Текст книги "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы"

Большевистское руководство в Кронштадте в первые часы растерялось. На совещании в исполкоме Совета комиссар крепости Новиков и комендант настаивали на принятии решительных мер, но Калинин считал, что ничего страшного нет. Видимо, настроение председатели ВЦИК резко изменилось, после того как матросский караул у Петроградских ворот отказался разрешить ему и сопровождающим лицам выехать из города. Он был вынужден вернуться в исполком Совета. И только по настоянию Кузьмина с Петропавловска позвонили караулу и разрешили Калинину покинуть Кронштадт[209]209
  Кронштадт 1921. С. 49.


[Закрыть]. Он прибыл в Питер и вместе с Зиновьевым и М. М. Лашевичем отправил тревожную телеграмму Троцкому: «Мы теперь убеждены, что события в Петрограде – есть начало восстания. Предполагаем, что уже с утра события станут быстро развиваться, нужна помощь от вас»[210]210
  РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 27. Л. 23.


[Закрыть].

Несмотря на сопротивление комиссаров, впрочем, не очень активное, на кораблях, в воинских частях и на заводах в ночь с 1 на 2 марта проходили выборы в делегатское собрание. 2 марта в 2 часа дня в Доме просвещения (бывшее Инженерное училище) собралось 250–300 человек. Среди делегатов были и коммунисты. Сразу был избран Временный революционный комитет (Ревком) под председательством С. М. Петриченко. В него вошли: Н. В. Архипов, матрос-машинист линкора «Петропавловск»; И. Е. Орешин, заведующий 3-й трудовой школой; Г. П. Тукин, мастеровой Электромеханического завода, и В. П. Яковенко, телеграфист Кронштадтского района службы связи.

Давайте попробуем познакомиться поближе с одним из участников событий, которым посвящена эта книга. Одним из руководителей восстания был Гавриил Павлович Тукин, электромонтер электростанции Кронштадтского порта, член и секретарь ВРК со времени его образования. Он родился в местечке Давид-Городок Мозырского уезда Минской губернии, в крестьянской семье. Как многие из участников Кронштадтского восстания рабочих и матросов, он был крестьянином только по анкетным данным. Закончил начальное техническое училище и давно проживал в Кронштадте. Мы ничего не знаем о его политических взглядах. В ряде показаний арестованных членов ВРК сообщается, что он был социал-демократом-меньшевиком. Об этом на допросе, хотя не слишком определенно, говорил меньшевик В. А. Вальк: «Член Ревкома Тукин был один из наиболее сознательных, и по моему мнению был социал-демократ»[211]211
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 1. С. 516.


[Закрыть]. Но Агранов в своем докладе о результатах расследования, несмотря на то, что он тщательно искал малейшие следы влияния политических партий на кронштадтских руководителей, ничего не сообщил об этом. Как секретарь ВРК, Тукин вместе с Петриченко подписывал основные воззвания восставших. Видимо, он выполнял некоторые ответственные тайные задания. Мы знаем из журнала ВРК, что 4 марта был выдан «мандат тов. Тукину на право следования в Петроград через форт „Тотлебен“ для ведения переговоров и выяснения существующего положения»[212]212
  Там же. С. 213.


[Закрыть]. Но мы не знаем, с кем он должен был вести переговоры и ездил ли он в Петроград во время восстания. На заседании ВРК 4 марта Тукину было поручено заведование продовольственным отделом, одним из самых ответственных участков работы, учитывая отчаянную нехватку продуктов питания в Кронштадте.

Интересно, что до восстания органы власти никакой информации о нем не имели. Поэтому в обращении Комитета обороны к кронштадтцам его фамилия названа неправильно: «…всех этих Петриченок и Туриных»[213]213
  Там же. С. 215.


[Закрыть], а зампред губчека Азолин называет его «Тулкин, матрос с „Петропавловска“». У него были хорошие организационные способности, и на заседаниях ВРК он требовал навести порядок в работе. В «Протоколе заседания Кронштадтского ВРК» от 10 марта сообщалось: «Тукин указывает на разбросанность и предлагает разрешить вопрос о работе по инструкции. При выборе члена Ревкома нужна инструкция, по которой он должен работать. Предлагает выработать инструкции». На допросе П. М. Перепелкин утверждал, что при обсуждении 16 марта предложения Шустова «о расстреле виднейших коммунистов» за него высказались только Петриченко и Тукин[214]214
  Кронштадт 1921. С. 304.


[Закрыть].

Во время восстания Тукин пережил личную драму. Его жена Ольга Владимировна, 1880 г. рождения, работавшая продавцом, незадолго до описываемых событий подала на развод. После ареста на допросе 22 марта 1921 г. она об этом сообщила, и, возможно, этот факт смягчил ее наказание. Особая тройка приговорила ее к двухлетнему заключению в лагере, но, в конце концов, власти решили ее судьбу иначе. Она была выслана из Кронштадта[215]215
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 2. С. 615.


[Закрыть].

Тукин вместе с большинством членов Ревкома бежал в Финляндию. Сначала находился в Терийоки а затем был переведен на остров Ино. После приезда в Финляндию он надеялся на продолжение борьбы с большевистской диктатурой. 11 июня 1921 г. Тукин участвовал в заседании ВРК, на котором разбирался вопрос «Об избрании 2-х членов Комитета для ведения деловой работы и переговоров с разными лицами взамен выбывающих…» Вновь избранными для этой работы стали Тукин и Байков[216]216
  KA (Suomen Kansallisarkisto – Национальный архив Финляндии) EK – VALPO I. XV. В. 3.


[Закрыть]. Но через 10 дней, 21 июня, комитет был распущен[217]217
  Ibid.


[Закрыть]. Тяжелая жизнь в Финляндии, подозрительное отношение финских властей к кронштадтцам и враждебность к русским со стороны широких слоев населения Финляндии, сообщения кронштадтцев из России, находившихся под контролем ГПУ, о том, что можно возвращаться, сыграли свою роль. Тукин в составе группы активных участников Кронштадтского восстания 19 мая 1922 г. перешел границу и тут же был арестован. Он и другие члены группы были помещены в Дом предварительного заключения в Петрограде. После года заключения они объявили голодовку и были приговорены к трехлетнему заключению в Соловецком лагере. (О том, что происходило в лагере, см. гл. 5). Осенью 1924 г. Тукин вместе с другими членами был освобожден с лишением права жительства в пяти городах.

Охрану собрания осуществляли матросы «Петропавловска». Большинство собравшихся еще сохраняли иллюзии о возможности мирно договориться с большевистским руководством на основе Кронштадтской резолюции. Первым на собрании выступал комиссар Балтфлота Кузьмин. «Но вместо того, чтобы успокоить собрание, он его разозлил». Кузьмин говорил в угрожающем тоне, обвинив матросов в том, что их поведение может сорвать подписание мирного договора с Польшей, уверял, что в Питере все спокойно и их никто не поддерживает. Закончил выступление прямой угрозой, «что если делегаты хотят вооруженной борьбы, то она и будет, – коммунисты от власти добровольно не откажутся и будут бороться до последних сил»[218]218
  Известия ВРК. 3 марта 1921 г. № 1.


[Закрыть]. Американский анархист А. Беркман точно определил впечатление, которое произвела речь Кузьмина на собравшихся: «Поднесла фитиль к пороховой бочке»[219]219
  Berkman А. The Kronstadt Rebellion. Berlin, 1922. P. 12.


[Закрыть]. Вслед за Кузьминым говорил председатель Кронштадтского совета Васильев. Он был арестован по дороге на собрание, доставлен туда под охраной, т. е. Васильев выступал, будучи арестованным. Но ничего убедительного для матросов Васильев не сказал. В «Известиях Кронштадтского совета» его выступление было охарактеризовано как «бесцельное, очень неопределенное по содержанию»[220]220
  Известия ВРК. 3 марта 1921 г. № 1.


[Закрыть]. Возмущенные матросы тут же после его выступления арестовали Кузьмина, вновь Васильева и Зосимова и отправили их в тюрьму на линкоре «Петропавловск». Однако предложение нескольких делегатов арестовать всех коммунистов, присутствующих в зале, было отвергнуто большинством. Собрание проходило в крайне тревожной обстановке. Было известно, что все сотрудники Особого отдела, партийной школы и других учреждений вооружаются. Матросы опасались враждебных действий с их стороны. Поэтому сообщение одного из матросов о том, что слушатели партийной школы с оружием в руках идут разгонять собрание и арестовывать делегатов, и раздавшийся за этим крик матроса с «Севастополя», что около 2 тыс. буденовцев приближаются к Дому просвещения, встревожили собравшихся. В такой обстановке Петриченко заявил, что собрание закрывается, а избранный Ревком переходит на «Петропавловск».

В своих воспоминаниях Петриченко утверждает, что эти «сообщения провокаторского характера» объясняются «по-видимому, желанием коммунистов сорвать собрание»[221]221
  Петриченко С. М. С. 212.


[Закрыть]. Но в это довольно трудно поверить. Бывшие на собрании коммунисты, запуганные всем происходящим, пораженные арестом своих лидеров, вряд ли были способны на подобные поступки, а для руководителей собрания было очень важно запугать матросов коммунистической угрозой, существовавшей в действительности, и перевести штаб восстания – Ревком в свою крепость на воде «Петропавловск» и оттуда начать вести активные действия. Прибыв в 5 часов дня на «Петропавловск» Ревком начинает наступление. Петриченко с гордостью писал: «Через час уже было около 800 человек, которым была дана задача занять телефонные станции, чрезвычайки, арсенал, продовольственные склады, хлебопекарни, электрические станции, водокачки, штабы, воздухооборону, крепостную артиллерию и другие учреждения. В 9 часов вечера город был без одного выстрела и капли крови занят. Все вооруженные коммунистами здания не оказывали сопротивления, так как рядовые партийные коммунисты отказывались от вооруженного столкновения»[222]222
  Там же. С. 213.


[Закрыть]. Вечером того же дня в воззвании «Обращение Временного революционного комитета к населению Кронштадта» гражданам сообщалось о захвате власти. Воззвание призывало: «Не прерывайте работ. Рабочие, оставайтесь у станков, моряки и красноармейцы в своих частях или на фортах. Временный революционный комитет призывает все рабочие организации, все мастерские и все профессиональные союзы, все военные и морские части и отдельных граждан оказать ему всемерную поддержку и помощь. Задача Временного революционного комитета дружными и общими усилиями организовать в городе и крепости условия для правильных и справедливых выборов в новый Совет.

Итак, товарищи, к порядку, спокойствию, выдержке, к новому честному социалистическому строительству на благо всех трудящихся»[223]223
  HIA // Melgunov S. P. Collection. Box. 4. Р. 8. Обращение Временного Революционного Комитета к населению Кронштадта.


[Закрыть].

Местные коммунисты были в полной растерянности. Половина из них присоединилась к мятежникам, а руководители с небольшим числом сторонников с оружием в руках отступили из Кронштадта. Большевистские лидеры в Москве и Петрограде были полны решимости подавить восстание в крови без всяких колебаний. Мысли, разделявшиеся всей большевистской верхушкой, четко выразил через несколько месяцев вождь партии Ленин: «Надо именно теперь проучить эту публику, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и мечтать»[224]224
  Ленин В. И. Письмо В. М. Молотову для членов политбюро ЦК РКПБ(б) 19 марта. 1922 // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 191, 193.


[Закрыть]. Понимая, что лозунги восставших выражают мысли и чувства широких слоев крестьян, рабочих, красноармейцев и матросов, большевики сразу решили объявить восстание белогвардейским. На роль его руководителя было решено назначить генерал-майора А. Н. Козловского, с декабря 1920 г. начальника артиллерии Кронштадта. Уже 2 марта было опубликовано обращение Совета труда и обороны за подписью председателя совета В. И. Ленина и председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого. О кронштадтских событиях говорилось, что они подготовлены французской контрразведкой, а руководителем мятежа был объявлен генерал Козловский с несколькими офицерами, «…фамилии коих еще не установлены. ‹…› Таким образом, смысл последних событий объяснился вполне. За спиной эсеров и на этот раз стоял царский генерал»[225]225
  Обращение Совета труда и обороны // Кронштадт 1921. С. 59–60.


[Закрыть]. Большевистские руководители сделали очередной беспроигрышный ход: или мы, или белогвардейские генералы. У них не было ни малейших сомнений, что белогвардейцы не играли никакой роли ни в подготовке восстания, ни в самом восстании. В докладе Агранов, пытаясь найти какие-нибудь, даже мельчайшие сведения о руководстве восстанием со стороны белогвардейских офицеров, был вынужден признать: «…высшая власть была сосредоточена в Ревкоме, всецело ведавшем политической частью»[226]226
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 237.


[Закрыть]. Ленин в признании демократического характера власти в Кронштадте шел еще дальше. Выступая с отчетным докладом на 10-м съезде РКП(б), он говорил о событиях в Кронштадте: «Переход политической власти от большевиков к какому-то неопределенному конгломерату или союзу разношерстных элементов, как будто даже немножко только правее большевиков, а может быть даже и „левее“ большевиков, – настолько неопределенна та сумма политических группировок, которая в Кронштадте пыталась взять власть в свои руки. ‹…› Мы знаем не только из опыта Октябрьского переворота, мы знаем из опыта окраин, различных частей, входивших в состав прежней Российской империи, где на смену Советской власти приходили представители другой власти. ‹…› Все они приходили с лозунгами равенства, свободы, учредилки, и они не один раз, а много раз оказывались простой ступенькой, мостиком для перехода к белогвардейской власти»[227]227
  В. И. Ленин. Речь при открытии съезда 8 марта // Полное собрание сочинений. Х съезд РКП(б). М., 1970. Т. 43. С. 15.


[Закрыть]. Агранов, переходя от деловой части своего доклада к политическим выводам, сразу забывал о том, что он утверждал за несколько строк до этого. Главное, подтвердить основное утверждение большевистской политики: «…с организацией Ревкома и главным образом благодаря сосредоточению оперативной работы в штабе крепости восстание приняло планомерный характер и руководилось опытной рукой старого генералитета»[228]228
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 238.


[Закрыть]. Любого бывшего офицера, который по какой-то причине не устраивал большевистское руководство или просто какого-либо большевика, сразу называли белогвардейцем.

Генерал Александр Николаевич Козловский, назначенный большевиками на роль руководителя мятежа, являлся трагической фигурой. Генерал-майор русской армии с 1912 г. командовал Симбирской артиллерийской бригадой, в 1918 г. он, как и трое его сыновей, вступил в Красную армию. Для него самым главным в жизни была большая семья: жена Наталья, на 11 лет моложе мужа, четверо сыновей, младшему из которых еще не исполнилось 18 лет, и дочь. Семья находилась в Петрограде. Он при любой возможности рвался к ним и, по показаниям на следствии жены, раз в две недели приезжал домой и «жил два-три дня». Младшему сыну Павлу он сказал во время разговора по телефону, что собирается приехать 2–3 марта[229]229
  Там же. С. 97.


[Закрыть]. По некоторым сведениям, он пытался выехать из Кронштадта 1 марта, после митинга на Якорной площади, но караул матросов с «Петропавловска» его не пропустил. Козловский не участвовал в первой встрече представителей ВРК с офицерами 2 марта. По сообщению Петриченко, он «явился лишь на другой день»[230]230
  Петриченко С. М. Указ. соч. С. 214.


[Закрыть]. Во время восстания он продолжал командовать артиллерией Кронштадта, но, по мнению настоящих руководителей обороны Кронштадта, подполковника Генерального штаба Б. В. Арканникова, начальника штаба обороны Кронштадтской крепости, и капитана Е. Н. Соловьянова, начальника обороны Кронштадтской крепости, со своими обязанностями Козловский не справлялся[231]231
  Арканников Б. А. В штабе Кронштадтской крепости в дни восстания / публ. А. В. Ганина // Эпоха Революции и Гражданской войны в России. Проблемы истории и историографии. СПб., 2019. С. 389, 390.


[Закрыть].

Семья была арестована, но сыновей не расстреляли. Сыновья приняли революцию. Николай добровольцем вступил в Красную армию вскоре после ее создания, 1 марта 1918 г., вместе с братом Константином участвовал в боях с наступавшими на Петроград частями Юденича. Он в 1918 г. вступил в РКП(б), был на хорошем счету у партийного руководства и с 18 сентября 1920 г. по 15 февраля 1921 г. являлся политическим инспектором при политотделе округа. Третий брат, Дмитрий Козловский (18 лет), учился в Морском училище комсостава Красной армии. Все это не помешало арестовать всю семью. О тяжелых условиях заключения, особенно матери и дочери, можно судить по письму Н. К. Козловской из заключения 11 апреля 1921 г. Она писала в Президиум следственной комиссии: «…я и моя дочь совершенно потеряли здоровье после шестинедельного заключения. ‹…› Я и дочь дошли до последней степени малокровия и истощения…» Она просила всего-навсего «…перевести нас с дочерью в камеру № 37, которую теперь занимает мой сын (в ней окно, и она немного шире)…» Некоторые ее просьбы поражают своей наивностью. На четвертый год большевистской диктатуры уже можно было разобраться, с кем ты имеешь дело. Она просит «…получить обратно учебник истории, который у меня взяли в комендатуре. Ей необходимо подготовиться, т. к. она по этому предмету отстает»[232]232
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 105–106.


[Закрыть]. Наверное, чекисты смеялись, читая ее письмо. Для них судьба Козловских была решена. 20 апреля 1921 г. Президиум ПЧК вынес Н. К. Козловской приговор: «Приговорить к принудительным работам сроком на пять лет с содержанием под стражей». Так как кроме того, что она жена генерала Козловского, обвинить Надежду Николаевну было не в чем, то ее обвинили в том, что «при объявлении мужа вне закона оставила свою квартиру и ночевала у родных. ‹…› При допросе ответы давала не точные и с определенным нежеланием». Сыновья были приговорены к одному году тюремного заключения с фантастическими по безграмотности и содержанию формулировками. Константин Козловский – за то, «что видит в правительственных сообщениях дутую историю и иронически отвечает на задаваемые ему вопросы»; 18-летний Павел – за то, что «скрывался на квартире у своего товарища». Хотя в приговоре признается, что он «по делу ничего не знает». Текст приговора Николая напоминает текст приговора Константина. Он также содержит признание: «По делу отца ничего не знает». Сыновья генерала Козловского мужественно вели себя в тюрьме. Двое старших сыновей объявили голодовку. Главное требование – «освобождение матери и младшего брата»[233]233
  Там же. С. 106, 109.


[Закрыть]. Но ничего не помогло. Они отсидели положенный им год и были отправлены в ссылку в Череповец. Надежда Козловская в октябре 1922 г. отправила письмо с просьбой о помощи Калинину: «В Холмогорском лагере принудработ работала сестрой на эпидемиях сыпняка и дизентерии (сама заболела сыпняком), 4 месяца стирала бельё на прачечной, 2 месяца работала в портняжной. ‹…› Будучи плохого здоровья (сильные ревматизмы рук и ног, еще усилившиеся в прачечной, и застарелая женская болезнь, мой пожилой возраст – мне 50 лет), я тяжело переношу заключение: у меня развилось сильное малокровие и неврастения»[234]234
  Там же. С. 112, 113.


[Закрыть]. Видимо, письмо подействовало, и она была сослана в Череповец, где были ее сыновья.

Судьба детей генерала Козловского сложилась по-разному. Николай в 1927 г. покончил жизнь самоубийством. Константин был расстрелян в ноябре 1937 г. Дочь Лиза через финского военного атташе в Советском Союзе смогла установить связь с отцом, в конце 1920-х гг. она выехала в Финляндию. В этом ей помог выдающийся советский врач, один из руководителей советской медицины, а в прошлом член ЦК Партии народной свободы, депутат 1-й Государственной думы З. Г. Френкель. В Финляндии она вышла замуж за финского офицера Арво Виитанена. В 1959 г. он был назначен на должность военного атташе Финляндии в СССР. Лиза поехала вместе с мужем и с согласия советских властей встретилась с братом Павлом, доцентом Тольяттинского политехнического института[235]235
  Крестьянинов В. Я. Указ. соч. С. 482, 483.


[Закрыть]. Генерал Козловский умер в Финляндии в 1940 г.

4. События в Ораниенбауме

О событиях в Кронштадте уже 2 марта стало известно в Ораниенбауме, Сестрорецке, Петергофе и Петрограде. В Ораниенбауме ряд частей решил поддержать кронштадтцев. Осенью 1920 г. на заседании Комиссии по разработке методов обороны Краснофлотского форта под председательством бывшего офицера Генерального штаба Ю. Н. Плющевского-Плющика об Ораниенбауме говорилось: «Тяготеет непосредственно к Кронштадту»[236]236
  РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 3. Л. 47.


[Закрыть]. Матросы и солдаты в Ораниенбауме во всем разделяли взгляды и настроения кронштадтцев. Здесь вечером 2 марта и утром 3-го происходили драматические события. Начались волнения в рабоче-конвойном отряде. Вечером на собрании отряда обсуждалась Кронштадтская резолюция. Красноармейцы явно ее поддерживали. Собрание вел и активно настаивал на принятии резолюции политрук отряда, на нем был избран Ревком во главе с участником митинга на Якорной площади Ф. Кожиным. Комиссар отряда Лисовский, по некоторым сведениям, был арестован. Но арест был довольно своеобразным, он сумел позвонить в политотдел. На собрание прибыли А. Зонов и комиссар политотдела Богданов. Хотя собравшиеся выставили караул и прибывших обезоружили, их пропустили в зал. Несмотря на протесты ряда матросов, Зонову разрешили выступать. В громкой демагогической речи он объявил кронштадтцев белогвардейскими мятежниками и грозил суровой расправой. Он добился, чего хотел. Резолюция не была принята[237]237
  Зенов А. Г. Действовали решительно // Крах контрреволюционной авантюры. Воспоминания участников подавления Кронштадтского мятежа 1921 г. Л., 1978. С. 177.


[Закрыть].

Наиболее опасный характер для власти большевиков носили события в 1-м Морском воздушном дивизионе. Он был основной воздушной частью Балтфлота, насчитывающей в своем составе 502 человека, из них 53 летчика. Дивизионный боцман Ф. П. Еременко, крестьянин Воронежской губернии, кандидат в члены РКП(б) с двумя матросами отправился в Кронштадт за хлебом для дивизиона. Для получения разрешения на вывоз хлеба пришел на делегатское собрание в Морское инженерное училище. Все происходившее ему очень понравилось, и, помимо разрешения на вывоз хлеба, он получил два экземпляра Кронштадтской резолюции. По возращении в Ораниенбаум он начал рассказывать военнослужащим и рабочим о событиях в Кронштадте и зачитывал текст резолюции. Летчики и матросы дивизиона потребовали провести собрание для обсуждения резолюции. Председателем общего собрания дивизиона был избран его командир Н. А. Колесов, крестьянин по происхождению, офицер военного времени, бывший студент Московского технического училища. Была зачитана Кронштадтская резолюция, Колесов и другие выступавшие призывали ее поддержать. Ерёменко рассказал об увиденном в Кронштадте[238]238
  Кронштадт 1921. Указ. соч. С. 326, 327.


[Закрыть]. Хотя в собрании участвовали коммунисты дивизиона и представители политотдела, Кронштадтская резолюция была принята при двух голосовавших против и шести или восьми воздержавшихся. Присутствующие коммунисты и представители политотдела были отпущены. Колесов только попросил их «держать язык за зубами» и не рассказывать о том, что произошло на собрании. Это благодушное отношение моряков и летчиков к коммунистам как к своим и нежелание проливать кровь стоило им очень дорого. Собрание продолжилось в ангаре. Было решено послать в Кронштадт трех делегатов и договориться о совместных действиях. На «Петропавловск» поехали временно исполняющий должность делопроизводителя 1-го Гидроотряда дивизиона Е. С. Балабанов, крестьянин Ярославской губернии, телефонист П. М. Самсонов, крестьянин Самарской губернии, и моторист В. А. Невский, крестьянин Казанской губернии. Бежавший в Кронштадт матрос дивизиона И. Д. Волков писал о собрании в ангаре: «…было предложено т. секретарем Балабановым, чтобы всем морякам вооружаться, но некоторые товарищи пошли, благодаря своей доброте к коммунистам, против вооружения и пролития крови, но товарищи все поплатились за свою доверчивость и доброту к тов. коммунистам очень жестоко…»[239]239
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 1. С. 176.


[Закрыть]

Еще до прибытия делегатов дивизиона на «Петропавловск» Колесов по телефону связался с Ревкомом. Петриченко попросил его занять мельницу в Ораниенбауме, тот согласился, но только при условии прибытия из Кронштадта сильного отряда матросов. Колесов принял ряд мер предосторожности, но они были явно недостаточны. Он распорядился увеличить караул с 14 до 25 человек, заменил дежурившего по дивизиону коммуниста А. А. Таскинена начальником 2-го Гидроотряда, бывшим лейтенантом флота Г. Г. Карцовым и приказал готовить аэропланы и автомобили. Были направлены представители с Кронштадтской резолюцией в другие части гарнизона. Но матросы и летчики дивизиона были распущены по квартирам. Коммунисты действовали в Ораниенбауме гораздо решительней. Исполняющий обязанности начальника политотдела Южного укрепрайона И. С. Сергеев немедленно по получении сообщения о событиях в дивизионе связался с Комитетом обороны Петрограда и потребовал как можно скорее прислать бронепоезд с отрядом курсантов, три батареи «полевых орудий и несколько кавалерийских эскадронов». Всем коммунистам города было выдано оружие, а красноармейцам по два фунта хлеба и один фунт мяса[240]240
  HIA // Melgunov S. P. Collection. Box. 4. Р. 8.


[Закрыть]. Местные чекисты смогли арестовать большинство матросов, направленных в другие части. Но главное, что успел сделать Сергеев, это организовать оборону Ораниенбаума. Ревком решил немедленно оказать помощь Морскому воздушному дивизиону.

Петриченко вспоминал: «В 12 часов ночи 2 марта Ревкомом было сделано распоряжение отряду в количестве 250 человек с шестью делегатами переброситься на другой берег в город Ораниенбаум. Отряд, пройдя больше 5 верст, не дойдя до берега 1 ¹/₂ версты, был встречен пулеметным огнем и вынужден был остановиться и выслать этих 6 делегатов, которые приблизились к берегу. Курсанты, не вступая в переговоры, схватили троих, а остальные вернулись к отряду, ускользнув от курсантов. Отряд попробовал в нескольких местах вступить на Ораниенбаумский берег, но все попытки были безрезультатны. На рассвете отряд вынужден был вернуться обратно, в Кронштадт»[241]241
  Петриченко С. М. Указ. соч. С. 213, 214.


[Закрыть]. Некоторым посланным в другие части удалось ускользнуть от чекистов, и они рассказали Колесову о происходящем. Волков вспоминал: «…на что начальник ответил, как человек не знакомый со строевым военным делом, что пусть арестовывают, мы не боимся и не можем сделать сопротивление, так как наших моряков только 40 чел. в карауле (на самом деле не больше 35. – Л. П.), и с тем пошел куда-то, но он упустил из виду, что дал слово свое, что если будет опасность, то он сделает тревогу, т. е. соберет остальных матросов и вооружит».

Утром прибыло подкрепление из Петрограда: бронепоезд и рота курсантов. Здание воздушного дивизиона было окружено. Орудия и пулеметы бронепоезда были готовы открыть огонь. Руководивший операцией бывший комиссар Особого отдела Н. Н. Дулькис прицелился в Колесова и закричал: «Стой на месте, белогвардеец, или застрелю». Никакого сопротивления оказано не было. Ревком и личный состав дивизиона были обезоружены и арестованы. В отношении их дальнейшей судьбы существуют различные мнения. Волков утверждал: «После допроса начальника 44 чел. воздушного мор. дивизиона в 4 часа дня 3 марта повели за Мартышкино, в лес роту курсантов на расстрел, так как через несколько времени слышались залпы ружейных выстрелов»[242]242
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 1. С. 177.


[Закрыть]. Петриченко, видимо, со слов Волкова также пишет о 44 жертвах, но добавляет к ним делегатов, отправленных в Кронштадт: «Когда эти делегаты возвратились в воздуходивизион, они тут же были схвачены и расстреляны…»[243]243
  Петриченко С. М. Указ. соч. С. 214.


[Закрыть]. Современный российский историк В. Я. Крестьянинов ничего не писал о расстрелах 3 марта: «…арестовали Ревком ‹…›. 13 марта арестована команда дивизиона. Затем часть освобождена и участвовала в боевых вылетах. 18 марта все коммунисты дивизиона арестованы снова, а сам 1-й гидродивизион расформирован 20 марта 1921 г.»[244]244
  Крестьянинов В. Я. Указ. соч. С. 253.


[Закрыть] В этом тексте много неясностей. Из него следует, что до 13 марта, кроме ревкомовцев, никто арестован не был. Неизвестно, участвовали ли летчики в полетах на Кронштадт до ареста. Видимо, их сразу выпустили. В сборнике документов «Кронштадтская трагедия» приводится протокол заседания Президиума ПЧК по делу о Кронштадтском восстании. Среди приговоренных к смертной казни 8 «активных участников восстания» из 1-го Морского воздушного дивизиона, в их числе Колесов, 3 делегата, отправленные в Кронштадт, флаг-секретарь оперативной части дивизиона М. В. Сахарусов, Карцов и Балабанов[245]245
  Кронштадтская трагедия 1921 года. Кн. 2. С. 79, 82.


[Закрыть]. Трудно предположить, что кто-то из команды дивизиона мог быть расстрелян 3-го числа, так как в протоколе приведены выдержки из их показаний. Но, с другой стороны, зная нравы ВЧК, вполне могло быть, что показания были сочинены чекистами уже после расстрела. Вполне возможно, что было расстреляно значительно большее число матросов и летчиков, но эти данные или не сохранились, или до сих пор хранятся в засекреченных архивах.