Текст книги "Теория литературы. Учебник"

Наконец, периоды упадка искусства в конце литературных периодов, «когда слабость чувства низводила искусство на низшую ступень», сближают его по недостаткам «координации» с искусством периода «детства».

Тэн выдвигает перечисленные выше признаки в качестве условий для еще одной классификации литературных произведений. Но каковы же, по его мнению, внутренние условия гармоничности художественных произведений? Полная «координация» достигается гармонией между характером, стилем и действием. Эта «координация» может определиться, помимо исторических, и субъективными причинами. Так, «Бальзак – романист и ученый», «Шекспир – драматург и поэт».

«Координация» первого рода, которой часто не существует в природе, – это изображение характера с его внутренним миром, физическим темпераментом, врожденными или приобретенными способностями.

Вторая группа элементов литературного произведения («координация» второго рода) – положения и события. «Художник должен согласовать положения с характерами», – говорит Тэн.

И наконец «координация» третьего рода, последний элемент – «стиль», или мастерство, которое Тэн сводит к умению создавать ряд фраз. «Здесь искусство также выше природы», – добавляет он. Тэн считает, что «стиль должен сообразоваться с остальными частями произведения».

Как видно, Тэн по-своему формулирует здесь реалистические принципы художественного изображения. Ссылка его на произведения Шекспира и Бальзака как на образцовые укрепляет эту мысль. Требование согласования характера, обстоятельств, речевых компонентов, т. е. требование художественной типизации, в основном определяет реалистический художественный метод.

Однако историческая классификация художественных ценностей у Тэна в значительной степени произвольна. С одной стороны, он склонен видеть в искусстве греков период «детства», высоко ценит его, а с другой отказывает ему в полноте координации, т. е. в подлинной художественности. С одной стороны, Тэн утверждает мысль о прогрессивном, поступательном развитии искусства, а с другой, – противореча себе же, говорит о «неудовлетворительности нашего искусства» по сравнению с греческим. Недостает историзма Тэну и в оценке таких произведений, как «Песнь о Роланде», вообще народного творчества, а также французского классицизма XVII в.

Принципы оценки художественных произведений лишены у Тэна строгой научной объективности. Это вытекает из слабости его общеметодологических позиций. Что взять в качестве мерила, исходных критериев оценки художественного произведения? Верно говоря о социально-идеологической сущности искусства, Тэн, однако, не использует социально-идеологические критерии оценки степени художественности произведений искусства. Устанавливая особую иерархию и меру ценности для мира фантазии, подобно миру действительности, Тэн основным мерилом для установления места в иерархии и эстетической ценности произведений искусства считает суд над художником приговор, произносимый публикой и знатоками. В суде над художником мнение, являющееся результатом совместных усилий множества разнородных умов, темпераментов и воспитания, само по себе объективно и научно, так как недостатки вкуса отдельной личности восполняются достоинствами вкусов остальных, а постоянное «взаимное исправление ошибок мало-помалу приближает окончательное мнение к истине». Это, если можно так сказать, суд современности. Далее следует «авторитет… решающих суждений, произносимых потомством». «Наконец, помимо этих совпадений инстинктивного вкуса, современные приемы критики присоединяют авторитет науки к авторитету здравого смысла». Как видно, критерии оценки художественности носят у Тэна абстрактный характер.

Итак, социологическая, идеологическая сущность искусства состоит, по Тэну, в отражении и познании «всеопределяющих причин», от которых зависит существование человека, в отражении основных и господствующих начал, которые управляют каждой совокупностью вещей и налагают на них свою печать, вплоть до малейших деталей. Человек должен добывать себе пищу, одеваться, укрываться от непогоды, бороться за свое существование. Для этого он обрабатывает землю, занимается промышленностью и торговлей. Для продолжения своего рода и защиты от внешних врагов он образует семью и государство. В отличие от животных, он «лучше» снабжен продовольствием и лучше защищен. И именно «в этот момент перед ним открывается более высокая жизнь – жизнь созерцания», т. е. возникает искусство. В основу социологии искусства Тэн кладет антропологический принцип, не рассматривая искусство как один из видов идеологии, порожденный определенными общественно-экономическими отношениями людей. Нет у него и классовой дифференциации искусства. Закон возникновения художественного произведения выводится из суммы абстрактных вторичных признаков: художественное произведение определяется «совокупностью общего состояния умов и нравов окружающей среды». Именно эту формулу берут у Тэна, характеризуя его как основоположника культурно-исторической школы в литературоведении.

Взгляды Тэна на сущность прогресса основаны на эволюционной теории и вере в общий прогресс культуры, который он имел возможность наблюдать в современной ему действительности. Залогом развития искусства для него являются три причины, образовавшие «современный дух»: 1) «открытия положительных наук»; 2) «прогресс опыта»; 3) совершенствование общественного устройства. Кругозор Тэна-политика иногда суживается до представлений буржуа-обывателя, и, напротив, горизонт его мышления расширяется, когда речь заходит о специфике искусства.

Идеализм в сочетании с научным эклектизмом не позволил Тэну выработать строго научную методологию, хотя его работы по вопросам искусства выгодно отличаются от абстракций философских позитивистов и в то же время в ряде моментов преодолевают ограниченность абстрактной концепции Гегеля.

Тэн, несомненно, прав, говоря о том, что скрытое (т. е. умозрительное. – Л. К.) «согласие» породило «грандиозную метафизику… при Гегеле». Тэн не видит диалектики Гегеля и не владеет ею. Уход Гегеля от конкретной действительности в «метафизику» для него ясен. Не согласен Тэн и с гегелевским положением о деградации искусства. «Не надо… говорить, что в настоящее время искусство иссякло, – утверждает он. – Правда, некоторые школы умерли и не могут более возродиться; некоторые искусства чахнут и будущее, в которое мы вступаем, не сулит благоприятных условий их развития. Но искусство само по себе, состоящее в способности подмечать и воспроизводить главные черты предметов, так же непоколебимо, как цивилизация, первенцем и лучшим созданием которой оно является».

Идеалом же всякого явления вообще Тэн, подобно Гегелю, считает соответствие сущности явления его идее. Таким образом, Тэн колеблется между идеалистическим и материалистическим истолкованием сущности искусства. В чисто теоретическом анализе он допускает идеалистические формулировки и определения, в конкретном анализе он отходит от идеалистических формул, сопоставляя формы искусства с формами жизни.

Г.В. Плеханов говорит об искусствоведах XIX в.: «Никто из них не сомневался в том, что история искусства объясняется историей общества, а некоторые, например Тэн, развивали эту мысль в высшей степени талантливо».

Заслугой Тэна является и то, что в его эстетической системе объект искусства (характерное в человеческой жизни) включен в социальную цепь: народ, эпоха, человек. Правда, в этой системе нет конкретного определения сущности положения человека в обществе, но мысль об общественно-психологическом детерминизме искусства, его эквивалентности национальным и социально-историческим обстоятельствам плодотворна. Анализ предпосылок и источников греческого, итальянского, нидерландского искусства, английской литературы содержит у Тэна богатейший фактический и исторический материал, и это выгодно отличает его труды от нормативных эстетик представителей «чистого искусства», далеких от жизни и, по существу, сводившихся к формально-логическим построениям.

Некоторыми русскими писателями труды Тэна в конце XIX в. воспринимались как образцы литературоведческого анализа именно по причине их систематичности и насыщенности историческим материалом. Так, критикуя статьи своего биографа А.И. Фаресова, Н.С. Лесков пишет ему в 1893 г.: «Очерки этого рода очень трудно делать. Если бы Вы мне ранее прочитали Вашу работу, я, быть может, указал бы Вам ошибку в приеме и то, что знаю в этом роде за образцовое (Тэн, Карлейль, из наших – Грановский: “Четыре характеристики”)…»

Для Лескова работы Тэна, Карлейля, Брандеса и других западноевропейских философов и литературоведов вполне сопоставимы по степени научности с трудами Т. Н. Грановского и даже В.Г. Белинского и Н.Г. Чернышевского. Лесков в основном верно улавливает сходство научных методов Г. Брандеса, И. Тэна и А.Н. Пыпина, являющихся вариантами академического литературоведения.

В трудах Тэна Лесков видит научно-литературоведческий («образцовый») анализ литературных явлений, в котором соединяются историко-нравописательный и художественно-фактологический методы.

Современники отмечают влияние Тэна прежде всего на Н.С. Тихонравова. Об этом свидетельствуют и Пыпин, и ученики Тихонравова, в том числе один из его биографов – А.Д. Карнеев.

Пыпин сочувственно цитирует следующие замечания Карнеева о научных методах Тихонравова: «Эта кажущаяся на поверхностный взгляд кропотливость исследования имела свои глубокие основания. Именно в этом последнем отношении научные приемы Тихонравова невольно напрашиваются на сопоставление их с основными воззрениями Тэна». «Если только такая связь действительно существовала», – добавляет Карнеев.

Глава 2
Становление и развитие литературоведческой науки в России

Искусством интересовались в России с давних времен. Правда, о раннем этапе искусствознания имеются лишь отдельные разрозненные сведения. Его представляли и русские люди, и обрусевшие иностранцы.

Огромная работа по разысканию и описанию источников XVII – начала XIX в., а также древнерусской эстетики и теории литературы проведена современными отечественными исследователями.

Элементы русской эстетики включены в летопись Нестора, обнаруживаются в «Слове о полку Игореве», у Сильвестра, Симеона, Поликарпа, в письмах Курбского и Грозного, у Дмитрия Ростовского и Симеона Полоцкого.

С конца XIV в. появляются работы, имеющие отношение к эстетике. Наиболее ранним в России было религиозно-эстетическое направление, прежде всего иконописное, которое представляли служители церкви, живописцы. Здесь прежде всего следует назвать Иосифа Волоцкого (1440—1516) и его «Послание иконописцу и три слова о почитании святых икон»; затем следуют Максим Грек (Михаил Триволис, 1475—1556) с его работой «О святых иконах» и Симон Федорович Ушаков (1626—1686) с его трактатом «Слово к люботщательному иконного писания», где заложены уже идеи светского искусства.

С конца XVI в. в России начинается процесс последовательного освоения теории литературы и языка:

– в 1574 г. Иван Федоров (? – 1583) выпустил «Грамматику»;

– в 1596 г. Лаврентий Зизаний (1560—1634) издал свою «Грамматику», содержащую уже специальный раздел «О метре, размерах» (помимо орфографии, этимологии, синтаксиса);

– в 1619 г. М.Г. Смотрицкий (1572—1630) опубликовал «Грамматику словенску», в которой, кроме грамматических разделов, дается теория стиха – «рапсодия»;

– в 1617—1619 гг. Макарий (епископ Вологодский) издал «Риторику», где выдвинул требование «трех родов глаголания»: смиренного, высокого, мерного, т. е. теорию стилей;

– в 1620 – 1630-х годах в Москве существовал литературный кружок «Приказная школа» (назван так по составу его членов – приказных служащих). В кружок входили дьяки Петр, Самсон и Алексей Романчуковы, подьячий Михаил Злобин, «справщики» (редакторы) Печатного двора Савватий, Стефан Торчак, Михаил Рогов и др. Это не был аристократический салон, но участники кружка, образованные для своего времени русские интеллигенты, называли его «Духовным союзом» («Любовным союзом»). Современные исследования свидетельствуют о том, что поэты «Приказной школы» находились в постоянном общении между собой по вопросам принципов и приемов своего творчества, тяготевшего к европейскому барокко;

– в 1699 г. М.И. Усачев издал «Риторику», в которой, развивая систему трех «глаголаний» Макария, определил их функции («должности»): смиренный («научити»), высокий («возбудити»), мерный («усладити»);

– в начале XVIII в. выступил со своими трудами Феофан Прокопович (1681—1736). В курсах его лекций 1705 г. значилась «Поэтика», а в лекциях 1706—1707 гг. – «Риторика», где дается родовая классификация литературы: первым родом в России всегда был эпос, в отличие от европейских «Поэтик», где доминировала драма;

– концепции «Поэтики» Феофана Прокоповича развивали «Поэтика» Л. Горки (1707) и «Поэтика» Г. Конисского (1746).

В России собирание народных памятников началось в XVIII в. Первыми изданиями стали «ходячие» рукописные сборники, служившие любителям народной песни. Научные принципы исследования этих материалов только начинали вырабатываться.

В значительной степени стихийным был процесс проникновения в Россию новых европейских научных теорий. Эти новые веяния с конца XVIII в. стали известными у нас первоначально благодаря романтизму и через романтизм. В стране немного знали о Гердере, например, но имели представление о немецком романтизме. Заслуга Лессинга и Гердера состояла в том, что их труды открыли путь романтизму и идеалистической философии. Лишь в конце века в России узнали о Шекспире, Лессинге и Гердере, «услышали» о Канте.

Академик А.Н. Пыпин неоднократно подчеркивал мысль о независимости русской науки от европейских теорий в XVIII в. В этом он видел, с одной стороны, ее достоинство, а с другой – недостаток, результат известного отставания от передовой западноевропейской науки. В России, по мнению Пыпина, ее достижения стали известны в конце XVIII в., и то лишь в довольно узком кругу наиболее образованных людей.

Начало процессу проникновения в Россию европейских теорий было положено реформами Петра I, при котором страна приобщилась к западноевропейской науке и культуре. Процесс этот все более ускорялся на протяжении XVIII и начала XIX в., осложняясь социально-историческими факторами национального и общеевропейского масштаба. В первую очередь здесь следует указать на Французскую революцию 1789 г. и Отечественную войну 1812 года, которые оказали огромное воздействие на формирование русской национальной культуры.

В истории русского литературоведения был период неосознанных, стихийных тенденций, когда преобладала собирательская практика. Практика собирания наметилась в трудах писателей и ученых XVIII в. и характеризовалась двумя моментами: интересом к древнему периоду отечественной поэзии и интересом к народному творчеству. Это был период собирания и издания материалов народного творчества: песен, былин, пословиц, поговорок. Начало собирания и издания произведений фольклора связано с именами русских писателей, поэтов, издателей конца XVIII в., чья деятельность носила общепросветительский характер, не будучи связанной с определенной научной системой.

Тем не менее указанные моменты (интерес к древнему периоду литературы и народному творчеству) не определяли специфики научной системы в литературоведении, так как носили слишком общий характер. Если рассматривать эти моменты литературоведческой деятельности (собирание, сличение и обработка текстов, описание и публикация) в рамках академического направления, то они ближе всего к филологической школе, характеризующейся простейшими, элементарными приемами литературоведческой обработки материалов. В таких работах еще не было последовательного применения принципа историзма, но общекультурное значение трудов ученых этого периода, обогащавших науку прежде всего в фактическом отношении, несомненно.

Издаваемые материалы, однако, необходимо было расположить и описать, что требовало определенного осмысления. Возникло, таким образом, стремление к систематизированному изучению художественной литературы, обозначившееся уже в трудах русских писателей XVIII в. М.В. Ломоносова, А.П. Сумарокова, В.К. Тредиаковского, Н.И. Новикова и явившееся как бы преддверием научного литературоведения в России. Систематичность предполагает рассмотрение литературных фактов под углом зрения либо одного (ведущего) научного принципа, либо совокупности, системы принципов (различной степени сложности, зависящей от количества уровней, глубины анализа и широты обобщения). При этом возможна и различная степень обоснованности и упорядоченности явлений литературы. С самого начала литературная наука развивалась, подобно другим наукам, от элементарного к сложному, от фактов и явлений к их связям и взаимосвязям, от изучения связей к доказательству их закономерности.

Начало систематическому научному знанию положил в России XVIII век. Ранее можно обнаружить лишь отдельные высказывания, «проблески» аналитического. Возникновение систематических, сознательных научных изысканий непосредственно связанно с учреждением в 1724 г. Петербургской Академии наук. Процесс развития отечественной науки и культуры XVIII в. выглядит как единый и гармоничный. Важны, с одной стороны, труды историка, экономиста, археолога, этнографа, член-корреспондента Петербургской Академии наук П.И. Рычкова (1712—1777); историка, краеведа, члена-корреспондента Петербургской Академии наук В.В. Крестинина (1729—1795); близкого к Академии историка, этнографа, географа В.Н. Татищева (1786—1850), с другой – литературоведческие работы Ломоносова и Тредиаковского и наконец деятельность Новикова и Радищева.

Несмотря на то что Петербургская Академия наук с момента своего основания оказалась под сильным немецким влиянием, научная деятельность в ее рамках велась в двух направлениях – академическом и собирательском.

Элементарные принципы изучения источников – собирание и описание – на этом этапе были ведущими. Принципиально новым качеством в отношении к литературным памятникам явилось применение к их изучению генетически-исторического принципа, введенного наукой в XVIII в. Если в допетровские времена старыми книжниками только механически повторялись и компилировались источники, а старые историки-летописцы рассматривали факты с теологической точки зрения, то в XVIII в. происходит осознанная «реставрация» истории. Возникает строгое понятие об исторической «правдивости». В этот период русские ученые стараются уяснить глубинные истоки исторических явлений. Они усваивают научные методы из немецкой университетской науки (так как обучались в немецких университетах) или из немецкой литературы.

Первые отечественные ученые XVIII в., оставаясь вполне самостоятельными в своей деятельности, находились в то же время на уровне новейших достижений европейской науки. Таков был М.В. Ломоносов. Никакого подчинения западному влиянию не было.

Отмечается единство, одновременность становления различных отраслей российской науки XVIII в., при этом выявляется несостоятельность ряда традиционных учений о природе и человеке. Уже Петру I пришлось бороться с устаревшими понятиями в архитектуре, астрономии, политике; у него научные цели соединялись с «пользой».

Закономерности периодизации раннего этапа развития науки (в том числе и литературоведения) в России основываются на исторических факторах. Становление и первоначальное развитие литературной науки осуществляется в рамках XVIII в. Ход развития науки и образования в это столетие представляется следующим. Ломка в армии, флоте, гражданских учреждениях в период Петровских реформ повлияла на нравы, бытовые обычаи; привела к появлению «новых форм общества» и новых «типов людей», постепенно цивилизовавшихся от «первого» поколения к последующим.

Литература отражала идеологию высших слоев общества – дворянства и чиновничества. Основная же масса народа (крепостные крестьяне) не умела ни читать, ни писать.

Кроме работ по эстетике, в России XVIII в. были широко распространены учебные пособия, словари, журналы.

А.Д. Кантемир (1708—1744) опубликовал в 1736—1742 гг. свои «Примечания» к песням Анакреонта, посланиям Горация и собственным сатирам, в которых стремится поставить в литературный контекст творчество Феспида, Эсхила, Софокла. Кроме того, в «Примечаниях» даются сведения о жизни и творчестве поэтов и писателей.

А.П. Сумароков (1717—1777) издал в 1748 г. «Первый русский словарь писателей».

М.М. Херасков (1733—1807) выпустил в 1772 г. свое «Рассуждение о российском стихотворстве».

И.С. Барков (1736—1768) опубликовал в 1763 г. свои «Примечания» к сатирам Горация, представляющие собой справочный научный комментарий.

А.А. Волков (1736—1788) напечатал в 1768 г. в немецком журнале статью «Известия о некоторых русских писателях», где представлены сведения только о современных автору российских авторах.

С.Г. Домашнев (1743—1795) опубликовал в 1762 г. статью «О стихотворстве».

М.И. Попов (1742—1790) выпустил в 1768 г. «Описание древнего славянского языческого богословия».

Н.И. Новиков (1744—1818). В 1772 г. Новиков издал свой «Опыт исторического словаря о российских писателях», где представлено 54 писателя допетровской Руси, около половины из которых относятся к XVII в. и более раннему времени: Нестор, Сильвестр, Симеон, Поликарп, Иосиф Волоцкий, Макарий, Курбский, затем Дмитрий Ростовский, Симеон Полоцкий и др. Новиков вел широкую просветительскую деятельность, издавая в 1760-х годах сатирические журналы «Пустомеля», «Кошелек», позднее – «Утренний свет», «Покоющийся трудолюбец», «Вечерняя заря».

В новиковское десятилетие в России зарождается общественное мнение.

Деятельность Новикова в XVIII в. более всего удовлетворяла требованиям образования. В его деятельности отмечаются три первичных признака системы:

– интерес к народному творчеству (см.: Новиков Н.И. Новое и полное собрание российских песен. СПб., 1780);

– собирание и описание отдельных произведений и сведений о писателях (см.: Новиков Н.И. Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб., 1772);

– источниковедческая и библиографическо-издательская деятельность (см.: Новиков Н.И. Древняя российская вивлиофика. СПб., 1773—1775).

Определяя роль и значение Новикова в развитии русской науки и культуры XVIII в., следует указать источники его мировоззрения. На Новикова большое влияние оказала философия Руссо (его интерес к истории народов). «Деистом-самоучкой» в духе Руссо считает Новикова Н.С. Тихонравов. «Проникаясь свободными воззрениями европейской философии, – пишет Тихонравов, – Новиков глубоко сочувствовал так называемому тогда «подлому» простонародью, и увлечение учением деистов шло в этом необыкновенном человеке екатерининской эпохи параллельно и одновременно с сознанием необходимости знать и любить свою народность в прошедшем и настоящем».

По своеобразию духовного облика, «руссоизму» Н.И. Новиков близок к Н.М. Карамзину, Д.И. Фонвизину, А.Н. Радищеву. Однако Новиков и Карамзин восприняли разные аспекты деятельности Руссо. Так, на Карамзина оказала влияние литературная деятельность Руссо, роман «Новая Элоиза», положивший начало карамзинскому сентиментализму.

Идеи народности и просвещения Руссо унаследовал «твердый, образованный» ум Новикова, в то время как «мягкость», которая была в природе Карамзина, позволила ему воспринять лишь идиллическую сентиментальность Руссо. Интерес к народу, воспринятый Новиковым у Руссо, был лишен сентиментальности.

Упомянутая научная традиция в форме интереса к народу, открываясь в XVIII в. трудами Новикова, воспринявшего указанную выше сторону философии Руссо, минует, однако, Карамзина.

Имея в виду демократизм в решении ряда актуальных общественных проблем, можно считать близкими по своим взглядам Новикова, Фонвизина, Радищева. Однако при общем сходстве их взглядов между ними отмечаются и некоторые различия. У Новикова «непосредственная народность» осложнена была мистицизмом, у Фонвизина – близостью к «французским образцам», у Радищева – сильным влиянием «французского философского чтения». Однако не обнаруживается влияния на Радищева той из сторон философии Руссо, в которой выразился его интерес к древности, т. е. к «опосредованной» народности. Для Радищева, как и для Фонвизина и ряда других писателей XVIII в., характерен интерес к положению народа. Их взгляды выражают непосредственные народные интересы.

Новиков и Радищев близки по их личным судьбам и стремлению к европейскому просвещению. Они были «жертвами» противоречий «подготовительной» поры идей «нового» Просвещения. Имеется в виду репрессивная политика Екатерины II, жертвами которой стали Новиков и Радищев. Однако деятельность Радищева осуществлялась вне рамок народно-исторической литературоведческой школы даже в ее общекультурном (подобно Новикову. – Л. К.) варианте.

Деятельность Новикова носила более целенаправленный в теоретическом отношении характер, чем деятельность Радищева, ревностного последователя западных философий, сумевшего, однако, понять русскую народную жизнь. Итак, и важности деятельности Новикова и Радищева, их значение оценивается в мировоззренческом плане по-разному. Сила и глубина общественного протеста Радищева ярче.

Новиков широко поставил в России издательское дело, способствуя развитию просвещения и формируя самостоятельное общественное мнение. Новиков явился родоначальником определенной общественной тенденции, направления в общественной мысли и деятельности.

По значению в развитии просвещения и образования в деятельности Новикова усматриваются два периода, различающих по своей направленности и содержанию. В первый период Новиков выступает как сатирик, издатель известных сатирических журналов «Трутень», «Живописец» и «Кошелек». Несмотря на то что новиковская сатира была несколько отвлеченной и избегала резкого обличения недостатков, Новиков уже выдвигал требование сатиры на определенное лицо и касался наиболее важных сторон общественной и государственной жизни России своего времени.

Сатира Новикова обличала свойственную дворянству подражательность иностранным образцам, дурное воспитание, падение нравов, призывая к «разумному» устройству общества и государства. Это оппозиционное отношение Новикова к церковному, государственному и общественному строю России того времени вытекало из его патриотизма и приверженности к реформам Петра I, поклонником которого он всегда был. Это подтверждало неосновательность претензий славянофилов рассматривать Новикова как своего предшественника и родоначальника.

В конфликте Новикова с Екатериной II нельзя видеть узкоиндивидуальный смысл. Расправа Екатерины над Новиковым не результат его излишней «самостоятельности», а антикрепостническая направленность его сатиры, в которой явно отмечается «вольномыслие». Тем не менее общий характер деятельности Новикова выходит из просветительских тенденций в русской литературе XVIII в.

Деятельность Новикова не выходила за рамки просветительства, хотя в условиях абсолютизма она была весьма радикальной. Г.П. Макогоненко, советский исследователь творчества Новикова, справедливо отмечает наличие противоречий уже в первый период его деятельности: «Весь талантливый сатирический материал “Трутня” таил в себе трагический разрыв между художником, сатириком, увидевшим звериный лик русского помещика и чиновника, и проповедником моральных сентенций, наивно обращавшимся к этим же тиранам и мучителям с призывами к моральному воскрешению». Социальный протест Новикова очевиден. Сам Новиков свидетельствует об определенных политических тенденциях в его мировоззрении: «Находясь на распутье между вольтерьянством и религией, я не имел точки опоры», – утверждает Новиков. Он остро ставит вопрос о крепостничестве в своих «Письмах уездного дворянина к сыну».

Отмечается творческое отношение Новикова к иностранным литературным источникам, а его издательская деятельность в этот период приняла небывалые для России того времени размеры.

Несомненно общеобразовательное и воспитательное значение деятельности Новикова, чье влияние сказалось на Фонвизине и Карамзине. «Сатирический публицист», издатель книг, историк и археолог, философ, горячий патриот, искавший просвещения для блага народа, – таков характер деятельности Новикова.

Высоко оценивал издательскую и благотворительную деятельность Новикова Г.В. Плеханов, отмечавший у него (кроме прочего) «стремление улучшить существовавший в России порядок вещей…».

Последний период творчества Новикова, связанный с масонством, менее значим для литературоведения.

Известен «Московский кружок» любителей литературы 1770-х годов, куда входили представители различных слоев российской интеллигенции: И.В. Лопухин (1756—1816) – публицист, член Сената; И.Г. Шварц (? – 1784) – профессор немецкого языка; С.И. Гамалея (1743—1822) – московский генерал-губернатор, благотворитель; И.П. Тургенев (1752—1807) – директор Московского университета, отец декабристов Николая и Александра; М.М. Херасков (1733—1807) – известный русский поэт; Т.М. Прохоряшин – уральский богач; В.А. Трубецкая (урожденная княжна Черкасская) – сочувствующая и помогавшая членам кружка. В кружке интересовались Вольтером, Руссо, Гольбахом (его «Системой природы»), занимались самопознанием и самообразованием.

Русские поэты и писатели XVIII в. не стояли в стороне и от проблем эстетики и литературоведения.