Текст книги "1991. Заговор? Переворот? Революция?"

– Вначале управлением руководил Михаил Иванович Третьяков, которого я очень уважал. Его проводили на пенсию и он вскоре скончался.

Генерал-майор Третьяков руководил управлением с июля 1972 по 1979 год. Строитель по профессии, он служил в Мурманске и Кургане. В 1974-м получил генеральские погоны.

Его сменил генерал-майор Василий Алексеевич Пчелинцев – металлург по образованию. Начинал секретарем парткома на Гурьевском металлургическом заводе. В 1967 году его избрали первым секретарем Гурьевского горкома партии в Кемеровской области. В 1970 году взяли в КГБ. Два года он учился на курсах подготовки руководящего состава при Высшей школе КГБ имели Ф. Э. Дзержинского. Служил в областном управлении в Кемерово. В 1979 году приехал в Тюмень.

– Пчелинцев с уважением относился к профессионалам. А у меня хорошие отношения установились с внешней разведкой, с первым главным управлением. У Тюмени появились возможности работать по линии разведки, выполнять поручения первого главка и самим, инициативно, что-то предлагать. Пчелинцев меня поддержал.

Строился газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. Газ должен был пойти в Западную Европу. Стройка очень важная. А Соединенные Штаты считали, что опасно зависеть от советских энергоносителей. Хотели запретить продажу Москве нефтегазового оборудования.

Иваненко:

– Центр поручал нам сообщать определенную информацию приезжающим к нам иностранцам. Устанавливать доверительные связи. Что такое направленная информация? Например, прилетает к нам делегация из ФРГ, представители крупнейших компаний. Задание центра: доведите до них информацию, что американцы за их спиной пытаются договориться с Советским Союзом о поставках своего оборудования. Сказать это надо на высоком уровне. Но как бы случайно, что называется, в неофициальной обстановке…

Высокого уровня фигура в Тюмени – Виктор Степанович Черномырдин. В 1983 году он был назначен заместителем министра газовой промышленности и одновременно начальником Всесоюзного промышленного объединения «Тюменьгазпром».

Иваненко пришел к нему:

– Виктор Степанович, вот три тезиса. Вы можете в неофициальной обстановке, когда сядете коньяк пить с немцами, как бы проговориться про это дело?

Виктор Степанович согласился:

– Какой разговор, оставляй бумагу.

На всякий случай эти же тезисы Иваненко отдал и переводчику:

– Виктора Степановича иногда трудно понять. Переведи именно так.

Все прошло без сучка, без задоринки. Виктор Степанович начал разговор, а переводчик четко изложил немцам: американцы за вашей спиной пытаются свои агрегаты поставлять… Считается, что это ускорило поставку немецкого оборудования. Европейские страны высказались за ускоренное строительство газопровода и обещали выделить Советскому Союзу дешевые кредиты.

Иваненко попал в список на выдвижение.

Позвонили из управления кадров:

– Вы приглашаетесь в Москву на собеседование в связи с возможным назначением старшим инспектором в Инспекторское управление.

Иваненко:

– Чемодан собрал, сел в поезд и поехал. 10 марта 1986 года меня в Москве встретили ребята. Поселили в гостинице «Пекин». Потом перебрался в общежитие Института нефти и газа имени И. М. Губкина. Через семь месяцев получил квартиру на Юго-Западе. Перевез жену, Людмилу Ивановну, и детей. У нас трое дочек – Светлана, Марина, Надежда. Года три, честно говоря, я привыкал к Москве. Но помогла тюменская диаспора. Нефтяники и газовики, переведенные в столицу. Рэм Иванович Вяхирев приезжал и другие будущие руководители Газпрома. Они же все из Тюмени или Оренбурга. Поддерживали друг друга, как могли. Ну, плюс, конечно, работа спорилась. Появилась уверенность – с тобой считаются, тебя слушают, вызывают к высокому начальству. Года через три Москва стала родной.

Повседневная жизнь чекиста

Здание комитета госбезопасности – в самом центре Москвы. Множество людей каждый день проходило мимо комплекса зданий КГБ. И почти все задумывались над тем, что происходит в этих стенах.

– Вы сидели на Лубянке, рядом Кремль. Какое будущее вы себе рисовали, прикрыв глаза? Видели себя председателем КГБ? – спросил я Иваненко.

– Так высоко я не возносился. Предел мечтаний – поработать старшим инспектором и уехать в какой-нибудь территориальный орган начальником. К этому нас и готовили. Наберешься опыта и поедешь в Челябинск, в Оренбург, еще куда-то, будешь новым коллективом руководить.

– Какой была атмосфера в комитете? Все сухо, строго, по-военному?

– Степень раскованности менялась. Когда я пришел, еще служило значительное число чекистов фронтового поколения, которые начинали под руководством Лаврентия Павловича. При них не дай бог сказать что-то в адрес высшего руководства. От них исходили указания, от которых смех брал: повысить, усилить, как мы говорили «взмощ-нить!». Постепенно их сменяли молодые люди, которые приносили с собой дух – не свободы, а критичности, иронии. В начале 80-х собирались молодые чекисты, скажем, на соревнованиях по волейболу и без боязни рассказывали политические анекдоты, в том числе и о Брежневе. Все от души смеялись. Никто не закладывал, не стучал. Это показатель. Не случайно к переломному моменту, когда встал вопрос о смене общественного строя, не кинулись органы КГБ с оружием в руках защищать партию.

– Вы утром приходите на работу, садитесь за стол. И что делаете дальше – читаете газету «Правда»? Служебную сводку? С чего день начинается?

– «Правду» я читал в метро по дороге на работу. «Правду», или «Известия», или «Комсомольскую правду», или «Московский комсомолец». А начинал работу с разбора срочных бумаг. Открываешь сейф, а в нем пачка бумаг, которые требуют рассмотрения. Надо подготовить справку. Составить аналитическую записку. Ответить на запрос. И готовиться к командировке. Написать план командировки, утвердить его, выслушать дополнительные пожелания и указания. Собрать бригаду, с которой едешь, распределить задания. Все это живая работа. Плюс приходит почта. Тебе секретарь докладывает. Ты должен за два часа почту рассмотреть. На каждом документе расписаться, что ознакомлен. Если начальство расписало тебе поручение, обязан его выполнить.

– А были какие-то внутренние сводки, чтобы вы знали, что происходит в стране? Или они полагались только более высокому начальству?

– Когда пресс-бюро КГБ СССР преобразовали в Центр общественных связей, там стали готовить обзоры печати. В основном брали из открытой прессы. Разносили сводки вещания иностранных радиостанций, чтобы мы знали, о чем вражеские голоса говорят, и учитывали в работе. Если происходило нечто чрезвычайное, через некоторое время приходил специальный обзор. Скажем, массовые беспорядки в городе Ош. События в Душанбе. Разбирался ход событий, указывалось, где органы КГБ допустили ошибку, повели себя неправильно. Но такие обзоры выпускались только по экстраординарным обстоятельствам. Скажем, сбежал секретоноситель – Шеймов. Сообщались обстоятельства побега. И выводы: наказать таких-то.

Майор Виктор Иванович Шеймов, сотрудник восьмого (шифровального, то есть обеспечивающего безопасную связь всей системы) главного управления КГБ, унес с собой серьезные секреты. Он перешел к американцам в 1980 году. Майор был настолько важен для американцев, что его тайно вывезли из Москвы вместе со всей семьей.

– А как осуществлялись инспекторские проверки?

– Прилетел, собираешь личный состав. Обращаешься к начальнику отдела: доложите обстановку, познакомьте с результатами работы. Он начинает докладывать. И видно: или люди, так сказать, лапшу на уши вешают, или действительно есть результаты – оперативные игры, вербовки иностранцев, разоблачение организованных преступных групп. Некоторые оперативные работники отчитывались цифрами: сколько раз встретился с доверенными лицами, сколько сообщений получил и так далее. А результатов-то нет.

– И что с ним делать? Ну, серый работник. Не увольнять же за это?

– Не уволишь. Иногда поправишь, иногда терпишь. Показуха – страшное зло. Она осталась еще со сталинских времен, когда надо было показать количество разоблаченных врагов…

– А если надо было разобрать конфликт среди коллег? Как вы выясняете, кто прав, кто виноват?

– Обычно опрашиваешь окружение. С одним побеседуешь, с другим, и, как правило, истина всплывает быстро. Хотя, бывало, оба не правы.

Инспекторское управление по численности было самым небольшим в комитете. Но инспекторов (полковничья должность) наделили большими правами. И перспективой. Приходили, как правило, с должности заместителя начальника областного или краевого управления. Поработав в Москве, получали назначение с повышением – начальником управления и могли рассчитывать на генеральские погоны.

– Мы сидели втроем. Дружная сложилась компания. Друг другу помогали. Обстановка товарищеская. Кабинет на пятом этаже с окнами на Мясницкую улицу. Комната небольшая. Три стола, тесновато. Вешалка. Тумбочка, графин с водой. Отдельно держали кипятильники, чай, чтобы пожарные не обнаружили. Вот и весь быт. У каждого свой сейф. Уходя, опечатывали пластилиновой печатью. Утром приходишь, проверяешь. Печать не тронута, значит, все нормально.

– А что в сейфе?

– Пистолет «Макарова». Как в Москву перевелся, сразу выдали. Порядок такой был. Зачем его выдавали работникам Инспекторского управления, не знаю. Наверное, на случай самообороны. Но если бы в августе 1991 года демонстранты пошли на штурм, вряд ли кто-то решился бы применить оружие. Периодически оружие проверял работник секретариата управления кадров. Два раза в год устраивали соревнования по стрельбе, чтобы не раскисали, форму поддерживали.

– Что еще в сейфе хранили?

– Документы. Приказы и указания КГБ СССР, которыми постоянно приходилось пользоваться, инструкции по делопроизводству.

– А бутерброды, бутылочку?

– Это в тумбочке, не в сейфе. Открыл тумбочку, налил, пожалуйста…

– И не боялись?

– Нет. Единственное… Выходишь из здания, от прапорщика лицо отвернешь, чтобы не дыхнуть. И все.

– Прапорщики такие внимательные? Кстати, неужели прапорщик действительно успевал внимательно изучить ваше удостоверение, убедиться, что оно подлинное?

– Разные были прапорщики. Некоторые дотошные. Берет и в самом деле сличает фотографию с оригиналом. А был у нас комичный случай. Возвращались из командировки. Когда на самолет билеты брали, все удостоверения на стол выложили. Потом разобрали. Один из старших инспекторов взял чужое – первого заместителя начальника Инспекторского управления генерал-майор Геннадия Михаловича Гришанина. И с этим удостоверением месяц проходил! А Гришанин с его документом. Гришанину прапорщик в любом случае в удостоверение не смотрел, потому что в лицо знал. Но инспектор-то предъявлял чужой документ, и прапорщик ему козыряет: генерал идет… В конце концов какой-то дотошный заметил: извините, это не ваше удостоверение.

– А если удостоверение дома забыл?

– Приходилось разворачиваться и ехать домой. Не пустят.

– А разовый пропуск выписать?

– Ну, если что-то неотложное, можно попросить товарища выписать пропуск. Но это не принято.

По мере продвижения по службе количество телефонных аппаратов менялось. Сначала полагались только городской телефон и телефон закрытой оперативной связи – для разговоров внутри комитета. В принципе можно было заказать и междугородние переговоры. Но рекомендовали по аппарату ВЧ разговаривать. Отдельная была кабинка, куда все могли зайти, чтобы позвонить в любой город, в местное подразделение комитета. Получил повышение – ставят аппараты правительственной связи АТС-2 и АТС-1. С равным тебе по рангу мог поговорить напрямую, минуя секретарей и помощников. Звонить по АТС-1 – это уже престижно.

– Какие были правила? Подчиненный заходит, вытягивается во фронт, козыряет: «Товарищ полковник, разрешите войти»?

– Нет. Обычно кто-то заглядывал, видит: я занят, говорит: потом зайду. Если я свободен, спросит: можно? Заходи. Садимся по-товарищески.

– Обращались по имени-отчеству или по званию?

– По имени-отчеству, а иногда просто по имени. Самые ближайшие сотрудники, мы друг друга звали по имени.

– Но когда вы заходили к начальнику управления, тут уж по всей форме: разрешите, товарищ генерал?

– Я звонил сначала секретарю, чтобы он время мне в графике выделил. К назначенному времени заходил в приемную. Постучишь в дверь: разрешите? «Входите». Никакого солдафонства. Только однажды меня заставил щелкать каблуками Филипп Денисович Бобков.

Генерал армии Бобков, можно сказать, всю жизнь прослужил в КГБ. Он много лет руководил пятым управлением, которое занималось борьбой с инакомыслием, а потом стал первым заместителем председателя. Бобков был одной из самых сильных фигур в комитете. С ним считались даже те, кто его не любил.

Иваненко:

– 1987 год. Я узнал, что Бобков едет на Сахалин беседовать с личным составом областного управления по итогам Всероссийского совещания КГБ. А Сахалин я курировал. Помощника Бобкова спросил: «Мне надо ехать?» – «Ну, конечно, ты же куратор». Я заранее вылетел на Сахалин – подготовить материалы к совещанию.

Когда появился Бобков, начальник областного управления генерал-майор Александр Васильевич Селих пожаловался:

– Тут уже от вас старший инспектор приехал, чего-то копает.

Филипп Денисович к Иваненко:

– Это как понимать, что ты раньше первого заместителя председателя КГБ приехал? Меня решил заменить?

Иваненко вытянулся по стойке смирно:

– Товарищ генерал-полковник, я созвонился с вашим помощником, все согласовал. Цель поездки – подготовка материалов для вашего выступления. Я не понял, за что вы меня критикуете.

Бобков сразу остыл, повернулся к начальнику управления:

– Ну что, в Холмск поедем, возьмем его?

И все. Потом за столом сидели и водку пили вместе. Отошел человек. А так ревность! Разные службы. Появился человек из Инспекторского управления, а помощник ему не доложил.

– А когда большой начальник вас вызывал, вы должны были, зайдя, отрапортовать?

– К заместителю председателя заходишь и начинаешь по форме докладывать. Ну, он тебя движением руки останавливает: садись. А с председателем я встречался только на совещаниях, когда он с трибуны вещал, а я, сидя в зале, слушал. Только в 1991 году я с Крючковым начал близко общаться.

– Вы соблюдали это правило: когда кто-то вошел, надо перевернуть служебные документы, чтобы никто не увидел?

– В своем кругу не очень это приветствовалось. Что секретничать друг с другом? Нет, в Инспекторском управлении мы жили более открыто. Хотя были и старорежимные, так сказать, полковники. Зайдешь – он, действительно, раз – и перевернет страницу. Просто по привычке. А молодежь уже этого не придерживалась. Когда меня назначили начальником отдела, я начал подбирать молодых. У меня молодежный отдел собрался. Из Новосибирска Сергея Алмазова взял, будущего первого директора налоговой полиции. Из Воронежа Владимира Кулакова, которого потом изберут губернатором Воронежской области. Александра Сергеева, он потом начальником Рязанского управления станет, Юрия Чичелова. Совсем молодого Юрия Афонина, заместителя начальника Вологодского управления, пригласил. Подобралась команда единомышленников.

Инспекторское управление

Инспекторским управлением КГБ двадцать лет руководил генерал-лейтенант Сергей Васильевич Толкунов. Он держался в тени, но стал одним из самых влиятельных людей в комитете.

Он родился в 1916 году. Работал учителем, служил в Красной армии. В 1939 году его взяли на работу в НКВД. После войны три года прослужил в союзническом аппарате в Китае. Руководил Хабаровским и Ставропольскими краевыми управлениями. Михаил Сергеевич Горбачев был тогда еще первым секретарем горкома партии.

Летом 1968 года Толкунова забрали в Москву первым заместителем начальника 2-го главного управления, контрразведки. Его приметил Андропов. И в конце 1969 года сделал начальником Инспекции при председателе комитета. Через год инспекцию переименовали в Инспекторское управление. Считается, что работу госбезопасности контролировали партийные органы. В реальности партаппарат в чекистские дела не влезал. Реальный контроль осуществляло Инспекторское управление.

Генерал Толкунов был крепким и подтянутым. К себе поднимался пешком, лифтом не пользовался. Он сидел в огромном кабинете, который прежде занимал один из зампредов комитета. К кабинету примыкала маленькая комната отдыха, где стоял шкаф с подарками, которые ему дарили, диванчиком и электроплиткой, чтобы приготовить чай. Осенью 1991 года этот кабинет займет заместитель Иваненко Валерий Ямпольский.

Генерал Толкунов был полон энергии и вдохновлял подчиненных, воспитывал своей принципиальностью. Он произвел впечатление на весь комитет, когда затеял проверку 3-го главного управления (военная контрразведка). Это была первая инспекция центрального аппарата КГБ. А третий главк многие годы находился внутри комитета на особом положении, потому что военную контрразведку опекал генерал армии Георгий Карпович Цинев, принадлежавший к кругу личных друзей Леонида Ильича Брежнева.

С 1974 года 3-м управлением руководил генерал-полковник Николай Алексеевич Душин. Перед этим он четыре года заведовал сектором в отделе административных органов ЦК КПСС.

Виктор Иваненко:

– В 1987 году мои коллеги по Инспекторскому управлению собрали материалы о массовых нарушениях законности в органах военной контрразведки. Массу таких примеров набрали по Дальневосточному военному округу. Там процветали конъюнктурщина, липачество, когда во имя статистики ломали судьбы людей. «Не пойдешь в отпуск, – начальник оперу говорит, – пока пять профилактик не проведешь. Или не заведешь дело по шпионажу». И опер начинает из пальца высасывать обвинения, фальсифицировать, нажимать на перо. Естественно, выдавали чистую липу.

Сергей Васильевич Толкунов пошел к председателю КГБ и получил санкцию на проверку органов военной контрразведки. Пересмотрели многие такие дела. Что могли, исправили. Перед многими офицерами извинились.

На заседании коллегии летом 1987 года начальнику военной контрразведки предъявили обвинения в нарушении законности. Председатель КГБ генерал армии Виктор Михайлович Чебриков освободил Душина от должности и отправил на пенсию.

Виктора Иваненко взяли в центральный аппарат старшим инспектором. Потом повысили – начальник отдела, заместитель начальника Инспекторского управления.

В 1987 году поехали проверять Ленинградское управление. Начальником управления был генерал-лейтенант Даниил Павлович Носырев – фигура, к которой не подступиться. К его назначению приложил руку тот же Цинев, он повсюду расставлял людей из военной контрразведки. Но-сырев был человеком жестким, самовластным. Манеры начальника не могли не сказаться на атмосфере в управлении. Сергей Васильевич Толкунов лично возглавил бригаду.

Виктор Иваненко:

– Когда приезжает бригада, распределяются обязанности. Кто-то изучает работу с агентурой. Кто-то работу горрайорганов. Кто-то работу на транспорте. Каждый потом пишет записку. А руководитель бригады составляет общий доклад. Мне поручили смотреть дела о профилактике. Я взял все дела за последние два года. И увидел совершенно одиозную историю.

Юная девушка, секретарь комитета комсомола на оборонном заводе. К ней приехал дальний родственник из-за границы, подарил кофточку. Кто-то из негласных помощников настучал, что она встречалась с иностранцем. А она допущена к секретам! Ее вызвали: «Ты не заслуживаешь доверия, ты нарушила закон и лишаешься доступа к секретам». Исключили из комсомола, уволили с завода. Сергей Васильевич здорово отчитал руководство Ленинградского управления.

А еще был ленинградский социолог, которому чекисты вынесли официальное предостережение за правдивые социологические опросы. Мы заставили их извиниться и объявили выговоры тем, кто был инициатором этого официального предостережения. А подписывали документы начальник следственного отдела полковник Виктор Васильевич Черкесов и генерал Олег Данилович Калугин, первый заместитель начальника Ленинградского управления. Так что они получили по выговору с нашей подачи… Уже в девяностые годы я приехал в Ленинград. Зашел в управление. И Виктор Черкесов мне говорит: «Помню, как ты мне выговор, ха-ха, наработал».

– Когда приезжает проверка, на инспекторов волком смотрят?

– Нет, волком не смотрели. Но и подобострастия особого не наблюдалось. Самоуважение присутствовало у всех. Пожалуйста, смотрите, изучайте. Ну, когда одиозные факты встречаешь и начинаешь о них в лицо говорить… У меня из-за показухи случился конфликт с начальником Магаданского управления. Здание областного управления госбезопасности рядом с обкомом партии. Начальник вечером уходил из управления, а дежурного просил свет в кабинете оставлять включенным, чтобы в обкоме партии видели, что он бдит… Над этой показухой все сотрудники смеялись. Я его резко раскритиковал. Ему не понравилось.

В 1990 году появилось знаменитое письмо шестидесяти четырех чекистов из Свердловского областного управления. Они обратились в Верховный Совет РСФСР и в редакции газет. Писали о необходимости коренных перемен в системе государственной безопасности, о том, что комитет остался вне контроля Верховного Совета, предупреждали о «потенциальной опасности органов КГБ для проводимых в стране демократических преобразований». Письмо опубликовала «Российская газета».

Начальником областного управления был Юрий Иванович Корнилов. Прежде он работал в Свердловске первым секретарем Кировского райкома партии. В 1971 году его перевели в органы госбезопасности и сразу сделали заместителем начальника областного управления. А в 1975-м он занял кресло начальника. Получил четыре ордена и генеральские погоны.

Руководил инспекторской бригадой Иваненко:

– У Корнилова стиль был, прямо скажем, показушный. Ребята над ним смеялись. И я раскритиковал его и за этот стиль, и за номенклатурный подход. Отдалилось руководство управления от оперативного состава. Партнабор, он и есть партнабор. Корнилов на меня обиделся.

В ноябре 1990 года генерала Корнилова забрали в Москву и утвердили старшим консультантом группы консультантов при председателе КГБ СССР. В новой России он стал заместителем председателя Комитета по драгоценным металлам, потом нашел себя в бизнесе.

Иваненко:

– В 1990 году я поехал снимать начальника Горьковского управления Данилова. Это была фигура!

Генерал-лейтенант Юрий Георгиевич Данилов служил в госбезопасности с 1943 года. Сначала в райотделе. В 1949-м его послали в Латвию. В 1952 году вернули. В 1963-м он стал заместителем начальника Горьковского управления. В 1974-м – возглавил управление.

Полковник Иосиф Иосифович Леган рассказывал, как бригада Инспекторского управления приехала в Горьковскую область – проверить работу чекистов городка Дзержинский. И выяснилось, чем занимались местные чекисты, выполняя указание областного управления.

«Горотдел, – вспоминал Леган, – информировал горком партии, горисполком о сборе и вывозе на колхозные и совхозные поля куриного помета, ремонте тракторов и другой техники».

Бригада пришла к выводу, что горотдел занимается «вопросами, которые не относились к компетенции органов государственной безопасности».

Но начальник областного управления генерал Данилов с мнением столичных проверяющих не согласился:

– Не понимаете политику партии в отношении развития сельского хозяйства. Невывоз куриного помета с птицефабрики приводит к тому, что куры отравляются и подыхают, скорлупа яиц становится тонкой, из-за этого случается большой процент их боя…

Генерал Данилов был очень близок к руководству КГБ СССР. Заработал себе много очков, когда в Горький сослали академика Андрея Дмитриевича Сахарова.

Великий ученый, один из создателей ракетно-ядерного оружия, человек, чьим наследством мы живем и по сей день, был зачислен во враги государства, стал жертвой преследований и оскорблений. Академика Сахарова сослали в закрытый для иностранцев Горький, подальше от чужих глаз. В Горьком над ним просто измывались.

Иваненко:

– Очень критический доклад я сделал после проверки. Считал, что Данилова надо увольнять. Конечно, он обиделся. Сказал: «Ну хорошо, спасибо за подсказку, мы это учтем в работе, мы дальше будем еще лучше работать». Но его все-таки уволили.

– А бывало так, что проверяющих старались так хорошо принять, чтобы критиковать вам в голову не пришло?

– Принимали всегда хорошо. В меру возможностей. До взяток никто не опускался. Ну, в субботу могли поехать в баню. Несмотря на сухой закон, выставить бутылочку, посидеть, хорошо поговорить. Это, кстати, тоже раскрывало собеседников, было полезно.

– А попробовать скомпрометировать проверяющего?

– Нет, нет. Я такого не помню. Это не так, как сегодня делается. Служили люди профессиональные, уважающие свою систему.