Текст книги "Дылда"

– Я прошу прощения, можно пройти?

– Ещё чего захотел! Будешь ждать, пока я не рассчитаюсь.

– Но я без покупки!

– И будешь ждать, пока я не рассчитаюсь.

Он бросил взгляд на кассиршу, та почему-то улыбалась.

– Гришка! – вдруг крикнула громким голосом эта женщина.

– Чего? – откликнулся высокий, но худой мужчина.

– Погляди, кого поймала!

– Кого поймала?

– Да Федьку поймала! Вон, сзади меня пройти пытается.

И тут Фёдор узнал эту дамочку – Надежда, его, Фёдора, одноклассница. А сзади, тем временем, подошёл Григорий.

– А то, понимаешь, толкает меня здесь, прохода мало ему! – рассмеялась она. – Гришка, собирай вещи! – она развернулась к Фёдору и в шутку схватила его за шею, – Ах, ты такой-сякой! Столько лет тебя не могли найти! Я же в тебя была влюблена. Ты же со своей Веркой, понимаешь, ни на кого не обращал внимания. Вот, видишь, пришлось на эту худобу позариться – выйти за него замуж.

Григорий стоял сзади и улыбался. Он и в самом деле по сравнению с Надеждой был совершенно другой комплекции. Он – высокий и худой. А Надежда была полная женщина среднего роста.

– Ну, пошли-пошли, – двинулась она, – рассказывай, где ты бродяжничал столько лет. Сегодня на встрече-то будешь?

– Да я и приехал на встречу.

– Вот и хорошо. Хоть посмотрю на тебя. А то я столько лет в тебя влюблена была. А потом, когда Верка приехала с дитём, все поняли, что это твоё дитё. И тоже Фёдором звать. Я подумала: ах, ты гад такой! Столько лет с ней дружил. А тут с дитём бросил! И разлюбила я тебя. А я потом как-то раз ездила в Ленинград. Узнала, где ты живёшь, пришла, а мне говорят, что ты иногда появляешься, а так ищи-свищи. А я три дня приходила ещё. Твоё счастье, что ты тогда не появился. А то бы я тебя захомутала, – она снова громко засмеялась, – я бы тебе не позволила бросить меня, как Верку. А её благородие тоже, видите ли, отпустила тебя. Я бы тебя не отпустила! Пришлось Гришку захомутать. Он от меня ни на шаг. Никуда не отпущу его.

Фёдор смеялся вместе с ней. Она такая и в школе была: шумная, весёлая, добродушная…

– Ты куда сейчас? – спросила она на выходе из магазина.

– Домой.

– Куда домой?

– Понимаешь, я купил сегодня отцовский дом. Не знаю, нужен ли он мне или не нужен.

– Родительское гнездо всегда нужно, – философски сказала Надежда. – Ты молодец, что купил. Правильно сделал. Женат? Дети есть?

– Нет, не женат. Да и детей нет.

– Ты что, не был женат?

– Нет, не был.

– Ты что больной? Или дурной?

– Нет, вроде бы ни то, ни другое.

– Ну, брось. Гришка, я с тобой буду разводиться. Вон, Федька неженатый приехал. За него пойду замуж. А ты меня возьмёшь с моими пятерьмя?

– Что пятерьмя?

– Что – детьми! У меня пять детей! С Гришкой разведусь, пойду за тебя.

– Возьму, куда деваться! – засмеялся Фёдор.

– Вот и хорошо.

– Ладно, давай до вечера. Там и поговорим.

Глава четвёртая

В назначенное время Фёдор уже звонил в дверь Веры.

– Заходи, открыто! – услышал он голос откуда-то издалека.

Он открыл дверь и зашёл. На первый взгляд, ничего не поменялось: всё та же широкая веранда, как и много лет назад, такая же оконная рама, застеклённая маленьким квадратными стёклами. Фёдор вспомнил, как тяжело было красить тонкой кистью такую раму, чтобы не запачкать стекло. Фёдор прошёл по коридору, зашёл на кухню. Ему всё здесь было знакомо. Обстановка немного поменялась, но стены, двери такие же, как и в детстве.

– Проходи в зал, будем обедать, – услышал он голос Веры.

Он прошёл в зал, как она сказала. Он помнил этот зал. Как и у Веры, в его доме тоже было три комнаты, только если у него был брат, и все три комнаты семья делила между собой, то у Веры одна комната была родительская, другая – её собственная, а в третьей никто не жил, потому она и называлась залом. Фёдор помнил трельяж, который всегда стоял в том зале. Трельяж – это тройное зеркало: одно посередине, а два других поменьше висят на петлях и, подобно створкам, могли открываться и закрываться. Эти три зеркала крепились на тумбочке, на которой лежали разные женские принадлежности: пудра, духи. Верка любила в детстве крутиться вокруг этого зеркала. Оно и сейчас стояло на том же месте. Как и стол, который Фёдор помнил с детства. Фёдор глядел на все эти милые сердцу вещи, и ему одновременно было приятно вновь их увидеть, но и что-то ещё в нём происходило. Какой-то ком к горлу подступал…

Зашла Вера, неся что-то в руках.

– Чего стоишь, садись.

– Это тебе, – сказал Фёдор, и Вера увидела в его руках букет белых роз.

Фёдор присел – стул приветливо скрипнул, и Фёдор узнал стул, на котором он когда-то сидел…

Вера была в домашнем платье. Она практически не изменилась с тех пор, разве что голубизна глаз стала не такой яркой, да в волосах появилась седина…

Вера улыбнулась – и Фёдор увидел ямочки. Те же ямочки, что и много лет назад. Фёдор поднялся, подошёл к Вере, взял её за плечи. Она обняла его своими руками, прижалась к нему…

– Федька, Федька, какой же ты дурак, какой же ты дурак…

Он взял её голову двумя руками. Посмотрел, а из-под её ресниц начали капать слёзы.

– Федька, Федька, как же я ждала тебя. Как я ждала тебя! – сказала она и прижалась к его груди.

Он прижал её к себе, ему не хотелось её отпускать, но Вера тихо предложила ему:

– Феденька, обед остывает.

Она взяла салфеточку, подошла к трельяжу и стала вытирать глаза. Фёдор отвернулся, чтобы не смущать Веру. Он думал о том, что он дома – он, наконец, дома!

– Федя, ты чай будешь или кофе? – предложила Вера после обеда.

– Давай чай, – ответил Фёдор.

Вера поставила чашки, достала сахарницу. Фёдор посмотрел на сахарницу и вспомнил, что когда-то в ней лежали целые куски сахара, и отец Веры, любитель чая, бывало, заваривал чай, наливал себе в чашку и небольшими щипчиками откалывал кусочек сахара, клал его в рот и пил чай, перелив его в блюдце…

Вера разлила чай из заварного чайника.

– Тебе разбавить? – спросила она.

– Нет, спасибо.

Он взял чашку двумя руками, Вера села рядом. Она внимательно на него посмотрела, а потом попросила:

– Федя, расскажи, как ты жил всё это время?

– Как жил… – задумался Фёдор. – Понимаешь, как… Я уехал в Ленинград поступать в институт…

…В какой поступать – я не знал, а потому пошёл по всем, где абитуриентам предоставляли общежитие. Я приехал в Ленинград как раз в разгар белых ночей. И с тех пор я очень полюбил этот город. Он меня тогда поразил! Поразил своей красотой и величием. Ты не представляешь, каково это – увидеть развод мостов своими глазами в первый раз! Только что по мосту ходили трамваи, ездили машины, троллейбусы, как вдруг никого не стало, и эта громадная конструкция начала подниматься. И всё это во время заката. Не успеет погаснуть вечерняя заря, как разгорается утренняя… Никогда не забуду этих своих впечатлений, Вера…

Я решил поступать в Академию художеств на архитектурный факультет. Иногородних поступало тогда мало, в основном, местные. С гонором были, конечно, ребята. К тому же, много было сынков и дочек тех людей, которые там преподавали, которые каким-либо образом были связано с этим учебным заведением. И недаром – знали они, конечно, больше, чем мы. Хотя на втором курсе всё несколько изменилось. Я бы не сказал, что мы уже были отстающими. Пожалуй, даже наоборот. Многие проявили большой талант, и иногородние ребята мало стали отличаться от коренных…

Сколько я путешествовал по городу! Дни и ночи после занятий я проводил, гуляя по Петербургу. Однажды пристал к одной группе. Человек восемь всего их было. Экскурсовод был очень интересный. Несмотря на то что глядя на него можно было заключить, что выпить он любит, нигде я больше не смог найти тех сведений, которые он тогда рассказывал своей группе. Взять, например, памятник Пушкину на площади Искусств. Правую руку поэт держит так, словно вдохновенно читает что-то из своей лирики. Экскурсовод поставил свою группу так, что рука Пушкина была направлена на гостиницу. «В том здании, где сейчас находится гостиница, когда-то было шведское посольство…» – только и сказал этот мужчина. Но как сильно это меняет восприятие этого памятника! Или памятник Екатерине, что на Невском проспекте, где кроме самой Екатерины скульптор изобразил всех её фаворитов. Тот экскурсовод рассказал нам, что, оказывается, каждый из этих фаворитов неслучайно сидит именно на том месте, куда посадил его скульптор. Даже поза имеет значение! Всё имеет значение, хотя знают об этом лишь единицы. Ты знаешь, Вера, как ставили на Дворцовой площади Александрийский столп? Ведь этот столп из одного цельного куска гранита сделан. Специальные леса соорудили тогда, натянули канаты, но вот беда – длину не рассчитали. Когда колонна была почти установлена, не хватило длины канатов. И поставить не было возможности, и опускать нельзя было, ведь столп мог рухнуть и разбиться. И вот она, русская смекалка: по легенде один крестьянский мужичок предложил намочить пеньковые канаты. При попадании влаги пенька, оказывается, увеличивается в длину. В самом деле – длины, которая образовалась после попадания в пеньку влаги, хватило для того, чтобы установить колонну на площади.

Никогда не забуду, когда нас впервые послали убирать картошку. Тогда у меня и возник первый конфликт с городским сыночком… На второй день сбора я увидел такую картину: идёт какой-то парень, и вместо того, чтобы картошку поднимать, он её ногами обратно затаптывает в землю. Я сразу узнал его – сын профессора с кафедры. Но я не мог на это спокойно смотреть, подошёл и сказал, чтобы перестал. «А не пойти ли тебе вон отсюда», – ответил он мне тогда и добавил, что убирать будут те, кому положено. Он, видите ли, архитектор. Не ему в грязи копаться, а другим. За ужином я, как староста группы, подошёл к поварам, указал на этого парня и сказал, чтобы ужин ему не выдавали.

– Как это так? С чего это?! – возмутился он.

– Сегодня ты свой ужин не заработал. Да ещё и природе навредил, а заодно и колхозу. Ты знать не знаешь об усилиях, которые люди вложили, чтобы вырастить этот картофель. Его оставалось только собрать, а ты его испортил. Я уже молчу о том, что за этот картофель колхоз получил бы деньги и оплатил бы наш труд…

– Ну и катись ты со своим картофелем!

Он нажаловался на меня куратору, сказал, что я его ужина лишил просто так. Но куратор, видимо, сам понимал, как тяжело вырастить продукт, а потому он меня поддержал, и юноша этот и на следующий день остался голодным. Но извиняться не стал. Потом это всё осталось в прошлом. С группой мы сдружились, на третьем и четвёртом курсе вместе в походы ходили.

На последнем курсе я решил немного подзаработать. Тогда как раз начался бум строительства. Социальное жильё к тому моменту вообще вымерло, а потому люди строили сами, кто как мог. Кому-то было достаточно четырёх стен и крыши над головой, а кто-то думал и о двух-, и о трёхэтажных особняках. А чтобы построить такой особняк, требовалась целая строительная бригада. В одну из таких строительных бригад попал и я. Бригадир был строгий, лет шестьдесят ему на тот момент было. Крепкие слова у него вылетали часто, но по делу. Как потом оказалось, у него была целая строительная фирма. Строили мы тогда коттедж, фундамент был сделан кем-то до нас. Нам оставалось только по чертежам достроить объект. Коттедж был не совсем обычный – хозяева хотели украсить его небольшой башенкой. Шёл дождь, мы только начали строительство. Проходя мимо этой башни, я обратил внимание, что фундамент башни не соединён с основным фундаментом. Взглянув на чертежи и рисунки, я обнаружил, что в будущем на том месте будет облицовка.

– Что под дождём шляешься, иди под навес! – крикнул мне бригадир.

Я отошёл, но после дождя попросил бригадира осмотреть фундамент башни. Я объяснил ему свои мысли и добавил, что если мы начнём делать облицовку, то через пару месяцев фундамент просядет, и стена даст трещину. Бригадир с недовольным лицом слушал меня, пока осматривал фундамент. Крепко выругавшись, он обратил на меня свой взгляд:

– Как догадался?

– Я случайно заметил…

– Учил-то тебя кто?

– Я в Академии на архитектора учусь.

– Курс какой?

– Четвёртый.

– Ну, молодец, молодец… – похвалил он меня, смягчившись.

На следующий день на объект приехал хозяин, которого, очевидно, пригласил бригадир.

– Будешь стоять рядом со мной и помалкивать. Если я спрошу, тогда скажешь, – предупредил меня бригадир.

К хозяину мы с бригадиром подошли вместе. Бригадир сообщил, что работа продолжаться не может, пока фундамент не будет исправлен.

– Твоё какое дело, с тобой заключили договор, вот и строй! – сказал один из сопровождающих хозяина объекта.

– Вы хотите, чтобы через три месяца у вас по стене пошла трещина? – спросил бригадир хозяина. – Пожалуйста, можете искать другого прораба, другую бригаду, которая будет вам это строить. А мы прерываем договор. Пошли, – сказал он мне.

– А ну, стой! – крикнул мужчина.

– Что? – спросил бригадир через плечо.

– Скажи, что здесь такое.

Бригадир вернулся и объяснил, что фундамент был сделан неправильно. Он пояснил, что фундамент башни сделан отдельно от основного, а потому даже при таком небольшом дожде подмыв неизбежен.

– Я халтуру не делаю, – заключил он.

– А что надо?

– Надо переделывать фундамент.

– Сколько это стоить будет?

– Стоить? Надо посчитать…

– Так вот, переделай фундамент. Скажешь, сколько это будет стоить, и столько же я тебе премию даю. А вам, – обернулся он к тем своим, – я головы посворачиваю, если ещё какой-то брак будет!

Вместе с бригадиром мы обследовали фундамент. Пришлось полностью его переделывать, но хозяин не поскупился и прилично оплатил нам нашу работу. Достаточно большую часть бригадир передал мне.

– Бери и не стесняйся, от денег ещё никто не отказывался. В мире нет такого человека, который бы сказал, что у него денег много, что ему хватает. Так что бери, голова у тебя соображает.

Через год в нашей бригаде появился ещё один парень, который был чуть помладше меня. Он с Политехнического института. Потом к нам подсоединился третий – высокий, но худой. Так и познакомился я с моими друзьями и компаньонами – Алексеем и Владимиром. После института мы работы по специальности не нашли, поэтому остались работать в бригаде. Вместе у нас хорошо получалось. Мы с самого начала стали неплохой командой. А с хорошими людьми и тогда было не очень… Сейчас говорят: «Гастарбайтеры! Эксплуатируют их, платят мало!» Но вот что могу рассказать об этом. Володя, когда в студенческие годы практиковался на заводе, слышал такую историю… Когда-то в шестидесятых годах в Исландию поставлял гидротурбины Харьковский завод. А Ленинградский Металлический поставлял туда регуляторы и маслонапорные установки. Представителем этого завода был инженер. А тогда исландцы стали проводить ревизию маслонапорной установки. Осматривали сливной бак, а бак этот по правилам и эксплуатационным данным должен быть чистым: чтобы никакой стружки не попадалось, песка, грязи… Попадание инородных материалов в регулятор могло привести к аварии.

Заглянув в баки, исландцы нашли стружку и песок.

– Какие у вас несовершенные автоматы! – удивились они.

– Да какие там автоматы! – отвечает им тот инженер. – Это человек красил бак воздушным пистолетом.

– Вы, наверное, просто стесняетесь, что у вас несовременное оборудование, – не поверили исландцы, – как же человек может закрасить песок, стружку и грязь, прекрасно осознавая, что в баке должно быть чисто!

Так и не поверили тогда исландцы, что это дело рук человека. Так и гастарбайтеры сейчас. Неинтересно им работать совершенно. А неинтересно потому, что не на себя работают, и даже не для своих, а для чужих им людей. Наш бригадир никак не мог понять этого, а потому сильно ругался на них, когда они начали появляться в нашей бригаде. Нас же он не ругал никогда. Целых два года мы проработали с ним, пока он не сделал нам одно предложение…

– Хорошие вы ребята, сработался я с вами… Жаль, но надо уходить.

– Чего уходить-то? – не поняли мы тогда.

– Да ничего… Я вот, что вам, ребята, посоветую. Открывайте свою фирму. Я бы вам свою передал, но, понимаете, она уже засорилась. И некоторые из нашего руководства своих… – он ненадолго замолчал, – да что говорить – бездарей поназначали сюда! Поэтому лучше начинайте своё дело, – он посмотрел на каждого из нас, – а как это сделать – я вам объясню.

Он стал учить нас, как основать своё дело, что делать с налогами, как справляться с рэкетом, который тогда, в девяностые, разрастался, как грибы после дождя.

Я однажды свидетелем был, как он встретил чьих-то братков, которые хотели заставить его заплатить за охрану.

– Вам, господа, лучше пойти туда, где деньги делаются сами собой. Здесь они зарабатываются, причём зарабатываются тяжёлым трудом… Вот вы, между прочим, даже без каски сюда пришли, а здесь всё-таки стройка, в любой момент может что-то упасть, – и в этот момент сверху падал кирпич – как раз возле самых ног непрошеного гостя. – Вот видите, что получается, а если бы он упал на вашу голову? Поэтому пройдите за забор и ищите богатых, с ними и разговаривайте. А нас здесь охранять не надо. Мы сами себя охраняем.

Не раз после этого к нему вновь приходили «крышу строить». Он всегда знал, что таким отвечать:

– Мы крышу сами возведём, но сначала же стену надо! А где вы тут стену видите, а? – говорил он, делая вид, что серьёзно не понимает, о чём они ведут разговор.

Иными словами, все самые тяжёлые годы он никогда не платил рэкетирам. И нам он объяснил, как вести себя, если приходят с требованиями…

Предупреждал он также и о том, что всегда нужно проверять платежеспособность клиента.

– Кидают сейчас на раз-два, поэтому не стесняйтесь разрывать договоры. Три дня прошло, а оплаты нет – снимайте людей. Лучше на одном этапе потерять, чем после того, как объект будет полностью закончен, – учил он нас.

И у нас получилось – мы основали собственную фирму. Назвали её «ВАФ» (Владимир, Алексей, Фёдор). Дела быстро пошли в гору, потому что нас уже многие знали как хороших работников, которые никогда не делают халтуры.

– Каждый из нас в то время мечтал о машине, – улыбнулся Фёдор, вспоминая то, как всё начиналось, – позднее я купил квартиру в Петербурге. Я очень полюбил этот город. Я купил на Васильевском острове, на набережной Макарова. Девяносто метров, три комнаты на шестом этаже. Все окна выходили на Неву. Вид изумительный, особенно летом во время белых ночей, когда по воде курсируют баржи и корабли, которые остаются у пирса на ночь, ожидая, когда мосты начнут разводить.

Постепенно мы стали работать в Подмосковье, в Волгограде, в Астрахани. Везде о нас ходили хорошие отзывы, поэтому нам даже рекламой не нужно было заниматься – заказов и так было предостаточно. От нашего главного правила мы не отступали никогда, а потому заказчики всегда были довольны. Сейчас мы большей частью редко видимся друг с другом. Все где-то в разъездах. Володя сейчас где-то в районе Туапсе. Там много объектов завязалось. Людей не хватает, поскольку там сейчас готовится Сочинская Олимпиада. А я вот здесь сейчас…

Но, кажется, нам пора собираться… Спасибо тебе за обед.

Ты и представить себе не можешь, как давно я не ел такого борща…

– Спасибо тебе! Я зайду к тебе через час. Пойду приведу себя в порядок, и пойдём на встречу.

Фёдор поцеловал её руку и ещё раз поблагодарил Веру за обед.

Он приготовил рубашку, переоделся, ещё раз осмотрел дом. Первый раз за всю свою жизнь Фёдору не хотелось никуда спешить. Первый раз он подумал про себя, что дела подождут, что есть вещи и поважнее…

Он быстро собрался и вышел обратно в беседку, сел и стал дожидаться Веру.

Через полчаса она вышла к нему.

– Готов?

– Готов.

– Поедем или пойдём?

– Давай пойдём… – сказал он, и она взяла его под руку.

Они пришли вместе на эту встречу. Народ собирался постепенно, но никто не удивлялся, увидев их вместе. С Фёдором все здоровались, каждый, конечно, счёл своим долгом поругать его по-дружески, что тот столько лет пропадал где-то.

– Удивительное дело, – говорили они, – мы хоть иногда встречаемся, поддерживаем старую дружбу! А ты как смылся, так никто тебя ни разу и не видел. Даже удивительно, что многие за это время побывали в Петербурге, а вот с тобой их дорожки не пересеклись…

– Сегодня юбилей – двадцать лет прошло с тех пор, как мы закончили школу, – начал говорить тост бывший староста класса, – очень рад здесь видеть всех вас!

Встреча продолжалась долго. Встреча выпускников, старых друзей. Было видно, что многие видели друг друга очень редко, а потому беседы шли нескончаемым потоком. Почти каждый подходил к Фёдору и обменивался с ним парой слов. Оказалось, что только он один из всего класса остался холостым. Некоторые уже и по два раза женились или выходили замуж. А Генка – тот вообще уже трижды женатый. Что же – у них своя жизнь, а у Фёдора, у Веры – своя.

Они ушли почти что самыми последними. Вера предложила зайти к ней на чашечку чая. Фёдор согласился.

– Нет ли у тебя сахара кусочками? – спросил Фёдор.

Вера поняла его и улыбнулась. Фёдор, как когда-то отец Веры, аккуратно взял щипцами кусочек сахара, но в блюдце чай наливать не стал. Вера смотрела на него и улыбалась.

– Федька-Федька, – сказала она, – я так долго тебя ждала… Фёдор подошёл к ней и обнял.

– Федька ты, Федька…

Он взял её на руки.

– Куда?

– Пойдём в родительскую…

И вместе они отправились в родительскую комнату.