Текст книги "Баллада о драконе"

Леонид Кудрявцев
Баллада о драконе

1

Слуга, вышвырнувший Лютика из кареты, был здоровым как медведь. А золота на его ливрее поблескивало столько, что поэт мог бы прожить на него целый год. Очень неплохо, в тепле и сытости.

Шлепнувшись в дорожную пыль, Лютик спросил:

– За что?

Рядом с ним упала лютня. Струны ее тихо звякнули.

– Думать надо, господин поэт, прежде чем распускать язык, общаясь с благородными дамами, – мрачно сказал слуга. – И руки.

Бард не удостоил его взглядом. Смотрел на карету. Занавески на ее окне даже не шелохнулись.

– Инесса! – позвал Лютик.

– Дурак ты, братец, – сообщил слуга. – Поклоны бей прекраснейшей, что так обошлось. Будь моя воля, я бы ремнями спустил тебе кожу с задницы.

– Не сомневаюсь, – по-прежнему не отрывая глаз от окна кареты, пробормотал поэт. – Это ты умеешь.

Лакей пожал плечами и залез на запятки. Кучер щелкнул бичом, и карета тронулась.

– Эх, женщины… – вздохнул поэт.

Он встал и стряхнул с одежды пыль. Подобрал лютню, внимательно ее оглядел. Струны уцелели, корпус не треснул. Пошарив по карманам, Лютик извлек тощий кошелек. Пересчитав в нем монеты, пробормотал:

– Женщины… будут и другие.

– Уверен? – послышался у него за спиной хриплый голос.

Поэт обернулся.

Так и есть. Два типа в кожаных потертых куртках, с мечами в руках. Гнусно улыбающиеся.

– Последний раз подобный подарок от судьбы я получил в детстве, – сообщил тот, что стоял справа. – Моя сестренка-стерва опрокинула на себя котел кипятка.

– Имейте в виду, – сказал Лютик. – У меня богатые покровители, и меня будут искать. Стоит мне только сказать…

– Значит, придется позаботиться, – прорычал стоявший слева, – чтобы они ничего не узнали. Смекаешь, как это можно сделать? Ну-ка, давай сюда денежки, да поживее.

– Одежка у него хорошая, – сказал стоявший справа. – И сапоги… мне они.

– Там посмотрим, – ощерился его товарищ. – Сдается, мне они тоже на ноги налезут.

– Ах, вот как?

Злобно ухмыляясь, бандиты глянули друг другу в глаза.

Сообразив, что настал удачный момент задать стрекача, Лютик резво отпрыгнул в сторону и словно заяц кинулся наутек. Он вломился в придорожные кусты и протаранил их, не обращая внимания на терзавшие одежду ветки. Дальше был овраг, и поэт, не сбавляя хода, кинулся в него. Лютню он крепко прижимал к груди, стараясь уберечь. Одежда – дело наживное, а вот хороший инструмент найти не просто.

Каким-то чудом умудрившись не упасть, Лютик оказался на дне оврага. Неподалеку бухали сапоги преследователей. Понимая, что попытавшись взобраться на крутой склон, можно попасть им в руки, поэт побежал по дну.

Под ногами пружинили прошлогодние листья, хлюпала вода, трещали гнилые сучья. Бандиты не отставали, ломились по краю оврага, стараясь не выпустить его из виду. Вот один из них крикнул:

– Бегай, не бегай, а от нас не уйдешь! И не таких ловили!

– Уйду, – пробормотал Лютик.

Лог впереди раздваивался. Опыт подсказывал, что избавиться от погони удастся лишь там.

Преследователи бегут по левой стороне, прикинул поэт, и на развилке, конечно, кинутся вниз. Там нужно прибавить скорости и свернуть направо. Главное, не влететь в тупик. Это – смерть.

Судьба была на его стороне. Свернув в нужную сторону, Лютик обнаружил, что лог через несколько метров опять раздваивается. Слыша за спиной громкие проклятья сбегающих вниз бандитов, поэт достиг развилки и свернул влево. Вскоре лог опять разделился. На этот раз следовало свернуть вправо. Чем заканчивается это ответвление, рассмотреть не представлялось возможным. Склоны его густо поросли плакучими ивами, и ветки их, опустившиеся чуть ли не до земли, закрывали обзор.

Еще одна удача!

Под прикрытием веток бард бросился вверх по склону. Он знал, что от этого рывка зависит все, и работал ногами из последних сил. Преодолев подъем, он остановился и почти без чувств привалился к стволу ближайшего дерева. Вот теперь следовало отдышаться и оглядеться.

Минуты через три стало понятно, что преследователи его след потеряли. Судя по доносившимся из оврага звукам, они все еще бегали по его дну, искали добычу в одном из ответвлений. Самое время уйти.

Лютик осторожно сделал шаг назад и прислушался. Отошел еще немного и вновь замер.

Похоже, его маневры остались незамеченными.

Приободрившись, поэт развернулся и, стараясь ступать как можно тише, двинулся прочь.

Из оврага доносилось:

– А ведь добыча ускользнула! И все из-за тебя, мохнорылый осел!

– Да что б тебя…! Сам такой, петух гамбургский!

Лютик улыбнулся.

Сочно ругаются. Если задержаться, наверняка можно услышать и не такое. Только стоит ли рисковать? Отдохнуть бы, привести одежду в порядок, да заморить червячка.

На дорогу он выйти не решился. Побрел лесом, стараясь не потерять ее из вида, не заблудиться. К вечеру ему встретился Райдо.

2

Место для отдыха выбрали в сухой ложбине между холмами. Там костер с дороги был совершенно не виден.

Они сидели у огня рядом. Райдо жарил на вертеле тушку зайца. Вполголоса чертыхаясь, Лютик пытался зашить дыру в камзоле. Получалось вкривь и вкось.

– Неважно шьешь, – взглянув на его работу, улыбнулся Райдо. – Опыта явно маловато.

Черты лица у него были грубые, невыразительные, но даже мимолетная улыбка изменила их, словно бы высветила. Стало видно, что новый знакомец поэта на самом деле не стар. Вот лицо его вновь посуровело. В углах рта пролегли резкие морщины, добавили лет пятнадцать.

– Это у меня маловато? – проворчал Лютик. – Да я на своем веку зашил прорех не меньше иной портнихи. Света от костра не хватает. Будь он больше, уж я…

– Плохому танцору знаешь, что мешает?

– Плохому? – хмыкнул поэт. – Да ты видел, как я танцую? Никто так не умеет.

– У каждого своя работа, – напомнил Райдо. – Ты поешь и танцуешь, а я помогаю мастерить оружие,

Он кивнул на большой арбалет, лежавший в пределах досягаемости руки.

– Здесь, в лесу? – фыркнул Лютик.

– Нет, конечно. Иду в вольный город Джакс. Для искусного подмастерья кое-какая работенка там обязательно найдется. Уверен.

Выглядел подмастерье и в самом деле справно. Широкоплечий и явно очень сильный. Он и двигался, как положено рабочему или военному человеку, ловко, уверенно. Меча, кстати, при нем не было. На поясе висел лишь обычный нож, без которого любому в дороге просто беда. Значит, и в самом деле – подмастерье.

– А почему не постоянная работа? – спросил поэт. – Я думаю, тебя любой мастер к себе возьмет.

– Да только я не пойду, – ответил Райдо. – Не могу сидеть на одном месте. Вот и имя у меня… матушка как чувствовала. Знаешь такую руну?

– Конечно. Значит, так всю жизнь и рассчитываешь бродить от города к городу?

– А ты?

Вопрос застал Лютика врасплох. Он хмыкнул, почесал в затылке. Искоса взглянул на подмастерье и, наконец, выдавил:

– Ну… думаю, я просто до нее не доживу.

– Надеешься на удачу, стало быть? – уточнил Райдо.

– Чем не вариант?

Сказано это было с беспечным видом.

– Понятно, – промолвил подмастерье. – Тогда давай ужинать и ложиться спать. А одежду зашьешь завтра, прежде чем тронемся в путь. Думаю, в Джаксе будем к обеду, не позже.

Он снял с огня вертел, освободил от него тушку кролика и ловко разделил ее на две половины.

– Благодарю, ты очень любезен, – учтиво сказал Лютик.

Следующие минут пятнадцать возле костра не было произнесено ни слова. Зато раздавалось причмокивание, слышался хруст разгрызаемых костей и прочие звуки, сопутствующие трапезе мужчин, прилично оголодавших и не стесненных присутствием женщин.

После того как с едой было покончено, Лютик прилег прямо у костра. Удивительно, но ему вдруг стало совершенно плевать на то, что его модный кафтан запачкается. Хотелось только лежать на траве, смотреть в ночное, усеянное бесчисленными звездами небо, ковырять в зубах заостренной палочкой и ни о чем не думать.

Немного погодя его из этого приятного состояния вывел вопрос подмастерья:

– А что тебе нужно в вольном городе Джаксе? И каким боком это связано с живущим возле него драконом?

– Баллада, – ответил поэт.

Райдо удивился:

– Какое отношение к дракону может иметь треньканье на лютне и рифмованные слова?

– Хочу написать балладу о драконе. Их почти не осталось, между прочим.

– Баллад?

– Драконов, конечно. А такой, как в вольном городе, уживающийся с людьми, вообще один на свете. И есть люди, сумевшие подружиться с драконом. Разве это не удивительно?

– Удивительно, – подтвердил подмастерье.

– Тут должна быть история для баллады. Я в этом уверен.

– И жители Джакса запросто откроют тебе своей секрет?

– Почему бы и нет? – пожал плечами поэт. – Ведь я – известный всему миру бард. Моя баллада сделает им рекламу. А кто откажется от рекламы? Как я понял, благодаря дракону город процветает.

– Вполне вероятно.

– Реклама еще больше увеличит их доходы.

– Думаешь, они мечтают о том, чтобы ты растрезвонил на весь мир условия сделки с драконом?

– А нет?

– Это им может не понравиться. Зачем плодить конкурентов?

Лютик поморщился.

– Да нет мне до этого дела. Хочу лишь написать балладу и желаю узнать, каким образом люди заключили союз с драконом. Готов поспорить, тут не обошлось без доли романтики. Большая любовь, предательство, кипение страстей. Вот материал, для талантливого произведения.

– А если его не найдется? – спросил Райдо.

Поэт вздохнул, поудобнее подсунул под голову шапочку с пером цапли.

– Ну, тогда его и в самом деле придется придумать.

– Не проще ли это сделать уже сейчас?

– Что ты понимаешь? Для появления шедевра должна быть соблюдена проверенная временем процедура.

– Точно так, как если бы кто-то попытался выковать подкову?

– Все действия, строго по порядку.

– Кто бы мог подумать? – удивился подмастерье. – Неужели и в поэтическом ремесле все серьезно, как в любом ином?

– Еще серьезнее, – заявил трубадур.

– Спи-ка ты, братец. Необходимо восстановить силы. Они тебе в вольном городе Джаксе понадобятся. А баллада…. основания для нее найдутся. Возможно, не такие, как тебе мнится, но найдутся.

3

Пьянчужка с необьятым пузом и красной, словно натертой свеклой физиономией, вывалился из двери трактира, добрел до середины улицы и, споткнувшись, плашмя рухнул в огромную лужу. Прямо на спавшую в ней бурую свинью. Удивительное дело, но хавронья от этого даже не проснулась. Пару раз довольно хрюкнула и тут же затихла, с блаженным выражением на морде. Громко выругавшись, пьяница поерзал, устраиваясь поудобнее, и, наконец, уснул. Голова его покоилась на свиной ляжке. Во сне он блаженно улыбался.

– Трогательный союз, – пробормотал Лютик. – В вольном городе Джаксе.

Он оглянулся и увидел, как на втором этаже дома, мимо которого только что прошел, открылось окно, и из него высунулась изящная ручка с ночным горшком. Уверенное, отработанное движение, и лужа, в центре которой находился символ единения человеческой и животной природы, пополнилась.

– Ручка, – плотоядно улыбнувшись, пробормотал поэт. – Красивая. Кто бы подумал?

Он даже замедлил шаг, пытаясь измыслить способ познакомиться поближе с красоткой. Почти придумал и тут же забыл об этом, углядев впереди вывеску корчмы «Хвост дракона». Душа его устремилась к ней, а Лютик велениям души привык следовать.

Возле самого корчмы он нос к носу столкнулся с лакеем в расшитой сверх меры золотом ливрее.

– Выжил? – удивился тот, загородив ему дорогу. – Странно. Там, где я тебя высадил, было еще два путника. Они смахивали на людей, способных ухватить удачу за хвост. И тем не менее ее упустили… Ну и прыток ты, господин рифмоплет, ну и прыток!

– А ты меня считал рохлей? – ухмыльнулся Лютик.

– Разве не так?

– А уж кем я считаю тебя…

– И кем?

Лютик ухмыльнулся и сказал. Как и каждому человеку, работающему со словом, вдохновения по части ругани ему было не занимать.

– Это как такое может получиться? – удивился лакей. – Вроде бы – против природы.

– Будь у тебя в голове мозги, – честно ответил поэт, – мог бы и сам сообразить. Вернувшись в отчий дом, задай пару наводящих вопросов матушке.

Дальше следовало изящно обойти здоровенного обалдуя и с достоинством удалиться. В теории.

Увы, удалось это лишь частично. Как только Лютик повернулся к лакею спиной, тот тотчас дал ему со всей силы пинка. А силушки у него оказалось немало. Поэт преодолел некоторое расстояние по воздуху и приземлился на кучке лошадиного навоза. Поскользнувшись, он сделал еще несколько шагов и, не удержав равновесия, рухнул на дорогу. По счастью, не в лужу.

Поднимаясь и отряхивая одежду, Лютик слышал довольный гогот лакея. Не обращая на него внимания, бард поднял с дороги лютню и внимательно ее осмотрел. Инструмент остался цел. Теперь можно было дать волю эмоциям.

– Мерзавец! – повернувшись к обидчику, крикнул поэт. – Ты за это заплатишь!

– Еще хочешь? – нагло ухмыляясь, спросил лакей. – Топай восвояси, рифмоплет. Отомстит он, вы слышали? Не в этой жизни.

– Я… я… – пробормотал Лютик.

– Сочинишь обо мне песенку и станешь ее гнусить на каждом углу? Валяй, старайся. Мне нет до этого дела. Однако если посмеешь упомянуть в ней мою госпожу – не пощажу. Найду где угодно и удавлю как паршивого щенка. Осознал? Хоть слово, хотя бы намек на нее…

Чувствовалось, сказано это от чистого сердца.

Лютик взглянул на лакея с интересом. Участливо спросил:

– Значит, ты даже не для себя стараешься?

– О престиже хозяйки забочусь. Тебе, бродяге и пройдохе, этого не понять.

– Где уж мне… – хмыкнул поэт. – Не приспособлен я так о чужом заботиться.

– Издеваешься? – вскипел лакей. – Да я тебя…

Не дожидаясь продолжения, Лютик пошел прочь. Голову он старался держать высоко, а спину – прямо. Показывал, что врага совсем не боится. А тот, и поэт это слышал, сделал было вдогонку пару шагов, но вдруг остановился. Передумал. Скорее всего потому, что неподалеку показались стражники.

– Советую, – послышался голос лакея, – уходи из города! Прямо сейчас и уходи. Мы будем здесь еще долго. Я не хочу, чтобы моя госпожа где-нибудь узрела твою слащавую физиономию. Не желаю. А не уйдешь, быть тебе битым каждый раз, как встретимся. Быть!

Лютик только покачал головой

– Слащавую? – пробормотал он. – Это-то с чего? Ну, лживой и подлой мою физиономию уже называли, но слащавой? Не понимаю.

– Не связывайся ты с ним больше, милок, – сказала ему сердобольная бабка, торговавшая возле корчмы вяленой рыбой. – Здоровый больно. А заднюю часть полечи. Вон как саданул, ирод. Знахарка живет недалеко от ворот. Серой горючей лечит, очень знатно.

Лютик только хмыкнул.

А то он раньше пинков не получал? Да десятками. Из-за каждого бегать к знахаркам, никаких денег не напасешься.

В корчму заходить на глазах у лакея не следовало, и Лютик ее миновал. Настроения его это не улучшило. Хотелось пива и развлечений.

Он даже успел отойти от «Хвоста дракона» с полсотни шагов, когда к нему привязался мальчишка.

– Добрый дяденька, дай монетку!

Лютик не удостоил его даже словом, не замедлил шаг.

– Дяденька, я вижу, ты добрый. Дай сироте медную монетку. Одну. Бога ради.

Поэт взглянул на мальчишку.

Удивительно дело, но грязным тот не выглядел. Одежда на нем, конечно, оказалась не новой, заплата – на заплате, но наложены они были аккуратно, мастерски. Это обнадеживало. Профессиональные попрошайки врут не задумываясь, а такой мог и правду сказать.

– Заработай, – предложил Лютик.

– Как?

Поэт вытащил из кошелька медную монету.

– Ответь на вопросы.

– И только?

– Да, расскажи мне о драконе, для начала. В подробностях. Я желаю знать о нем как можно больше. Видишь ли, мальчик, я знаменитый поэт и провожу предварительный сбор информации для нового произведения. Вникаешь?

Сказав это, Лютик величественно вскинул голову.

– Думаю, лучше всего информация собирается за столом, – мальчишка хитро прищурился. – Не так ли?

– Возможно.

– А где можно знатно посидеть, как не в корчме? Вот она, рукой подать. Ну, а попав внутрь, грех не угоститься. Не так ли, милсдарь известный поэт?

Лютик оглянулся.

Корчма никуда не делась. А вот лакей уже ушел. Значит – путь свободен, да и повод подвернулся.

– К чему ты клонишь, шельмец?

Мальчишка пожал плечами.

– Не прибавишь ли к обещанной монете какую-нибудь еду? На сытый желудок я всю подноготную выложу как есть. До донышка.

Вздохнув, поэт заявил:

– Парень, а ты ведь большой плут.

– Выживаю, всего лишь, – ответил мальчика. – Мамка умерла, папку убили. Кусок хлеба дать некому. Приходится крутиться.

Глаза у него были такие же голубые, как и у Лютика. И очень честные. В них прямо таки читалось, что если ребенка не накормить, тот к вечеру умрет от голода.

4

– … и тогда в поле пред городскими стенами вышли все живущие в городе. Во главе… них… выступал мэр города и старшины. В самой лучшей одежде, между прочим, с цеховыми дудками, барабанами, знаменами. Ну, то есть не мэр их нес. Для того есть специальные люди. А дракон, между прочим, прилетевший заключить перемирие, их уже ждал, лежал в дальнем конце луга, огнем попыхивал. И вот старейшины, а так же мэр…

Лютик зевнул.

– Не интересно? – спросил мальчик.

Как оказалось, его звали Хватом.

– Не очень, – ответил поэт. – Слышал я эту историю раз шесть. Есть отличия в мелких деталях, а по сути она все та же. Лучше расскажи мне о городе.

– Ты заплатил, – напомнил мальчишка. – Хочешь знать, почему эта корчма называется «Хвост дракона»? А известно тебе, что на другом конце города есть еще одна, с вывеской «Голова дракона»? Угадай, как окрестили заведение в центре города?

– «Туловище дракона»? – предположил Лютик.

– Оно тоже есть. Там их несколько, и каждое названо какой-то частью тела дракона. В этом городе все с ним связно. Ты разве не заметил?

– Понятно. А сам-то ты дракона видел?

– Зачем мне это? – удивился мальчишка. – Да и не хочу я в золу превращаться.

– У города с драконом заключен мирный договор, – напомнил Лютик, – целых две сотни лет.

– Первым он никогда не нападает, – сообщил Хват, – но на глупцов, вздумавший его беспокоить, соглашение не действует. Они отправляются прямиком к его пещере и там поединничают с ним. Для всех прочих дорога закрыта.

– Часто появляются желающие сразиться?

– Конечно.

– Дорогу кто-то охраняет?

– Ну да, – подтвердил мальчишка. – Стража города, и есть еще рыцари дракона. Они берегут его покой. Чужой обмануть их не сумеет. Другое дело – местные, которым известны все тропинки. Только они к пещере не ходят. Вдруг это дракону не понравится? Кормилец он наш.

– И твой?

– А как же? – озорно улыбнулся Хват. – Кто бы меня угостил, дал обещанный грошик, не будь его?

Лютик хмыкнул.

– Дам, но сначала ответь…

– Пошто мальца мучаешь? – спросил Райдо, подсаживаясь за стол.

В руке у него была кружка пива.

– Мальца? – буркнул Лютик. – Жрет он, между прочим, как слон. Есть за морем такой зверь, размером с гору.

– Дай ему, что просит, и пусть топает отсюда. Все, что он может поведать, запросто могу рассказать и я. А ему домой пора, сдается мне.

– Он бездомный, – сказал Лютик.

– Ну да? – удивился подмастерье. – А я вот, когда шел сюда, видел искавшую постреленка женщину. По ее описанию твой собеседник очень на него походит. Эй, малец, что скажешь?

– Пусть монетку отдаст сначала, – Хват насупился. – Обещал.

– Отдай, – приказал Райдо. – Я не без пользы в вольном городе полдня ошивался. Что искал, пока не нашел, но зато узнал много любопытного.

Лютик удивленно глянул на него.

– А вот это что-то интересное. Тебе вроде бы до дракона нет никакого дела? И работа… Ты работу искал.

– Монету… дай монету… – канючил мальчишка.

Поморщившись, Лютик полез в кошелек. Получив плату, мальчишка крепко стиснул ее в кулачке и кинулся к выходу из корчмы быстрее спасающейся от волкодава кошки. Проводив его взглядом, поэт отхлебнул из своей кружки и потребовал:

– Рассказывай.

– Охотно, – слегка улыбнувшись, сказал Райдо. – Я, как ты уже успел заметить, тоже заинтересовался историей дракона и провел собственное расследование. Подозреваю, источники информации у меня более сведущи. Тебе рассказали о шахтах?

– О шахтах?

– Ну да. Там добывали рубины. А драконы их любят, как ты знаешь. Говорят, что ящер появился здесь именно из-за них.

– Вот как? – Лютик придвинулся к собеседнику поближе. – Давай, выкладывай.

– Без проблем…

Как раз в этот момент на плечо поэта опустилась сильная рука, и хриплый голос сказал:

– Ты, что ли, рифмоплет Лютик?

– Ну, я, – даже не пытаясь оглянуться, ответил поэт.

Он знал, кто имеет обыкновение именно так начинать разговор.

– Мэр хочет тебя видеть. Велено доставить добром. А если надумаешь артачиться…

5

– … и поскольку я его величеству угодил, – закончил Лютик. – услышав о моей судьбе, он может посчитать, что в вашем городе не любят искусство и просвещение. Большой грех, наказывающийся безжалостно. Повторяю – безжалостно. Зачем вам подобные проблемы из-за какого-то виршеплета и его совершенно невинных расспросов?

Погладив висевшую на груди золотую цепь, знак занимаемой должности, мэр пророкотал:

– Да плевать мне. У нас вольный город. Понимаешь, что это означает? Нам никто не указ. А надумают воевать, так милости просим. Огненного дыхания дракона не кушали? Быстро лечит оно от мыслей о насильственном просвещении. Проверено. Были инциденты лет сто назад. После них никто нам неудовольствия выражать не пытается. Даже далеко за пределами города.

– Вот как? – спросил Лютик.

Он понимал, что мэр не обманывает. Статус вольного города и умная налоговая политика приносили солидный доход. Ну а большие деньги даруют безнаказанность и открывают для мести неограниченные возможности. При желании.

– Не осознаешь? – спросил мэр.

Он был толст, имел даже не двойной, а тройной подбородок, но, судя по глазам, умом отличался недюжинным.

– Осознаю, – признал Лютик.

– Это неплохо.

– Мне вот интересно, как вы проведали о моем прибытии в город? – спросил поэт. – Все-таки я не настолько популярен, чтобы меня узнавали на улицах.

Мэр пожал плечами.

– Можно и сообщить, ибо человеку, предупредившему о твоем появлении в городе, ты не малейшего вреда причинить не сумеешь. Руки коротки, даже для любимца августейших особ.

Он криво ухмыльнулся.

– Здоровенный такой, весь в золоте? – спросил Лютик.

Мэр едва заметно кивнул.

Вид у него в этот момент был, как у жабы, поймавшей жирную муху. Очень довольной жабы.

– Вот отольются кошке мышкины слезки, – в сердцах сказал поэт.

– Ближе к делу, – напомнил мэр. – Я желаю, чтобы твоя баллада получилась… гм… достаточно лояльной по отношению к моему городу. Понимаешь, о чем я?

– Цензура?

– Она самая. Предупреждаю, шаг вправо, шаг влево… дальше – ты знаешь.

Как бы в подтверждение его слов в коридоре лязгнули железом о железо, послышались тяжелые шаги одного из находившихся там стражников.

– Договорились, – сказал Лютик. – Но за это…

– Закончив балладу, уйдешь из города целым, невредимым. Я сильно в этом сомневаюсь, но если произведение окажется написанным с должной степенью таланта, твой кошелек пополнится. Реклама нам не помешает.

– А материалы, источники… – встрепенулся поэт.

Мэр поморщился.

– Да, конечно. Тебе откроют доступ в архив. Можешь там копаться сколько угодно. Все?

Лютик почесал в затылке.

– Да вроде…

– Тогда у меня есть еще несколько важных вопросов. Некто, сообщивший о твоем появлении, утверждает, будто ты являешься старинным другом ведьмака Геральта, известного истребителя чудовищ. Так ли это?

– Так.

– Верно ли, что ты явился сюда с намереньем шпионить для ведьмака? Якобы он подрядился убить нашего дракона. А ты должен обнаружить его слабое место?

– Геральт никогда не охотился на драконов! – воскликнул Лютик. – Это против его правил. И кстати, почему вас это беспокоит? Я слышал, что любой странствующий рыцарь, любой охотник за удачей имеет право сразиться с драконом. А он настолько силен и ловок, что до сих пор его никому победить не удалось. Ему ли ведьмака бояться?

– Он никого не боится. А мы заботимся о его здравии. Так называемые герои имеют полное право на поединок. Даже дракон должен время от времени развлекаться. Ну и конечно экономия средств, отпускаемых на его прокорм, только приветствуется. А вот профи к пещере прохода нет. Многие из них убивают чудовищ с помощью хитрости, подлости, колдовства. Что, если Геральт таким образом уничтожит основу нашей свободы?

Мэр молчал. Поэт ждал.

В коридоре опять звякнуло, снова прогрохотали тяжелые шаги. Лютик попытался прикинуть, зачем стража навешивает на себя так много железа. Вроде бы на дворе – не война? Зачем они потеют в своей нелепой сбруе? Он хотел даже поинтересоваться об этом у мэра, но чудовищным усилием воли сдержался.

– Значит, у твоего дружка нет планов посетить Джакс? – наконец спросил мэр.

Чувствовалось, решение он уже принял и задает вопрос лишь для порядка.

– Еще раз повторяю, с драконами ведьмак не воюет, – ответил поэт.

– А сам ты приехал лишь желая написать балладу? А?

– Именно так.

– И мы договорились? Как только вдохновение тебя посетит, уедешь, не забыв ознакомить меня с его плодами?

– Обязательно.

Еще немного помолчав, мэр изрек:

– У меня было искушение провести этот разговор в более живописной обстановке. Ну, знаешь, цепи на стенах, пылающий горн и дяденька в красном колпаке, с набором блестящих инструментов. Там бы ты рассказал многое. Там все поют как соловьи, а баллады сочиняют махом. К счастью меня твои тайны совершенно не интересуют. Пока. Учти, один необдуманный поступок может переменить все.

– Я понимаю.

– Замечательно. А теперь топай отсюда.

Чувствуя невыразимое облегчение, Лютик встал со стула и двинулся к двери. Он даже успел сделать два шага, но тут природное любопытство одержало верх, и, обернувшись, поэт спросил:

– А как же война?

– О чем ты? – поинтересовался мэр.

– Ну, война. Если дракону может навредить один профи, как его можно использовать на поле боя?

Мэр пожал плечами.

– На войне дракон сжигает огнем с неба, наносит массовый удар. Главное, его присутствие вселяет в солдат уверенность в непобедимости. Уверенность на поле боя – дорогого стоит. А насчет профессиональных истребителей чудовищ… Ни один из них на поле боя не сможет даже близко к ящеру подойти. За этим следят строго. Понял?

– Да,

– Умный мальчик. Кстати, некоему слишком ретивому лакею мои люди намекнут, что мешать творчеству известного рифмоплета не рекомендуется. Если надумает еще раз пустить в ход какую-нибудь конечность, очень быстро ее и лишится. А теперь – уходи, не мешай занятому человеку.