Текст книги "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы"

Глава II
Начало восстания

1. Положение в стране в конце 1920 – начале 1921 г. «Петроградская волынка»

В ноябре 1920 г., после эвакуации армии Врангеля из Крыма, Гражданская война в основном была закончена. Большевистская партия – маленькая группа в революционном движении, не пользовавшаяся во время Февральской революции популярностью, смогла победить в этой войне, несмотря на то, что против нее воевали отборные офицерские дивизии, подразделения английских, американских и французских войск, Чехословацкий корпус и польская армия. Но именно после победы большевики столкнулись с самым большим кризисом в своей недолгой истории пребывания у власти.

Первая мировая война, революция, Гражданская война, но в первую очередь безумная политика большевиков ввергли страну в катастрофу. С 1913 по 1920 г. промышленное производство сократилось в 5 раз, выплавка чугуна – в 33 раза. Суммарный итог потерь, понесенных страной за этот период, составил, по неполным сведениям, 39 млрд золотых рублей (четверть всего довоенного достояния России)[134]134
  Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917–1922 гг. М., 2001. С. 81.


[Закрыть]. Не менее тяжелым было положение в сельском хозяйстве. Первая мировая война, несмотря на мобилизацию в армию многих миллионов крестьян, не нанесла серьезного ущерба деревне. В 1917 г. на большей части территории России был собран рекордный урожай. Но Гражданская война, политика военного коммунизма с продразверсткой и настоящий террор против крестьянства нанесли ей сокрушительный удар. Если в 1913 г. в Центральной России было собрано 78 млн т зерна, то в 1920 г. – только 48. Особенно катастрофическим оказался 1921 г., когда в деревнях, пораженных неурожаем, ослабленных выкачиванием зерна государством, было собрано 2,9 млн т зерна – в 7 раз меньше, чем в 1916 г.[135]135
  Там же. С. 93.


[Закрыть]

Катастрофа в промышленности и в сельском хозяйстве дополнялась катастрофой на железных дорогах.

Все это привело к колоссальным потерям населения. Если во время Первой мировой войны Россия потеряла около 2 млн человек, то в 1917–1922 гг. население районов Российской империи, вошедших в состав Советской России, сократилось, по мнению одних исследователей, на 13 млн, а по мнению других – на 16–18 млн человек. Ученые считают, что 5–6 млн умерли от голода, около 3 – от болезней, 3 млн погибли на полях Гражданской войны, 500 тыс. были уничтожены в результате красного террора, 200 тыс. – в результате белого.

Последствия войны и кровавых большевистских экспериментов более всего ощущались в Петрограде. Большевистское руководство ненавидело город, где произошли Февральская революция и Октябрьский переворот, где проживал большой процент интеллигенции и представителей бывших эксплуататорских классов, а рабочие искренне верили, что Советы являются высшей формой демократии. Даже председатель Петроградского совета и Совнаркома Петроградской трудовой коммуны Г. Е. Зиновьев – одна из самых отвратительных фигур большевистской верхушки, выступая на заседании Петросовета, заявил: «Ни на один город не обрушилась с такой тяжестью эвакуация, как на Петроград. Ни на один город не обрушился в такой мере ужас и тяжесть безработицы, как на Петроград, и ни один город в советской России, можно сказать без преувеличения, не находится в таком тяжелом положении по продовольственному вопросу, как Петроград»[136]136
  Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917–1929: сборник документов. СПб., 2000. С. 10.


[Закрыть]. Голод свирепствовал по всей красной России, но в Петрограде кровавая жатва собирала самый большой урожай. В 1919 г. годовая смертность на 10 тыс. жителей Петрограда составляла 82 человека. В 1920 г. она сократилась до 79, но в Москве в том же году на каждые 10 тыс. человек умирало 40[137]137
  Там же. С. 15.


[Закрыть].

Массовые закрытия заводов и фабрик, мобилизация в Красную армию, смерть от голода, холода и болезней, бегство в деревню в надежде найти пропитание привели к стремительному сокращению численности петроградских рабочих. На 1 января 1917 г. их число составляло 379,2 тыс. человек, на 1 января 1919 г. – 124,6 тыс., к сентябрю 1920 г. – 79,5 тыс. Особенно резко это ощущалось в тяжелой промышленности – среди наиболее квалифицированной и образованной части рабочего класса: с 233,4 тыс. на 1 января 1917 г. до 25,1 тыс. на 1 января 1921 г.[138]138
  Там же.


[Закрыть] Один из лидеров «рабочей оппозиции» А. Г. Шляпников с полным основанием заявил В. И. Ленину во время дискуссии о профсоюзах на 11-м съезде партии: «Поздравляю вас с тем, что вы являетесь авангардом несуществующего класса»[139]139
  Протоколы одиннадцатого съезда РКП(б). М., 1936. С. 109.


[Закрыть]. Председатель Президиума ВСНХ сообщил Ленину, что в бывшей типографии Левинсона «в течение 10 дней умерло от голода 18 человек, причем некоторые падали и умирали в самой типографии»[140]140
  Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917–1929. С. 14.


[Закрыть].

На фоне полной разрухи больше всего возмущало рабочих привилегированное положение членов партии. Хлебный паек с 3 января 1921 г. составлял: трудовая карточка литер Б – 200 г (для большей части городского населения), литер А (для большинства рабочих) – 400 г, для рабочих ударных групп и горячих цехов – 600 г.

Американские анархисты Эмма Гольдман и Александр Беркман в начале 1920 г. приехали в Россию в надежде увидеть счастливую жизнь трудящихся под властью революционеров. Очень быстро они разобрались, что творится в стране, и всю последующую жизнь не уставали обличать большевистскую диктатуру. Гольдман рассказывала о посещении Путиловского завода: «…власти утверждали, – стала доказывать Гольдман рабочим, – что путиловцы работают в важнейшей отрасли промышленности, и потому их пайки гораздо лучше, чем у других трудящихся, – им выдают по два фунта хлеба в день и другие продукты. В ответ люди посмотрели на меня с изумлением, и один из них, усмехнувшись, протянул мне свою краюху: „На, кусай!“ Попробовав ее на зуб и тут же поняв, что рискую попасть к дантисту, я вернула черствую горбушку владельцу, насмешив собравшихся вокруг работяг». Эмма Гольдман была поражена тем, как при такой всеобщей нищете живет советская элита: «Существует 34 вида пайков – и это при декларируемом коммунизме! – А магазины и лавки для привилегированных лиц наживались на перепродаже масла, яиц, сыра и мяса; при этом рабочие и их жены часами стояли в очередях за мерзлой картошкой, червивой крупой и гнилой рыбой, а на барахолках женщины с печальными, опухшими лицами торговались с красноармейцами за свой жалкий скарб»[141]141
  Гольдман Э. Проживая свою жизнь. Автобиография. М., 2018. Ч. 3. С. 113, 182.


[Закрыть]. Нетрудовые элементы получали 50 г хлеба в день.

Голодали и в Красной армии. Если привилегированные части Петроградского гарнизона – моряки, курсанты, бойцы отрядов ВЧК – снабжались относительно хорошо, то положение рядовых красноармейцев было ужасным. Они бродили по улицам города, выпрашивая кусочек хлеба. Меньшевистский лидер Ф. И. Дан писал, вспоминая картины зимы в Петрограде в 1921 г.: «Рабочие голодали. Голодали и красноармейцы. Мне приходилось ходить на службу мимо казарм. И каждый раз на соседних улицах раз десять меня останавливали красноармейцы, буквально вымаливая „корочку хлебца“»[142]142
  Дан Ф. И. Два года скитаний. Воспоминания лидера российского меньшевизма. 1919–1921. М., 2006. С. 92.


[Закрыть]. Секретарь Петроградского губкома РКП(б) 11 февраля 1921 г. умолял заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского оказать помощь: «…продовольственное положение гарнизона критическое. Очень часто красноармейцы просят милости по домам. Последние дни [в] частях округа констатируются большое количество обмороков. На почве истощения обмороки принимают массовый характер. Все это ‹…› заставляет обратиться к вам, чтобы вы повлияли на улучшение снабжения военного округа»[143]143
  Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. / сост., введ. и примеч. В. П. Наумова, А. А. Косаковского. М., 1997. С. 24.


[Закрыть].

Во время заседания Президиума Петроградского комитета профсоюзов металлистов обсуждался вопрос о требованиях рабочих. Острое недовольство выражали рабочие Проволочного завода, бывшего ДЮМО. Рабочие негодовали: «На заводе Дюмо совершенно нет обуви ни в горячих, ни в кислотных цехах. На весь завод выдали всего одну пару, когда на заводе 300 человек рабочих»[144]144
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 6276. Оп. 6. Д. 218. Л. 63.


[Закрыть]. Но рабочих Петрограда волновали не только голод и холод. Они требовали свободных выборов в Советы и профсоюзы, прекращения арестов рабочих и свободы перехода с одного завода на другой. Для того чтобы прикрепить рабочих к одному месту работы и добиться прекращения забастовок, в октябре 1920 г. были введены трудовые книжки, которые после записи об увольнении превращались в волчий билет. 7 июля 1920 г. собрание рабочих-металлистов Петрограда расценило введение трудовых книжек «как акт, прикрепляющий нас, как рабов, к заводу и обрекающий нас на постоянное жительство в Петрограде, лишающий нас свободы передвижения и выбора как работы, так и места жительства, и отвергающий всякую свободу личности»[145]145
  Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Указ. соч. С. 15.


[Закрыть].

Голод, холод, нищету, чудовищное неравенство, отсутствие любого подобия демократических свобод, диктатуру партии большевиков, полный контроль государства над профсоюзами рабочие Петрограда и других городов России с трудом, но в целом терпели во время Гражданской войны, а после ее окончания терпению пришел конец, тем более что положение становилось не лучше, а хуже. В Петрограде 22 января 1921 г. на треть сократили пайки и закрыли 45 металлообрабатывающих заводов, 25 текстильных фабрик и других предприятий[146]146
  Там же. С. 236.


[Закрыть]. Это было сделано в результате топливного кризиса, но выглядело так, как будто советское правительство и петроградские власти делали все, чтобы вывести питерских рабочих из себя. В двухнедельной информационной сводке Петроградской губернской чрезвычайной комиссии за время с 1 по 15 февраля 1921 г. отмечалось: «Общее недовольство уменьшением хлебного пайка. Происходящие в феврале волнения на заводах рабочих также основаны на продовольственном вопросе. ‹…› за первую половину февраля (забастовки. – Л. П.) происходили на многих заводах и фабриках. ‹…› В петроградском трамвайном парке рабочие бросили работу 9/2 и приступили к работе 10/2 после 12 часов дня. Бастовали все рабочие в количестве 1037 человек. Причина – несвоевременная доставка хлеба. В Балтийском судостроительном заводе начали бастовать 9/2, кончили 11/2. Бастовали 3700 человек. Причина – уменьшение выдачи хлеба.

В Кабельном заводе, Первой государственной табачной фабрике, Гвоздильном заводе, Арсенале и др. происходили общие собрания, на которых в большинстве случаев выносились резолюции с требованием свободной торговли, улучшения пайка, свободный переход с завода на завод и т. д. и т. д.; на заводе Арсенал были произнесены речи в меньшевистском направлении, по-видимому, везде среди рабочих ведется агитация планомерного характера лиц эсеровского и меньшевистского течения, так как забастовки были почти одновременные»[147]147
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 25, 26.


[Закрыть].

В беспорядках в первую очередь обвинялись меньшевики и эсеры. На многих заводах во время Гражданской войны сложилась обстановка ненависти к большевикам. Положение в Петрограде и Москве было полностью противоположно тому, во что верили и что пропагандировали большевики. Квалифицированные рабочие предприятий тяжелой промышленности, основная надежда и опора большевиков, превратились в 1921 г. наряду с крестьянами в их врагов. Большевики успокаивали себя тем, что во всем виноваты меньшевики и эсеры, придумывали какую-то мифическую партию капиталистов. О том, что через 4 года после Февральской революции полураздетые рабочие, превратившиеся в крепостных на заводах, умирали от голода и холода, большевистские комиссары скромно умалчивали, а тех, кто требовал самого элементарного, называли «шкурниками».

Напряжение на заводах и фабриках Петрограда нарастало. Новая волна выступлений началась 23 февраля на Обуховском заводе после того, как рабочие, придя на завод, обнаружили его закрытым. Обуховцы остановили работу фабрики «Лаферм», Балтийского завода. Рабочие атаковали Дерябинские казармы и освободили арестованных матросов, содержавшихся на гауптвахте Петроградской морской базы, разоружив караул, не оказавший никакого сопротивления. К рабочей демонстрации присоединились студенты Петроградского университета и жители Выборгского района. В забастовках и демонстрациях принимали также участие рабочие бывшей фабрики Речкина, Невской бумагопрядильной фабрики и ряда других предприятий. Во время выступлений в середине февраля наряду с экономическими рабочие выдвигали политические требования. Вечером 25 февраля петроградские чекисты сообщали в Москву: «Рабочие предъявляли требования об улучшении экономического положения, в частности снятия заградительных отрядов и свободной торговли, политические требования на некоторых заводских собраниях, главным образом, Васильевского острова: созыва Учредительного собрания. Почти что на всех собраниях требуют или созыва беспартийной городской конференции, или перевыборов в Совет»[148]148
  Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф. 17. Оп. 3. Д. 166. Л. 25–25 об.


[Закрыть].

Особенно массовый характер носили демонстрации на Васильевском острове. На его улицах собирались большие толпы. Рабочие шли рядом с красноармейцами и моряками со стоявших на Неве военных судов. Демонстранты начали собираться даже на Невском проспекте. Петроградские чекисты сообщали в Москву: «25 февраля был ряд столкновений рабочих с курсантами, конечно, без раненых. У одной роты курсантов были отняты винтовки. Согласно сообщениям как со стороны демонстрантов, так и коммунистов, курсанты стреляли в воздух»[149]149
  ¹⁶ РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 166. Л. 26.


[Закрыть]. Случаи грубого насилия с их стороны, правда, не очень часто, но все-таки имелись.

Определенную роль в этих событиях петроградские меньшевики все-таки играли, но они были значительно ослаблены предыдущими арестами, а открытые выступления на улицах или заводах заканчивались немедленными арестами. Дан писал о том, что было сделано в эти дни: «При содействии рабочих печатников нам удалось напечатать 1000 экземпляров прокламаций и, кроме того, 500 экземпляров составленной нами газеты-однодневки, приуроченной к заранее назначенной на начало марта „неделе профессионального движения“». Но активно действовать меньшевикам мешали не только репрессии большевиков, у них отсутствовала вера в успех движения. Дан писал: «К самим волнениям организация относилась с самого начала довольно скептически и не ждала от них больших результатов. Было очевидно, что забастовка сама по себе весьма мало страшна для большевиков, раз фабрики и заводы все равно закрываются из-за отсутствия топлива и сырья. Она представляла непосредственную опасность лишь тем, что разлагала советский аппарат и, в особенности, Красную армию…» Как Дан, такой классический меньшевистский начетчик, не понимал, что сильное рабочее движение в Москве и Петербурге в корне подрывает большевистскую демагогию о диктатуре пролетариата? Но больше всего Дан опасался победы контрреволюции на волне рабочего движения: «Приходилось опасаться обратного: как бы бурный порыв рабочих масс, доведенных до отчаяния голодом и холодом, не был политически использован силами контрреволюции»[150]150
  Дан Ф. И. Указ. соч. С. 96, 98, 99.


[Закрыть]. В начале февраля 1921 г., после окончания Гражданской войны, бояться контрреволюции могли только люди абсолютно не понимавшие ситуацию в России и бывшие в плену социалистических иллюзий – большевики какие-никакие, а все-таки свои, социалисты, а все их противники от белогвардейских генералов до сторонников Учредительного собрания – контрреволюционеры.

2. Матросы Кронштадта в первые месяцы 1921 г.

Причины, по которым «краса и гордость революции», преторианцы нового режима подняли восстание, которое могло закончиться свержением большевистской диктатуры[151]151
  Емельян Ярославский говорил, что восстание Кронштадта «чуть было не погубило всю рабоче-крестьянскую Россию».


[Закрыть], были общими для всей страны. Самой главной причиной была безумная аграрная политика советской власти, проводимая в крайне жестокой форме продовольственной разверстки, выражавшейся в массовых расстрелах, порках, тотальных грабежах крестьян. В Гражданскую войну матросы, находящиеся на кораблях или сражающихся в составе Красной армии, не представляли себе всего ужаса жизни деревенской России. Отпуска домой были запрещены, большинство писем не пропускала цензура, а обрывки новостей, доходившие до матросов, парализовались потоками коммунистической пропаганды. Помимо этого, матросы, как и большинство рабочих и крестьян, считали, что ради победы над белыми армиями приходится мириться даже с продразверсткой. После окончания Гражданской войны матросы, не больше 10 %, смогли отправиться в отпуск. То, что увидели дома матросы, описал вождь кронштадтских мятежников С. М. Петриченко: «А как живут крестьяне и что они получили? Они получили принудительные работы, не считаясь с возрастом, полом и семейным положением, полное разграбление муки, зерна, всякого скота и крестьянского инвентаря, неисчислимые реквизиции и конфискации, бесконечное число заградительных отрядов»[152]152
  Петриченко С. М. Правда о Кронштадтских событиях // Континент. 1976. № 1. С. 207.


[Закрыть]. С. С. Агранов, особоуполномоченный при Президиуме ВЧК, в докладе «О результатах расследования по делу мятежа в Кронштадте» также указывал на тяжелое положение крестьянства как на главную причину восстания: «Опрос целого ряда участников восстания показал, что атмосфера недовольства в матросской и красноармейской массе, почти сплошь крестьянской, сгущалась и раздражение неудержимо нарастало, главным образом благодаря тому, что вести из родной деревни, с которой эта масса не порвала связей, постоянно приносили им сведения о кризисе сельского хозяйства, о злоупотреблениях местных властей, о тяжести разверстки и пр.»[153]153
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 231.


[Закрыть]. Много общавшийся с бежавшими после подавления восстания в Финляндию кронштадтцами представитель Земгора Н. Ф. Новожилов писал: «Здесь, в лагерях кронштадтцев, начинаешь понимать, почему Кронштадт восстал. Брожение началось еще с весны 1920 г., как раз после восстановления отпусков матросам и солдатам ‹…›. Не выдержали крестьянские парни разорения деревенского уклада, не выдержали той смертельной раны, что коммунизм нанес крестьянству. И крестьянские дети стихийно, без оглядки пошли против Коммунистической партии…»[154]154
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы. В 2 кн. М., 1999. Кн. 2. С. 49.


[Закрыть] Участник Кронштадтского восстания, прошедший через финские лагеря и Соловки, последний из очевидцев событий, доживший до конца XX в. И. А. Ермолаев, через 70 лет после описываемых событий рассказывал о причинах восстания. Матросы «…были связаны с деревней, знали о ее тяжелом положении – кто по коротким пребываниям в отпусках, кто по переписке. Мы знали, что наши семьи задавлены продразверсткой, терроризированы, доведены до голода и впереди не видно никакого просвета, никакой надежды на улучшение»[155]155
  Ермолаев И. Власть Советам!.. О событиях в Кронштадте 1-18 марта 1921 г. // Дружба народов. 1999. № 3. С. 182.


[Закрыть].

В восстании кронштадтских матросов за несколько недель до того, как тронется лед, проявился их буйный вольный характер. Американский историк Пол Эврич писал о кронштадтских матросах: «По темпераменту они напоминали отчаянных флибустьеров прошлого, казаков и стрельцов XVI–XVIII веков, чьи гарнизоны были очагами бунтов, стихийных восстаний»[156]156
  Эврич П. Восстание в Кронштадте. 1921. М., 2007. С. 58.


[Закрыть]. Отсутствие даже тени любых политических свобод, преследование всех политических партий, установление жесткой дисциплины в армии вызывали у них острое недовольство, особенно теперь, когда Гражданская война закончилась. Такой случай жесточайшего подавлении матросской вольности произошел на Северном фронте осенью 1918 г. 3-й Советский полк, только что прибывший на фронт, на который командование 6-й советской армии особенно надеялось, так как он был укомплектован сверхнадежным составом – балтийскими матросами, отказался выступить на фронт. Наведением порядка руководил член РВС 6-й армии Н. Н. Кузьмин – в декабре 1920 – мае 1921 г. помощник командира по политчасти Балтфлота. Сначала по его приказу расстреляли наиболее активных участников мятежа, затем полк был выстроен и была проведена децимация (расстрел каждого десятого). На митинге 2 марта на Якорной площади Кузмину припомнили его подвиги на Северном фронте (см. ниже).

В Резолюции собрания команд 1-й и 2-й бригад кораблей от 1 марта 1921 г., так называемой Кронштадтской резолюции, из 15 пунктов 9 посвящены восстановлению демократических свобод и прекращению репрессий. Моряки, как красноармейцы и большинство рабочих, были глубоко разочарованы в большевистской партии, установлением невиданной в истории России диктатуры. В письме ряда видных партийных работников подчеркивается крайне тревожный для большевиков факт: «…положение внутри самой партии, с особой яркостью выявившееся в последней дискуссии о профсоюзах, и небывалое еще понижение влияния ее на пролетариат, особенно за последнее время, благодаря систематическому сокрытию от масс действительного состояния республики, требует самых спешных и решительных мер по укреплению партии и приведению ее в боевой и революционный порядок. В связи с этим следует отметить наблюдающееся крайне вредное направление партийной мысли, особенно среди руководящих кругов партии, выражающееся в стремлении объяснить все наши неудачи и зачастую неспособность справляться с поставленными задачами исключительно объективными условиями»[157]157
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 24–25.


[Закрыть].

В разгар Гражданской войны, во время партийной недели 1919 г., число коммунистов Кронштадта резко возросло. Но в 1920 г. многие из них вышли из РКП(б) добровольно или были исключены во время партийных чисток. Эсеровский очевидец событий писал: «Началось повальное бегство из партии. Ряды ее таяли. Особенно много уходило матросов. Настроение Кронштадта к осени 1920 г. изменилось: город перестал быть „мальчиком с факелом в руках“, как сказал однажды Луначарский»[158]158
  РЦХИДНИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 166. Л. 51.


[Закрыть]. Но, несмотря на это, накануне восстания в Кронштадте в военной организации РКП(б) насчитывалось 1547 членов и 303 кандидата, а в гражданской – 830 членов и кандидатов. Всего число коммунистов Кронштадта составляло 2680 человек[159]159
  Там же. Ф. 34. Оп. 12. Д. 537. Л. 751.


[Закрыть]. Самая большая партийная организация была на линкоре «Петропавловск». Не было ни одной части Красной армии с таким большим процентом коммунистов. Специальная комиссия по перерегистрации членов и кандидатов РКП(б) установила, что в период восстания из партии вышли 341 матрос, 255 красноармейцев, 178 рабочих и 71 служащий, всего 781 человек[160]160
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 2. С. 160, 161, 162.


[Закрыть]. Составители сборника документов «Кронштадт 1921» оценивают число вышедших из партии – 900 человек. Полностью распалась 41 партийная организация[161]161
  Кронштадт 1921. С. 10.


[Закрыть]. Почти в полном составе вышла из партии парторганизация линкора «Петропавловск». Если к этому числу добавить коммунистов, ушедших в Финляндию после подавления восстания, исключенных из РКП(б) специальной комиссией, то в Кронштадте осталось немногим больше 900 коммунистов. Городская партийная организация сократилась с начала января 1921 г. более чем на 60 %[162]162
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 2. С. 160, 161, 162.


[Закрыть]. Эти цифры лучше всех остальных свидетельствуют, что восстание было всеобщим. В «Известиях Временного революционного комитета» публиковались заявления о выходе из РКП(б).

Несомненно, определенную роль в восстании сыграло недовольство матросов ухудшением снабжения и мерами по укреплению дисциплины на флоте, принятыми уже после того, как в основном закончилась Гражданская война. Летом 1920 г. балтийцы получали в день на человека: 1,5 фунта (600 г) хлеба, 0,2 фунта (80 г) крупы, 0,3 фунта (120 г) мяса, 0,1 фунта (40 г) рыбы, 0,1 фунта сахара, 0,7 фунта (280 г) масла. Морякам выдавали дефицитные в то время папиросы, соль, спички, мыло. Не воюющий флот снабжался лучше воюющей армии. Но в связи с острым транспортным кризисом продовольственные поставки в Кронштадт задерживались, и матросы стали получать значительно меньше продуктов. В Кронштадте, как и в Петрограде, был острый дровяной кризис. 7 декабря начальник политотдела Кронштадтской крепости сообщал начальнику Политического управления Балтийского флота (Пубалту): «Доношу, что продовольственный вопрос среди команд флота и крепости стоит очень остро. На основании заявлений целого ряда комиссаров видно, что среди команд флота идет недовольство на почве продовольствия ‹…›. Принимая во внимание тяжелое положение Республики в этом вопросе, думаю, что тут еще кроется то, что лица, стоящие во главе продовольственного аппарата во флоте, или совершенно не проявляют инициативы, или не на своем месте»[163]163
  Семанов С. Н. Кронштадтский мятеж. М., 2003. С. 35.


[Закрыть]. Не хватало обуви и обмундирования. В докладе о положении в Кронштадте в январе 1921 г. сообщалось: «В частях, несущих гарнизонную службу, как в крепости, так и на фортах, чувствуется усталость. Снабжение частей гарнизона обмундированием неудовлетворительное: почти во всех воинских частях наблюдается недополучение походного обмундирования и обуви на 30–50 %, гимнастерок же, теплого белья (в особенности одеял) – превышает и эту норму»[164]164
  Там же. С. 36.


[Закрыть].

Роскошная жизнь командования Балтийским флотом все больше возмущала верящих в социальную справедливость матросов. 14 июня 1920 г. командующим Балтийским флотом был назначен Ф. Ф. Раскольников. Начальником Пубалта стал тесть Раскольникова М. А. Рейснер. Несколько должностей в штабе флота занимала одна из первых красавиц Советской Республики, жена Раскольникова, поэтесса Лариса Рейснер. Н. Я. Мандельштам писала: «Осип Мандельштам рассказывал, что Раскольников с Ларисой жили в голодной Москве по-настоящему роскошно – особняк, слуги, великолепно сервированный стол… Этим они отличались от большевиков старшего поколения, долго сохранявших скромные привычки. Своему образу жизни Лариса с мужем нашли соответствующее оправдание: „Мы строим новое государство, мы нужны, наша деятельность созидательная, потому было бы лицемерием отказывать себе в том, что всегда достается людям, стоявшим у власти“. Лариса опередила свое время и с самого начала научилась бороться с еще не отмененной уравниловкой»[165]165
  Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 103, 104.


[Закрыть]. В Кронштадте на глазах у голодающих матросов Раскольников и Лариса не изменили своим привычкам. Они поселились в роскошной квартире бывшего морского министра И. К. Григоровича. Поэт Всеволод Рождественский, придя в гости к своему товарищу по перу Ларисе Рейснер, был поражен великолепием ее апартаментов: ковры, экзотические ткани, картины известных художников, бронзовые будды, майоликовые блюда и флакончики с французскими духами. Так же, как Раскольников и Рейснер, жила и другая блестящая пара советской элиты – П. Е. Дыбенко и А. М. Коллонтай. Два лидера балтийских моряков 1917 г., матрос и гардемарин далеко отошли от идеалов равенства, которое они проповедовали в 1917 г. Но если Дыбенко позволял себе роскошествовать далеко от Балтики, в Харькове, то Раскольников это делал на глазах голодавших балтийцев.

Слухи о жизни Раскольникова широко распространились во флоте. Само имя Раскольников стало вызывать ненависть. К нему начали приходить угрожающие письма от матросов. Интересно, что Раскольников считал главным рассадником недовольства линкор «Петропавловск». Ненависть моряков к Раскольникову усилилась вследствие принятых им необходимых мер в отношении флота. Дисциплина на кораблях была ниже всякой критики. Многие матросы предпочитали жить в квартирах в Петрограде и Кронштадте, а на кораблях появлялись только для получения пайков и жалования. Матросам нравилось, что их суда стоят в Петрограде, где жизнь для них была вольготнее, чем в изолированном Кронштадте, и где они считались частью новой элиты. Сразу же после вступления в должность Раскольников распорядился, чтобы часть судов из Петрограда была переведена в Кронштадт, в том числе линкоры «Петропавловск» и «Севастополь».

28 июля 1920 г. новый командующий Балтийским флотом издал два приказа, вызвавших взрыв возмущения матросов: приказ № 557, отменивший все отпуска, и приказ № 581, отменивший право отлучки с корабля на берег и ночевки вне корабля[166]166
  Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГАВМФ). Ф. Р-92. Оп. 22. Д. 86. Л. 9.


[Закрыть]. Приказ № 602 от 03.08.1920 постановил, что увольнение моряков в отпуск по болезни после определения военной комиссии должно быть утверждено в штабе флота. Роскошная жизнь Раскольникова с красавицей женой только усиливала раздражение матросов непопулярными решениями командования. Моряки говорили и на собраниях, что во всех трудностях их положения виноват Раскольников, так как самому и его штабу «можно жить, коли с ними жены и матери»[167]167
  РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 22. Д. 85. Л. 438, 443.


[Закрыть]. 26 октября 1920 г. на эсминце «Капитан Изыльметьев» команда отказалась есть обед. На собрании экипажа матросы говорили: «В то время как штаб ест обед из трех блюд, их моряков кормят воблой». Повод к недовольству тот же, что и на броненосце «Потемкин» летом 1905 г. На собрании команды подчеркивалось, что «запахло старым режимом»[168]168
  Кронштадтская трагедия. Указ. соч. Кн. 1. С. 49.


[Закрыть]. Особое недовольство вызвало предоставление кают-компании офицерам, тогда как раньше ею пользовался весь экипаж.

Советские авторы любили обвинять Раскольникова во многих проблемах флота, который якобы совсем не занимался флотом, а по выражению С. Н. Семанова, «…в тревожную зиму 1920–1921 гг. занимался в основном фракционной деятельностью на стороне Троцкого, активно выступал против ленинской линии в дискуссии о профсоюзах. ‹…› Это вносило дезорганизацию в работы командных инстанций Балтфлота и подрывало личный авторитет самого командующего»[169]169
  Семанов С. Н. Указ. соч. С. 42.


[Закрыть]. Выше мы уже писали о том, какое большое внимание уделял Раскольников восстановлению дисциплины во флоте и повышению его боеспособности. Именно эти меры вызывали широкое недовольство матросов, которое подогревалось партийным руководством Петрограда, в первую очередь Зиновьевым. Во время дискуссии о профсоюзах питерский диктатор полностью разделял точку зрения Ленина. Эврич писал, что Зиновьев «пытался дискредитировать конкурента, выставив его „диктатором“, а себя поборником партийной демократии…»[170]170
  Эврич П. Указ. соч. С. 73.


[Закрыть] Зиновьев в качестве демократа ничего, кроме улыбки, вызвать не может. Он пытался отстранить Раскольникова и нового начальника Пубалта Э. И. Батиса, поддержавших Троцкого. В ноябре 1920 г. по указанию Зиновьева Петроградский комитет РКП(б) потребовал передать ему руководство Пубалта. Но Раскольников и Батис смогли защитить Балтийский флот от сторонников Зиновьева. Председатель революционно-военного трибунала Балтфлота И. А. Ассар писал: «Матросов Раскольников считал людьми второго сорта. Моряки голодали, а командующий Балтфлотом с женой жили в роскошном особняке, держали прислугу, ели деликатесы и ни в чем себе не отказывали»[171]171
  Шигин В. Кровавый лед Кронштадта. 1921 год [Электронный ресурс]. URL: https://www.scribd.com/book/4938605354/ (дата обращения: 18.03.2021).


[Закрыть]. В такой обстановке Раскольников 23 января подал рапорт об освобождении от занимаемой должности и 25-го был снят с поста командующего. Но, несмотря на отставку, нападки на Раскольникова усиливались. 15 февраля 1921 г. в Петрограде открылась конференция членов партии, моряков Балтийского флота, моряки – члены партии разделяли общее недовольство Раскольниковым. Командующего Балтфлотом даже не избрали в Президиум конференции. Председатель ревтрибунала Балтфлота распорядился провести обыск в квартире Раскольникова. Тесть Раскольникова Рейснер послал телефонограмму Троцкому: «Сегодня, 26 февраля в квартире, занимаемой мною совместно с Раскольниковым по ордеру Ревтрибунала Балтфлота, произведен обыск для розыска ценных вещей, якобы находившихся в указанной квартире. Найдено: одна бутылка коньяку, выписанного в свое время для больного малярией Раскольникова и полбутылки шоколадного ликера. Больше, согласно акту, ничего обнаружено не было. Считаю долгом упомянуть, что, по моим сведениям, на партийной конференции моряков Балтфлота без возражения со стороны Президиума отдельными членами конференции сделаны были крайне оскорбительные клеветнические выпады против Раскольникова и его семьи»[172]172
  РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 230. Л. 12.


[Закрыть].