Текст книги "PRO суверенную демократию"

Раскрытие границ означает вытеснение России на мирохозяйственную периферию, превращение нашей страны в часть «дикой природы», из которой мировой капитал может выкачивать ресурсы

Обращаясь к реальностям мирового рынка, мы увидим, что протекционизм – одна из главных обязанностей государства. Ни одно ответственное правительство не позволяло конкурентам разорять национальное хозяйство, не ослабляло протекционизм, пока оно не окрепнет настолько, чтобы одолеть конкурентов. Первый большой протекционистский закон, Билль о торговле, Англия приняла еще в 1651 году. Раскрытие границ означает вытеснение России на мирохозяйственную периферию, превращение нашей страны из независимой державы в «пространство», в часть «дикой природы», из которой мировой капитал может выкачивать ресурсы. Соответствующий механизм прекрасно описан, в частности, в работах латиноамериканских экономистов (Р. Пребиш, С. Фуртадо и др.), разработавших теорию «зависимого капитализма».

Вообще навязанное нам представление о свободной конкуренции – миф, созданный на экспорт в слаборазвитые страны. Уже с середины XIX века этот миф был полностью развеян практикой империализма, а сейчас, в эпоху «глобальных» ТНК, он просто смешон. Нас же до сих пор пичкают сказками о «невидимой руке рынка». Послушаем в связи с этим Т. Фридмана, советника Мадлен Олбрайт. Он практичный человек, хотя и говорит, как поэт: «Невидимая рука рынка никогда не окажет своего влияния в отсутствие невидимого кулака. МакДональдс не может быть прибыльным без МакДоннел Дугласа, производящего F-15. Невидимый кулак, который обеспечивает надежность мировой системы благодаря технологии Силиконовой долины, называется Наземные, Морские и Воздушные Вооруженные силы, а также Корпус морской пехоты США».

После резкого нарастания общей геополитической напряженности, которое мы наблюдаем за последние 15 лет, после бомбардировок Югославии и войны в Ираке, после всплеска терроризма и других «странных» войн кажется немыслимым возврат к утопическим представлениям времен «горбачевизма» и рассуждениям, будто России ничто в этом мире не угрожает. Чтобы понять современную связь экономики и суверенитета, стоит прочесть книгу Д. Перкинса «Исповедь экономического убийцы» или просмотреть хронику действий Дж. Сороса.

И на этом фоне May пишет в отношении суверенитета России следующее: «Суверенитет нам практически гарантирован, если только мы сами сумеем его себе обеспечить, заняв достойное место в глобальной конкуренции». Что за нелепая логическая конструкция: «суверенитет нам гарантирован, если только мы сами сумеем его себе обеспечить»?! Это как раз и значит, что он не гарантирован, что наша задача в том и состоит, чтобы его обеспечить.

В начале 90-х годов ближайшие соратники Ельцина (в том числе Козырев и Шумейко) непрерывным повторением внушали бредовый штамп: «Россия обречена быть великой державой!». Примечательно, что одновременно Шумейко отправил дочь рожать в США, чтобы заполучить семье американское гражданство, а Козырев вел интриги по разжиганию чеченской войны как важного средства подрыва державного статуса России.

Теперь этот статус придется восстанавливать, что весьма непросто. Пожалуй, всем уже очевидно, что непременным условием суверенитета стало возрождение крепкого централизованного государства. На понимании этого факта, соответственно, и зиждется высокий рейтинг В. В. Путина. Но ведь самые влиятельные в мире силы противодействуют и будут противодействовать этому. Г. Киссинджер в свое время заявил: «Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее в единое, крепкое, централизованное государство».

Непременным условием суверенитета стало возрождение крепкого централизованного государства. На понимании этого факта зиждется высокий рейтинг В. В. Путина

Перед нами стоит нетривиальная задача – воссоздать крепкое централизованное государство, не сорвавшись в открытый конфликт с Западом. В отличие от времен СССР идея достичь равновесия через противостояние блоков сейчас неприемлема – мир качественно изменился. В переходном состоянии, переживаемом ныне человечеством, выживут не «самые сильные» и даже не «самые умные», а те культуры и общества, которые обладают высокой адаптивностью – интеллектуальными и организационными средствами предвидения изменений ситуации и быстрой и адекватной подготовки к ним.

Экономический детерминизм задает совершенно ложные ориентиры. May пишет: «Суверенитет хорош тогда, когда обеспечивает экономическое благосостояние и конкурентоспособность экономики». В России, которой не раз в истории приходилось жертвовать экономическим благосостоянием ради независимости (суверенитета), эти ориентиры кажутся просто нелепыми. Суверенитет абсолютно необходим для обеспечения жизни страны. Если при этом достигается также высокий уровень жизни населения – тем лучше, однако это все же – производное, следствие суверенитета.

На наш взгляд, экономическим основанием той суверенной демократии, которая может быть принята ядром российского общества, может быть только такая система хозяйства, которая обеспечит преодоление самых главных угроз, перед которыми поставили Россию разрушительные 90-е годы. Это – угрозы неприемлемой утраты национального суверенитета над всеми главными ее «пространствами» и угрозы неприемлемого сокращения населения (депопуляции), деградации человеческого потенциала в его основных качественных характеристиках (здоровья, образования, культуры). Об этом и говорит В. В. Путин в ряде своих выступлений, включая Послание Федеральному Собранию 2007 года. Здесь нет возможности подробно описывать всю систему этих угроз. Составление их «карты» в ее динамике – большая и новая задача, к которой невозможно и подступиться с представлениями Паина или May

Не удержать и суверенитета над интеллектуальным пространством, если не создать для национальной интеллигенции адекватных условий для творческой работы и достойной

Трудно отрицать, что с той экономической системой, которую РФ унаследовала от ельцинизма, нельзя защитить суверенитет даже «видимого» пространства страны в его традиционных измерениях: территории, воздушного и водного пространств. Мы видим, например, как «дрейфуют» регионы России по самым тривиальным экономическим причинам. А ведь еще труднее защитить пространство информационное и социокультурное. Не удержать и суверенитета над интеллектуальным пространством, если не создать для национальной интеллигенции адекватных условий для творческой работы и достойной жизни. Не обеспечить защиты политического пространства России, если не восстановить мировоззренческой и культурной гегемонии своего государства, а для этого надо создать социальные условия, отвечающие укорененным в нашей культуре представлениям о справедливости.

Другой критерий соответствия экономики требованиям суверенной демократии – обеспечение условий восстановления и развития «человеческого капитала». Приходится говорить таким суконным языком потому, что наша либерально образованная публика отучилась понимать естественный русский язык. Вот и твердим об «инвестициях в человека», об «экономике знаний», об «индексах развития человеческого потенциала».

Приоритетной для хозяйства должна стать социальная эффективность, а не прибыль, добытая ценой разрушения людей, общества и природы

А суть в том, что суверенная демократия – это возможность для всех граждан России честным трудом обеспечивать семье надежный достаток, жить при высоком уровне безопасности, с чистой совестью и в условиях открытости каналов социальной мобильности, так, чтобы дети могли получить хорошее образование и реализовать свои способности. А это значит, что приоритетной для хозяйства должна стать социальная эффективность, а не прибыль, добытая ценой разрушения людей, общества и природы. Можно ли разрешить противоречия, возникающие при такой постановке вопроса? Да, и залогом здесь являются наша культура и накопленный за последние полвека опыт. Растранжирить его или применить как ценный ресурс развития – в огромной степени зависит от государства.

Наконец, стоит заметить, что определить структуру хозяйства, в приемлемой степени согласующую векторы социальной и экономической эффективности и даже конкурентоспособности, можно именно на выходе из кризиса. Хаос – это бедствие, но одновременно – и предпосылка творческих прорывов. Сегодня сломаны обветшавшие структуры, стереотипы, догмы. Разветвляются пути, их можно спрямлять, не повторяя чужих ошибок и минуя чужие тупики. Открываются новые технологические возможности, есть предчувствие интеллектуального подъема, большое число наших молодых талантливых людей посмотрели мир, многому научились, они в разных формах готовы помочь России.

Чтобы использовать шанс, который дает нам зыбкость переходного момента, нельзя позволить общественной мысли вновь скатиться в яму механицизма или снова «воспарить» идеологической утопией. Мы дорого заплатили как за примитивную хрущевскую утопию «построения коммунизма за двадцать лет», так и за дремучую горбачевскую утопию «возвращения на столбовую дорогу цивилизации». Успеха Россия добьется только при соединении высоких идеалов с трезвым национальным расчетом.

В. Фадеев
СВОЯ ЗЕМЛЯ

Концепция суверенной демократии задает базовые ценности экономики страны.

Это – самостоятельность, сила и творчество.

Предложенная заместителем главы администрации президента Владиславом Сурковым концепция суверенной демократии, с одной стороны, стала едва ли не официальной для ведущей политической партии «Единая Россия», но с другой – обсуждается как-то скудоумно.

Главное возражение критиков банально: демократия или есть – или ее нет. Всякие дополнения к демократии якобы призваны устранить саму суть этого понятия. Такая критика, стиль которой, по-видимому, уходит корнями в марксистские времена, когда единственно верную трактовку следовало вызубрить по учебнику, упрощает понятие демократии и выхолащивает его еще до того, как кто-то попытается обсудить столь важную для нас тему. Подобная критика отказывает нам в самой возможности (и необходимости) вести дискуссию с целью наполнить конкретным содержанием – определяемым нынешним состоянием мира и страны – весьма широкие и отчасти абстрактные политические понятия.

Тема этих заметок – экономические аспекты суверенной демократии.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ПРОТИВ ВНЕШНЕГО ВЛИЯНИЯ

Почему важно иметь свою экономику? Кругом ведь только и говорят о глобализации, утрате традиционными национальными государствами своих суверенных функций, о передаче полномочий надгосударственным организациям и союзам.

Это поспешные разговоры. Объясняются они в первую очередь весьма длительным, относительно спокойным периодом мирового развития, крахом коммунизма и наблюдаемым, впрочем весьма поверхностно, торжеством либерализма, что наиболее впечатлительные натуры стали трактовать как конец истории.

Международные институты – МВФ, Мировой банк, даже ВТО и ООН – демонстрируют слабость и неэффективность. Странно было бы сейчас пытаться их реанимировать

Такой наднациональный институт, как Евросоюз, который любят приводить в качестве идеального примера мировой интеграции, конечно, силен. Но, в сущности, это единственный серьезный пример. Проект европейской интеграции имеет вековую историю. Есть серьезные исторические, ментальные, религиозные, экономические, геополитические и прочие факторы, подталкивающие европейцев к интеграции. Однако другие международные институты – МВФ, Мировой банк, даже ВТО и ООН – демонстрируют слабость и неэффективность. Они были созданы для регулирования мировых процессов после Второй мировой войны исходя из послевоенной ситуации и противостояния двух великих держав – СССР и США. Когда послевоенный мир рассыпался, стали очевидны и пороки этих организаций. Странно было бы сейчас пытаться их реанимировать. Востребованной остается разве что ООН, однако необходимость ее глубокой реформы тоже очевидна всем.

Но и Евросоюз не стал организацией, которой национальные государства передали свой суверенитет. Провалы голосования по евроконституции показали, что народы вовсе не жаждут жить в едином бюрократическом государстве.

И это в стабильной ситуации. А что же будет в момент кризиса, когда нужен реальный суверенитет, когда действительно становится важным, кто принимает ключевые решения?

В этом отношении очень показателен пример финансового кризиса в девяностых годах в Мексике, он произошел несколько раньше памятного нам всем российского дефолта 1998 года. Мексиканская экономика оказалась в затруднительном положении, финансовая ситуация не позволяла обслуживать внешний долг, зависли 40 млрд. долларов иностранных инвесторов. Где же принималось решение о методах выхода из кризиса? А принималось оно в Вашингтоне, президентом США Биллом Клинтоном в консультациях с этими самыми иностранными инвесторами, большую часть которых составляли, естественно, американцы. Вряд ли после этого можно было называть Мексику действительно суверенной страной. И разве к чему-то подобному стремятся свободные народы, возглавляемые их правительствами?

Вообще борьба стран за деньги, ресурсы, влияние никуда не делась. И нет никаких оснований ожидать каких-либо принципиальных изменений в обозримой перспективе.

Приведем еще один пример, теперь уже более сильной страны – Японии. В восьмидесятых годах прошлого века экономика этой страны переживала третье десятилетие бума. Наблюдался огромный торговый профицит, в первую очередь с США. Американцы были весьма обеспокоены сильным давлением японских импортных товаров на внутренний рынок. Как остановить японскую экспансию? Инструментом была выбрана курсовая политика. Американцы объявили курс иены неоправданно заниженным, что избыточно стимулировало японский экспорт. Сначала пытались японцев уговорить, а когда это не получилось, была предпринята атака на валютном рынке с целью поднять курс иены. К атаке были подключены европейские союзники. Иена взлетела, эффективность экспорта из Японии упала, рост промышленного производства резко затормозился. Дальше – больше, перепуганные японцы совершили роковую ошибку (впрочем, выбора у них практически не было): приостановив развитие экспорториентированных отраслей, инвесторы направили средства на рынок недвижимости и очень быстро раздули его в несколько раз. Банки оказались обременены плохими долгами, поскольку за этим финансовым бумом не стоял рост производства. Хозяйство страны вошло в депрессию, из которой не могло выбраться более десяти лет.

Конечно, в условиях чрезвычайно взаимосвязанного мирового хозяйства нельзя избежать сильного влияния на собственную экономику извне. Мы, например, сейчас сильно зависим от конъюнктуры на сырьевые товары. Однако чем сильнее собственное хозяйство, чем глубже оно диверсифицировано, чем мощнее финансовая система, тем больше шансов устоять во время кризиса или даже выиграть от него.

Другой важный аспект. Менее зависимое от внешней среды хозяйство, имеющее собственные цели долгосрочного развития, может поддерживать устойчивые темпы роста вне зависимости от внешних шоков. Для нас это условие особенно естественно, поскольку огромный внутренний российский рынок еще только поднимается. Как показывают расчеты, в ближайшие двадцать лет российский внутренний рынок может возрасти не менее чем в три раза. Обслуживание этого рынка прежде всего собственными силами – страховка от внешних воздействий. Это обстоятельство, конечно, не означает, что надо изолироваться от внешнего мира. Надо лишь соблюдать точный баланс между допуском в страну внешнего капитала и экономических агентов и развитием отечественных игроков.

Не давая развития возможным упрекам в алармизме и поиске врагов, перейдем к следующему пункту.

МОЩНОСТЬ ПРОТИВ ЛОКАЛЬНОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ

Принято считать, что эффективность – главное свойство и одновременно цель рыночного хозяйства. Однако это слишком учебный подход.

Нет сомнений, что рыночные субъекты должны заботиться о своей эффективности – только тогда они смогут выигрывать в конкурентной борьбе в рамках отдельных рынков и усиливать позицию своей страны в рамках мирового хозяйства. Но есть и другой ключевой параметр, который редко принимают во внимание: мощность экономики в целом и отдельных ее субъектов. Сам масштаб деятельности не менее важен, чем эффективность. Небольшая компания почти не имеет шансов против большого конкурента. Хозяйство слабой страны рано или поздно будет поглощено сильным соседом.

По нашему мнению, обрести требуемую мощность без сильного и имеющего цели государства сегодня невозможно. На это требуется много времени. Экономические лидеры мира со свободной экономикой тратили на это многие десятилетия и даже столетия в менее жесткой ситуации. И то практически никогда не обходилось без активного участия государства в этом процессе.

Государство должно определять масштаб задач, инициируя и запуская большие экономические проекты, на которые не может хватить сил у частного капитала

Что должно делать государство? Оно должно определять масштаб задач, инициируя и запуская большие экономические проекты – такие, на которые не может хватить сил у частного капитала. Недавние инициативы президента Путина, обнародованные в послании Федеральному собранию: модернизация энергетики, инфраструктуры, активизация жилищного строительства, огромные инвестиции в технологические инновации – как раз такого рода проекты.

Критики уже упрекают Путина в наивности. Мол, деньги, отпущенные на развитие нанотехнологий, разворуют, а достичь ввода жилья в 150 млн. кв. м в год при нынешних 40 млн. вообще невозможно. Однако следует напомнить, что в 1998 году средняя зарплата российского гражданина составляла около 50 долларов, а сейчас – почти 500. И абсолютно ясно, что средняя зарплата в 1000 долларов будет достигнута через несколько лет. ВВП России превысил триллион долларов, наша экономика вышла на десятое место в мире. Не так высоко, но перспектива очевидна. Того, кто назвал бы такие цифры десять лет назад, сочли бы сумасшедшим.

Через двадцать лет ВВП России должен составить 3, 5-4 трлн. долларов и мы будем делить пятое-шестое место с Германией. Но чтобы это произошло, государство должно последовательно проводить политику увеличения мощности народного хозяйства.

Собственно, у нас нет другого выхода. Сегодня мощность нашей экономики неадекватна размерам и политическому влиянию нашей страны. Огромная территория России является ресурсом, но одновременно и бременем, которое надо обслуживать. В течение всего постсоветского развития России ведутся разговоры о необходимости передачи богатой ресурсами Сибири под международное управление потому, что якобы несправедливо, когда почти тридцать процентов мировых ресурсов досталось всего двум процентам населения. Сегодня такие разговоры воспринимаются как досужие спекуляции, но сценарий этот пока не снят с повестки дня. Кроме чисто политических усилий мы можем противопоставить ему свой план освоения Сибири. Мы сможем удержать Сибирь, нам не дарованную, а упорно заселяемую десятками поколений наших предков, только если сможем окончательно ее освоить, обеспечив самостоятельно добычу и переработку всего сырьевого богатства, что там есть.

Наше геополитическое положение весьма рискованно. По нашей огромной границе расположены или бурно развивающиеся страны и субъекты – Китай и Евросоюз – или нестабильные страны. Чтобы позитивно влиять на это пространство, нужна не только экономическая мощь, но и просто военная сила. А значит, нужна модернизация армии, невозможная без сильной экономики.

Отдельный важный вопрос об иностранных инвестициях. Зачем они нам нужны? Банальный ответ «для создания рабочих мест» неполон и, скорее, вводит в заблуждение. Это так для совсем бедных стран или для стран с высоким уровнем безработицы. У нас в такую категорию попадают некоторые регионы. Но там, кстати, и не размещают производства иностранные компании (большая часть иностранных инвестиций). Например, автомобильное производство размещается в относительно благополучной Ленинградской области, а не где-нибудь в Кургане.

Нам не нужны любые инвестиции. По большому счету, как деньги они нам совсем не нужны, у нас денежный запас приближается к половине триллиона долларов. Нам нужны технологии, в том числе организационные, и доступ на рынки. Значит, нам нужны инвестиции, которые несут эти технологии.

Нам не нужны любые инвестиции. По большому счету, как деньги они нам совсем не нужны, у нас денежный запас приближается к половине триллиона долларов

Пока таких примеров мало. В основном у нас размещают производства, часто сборочные. Однако ориентация на сборочное производство в некотором смысле хуже пресловутой сырьевой экономики. Сырье – наше и в нашей земле, это наш запас, захотели – добыли и продали. А сборочное производство – это быстро изнашиваемое оборудование, размещенное в дешевых ангарах. И выбросить не жалко.

Хороший пример правильного использования иностранных инвестиций и технологий в нашей истории – освоение Бакинского нефтяного месторождения более ста лет назад. Отрасль получила столь мощный импульс к развитию, что мы до сих пор ею живем.

А что же экономическая эффективность, она здесь отвергается? Вовсе нет. Экономическую эффективность должны показывать субъекты рынка – компании, в первую очередь частные. Государство может дать лишь толчок к развитию – заданием долгосрочных ориентиров, установлением удобных правил игры, своими инвестициями. Но достижение конкретных экономических результатов – это в первую очередь задача частного бизнеса.