволит. Ты не спеши пока ничего покупать.

– Можно. Но в чем идея-то? Не томи, посвяти, – канючил матрос Гришка, заглядывая ему в глаза.

Коля подумал и категорично потребовал:

– Только не вздумай проболтаться!

– Могила!

– Самый выгодный товар – какой?

– Известно какой. Палас, красный.

В магазинах Советского Союза паласов не было.

– По циркуляру всего один на человека провозить разрешено, так? – спросил Коля, прищурившись.

– Так. Чего тут нового!?

– Я видел неразрезанные паласы. Хозяин, думаю, цену на каждый ковер сбросит. По чеку он – палас и палас, один. Положение не нарушаем. Таможня пропустит.

– Лихо! – восхитился Гришка.

Впоследствии многие разбогатели на Колиной придумке. Весть о двойных паласах молнией разнеслась по портам и причалам. Спрос на них бил все рекорды. Стенды зарубежных лавок для моряков заваливались пудовыми «колбасами» двойных безворсовых ковров. Магазины Копенгагена, Гамбурга, Роттердама, Гавра и Рио-де-Жанейро вступили в конкуренцию и сбивали на «эксклюзивные» паласы цены. У таксистов, целыми парками встречающих корабли, первый вопрос был: «Двойные есть?» Они имели заказы на эти паласы.

…Возбужденные очередным удачным походом в магазин, моряки, с коробками подводных ружей, возвращались на корабль под вечер. За разговорами не заметили, как сбились с пути и оказались на улице «красных фонарей».

– Давай, Коль, тикать отсюда, пока не застукали, – заволновался Гришка.

Они поспешили покинуть злачное место, но увидели обнаженную красотку в огромном окне на втором этаже и остановились. Женщина сидела на пухлом диване под горящей надписью «Массажный салон». Тело Коли затрепетало от воспоминаний юности. Женщина заметила моряков и стала жестами приглашать наверх. Приятели улыбались, но с места не двигались.

– Вот, Гриш, где удовольствие проживает. Никаких денег не пожалеешь. Ты и знать про такое не знаешь.

– Будто ты знаешь! – беззлобно огрызнулся Гришка.

– Слышал, – неопределенно выразился Коля, не желая хвастаться.

– Слышать – не иметь!

– Может, рискнем!? Кто узнает?

– Чего ты завелся!? – испугался Гришка. – Мы без штанов останемся. Но дело даже не в деньгах. Боюсь я рисковать, сколько раз говорил тебе.

Женщина тем временем прошлась по витрине, встала в призывную позу и стала манить ручкой.

– Идем, идем, – торопил Григорий.

Они ретировались в переулок. Красотка в окне врезалась в Колино воображение, как несмываемая темно-зеленая татуировка. Неосуществимая мечта поселилась в душе.

– Иметь собственный салон, и ничего больше в жизни не надо, – поделился он заветной мыслью с приятелем.

– Это да, – поддержал тот. – Только у нас собственный салон – ни-зя!

…Прошло не столь уж много времени, и Колина мечта оказалась вполне реальной. Он до поры до времени не интересовался политикой. Газет не имел привычки покупать. Телевидение, которое Мавроди иногда смотрел, все уши прожужжало: то один главный коммунист откинул копыта, то – другой. Он, став уже к тому времени вполне сухопутным человеком, по этому поводу особо не переживал. Главный начальник, друг и враг был рядом – таможенный контроль. Как с ним договориться, как его обмануть – вот и вся Колина политика.

Вдруг все изменилось. Сослуживцы и коллеги по бизнесу ерничали: «Теперь – демократия: хватай все, к чему дотянешься и что унесешь! Манна небесная для умных людей, Коля!»

Он присмотрелся и понял: в верхах началась чехарда. Новые люди свалили всемогущую партию, топтали ее ногами. К власти рвался какой-то Ельцин. Быдлу он нравился. Свой в доску и пьет, как мужик!

…Возмужавший и раздавшийся в плечах, Коля сидел за столом среди стопок бумаг и сувенирных якорей на подставках. Над ним красовалась вывеска «Товары – морем». На английском языке диктовал в телефонную трубку номера контейнеров и разную другую цифирь. У стола застыла в ожидающей позе шатенка в деловом костюме.

Закончив разговор, Коля положил трубку и уставился на женщину. Та протянула визитку. На ней синими буквами значилось: «Мед. эксперт Едлин», и от руки, чернилами, приписан петербургский номер.

– Утром американец заезжал. Ему нас в «Экспорт-импорте» рекомендовали. Предлагал медицинское оборудование как гуманитарную помощь с дальнейшей реализацией. Если интересует, просил связаться. Я звонила в «Экспорт-импорт». Говорят, будьте бдительны. Много «воздуха» гонят.

– Хорошо, – занятый своими мыслями, буркнул Коля и кивком отпустил шатенку.

В тот час Коле было не до американца. Его волновало совсем другое. Такие деньги, которые на глазах честного народа «вынимал» один деятель, никому в дурном сне не снились. «Нужен компаньон!» Один действовать в таком же духе Коля побаивался, уж очень крутой народ вокруг больших денег собирался. Коля вспомнил о дружке детства и второй день дозванивался в глухую провинцию.

В детдоме они были неразлучны, как Чук и Гек. Оба хотели «заняться бизнесом» – лазить по чужим огородам и воровать на базарах стало скучно. Тут и подвернулось «дело» у бабы Симы. Та гнала самогон. Производство создала уникальное. Сын в столицах пробился в партию и служил в НИИ химических технологий. Посетив однажды родительницу, он обнял ее и сказал: «Мам, я привез тебе подарок». Затем сторожно вынул из дорожной сумки длинную стеклянную трубку, усеянную мелкими сосочками. По-научному прибор назывался «дефлегматор». Этот дефлегматор выгонял спирт из бродившей жижи, не оставляя в комнате запаха – основной улики для милиции.

Когда наступал «час волка» (в семь вечера закрывались винные магазины), у детдома, под деревом, появлялся покупатель. Из окна беззвучно вылезал Коля или его друг, брал деньги и убегал осуществлять несложную сделку.

Баба Сима для пареньков стала настоящим «народным университетом», дала то, что не могло дать народное образование: они познали сладость риска ради реального дела.

Телефон звякнул. Коля поспешно схватил трубку. Голос оператора сообщил:

– Переговорный пункт города Обоянь. Жилина вызывали?

– Вызывал.

– Говорите.

Услышав в трубке «Алло!», Коля радостно закричал:

– Сашок, здорово!

– Здорово, Колян, – произнес хриплый баритон. – Я думал, ты возгордился там, в капитанах.

– В каких капитанах, Сашок! – Коля механически раздвинул бумаги на столе. – Как был матрос, так и есть. Только совсем другим занимаюсь. Правда, завял мой торговый бизнес – заграничные шмотки теперь самолетами в Россию везут. Однако сейчас серьезное дело подвернулось. Да какое! Я, собственно, поэтому звоню. Ты – как, что? Чем занимаешься?

– На слесаря выучился, на сантехника сдал. Работу в Курске предложили. Жду.

– Прилетай немедленно. Ты там, как курица на гнилом яйце. Дело на миллион! На кооператив в Курске заработаешь. Один чувак лимоны баксов за какие-то месяцы сорвал. Народу обобрал – тьма! Все вроде бы законно. В почете живет. Расскажу при встрече.

– Можно, – промычал в трубке баритон.

– Давай шевелись! Может, мы с тобой в Курске банк откроем. Сейчас банки модно. Особняк с колоннами захватим. Будешь самым главным сантехником! – Коля захохотал. – Приезжай – тряхнем стариной. В первый день такое местечко покажу, закачаешься! Ты массаж с эротикой, наверно, и во сне не видел… Постой! Я, чтоб за тобой из телефонного пункта сбегали, наврал с три короба. Пообещал заплатить. Оставь там денежку за мой счет.

– Нет вопроса, Колян, никакого счета.

…В офисе компании МММ было все – чин по чину. У дверей молоденький милиционер в форменной рубашке и галстуке – ему жарко. Сотрудники фирмы в белых сорочках и тоже при галстуках принимали и выдавали деньги. Не работа – музыка. Тихо звучал из радиоточки тяжелый рок, и хриплый голос певца исполнял какую-то страшную песню, в которой бесконечно повторялось слово «ночью».

Работяги, пенсионеры, пожилые дамы с камеями на блузках, студенты в джинсах притихли в очереди. Кое-кто вытирал платочком лицо. Коля с приятелем – у окошка. Сашок, высокий чернявый парень с квадратным лицом, держал раскрытую спортивную сумку. Коля запихивал пачки денег в целлофановые пакеты и кидал ему. Сашок смотрел на приятеля с восхищением, улыбался, обнажая золотую фиксу во рту.

– Всего за три месяца… – тихо сказал Коля, но замолк, заметив, как посмотрел на него милиционер у двери.

Короткий злой взгляд, как выстрел, сверкнул на гладком лице молодого служаки и погас. Милиционер отвернулся, продолжил безразлично оглядывать помещение, оставив Колю с вопросом: «Чего в этом взгляде больше: зависти или ненависти?»

…Они шли по набережной канала.

– Так это… моя доля на взнос в кооператив потянула, – радостно сказал Сашок.

– Конечно. Я же обещал.

– Разок бы еще рискнуть такой суммой, а?

– Нет, нет! – запротестовал Коля. – Срочно – в Курск. Открываем МММ под общий ажиотаж, как решили.

– Сначала в Обоянь, к моей дорогуше. У Лизки дом с сараем и погребом на участке. Оторвемся на несколько дней.

– Она у тебя чем занимается?

– В мясной торговле. Мы всегда при продуктах.

– Неплохо.

– Хочу у соседки тачку по дешевке откупить. В Курске мы без тачки замудохаемся.

– Что за тачка?

– Старое такси. Ржавое, конечно, но мотор после ремонта тянет неплохо. Муж, водитель, выходя на пенсию, получил, да умер. Теперь вдова не знает, что с тачкой делать.

Строя разные планы, они шагнули на мостик. Сашок вдруг метнулся к перилам и нагнулся.

– Смотри! Деньги – к деньгам!

У парапета лежал кожаный бумажник, из которого торчала пачка долларов.

– Стой, не трогай! – крикнул Коля.

Сашок выпрямился, обернулся.

– Ты чего? – спросил недоуменно.

– Не трогай, Саш. – Коля лихорадочно огляделся вокруг. – Такие штучки известны. Нас вычислили, Сань. Э‑эх! – мотнул Коля головой от отчаяния: прохожих вокруг не было. – Кукла это. Сейчас появится один, потом второй пожалует. Да вон, приближаются.

С обеих сторон канала от домов отделились двое парней и быстро зашагали к мостику.

– Теперь начнут комедию ломать. Один будет утверждать, что хватился пропажи и вернулся…

– Одного-то я вырублю сразу, – прервал его Сашок, – а с другим вдвоем легко справимся. – Он крутил головой, переводя взгляд с одного парня на другого.

– Не, Сашок. Драка ничего не даст. Они – шестерки. Их шефу про нас все известно: и сколько мы денег получили, и где живем. Мент не зря в дверях стоит. Я видел, как он на нас смотрел. Придется договариваться. Рэкет в Питере в руках воров в законе. Ты молчи, не горячись ни в каком случае. Я сам буду говорить.

Высокий, в очках, вступил на мостик и улыбнулся:

– Разгадали шутку! Можно по-мирному договориться.

– Ну и чего? – грубо спросил Коля.

– Чего! Делиться надо, братки. Мы не зря охрану несем.

– Сколько берете, спрашиваю?

– Другой разговор. По-человечески – лучше.

Подошел второй «охранник», поднял бумажник и молча встал, отвернувшись в сторону.

Очкарик, видимо, был среди них главный. Он продолжал, в упор глядя в Колины глаза:

– К пяти принесешь пятьдесят процентов в третий ларек у метро «Октябрьская». Спросишь Митю. Он тебя отведет к бугру. С ним будешь договариваться, как дальше жить. – Очкарик снова заулыбался.

– Решили, – коротко согласился Коля и, не ответив на улыбку, кивнул Сашку и двинулся по мостику.

Квартал шли молча.

– Я бы обоих вырубил за пятьдесят процентов, – ожесточенно прохрипел Сашок. – Отбились бы и сразу на вокзал.

– Остынь! Они, может, тренированные. Видишь, очкарик руку из кармана не вынимал. Что у него там, перо, пушка?!

– В Курске – тоже все обложено, но договариваются по-божески.

– Насчет вокзала ты прав. – Коля посмотрел на сумку товарища. – У тебя документы с собой?

– Все свое ношу…

– Что у тебя дома осталось? – перебил Коля. Он сильно нервничал.

– Пальто, шапка и требуха всякая.

– Наплевать и забыть. Давай – в переулок и прямо по Невскому на Московский вокзал. Деньги по дороге на валюту не меняй. С такой суммой опять кого-нибудь подцепишь. Возьми билеты на вечерний поезд и затихни в зале ожидания. – Коля посмотрел на часы. – Они до пяти нас не хватятся. Я быстро – домой за документами и стрелой к тебе.

Коля влетел в комнату, где жил, достал из шкафа поясок с документами, по старой моряцкой привычке запакованными в непромокаемый пластиковый пакет, застегнул его под джинсы, бросил в сумку свитер, рубашку, пару носок, надел жилет с великим множеством карманов. У стола он задержался, чирканул на бумажке «Спасибо за приют, я уехал» и приложил к записке несколько денежных купюр.

Выскочив из подъезда, Коля замер как вкопанный.

К дереву у тротуара прислонились двое бритоголовых качков. Третий сидел в БМВ.

Один из бритоголовых в черной рубашке откачнулся от ствола дерева и просипел с улыбочкой:

– Шеф велел тебя подвезти. Деньги с тобой?

– Со мной. – Коля тряхнул сумкой.

– Садись в машину!

Задняя дверь была открыта, но верзила за рулем дотянулся до передней и распахнул толчком руки – такое дружелюбие вдруг выказал. Коля не спеша двинулся к БМВ. Бритоголовые шли за ним.

У автомобиля Коля остановился, снял с плеча сумку и демонстративно прицелился, чтобы вроде как бросить ее на заднее сиденье через открытую дверь. Тоже будто бы лояльность демонстрировал. Швырнул так, что сумка, ударившись о край сиденья, отпрыгнула в сторону и упала на тротуар. Один из бандитов нагнулся ее поднять. Коля ударил второго ногой в пах и побежал.

Двое бандитов бросились за ним.

– Сумка без денег! – закричал сзади третий и присоединился к погоне.

Догнать бегуна-перворазрядника они не могли. Коля несся по набережной, сбивая и распугивая прохожих.

Справа возник пассажирский причал речного трамвайчика. В парапете светлел промежуток. Не раздумывая, Коля нырнул вниз по лесенке, затем – в Неву. Как Чапаев, он направился на середину реки. Будучи моряком, Коля увлекался подводной охотой и плыл уверенно и легко, кося глазом в сторону причала. Фигуры преследователей маячили у парапета. Потом они исчезли. Сообразив, что на автомобиле бандиты могут пересечь мост и поджидать его на другом берегу, Коля исчез под водой и длинными нырками быстро поплыл назад.

Мокрый, он перебежал проезжую часть и зашел в переулок, там – в подъезд жилого дома. Кое-как отжав жилет и рубашку, Коля вышел и быстрым шагом двинулся по улице в направлении вокзала.

…Старая бледно-зеленая «Волга», бывшее такси, разбрызгивая осенние лужи, летела по вечерней улице Курска на пределе возможностей. «Волга» подрулила к зданию с вывеской «Бани» и приткнулась у тротуара.

С водительского сиденья выскочил Сашок и побежал к входу. Он прошел раздевалку, оглядывая посетителей, шагнул в дверь массажной комнаты и постучал в одну из кабинок.

– Занято клиентом, – ответил женский голос.

– Колян, это я. Срочное дело.

Щелкнула задвижка, Сашок вошел внутрь. Коля лежал на столе. Не обращая внимания на голую девицу, занятую у столика с мазями, Сашок нагнулся к уху приятеля и что-то прошептал.

Коля зашевелился и сел на столе:

– Подожди в машине. Я – через минуту…