Текст книги "Слово в современных текстах и словарях"

Словари как компонент национальной культуры[29]29
  Впервые опубликовано в газете «Русский язык» (1998, № 3).


[Закрыть]

Широко известно высказывание знаменитого французского писателя, блестящего стилиста Анатоля Франса: «Словарь – это вся Вселенная в алфавитном порядке». Это высказывание следует отнести скорее к энциклопедическим, чем к словарям в обычном смысле этого слова – толковым, орфографическим и другим. Ведь «Вселенную», то есть мир вещей, описывают именно энциклопедии, а в словарях лингвистических содержатся сведения о словах – о том, что они значат, как склоняются или спрягаются, как пишутся и произносятся, как сочетаются друг с другом в предложении, и т.д.

Большинству людей, далеких от филологии, это существенное различие между энциклопедией и словарем или неведомо, или кажется несущественным. Чаще всего именно энциклопедический справочник служит авторитетом, на который ссылаются во всех случаях жизни, идет ли речь, скажем, об устройстве какого-нибудь механизма или об особенностях звучания и употребления названия этого механизма. Если же и обращаются к словарям лингвистическим, то в лучшем случае подобным авторитетом служит словарь Владимира Ивановича Даля, который для многих остался единственным судьей в вопросах, касающихся русского языка.

Никто не станет спорить о несомненных достоинствах этого поистине великого филологического труда. Но он был составлен полтораста лет назад и с тех пор лишь переиздавался (правда, в третьем издании, которое вышло в начале XX в. под редакцией выдающегося языковеда И. А. Бодуэна де Куртенэ, – со значительными добавлениями[30]30
  В конце декабря 1910 года К. Чуковский посвятил этому изданию словаря В. И. Даля блестящую статью-рецензию – см. [Чуковский 2001: 182-191].


[Закрыть]). Неужто и язык наших дней мы должны оценивать критериями, которых придерживался великий собиратель русского слова?

За полтора столетия в отечественной лексикографии появилась масса словарей – толковых, орфографических, словарей правильного произношения и ударения, исторических, этимологических, словарей языка писателей и др. Достаточно назвать наиболее известные: четырехтомный «ушаковский» (изданный в 30-х гг. XX в. под редакцией Д. Н. Ушакова) «Толковый словарь русского языка» в 4-х томах, Большой (в 17-ти томах) и Малый (в 4-х томах) академические, однотомный словарь С. И. Ожегова и созданный на его основе также однотомный «Толковый словарь русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой, многократно переиздававшиеся орфографический и орфоэпический словари, самый полный по числу зафиксированных слов современного русского языка «Русский орфографический словарь» под ред. В. В. Лопатина (1999 и 2005 годы издания), «Историко-этимологический словарь» П. Я. Черных, «Словарь языка Пушкина» и мн. др. Только за последние два-три года изданы десятки словарей разного типа, среди которых «Большой толковый словарь русского языка» под ред. С. А. Кузнецова (СПб., 1998), «Толковый словарь русского языка конца XX в.» под ред. Г. Н. Скляревской (СПб., 1998), регулярно переиздающийся «Толковый словарь иноязычных слов» Л. П. Крысина, «Новый объяснительный синонимический словарь» под ред. академика Ю. Д. Апресяна (М., 2004), «Орфоэпический словарь русского языка» (то есть словарь правильного произношения) под редакцией члена-корреспондента АН СССР Р. И. Аванесова – он выдержал несколько изданий и продолжает обновляться и переиздаваться), несколько словарей трудностей и «неправильностей» русского языка.

С горечью надо признать, что большая часть этого несметного словарного богатства не освоена и не осваивается не только «народными массами», но и интеллигенцией. Виноваты в этом и сами лингвисты, плохо пропагандирующие свою науку, и система образования и семейного воспитания. В школе лишь немногие учителя знают, как и зачем следует прибегать к помощи того или иного словаря, и делают это практически на уроках (да и не предусмотрено это действующей школьной программой). В большинстве семей есть в лучшем случае какой-нибудь двуязычный словарь, а орфографический, и тем более толковый, не говоря обо всех прочих, – уже редкость.

Между тем, ясно, что культура обращения со словарем должна закладываться и формироваться в детстве. Тогда и отношение к языку, и его использование в повседневной речевой практике не будут столь варварскими, как сейчас, когда даже в публичной речи коверкаются слова. Помимо набивших оскомину «нАчать», «углУбить», «привЕденный», «средствА» и под., можно даже по радио и с телеэкрана услышать рассказы о «ледяных торсах» (вместо: торосах) или «недюжих усилиях» (вместо: недюжинных) и прочитать в весьма уважаемой газете сетования на то, что произошла оберация (! – имелась в виду, конечно, аберрация, то есть ошибка, невольное отклонение от истины).

Если бы у журналиста, комментатора, телеведущего – а ведь они основные проводники литературной нормы в средствах массовой информации – была привитая еще в детстве привычка заглядывать в словарь, прежде чем делать сомнительные или неверные с точки зрения языковой правильности высказывания, то телезрители не узнали бы, что «Сретенье в переводе с древнегреческого (!) значит встреча» (на самом деле слово это исконно славянское, и корень в нем тот же, что и в слове встреча), что «бОльшая половина дела уже сделана», что «на этом снимке искусственно запечатлен фрагмент боя» ит.п.

Разумеется, правительственным декретом любить словарь не заставишь. Нужна планомерная, кропотливая и систематическая работа (создание культуры, в том числе и культуры обращения с языком, как известно, вообще дело длительное, в отличие от ее разрушения). Можно говорить о нескольких направлениях, в которых эта работа может вестись.

Первое. Создание словарей разных типов и жанров, адресованных разным категориям пользователей – от журналистов и редакторов, использующих язык профессионально, до младших школьников. Естественно, «монополия» на словарную работу принадлежит лингвистам-лексикографам. Как и во всяком деле, словари должны составлять специалисты, а не дилетанты. Между тем, современный книжный рынок России наводнен сомнительной словарной продукцией, многочисленными пиратскими изданиями, к созданию и выпуску которых причастны люди, весьма далекие от филологии. Только один из многих примеров – мифический «Орфографический словарь русского языка» С. И. Ожегова, которым вот уже несколько лет завалены прилавки книжных магазинов и киосков. Хорошо известно, что знаменитый автор однотомного толкового словаря Сергей Иванович Ожегов, участвовавший в создании «Толкового словаря» под ред. Д. Н. Ушакова и скончавшийся в 1964 году, орфографических словарей никогда не составлял.

Второе. Издание таких словарей. Тиражи должны быть достаточными, а цена – доступной. Изданием словарей должны заниматься, разумеется, профессионалы. Немаловажен вопрос и о распространении уже изданных словарей: не секрет, что в наше время то, что публикуется в Москве или Петербурге, часто не доходит до других регионов России.

Третье. Пропаганда словарей в средствах массовой информации. Это дело лингвистов, работников издательств, теле-и радиожурналистов. В такой пропаганде нужна содержательная информация – о типе словаря, о том, на какого рода вопросы в нём можно получить ответ, – и недопустим тон коммерческой рекламы, не считающейся с реальными достоинствами и недостатками конкретного словаря.

Четвертое. Работу со словарями хорошо бы предусмотреть школьной программой по русскому языку. В учебники русского языка для средней школы надо ввести разделы, в которых рассказывалось бы как о разновидностях словарей и их предназначении, так и о том, как следует с ними обращаться, какие сведения о слове в каком словаре искать и т. д. Здесь уместна не только «лобовая» дидактика, но и разнообразные игровые формы, поскольку словарь – благодатная почва для словесных игр, для занимательных опытов и упражнений со словом.

Проблемы представления новых иноязычных заимствований в нормативных словарях[31]31
  Расширенный вариант статьи «Новые иноязычные заимствования в нормативных словарях», опубликованной в журнале «Русский язык в школе», 2005, № 6.


[Закрыть]

Интенсификация процесса заимствования в русском языке конца XX – начала XXI в. давно находится в поле внимания русистов. Высказываются различные мнения относительно количества и качества заимствуемых слов, особенностей их освоения, их уместности в речи, их взаимоотношений с исконной и ранее заимствованной лексикой, относительно оценки говорящими новых иноязычных слов и т. д. (см., например: [Тимофеева 1992, Костомаров 1993, Брейтер 1997, Крысин 1996, 2002] и мн. др.). Меньшее освещение получают вопросы, связанные с фиксацией иноязычных неологизмов в словарях.

Одними из первых (среди разного типа нормативных словарей) новую лексику фиксируют словари орфографические (см., напр., «Русский орфографический словарь» под редакцией В. В. Лопатина, М., 2005). И это понятно: нередко свежее заимствование имеет неустоявшееся правописание, допускает орфографические варианты (примеры общеизвестны: дистрибьютер – дистрибьютор – дистрибутер – дистрибутор, ремейк – римейк, риэлтор – риелтор – риэлтер —риелтер, сэконд-хэнд – секонд-хенд, мини-маркет – минимаркет, масс-медиа – массмедиа и т. п.; см. об этом более подробно [Нечаева 2004, 2005]), и речевая практика настоятельно требует, чтобы лингвисты нормализовали прежде всего орфографический облик слова.

Некоторое число иноязычных неологизмов попадает в словари орфоэпические – по сходным причинам: носителю языка следует сообщить, как надо произносить то или иное новое, но при этом достаточно употребительное заимствование (ср., например, вариативность произношения согласного перед [э] в словах типа андеграунд, бассет, броузер, дезодорант, дианетика, лейбл, рейтинг, ретро, сервер, степлер, терминал и др.). Надо сказать, однако, что в основном и наиболее авторитетном словаре-справочнике по произношению – «Орфоэпическом словаре русского языка», который регулярно переиздается, отсутствуют многие иноязычные заимствования, содержащие звукосочетания, нуждающиеся в кодификации. В частности, здесь нет многих слов с начальными де-, дез-, ре-, которые в одних словах произносятся с мягким согласным (ревю, ремейк), в других – с твердым (деидеологизация, декомпрессия, делимитация), а в третьих допускается и то, и другое.

Но не меньше трудностей у говорящих вызывают и значения иноязычных неологизмов, условия их употребления, сочетаемость с другими словами в составе предложения и т. п., и здесь помощь носителям языка призваны оказывать словари толковые. Вполне естественно, что среди разного рода толковых словарей наиболее оперативны в регистрации новых заимствований словари иностранных слов. Поскольку, однако, такой словарь призван сообщать пользователю информацию не только о написании слова, но и о его значении, происхождении, давать рекомендации, касающиеся его правильного произношения, приводить примеры употребления слова в речи, ссылаться на близкие по значению лексемы и т. п., лексикографическая обработка слова в словаре иностранных слов – дело гораздо более трудоемкое, чем в орфографическом словаре. Составитель словаря иностранных слов сталкивается с рядом проблем, сопровождающих лексикографическую обработку иноязычного слова. Некоторым из них и посвящен данный раздел книги[32]32
  При изложении этих проблем я опираюсь на собственный опыт составления «Толкового словаря иноязычных слов» ([Крысин 1998; 2005]).


[Закрыть].

Типовая словарная статья в современных толковых словарях содержит несколько видов информации о слове, составляющих своего рода зоны, в каждой из которых пользователь словаря находит сведения только одного вида: таковы, например, зоны толкования, грамматических форм, грамматических характеристик, произносительных рекомендаций, стилистических помет, лексической сочетаемости слова, текстовых иллюстраций его употребления и т. д. Зонный принцип организации словарной статьи позволяет представить сведения о слове в систематическом и при этом структурированном виде, благодаря чему не только легче усвоить эти сведения, но и увидеть сходства и различия слов в семантике, грамматических характеристиках, в сочетаемости с другими словами и иных свойствах[33]33
  Сам термин «зона» применительно к словарю и составляющим его словарным статьям и зонный принцип организации лексикографических сведений о слове подробно обсуждаются в работах Ю. Д. Апресяна; в данной статье мы следуем именно этим представлениям о способах и средствах лексикографической обработки слова в словарях толкового типа.


[Закрыть].

До сравнительно недавнего времени словари иностранных слов выпадали из общего процесса развития современной лексикографии, для которого характерно, с одной стороны, четкое разграничение филологических и энциклопедических словарей, а с другой, тенденция к объединению в одном лексикографическом издании информации как о лингвистических свойствах слова, так и о называемой им реалии. Словари иностранных слов по существу являлись фрагментами энциклопедий: в них сообщались сведения о предметах, понятиях, процессах, свойствах, а лингвистическая информация ограничивалась фиксацией правильного орфографического облика слова, места ударения в нем и справкой о его происхождении. «Толковый словарь иноязычных слов», вышедший в 1998 году, явился первым словарем филологического типа[34]34
  Одними из первых в отечественной лексикографической практике принципиальное отличие филологических словарей от энциклопедических декларировали составители «Толкового словаря русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова. В предисловии к этому словарю Д. Н. Ушаков писал: «…словарь языка … не должен давать и не дает ни анализа, ни даже полного описания предметов и явлений; он «толкует» значение слова или различные его значения, если их несколько, и указывает случаи употребления слов, снабжая свои объяснения там, где нужно, примерами, в значительной степени взятыми из литературы. Новый «Толковый словарь» есть словарь филологический, и к нему нельзя предъявлять тех требований, которым должны удовлетворять энциклопедические словари».


[Закрыть], в котором на первом плане находится информация о свойствах с ло в а, а сведения энциклопедического характера играют подчиненную роль (подробнее об этом можно прочесть во вступительной статье к этому словарю).

1. Первая проблема, с которой имел дело составитель упомянутого словаря, – проблема словника. Естественно, она возникает при создании любого лексикографического труда, но у авторов словарей иностранных слов эта проблема имеет некую специфику – необходимо решать вопрос о включении в словарь новой, недавно заимствованной лексики, а это связано с определением ее нормативного статуса: вошло ли данное слово в широкое употребление, или же появление его в речи случайно? известно ли оно всем или, по крайней мере, многим носителям языка, или же мы имеем дело с заимствованием, которое обращается в узком кругу говорящих, ограниченном профессионально, социально или как-либо иначе (а если это так, то надо ли фиксировать в словарях общего типа профессиональные термины, жаргонные слова и т. п.)? каковы шансы данного слова остаться в языке, вступив в семантические, узуальные и стилистические отношения с уже существующими словами и послужив основой для образования производных? и т. д.

Отвечая на эти вопросы, составитель словаря вырабатывает некие критерии, позволяющие решить, какие слова-неологизмы заслуживают быть включенными в словарь, а какие могут быть (хотя бы на некоторое время) оставлены за его пределами. Эти критерии различны по своей природе; можно выделить по крайней мере три их типа: собственно языковые, коммуникативные и социально-психологические.

1.1. К собственно языковым критериям относятся, например, такие:

– необходимость разграничить содержательно близкие, но всё же различающиеся понятия; ср., например, ряды слов типа дорога – шоссе – автострада – автобан – хайвей; переделка – римейк; исключительный – эксклюзивный ипод.; это часто бывает связано с тенденцией к специализации понятий – в той или иной сфере, для тех или иных целей; ср., например, пары типа предупредительный – превентивный, убийца – киллер, представление – презентация и под., эвфемистические, вуалирующие замены – например, в области анатомии, физиологии, медицины (педикулез вместо вшивость, канцер вместо рак, анус вместо задний проход и т. п.);

– тенденция к соответствию нерасчлененности, цельности обозначаемого понятия – нерасчлененности обозначающего: если объект наименования представляет собой одно целое (или, по крайней мере, он как целое мыслится носителями языка), то говорящие стремятся обозначить его одним словом, а не словосочетанием, или же заменить описательное наименование однословным; так появились в русском языке слова типа компьютер (заменившее прежнее электронно-вычислительная машина), электорат (по-русски: совокупность избирателей), хайджекер (по-русски: угонщик самолетов), овертайм (по-русски: дополнительное время) и мн. др.;

– наличие в заимствующем языке сложившихся систем терминов, обслуживающих ту или иную тематическую область, профессиональную среду ит.п. и более или менее единых по источнику заимствования этих терминов: если такие системы есть, то вхождение в язык и укрепление в узусе новых заимствований, относящихся к той же сфере и взятых из того же источника, облегчается; наглядный пример – система обозначений, обращающаяся в вычислительной технике: эта сфера обрастает всё новыми иноязычными (английскими по происхождению) номинациями, в том числе и мало оправданными с точки зрения коммуникативных потребностей – ср., например, замену слова пользователь термином юзер (англ. user) в профессиональном языке программистов.

Отбирая иноязычную лексику при формировании словника, составитель словаря учитывает и такой немаловажный фактор, как принадлежность слова к ядру или же, напротив, к периферии языковой системы. Ядро – это наиболее употребительные слова, принадлежащие литературному языку. В большей или меньшей степени удалены от ядра слова специальные, стилистически сниженные, просторечные, жаргонные, обсценные[35]35
  Подробное рассмотрение проблем, связанных с соотношением ядра и периферии, применительно к двуязычному словарю см. в работе [Апресян 1993].


[Закрыть]. Естественно, в первую очередь в словаре фиксируется лексика ядерная, но и лексика периферийная также должна попадать в словарь, только при этом необходимо рассматривать разного рода факторы, которые характеризуют то или иное слово: какую реалию оно обозначает, насколько оно употребительно, какова его стилистическая окраска, какова та социальная или профессиональная среда, в которой это слово чаще всего обращается, и т. д. Не может быть общего решения относительно целого слоя иноязычной лексики (например, терминологической или жаргонной): решение принимается относительно каждого конкретного слова.

1.2. К коммуникативным критериям надо отнести прежде всего потребность в наименовании новой вещи, нового понятия. Если такая потребность настоятельна и иноязычное слово хорошо ее удовлетворяет, то оно имеет шансы остаться в заимствующем языке и часто укореняется, дает производные, вступает в разнообразные отношения с другими словами и т. д.; ср., например, такие заимствования, появившиеся в русском языке в конце XX века: гамбургер, грант, скейтборд, телефакс, хоспис, эвтаназия и мн. др.

Можно усомниться, является ли этот критерий чисто коммуникативным – ведь в потребности как-то обозначить новую вещь, новое понятие сказываются и языковые, и социальные факторы: в языке надо найти соответствующие номинативные средства, а сама новая номинация должна получить одобрение большинства носителей данного языка. Это, несомненно, так. Но коммуникативный фактор, как кажется, играет ведущую роль: именно речевая коммуникация, общение людей невозможно без называния объектов общения.

Еще одним условием, способствующим освоению иноязычного слова в языке-реципиенте, является коммуникативная актуальность того понятия, которое обозначается этим словом. Например, многие понятия, относящиеся к таким сферам деятельности, как политика, экономика, средства массовой информации, спорт и нек. др., весьма актуальны в повседневной коммуникации не только специалистов, работающих в соответствующей сфере, но и в общении обычных носителей языка. Нередко эти понятия имеют иноязычные обозначения: саммит, ваучер, дефолт, инвестиция, спонсор, шоу, пиар, армрестлинг, фристайл и т. п.

Менее специализированные сферы и бытовая жизнь общества также могут характеризоваться коммуникативной актуализацией тех или иных понятий. Очевидно, что если определенное понятие затрагивает жизненно важные интересы людей, то и обозначающее его слово становится употребительным. Например, в современном российском обществе актуальны темы, связанные с разного рода уголовными преступлениями и нарушениями общественной морали: взяточничеством, убийствами, проституцией, наркоманией и т. п. Обсуждение этих тем не обходится, в частности, без употребления слов иноязычного происхождения (наряду с ними широко используются и жаргонизмы): коррупция, коррупционер, киллер, путана, наркотик, наркоман, наркомания, наркокурьер, трафик (путь, по которому переправляются наркотики) и др. Иноязычные неологизмы, которые обозначают коммуникативно актуальные понятия, естественно, должны рассматриваться как реальные или потенциальные элементы лексической системы заимствующего языка и, следовательно, как возможные единицы словника словаря иностранных слов.

1.3. Среди социально-психологических критериев, учет которых необходим при рассмотрении шансов иноязычного неологизма на вхождение в язык, интерес представляет такой фактор, как престижность иноязычного слова по сравнению с исконным или ранее заимствованным и обрусевшим. Как кажется, этот фактор оказывает определенное влияние на активизацию употребления таких слов, как презентация (вместо представление), хотя здесь имеется и некая семантическая причина: презентация – это торжественное представление чего-либо (фильма, книги и т. п.); эксклюзивный (вместо исключительный), которое, правда, легче укладывается в некоторые контексты, чем его русский синоним: ср. эксклюзивное интервью при сомнительности оборота исключительное интервью, – и это обстоятельство, по-видимому, влияет на живучесть иноязычного слова; консалтинг – в контекстах типа «Фирма осуществляет консалтинг» – вместо более обычного, русифицированного, хотя и образованного от той же иноязычной основы, слова консультирование, и нек. др.

Большая социальная престижность иноязычного слова, по сравнению с исконным, вызывает иногда явление, которое может быть названо повышение в ранге: слово, которое в языке-источнике именует обычный объект, в заимствующем языке прилагается к объекту, в том или ином смысле более значительному, более престижному и т. д. Так, французское слово boutique значит 'лавочка, небольшой магазин'; будучи заимствовано русским языком, оно приобретает значение 'магазин модной одежды'; примерно то же происходит с английским словом shop: в русском языке название шоп приложимо не ко всякому магазину, а лишь к такому, который торгует престижными товарами (обыкновенный продмаг шопом никто не назовет); слаксы – это не просто 'широкие брюки' (как в английском), а 'модные широкие брюки особого покроя'. Английское hospice 'приют, богадельня' превращается в хоспис – дорогостоящую больницу для безнадежных больных с максимумом комфортных условий, облегчающих процесс умирания. Итальянское puttana 'шлюха, потаскуха' дает в русском путану – 'валютную проститутку' и т. д.

Такое «повышение в ранге» может способствовать укреплению слова в заимствующем языке.

2. Еще одна группа проблем, которые должен решать составитель словаря иностранных слов, касается видов информации о словах, включаемых в словарь. Поскольку словарная статья организуется по отмеченному выше зонному принципу, то эти проблемы нагляднее всего обсудить в соответствии с зонами словарной статьи.

2.1. Первая из них – «вход» в словарную статью, то есть само заголовочное слово. Обычно оно дается в своей исходной форме: склоняемое существительное – в именительном падеже единственного числа, прилагательное – в форме единственного числа и мужского рода, глагол – в форме инфинитива ит.д. – и отмечается знаком ударения. Какие неясности возникают здесь?

2.1.1. Во-первых, они могут касаться орфографического облика слова. Чаще всего составитель словаря иностранных слов следует за орфографическими словарями, в которых дается нормативное написание слова. Однако в тех случаях, когда неологизм еще не зафиксирован орфографическим словарем, приходится принимать самостоятельное решение по поводу написания этого неологизма. Кроме того, бывают случаи, когда автор словаря иностранных слов корректирует рекомендации составителей словарей орфографических.

Проиллюстрируем сказанное двумя примерами.

В современном русском языке увеличивается число иноязычных слов, которые, помимо своего употребления в качестве самостоятельной лексемы, выступают как словообразующие элементы – в виде первой части сложных слов типа бизнес-класс, секс-услуги и под. Написание большей части таких слов кодифицировано, а именно дана рекомендация об их дефисном написании (см., например, [РОС 2005]). Некоторые же случаи требуют кодификации, поскольку они не вполне аналогичны только что приведенным словам. Это касается тех сложных образований с участием иноязычных элементов, в которых первая часть не употребляется в качестве самостоятельного слова; как писать: грин-карта или гринкарта? ньюс-рум или ньюсрум? веб-сайт или вебсайт? масс-медиа или массмедиа? Следуя в целом той орфографической форме, которую имеет соответствующее слово в языке-доноре, составитель словаря всё же учитывает и речевую практику носителей языка-реципиента и, кроме того, существующую в этом языке орфографическую традицию написания сложных слов.

Второй пример касается написания слова гексаген. В «Толковом словаре иноязычных слов» это слово дается именно в таком написании – с «а» во втором слоге, в отличие от последних изданий «Орфографического словаря русского языка» и [РОС 1999], где рекомендуется писать это слово с «о»: гексоген. Аргументация в пользу первого написания такая.

В русском языке давно утвердилась греческая по происхождению морфема гекса– (от греч. hex 'шесть', в сложных словах hexa… 'шести…'), вычленяемая в таких терминах, как гексахлоран и гексахорд. Эта морфема входит в ряд аналогичных морфем, соответствующих именам других числительных древнегреческого языка: тетра– 'четырех…' (ср. тетралогия, тетрациклин, тетраэдр, тетрагональный), пента– 'пяти…' (ср. пентагон, пентаграмма, пентаметр, пентатлон, пентахорд), гепта– 'семи…' (ср. гептахорд, гептатоника), окта– 'восьми.' (ср. октаэдр, октаподы). Все эти морфемы, как видим, пишутся с буквой -а в финальной части. Откуда же гексОген?

«Словарная» история этого термина, по-видимому, такова.

Первоначально он был зафиксирован в «Политехническом словаре», и авторы этого словаря ошибочно интерпретировали гласный во втором слоге термина как соединительный (как в русских сложных словах типа пароход). Составители «Орфографического словаря» (а затем и [РОС 1999]) просто перенесли термин из «Политехнического словаря», сохранив его написание, так как излишне доверились специалистам в области взрывчатых веществ. А когда журналистам понадобилось использовать на страницах газет этот до недавних пор совершенно не знакомый им химический термин, они сверились с орфографическими словарями как непререкаемыми авторитетами по части написания всех слов, употребляющихся в русском языке, и без всяких колебаний стали писать и печатать гексоген. Во втором издании «Русского орфографического словаря» (см. [РОС 2005]) указана этимологически правильная форма – гексаген.

2.1.2. Во-вторых, в иноязычном слове, которое служит входом в соответствующую словарную статью, должно быть указано нормативное ударение. Поскольку словники словарей иностранных слов обычно не совпадают со словниками словарей орфоэпических, дающих рекомендации относительно норм ударения, у составителя словаря иностранных слов могут возникать вопросы по поводу акцентуации тех или иных иноязычных лексем (в особенности новых, недавно заимствованных и еще не зафиксированных другими словарями), и решать эти вопросы он должен самостоятельно.

Основным критерием здесь служит произношение слова в языке-источнике: как правило, в заимствовании должно сохраняться то же место ударения, что и в слове-прототипе: докумéнт – в соответствии с латинским documentum, партéр – в соответствии с французским parterre, паблúсити – в соответствии с английским publicity, сúлос – в соответствии с испанским silos и т. п. (в процессе употребления слова в языке могут случаться и отклонения от этого правила, но речь сейчас не о них, так как нас интересуют прежде всего иноязычные неологизмы, которые еще не имеют традиции употребления в языке-реципиенте). Тем не менее, при словарной фиксации иноязычных неологизмов могут возникать вариативные или даже неправильные рекомендации относительно ударения в слове.

Акцентная вариантность может объясняться тем, что в качестве источника заимствования с равной вероятностью можно назвать два языка, в которых соответствующее слово имеет разное место ударения. Таково, например, слово тандем: оно могло быть заимствовано и из французского языка, где tandem имеет ударение на втором слоге, и из английского, где tandem произносят с ударением на первом слоге. В соответствии с неединственностью источника заимствования и в русских словарях слово тандем дается с вариативным ударением: тандéм и тáндем (иное дело, что в русском языке один из акцентных вариантов – с ударением на втором слоге – в процессе употребления сделался более употребительным).

Пример ошибочной акцентной рекомендации: указание «Толковым словарем иноязычных слов» места ударения в слове гастарбайтер – на третьем слоге, тогда как в соответствии с оригиналом в этом этимологически сложном слове ударным должен быть второй слог: гастáрбайтер. Зная это, автор словаря, тем не менее, руководствовался наиболее частотным произношением этого слова в современной речевой практике именно в форме гастарбайтер. Однако более правильным решением в данном случае было бы указание вариативного ударения (что и сделано в 6-м издании этого словаря).

2.3. В зоне произношения «Толковый словарь иноязычных слов» дает рекомендации относительно фонетического облика того или иного заимствования. Эти рекомендации касаются лишь таких сторон его произношения, которые специфичны для фонетики иноязычных слов. Главным образом они касаются произношения твердого или мягкого согласного перед фонемой (э) в таких словах, как агрессор, крем, тезисы, претензия, тенденция, несессер и под., сохранения [о] в неударной позиции в словах типа болеро, боа и под., запрета на произношение «лишнего» согласного в словах типа инцидент, компрометировать, прецедент и немногих других явлений. Некоторые из этих рекомендаций актуальны и для новых заимствований, фиксируемых словарями иностранных слов: ср. произношение таких сравнительно недавно заимствованных слов, как бойфренд, брейн-ринг, бренд, дефолт, клипмейкер, плеймейкер, ньюсмейкер, ньюсрум, ноутбук, попкорн, ри-мейк, секонд-хенд, сервер, фитнес, хот-дог и др.

2.4. В зоне грамматических форм сообщается примерно та же информация, которая дается в толковых словарях: флексия родительного падежа склоняемых существительных, родовые окончания; указываются также вариативные формы – например, варианты форм именительного множественного некоторых существительных мужского рода: инспéкторы, – ов и инспекторá, – óв; скрéперы, – ов и проф. скреперá, – óв и т. п.

2.5. В зоне грамматических характеристик обсуждаемый словарь в основном следует за толковыми словарями, но есть и некоторые отличия. В частности, впервые в практике составления толковых словарей при существительных (как склоняемых, так и несклоняемых) последовательно указываются помета одуш. и «сдвоенная» одуш. и неодуш., которые ориентируют пользователя словаря на правильное употребление соответствующего слова в винительном падеже. В большинстве случаев такое употребление не вызывает трудностей, но для ряда слов, в особенности для более или менее малоупотребительных терминов и для несклоняемых существительных, эта помета нетривиальна: ср., например, слово анчоус, которое может употребляться и как одушевленное, и как неодушевленное существительное (ловить анчоусов, но есть анчоусы), слова типа леди, рефери, которые должны согласовываться в винительном падеже с прилагательными-определениями так же, как согласуются определения со склоняемыми существительными: пригласили двух леди (ср.: пригласили двух дам), На ринге мы увидели известного рефери (ср.: … известного судью).