Текст книги "Война крыш"

Момент – и вошедший, выдернутый за руку и волосы из холла, влетел в ванную, вбил подбородок вместе с носом плашмя во вскинутое кверху стремительное колено бывшего десантника… Бандит, однако, оказался тоже подкованным по части единоборств. Не заорал, сгруппировался. Сильно, как палашом, врезал сбоку по почкам. Локтем другой руки снизу вверх проехал по хрящам носа… Схватку он, однако, не выиграл. Использовав элемент внезапности, Глеб успел поймать кисть – большой, с вывернутым суставом палец хрустнул…

Глеб успел приставить «Макаров» к голове бандита.

– Руки на стену! Ноги шире!

Охранник обыскал его. Во внутреннем кармане лежал газовый пистолет. Глеб переложил его в свой карман.

«Военный трофей…»

Вытащил бумажник с документами.

– У Любки получишь…

И не отпуская вывернутую назад кисть, он подвел бандита к дверям

– И без глупостей!

Отголосок схватки в передней проник в комнату. Любка поняла, что произошло, кинулась назад к дверям, охранник опередил ее. Любка вскинула ногу – хотела попасть в пах…

– Ах, сука… – Глеб схватил ее за волосы. Любка вцепилась ему зубами в плечо. Успокоилась, лишь получив сильный плашмя удар тыльной стороной ладони в лицо.

– Гад, зуб выбил!

Он врезал еще. С силой толкнул в комнату.

«Шутить не будут…»

Любка это быстро усекла.

Когда из другой комнаты появились Марина и Петр с черным, с прорезью, чулком на лице, Любка была уже совсем в другом образе.

– Я ведь зачем приехала, Марин? Ты не думай! Переписать расписку. Что было, то было. Не сердись, Марина. Была бы умней – так бы не сделала, ей – богу! Бумага у тебя найдется? Ручка у меня с собой…

На столе лежала школьная тетрадь в линейку. Люба достала ручку.

– Сколько я теперь должна, Марин? У меня голова кругом идет. Я ведь тоже потеряла. Тысяч сорок, наверное!…

– Это – твои проблемы. И твоего бандита.

Ты права! Золотые слова!

– Учти, с ними… – Марина показала на Петра, – тебе отдельно рассчитываться…

– Что ты имеешь в виду, Марина?

– Это фирма по возврату долгов…

Петр сказал коротко:

– Треть от невыплаченных сумм. В расписке укажи срок. Пять суток. Больше не дня…

Любка молча написала расписку. Ушла.

Мы еще поговорили. Петр обрисовал положение нашей фирмы, ее возможности.

– Нашей базовой является ассоциация «Лайнс»…

– Я в этом мало разбираюсь

– Это лидер на рынке охранного бизнеса и информации…

Петр сдвинул на миллиметр тесный галстук.

– Чтобы убедиться в ее возможностях, один раз в году наши клиенты могут получить данные о себе. Причем совершенно бесплатно.

– Любопытно. Теперь я тоже могу?

– Пожалуйста. Как называется ваша фирма?

– «Босса Нова».

– Не слышал. – Петр черкнул в блокноте.

Марина взглянула на часы.

– Я должна позвонить… Нет, нет. Вы мне не мешаете… – Марина подсела к телефону. Я подсчитал количество цифр набора. Без сомнения, она звонила в Иерусалим…

«В то же время, когда она звонила из офиса…»

Видимо, это был час для контрольного звонка. Трубку долго не снимали. Я насчитал примерно семь гудков. Наконец трубку сняли. Марина машинально сказала:

– Извините.

– Не туда попали? – спросил Петр.

Голос ее звучал расстроено:

– В том – то и дело. Попала я правильно это уличный телефон – автомат. Трубку только снял не он, а кто – то другой.

– А может, кому – то надо было звонить, перехватил трубку из рук…

Там такого не бывает. С ним что – то случилось…

По особенностям номеров полицейских машин, прибывших на место происшествия на улицу Бар Йохай, можно было судить об их принадлежности, а следовательно, о важности, которую израильская полиция – миштара – придает раскрытию преступления. Желтый ободок красных номеров отличал Иерусалимскую окружную полицию. Однако были тут и красные целиком номера – Генерального штаба полиции, и даже неизвестно каким образом оказавшийся тут белый ободок тоже на красном – полиции Тель – Авивского Округа…

Научный отдел полиции на осмотре был представлен всеми тремя его уровнями. Прибывший первым эксперт полицейского участка Катамоны занялся первоначальной обработкой следов, получением отпечатков пальцев на месте преступления. В его компетенцию входил также поиск и экспресс – анализ возможных наркотиков на месте преступления. Полицейский эксперт отнес следы на теле Амрана Коэна к потекам. По их характеру можно было определить, истекала ли жертва кровью стоя или лежа, и изменялось ли первоначальное положение ее после ранения. Его первоначальное предположение было: «Амран Коэн получил повреждения стоя…»

Прибывшие почти одновременно специалисты криминалистической «лаборатории на колесах», находящейся в ведении Генерального штаба израильской полиции, так называемые «длинные руки Генштаба» – подтвердили его заключение.

На следующем этапе в работу предполагалось включить и специалистов стационарной лаборатории…

Следы крови линейной формы, образовавшиеся за счет стекания капель под силой тяжести, многое проясняли. Нижняя часть их была окрашена более интенсивно, поскольку кровь из ран текла и затем высохла. Удары были серьезные – дальнейшее обязательное в таких случаях исследование придаточных полостей черепа должно было показать, имеется ли кровоизлияние в барабанную полость, разрывы барабанной перепонки и смещение слуховых косточек. Основные исследования трупа предстояло произвести в Институте Судебной Медицины в Абу – Кабире.

Одежду нищего отправили в лабораторию для производства спектрального анализа – исследования микрочастиц пыли, сохранившейся в одежде, инфракрасных лучах… Там же должны были начать работу специалисты – трассологи, как водится, они должны были осмотреть ее на портняжном манекене, расправив все складки и сопоставив края одежды.

Все, однако, сходились на том, что первые потеки на рубашке и куртке образовались, когда жертва стояла. В момент нанесения ударов Амран Коэн находился лицом к двери в спальне. Добивали его уже лежащего вниз лицом. Смертельный удар мог быть нанесен молотком.

Все присутствовавшие на осмотре отметили полный порядок в квартире. Вещи не были разбросаны, лежали аккуратно, все белье было уложено в шкафах.

Предполагаемое орудие убийства – молоток – валялся тут же, рядом с трупом вместе с рулончиком белой туалетной бумаги…

Юджин Кейт – еще несколько дней назад полицейский детектив Центрального Отдела Всеизраильского Генерального штаба полиции – Матэ Арцы, а ныне детектив полиции Иерусалимского округа – прямо с места происшествия подался на мотоцикле в цент, на площадь Кикар Цион. Покойный Амран Коэн в течение многих лет – независимо от времени года, при любой погоде с раннего утра до захода солнца – подвизался именно здесь. Кейт видел его тут много раз.

«Нищий как часть сервиса, предоставляемого городом…»

Площадь была крошечной, примыкавшей к отелю, носившему то же название. По другую сторону стоял другой отель, «Рон», окна которого постоянно находились перед глазами убитого. Самый центр пешего туризма. По обеим сторонам площадь обтекали небольшие улочки, заполненные многочисленными кафешками, пабами, лавками с сувенирами. Сто лет назад, когда город выполз за крепостную стену Старого Города, тут были первые поселения. Узкие переулочки, тупики, сохранившиеся еще со времен Османской Империи, множество небольших синагог, дверь в дверь одна к другой, старая надпись на двери по – английски. Живой след подмандатной британской Палестины.

Кейт поставил свою тяжелую «ямаху – диверсию» на виду у джипа военной полиции. Кивнул солдату на мотоцикл. Вес «ямахи» был 270 килограммов, и скорость, которую Кейт мог развить на ней по шоссе, была тоже до 270километров…

Он двинулся вверх по Бен Йегуда. Каменную гулкую плитку пешеходной зоны под ногами, как всегда, заполняла праздная пестрая толпа. Похожий на героев американских боевиков – плечистый, с мужественным сильным лицом, в кожаной куртке и джинсах, – Кейт обращал на себя внимание. Его фотография – удачливого полицейского детектива Матэ Арцы – Всеизраильского Генерального штаба полиции – не раз появлялась в «Едиот Ахронот» и других газетах, однажды ею даже украсили обложку «Ньюсуик», когда номер был посвящен русской мафии… Его перевод из Матэ Арцы вниз, в округ, где он когда – то начинал, был данью прессе, постоянно перекладывавшей на полицейских вину за неудачные действия политиков. Теперь общественность требовала полицейской крови за то, что некоего финансового дельца долго держали под стражей, но не доказали вину. Деньги, которые он щедро раздавал в виде добровольных пожертвований, не могли не сыграть свою роль. Те, кто их давал, и кто получал, понимали, кому и что надо делать, на случай его успеха или неуспеха… Безымянные пугливые пенсионеры с транспарантами «Сегодня – он, завтра – любой из нас!», митинговавшие у Матэ Арцы, в конце концов, чего – то добились. Им отдали лучшего полицейского детектива Юджина Кейта, у которого было больше всех поощрений за раскрытие опасных преступлений, за задержание вооруженных преступников… Не было смысла возвращаться к этому. В полиции Иерусалимского округа он когда – то начинал. С тех пор тут все изменилось. Теперь тут были свои корифеи, а его появление нанесло ущерб их честолюбивым планам.

«Появление чужака их на время сплотит…»

Каждый его промах не будет обойден молчанием…

Дело об убийстве Амрана Коэна – пробный шар. Получив его в производство, он обязан подтвердить свой класс…

Кейт внимательно приглядывался к толпе. Кто из детективов не надеется на случайную удачу? Многие физиономии читались как открытые книги.

«А кто его знает! Вдруг какой – то козел публично покается в совершенном убийстве!»

Кейт читал Достоевского. Корни его отца уходили в Польшу. Сам отец, прожив всю жизнь в Израиле, еще мог говорить по – русски. Юджину русский язык не достался…

Бледная замарашка бежала прямо на него – опаздывала в банк. В руках она держала дите, такое же жалкое, замурзанное.

«Этой – то что раздвинуло ноги?»

Кейт не был женат. Со своей последней подругой – ведущей радиостанции «Коль Исраэль», легкой, компанейской саброй – уроженкой страны – он расстался недавно. И довольно безболезненно. Юджин не мог уделять ей столько времени, сколько она хотела. Но, возможно, была и еще причина. Однажды, когда ему показалось, что она обессилена и полностью удовлетворена его ласками, подруга спросила как бы, между прочим: «Отчего бы нам не попробовать как – то иначе? Тебе не кажется, что у нас все теперь как – то однообразно?» Она зачитывалась «Кама Сутрой», увлекалась эротическими танцами. Все развязалось само собой. На Пасху она ездила в Европу – в группе вместе с ней оказался симпатичный молодой обозреватель из Тель – Авива. Кейт случайно увидел их вместе в кафе у Мельницы Монтефиори через несколько дней после ее возвращения. Она сделала ему ручкой…

Сбоку от пешеходной зоны Бен Йегуда, спускавшейся из центра к площади Кикар Цион, текла многолюдная Яффо, одна из старейших в мире улиц… Яффо соединяла древний Иершалаим с потерявшим ныне свое значение портом Яффа на Средиземном Море.

…Нескончаемый поток машин. Сверкающая лента витрин дорогих магазинчиков, лавочек – золото, юдаика, сувениры. Обе улицы – и Яффо, и Бен Йегуда – были полны туристов. Но еще больше было полицейских, вооруженных солдат военной полиции. Их джипы с пуленепробиваемыми лобовыми стеклами, с открытыми бортами стояли у Кикар Цион. Уголовная преступность в стане росла. Начальство опубликовало сведения о росте преступности: убийств по сравнению с прошлым годом стало больше на 14 процентов, ограбления выросли на треть; каждые четырнадцать минут совершается угон машины, каждые десять – квартирная или другая кража… Кроме того, были еще «Хамаз», «Исламский Джихад», другие организации арабских экстремистов. На пешеходный зоне еще не так давно слышна была пальба, лилась кровь…

Как бывший коммандос, Юджин никогда не упускал это из виду. Правительство вроде смогло устрашить Арафата, террор в Иерусалиме одно время прекратился. Пока не прогремели два мощных взрыва на иерусалимском рынке Маханэ Йегуда, унесшие четырнадцать жизней. Более ста человек были ранены…

Кейт успевал просеивать глазами толпу. У витрины «Моды» две девочки – полицейские проверяли документы молодого араба.

Иногда, решая одну задачу, неожиданно находишь решение другой…

В полицию Кейта привела служба в израильских коммандос – «савэрет маткал» Генерального штаба – подразделение по борьбе с терроризмом. До этого эго преследовали неудачи. Еще до последних школьных экзаменов он в числе других шестисот счастливчиков получил приглашение на недельные сборы кандидатов, отобранных на службу в военной авиации, считающейся наиболее престижным родом войск. В конкурсе одновременно участвовали и девушки. На следующий тур оставляли двести соискателей, а всего вакантных мест было пятьдесят. Требования на сборах были серьезные: сон не более двух часов в сутки, умение принимать мгновенные решения в экстремальных условиях… На пятый день он взял назад документы. Родители его не одобрили: «сломался». В действительности авиация была не его делом. Последующий отбор в подразделения по борьбе с терроризмом было много сложней. Будущий детектив прошел его с отличием.

– Хэлло! – Какая – то туристка помахала Кейту рукой, завороженная его обтянутыми джинсами бедрами и ростом.

– Хэлло!… – Он прошел мимо. У него не было времени на болтовню. Юджин достал ксерокс, сделанный с удостоверения личности потерпевшего. «Амран Коэн, сын Зеева и Ханы, 66 лет, уроженец страны, мужского пола, еврей…» Он все запомнил правильно.

«Тут он нищенствовал…»

Столики кафе, вынесенные на середину Бен Йегуда, все были заняты. Красавицы официантки демонстрировали загорелые пупки над джинсами, где кончались короткие, прикрывавшие грудь туники и висели обязательные кожаные сумки – напузники.

Нищий при жизни находился в самой гуще столичной жизни. Место убитого пустовало. Никто из коллег не спешил его занять.

«Как ему удалось отвоевать его у конкурентов, а потом удерживать…»

На этот вопрос мог дать ответ крутой полицейский служака израильский араб, христианин – католик Самир, который стоял на Кикар Цион ничуть не меньше, чем нищий Амран Коэн, и знал тут все и вся. Кейт позвонил на его сотовый. Самир должен быть вот – вот появиться.

– Шалом… – раздалось сзади.

Он самый!

Усы как у Саддама Хусейна…

В полицейской форме, приземистый, с жирными складками на толстой шее под бритым затылком. Еще издалека крикнул традиционное:

– Ма шломха? ( Как живешь? )

Кейт контактировал с ним, еще служа в подразделении по борьбе с терроризмом. Он ответил на арабском:

– Мархаба, Самир!

– Ассалом…

Говорили доверительно.

– Начальство нас уже инструктировало.

– В подробностях?

– Да. Больно жестко его убили. Не ножом, не пулей.

– Меня это тоже удивило. Ты видел его последние дни, Самир? Как он себя вел?

– Амран Коэн? – Самир переспрашивал машинально. Отвечал, как, обычно не ожидая подтверждения. – Я вчера его видел. Все как всегда. Сидел себе на коробке «Мальборо». Вон валяется. Туристов много. Сиди, тряси банкой. Шекели так и падают на дно. Успевай перекладывать в карманы…

– Днем он отлучался?

– На обед? А как же! Тут напротив столовая. «Яд Сара» – субсидированные обеды. Для репатриантов, неимущих. Два шекеля с носа. Арман обычно у них обедал. А вечером на углу брал овощную питу или творог.

– Допоздна сидел?

– Нет, вечерами его не было. Вечером вообще не подают. Не та публика.

– А как насчет ресторана? Кафе?

– Кафе? Сколько помню – никогда не ходил. Вина не пил. Не курил.

– Насчет женщин?

– У него их не было.

– Святой человек!

– Он никому не мешал. Всю жизнь один. Оно и понятно – чокнутый, культура – культура…

– Ходил по врачам? В какой он больничной кассе?

– «Леуми». По врачам? Тоже не особенно. Больше так, через других больных. У одного болит колено и у другого тоже… Дают советы друг другу – кому что помогает…

– Не помнишь, кто сидел до него?

– А как же! Хромой Лот! Благословенна его память. Он ушел на Яффо к Маханэ Йегуда…

– А что? Почему?

– Разное говорили. То ли Амран Коэн привез людей из Тель – Авива. Самые отбросы, ничего не боятся… То ли Хромой Лот продал место. Ни тот, ни другой никогда ничего не говорили.

– А как насчет конкуренции?

Самир ухмыльнулся. Жирные бугры на шее пришли в движение.

– Тут уж мы его поддерживали.

– Помогали?

– Приходилось. Чего скрывать. И он помогал. Если что узнает – всегда подскажет. Прости, Юджин, мне надо подойти на автостоянку. На Рав Кук…

– Если что – нибудь вспомнишь, позвони на мой сотовый. Номер у тебя есть… Маассалам!

– Шалом!

Кейт прошел вверх по Бен Йегуда. Праздная толпа смеялась, пела, фотографировала. Над магазинами детских игрушек раскачивались воздушные шарики, цветные рюкзачки для самых маленьких. Выше, напротив банка «Дисконт», Юджину встретился нищий, пожилой, в костюме, в теплых ботинках, – совал проходившим подрагивающий стаканчик с мелочью. Нищий двигался к Кикар Цион, где отныне Амран Коэн уже не снимал обычную жатву…

«Свято место пусто не бывает…»

Кейт вернулся к домам на Бар Йохай, поставил мотоцикл. Огляделся. Время не перевалило еще за полдень. Иерусалимские городские холмы – и необжитые, и те, что заросли негустым лесом, и застроенные, с наползшими снизу домами из белого камня, – были в мареве.

«Жаркий ступенчатый город крыш…»

На месте убийства – в квартире еще работали эксперты, криминалисты, медики. Служители из «Хевра Хадиша ГАХША» – бородатые мужики в черных парадных тройках и шляпах уехали, так и не получив мертвого тела… Труп отправили в Абу – Кабир, в Институт Судебной Медицины.

Оперативники участка Катамоны еще обходили жильцов Бар Йохай. Народ на лестнице и галерее внизу и не думал расходиться. Тут было чуть прохладней. Полицейский детектив постоял несколько минут – на верхних площадках его не видели. Продолжали судить – рядить.

Крика убитого никто не слышал, только крик Ицхака Выгодски, взбудораживший всю Бар Йохай…

Рассказ о происшедшем все начинали с утреннего истошного вопля. Никто не мог припомнить, чтобы не то в самом доме – на всей извилистой, узкой, как ручей, улице Бар Йохай, многоголосой, с запутанными номерами блоков, стандартной унылой планировкой квартир, с дюжиной детей на каждом этаже, кого – нибудь убили! Перемалывание одного и того же в пустой ступе давало говорившим ощущение самостоятельного расследования.

– А где этот молодой идиот, который к нему приходит?… – вспомнила крупная крашенная блондинка. – Что же он не явился?

Она выглядела представительно, несмотря на наряд – тапки на босу ногу, длинная майка, глубокие черные рейтузы, натянутые на крутые бедра, как на многоведерный котел, сужающийся книзу. Никто, впрочем, в жару не обращал внимания на одежду. На руках она держала малыша, другой, должно быть, уже шевелился внутри нее. Обычное состояние религиозной женщины.

– Почему он не приехал до сих пор? Не знает? – Блондинка затянулась сигаретой, с которой ни на секунду не расставалась – это был израильский «Тайм». – Обычно Амран не успевал чихнуть, как он уже здесь…

– О ком она? – Кейт нагнулся к уху старика тайманца.

– У Амрана Коэна был друг. Навещал его. Такой же, как он, чокнутый… Люди перестали жить по Торе! А ведь умирать будем!

– А кто он? Как с ним поговорить?

– Может, она знает – Старик махнул рукой в сторону черных рейтуз. Детектив начал осторожно перемещаться, пока не оказался рядом с женщиной.

– Шалом. Как здоровье?

– Все в порядке. Как ты?

– Тоже все хорошо.

Они с секунду смотрели друг на друга. Женщина оценила его мужскую стать, мгновенно рассмотрела серебристые джинсы «Ливайс», туго обтягивавшие ноги выше колен. Он скользнул взглядом по ее ногам и дальше вверх, по животу.

– Как тебя зовут?

– Варда.

– А я Юджин Кейт…

Они быстро нашли общий язык, как его находят крупные, физически здоровые люди

– Как он был как сосед?

– Амран? Нормальный. Я, правда, никогда не подавала ему милостыню. Другие соседи тоже. Зачем? Он мог сам меня содержать. С моими детьми…

– Много их у тебя?

– Четверо, слава богу! Я даю двести шекелей в год на благотворительность. Достаточно. Это еще с тех пор, как была в армии… Но не нищим!

– Нет?

– Нет. Поровну – на борьбу с раком, со СПИДом, на детей – инвалидов, сирот… И еще солдатам.

Получалось вроде интервью.

– В Иерусалиме еще недавно и нищих особенно не было. Человека три. Один стоял по пятницам у банка «Дисконт». В «Едиот» писали: у него вилла за городом. Может, и нашего тоже…

Разговор плавно перешел на связи Коэна.

– Молодой друг. Каждый четверг приезжал…

– На машине?

– «Судзуки» серая. Ночует и утром рано в дорогу. Там одна постель?

– Да. Еще тахта.

– Тахта в салоне. Спят в другой комнате. Они спали в одной постели…

– Откуда это известно?

– Ты сам сказал! Там негде больше! Не знаю, сладко ли им было вдвоем!

– Думаю, твоему мужу слаще.

Она огладила на боках рейтузы. Почесала спину под майкой.

– Надеюсь…

– Молодой этот, он женат?

– Я слышала: женат и имеет двоих детей…

– Как его зовут?

– Не знаю. Амран при мне никогда не обращался к нему по имени…

– Действительно молодой?

– Лет тридцать… Да! Хасид. Черная кипа под шляпой…

– Твоя квартира тут, на «дне»? Я бы с удовольствием выпил стакан холодной воды. Как у тебя с этим, Варда?

– Что – нибудь найдем…

В квартире было просторно. Мраморная плитка под ногами блестела. В салоне работал кондиционер. Кейт осмотрелся. На стенах висели акварели самодеятельного художника. Скалы Масады над Мертвым Морем, раскопы какой – то крепости.

– У тебя в семье кто – то рисует?

– Это я. Когда была в армии. После ни разу не взяла кисти в руки.

– Неплохо, честное слово.

– У меня мать не плохо рисовала… – Варда поставила перед ним на стол холодное питье, орешки. – Прошу…

– Большое спасибо. Я хотел спросить: женщины не было у Амрана?

– Нет.

– Он был женат?

– Не знаю. Я ничего об этом не слыхала.

– Меня интересует парень, который постоянно приходил к Амрану Коэну. Что ты знаешь о нем?

– Его зовут Рон. Мне кажется, он из Меа – Шеарим.

– Думаешь?

– Да. Я не помню, кто мне об этом сказал…

Кейт не мог себя с этим поздравить: религиозный район Меа – Шеарим был наиболее многолюдным, тестым, суетным. Полиция в нем сама чувствовала себя неуютно, особенно с наступлением субботы, когда хасиды принимались атаковать машины, нарушавшие святость дня – проезжавшие по Бар Илан.

– Откуда ты знаешь его имя?

– Мне было слышно. Пойдем. Покажу.

Они прошли в совмещенную с туалетом небольшую ванную. Обтянутый рейтузами круп Варды заполнил половину помещения между дверью и умывальником. Свет в ванной включен не был. Кружек отверстия, прорезанного в стене для вентиляции, белел в темноте.

– Видишь? Ванная Амрана прямо напротив…

Отверстия вентиляторов выходили в общую шахту колодца с домовыми коммуникациями, тянувшегося с «карки» до крыши. Кейт поспешил выйти в прихожую. Варда занимала в темной ванной слишком много полезной площади. Они вернулись в салон.

– Когда молодой его мыл, Амран все кричал: ! Рон, ты меня ошпарить решил! Рон!»

– Он часто его мыл?

– Раз в неделю. По четвергам. Потом переносил в спальню.

– На руках?

– Он ведь легкий!

– Не понимаю, что же у них за отношения…

– Рон помогал ему по хозяйству. Стирал, это точно. Я слышала, когда он тянул проволоку за окном. Вешал белье.

Кейт подумал.

– Он может появиться. Я буду тут поблизости. Хорошо, если бы ты показала его мне.

С уличного автомата детектив вначале с ходу позвонил сыщику полицейского участка района Катамоны, который должен был обеспечивать поиск агентурной информацией. Тот был где – то поблизости, разговаривал по сотовому телефону.

– Алло, Джерри! – Юджин Кейт рассказал о молодом Роне, связи убитого. – Тебе что – то известно о нем?

– Нет…

– Надо, насколько окажется возможным, поинтересоваться этим человеком.

– Хорошо, Юджин.

Служба Джерри прошла в десантной дивизии «Гивати». Через два месяца ему предстояло получить первое офицерское звание. Незаметный, худой, вроде бы даже медлительный – для тех, кто представляет себе коммандо тушей дикого мяса, – в черной куртке с короткими рукавами, униформе секьюрити, он не выпускал из рук блокнот с «паркером». К своей работе Джерри относился чрезвычайно серьезно. Аккуратно записывал все задания, которые ему поручали.

– Это все, Юджин?

– Все.

Следующим был араб – христианин – полицейский на Кикар Цион.

– Самир! Это Юджин! Как ты?

– В порядке. Сам – то ты как?

– Спасибо!

Можно перейти к разговору.

– Мне рассказали о друге Амрана Коэна. Ты слышал о нем?

– Молодой религиозный! Я упустил его из вида…

Когда говорили о связях, черных религиозных ортодоксов, как правило, не принимали в расчет.

– Он каждый день звонил сюда на угол Кикар Цион в телефон – автомат. Около четырех Амран уже обычно подтягивался. Ждал звонка.

– А кто он? Что?

– Лет двадцати трех, в черном…

– Откуда?

Мне кажется, что он из района Меа – Шеарим…

«Варда, соседка, тоже упоминала Меа – Шеарим…»

– Амран никогда не о чем не говорил. – Полицейский помолчал. – Однажды только сказал: «Если два дня подряд я не подойду к телефону, он все бросит – приедет на Бар Йохай меня проведать…»

Кейт взглянул на часы.

– До четырех я еще позвоню. Скажу, что делать…

Полицейский детектив вернулся в квартиру убитого. Тут еще кипела работа.

– Все гоняешь, Юджин…

Роберт Дов – следователь, корифей отдела полиции округа, высокий, с крупными маслеными глазами, улыбкой, припечатанной к пунцовым губам, сделал вид, что не видел вошедшего. Его шансы на выдвижение заметно понизились с появлением в отделе бывшего детектива Центрального отдела. Кейт тоже сделал вид, будто ничего не замечает. Положил шлем на подоконник, прошел в спальню убитого. Их взаимоотношения с Довом были секретом Полишинеля. Эксперты помалкивали. У Юджина Кейта возникло чувство, что в его отсутствие они набрели на что-то важное. Он похлопал себя по карманам.

– Забыл сигареты…

Эксперт, к которому он обратился, кивнул на дверь в комнату непонятного назначения, что – то вроде подсобного помещения, забитого коробками, сумками…

– Держи.

Они уединились.

– У Вас сенсация! Все знают. Только я, твой лучший друг, не в курсе!

– Никто еще ничего не знает.

– А Роберт Дов?

– Роберт Дов тоже.

Они закурили.

– А как со мной?

– Ты узнаешь. Но, Юджин, если у тебя что – то будет… Я хочу написать об этом деле.

– Я сразу тебе позвоню!

Эксперт пописывал детективы. И неплохие. Их печатали в ивритских газетах.

– Я проверяю сейчас его молодого друга… Представляешь, какой поворот темы!

– Хорошо. – Эксперт погасил сигарету. – Тогда шире открывай уши. И держись, чтобы не упасть! Готов?

– Да!

– Мы сняли штаны с убитого.

– Представь, я это предполагал.

– Затем трусы…

– Надеюсь, он не двухснастный…

– Нет. Просто мужчина этот не обрезан!

– Амран Коэн?!

– Мы чуть не попадали…

Над убитым не был произведен известный древнейший ритуал иудаизма – церемония, включающая удаление крайней плоти, осуществляемая над еврейскими младенцами мужского пола в возрасте восьми дней. Та же операция, но уже с мальчиками, производилась у мусульман. Отказ родителей-евреев от процедуры ставил их ребенка вне религии, делал невозможным его будущий брак, поскольку гражданского брака в Израиле не существовало. Даже захоронение такого человека становилось в будущем проблематичным. Десятки парней, погибших в войнах и от арабского террора, будучи не обрезанными, подолгу оставались незахороненными… Судьбу их решали на уровне Совета Министров, поскольку вопрос об открытии альтернативных кладбищ все не был решен. Необрезанный ребенок в детском саду, в школе, в бассейне становился объектом насмешек сверстников…

Кейт в последний раз затянулся. Надо было уходить. Остаться одному, чтобы все обдумать.

– Может, были у Амрана противопоказания медицинского характера?

– Нет. Он в порядке…

Маленький, обмазанный вазелином, с овальной яйцеобразной головкой Амран, носивший фамилию Коэн и происходивший, следовательно, из рода первосвященника Аарона, обслуживавшего древний храм, профессиональный нищий, которого никто на протяжении многих лет не представлял себе без черной бархатной кипы, оказался… не иудеем!

«И не мусульманином!..»

– Правда, на обоих коленях – эксперты еще не решили для себя, что это может означать, – на самых чашечках, у него вытатуированы «Щиты Давида». Шестиконечные звезды…

– Странно… Сколько ему лет?

– Ты спрашиваешь это у меня?

– По медицинским показателям… По удостоверению личности он пенсионер. Но теперь я сомневаюсь

Эксперт – писатель пожал плечами:

– Установление возраста трупа, ты знаешь, дело сложное.

– Согласен.

– Тем более я трассолог. Мое дело – следы… Облик быстро меняется. Остаются такие свидетельства, как морщины на ушных раковинах, верхних губах. Пигментные пятна, сношенность зубов…

– Не томи!

– Мне кажется, он не достиг пенсионного возраста. Может оказаться, что он моложе, и значительно…

«Амран-то Коэн – с неосмысленным выражением лица, подчеркнутой аморфностью поведения, выглядевший беспомощным стариком!..»

– Не путаешь?

– Увы!

Проверка в компьютере Министерства Внутренних Дел Израиля установила, что удостоверение личности – так называемый «теудат зеут» – значилось выданным Амрану Коэну, скончавшемуся в городе Герцлия двадцать с лишним лет назад и захороненному в тот же день на тамошнем кладбище по полному обряду…

Примерно в то же время Амран Коэн купил квартиру на Бар Йохан…

На этом цепочка обрывалась.

Виной была его фамилия. По степени распространенности ее трудно было сравнивать даже с такими, как Ли, Смит, Смирнов, потому что «коэн» было общим названием всех лиц духовного сословия, обслуживающего древний храм, обозначением многочисленного потомства священнослужителей… Двухтомный телефонный справочник Иерусалима на четверть состоял из номеров телефонов Коэнов… В израильских тюрьмах они составляли едва ли не половину обитателей…

Следственная группа с ходу провела ряд первичных действий. Всех интересовало подлинное финансовое положение нищего. Большинство сходилось на том, что причиной убийства Амрана Коэна является ограбление. Попрошайки испокон веков считались людьми богатыми. Ходило множество сказок о рваных одеялах, в которые они кутались, замерзая, в долгие холодные зимние ночи и в которых после их смерти находили толстые пачки долларов… Опровержение этой версии не заставило себя ждать. Амран Коэн держал деньги на текущем счете в банке «Дисконт». Точнее, в отделении банка, расположенном недалеко от площади Кикар Цион, где он собирался милостыню. В одежде убитого находилась банковская карточка. Компьютерная проверка с помощью банковской карточки заняла минуты. Следователи тут же получили подробную распечатку движения денег на счете. Иерусалимский нищий жил на получаемое от государства небольшое пособие по старости с надбавкой на бедность. Пособие поступало к нему на счет 28 числа каждого месяца, и он его полностью выбирал в несколько приемов через наружный банкомат, порой даже залезая в долг. За день до гибели он снял со счета последние четыреста шекелей, которые и были обнаружены в его одежде…