Текст книги "Зай по имени Шерлок"

– Нет-нет, – запротестовал Шерлок Зай. – Благодарю!

– В таком случае я внимательно вас слушаю, дорогой Шерлок, – инспектор принял важный и задумчивый вид, развалившись на своем стуле и поднеся коготь к губам.

– Вам что-нибудь известно о мадам Карконте?

– О! – резко выпрямился инспектор. – Неужели вы решили заняться одним из этих совершенно бесперспективных так называемых «сырных» дел?

– По вашей реакции могу заключить, что вам уже приходилось иметь дело с этой дамой, – серьезно произнес Шерлок Зай, закидывая лапу на лапу.

– Вы правы, коллега. – Листрейд помолчал, играя желваками. – Эти «сырные» дела мне порядком попортили нервную систему. И не только ее, если честно – была задета моя репутация детектива.

После этих его слов мне пришло на ум, что портить особенно было нечего, так как репутации детектива у Листрейда никогда и в помине не было, поскольку детектив из него, мягко говоря, никакой. Разумеется, с моей точки зрения. Возможно, кто-то и считал его талантливым сыщиком, но только не ваш покорный слуга.

– Эта проклятая ворона мне все мозги выклевала своим сыром, – между тем продолжал Листрейд, хмуря брови и демонстрируя нам свои белые клыки. – Три дела. Три! И во всех трех случаях не удалось прояснить ни вот столько! – он показал кончик когтя. – В каждом из трех случаев она обвиняла кого-нибудь в пропаже сыра.

– Простите, что перебиваю. Не припомните, кто это был конкретно? – уточнил Шерлок Зай.

– Если не ошибаюсь, псевдовором оказалась сначала белка, затем заяц, а после хорек. Я употребляю приставку «псевдо», поскольку до сих пор сомневаюсь в их виновности. Так вот, во всех трех случаях происходило одно и то же: сначала ворона начинала прилетать к их жилищу каждый день, усаживалась на ветку и принималась каркать. Это могло продолжаться месяц, а то и два, но когда жилец не выдерживал и начинал буянить, пытаясь прогнать докучливую птицу, ворона тут же заявляла в полицию, будто у нее крадут сыр.

– И сыр находили?

– Находили, – тяжко вздохнул Листрейд. – Он действительно обнаруживался в норе или в дупле, именно там, где и указывала ворона. Это был, как правило, очень маленький кусочек сыра, на котором, словно специально поставленная метка, присутствовал надкус, оставленный вороньим клювом. Все трое подозреваемых клятвенно заявляли, что не крали никакого сыра и впервые видят его. Но, согласитесь, что я мог поделать? – уныло развел лапами инспектор. – Улики есть улики! И бедное животное отправлялось за решетку, обвиненное в воровстве. С меня требовали результатов расследования, да и сроки поджимали. Всем троим дали по три месяца – немного, но все равно неприятно, ведь так?

– Вы полагаете, они были невиновны?

– Полагаю, что да. Но это исключительно мое личное мнение. Если хорек еще мог позариться на сыр, то на кой ляд он сдался зайцу и белке, которые его вовсе не едят? Разве что из желания досадить вороне?

– Вполне возможно. А может, и нет. – Шерлок Зай почесал когтем меж ушей. – Скажите, инспектор, а не сохранились ли у вас адреса этих осужденных? Если они, разумеется, уже на свободе.

– О, разумеется! Для вас, мой дорогой друг, все что угодно! – Листрейд выбрался из-за стола, прошел к полкам с карточками и, порывшись в узких и длинных деревянных ящичках, отобрал три серых картонки. Затем вернулся к столу и передал карточки Шерлоку Заю.

Тот принял их и внимательно изучил каждую. Я тоже заглянул в них через плечо моего друга – мне было крайне любопытно, кто же пострадал от этой старой грымзы.

Первым осужденным оказалась белка Фыфа Белье – потомок иммигрантов из какой-то Ейропы. Белке приходилось несладко: муж где-то пропал, и та выбивалась из сил, стараясь одна прокормить троих малышей. Работала Белье на небольшом орехозаготовительном предприятии. После выхода из тюрьмы бесследно растворилась, не оставив нового адреса.

Вторым был Ван Заись. Его предки, как числилось в карточке, прибыли в Среднелесье из далекой и неведомой Китаянии. Ван жил очень скромно и не слишком богато. Работал носильщиком на рынке, семьей обзавестись еще не успел, но на покупку земли под нору скопил. В графе «место текущего проживания» также значился пробел.

На третьей карточке было корявым почерком начертано труднопроизносимое имя Игнасио Хорео. Этот, подобно прочим, оказался иммигрантом из и вовсе неведомой мне страны Пхеру в Южной Химерике. Причем слова «Пхеру» и «Химерика» были подчеркнуты жирной красной линией. Возможно, названия этих таинственных мест вызвали сомнения у писавшего. Хорео занимался рыбной ловлей и торговал рыбой на рынке с лотка. Жил тихо и скромно, женат не был, детей не имел. О родственниках также ничего не было известно. В графе о настоящем месте жительства стояло одно слово: «выбыл».

– Любопытно, – произнес Шерлок Зай, вновь и вновь перекладывая карточки. Потом он сложил их аккуратной стопкой и вернул Листрейду. – Все обвиненные по этим делам выбыли со старых мест жительства в неизвестном направлении.

– Ну, в этом нет ничего загадочного, – пожал плечами инспектор, придвигая к себе карточки и прикрывая их лапой. – Мы не уточняли их новых мест жительства, поскольку полицию это не интересует. Хотя я иногда вижу на рынке этого, как его… – Листрейд приподнял лапу и заглянул в верхнюю карточку. – Хорео, будь он неладен! Он все также торгует рыбой, но я стараюсь обходить его стороной. Чувство вины, знаете ли.

– Ясно. Что сталось с остальными вы, верно, не в курсе?

– Увы, дорогой Шерлок. На этот вопрос я вам не смогу ответить.

– А их жилье? Что сталось с ним?

– С жильем все проще. Согласно закону, пустующее три месяца жилье может быть заселено другим зверем или птицей. Насколько я помню, в дупле белки поселился филин, а в норах – еноты. Все трое, кажется, мигрировали из Залесья, если, конечно, мне не изменяет память.

– Как-как вы сказали? – переспросил Шерлок Зай, чуть наклоняясь вперед. – Еноты?

– Именно так, – подтвердил Листрейд. – Но что вас так удивило, дорогой Шерлок?

– Меня удивили еноты. В деле, которое я сейчас веду, тоже фигурирует енот, и это показалось мне весьма странным после ваших слов.

– Вы полагаете, что… – глаза Листрейда начали непроизвольно вылезать из орбит.

– Я пока ничего не полагаю, дорогой Листрейд. Для этого сейчас слишком мало фактов. Тем более, общеизвестно, что еноты сами не в состоянии сами вырыть себе нору, и, как правило, занимают уже готовое и покинутое кем-либо жилище. Поэтому бездомный енот – это совершенно обычная вещь. И ничего нет странного в том, что именно еноты первыми заняли освободившееся жилье.

– Вы как всегда правы, коллега, – Листрейд вновь расслабленно откинулся на спинку стула. – Но, черт побери, все-таки это странно! Кстати, кого на этот раз решила извести эта старая карга?

– Некоего барсука. Имени своего он не назвал, поскольку был, мягко говоря, несколько на взводе. Проживает на краю леса, у реки. Ворона прилетает каждый день в одно и то же время, усаживается на ветку над его домом и устраивает концерт, а рядом с его жилищем вертится енот.

– Очень занятно, – заинтересовался Листрейд.

– Кстати о сыре, – выставил коготь Шерлок Зай, словно только что вспомнил о нем. – Вы не слышали, не пропадал ли у кого-нибудь сыр? Или, может, кто-либо скупает его в больших количествах.

– Если это так важно для вас, то я обязательно постараюсь прояснить этот вопрос.

– И еще, если вас не затруднит: не могли бы вы заодно уточнить, где работают еноты, что поселились в освободившихся норах. Разумеется, в случае, если они вообще где-нибудь работают.

– Я понял вас. Сделаю все возможное.

– В таком случае, – Шерлок Зай поднялся со стула, – разрешите откланяться, дорогой Листрейд. Не буду вам более докучать.

– Ну что вы! Вы совершенно мне не мешаете, – инспектор поднялся следом и вышел из-за стола.

– И тем не менее.

Они пожали друг другу лапы, и мы покинули теплый кабинет, из которого – вот же превратность судьбы! – лично мне совсем не хотелось уходить. Сами понимаете: мороз, солнце и все такое прочее…

Вопреки моим ожиданиям, мы отправились не прямиком домой, а Шерлок Зай зачем-то направился в сторону рынка, и мне волей-неволей пришлось идти за ним.

На рынке было малозверно[1]1
  По аналогии с малолюдно (прим. автора)


[Закрыть], что и не удивительно в такого столь морозного дня. Никто подолгу не задерживался у прилавков, не обменивался свежими сплетнями, не вел долгих разговоров. Звери покупали нужное им и, не мешкая, уходили прочь. Лишь торговцы, вынужденные стоять на морозе, приплясывали на месте, хлопая себя по бокам лапами и крыльями – у кого что было, разумеется.

Хорька Хорео я заприметил еще издали. Хорек был худ, высок, тонкий мех на его шкуре приобрел, похоже, от мороза, какой-то голубоватый оттенок. Хорек вертел головой в поисках покупателей на свой товар и бросался к каждому прохожему, пытаясь всучить ему рыбу, лежащую у него в лотке. Лоток висел у Хорео на шее, придерживал он его непропорционально короткими лапками с длинными и острыми коготками. Завидев нас, хорек кинулся в нашу сторону, выхватывая из лотка мелкую рыбешку, покрывшуюся на морозе тонким ледком.

– Господа, купите рыбки! Хорошая рыбка, свежая. Только, только выловил, палабра онеста[2]2
  Palabra honesta (исп.) – честное слово


[Закрыть]

– Пожалуй, мы возьмем немного, – поразмыслив, сказал Шерлок Зай. – Вы как, дорогой Уотерсон, насчет рыбки?

– Я бы не прочь, только… она, по-моему, не так свежа, как утверждает этот господин, – принюхался я к рыбе. – Как минимум, вчерашняя.

– Я вижу в вас знатока! – Хорео шустро отбросил снулую рыбу в сторону и, порывшись в лотке, достал другую, принявшись трясти ей перед моим клювом. – Вот! Это действительно сегодняшняя, син асер трампа[3]3
  Sin hacer trampa (исп.) – без обмана


[Закрыть]. Понюхайте, господа: какой изысканный аромат, какой букет запахов!

– Это другое дело, – кивнул я. Рыба действительно пахла отменно.

– Мы берем ее, – поморщившись, отстранился Шерлок Зай. – Заверните.

– С превеликим удовольствием! – хорек быстро упаковал рыбину в бумажный пакет и протянул его нам. – Всего две монетки. Гарантирую, не пожалеете!

Я принял пакет с рыбой, сунув его под мышку, а Шерлок Зай отсчитал две монеты и отдал их счастливому Хорео.

– Грасиас кабальерос! – взялся кланяться тот. – Спасибо! Приходите еще. Для вас у меня всегда будет самая наисвежайшая рыбка.

– Спасибо, любезнейший, – произнес Шерлок Зай, убирая кошель. – А скажите, не вас ли случаем зовут Игнасио Хорео?

– Я Хорео, – почему-то испугался хорек. – Игнасио Хорео. А что случилось?

– Не пугайтесь. Я всего лишь хотел поговорить с вами.

– Ну, это другое дело, – с явным облегчением выдохнул хорек. – Я вас очень, очень внимательно слушаю.

– Мне хотелось бы узнать вот какую вещь: мне известно, что вы стали жертвой вороны…

– Опять эта проклятая птица! – в неистовой злобе замахал лапами хорек и затараторил, пересыпая понятный нам звериный язык иностранными словечками. – Чтоб ее разорвало, будь она неладна! Бастарда[4]4
  Bastarda (исп.) – сволочь


[Закрыть]! Из-за нее я отсидел ни за что три месяца и потерял свой дом. Комо те густо[5]5
  Como te gusto (исп.) – как вам это нравится


[Закрыть]? Дом! Мой прекрасный ля каса! – хорек простер короткие лапки к небу и потряс ими. – Мальдита сеа[6]6
  Maldita sea (исп.) – черт побери, проклятие


[Закрыть], я до сих пор живу в шалаше, и никак не могу скопить денег на новую нору.

– Право, это очень печально. Но не могли бы вы рассказать нам об обстоятельствах случившегося с вами.

– Сначала я бы хотел узнать, кто вы такие? – хорек придирчиво ощупал взглядом сначала Шерлока Зая, а затем и меня.

– Мы, господин Хорео, детективы и ведем одно дело. Ваша помощь может оказаться неоценимой.

– Ну почему же, неоценимой? Все имеет свою цену, – расплылся в улыбке хитрый Хорео. – Скажем, за чисто символическую плату в десять монет я мог бы рассказать вам все как есть.

– Мне кажется, вы сильно преувеличиваете ценность вашей информации, – нахмурился Шерлок Зай, подвигав усами. – Пойдемте, мой друг, – сказал он мне, отворачиваясь от разочарованного хорька.

– Восемь монет, – вцепился в лапу Шерлока Зая тот. – Всего восемь, буэн сеньор[7]7
  Buen Señor (исп.) – добрый господин


[Закрыть]

Шерлок Зай остановился, медленно обернувшись. Дальше начался бесстыдный торг, который был совершенно противен моему слуху, и поэтому я не буду передавать его дословно. Скажу одно: Шерлоку Заю все же удалось сбить цену – за печальное жизнеописание Хорео положили три монеты. Однако, если рассказ того окажется действительно ценен, Шерлок Зай обещал добавить от щедрот еще одну монетку.

– В таком случае, господа, давайте отойдем в сторонку, – заговорщицки зашептал нам хорек, опасливо оглядываясь по сторонам.

– Вы кого-то до сих пор боитесь? – спросил Шерлок Зай, но без лишних колебаний последовал за хорьком прочь с рыночной площади.

– Даже у стен и деревьев бывают уши, – тихо произнес Хорео, спеша отойти как можно дальше. – Здесь, я думаю, будет в самый раз.

Мы укрылись за одной из заброшенных покосившихся лавок, чей торговец давно разорился. Хорек долго мялся, видимо, собираясь с мыслями, потом начал свое повествование:

– Мне никогда не забыть того момента, когда появилась эта проклятая ворона. В один прекрасный день эта подлая птица уселась на ветку над моим ля каса, как раз когда я возвращался домой с рыбалки и собирался отправиться на рынок. Я поздоровался с ней, но ворона не ответила мне, а вместо этого принялась каркать и, простите, самым непристойным образом гадить на мой дом. Я вышел из себя от такой беспринципной наглости и потребовал, чтобы она немедленно прекратила свое безобразное поведение. Но ворона то ли не слышала меня, то ли делала вид. Я не стал связывать с этой дрянной ансьяна негра[8]8
  Anciana negra (исп.) – черная старуха


[Закрыть], и ушел по своим делам, надеясь, что она меня оставит в покое. Но не тут-то было! – Хорео всхлипнул и утер лапой навернувшиеся на глаза слезы.

– Ну-ну, мой друг, успокойтесь, – ободряюще похлопал его по плечу Шерлок Зай.

– Простите, просто вновь нахлынуло, – хорек звучно высморкался в сторону, обтер о короткий мех лапу и печально продолжил: – На следующий день все повторилось в точности. Стоило мне подойти к дому, как эта гнусная птица опять взгромоздилась на ту же ветку и принялась за старое. Я не вытерпел и покрыл ее отборными ругательствами, и даже швырнул в нее палкой. Но та сидела слишком высоко, и я не добросил. Так продолжалось изо дня в день почти месяц. Мой дом превратился в навозную кучу, а карканье вытягивало из меня всю душу. Не в силах больше сносить подобное, я отправился в полицию, но там надо мной только посмеялись, сказав, чтобы я разбирался с подобными пустяками сам. Нет, вы слышали такое?! И это они называют пустяками!

– Что же было дальше? – нетерпеливо поторопил его Шерлок Зай.

– А дальше ворона вдруг исчезла, и я уж обрадовался, что все закончилось само собой. Но не прошло и пары дней, как ко мне нагрянула полиция и объявила меня вором. Только представьте себе: они перевернули весь мой дом вверх дном, нашли какой-то залежалый кусок сыра и начали тыкать мне им в морду! А я только стоял и смотрел на них и на сыр, как тонто редондо[9]9
  Tonto redondo (исп.) – круглый дурак


[Закрыть]. Я не ем сыр, я ем рыбу, – хорек подхватил лоток и ткнул нам с Шерлоком Заем им в морды. – Рыбу, понимаете? Я даже не знаю, откуда взялся этот проклятый сыр. А они и слушать меня не стали. – Хорео опять шмыгнул носом и печально опустил голову.

– Скажите, любезнейший, – некоторое время погодя спросил Шерлок Зай. – Когда прилетала эта ворона, не было ли при ней сыра?

– Сыра? – уставился на него хорек. Нос его нервно двигался из стороны в сторону, будто что-то непрестанно вынюхивал. Хорео явно силился что-то вспомнить. – Вот честное слово, не могу припомнить! Хотя у нее с собой, кажется, была корзинка. Да-да, такая небольшая плетеная корзинка из ивовых прутьев. – Хорео пошевелил пальцами, будто что-то сплетал или скручивал. – Может быть, в ней?

– Вполне возможно, – кивнул Шерлок Зай. – Значит, она на вас ничего не роняла?

– Кроме, простите, дерьма – ничего.

– И при вас не ела?

– Какой там, – махнул лапой хорек. – Когда ей было есть, если она глотку драла без устали и… ну сами понимаете, что.

– А скажите, вы поблизости не замечали случайно енота? Я имею в виду, в то время как объявилась ворона?

– Енота? – опять задумался Хорео. – Честно признаюсь, ни разу. Но я мог и не обратить внимания. Мало ли в лесу зверья шастает. Да и до енота ли мне было?

– Премного вам благодарен, господин Хорео, – Шерлок Зай достал кошель, отсчитал четыре монетки и вложил их в лапу растроганного подобной щедростью хорька. – Вы очень помогли нам. Всего вам доброго.

– Всего доброго, господин! – бухнулся на колени хорек, утирая слезы. – Да воздастся вам за вашу доброту! Грасиас!

– Да-да, – Шерлок Зай смущенно отвернулся и быстро пошел прочь. Я едва нагнать его у самого леса.

– Вам что-нибудь удалось узнать? – спросил я, пристраиваясь с его левого бока.

– И да и нет, – отозвался тот, бодро вышагивая по хорошо утоптанному насту. – Видите ли, мой друг. Мне сейчас важно установить причину, а следствие выявится само собой. Еще древние римляне говорили: «ис фэцит куи продэст» – ищи кому выгодно.

– И кому же в данном случае выгодно было измываться над бедным хорьком? Неужели эта ворона поражена вирусом изощренного садизма?

– Мне кажется, ворона лишь промежуточное звено во всей этой истории. Но мне бы не хотелось пока спешить с выводами. Нам необходимо найти еще двоих осужденных по подобным делам и выяснить подробности их собственных злоключений.

– Я почему-то уверен, их истории будут похожи одна на другую, словно дне капли воды, – буркнул я, поправляя вечно сбивающийся книзу шарф на шее.

Мне нестерпимо хотелось уже прийти домой, пристроиться у жаркого камина и как следует обогреть перышки, но признаться в этом Шерлоку Заю мне было неловко.

– «Можно быть уверенным лишь в том, что ни в чем нельзя быть уверенным»[10]10
  Плиний Старший


[Закрыть], мой друг. Поэтому мы должны это сделать.

– Ну, разве что должны, – обреченно вздохнул я и поплелся следом за неутомимым Шерлоком Заем. – А куда мы, собственно, направляемся?

– Я намереваюсь посетить орехозаготовительное предприятие. Если Фыфа Белье там уже и не работает, то, возможно, кто-нибудь знает, где она может обитать. Так что… – Шерлок Зай недоговорил.

Сверху донесся шорох крыльев, потом что-то противно хлюпнуло, и левое плечо сыщика покрылось бело-серым жидким налетом.

– Это к удаче! – воскликнул я.

– Не думаю.

Шерлок Зай, внешне оставаясь невозмутимым, быстро задрал голову, высматривая в небе столь меткого крылатого вредителя, но меж заснеженных вершин деревьев никого не было видно. Вздохнув, Шерлок Зай набрал пригоршню снега и начал брезгливо оттирать шерсть от птичьего помета, потом, осознав тщету своих стараний, упал на снег и завозился в нем. Дело пошло быстрее.

– Ставлю сто против одного, – сказал он, выбираясь из сугроба, – все это неслучайно.

– Почему вы так считаете? – удивился я. – С птицами такое случается на каждом шагу.

– Случай – оружие тех, кто умеет им воспользоваться, – философски изрек Шерлок Зай, вновь озирая пустое небо. Я не совсем понял, что именно он хотел этим сказать, но уточнять не стал. Несомненно было одно: мой друг не считал этот предательский удар в спину (вернее, в плечо) делом случая.

Кстати сказать, мне все это тоже показалось крайне странным. Всякое, конечно, случается, но птицы обычно не пытаются скрыться, а, как правило, спешат извиниться – все мы звери, неужели не поймем друг друга? А тут – никого и ничего. Нет, так не делается…

Всю оставшуюся дорогу до «орехозаготовки» я все время поглядывал в небо, не объявится ли в небе эта трусливая птица вновь. Мне жуть как хотелось высказать ей все в самый клюв. Однако, небо оставалось пустым.

Но, как выяснились, мы потратили время впустую. Белье давно не работала на «орехозаготовке», и никто не мог сказать, где она обитает сейчас. Одна из ее бывших подруг сказала, будто Белье перебралась куда-то за реку, но утверждать этого наверняка не бралась – как обычно, все на уровне слухов.

Оставался Ван Заись, но где его искать в этом лесу? Этих Заев, Заяцев, Зайясев и Заисей в лесу, словно лягушек в нашем болоте, и Шерлок Зай вынужден был признать тщетность поисков. По крайней мере, в данный момент. В общем, нам ничего другого не оставалось, как вернуться домой.

И вдруг что-то глухо бумкнуло в кустах, а потом так: тук! Я и головой дернуть не успел, как перед самым моим клювом в ствол березы впилась короткая стрела с черным оперением. На стреле болтался свернутый в трубочку и перевязанный бечевой кусок бересты.

– Вот вам и удача, дорогой Уотерсон, – только и сказал Шерлок Зай, подходя ближе к дереву и приглядываясь к торчащей из него стреле.

– Д-да, то есть… – у меня на время отнялся дар речи.

Мне страшно было даже подумать, что могло случиться, сделай я шаг вперед мгновением раньше. Не знаю, что чувствовал Шерлок Зай, но в меня до сего момента еще никто и никогда не стрелял. Признаюсь, это не очень приятно.

– Не трусьте, мой друг. – Шерлок Зай ухватился за стрелу обеими лапами, раскачал ее и выдернул из ствола березы. – Если бы нас хотели убить, то сделали это безо всяких проблем.

– Вы так полагаете? – меня била сильная дрожь, только вот непонятно, отчего больше: от холода или от нервного напряжения.

– Уверен! – Шерлок Зай внимательно осмотрел стрелу, потрогал когтями оперение, затем снял берестяную трубочку и внимательно, не разворачивая, оглядел ее. – Дома посмотрим, что за послание нам прислали столь экстравагантным способом, – сказал он. – А сейчас давайте глянем, кто возомнил себя Теллем.

– Кем-кем?

– Говорят, был среди человеков искусный стрелок. Звали его Вильгельм Телль.

– Понятно, – кивнул я, опасливо оглядывая близлежащие кусты. – А вы уверены, что он не будет против, этот ваш Телль?

– Подобные звери относятся к разряду трусов, как и все убийцы и пакостники, так что, я уверен, его уже и след простыл.

– Ну, раз вы так считаете, – недоверчиво протянул я. С моей точки зрения, нужно было поскорее уносить отсюда ноги, а не гоняться по лесу за вооруженным преступником. Но ведь Шерлока Зая ни за что не переубедишь. – Вы ведь даже не знаете, откуда стреляли.

– Уотерсон, вы меня временами поражаете! – воскликнул Шерлок Зай.

– Правда? – с надеждой в голосе спросил я.

– Несомненно! Стрела движется, как вы знаете, по прямой, и я проследил направление, откуда прилетел болт, когда вытаскивал его из ствола дерева.

– Болт?

– Арбалетная стрела, – охотно пояснил мне Шерлок Зай.

– А! Гениально!

– Ну разумеется, – только и вздохнул Шерлок Зай, первым направляясь к двум кустарникам, росшим столь плотно, что между ними оставался лишь небольшой зазор у самых их корней.

Достигнув кустарников, мой друг обернулся к березе, что-то прикинул на глаз и повертел в лапах болт.

– Вот отсюда и был произведен выстрел, – указал он на просвет между двумя снежными шапками, укрывавшими голые ветви кустарников. – Видите?

Я вынужден был признать правоту его предположения. Снег в этом месте действительно был примят чем-то узким и длинным. Вероятно, здесь совсем недавно лежало оружие, из которого выстрелил неизвестный. Тем временем Шерлок Зай обошел кустарник кругом и наклонился, во что-то вглядываясь.

– Так и есть, – произнес он, выпрямляясь вновь. – Взгляните, Уотерсон.

– Что там? – я тоже обошел куст, и моим глазам открылась цепочка следов, точь-в-точь таких, какие мы видели у норы барсука. – Енот! – воскликнул я.

– Не так громко, Уотерсон, – поморщился Шерлок. – Енот да не тот.

– С чего вы решили?

– Вглядитесь в следы, – Шерлок Зай указал пальцем на один из отпечатков, оставленных левой лапой зверя. – У этого енота не хватает одного пальца на левой передней лапе.

– Действительно! – охнул я. Все же наблюдательность у меня нулевая – Шерлок Зай прав. Ну что мне стоило посчитать пальцы и сказать об этом моему другу? Так ведь нет – мне зачем-то понадобилось кричать на весь лес о том, что и так было ясно. – Значит, мы последуем за ним и схватим его?

– Угу. И спугнем всю шайку.

– Э-э… – я растерянно потер крылом шею. – Я об этом как-то не подумал.

– Всегда нужно думать перед тем как действовать, – назидательно произнес Шерлок Зай. – Этот активный инвалид никуда от нас не денется. Я не думаю, что в лесу так уж много енотов без среднего пальца на левой передней лапе.

– Мне почему-то кажется, их не больше одного, – пошутил я.

– Получается, найдем четырехпалого енота – отыщется и потенциальный убийца. Но это терпит. Пусть думает, будто напугал нас до дрожи в коленках.

– Знаете, он действительно напугал меня до этой самой дрожи. Так что ему и думать об этом не нужно.

– Пойдемте скорее домой, дорогой Уотерсон, – нахмурил брови Шерлок Зай и раздраженно повел ушами. – Мне не терпится изучить болт и записку.

– Да-да, и еще погреться, – согласился с ним я.

– И погреться, разумеется. Вы, как всегда, правы, коллега.

Что ни говори, а вернуться домой – непередаваемое словами счастье. Особо когда на улице трещит мороз. Разумеется, если он у вас есть – я, конечно же, имею в виду дом. Мне жутко было даже подумать, что бы со мной было сейчас, не сведи меня судьба с Шерлоком Заем. Уютное жилище, собственная комната, жаркий камин… О, камин! Это чудо, великое творение, возможно даже, одно из величайших. В нем можно приготовить еду и обогреть возле него продрогшему путнику. Здорово вот так просто сидеть подле него, наслаждаясь волнами тепла, исходящего от кострища, и взирать на пляску языков его пламени…

– Уотерсон, вы что, заснули? – окликнул меня Шерлок Зай, вырывая меня из мира грез. – Я зову вас уже в третий раз.

– Простите, я задумался, – я повернул голову к креслу, в котором, вытянувшись в полный рост, полулежал Шерлок Зай, вертя в лапах добытый в лесу болт. Подле него на правом подлокотнике кресла лежала берестяная записка.

– Задумались? Тогда, быть может, потренируем вашу наблюдательность? – он протянул мне увесистый болт. – Что вы можете сказать о нем?

Я принял его, повертел так и этак, разглядывая со всех сторон, даже понюхал и лизнул. Болт была коротким и весьма тяжелым, передний кончик его – остро отточенным, даже блестит. На другом его конце – оперение из желтоватых перьев с серыми, поперечными полосками. Нижние их кончики распушены и черны; к верху серые полоски темнеют, постепенно сливаясь в сплошное черное пятно на самом верху.

– Стрела тяжелая, очень острая, – потрогал я кончик пальцем. – Такой и убить можно запросто. Что еще? Перья мне тоже знакомы: если мне не изменяет память, они раньше принадлежали сове или филину.

– Скорее, филину, – подтвердил мою догадку Шерлок Зай, удовлетворенно кивнув. – У сов полоски более черны и ярче выражены.

– Возможно, – не стал я с ним спорить. – Стрела, то есть болт – металлический. Перья примотаны веревкой.

– И это все, что вы можете сказать о ней?

– А что же еще?

– Хорошо, – Шерлок Зай недовольно прянул ушами и протянул лапу. – Дайте-ка мне стрелу.

Я с грустью и ощущением неловкости вернул ее.

– Болт действительно сделан металлического прута. Но каково его происхождение?

– Откуда же мне знать! – пожал я плечами.

– Вот, взгляните на его концы, – Шерлок Зай наклонился вперед, подсовывая мне под самый клюв болт и отгибая его оперение. – Видите? Краешек прута более светлый. И с другой стороны то же самое. О чем это говорит?

– О чем же? – я продолжал недоуменно разглядывать стрелу.

– Этот болт ранее служил прутом деревянной клетки. Кончики не так сильно подверглись влиянию воздуха и влаги, как остальная его часть.

– Поразительно! – распушил я крылья, невольно восхитившись прозорливостью моего друга. – А ведь и правда!

– Далее мы видим, что кончик болта не утерял своего блеска, следовательно, его совсем недавно заточили, причем заточили в спешке и очень небрежно, не совсем ровно. То есть, можно утверждать, что болт готовили в большой спешке и именно для нас. А о чем говорят перья филина, коллега?

– О чем же?

– А вы приглядитесь к ним повнимательнее.

Я честно напряг глаза и мозг. Перья как перья – ничего особенного. Хотя нет. Перья не успели утратить своей прелести, на них не было ни грязи, ни следов износа.

– Мне кажется, эти перья еще совсем недавно служили своему хозяину, не так ли? – осторожно, боясь ошибиться, предположил я.

– Прекрасно, дорогой Уотерсон! Вы делаете поразительные успехи!

Похвала мне пришлась по сердцу, отчего на душе у меня заметно потеплело.

– И что же из всего этого можно вынести? – между тем продолжал донимать меня Шерлок Зай.

Я приободрился.

– Возможно, этот четырехпалый енот поймал бедного филина, посадил его в клетку и издевается над бедной птичкой.

Морда у Шерлока Зая как-то странно вытянулась; глаза, не отрываясь, смотрели на меня. Было хорошо заметно, что он поражен. Неужели у меня получилось? Но почему он так странно и долго смотрит на меня? И, главное, молчит.

– Что? – не вытерпев, спросил я.

– Кхм-м, – прочистил горло Шерлок Зай, выпрямляясь в кресле. – Право, не ожидал, дорогой Уотерсон, услышать от вас подобной несусветной чепухи.

Я сконфуженно опустил клюв. Где-то я сильно дал маху. Но вот где?

– Вы в своих умозаключениях упустили два важных момента: во-первых, кто будет разбирать клетку, в которой содержится пленник; во-вторых, совсем недавно Листрейд обмолвился о филине, занявшем дупло белки.

– А ведь и верно! – спохватился я. – Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Это всего лишь предположение. Пока предположение. Что же касается клетки, то енот где-то умудрился достать ее. Клетка, судя по прутьям, невелика. В ней поместится небольшой зверь или птица. Такие клетки у нас использует полиция для перевозки арестантов небольшого размера. Что же касается оружия, из которого выпущен этот болт, то это, несомненно, как мы уже знаем, весьма грозное оружие, называемое арбалетом. Они также имеются только у полиции.

– Поразительно! – не удержал я от возгласа удивления.

– А теперь припомните, дорогой Уотерсон, нераскрытое преступление, когда при перевозке заключенных были оглушены двое конвоиров, и почти удалось бежать отъявленному бандиту.

– Вы имеете в виду крота? – уточнил я, силясь припомнить подробности.

Это порядком нашумевшее дело произошло пару месяцев назад. Тогда кто-то пытался освободить крупного воротилу воровского мира по кличке Слепой, осужденного за воровство в особо крупных размерах, но что-то пошло не так. Крота вызволить удалось, но тот, похоже, сослепу или с перепугу полез не в ту нору, вернее, даже не нору, а дыру меж камнями, и его насмерть придавило огромным валуном. Крота, превратившегося в блин, отыскали довольно быстро, а вот клетка и оружие конвоиров бесследно пропали.

– Вы хотите сказать, – глаза у меня полезли на лоб, – что это та самая клетка и тот самый арбалет? А енот – один из тех бандитов, напавших на конвой?

– Я ничего не хочу сказать, коллега, – Шерлок Зай откинулся на спинку кресла и взялся за свою излюбленную игрушку – курительную трубку. – Я всего лишь строю предположение, выдвигаю версию. Сейчас что-либо утверждать наверняка еще слишком рано, но факты говорят сами за себя.