Текст книги "Слово в современных текстах и словарях"

– Так это то же самое, что ярлык! – вправе воскликнуть внимательный читатель. И будет почти прав. Почти – потому что слова этикетка и ярлык, при явной близости их значений, всё же различаются – сферами использования, сочетаемостью с другими словами: ярлыками снабжаются не только товары, но и, например, вещи, сданные в багаж, поэтому мы можем сказать багажный ярлык (но не *багажная этикетка); ярлыки не только приклеиваются, но и навешиваются – отсюда и отмеченное выше переносное употребление этого слова (сказать же: Давай навесим этикетку едва ли можно – большинство говорящих по-русски предпочтет здесь глаголы приклеим или прикрепим).

Из всего сказанного следует вывод: каждое из слов перечисленного нами ряда имеет некоторое своеобразие в своем значении и этим отличается от других слов; поэтому язык и не освобождается от наименований, которые только на первый взгляд кажутся полностью синонимичными. Возможно, в дальнейшем и произойдет вытеснение какого-либо из этих наименований. Но пока все рассмотренные нами слова имеют право на существование и употребление в нашей речи.

Клипмейкер

Это новомодное, английское по происхождению слово состоит из двух частей: клип– и -мейкер. Клип, или видеоклип (еще один иностранец!), как свидетельствуют словари иностранных слов, – это «короткий телевизионный сюжет, состоящий из эстрадной песни, сопровождаемой специально смонтированным изображением, часто с применением компьютерной техники; используется также как средство рекламы» [Крысин 2005: 164].

В английском языке существительное clip значит 'газетная вырезка; фрагмент фильма' и происходит от глагола to clip 'отсекать, отрезать'. А вторая часть слова клипмейкер – от английского глагола to make 'делать, создавать'. Стало быть, клипмейкер – это человек, который делает клипы, создатель клипов. Этот род деятельности появился у нас сравнительно недавно и, несомненно, под влиянием Запада, о чем свидетельствует и само заимствованное слово. По-русски этот род занятий и того, кто к нему причастен, обозначить трудно. Правда, в русском языке есть слова со второй частью -дел, образованной от глагола делать, которые обозначают лиц по профессии. В «Грамматическом словаре русского языка» А. А. Зализняка [Зализняк 2003] таких слов шесть: винодел, ковродел, маслодел, сукнодел, стеклодел, сыродел (плюс бракодел, которое содержит в своем значении отрицательную оценку). Почему бы не образовать по этой модели слово клиподел?

Не получится. И вот почему.

Во-первых, слово пришло к нам вместе с самой профессией, а в случаях, когда слово заимствуется вместе с новой вещью или новым понятием, вероятность укоренения его в языке весьма высока (подробнее об этом см. [Крысин 1968: 22 и сл.]). Во-вторых, слова со второй частью -дел, как легко видеть, образованы от русских именных основ (вин-о, ко-в(ё)р, масл-о, сукн-о, стекл-о, сыр) – в слове *клиподел она была бы иноязычной. В-третьих, приведенные слова обозначают старые и исконные для России профессии. В-четвертых, в языке редко сохраняются слова, образованные намеренно, в противовес каким-то иным, неприемлемым по тем или иным причинам (вспомним знаменитые топталище вместо тротуар, ячество вместо эгоизм, не прижившиеся в нашем языке, несмотря на прозрачность их словообразовательной структуры). Так что придется смириться с еще одним иноязычным неологизмом – словом клипмейкер, которое обозначает специалиста по производству видеоклипов.

Добавим к этим аргументам еще один. Вторая часть слова клипмейкер (-мейкер) встречается и в некоторых других недавних заимствованиях из английского[8]8
  Эта морфема в несколько ином фонетическом обличье присутствует и в давнем заимствовании букмекер – от англ. book 'запись ставок на скачках' (одно из значений многозначного слова book) и to make 'делать'.


[Закрыть], правда, ограниченных в своем употреблении определенной профессиональной средой: имиджмейкер (буквально: «создатель имиджа, образа», то есть специалист по созданию имиджа кого-либо – политика, артиста и др.), ньюсмейкер (буквально: «создатель новостей»; в русском языке значение этого слова еще не вполне устоялось: это либо 'тот, кто в определенный момент становится объектом внимания журналистов как представляющий интерес для читателей и зрителей' [Крысин 2005: 532], либо 'журналист, работающий в области создания новостных программ', либо и то и другое [НСИС 2003: 437]. В последнее время появился спортивный термин плеймейкер (буквально: «делатель игры», то есть тот, кто своими умелыми, мастерскими действиями – например, при игре в футбол, баскетбол и др. – инициирует определенные тактические ходы и комбинации, приносящие успех команде); ср. следующие примеры:

Второго Зидана нет и быть не может, но второй плей-мейкер международного класса у сборной, претендующей на чемпионство, должен быть (Д. Навоша. Франция в опасности. Чемпион мира проигрывает Сенегалу в матче открытия // «Известия», 31.05.2002)

Основной плеймейкер аргентинцев Санчес вместе с серебряными медалями выиграл себе контракт в НБА (Д. Навоша. Семь цветов баскетбольного времени. Самые яркие краски чемпионата мира // «Известия», 09.09.2002); примеры из Национального корпуса русского языка[9]9
  В Национальном корпусе русского языка зафиксировано также окказиональное слово вирусмейкер – программист, который заражает вирусами компьютерные программы; ср.: – Программа портит загрузочные файлы, дописывая к ним лишние строки, – раскололся вирусмейкер (В. Пресняков. Говорит и показывает Москва // «Столица», 26.08.1997).


[Закрыть].

На наших глазах -мейкер превращается в словообразовательную морфему, своего рода суффикс, с помощью которого образуются слова и от русских корней, хотя такие слова и имеют явно выраженный шутливый оттенок: ср., например, популярное среди газетчиков слово слухмейкер – о том, кто распускает слухи.

Интроверты и экстраверты

Эти слова – термины, употребляющиеся в психологии. Интроверт – это человек, сосредоточенный на своем внутреннем мире (об этом свидетельствует первая часть слова, восходящая к латинскому intro 'внутрь, внутри'), с трудом устанавливающий контакты с окружающими. А экстраверт, напротив, – человек, в своих переживаниях и интересах обращенный к внешнему миру, легко устанавливающий контакты с окружающими (на это указывает часть экстра-, восходящая к латинскому слову extra, которое в одном из своих значений соответствует русскому предлогу вне).

Специальные терминологии вообще и в частности терминология, используемая психологами, во множестве содержат иноязычные по происхождению элементы: с помощью заимствованного слова можно точно назвать какое-либо специальное явление, в то время как использованию в этом качестве исконного слова мешает тот факт, что такое слово может иметь определенный (но другой, не терминологический) смысл в общеупотребительном языке.

Примеров масса. Так, в электротехнике существуют трансформаторы, хотя это слово почти точно переводится русским преобразователь; астрономы говорят об орбитах планет, хотя orbita по-латыни – то же самое, что по-русски колея. Авиаконструкторам и летчикам хорошо известно явление под названием флаттер, что в буквальном переводе с английского значит трепетание, – разумеется, в авиационной терминологии в качестве обозначения неуправляемой вибрации летательного аппарата во время полета прижилось иноязычное наименование, а не русское отчасти поэтичное, отчасти устарело-книжное слово трепетание. Хирурги перед операцией проводят анестезию (больного органа или всего организма), и это точнее передает необходимый смысл, чем русское обезболивание: при анестезии, как правило, используются определенные обезболивающие средства, а в значении слова обезболивание такой смысловой компонент не обязателен (например, знахари могут обезболивать орган или организм заговорами, не применяя никаких химических веществ).

Иноязычные слова интроверт и экстраверт – тоже примеры подобного «специализирующего» использования заимствованной лексики в качестве терминов. Эти слова обладают и еще одним немаловажным свойством: каждое из них называет то, что по-русски может быть выражено только описательным оборотом (у них нет однословных русских соответствий). Каждое из них по форме и по смыслу соотнесено с терминами, называющими сами психические явления, – ин-троверсия (сосредоточенность человека на собственном внутреннем мире, сопровождаемае затруднениями в установлении контактов с окружающими) и его антонимом экстраверсия.

Наше время характеризуется активным вторжением специальной терминологии в общеупотребительный язык, даже в повседневный быт. Многие ли из нас до августа 1998 года знали, что такое дефолт? Известно ли было лет 20-30 тому назад обычному человеку – не экономисту и не банковскому служащему, – что такое бартер, чем занимается брокер, для чего нужна ипотека? А теперь эти экономические и финансовые термины у всех на слуху. Заметим, что и термины других наук и профессий могут становиться известными неспециалистам и если и не входить в наш быт, то всё же требовать каких-то разъяснений по поводу особенностей своего значения и употребления в речи. Интроверт и экстраверт – одни из таких терминов: их можно встретить не только в специальной психологической литературе, но и, например, в газетной статье, услышать в телевизионной передаче о здоровье или в радиоочерке об особенностях воспитания детей.

Кастинг

Читая об очередном конкурсе красоты, мы можем узнать, что, прежде чем попасть в число участниц конкурса, девушки проходят кастинг. По контексту догадываемся, что это слово обозначает что-то вроде 'отбор, отсеивание', но таково ли значение этого слова на самом деле?

Английское слово casting, лежащее в основе этого заимствования, образовано от глагола to cast, который буквально значит 'выбраковывать' и первоначально применялся только по отношению к лошадям: перед тем, как быть допущенной к скачкам, лошадь должна была пройти casting. Постепенно сфера употребления термина расширилась, и им стали обозначать отбор девушек на конкурсах красоты, при демонстрации новых моделей одежды, актеров – кандидатов на исполнение той или иной роли в фильме или спектакле. В этом расширительном значении слово кастинг и было заимствовано русским языком.

– А зачем? – вправе спросить читатель-скептик. – Разве нельзя обойтись всем понятными словами отбор или подбор, чтобы не засорять русский язык еще одним «чужаком»? Можно. Правда, при этом мы должны сопровождать слова отбор и подбор разного рода уточнениями: отбор (подбор) девушек для конкурса красоты, отбор (подбор) актеров при съемках фильма и т. д. Это необходимо для того, чтобы отграничить употребление слов отбор и подбор в этом смысле от других употреблений: можно ведь говорить, например, об отборе фактов – из какого-то их множества, об отборе абитуриентов при поступлении в институт, о естественном отборе в живой природе, о подборе ключа к замку, подборе мелодии к стихам и т. д. Ни в одном из этих случаев слово кастинг, разумеется, не годится. Но если кастингом мы обозначаем не всякий отбор или подбор, а специальный, то перед нами классический случай такого разграничения значений «своего» и «чужого» слов, при котором «свое» обозначает нечто более общее по смыслу, а «чужое» закрепляется в качестве специального термина, относящегося к тем или иным сферам профессиональной деятельности. В русском языке можно найти немало лексических пар именно такого рода: список – индекс, ограничение – лимит, всеобщий – тотальный, отображать – проецировать и мн. др.

Итак, кастинг – это отбор или подбор, но не всякий, а «предварительный подбор исполнителей, участников какого-либо шоу (актеров для съемок в фильме, девушек для конкурса красоты, манекенщиков для показа моделей и др.)» [НСИС 2003: 274].

* * *

Примеры иноязычно-русских лексических соответствий, рассмотренные в этом очерке, свидетельствуют о том, что не всякое иноязычное слово может расцениваться как лишнее, как засоряющее родную речь, – во многих случаях заимствование или называет какой-то новый предмет, не имеющий русского наименования, или уточняет какое-либо понятие, или коротко, одним словом называет то, что по-русски можно назвать описательно, с помощью нескольких слов.

Это, конечно, не значит, что иноязычное всегда лучше своего, родного. История русского языка свидетельствует как раз о том, что многие заимствованные слова, бывшие в употреблении, скажем, в XIX веке, бесследно исчезли, и говорящие по-русски нисколько не пожалели об этом. Кто из носителей современного русского языка знает, например, что такое индижестия? Что имел в виду Гоголь, когда в «Мертвых душах» писал о даме, с которой приключилось «небольшое инкомодите»? Кто такой супирант? Какой смысл вкладывали наши предки в слово суспиция? И что они имели в виду, когда считали, что театральный актер излишне фарсирует? Сейчас не всякий словарь даст нам ответы на эти вопросы, и мы узнаем, что индижестия – это несварение желудка, что инкомодите означает по-русски просто неудобство, неловкость, что супирантом называли поклонника, воздыхателя, а суспицией – подозрение, недоверие к кому-либо, что фарсирующим называли актера, который достигает комического эффекта чисто внешними приемами игры (см. [Редкие слова 1997]).

Возможно, и кое-какие из слов-иностранцев, появившихся в последние десятилетия, канут в безвестность, уйдут из нашего языка. Но коль скоро они употребляются сейчас, и порой весьма часто и в разных сферах общения, мы должны знать, что они значат, как соотносятся с близкими по смыслу русскими словами, как надо правильно писать их и произносить, имеют ли они какую-либо стилистическую окраску, образуют ли производные и т. д. Ответы на эти вопросы носитель языка вправе ожидать от составителей современных словарей.

Иноязычное слово как транслятор иной культуры[10]10
  Впервые опубликовано в кн.: Глобализация – этнизация: этнокультурные и этноязыковые процессы / Отв. ред. Г. П. Мещименко. Т. 1. М., 2006. С. 106-113.


[Закрыть]

Среди лексики, заимствуемой каждым языком в тот или иной период его развития из других языков, значительный пласт составляют так называемые экзотизмы – слова, называющие реалии «чужой» жизни. Это могут быть названия объектов природы – деревьев, трав, пород диких и домашних животных, рыб, насекомых и т. п., национальных традиций, особенностей государственного устройства, семейного быта, национальных блюд и напитков, то есть всего того, в чем так или иначе проявляется своеобразие жизни народа и населяемой им территории: ср., например, такие слова, как араукария, бальса – породы деревьев, растущих в Южной Америке, сельва – влажные экваториальные леса в Бразилии, пиранья – хищная прожорливая рыба, обитающая в реках Южной и Центральной Америки, праймериз – в США: первичное собрание избирателей для выдвижения кандидатов на выборные государственные должности, хурал – орган государственной или местной власти в Монголии, шахсей-вахсей – религиозная церемония у шиитов, имитирующая страдания Хусейна, одного из потомков Мухаммеда, якудза – японская мафия, а также представитель этой мафии, гангстер (более подробно об экзотизмах, их весьма пестрых тематических группах и условиях употребления в речи см., например [Супрун 1958; Крысин 1968: 46-52]).

Границы между экзотической лексикой и «обычными» заимствованиями—то есть словами, семантика и употребление которых не специфичны для той или иной страны (территории), – не жестки. При определенных обстоятельствах экзотизм может превратиться в слово, хотя и сохраняющее признаки иноязычности (что обычно более или менее ясно ощущается говорящими), но именующее реалию, которая прививается в жизни носителей языка-реципиента: ср., например, слова мэр, префект, парламент, муниципальный, спикер и др., которые до середины 80-х годов XX века были в русском языке на положении экзотизмов, характеризующих политическое и государственное устройство других стран (не СССР и не России). Когда-то, в конце XIX – самом начале XX века слово футбол воспринималось носителями русского языка как явный экзотизм, поскольку обозначало спортивную игру, еще не известную в России, а слово соккер и сейчас представляет собой элемент экзотической лексики, поскольку называет разновидность футбола, распространенную только в США и некоторых других странах Америки.

Экзотические слова не только называют реалии, не известные носителям заимствующего языка, – они могут нести в своих значениях указание на определенную специфику культуры данного народа, особенности его обычаев, его менталитета. Употребляясь в другом языке, такое слово, обозначая соответствующее понятие, как бы транслирует кусочек иной культуры, адресуя трансляцию людям, не являющимся носителями этой культуры.

Такое указание на культурную специфичность понятия и соответствующего ему слова занимает определенное место в толковании слова – наряду с чисто номинативным (ассертивным) смысловым компонентом, называющим данный объект. От исконных или ранее заимствованных слов языка-реципиента такие экзотизмы отличаются именно этим культурным компонентом, совпадая в компоненте номинативном (ассертивном).

Покажем это на нескольких примерах.

Английское слово porridge обозначает овсяную кашу, которую англичане обычно готовят на завтрак. Казалось бы, какая необходимость употреблять в русском тексте слово поридж, даже в случае, когда сообщаемое в этом тексте касается жизни в Англии? Так и писали бы: По утрам англичане едят овсяную кашу. Но в том-то и дело, что словосочетание овсяная каша нейтрально: оно не указывает на то, что в традициях именно англичан, а не вообще людей есть по утрам эту кашу.

Поридж – это часть этностереотипа, приписывающего англичанам такие свойства, как чопорность, холодность, незыблемую верность традициям и т. п. (о понятии этностереотипа и способах его языкового выражения см. [Крысин 2003], а также наст. изд., с. 169-175). Слово поридж не просто называет соответствующее блюдо, а сигнализирует об определенном национальном обычае, хотя блюдо, которое ест и англичанин, и русский, может быть абсолютно одинаковым и по составу, и по вкусу.

Еще одно английское слово – tutor – в Англии служит для называния домашнего наставника, опекуна (оно и происходит от глагола to tutor 'опекать, воспитывать'). Если мы переведем его словами воспитатель, опекун, даже добавив определение домашний[11]11
  Наиболее близким – но не тождественным – по смыслу однословным эквивалентом было бы устаревшее дядька, которое В. И. Даль определяет как «[человек], приставленный для ухода или надзора за ребенком, пестун» [Даль 1955: 512]; в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова ему дается такое толкование: «Слуга, приставленный к мальчику в дворянской семье (истор.)»; при этом обращает на себя внимание рестриктивный компонент '(приставленный) к мальчику', которого, по-видимому, нет у английского tutor (во всяком случае, английские толковые словари его не отмечают).


[Закрыть], и тем самым полностью передадим по-русски ассертивную часть семантики английского слова, такой перевод не будет адекватным: исчезнет указание на особенность именно английского домашнего воспитания и образования. И дело здесь не в том, что в русском семейном быту сейчас, в отличие от XIX века, нет домашних опекунов как определенного социального института (хотя некоторые состоятельные семьи могут это себе позволить), – даже если бы такая традиция возродилась, соответствующее лицо едва ли получило бы название тьютор: слишком ярка в нем национальная «английская» окраска, прикрепленность к английской семейной традиции[12]12
  Кроме того, в словесном арсенале русского языка есть французское по происхождению слово гувернёр с близким значением, и в случае необходимости скорее всего возродится оно, так как традиция употребления этого слова в русском языке XIX века сняла с него ауру экзотичности, отнесенности только к французскому семейному быту, приспособив для обозначения иностранца – воспитателя детей в дворянских семьях.


[Закрыть].

Слово кильт (в иной форме килт) обозначает мужскую юбку – элемент шотландской национальной одежды. Указание на национальное своеобразие этого вида одежды является культурным компонентом значения слова.

Подобные указания на национальную специфичность предметов материальной культуры есть у слов ряда тематических групп:

• названия одежды: аба 'мужская распашная одежда в виде длинного плаща из верблюжьей шерсти у народов Ближнего Востока' (аба – характерный элемент одежды бедуинов), айшон 'женский головной платок у удмуртов', аракчин 'мужская тюбетейка у персов', бешмет 'мужская распашная одежда у народов Средней Азии и Кавказа', бурнус 'верхняя мужская одежда у народов Ближнего Востока и Северной Африки', галабея 'широкая мужская рубаха у народов Северной и Центральной Африки', гатъя 'широкие мужские полотняные штаны у венгров', гусъ 'мужская верхняя меховая (мехом наружу, с капюшоном) одежда у манси и ненцев', дхоти 'мужская одежда у народов Южной и Юго-Восточой Азии в виде полосы ткани, прикрывающей бёдра, конец которой пропускается между ног', кебая 'женская кофта у народов Индонезии', кенте 'мужская широкая длинная рубаха у народов Западной Африки', койлек 'женское платье-рубаха у народов Средней Азии и Поволжья', сари 'индийская женская одежда из куска ткани, обертываемого вокруг тела', саронг 'мужская и женская одежда у народов Юго-Восточной Азии в виде полосы ткани, обертываемой вокруг тела и доходящей до щиколоток', сая 'распашная женская одежда у болгар и македонцев', ципао 'женская распашная, со стоячим воротником одежда у китайцев', чепан 'стеганый халат без пуговиц у народов Средней Азии' и др.;

• названия жилищ: алачик 'войлочный шатер эллиптической формы у тюркоязычных народов Передней Азии', вигвам 'куполообразная или коническая хижина из жердей, покрытых корой или кожей, у индейцев Северной Америки', викупа 'хижина из ветвей у апачей', голомо 'коническое жилище, утепленное землей и дерном, у народов Севера', иглу – 'куполообразная хижина канадских эскимосов, сложенная из снежных плит', истаба 'жилое помещение у латышей', кор 'дом-крепость у сванов', сакля 'тип жилища у горцев Кавказа с каменными, глинобитными или саманными стенами и плоской крышей', фанза 'тип жилища у китайцев на каркасе из деревянных столбов', чум 'переносное жилище северных народов в виде шатра конической формы, покрытого шкурами, войлоком, корой и т. п.', юрта 'переносное жилище у народов Центральной и Средней Азии в виде конического или куполообразного деревянного каркаса, покрытого войлоком', яранга 'переносное жилище у народов северо-востока Сибири в виде конического деревянного каркаса, покрытого оленьими шкурами' идр.;

• названия блюд и напитков: айран 'напиток из кислого коровьего молока у народов Средней и Передней Азии, Сибири и Кавказа', бешбармак 'мясное блюдо у народов Средней Азии в виде кусочков баранины с мучной приправой', бигос 'блюдо из тушеной капусты у поляков', бозбаш 'мясной соус у народов Кавказа', говурма – 'заготовленная впрок баранина, жаренная в сале, у народов Ближнего Востока', гу-аро 'водка из сахарного тростника у народов Центральной Америки', гутаб 'пирожки с мясом и зеленью у народов Средней Азии и Кавказа', долма 'род голубцов, обернутых в виноградные листья, у народов Кавказа и Ближнего Востока', казы 'колбаса из конины у народов Средней Азии и Поволжья', кебаб 'жаркое у народов Кавказа и Передней Азии', курут 'вид сыра у скотоводческих народов Азии', мате 'тонизирующий напиток у народов Южной Америки', хинкали 'род крупных пельменей у народов Кавказа и Передней Азии', шорва 'мясной суп у азербайджанцев' и др.

Компонент значения, указывающий на национально-культурную специфику обозначаемого, содержат и слова, называющие объекты, относящиеся к духовной культуре народов:

• названия музыкальных инструментов: авлос 'тростниковая флейта у греков', ангклунг 'ударный музыкальный инструмент у народов Индонезии', гиджак 'струнный музыкальный инструмент у народов Средней Азии', дутар 'струнный щипковый музыкальный инструмент у народов Средней и Передней Азии', зурна 'деревянный духовой музыкальный инструмент у народов Кавказа', кеманча 'струнный смычковый музыкальный инструмент у народов Кавказа и Передней Азии', кобза 'струнный щипковый музыкальный инструмент у молдаван и румын', ребаб 'двухструнный музыкальный инструмент у арабов', саз 'струнный щипковый музыкальный инструмент у народов Кавказа и Передней Азии', сямисэн 'японский струнный щипковый музыкальный инструмент с тремя струнами', танбур 'струнный щипковый музыкальный инструмент у народов Азии', хур 'струнный смычковый музыкальный инструмент у монгольских народов ' и др.;

• названия танцев и вокальных произведений: вилотта 'песенный жанр у итальянцев', вилъянсико 'песенный жанр у испанцев', воладор 'ритуальный танец-игра у индейцев Мексики и Центральной Америки', гуарача 'песня-танец у народов Карибского бассейна', дайна 'лирическая песня в фольклоре латышей и литовцев', дойна 'лирическая песня в фольклоре молдаван и румын', дэнгаку 'японское средневековое театрализованное музыкальное представление', йодлъ 'песенный жанр у альпийских горцев, характеризующийся частой сменой регистров', корридо 'песня-баллада исторического содержания у мексиканцев и других народов Латинской Америки', мунейра 'галисийский парный танец, сопровождаемый пением', сардана 'каталонский хороводный танец', хоруми 'аджарский мужской хороводный танец' идр.;

• названия национальных обычаев: амбил-анак 'обычай усыновления зятя у народов Индонезии', вендетта 'обычай кровной мести у жителей Корсики и Сардинии', дивали 'индуистский праздник огней', каргатуй 'весенний праздник у башкир и татар', касым 'осенний праздник у турок',ртве-ли 'праздник окончания сбора винограда у грузин', сорорат 'брачный обычай у некоторых народов в период первобытнообщинного строя, заключавшийся в том, что один мужчина одновременно женился на двух или нескольких родных (между собой) или двоюродных сестрах', той 'празднество у народов Средней Азии и Сибири, сопровождаемое пиршеством, музыкой, плясками' и др.[13]13
  В приведенных примерах использованы сведения, содержащиеся в энциклопедическом словаре [Народы мира 1988: 617624] и в словаре [Крысин 2000].


[Закрыть]

Возникает вопрос: каков нормативный статус подобных слов? Являются ли они элементами русского словаря? Или же их употребление ограничено определенными (и при этом весьма жесткими) условиями? Большая часть приведенных слов-экзотизмов не принадлежит современному русскому словарю в качестве его органической составляющей: они употребляются лишь в ситуациях и контекстах, описывающих соответствующие этнические реалии. Они уместны, например, в этнографической литературе, при описании обычаев и обрядов того или иного народа, в путевых очерках, в переводах фольклорных и художественных произведений. И не просто уместны – без них нельзя обойтись, ибо именно они, в сочетании (при необходимости) с их толкованиями, передают национально-культурный колорит описываемых особенностей жизни того или иного народа.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что некоторые из слов, которые можно отнести к какой-либо из перечисленных тематических групп, теряют или потеряли совсем семантический компонент, указывающий на национальную специфичность обозначаемого объекта. Это, например, такие слова, как папаха, халат, плов, пицца, халва, шашлык и некоторые другие: папахи носят полковники и генералы российской армии, в халатах ходят не только кавказцы и жители Средней Азии, пиццу, плов и шашлык едят в кафе и ресторанах всей России, а халву производят не только в странах Востока.

Отдельные слова, в прошлом принадлежавшие экзотической лексике, приобрели переносные значения, окончательно утратив связь с первоначальной национально-культурной самобытностью: таково, например, слово сабантуй, которое в современном русском языке обозначает шумное веселье с застольем, пирушку и в словарях имеет стилистическую помету «разг. шутл.» (по происхождению же это народный праздник у тюркоязычных народов по завершении весенних полевых работ – от тюрк. saban 'плуг' и tuj 'праздник'). В других экзотизмах, наряду с прямым значением, развиваются переносные, в которых отсутствует указание на культурную специфику обозначаемого объекта. Так, слово гуру, которое в своем основном значении толкуется как специфическое для индуизма обозначение учителя, духовного наставника [Крысин 2000: 204], в современном русском языке может употребляться и в расширительном смысле: 'о том, кто учит, формирует мировоззрение' [Захаренко, Комарова, Нечаева 2003: 180]; словом камикадзе, которое в прямом значении называет 'летчика-смертника в японской армии периода Второй мировой войны, погибавшего вместе с атакующим цель самолетом' [Крысин 2000: 297], в русской разговорной речи называют также 'безрассудного смельчака, жертвующего собой' [там же]: В этом деле нам никакие камикадзе не нужный

Рассмотренный материал свидетельствует: культурная специфика, передаваемая в значении слова или в его коннотациях, может характеризовать разные стороны жизни того или иного этнического сообщества: быт, традиции, обычаи и обряды, социальное и политическое устройство общества, управление им со стороны государства, сферы религии и церкви, виды и жанры национального искусства и многое другое. Во всех этих случаях соответствующие слова, называющие то или иное понятие, помимо номинативной функции имеют и функцию «культурную»: они сигнализируют об определенной специфической черте понятия, связанного именно с данной национальной культурой. Некоторые из подобных культурно специфичных слов могут с течением времени утрачивать компонент смысла, указывающий на связь обозначаемого с иной культурой, и развивать переносные значения.