Текст книги "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы"

4. Моряки – ударная сила большевиков

Но вернемся к основной теме нашей книги – балтийским матросам. Руководители большевиков рассматривали их в качестве ударной силы в планируемом перевороте. Ленин, скрываясь от арестов в Разливе, натолкнулся на упорное сопротивление в ЦК РСДРП(б) своему предложению о начале восстания. Основные надежды он возлагал на Балтийский флот: «Единственное, что мы можем вполне иметь в своих руках и играет серьезную военную роль, – это финляндские войска и Балтийский флот»[78]78
  Ленин В. И. Письмо председателю Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии И. Т. Смигле. 27 сентября 1917 г. // ПСС. Т. 34. С. 264.


[Закрыть]. Во второй половине октября власть в Гельсингфорсе перешла в руки Центробалта, руководимого большевиками и анархистами. 17 октября Центробалт принимает две резолюции: об аресте комиссара Временного правительства «как представителя Временного правительства, ведущего разлагающую и провокационную во флоте агитацию…», и об образовании на всех судах и в частях, «имеющих команды более 200 человек…», специальных боевых отрядов, подчиненных Центробалту[79]79
  Цит. по: Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 142.


[Закрыть].

В Петрограде с июльских событий находился крейсер «Аврора». Большевистская команда под разными предлогами отказывалась выполнять распоряжения командования об отплытии в Гельсингфорс. В ночь на 25 октября «Аврора» встала у Никольского моста. В это же время туда прибыли из Кронштадта линкор «Заря свободы» и минный заградитель «Амур». В два часа дня к ним начали подходить мелкие суда и перевозить матросов в город. 5 тыс. балтийских матросов прибыли в Петроград. Троцкий с восторгом писал о них: «В кронштадтском отряде сами собой отобрались наиболее решительные и смелые. Эти матросы в черных бушлатах, с винтовками и патронными сумками, пойдут до конца»[80]80
  Троцкий Л. Д. История русской революции. М., 1997. Т. 2. С. 229.


[Закрыть]. В Петрограде находились суда и флотские части, к этому времени полностью перешедшие на сторону большевиков. Фактически все авторы воспоминаний писали, что главными действующими лицами Октябрьского переворота были моряки и красногвардейцы. Большинство частей гарнизона держали нейтралитет, как утверждал Н. Н. Суханов: «Ждать боевого настроения и готовности к жертвам от нашего гарнизона не приходилось. ‹…› Из 200-тысячного гарнизона едва ли пошла в дело десятая часть. Вероятно – гораздо меньше. При наличии матросов и рабочих – можно было выводить из казарм только охотников»[81]81
  Суханов Н. Н. Указ. соч. С. 396, 397.


[Закрыть].

25 октября матросы и красногвардейцы заняли несколько учреждений столицы, практически не встречая сопротивления. На стороне правительства остались, по словам Суханова, только юнкера: «Группки юнкеров не могли и не думали сопротивляться. В общем, военные операции были похожи скорее на смены караулов в политически важных центрах города»[82]82
  Там же. С. 396.


[Закрыть]. Газеты писали об активной роли матросов в этих событиях. «Дело народа» описывало утро 25 октября: «Утром на Дворцовом мосту появилась группа матросов, которая приказала рабочим навести немедленно мост. Рабочие отказывались, но под угрозой применения оружия навели мост»[83]83
  Дело народа. 26 октября 1917 г. № 189.


[Закрыть]. Перешедшие на сторону большевиков солдаты вели себя крайне пассивно. Одной из причин затяжки начала штурма Зимнего дворца являлось нежелание солдат-артиллеристов дать сигнальный выстрел, по которому «Аврора» должна была сделать холостой выстрел по дворцу, а штурмующие – начать наступление. Только когда прибыло двое артиллеристов-матросов, орудие выстрелило. Начался штурм дворца, который заключался в редких перестрелках и постепенном проникновении во дворец групп солдат и матросов. Кронштадтские моряки сыграли основную роль в занятии дворца. Поручик А. Синегуб, командир сводного батальона школы прапорщиков инженерных войск – основной части, защищавшей Зимний дворец, в решающий момент атаки отдал приказ юнкерам: «Целься в матросов. Первый ряд в ближайших, второй – в следующих»[84]84
  Синегуб А. Защита Зимнего дворца (25 октября – 7 ноября 1917 г.) // Архив русской революции. Берлин, 1922. Т. 4. С. 186.


[Закрыть]. Но столкновения не произошло. Чтобы избежать ненужных жертв среди немногочисленных защитников, Временное правительство капитулировало. Жертв при осаде дворца было немного.

Кронштадтских матросов обвиняли в жестоком обращении с пленными защитниками Зимнего дворца, особенно с ударницами. М. Бочарникова, командир взвода женского батальона, защищавшего Зимний дворец, рассказывала, как после взятия дворца «на лестнице между солдатами и матросами завязался горячий спор. „Нет, мы их захватили; ведите в наши казармы!“ – орали солдаты. Какое счастье, что взяли перевес солдаты! Трудно передать с какой жестокостью обращались матросы с пленными. Вряд ли кто-либо из нас остался в живых»[85]85
  Бочарникова М. В женском батальоне смерти // Доброволицы: сборник воспоминаний. М., 2001. С. 201.


[Закрыть]. Пленных женщин отправили в казармы Павловского полка. По дороге их подвергали оскорблениям и угрозам, но, в конце концов, их перевели в казармы Гренадерского полка, объявившего нейтралитет.

Все рассказы об убийствах и изнасилованиях при штурме Зимнего дворца оказались вымыслом. Но матросы действительно хотели расправиться с женщинами, освобожденными из казарм Гренадерского полка, которые в сопровождении охраны отправились на Финляндский вокзал, чтобы доехать до своего лагеря в Левашове. Бочарникова продолжает: «До Левашова должны были следовать одни. Вдруг к поезду подошла большая группа вооруженных с ног до головы матросов, едущих с этим же поездом. До нас донеслось: „А, керенское войско! Пусть едут, в Левашово мы с ними расправимся“. Услыхали это и наши конвоиры и уселись вместе с нами в поезд. В Левашово вылезаем, и конвой нас окружает. Высыпавшие матросы, видя, что нас охраняют, с бранью и проклятьями вернулись в поезд». На страницах воспоминаний Бочарникова рассказывает о многих доброволицах, подвергшихся пыткам, изнасилованиям и убийствам. Но она об этом знает от других, часто не очевидцев, а слышавших подобные рассказы: «Группа доброволиц, сорок или сорок два человека, поехали по домам. В Петрограде видели, как их захватили матросы и увезли в Кронштадт. Они пропали бесследно. Нами было получено письмо от родителей уехавшей с этой группой: справлялись о судьбе дочери»[86]86
  Там же. С. 204, 215.


[Закрыть]. Видимо, отдельные случаи зверских расправ и изнасилований имели место, но их сильно преувеличивали и придавали массовый характер.

25 октября Керенский отдал приказ о движении 3-го конного корпуса генерала П. Н. Краснова на Петроград. Несмотря на крайнюю малочисленность наступающих – к вечеру 27 октября их насчитывалось всего 480 человек, поход развивался успешно из-за полного отсутствия желания Петроградского гарнизона воевать за кого бы то ни было. 28 октября, после незначительного сопротивления, казачьи части занимают Царское Село с многотысячным гарнизоном. К вечеру 29 октября в отряде Краснова было 630 казаков, к которым присоединились несколько сот офицеров, юнкеров и ударников.

Уверенные в успешном продвижении войск Краснова, противники большевиков, создав 25 октября Комитет спасения Родины и Революции под председательством А. Р. Гоца, в ночь на 29 октября подняли восстание, в котором приняли участие только юнкера нескольких петроградских военных училищ. Основные бои развернулись у телефонной станции, занятой ночью юнкерами, и у здания Владимирского училища. Матросы сыграли решающую роль как в подавлении восстания, так и в расправах над пленными. В газетах сообщалось о массовых расправах над юнкерами. Несмотря на многочисленные преувеличения, расправы действительно имели место. О них писал и восторженно относившийся к большевикам Джон Рид[87]87
  Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир. М., 1987. С. 292, 293.


[Закрыть]. Продолжались убийства юнкеров-владимирцев, доставленных в Петропавловскую крепость. Член Особого присутствия В. П. Рутенко, посетивший Петропавловскую крепость 30 октября, сообщил, что в ней содержались 129 юнкеров-владимирцев. Но очевидцы рассказывали о расправах над юнкерами сразу по поступлении их в крепость. Могилы жертв этой бойни были найдены в 2012 г.[88]88
  Кильдюшевский В. И., Петрова Н. Е. Находки захоронений жертв красного террора Петропавловской крепости // Красный террор в Петрограде / под ред. Волкова С. В. М., 2011. С. 477, 478.


[Закрыть] Некоторые арестованные юнкера, в основном из Николаевской инженерной академии, где находился штаб восстания, были доставлены в Кронштадт. Мы ничего не знаем об их дальнейшей судьбе.

Во время октябрьских событий в Петрограде мы столкнулись с антисемитизмом со стороны матросов, который станет весьма распространенным явлением во время Кронштадтского восстания. 27 октября делегация Петроградской городской думы, среди членов которой был и Гоц, приехала на Балтийский вокзал для проверки сообщений о тяжелых боях между частями Краснова и большевистскими силами. Но на вокзале делегатам не удалось получить состав для поездки в Гатчину, и при выходе с вокзала они были арестованы группой матросов. Газета «Дело народа» рассказала о том, что произошло в дальнейшем: «Арест был совершен в крайне грубой форме, с направленными на арестованных винтовками и револьверами. На наши головы сыпалась площадная брань, некоторые матросы были пьяны и выражали негодование на шпионов и на то, что „Советы попали в руки жидов“. Гоца били прикладами, а один из матросов два раза выстрелил в него из ружья в упор, но ружье осеклось. Нас окружили и в течение нескольких минут кучка матросов и солдат с направленными против нас в упор ружьями и револьверами держала нас в томительном ожидании, с поднятыми руками. Только возглас одного из матросов „Не стреляй, ребята, можно ранить своих!“ – остановил неминуемый расстрел»[89]89
  Дело народа. 29 октября 1917 г. № 193.


[Закрыть]. Интересно, что антисемитизм матросов носил выборочный характер и на их любимцев и руководителей, как на большевика Рошаля или анархиста Ярчука, не распространялся. 27–28 октября в Петроград прибыло 4500 матросов из Гельсингфорса, сразу брошенных против наступавших казаков, не рвавшихся в бой, но, не встречая сопротивления, продвигавшихся вперед. Положение изменилось после прибытия на 1-й фронт Гражданской войны матросов. 31 октября части Краснова начали наступление на Пулковские высоты. Краснов описал этот бой так: «Все склоны Пулковской горы изрыты окопами и черны от красной гвардии. Даже на глаз можно сказать, что там не менее пяти-семи тысяч. Они то рассыпаются в цепи, то сбиваются в кучи. ‹…› В бинокль видно, что это не солдаты. ‹…› Другие, одетые в черные, короткие бушлаты, наступают, соблюдая строгое равнение, быстро залегают, примеряясь к местности – это матросы». После провала атаки Оренбургской казачьей сотни на позиции моряков, несмотря на то, что потери казаков были крайне незначительные (1 убит – командир сотни и 18 раненых), у казаков пропало всякое желание воевать. Матросы перешли в наступление, казаки отступили в Гатчину. Казачьи представители прибыли к Дыбенко, который вместе с ними отправился в Гатчину. Краснов красочно описал это общение: «Матросы ругают Керенского, но и Ленина не хвалят. – Нам что Ленин! Окажется Ленин плох, и его вздернем. Ленин нам не указ. ‹…› До утра во дворце продолжался шум и гам. ‹…› Матросы явно ухаживали за казаками и льстили им. – В России только и есть войско, товарищи, что матросы да казаки – остальное, дрянь одна. – Соединимся, товарищи, вместе и Россия наша. Пойдем вместе. – На Ленина! – лукаво подмигивая, говорил казак. – А хоть бы и на Ленина. Ну его к бесу! На что он нам сдался, шут гороховый… – Так чего же вы, товарищи, воевали? – говорили казаки. – А вы чего?»[90]90
  Краснов П. Н. На внутреннем фронте // Архив русской революции. М., 1991. Т. 1. С. 166, 177, 178.


[Закрыть]. Казаки и матросы быстро договорились между собой. Дыбенко, узнав о приближении ударных батальонов, решил пойти на уступки. В договоре между казаками и матросами был пункт об освобождении всех арестованных юнкеров, а о большевистских руководителях сообщалось: «Ленин и Троцкий выходят из Совета народных комиссаров и не будут участвовать в общественной деятельности, пока не оправдаются от тяготеющих на них обвинений». Главным для казаков был пункт, разрешавший им вернуться домой «…с оружием, боевым снаряжением и прочим имуществом»[91]91
  Войтинский В. С. Указ. соч. С. 268, 269.


[Закрыть]. В дальнейшем Совет народных комиссаров отказался утвердить договор, кроме этого пункта.

Если в Петрограде на стороне большевиков было подавляющее превосходство, в первую очередь благодаря матросам, то в Москве картина была иной. Большинство юнкерских училищ и школ прапорщиков приняли участие в боях против большевистского Военно-революционного комитета. Хотя красногвардейцы и солдаты московского гарнизона имели значительное превосходство в силе и постоянно получали подкрепление из ближайших городов, положение было неопределенное. Вечером 30 октября из Петрограда в Москву прибыл ударный большевистский отряд – 500 матросов, но лидеры большевиков продолжали волноваться. Утром 2 ноября Подвойский приказал Раскольникову: «…вам придется сегодня принять командование над отрядом моряков и ехать на поддержку московских товарищей. Там еще продолжаются бои и положение, знаете, неважно»[92]92
  Раскольников Ф. Ф. Указ. соч. С. 256.


[Закрыть]. Хотя отряд Раскольникова прибыл в Москву пос ле окончания боев, он активно участвовал в обысках и арестах.

Матросы Балтийского флота сражались на стороне большевиков в различных районах страны: на Дону против донского атамана А. М. Каледина, в Казани и т. д. Одна из самых кровавых сцен 1917 г., в которой матросы сыграли главную роль, произошла в Могилеве, в ставке Верховного командования. Верховный главнокомандующий, генерал Н. Н. Духонин не выполнил приказ Совнаркома от 8 ноября о немедленном начале переговоров о перемирии с командованием противника и заявил по телефону Ленину, что он не будет выполнять этот приказ, так как необходимый для России мир может дать правительство, «поддерживаемое армией и страной»[93]93
  Цит. по: Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Очерк первый. Брестский мир. Октябрь 1917 – ноябрь 1918. Лондон, 1991. С. 41.


[Закрыть]. После этого, 20 ноября, в ставку прибыл новый главнокомандующий, прапорщик Н. В. Крыленко с эшелоном матросов, Духонин был арестован, доставлен в эшелон к Крыленко и на его глазах зверски убит матросами.

В ноябре – декабре 1917 г. на фоне колеблющегося, все время меняющегося отношения к большевикам Петроградского гарнизона моряки и красногвардейцы оставались единственной надежной военно-полицейской силой в городе. Аресты, разгромы демократических учреждений осуществлялись ими. 20 ноября, исполняя декрет Совнаркома о роспуске Петроградской городской думы, матросы и красногвардейцы ворвались в здание Думы и, направив винтовки на депутатов, заявили, что Дума распущена, потребовав за пять минут очистить помещение. Некоторым матросам было немного не по себе от того, что они играют роль царских жандармов и распускают избранную демократическим путем Думу. Газета писала: «Матросы, смущенные выпавшей на их долю ролью, отвечающие: „Нам приказано, не наше дело рассуждать“. Другие матросы, стремившиеся унять тревогу, кричали: „Уходи! Стрелять будем“»[94]94
  Дело народа. 21 ноября 1917 г. № 215.


[Закрыть].

После Октябрьского переворота жителям России пришлось столкнуться с чисто русским явлением, ни в одной стране не являющимся спутником социального бунта, – с пьяными погромами. Установление Николаем II в 1914 г. сухого закона, который элита, в том числе офицеры, постоянно нарушала, а низы, солдаты и матросы, должны были соблюдать, воспринималось как чудовищная несправедливость. И вот народ победил! Одним из основных лозунгов победителей стало: «Допьем романовские остатки!» Пьяные погромы, во время которых громили погреба Зимнего дворца и винные склады в конце октября – начале ноября, прокатились по всему городу. Многие допивались до смерти или тонули в винных лужах. Отдельные матросы тоже принимали участие в этом празднике жизни, но в целом они сохраняли дисциплину и сыграли основную роль в охране, а затем в уничтожении винных складов и наведении порядка в городе.

Матросы оставались основной опорой большевиков. Их отряды устанавливали большевистскую власть по всей стране. Новый военно-морской министр, комиссар по военно-морским делам, Дыбенко, не обремененный излишним образованием, вспоминал, как в ноябре 1917 г. председатель Центробалта Н. Ф. Измайлов умолял его: «Я получил целый десяток нарядов для отправки матросских отрядов на фронт. На кораблях и так команды недостает, а, кроме того, выдергивание матросов ослабит флот и работу среди моряков. На кораблях мало остается активных работников». Но Дыбенко ему отказал: «Там, где матросы, мы имеем успех»[95]95
  Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 182.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, Ленин со свойственной ему русофобией («мужик может колебнуться в случае чего, тут нужна пролетарская решимость»)[96]96
  Троцкий Л. Д. О Ленине. М., 2015. С. 122.


[Закрыть]больше всего надеялся на латышских стрелков, и их части были вызваны в столицу. Но латышские стрелки не оправдали надежд Ленина.

На выборах в Учредительное собрание (УС) победу одержала Партия социалистов-революционеров (ПСР), получившая 39,5 % голосов избирателей. На 2-м месте большевики – 22,5 %, на 3-м – ПНС. Увидев, что выборы не принесли им победу, большевики резко изменили отношение к Учредительному собранию. Они прошли путь от полной его поддержки до заявления о его контрреволюционности и буржуазной сущности. Политика большевиков в отношении Учредительного собрания является замечательным примером их демагогической эквилибристики. В первых обращениях нового правительства 26 октября одной из главных целей переворота объявлялась немедленная передача всей власти Советам и созыв Учредительного собрания. После того, как стал известен результат выборов, Ленин заговорил другим языком: «Если брать Учредительное собрание вне обстановки классовой борьбы, дошедшей до гражданской войны, то мы не знаем пока учреждения более совершенного для выяснения воли народа. Но нельзя витать в области фантазий. Учредительному собранию придется действовать в обстановке гражданской войны. ‹…› Нет-с, извините! Его задумывали против народа. Мы делали переворот для того, чтобы иметь гарантии, что Учредительное собрание не будет использовано против народа, чтобы гарантии эти были в руках правительства»[97]97
  Ленин В. И. Заседание ВЦИК 1 (14) декабря 1917 г. Указ. соч. Т. 35. С. 135.


[Закрыть].

Становилось все более ясно, что большевики готовят разгон УС. 23 ноября был образован Союз защиты УС во главе с эсером В. Н. Филипповским, лейтенантом флота. В тот же день в газете «Правда» Ленин писал: «Лозунг „Вся власть Учредительному собранию“ не считающегося с советской властью ‹…›. Такой лозунг стал на деле лозунгом кадетов и калединцев и их пособников. Для всего народа становится ясно, что этот лозунг фактически означает борьбу за устранение советской власти»[98]98
  Правда. 23 ноября 1917 г.


[Закрыть]. Временное правительство еще до свержения объявило, что Учредительное собрание откроется 28 ноября. В ответ 26 ноября был опубликован декрет Совнаркома, что УС может открыться только уполномоченным правительства при наличии кворума в 400 депутатов. Хотя Дыбенко было приказано привести к 28 ноября дополнительно несколько тысяч матросов, охрана Таврического дворца от депутатов была возложена на латышских стрелков. Депутат УС, эсер П. А. Сорокин описывал события этого дня: «Толпы людей ‹…› приветствуют высшую власть в стране, настоящий голос народов России ‹…›. Но когда депутаты толкнулись в ворота дворца, они обнаружили их запертыми и охраняемыми вооруженными до зубов латышскими стрелками. Надо было что-то немедленно предпринимать. Вскарабкавшись на железную ограду дворца, я обратился к народу, а другие депутаты в это время перелезали через ограду во двор. Им удалось отпереть ворота, и толпа ворвалась во двор. Ошеломленные дерзостью маневра, латышские стрелки колебались, и в результате двери дворца открылись, и мы вошли внутрь, сопровождаемые множеством горожан»[99]99
  Сорокин П. А. Дальняя дорога. М., 1992. С. 101.


[Закрыть].

Часто приходится слышать аргумент, что история не знает сослагательного наклонения. Я не буду оспаривать это банальное утверждение. Но я глубоко уверен, что, если бы Таврический дворец охраняли матросы, они, не колеблясь ни секунды, открыли бы огонь. А если бы 5 января 1918 г. на углу Литейного и Невского проспектов стояли бы не матросы, а латышские стрелки, то толпа бы прорвалась к Таврическому дворцу, и латыши ни за что не выполнили бы не очень уверенное распоряжение Ленина (об этом ниже).

Так как в Таврическом дворце собралось всего 50 депутатов, то было решено отложить официальное открытие УС. В указе ВЦИК была названа новая дата его открытия – 5 января 1918 г.

Большевики, наученные горьким опытом 28 ноября, решили сменить охрану Таврического дворца. Вместо латышских стрелков охрана была возложена на балтийских матросов, готовых исполнить любой, самый жестокий приказ. Руководитель Комитета по борьбе с погромами, близкий друг Ленина, В. Д. Бонч-Бруевич собрал отряд из 200 матросов с крейсера «Аврора» и броненосца «Республика» во главе с анархо-коммунистом А. Г. Железняком (Железняковым). 1 января они сменили охрану дворца. Всего в Петроград было стянуто около 5 тыс. балтийских матросов.

Большевики совершенно не скрывали своих намерений и планов в отношении УС. Основную деятельность по защите УС развернула военная комиссия ПСР. Если Союз защиты УС проводил открытые публичные мероприятия, на которых принимались гневные резолюции против арестов депутатов УС и планов большевиков по разгону собрания, то Военная комиссия вела подготовку к его защите. Она смогла развернуть энергичную деятельность, установить тесные связи с Преображенским и Семеновским полками и броневым дивизионом. Был организован приезд с фронта около 600 офицеров и солдат, преданных партии. Их направили в Семеновский и Преображенский полки. Членам военной комиссии удалось договориться с рядом частей гарнизона г. Луга о выступлении с оружием в руках в защиту УС. Член комиссии, участник Кронштадтского восстания 1906 г., Ф. М. Онипко собрал группу эсеровских боевиков, в основном военных, которые были «…бесстрашные и честные люди, принципиальные противники большевиков и стоявшие на той точке зрения, что в отношении большевиков все позволено». Предполагалось взять в качестве «заложников» Ленина и Троцкого: «Мы не задумаемся и перед более решительным изъятием этих вредных лиц»[100]100
  Соколов Б. Ф. Защита Всероссийского Учредительного Собрания // Архив русской революции. М., 1992. Т. 13. С. 46–47.


[Закрыть]. Но все предложения Военной комиссией отвергались большинством фракции ПСР. Наверное, основная причина столь сильного нежелания эсеровского руководства защищаться заключалась в их преувеличенно восторженном отношении к УС, которое разделяло большинство русской интеллигенции.

Мысль о том, что большевики не посмеют, а если посмеют, народ должен сам защитить УС – непонятно, как и в какой форме, разделяло большинство эсеров. Один из руководителей партийной военной комиссии, поручик, начальник санитарного поезда Б. Ф. Соколов пишет, что один из руководителей эсеровской фракции ответил ему на вопрос о самозащите: «Защищать? Самозащищаться? Что за нелепость. Понимаете ли Вы, что Вы говорите? Ведь мы народные избранники… Мы должны дать народу новую жизнь, новые законы, а защищать Учредительное Собрание – это дело народа, нас избравшего»[101]101
  Там же. С. 31.


[Закрыть]. На нежелание «парламентариев» противопоставить большевикам силу большое влияние оказал печальный опыт октября 1917 г., когда их попытка оказать сопротивление бесславно провалилась. Некоторые заявления эсеровских лидеров трудно комментировать. Чернов предлагал отказаться от вооруженной борьбы с большевиками и поддерживать «…мирное изживание большевистских иллюзий в среде пролетариата и трудового крестьянства». Он считал УС лучшим средством для этого и призывал: «Для Гражданской войны ни одного штыка, ни одного солдата»[102]102
  Чернов В. М. Учредительное собрание и Советы // Дело народа. № 238 (декабрь).


[Закрыть]. Военная организация ПСР предлагала провести 5 января многотысячную демонстрацию. В ней должны были принять участие лучшие полки Петроградского гарнизона – Семеновский и Преображенский с оружием в руках и под защитой броневиков броневого дивизиона. Но 3 января военной секции было сообщено о решении ЦК, категорически запрещавшем вооруженное выступление «как несвоевременное и ненадежное деяние»[103]103
  Соколов Б. Ф. Указ. соч. С. 60.


[Закрыть]. Было решено провести мирную демонстрацию с участием невооруженных солдат. Это решение вызвало взрыв возмущения в военной среде. Солдаты-семеновцы заявляли эсеровским агитаторам: «Что вы смеетесь над нами, товарищи? Вы приглашаете нас на демонстрацию, но велите не брать с собой оружия. А большевики? Разве они малые дети? Ведь будут, небось, непременно стрелять в безоружных людей. Что же мы, разинув рты, должны будем им подставлять наши головы, или же прикажете нам улепетывать тогда, как зайцам?»[104]104
  Цит. по: Соколов Б. Ф. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]

Утром 5 января в разных местах города стали собираться большие толпы. Среди участников демонстрации в защиту УС было много рабочих. Самая большая колонна в несколько десятков тысяч человек пыталась пройти по Литейному проспекту. Дорогу преграждал хорошо вооруженный отряд матросов во главе с Н. А. Ховриным. Сведения о демонстрациях беспокоили большевистское руководство. Дыбенко пересказывает свой разговор с Бонч-Бруевичем, который все время подходил к нему и спрашивал: «Ну как? Все спокойно в городе? Демонстрантов много? Куда направляются? ‹…› говорят, будто вместе с демонстрантами выступили петроградские полки». Дыбенко пытался его успокоить: «…все это ерунда. ‹…› Из них нет ни одного боеспособного»[105]105
  Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 190, 191.


[Закрыть]. Но Бонч-Бруевич продолжал нервничать, ссылаясь на Ленина. Он описывал состояние вождя во время открытия УС: «Владимир Ильич ‹…›, волновался и был мертвенно бледен, как никогда. В этой совершенной белой бледности лица и шеи его голова казалась еще больше»[106]106
  Цит. по: Вишняк М. В. Дань прошлому. Нью-Йорк, 1954. С. 361.


[Закрыть]. Большевики оттягивали начало работы УС до того, как прояснится, кто победит в уличном столкновении. Бесстрашный вождь пролетарской революции боялся зря. К трем часам дня демонстранты были в основном рассеяны. На Литейном проспекте и на Пантелеймоновской улице (теперь ул. Пестеля) демонстрантов встретили отборные матросские отряды. После отказа остановиться балтийцы открыли огонь. По информации различных источников, всего погибло 12 человек и не менее 20 раненых[107]107
  Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное Собрание. История рождения и гибели. М., 1997. С. 300.


[Закрыть]. Если бы все 500 матросов, стоявших на Литейном, дали хотя бы один залп в толпу, то жертв было бы во много раз больше. Стреляя по толпе, промахнуться крайне тяжело. Дыбенко в основном был прав, когда писал, что «стреляли поверх толпы»[108]108
  Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 190.


[Закрыть]. Он просто «забыл» написать, что небольшое число выстрелов было сделано в сторону толпы. Без сомнения, если бы в колоннах были вооруженные солдаты и броневики, колонны бы смогли прорваться к Таврическому дворцу.

Готовя разгон УС, большевики поступили как хорошие ученики Макиавелли. Они учли, что больше всего ненавидят УС анархисты: «…в их (анархистов) понимании чисто политического и буржуазного учреждения, никчемного и бесполезного»[109]109
  Цит. по: Вишняк М. В. Указ. соч. С. 354.


[Закрыть]. Анархисты – матросы, мало разбирающиеся в теории, относились к УС с ненавистью. Железняк был взбешен, когда на втором съезде Балтфлота было предложено выдвинуть его кандидатуру в УС. Именно поэтому его назначили начальником охраны Таврического дворца. Дыбенко писал: «Теперь, гордо выступая с отрядом, он (Железняк. – Л. П.) с лукавой улыбкой заявляет: „Почетное место займу“»[110]110
  Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 189.


[Закрыть].

Большевикам было мало просто разогнать УС. Им хотелось унизить, опозорить его, превратить в пошлый фарс, и они основательно к этому подготовились. Соответственно, была подобрана публика на гостевые места. Билеты распределял аппарат уполномоченного по созыву УС М. С. Урицкого. Соколов писал об этих гостях: «Вся галерея полна „приглашенных“. ‹…› Все большевистское дно здесь налицо. Рабочие, вооруженные кронштадтцы, вооруженные солдаты различных полков, с красными звездами и также вооруженные красногвардейцы. Вся эта пестрая толпа шумит, грохочет, слоняясь из буфета в буфет»[111]111
  Соколов Б. Ф. Указ. соч. С. 66.


[Закрыть]. Матросы, о которых писал Соколов, не входили в матросскую охрану собрания. Они должны были не разгонять, а всячески мешать его работе. Ту же роль играли и служащие различных советских учреждений, размещенные в ложах. Протасов писал об одной из них, Е. П. Селюгиной: «…она вместе с другими служащими была вооружена трещотками, свистками. Расположившись в дипломатической ложе, „гости“ по команде укрывшегося за занавесью известного партработника С. И. Гусева поднимали шум и выкрикивали то, что он им подсказывал»[112]112
  Протасов Л. Г. Указ. соч. С. 307.


[Закрыть].

Бросалось в глаза большое число пьяных матросов. Соколов описывал происходящее в буфете еще до начала собрания: «Отборнейшая ругань, площадная и совершенно нецензурная, висит в воздухе. Добрая половина из гостей совершенно пьяна. Некоторых из них рвет тут же в буфете». Когда собрание было закрыто, продолжал Соколов, «…под иронические возгласы пьяных матросов мы – народные избранники – слитной единой массой покидаем Белый Зал»[113]113
  Соколов Б. Ф. Указ. соч. С. 66, 68.


[Закрыть]. Почему большинство пьяных в Таврическом дворце были именно матросы? Они сохраняли дисциплину и железной рукой подавили пьяные погромы. Но накануне созыва УС им прозрачно намекнули, что в Таврическом дворце они могут пить сколько пожелают и всячески срывать собрание, пугая депутатов от всей души. Секретарь УС М. В. Вишняк описывал, как толпа реагировала на выступление эсеровских и меньшевистских депутатов. Матросы все время вскидывали винтовки и брали депутатов на прицел. У Чернова и Вишняка не было никаких средств, чтобы утихомирить зрителей и депутатов. Специальные служащие приставы, которые в других парламентах наводили порядок, в УС отсутствовали, и тщетно Чернов призывал аудиторию «уважать достоинство Собрания»; увещевал и просил «публику не вмешиваться в дела Собрания и соблюдать спокойствие», крик, брань и наведение винтовок были ему ответом[114]114
  Вишняк М. В. Указ. соч. С. 366.


[Закрыть].

Ленин не выступал ни на первом, ни на последнем заседании УС. Он развалился в кресле, показывая, что все, что происходит в зале, ему неинтересно, а затем ушел с заседания. После ухода большевиков из зала, они собрались в Министерском павильоне и по предложению Ленина приняли решение не возвращаться, но и не распускать собрание до утра, а на следующий день никого не пропускать в Таврический дворец. Но распоряжение Ленина было нарушено, и по приказу Железняка УС было закрыто в 4:40 утра. Дыбенко писал о своих разногласиях с Лениным, о своем приказе «разогнать УС после того, как из Таврического уйдут народные комиссары». Но Ленин потребовал этот приказ отменить. В конце концов, на приказе Дыбенко Ленин приписал: «Т. Железняку. Учредительное собрание не разгонять до окончания сегодняшнего заседания». Затем Ленин на автомобиле под охраной матросов уехал из дворца. Дыбенко, Железняк и матросы только этого и ждали. Железняк спросил у Дыбенко: «Что мне будет, если я не выполню приказание товарища Ленина? – Учредилку разгоните, а завтра разберёмся»[115]115
  Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 192.


[Закрыть]. Решающую роль в исполнении большевистского плана сыграли кронштадтские матросы. Последним трагическим событием этих страшных дней русской истории стало убийство в ночь на 7 января двух депутатов УС, членов ПНС А. И. Шингарева и Ф. Ф. Кокошкина в Мариинской тюремной больнице, куда они были переведены 6 ноября из Петропавловской крепости. Ворвавшиеся в палату балтийские матросы набросились на спящих людей и убили их.

В первые месяцы после Октябрьского переворота большевики чувствовали себя хозяевами страны. Они продолжали расправляться с теми, кого считали своими противниками, – с офицерами или просто буржуями. Ряд матросских отрядов превратился в обычные банды, в которые, прикрываясь громким званием матросов, проникли уголовники. На 2-м Всероссийском съезде Советов был объявлен состав Совнаркома, Дыбенко в него не вошел. Колоссальная популярность его среди матросов несколько настораживала Ленина, тем более что Дыбенко считал себя основной фигурой революции. Но большевики были вынуждены вскоре назначить его народным комиссаром по морским делам. Дыбенко, настоящий морской атаман, часто спорил с Лениным, иногда позволяя себе прямое хамство. Назначение простого матроса красным наркомом вызвало энтузиазм не только у русских матросов, но и среди моряков воюющих друг с другом держав. Особенно новый нарком потряс воображение британских моряков – простой матрос, как они сами, стал первым лордом адмиралтейства. Естественно, руководить флотом Дыбенко не мог, кроме решительности и краснобайства, другими талантами он не обладал. Но нашлись морские офицеры, которые стали служить под его началом, как вице-адмирал А. С. Максимов. Если рядовые матросы всего мира приходили в восторг от братишки министра, то иностранные офицеры, которым довелось с ним общаться, были в шоке. Член немецкой делегации, прибывшей в январе 1918 г. в Петроград, после встречи с Дыбенко недоуменно спрашивал: «Возможно ли, что этот человек – военно-морской министр? Он не может связать двух слов. Возможно, он храбрый человек, но видеть его в качестве министра – невероятно. Это же мощь плебса. Такого просто не может быть»[116]116
  Шигин В. В. Взлеты и падения Павла Ефимовича Дыбенко // Дыбенко П. Е. Указ. соч. С. 279.


[Закрыть].