Текст книги "Гибель буревестника"

Глава восьмая

Егор поделился мыслями о запчастях с председателем. Тот хмыкнул:

– Заманчиво, но незаконно. Как пойдем по домам?

– Мы не станем заходить в хаты, запчасти, если есть, валяются во дворах и сараях.

– Добро! Кликни с десяток активистов-механизаторов, и двинем экспроприировать колхозное добро.

Обход начали с самого дальнего дома. Там жила семья Зиминых. Хозяин погиб на войне. Его жена воспитывала четверых детей. Узнав цель прихода, буркнула:

– Ищите в огороде. Там что-то валяется.

В зарослях бурьяна обнаружили запасные части к гусеничному трактору. Председатель удивился:

– Когда мог столько утащить?

Хозяйка спокойно ответила:

– На втором месяце войны, всем было не до колхоза. Он мечтал вернуться, сесть за руль трактора.

И заплакала.

Пантелей распорядился выписать семье три килограмма муки и два литра молока.

Двор, другой, третий – везде находили запасные части для техники. Загрузили одну полуторку, наступила очередь другой.

На одном подворье вышла осечка. Нелли Загитуллина встретила пришельцев с ружьем.

– Зайдете – убью! – и взвела курок.

– Не дури, Нелька, – крикнул тракторист Грибанов и открыл калитку. Не успел сделать пару шагов, как раздался выстрел. Грибанов заорал так, словно его резали. Люди отпрянули в сторону. Загитуллина с усмешкой дала совет:

– Тащите его к реке. Я стреляла солью.

И захлопнула калитку.

Мужики глядели на Пантелея. Егор спросил:

– Что с ней делать?

Председатель глухо ответил:

– Мы похожи на грабителей. Забудьте этот эпизод.

В последний дом зашли для галочки. Здесь до войны жили Петр и Галина Филатовы. Оба ушли воевать и не вернулись. Детей-погодков воспитывала мать Петра Татьяна.

Едва открыли дверь покосившегося дома, как услышали тихий вой. Первым вперед рванул Егор. На полу сидели два мальчика-скелета и скулили. Один из них грыз деревяшку. На кровати лежал полуразвалившийся труп Татьяны.

Пантелей от ужаса глотнул воздуха, закашлялся:

– Почему к ним никто не заходил?

Люди молчали. Егор предположил:

– Татьяна слыла нелюдимой. В хату никого не пускала. Мужики, заверните мальцов в одеяло и помогите их донести до моего жилища.

Председатель осторожно вставил слово:

– Может, мальцов в детдом?

– Нет, Пантелей! Они будут жить у нас. Я не могу предать память родителей-фронтовиков, – твердо отчеканил Егор. И добавил: – Отец ребятишек – мой дальний родственник. В нашем роду не принято сдавать детей в приюты.

Валентина, увидев два маленьких скелета, запричитала:

– Что с вами судьба сотворила?

Детишки, словно зверьки, смотрели на хлеб, что лежал на столе.

Валентина размочила его в воде, дала каждому по мякишу.

– На этом хватит. Сварю похлебку, еще чуток еды дам. Ты, Гора, иди на службу, ни о чем не беспокойся.

Егор вздохнул и направился в контору. В председательском кабинете едва уместились механизаторы. Пантелей горячо убеждал:

– Ремонт всей техники надобно завершить за неделю.

В ответ рокот:

– Ты, председатель, держишь нас за людей, которые никогда не устают, у которых нет семей. Сегодня – срочно вспашка. Завтра – почини трактора. А послезавтра?

Председатель мрачно ответил:

– Послезавтра начнем и всю зиму будем строить двухэтажные дома.

Егор спросил:

– Среди нас нет каменщиков. Кто их нам пришлет?

Вдруг все услышали мычание, головы повернулись к двери. Там стояла Верка. Она что-то написала на бумаге, протянула Пантелею. Тот прочитал: «До войны в училище я получила специальность каменщика. Могу людей обучить».

Пантелей ошалело смотрел на Верку, словно это был кусок золота. Он невнятно что-то пробормотал, вдруг схватил руку девушки и поцеловал.

Секретарша, увидев происходящее, перекрестилась, а кто-то съехидничал:

– На вашей родине, в Ленинграде, всем конечности целуют?

Председатель нашелся с ответом:

– Так принято во всем цивилизованном мире. Думаю, ваши дети, внуки тоже будут целовать руки девушкам, матерям, сестрам.

– Председатель, сколько тебе годков? – спросил тот же голос.

– Это к делу имеет отношение? Так и быть, отвечу: мне двадцать восемь.

– Понятно, кровь играет.

В кабинете дружно захлопали.

Пантелей посерьезнел:

– Сразу после ремонта техники двадцать механизаторов переквалифицируются в строители. Бригадиром назначаю Веру.

Та озорно блеснула глазами и показала мужикам маленький кулачок. И снова в кабинете раздался хохот.

Люди начали расходиться.

– Егор, тормозни на минутку, – оторвался от бумаг Пантелей.

– Что еще, товарищ деспот? Разреши хоть до хаты сходить.

– Горячку не пори. За Веру отвечаешь головой. Не дай господь, кто-то обидит девушку – голову оторву.

– И мне?

– И тебе тоже.

– Понял, я пошел.

Дома собралось все семейство. Сашка с Мишкой сидели на кровати, а ребятишки Ромка с Герой забились в угол и зыркали по сторонам голодными глазами. Валентина украдкой вытирала слезы.

Егор пристроился рядом с малышами. Те настороженно отодвинулись. Егор каждого погладил по головке. В ответ почувствовал слабое доверие.

– Рома, Гера! Вы меня знаете?

Один из братьев сипло ответил:

– Ты Егор, папкин друг.

– Не друг, а родственник. Значит, вы мне как родные дети. Останетесь жить у нас.

– А кормить будете?

– Конечно. И кормить, и учить.

Дети доверчиво прижались к Егору.

– Санька с Мишкой – ваши братья. Они вас постарше, поэтому слушайтесь их.

Валентина позвала всех к столу. Маленькие дети одним прыжком плюхнулись на скамейку, голодными глазами уставились на пустые тарелки. Хозяйка суп разлила всем поровну. Мишка удивленно спросил:

– Почему мало?

– Так надо. Пусть мальцы потихоньку набивают свои желудки. Иначе захворают.

Пока Валентина говорила, братья вмиг осушили свои посудины. Валентина налила чай, заправила его молоком, дала детишкам по кусочку хлеба. И эта еда вмиг улетучилась.

Егор внимательно наблюдал за приемышами. Те вдруг обмякли, глаза стали закрываться. Егор по очереди отнес их на кровать, уселся за стол:

– Все будет хорошо. Малыши оттают. Вы, Саша и Миша, их не обижайте. Почитай, с того света вернули пацанят. Валя, идем в сельсовет.

– Сейчас переоденусь.

В сельсовете их встретил секретарь Кирилл Мефодьевич.

– Слышал, слышал про ваш подвиг. Что, оформлять будем?

– Да, детишек мы усыновим.

– Одобряю! Им у вас лучше, чем в казенном доме.

Домой Егор и Валентина возвращались «богатыми». Егор сказал:

– У нас, Валюша, четверо богатырей, скоро родишь девочку, себе помощницу. Нам на старости в радость.

– Не балаболь, Гора, их еще надобно поднять на ноги.

– Не будет войны – воспитаем людьми.

Глава девятая

Верка руководила стройкой. Отдельные мужики возмущались:

– Тетка, да еще пришлая, нами командует.

Услышав это, девушка вытащила гибкую хворостину, подошла к недовольным и, поигрывая прутиком, пристально посмотрела им в глаза. Те чертыхнулись:

– Не баба, а конь с яйцами.

И начали работать. Егор жестко пресекал подобные недовольства:

– Будете так верещать, я вас не прутиком, а кулаком поглажу.

Зима нынче выдалась теплая, но снежная. Кладка шла сначала с напрягом: швы получались толстые, неровные. Верка, сняв варежки, голыми руками выправляла огрехи. Потихоньку мужики научились искусству строительства.

В очередное утро Пантелей находился на стройке. Он подтаскивал кирпичи, раствор. Виновато говорил девушке:

– Не могу одной рукой класть кирпичи, а хотелось бы.

Верка смеялась и показывала на груду хлама – мол, убирай его, сойдешь за разнорабочего. Пантелей взглянул на мусор, его осенило.

– Егор, собери вечером старшеклассников и организуй работу здесь. Кое-какие трудодни начислим, глядишь, хлам исчезнет.

– Добро! – отвечал бригадир.

К ним приближалась группа людей. Пантелей тяжело вздохнул:

– Комиссия из района, жди теперь взбучки.

Впереди шел грузный мужчина лет пятидесяти. Это был первый секретарь райкома партии Иван Петрович Глызин. За ним тянулись инструкторы, специалисты и сотрудники других ведомств.

Председатель знал крутой нрав Глызина и собрал всю свою волю в единый кулак.

К его удивлению, Иван Петрович миролюбиво сказал:

– Наслышан о твоих делах. Молодец! Хорошо развернул все производства. Мы пришли с помощью.

– Слушаю вас!

Проверяющие обошли стройку, поговорили с людьми, и только тогда Иван Петрович приступил к серьезному разговору:

– Первый секретарь обкома ездил в Москву. Добился, чтобы специальным указом освободили из заключения часть поволжских немцев. Сколько тебе надо семей?

– Я так сразу не скажу.

– Пока мы толкуем с колхозниками – думай.

Через час Пантелей с опаской выдавил из себя:

– Семей тридцать-сорок. Но обязательно чтобы были и трактористы, и животноводы.

– Я выполню твою просьбу, Пантелей. Условие одно: поголовье скота за пару лет увеличить втрое, пахотные земли – на тридцать процентов.

– Но…

– Никаких «но». Сорвешь дело – отправлю этапом в Сибирь. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

– Простите, но не круто берете?

– Ты хамишь, молодой человек. В обществе нужна железная дисциплина. Дадим волю народу – развалим страну, семейные устои, словом, потеряем все. Народ – это цивилизованное стадо. Не будет пастуха с кнутом, разбежится во все стороны. Где ваша кошара?

– На другом отделении.

– Поедем, надо и данное направление посмотреть.

По дороге партийный вожак довольно воскликнул:

– Еще раз хвалю! Все земли вспаханы, хорошо прибраны.

На отделении сразу пошли к кошарам. Там блеяли овцы, в помещениях ни ветерка, тепло. В дальнем углу вместе с мамками-овцами резвились ягнята. За отарой ухаживали старики-переселенцы.

– Верю, что удвоите поголовье, – сказал Глызин, – показывай дальше хозяйство.

Не заметили, как подошли к озеру. Две мужские фигурки косили камыш.

Глызин пристально посмотрел вперед и обомлел:

– Что это за чудо? Человек без глаза.

Пантелей вздрогнул. Перед ними стоял Димка, осужденный за поджог конюшни.

– Он что, сбежал? – обернулся председатель к участковому милиционеру.

Тот стушевался:

– Извини, Пантелей, не успел доложить. Димку комиссовали. Его в лагере избили, вышибли глаз. От греха подальше я его направил сюда, пусть оклемается, люди попривыкнут, потом уж вернется на центральную усадьбу.

Глызин подозвал к себе Димку. Шатаясь, тот подошел к группе людей.

– Что с тобой случилось, юноша? – полюбопытствовал партийный вожак.

Димка вопросительно взглянул на участкового. Тот кивнул головой.

– После суда, – начал повествование Димка, – меня этапировали на Север. Там в колонии такие урки сидят, фашисты перед ними – дети. В общем, одна группа решила бежать на большую землю. Скопили они продукты и начали приглядываться к зэкам. Я только попал на зону. Жирок не успел сбросить. Они выбрали меня.

– Для чего? – спросил председатель.

Димка усмехнулся:

– Я должен был стать своего рода свиньей. Порядок такой: идут в побег, когда заканчиваются харчи, режут пухленького зэка, потихоньку жрут его и бредут дальше.

Мне об этом шепнули другие сидельцы. Естественно, я отказался. Били долго и сильно. Когда затих, бросили за барак, силой увели с собой другого парня.

Один из райкомовских проверяющих с ужасом спросил:

– Что дальше произошло?

– Я оклемался. Долго лежал в больничке. А их, толкуют, догнали, всех перебили. Того парня жалко – сожрали бандиты.

Димка долго молчал. Потом обратился к Пантелею:

– Как поживает Дуся?

– Нормально. Думаю, тебя ждет.

Глызин прервал диалог:

– Пантелей, я дам в больницу команду, пусть проверят состояние парня. Да не тяни. Завтра же позвоню врачам.

Пантелей взял с собой несчастного парня на центральную усадьбу. Всю дорогу тот ерзал на сиденье.

– Какая тебя муха кусает?

Димка сквозь слезы ответил:

– Так домой еду. Родных увижу.

Остановились у старенькой избушки. Навстречу выскочила испуганная женщина:

– Пантелей, с какими новостями ко мне?

– С хорошими, хозяйка. Принимай сына.

Женщина, взглянув на сына, упала в обморок. Милиционер достал нашатырный спирт, сунул ей под нос.

Шум привлек внимание соседей. Открывались калитки, люди спешили к приезжим. Прибежала к ним и Дуся. Завидев жениха, обхватила свои колени:

– Родной, жив. Я… я…

И зарыдала.

Люди вытирали слезы.

Приезжие отужинали скромно: на первое – борщ с костями, на второе – гороховое пюре, разбавленное тушенкой.

– Так встречаешь начальство? – воскликнул Глызин.

– Чем богаты, тем и рады.

Иван Петрович пообещал помочь с продуктами. Пантелей искренне поблагодарил.

На следующий день он повез в райцентр бедолагу Димку. Врачи осмотрели парня, предупредили, что с недельку ему придется лежать в больнице.

С ними напросилась и Дуся. Она нежно попрощалась с женихом.

Пантелей спросил Димку:

– Когда свадьба?

– Сразу, как приеду домой.

Глава десятая

В доме заканчивалась мука. Валентина обратилась к мужу:

– Поезжай в контору, у нас остались заработанные трудодни, попроси зерна.

Егор встретил председателя на улице.

– Пантелей, на носу зима, жрать нечего – выпиши зерна.

Председатель, словно оправдываясь, сказал:

– Обрадовать не могу. Зерно прелое, сырое. Сможешь вытащить из него муку?

– Лучше такое, чем никакое.

Домой Егор привез несколько мешков пшеницы.

Валентина растопила печь, на противне рассыпала зерно. Сашку заставила его помешивать, остальным дала по два плоских камня и показала, как молоть муку.

По горнице разнесся зловонный запах плесени. Мальчики зажали носы. Валентина успокоила:

– Сейчас прожарим пшеницу. Она по-хорошему запахнет. Вы же трите ее между камнями. Получите грубую муку. Я испеку вам лепешек.

– Ура! – закричали пацаны. И усердно принялись исполнять роль «мельницы». Сашка, на правах старшего, покрикивал на братьев:

– Не сачковать! Поворачивайтесь быстрее.

Один из приемных сыновей, Рома, захныкал:

– Пальцы в кровь истер. Кровь идет.

Валентина подула на пальчики сына:

– Прошло?

– Да, мама.

Сердце у женщины радостно забилось: наконец ее назвали мамой. Оттаяли мальцы.

Валентина испекла лепешек, налила всем чай без сахара.

Ромка захныкал:

– Сладкого хочу.

Сашка полез в карман куртки, достал маленький кусочек сахара. Жадные взгляды мальчишек уставились на него. Сашка макнул кусочек в чай:

– Каждый путь полижет сахарок. Так будет честно.

Валентина довольно улыбнулась: правильные сыновья растут.

За ужином Егор поинтересовался:

– Как работаете на стройке, не сачкуете?

Мишка бодро ответил:

– Убираем мусор, мы, школьники, взрослых не подведем. Нас даже Верка похвалила.

– Так она же не умеет говорить.

За всех ответил Гера:

– Она каждого по голове погладила, а меня даже в щечку поцеловала.

– Ясно! Спать, работнички. Утром всей бригадой на стройку.

Едва рассвело, в новых домах закипела работа. Все силы были брошены на будущие общежития. Здесь по плану должны были разместить двадцать семей.

К торцу общежития пристроили котельную. Каменщики перевоплотились в плотников, слесарей. Всем процессом руководил Егор. Он-то и заметил, как Верка надрывно кашляет. Потрогал ее лоб:

– Марш домой. Вся горишь.

Верка помотала головой.

Егор заматерился и направился в контору.

– Пантелей, Верку надобно отправить в больницу. Температура, думаю, высокая. Она ни в какую. Как бы двухстороннее воспаление легких не подхватила.

Пантелей отметил что-то в календаре, поговорил по телефону и отправился с Егором на стройку.

Верку нашли в бытовке. Она лежала на топчане и тяжело дышала. Здесь же суетился Семка. По его щекам текли слезы.

Пантелей распорядился:

– Больную в машину. Ты, Семен, поедешь с нами.

До больницы домчались быстро. Врач осмотрел Верку, с возмущением обрушился на приезжих:

– Довели женщину! Молитесь, чтоб живая осталась.

Верку увезли вглубь больницы. Семка хотел остаться, но врач силой вытолкнул его на улицу:

– Соплей еще здесь не хватало. Да, погодите часок, заберите своего односельчанина. Он выздоровел.

Не успели покурить, как на крыльце появился Димка.

– Привет честному народу, – радостно воскликнул он, – мучения кончились, подштопали, как надо.

Все сели в машину и направились в сторону колхоза. На стройке завывала пурга. Мальчишки отгребали снег, взрослые шпаклевали окна.

– Вот вроде и окончание большого дела, – произнес председатель. – Ты, Дима, приступай к работе в котельной.

Парень стушевался:

– Я дома еще не был.

– Иди поздоровайся, и марш на работу. На днях приедут переселенцы.

И они приехали. Сотня горластых мужчин, женщин, детей заполнили контору. Пантелей поднял руку:

– Прошу тишины.

Люди замолчали.

– Задавайте вопросы.

И снова десятки глоток заорали хором:

– Где жить?

– Кем работать?

– Кормить будете?

– Детей надо устроить в школу.

Пантелей не спеша отвечал людям. В самый разгар импровизированного собрания появился первый секретарь райкома партии.

– Я приехал с хорошей вестью. Ваш колхоз «Буревестник» становится флагманом района.

– Объясните…

– Пантелей, у вас до войны помещения по ремонту техники считались лучшими.

– Они и сегодня на месте, правда, пустуют.

– На бюро райкома партии решено у вас организовать машинно-тракторную станцию. Объясняю. Со всех колхозов к вам будут пригонять на ремонт сельхозтехнику. Мы подсчитали, что в ремонтники уйдут человек тридцать. Самое главное – люди будут получать живые деньги.

– Ура! – прокатилось по залу.

Иван Петрович продолжил:

– В МТС завезут токарные станки, сварочные аппараты и многое другое. Мы специально подобрали из переселенцев людей, которые имеют навыки токарей, слесарей, сварщиков. С утра на правлении колхоза сформируйте новый коллектив. Сейчас же займитесь квартирными делами. Семейных – в общежития. Одиночек – по домам колхозников на временный постой.

Речь партийного вожака прервал телефонный звонок. Пантелей взял трубку, выслушал и побледнел.

Все взоры уставились на него.

– Вера умерла.

В конце зала взревел Семка. Он зажал рот ладошкой и выскочил на улицу.

Пантелей дал команду парторгу Ермакову:

– Займись переселенцами, я в морг за Верой.

Секретарь райкома спешно попрощался, предложил:

– Председатель, поезжай со мной, я на месте выделю полуторку, на ней привезешь девушку.

Хоронили Веру в скромном гробу, обтянутом красным материалом. Вместо креста наспех соорудили пирамидку со звездой на острие.

Проводить девушку в последний путь пришли почти все колхозники. Едва опустили гроб, как снова взревел Семка:

– Жди меня, Верунька, я скоро к тебе приду.

Егор поднял его с земли:

– Будь мужиком. Возьми себя в руки.

Семка всхлипнул:

– Мужиком? Это вы, гады, сделали из меня урода. Какой я мужик!

Егор крякнул, вымолвил:

– Не вини людей. Сам виноват. Хорошо, что твоих рыжиков воспитывают обманутые фронтовики.

Семен затих, медленно поплелся в конце церемонии. Над головами завывал ветер. Носились одинокие чайки. Егор, усмехаясь, прошептал:

– Маленькие буревестники. Скоро и моя Валя принесет «маленького буревестника», скорее всего девочку, и назовем ее Любой.

Глава одиннадцатая

Валентина решила рожать в Троицке. Там ее родители, сестра, хороший роддом. До места добирались на перекладных. По перелескам довез колхозный водитель, а на станции Тогузак сели в пригородный поезд. Их встретили Зина и Александр Владимирович. Зина доложила обстановку:

– Сергей вторые сутки на заводе, монтирует новое оборудование, а мама прихворнула.

Отец перебил:

– Не заболела, а чуток ногу повредила.

Валентина облегченно вздохнула. Все живы и здоровы. По пути к дому сестры она робко предложила:

– Завернем на речку. Хочу своим детством подышать.

Присели на бревно. Рядом мальчишки ловили рыбу, раков.

– Какая чистая вода! Даже раки не вымерли. А во время войны сюда сбрасывали всю нечисть.

Зина с гордостью проговорила:

– Еще год назад сделали очистные сооружения. В казне города, как всегда, денег не оказалось, так на это дело сбросились руководители пяти заводов. Город-то мы любим и ценим. Здесь когда-то побывал Емельян Пугачев, да ты, Валя, знаешь. Во время штурма его ранило в руку. Горожане помогали в лечении. Народ у нас свободолюбивый, думали, Пугачев принесет людям облегчение. Но, увы, его казнили. Троичане плакали, узнав о кончине Емельяна.

– В историю ударилась? – раздался голос мужчины.

Валентина ахнула:

– Петя, Петя Филиппов?

– Не Петя, а Петр Петрович.

Филиппов учился с Валентиной в одной школе. В 1942 году ушел на фронт. Его сначала ранило, следом контузило. Голова и руки у фронтовика тряслись.

Филиппов порасспрашивал Валентину о ее жизни и удалился.

– Как он поживает?

Зина ответила:

– Плохо ему, плохо его семье.

– Это почему?

– После контузии женился, нарожал троих детей. Если что в голове заклинивает, хватает в руки лом, кнут и гоняет домочадцев.

– Надобно развестись.

– Так-то он добрый, любят его и жалеют.

– Да, проклятая война много горя нам принесла.

Они направились в сторону дома. Поздно вечером вернулся Сергей Семенович. Вид у него был неважный: под глазом синяк, брюки в грязи, рукав пиджака оторван.

Зина бросилась к мужу:

– Что за беда случилась?

Тот поморщился:

– Попали в передрягу.

– Это как?

Все уставились на хозяина дома.

Сергей Семенович глотнул кофе:

– После войны в городе развелось много всякой нечисти: бандитов, воров, мошенников. Самая страшная компания отморозков орудует в кинотеатре. В карты проигрывают место. Приходит человек, садится в это кресло, после сеанса тот, кто проиграл, должен его убить или покалечить. Вчера мой заместитель с женой пошли смотреть фильм «Чапаев». Ему досталось проигранное место. После сеанса зама не удалось порешить, домой возвращался с компанией. Сегодня мы шли вдвоем. Сзади я услышал шаги. Оглянулся – на нас мчался бугай с ножом. Я оттолкнул зама, бросился на бандита. В пылу борьбы он меня немного помял, как видите.

– Что с бандитом?

– Мы его хорошенько отлупили и сдали в милицию.

Валентина с ужасом спросила:

– Вашего зама не тронут?

– Нет! Такой у урок закон: отбился человек – о нем забывают. Подобные случаи единичны. Милиция их ловит, сажает, если сильно набедокурили, по суду расстреливают.

Сергей Семенович перешел к делу:

– Егор! На днях меня вызвали на бюро обкома партии. В стране началось движение, которое предусматривает помощь сельскому хозяйству. Предприятиям разрешено шефствовать над колхозами. Мы решили, что тоже вольемся в кампанию. Выбор пал на ваше хозяйство. Звони своему председателю, пусть едет к нам с печатью. Заключим договор, от этого вы крепко выиграете. «Буревестник» поможет «Буревестнику».

Егор, не мешкая, снял трубку, позвонил Пантелею домой, объяснил ситуацию. Тот обещал с утра выехать в Троицк.

Все еще спали, когда у дома остановилась машина. Егор взглянул в окно, усмехнулся: неугомонный Пантелей прибыл на встречу.

Позавтракали на скорую руку и отправились на завод.

Директор гостеприимно распахнул дверь кабинета:

– Присаживайтесь, а я приглашу главного бухгалтера, секретаря парткома, профсоюзного лидера, и составим договор о взаимной поддержке.

Бумаги подписали. Сергей Семенович налил по стопке водки:

– За дружбу, друзья! Пантелей, можно я так буду называть?

– Конечно.

– Что вам необходимо в первую очередь?

Пантелей усмехнулся.

– Все. Я шучу. Нужна переносная электростанция. Наша латаная-перелатаная, дышит на ладан.

– Хорошо. Они у нас на складе есть. Присылай грузовик. Не забудь выписать доверенность. Сейчас милости прошу: небольшая экскурсия по заводу.

Егор и раньше здесь бывал. Но нынешнее посещение повергло в изумление. В громадных, просторных цехах много станков, сотни рабочих трудятся на них. Над их головами медленно двигались краны.

– Это что, сказка? – выдохнул Егор.

Директор покачал головой:

– Это царство выстрадано кровью, потом и нервами. Я неоднократно ездил в Челябинск. Туда прибывали составы с солдатами. Они направлялись на Японскую войну, которая, к счастью, быстро закончилась. У военного комиссара выпросил пятьсот дембелей. Когда их привезли, целую неделю устраивал на постои, распределял по рабочим местам, организовал всем ежедневное трехразовое питание. Но и это не все. Мы понимали, что на допотопных станках не сделаешь качественную продукцию. Я поехал в Москву. Неделю ждал приема. К кому бы вы думали? Да, меня принял товарищ Сталин. Он распорядился оснастить завод самым качественным и современным оборудованием. Итог всего – моя седая голова. Но самое интересное впереди. Коллеги – директора других заводов – тоже потянулись в Москву. До Сталина не дошли, но министры их приняли. Вернулись они не с пустыми руками. После этой эпопеи меня целую неделю горкомовские работники поили в ресторане. Остановился, когда жена пригрозила выгнать из дома.

Вечер вся компания провела у Александра Владимировича. Он истопил баню, за столом выпили по чарке водки и долго пели военные песни.