Текст книги "Разум сердца. Знание, интеллект и мудрость в суфизме"

7. Сердце как орган мысли

В суфизме есть представление о «разуме сердца». В словарном определении рау’ – сердце (как вместилище трепета); понимание, интеллект. Здесь прослеживается сходство с библейскими Притчами, где началом мудрости назван страх Господень (точнее, благоговейный трепет).

Сердце праведника способно к разумению, но у многих «есть сердца, которые не разумеют, и глаза, которые не видят» (Коран 7:179).

«Бог познается в разуме сердца. Хотя этот разум и тоньше волоска, Бог помещается в нем, хотя Его не может вместить даже Божий престол со всем, что его окружает»[42]42
  Абдалла Ансари. Разряды суфиев (Табакат ас-суфийа). Цит. по: Nurbakhsh J. The Crucible of Light: Sufi Terms Illuminated. P. 161. (с уточнением перевода).


[Закрыть].

Суфийское понимание сердца здесь близко к библейскому или греческому (нус) в духе Плотина: сердце это орган мысли, инструмент чувствознания. Разделение ума и сердца – относительно позднее явление, порождение эпохи Просвещения. Как пишет Ольга Седакова, «…само противопоставление ума и сердца, ума и чувства возникло только после того, как “ум” отделили от всей полноты человеческой жизни и поместили в мозгу, органе (почти машине, вычислительном центре) мышления аналитического и “объективного”. Сердце и чувство при этом совпали с инстинктивными эмоциями и слепыми аффектами, а ум – с аналитическим, рефлективным, абстрактным, отчужденным от переживаний началом. Этот образ разума окончательно сформировался в эпоху Просвещения, в эпоху “торжества разума”; он бесконечно далек от того, что греки называли словом нус и что мы переводим и как “ум”, и как “дух”. В библейском языке сердце и чувство – область, где рождается мысль и слово (“помыслил в сердце своем”, “сказал в сердце своем”) […] Библейское сердце – орган мысли»[43]43
  Седакова О. В защиту разума // Континент. 2010. № 144 (http://magazines.russ.ru/continent/2010/144/se13.html).


[Закрыть]. «Предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается» (Еккл. 1:13).

Как пишет А.Ф. Лосев, «согласно орфической теогонии, Афина Паллада появляется не из головы Зевса, но из сердца Зевса, причем такое происхождение не противоречит указанию на мудрость богини, поскольку само сердце толкуется у философов-орфиков как начало мыслительное. Точно так же орфики учили о спасении сердца Загрея Афиной Палладой ввиду того, что сердце, как сказано, является неделимым и неуничтожимым центром мысли»[44]44
  Лосев А.Ф.Мифология греков и римлян / Сост. А.А. Тахо-Годи; общ. ред. А.А. Тахо-Годи и И.И. Маханькова. М.: Мысль, 1996. C. 55.


[Закрыть].

Сущность человека, согласно Плутарху, связана не с чувствами, а с умом. «Мы, человеческие существа, это не страсти (гнев, страх, желание) и не плоть, то есть не душа и не тело, но наше разумение и рассуждение (διάνοια и φρόνησις), то есть ум»[45]45
  Петрова М.C. Природа души и мира в диалоге Плутарха «О лике, видимом на диске Луны» // Философия природы в античности и в Средние века / Под общ. ред. П.П. Гайденко, В.В. Петрова. М.: Прогресс-Традиция, 2000.


[Закрыть].

8. Различие между мистическим постижением сердца и рациональным знанием

Для Ибн 'Араби сердце – это орган мистического постижения. Чем рациональное познание отличается от мистического? Сердце по-арабски – кальб, это же слово означает «переменчивость». «Ассоциация подсказывает, что сердце способно вместить всю гамму переменчивых форм бытия, постигая, что переменчивы и непостоянны именно данные формы, неизменна и постоянна же стоящая за ними бытийствующая сущность – Бог»[46]46
  Смирнов А.В. Великий шейх суфизма. С. 74.


[Закрыть].

 
О создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной, —
Ты, с кем мой от любви обезумевший дух
Жаждет слиться! Да будет один вместо двух!
 

Ибн аль-Фарид (1181–1234)[47]47
  Пер. З. Миркиной.


[Закрыть]

В отличие от сердца интеллект «связывает», он направлен на единичные дискретные объекты и «связывает всякую форму ограниченным определением, фиксируя ее как неизменную, и потому неспособен заметить вечного перелива форм одной в другую, вечного обновления…»[48]48
  Chittick W.C. The Sufi Path of Knowledge: Ibn al-Arabi’s Metaphysics of Imagination. Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1989. P. 407.


[Закрыть]

Таким образом, сердце направлено на целостность и «континуальность», а разум на отдельность, дискретность. Сердце преимущественно занято Единым, а интеллект обитает прежде всего в мире множественности. При этом познание разумом и постижение сердцем дополняют друг друга, они комплементарны и необходимы друг другу. «Поистине, в этом – напоминание тому, у кого есть сердце…» (Коран 50:37).

9. Распространенное ошибочное представление о роли разума и знаний

Али ибн Усман аль-Худжвири (ок. 1009–1072/77), автор старейшего персидского трактата по суфизму «Раскрытие скрытого» (Кашф аль-махджуб), нормативного текста для многих поколений суфиев и различных тарикатов, обращает внимание на неразрешимый парадокс, c которым сталкиваются отрицатели знания и разума: такое отрицание должно опираться на знание, чтобы иметь хоть какую-то ценность.

В главе «О тех, кто отрицает познание» он пишет о секте еретиков, связанных с суфизмом: «Они говорят: поскольку ничего познать нельзя, то отрицание знания более совершенно, чем утверждение. Такая позиция происходит от глупости и скудоумия. Отрицание знания должно быть следствием либо знания, либо незнания. Но знание не может отрицать знание, и потому лишь неведение может отрицать знание, и это неведение сближается с неверностью и фальшью, поскольку нет сходства между неведением и истиной. Такой взгляд противоречит взглядам всех суфийских шейхов, но обычно приписывается всем суфиям, в особенности теми людьми, кто знает об этом понаслышке и принимает услышанное на веру»[49]49
  Аль-Худжвири. Раскрытие скрытого. Старейший персидский трактат по суфизму / Пер. с англ. А. Орлова. М.: Единство, 2004. C. 15, 16.


[Закрыть].

Дервишу необходимо учиться и получать знания: «…по мере того как его знание становится совершенным, открывается реальность»[50]50
  Там же. С. 18.


[Закрыть].

Как пишет ал-Газали, «Призывающий к [следованию] безусловной традиции с полным отказом от разума – невежда (джахил)…»[51]51
  Ал-Газали. «О сердце человека, знании рациональном и религиозном и о причине ограниченности людей в Богопознании (ма'рифа)». Фрагменты из «Возрождения религиозных наук» (ихйа’ ‘улум ад-дин). История философии. № 14, 2009.


[Закрыть]

С точки зрения современного иранского исследователя суфизма Али Амининежада, мистицизм и рациональность необходимо дополняют друг друга: «Как правило, преподносят и насаждают мысль о том, что мистицизм ('ирфан) и мистики ('арифан) являются противниками разума […] Но действительность выглядит по-иному. Мистики не только признают правильность и достоверность разума и рационального метода, но еще и в своих произведениях широко пользуются различными рациональными подходами […] Хотя особым методом мистиков при постижении теоретических и подвижнических познаний является созерцательный метод, тем не менее, они считают достоверными также и доводы разума, особенно когда разум освобождается от незначительных аспектов и от путей иллюзии и освещается лучом сердца»[52]52
  Амининежад А. Онтология исламского мистицизма // Иран-наме. 2013. № 1. C. 92–94.


[Закрыть]. Это возвращает нас к мысли, что интеллект, хотя и может служить нафсу у обычного человека, у того, кто идет по духовному пути, становится слугой сердца и любви.

Титус Буркхардт пишет о распространенности мнения, «что только те суфии, которые выражают позицию любви, являются подлинными представителями мистического аспекта ислама». По его мнению, подобный взгляд «поддерживается неправомерными критериями». В исламе и исламском мистицизме «на любом уровне у познания неоспоримый приоритет». Само противопоставление любви и знания основано на недоразумении: «Познание Бога всегда рождает любовь, а любовь предполагает познание предмета любви, даже если это познание может быть исключительно опосредованным и отраженным»[53]53
  Буркхардт Т. Введение в доктрину суфизма. С. 27, 28.


[Закрыть].

Без знания и любовь ущербна. Более того, любовь к Богу есть результат знания.

Руми пишет о любви и гнозисе:

 
Благодаря любви горькие вещи
становятся сладостны;
посредством любви кусочки хлопка
становятся золотыми;
Благодаря любви винные осадки
обретают чистоту;
Благодаря любви боль
становится исцелением;
Благодаря любви мертвые
становятся живыми;
Посредством любви царь
становится рабом.
Более того, эта любовь
является результатом знания:
Когда это дурак с его тщеславием
сидел на таком троне?
Когда это было,
чтобы недостаточное знание
порождало такую любовь?
Недостаточное знание порождает любовь,
но только для того, что безжизненно.
Недостаточное знание не может различать:
поэтому в силу необходимости
оно считает молнию солнцем.
 

Джалаладдин Руми. Маснави, ред. Никольсона, II, 1529–1533, 1335.

Даже борьба с разумом и его созданиями требует развитого ума, как пишет Ж. Батай: «Лишь разум во власти сломать свое творение, низвергнуть то, что он же воздвигал… Без поддержки разума нам не дойти до “сумрачного пыла”»[54]54
  Хеймоне Ж.-М. Хабермас и Батай // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. C. 208.


[Закрыть].

10. Причины негативного отношения суфиев к рассудку

Если говорить о причинах негативного отношения суфиев к рассудку, следует упомянуть, что рассудочность для суфиев очень часто ассоциируется с законничеством, формальным подходом к религии со стороны некоторых представителей мусульманского «духовенства». Догматизированный ислам стал базой для закона, но потерял часть извечной мудрости, без которой религия лишается глубинного смысла. Как указывает М.Т. Степанянц, «нападки суфиев на разум объяснялись неприятием не столько рационального знания, сколько рассудочности исламского богословия. Недаром мусульманские реформаторы XX века, в частности Мухаммад Икбал, говорили о “раскрепощающей роли суфизма”, оценивая его как “форму свободомыслия и альянса с рационализмом”»[55]55
  Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма. М.: Наука, 1987. C. 31.


[Закрыть].

Многие суфии подвергались преследованию за свои неортодоксальные взгляды, немало было объявлено еретиками и убито, поэтому формально-рассудочный, экзотерический подход создал рассудку дурную репутацию в глазах суфиев. Иногда эта дурная репутация по ошибке распространялась не только на низший уровень интеллекта, но и на разум как таковой.

Ортодоксии и догматизму в суфизме противопоставлялись опьяненность и отказ от разума. Но не следует забывать, что свободомыслие – последовательное и бесстрашное мышление – может служить даже более сильным противоядием от догматизма.

Другая причина отрицательного отношения к разуму заключается в том, что суфизм за несколько веков привлек огромное количество последователей, так что начиная с XI–XII веков возникла необходимость в формировании тарикатов, суфийских братств или орденов, куда входили сотни и тысячи дервишей. Суфизм стал наиболее массовым в истории духовно-религиозным эзотерическим учением. В этом его сила, но в этом и слабость: эзотеризм и массовость плохо сочетаются.

Эзотерические доктрины суфизма, включавшие метафизику и предназначенные первоначально для узкого круга тщательно отобранных учеников (например, у Джунайда, суфийского мыслителя и учителя IX века, их было всего около двадцати), оказались доступны далеко не всем. Конечно же, понятные массам нравоучения, назидательные истории, вера в чудеса, амулеты, поклонение могилам святых и совместные ритуалы, особенно громкий зикр (к которому многие наставники относились без особого энтузиазма)[56]56
  Громкий зикр (зикр-и джали) – наиболее известный публике и зрелищный аспект суфизма. Дж. Нурбахш пишет: «Некоторые наставники уподобляли зикр духовному вину и говорили, что тот, кто практикует зикр-и джали, проливает вино на рубаху, тогда как практикующий зикр-и хафи [тихий зикр, зикр сердца] выпивает вино без остатка и пьянеет: нет благодати ни для сердца, ни для души в зикре языка» (Нурбахш Дж. Путь. Духовная практика суфизма. C. 152).


[Закрыть], пользовались бóльшим спросом.

Стал формироваться упрощенный, народный суфизм. Этот процесс описывает Ахмад Газали (ум. 1126), автор знаменитого трактата о любви «Наития влюбленных» и младший брат великого теолога Абу Хамида ал-Газали, говоря о практике сэма (сама', радение): «Все шло должным образом, пока простой народ не начал подражать им [подлинным суфиям], и тогда доброе перемешалось с гнилостным, и нарушилась вся система»[57]57
  Цит. по: Тримингэм Дж. С. Суфийские ордены в исламе. М.: Наука, 1989. С. 162.


[Закрыть].

11. Любовь и разум

Любовь и разум нередко противопоставляются в суфийской литературе (особенно в персидской поэзии), но для этого противопоставления нет оснований, если речь идет о высшем, универсальном разуме – он действуют заодно с любовью.

С другой стороны, любовь без мудрости, любовь, не прибегающая к помощи ума, может быть деструктивной силой. По словам Дж. Нурбахша, если положительные любовные чувства «не принимают во внимание ум или не могут его использовать и вырываются на поле битвы в одиночестве (только с эгоистическими желаниями), возникает любовь с качествами огня. Ради себя такая любовь сжигает все. Чтобы удовлетворить свои эгоистические желания, она разрушает других»[58]58
  Нурбахш Дж. Путь. Духовная практика суфизма. C. 79.


[Закрыть].

 
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!
 

Александр Блок

Руми и Ибн 'Араби писали стихи, исполненные экстатических любовных переживаний, и в то же время оба были авторами вполне трезвых философских трактатов. Существует «суфийский путь любви» (так У. Читтик назвал свою книгу о Руми) и «суфийский путь познания» (так называется его книга об Ибн 'Араби) – и это по сути не разные пути, а различные, но взаимосвязанные аспекты одной духовной традиции.

«Разница между двумя этими направлениями […] – это вопрос расстановки акцентов. Таким образом, последователь одного пути вполне мог делать заявления, скорее ожидаемые от последователя другого. Вот почему такой суфий, как, например, Ибн 'Араби […], чья школа опиралась на интеллект, мог открыто заявлять, что “ислам – это преимущественно школа любви”, а такой поэт, как Джалал ад-Дин Руми […], известный прежде всего как влюбленный – и в жизни, и в своих произведениях, – обнаруживал глубочайшее интеллектуальное понимание в своем шедевре Маснави. […] Любовные поэмы Руми […], Санаи и Аттара […], Хафиза […] основаны на глубоких метафизических идеях»[59]59
  Пурджавади Н. Предисловие // Газали А. Саваних. Наития влюбленных. М.: Риэлетивеб, 2013. C.21, 22.


[Закрыть].

12. Что выше – познание или любовь?

Ответ кажется очевидным: любовь превыше всего.

 
Сердце мое приемлет всякую форму:
Оно и пастбище для газелей,
и монастырь для монахов,
 
 
Храм для идолов и Кааба для паломников,
Скрижали Торы и свитки Корана.
Я исповедую любовь и только любовь,
Она – моя религия и моя вера.
 

Ибн 'Араби. Толкователь желаний (Тарджуман аль-ашвак)

Но, согласно мнению того же «великого шейха», познание может быть даже важнее, чем любовь: «…Ибн 'Араби настаивает на том, что искатель Бога продвигается по Пути прежде всего благодаря познанию, однако шейх не отрицает и роли любви. На самом деле, Ибн 'Араби придает любви такое значение, что Анри Корбен ставит его в один ряд с Ахмадом Газали (ум. 1126) и Руми (ум. 1273). Cправедливости ради нужно сказать, что Ибн 'Араби считал познание более важным для духовного пути»[60]60
  Chittick W.C. The Sufi Path of Knowledge. P. 380.


[Закрыть].

Гностик ('ариф) превыше влюбленного в Бога, если влюбленный не является также и гностиком. По словам Ибн 'Араби, «познание превосходит любовь, вот почему Бог приказал Пророку искать увеличения знания. Оно идентично божественной дружбе, когда Бог берет под контроль своих слуг и облагораживает их. Посредством знания они узнают, что Его невозможно познать. Но если влюбленный не является гностиком, он создает в себе форму, которая вводит его в экстатическое состояние и в которую он влюбляется. Поэтому он только поклоняется и томится по тому, что им самим контролируется. Ничто не может переместить его с этой стоянки, кроме знания»[61]61
  Ибн 'Араби. Мекканские откровения, II.661.10.


[Закрыть].

Иными словами, поклонение образу Возлюбленной может превратиться в идолопоклонство, если оно не дополняется подлинным гнозисом.

Вера в сочетании со знанием выше, чем одна только вера: «…свет веры в тварном мире превосходит свет разума, который не сопровождает вера. Но когда вера обретается наряду со знанием, свет этого знания, порожденный светом веры, – выше. Верующий человек, обладающий знанием, превосходит верующего, которому не дано было знание»[62]62
  Там же. I.144.27.


[Закрыть].

Любовь – состояние души, а познание имеет прямое отношение к Реальности: «…Мухий ад-дин ибн ‘Араби считает любовь высочайшей стоянкой души и подчиняет ей все возможное человеческое совершенство. Это может показаться странным, ибо исходит, фактически, от одного из самых выдающихся представителей пути познания. Объясняется это тем, что для Ибн ‘Араби познание – не стоянка души. В совершенстве познания не остается ничего характерно человеческого, ибо совершенное познание отождествляется со своим объектом, Божественной Реальностью. Поэтому познание в своей самой непосредственной реальности может уже не атрибутироваться человеку, или душе, но только Богу, потому что оно не имеет больше никакой психической основы»[63]63
  Буркхардт Т. Введение в доктрину суфизма. C.15.


[Закрыть].

Обретение любви от нас мало зависит, ведь сердцу не прикажешь: «…в суфизме говорится, что любовь – то, «что приходит», как стремительный поток, и суфий с радостью ожидает, когда этот поток придет и унесет его»[64]64
  Нурбахш Дж. Путь. Духовная практика суфизма. C. 80.


[Закрыть]. Но опыт показывает, что для многих людей, связанных с традицией, гораздо проще и приятней без конца произносить и слушать речи о любви, которая мало зависит от наших попыток ее привлечь и обсуждений, чем обрести знание, получение которого в значительной степени зависит от наших собственных усилий.

13. Фундаментальная ограниченность разума и попытка ее преодолеть

Несомненно, что разум – как частичный, так и универсальный – сотворен, ибо, согласно одному из хадисов, «первое, что Бог сотворил, был Разум». То, что сотворено, не может полностью познать своего творца – поэтому интеллект не в состоянии познать сущность Бога. Абу Хамид ал-Газали цитирует в «Алхимии счастья» хадис «Размышляйте (тафаккур) над Божьим творением [или: Божьей благодатью], но не о Боге [или: Божественной сущности]»[65]65
  Ḡazzālī. Kīmīā-ye saʿādat / Ed. A. Ārām. Tehran, 1319 Š./1940. P. 779.


[Закрыть]. Уму не подвластно то, что является основой самого ума; невозможно размышлять о том, что лежит в основе самого мышления.

Ибн 'Араби указывает на принципиальную ограниченность интеллекта: «Посредством знания они [арифы, гностики] узнают, что Его невозможно познать». Но высший разум все-таки способен подступить к преодолению ограниченности интеллекта. Известно изречение хорасанского шейха Абу-л-Хасана Нури (ум. 917): «Когда Бог создал разум, Он поставил его перед своим престолом и спросил: “Кто я?” Разум пришел в смятение. Тогда Бог вложил в глаза разума сурьму света Своего единства и спросил: “Кто я?” Тогда разум сказал: “Ты Бог, и нет бога кроме Тебя”. Итак, разуму не было пути к [познанию] Бога, кроме как через Него [Самого]»[66]66
  Цит. по: Поэма Фарид ад-Дина ‘Аттара «Язык птиц» / Введ., пер. с перс. первых 120 бейтов и коммент. Л.Г. Лахути, Т.А. Счетчиковой. // Восток (Oriens). 2013. № 3. С. 128.


[Закрыть].

Обретая свет Божественного единства, разум может приблизиться к постижению Бога посредством самого Бога.

14. Размышление и самоанализ как духовная практика

Абсолют, или сущность Бога, разуму недоступны, но все то, что находится ниже в иерархии бытия, потенциально умопостижимо. Размышление (тафаккур, фикр) было важной составляющей суфийской практики в соответствии с хадисом «Час размышления лучше шестидесяти лет поклонения».

 
Размышление – это переход от лжи к Истине
и способность видеть Всеобщее в частичном.
 

Махмуд Шабистари. Тайный сад

«Размышление (фикр) пробивает брешь в проявленном, чтобы обнаружить деяние Божества» (Харис ал-Мухасиби, 781–857).

В идеале размышление для суфия связано с сердцем. Согласно Зун-н-Нуну Мисри (796–859), «когда человек размышляет сердцем, Тайное раскрывается его духу»[67]67
  Нурбахш Дж. Путь. Духовная практика суфизма. C. 178.


[Закрыть].

Таким образом, фикр – это не чисто интеллектуальное упражнение, не просто умозаключения (хотя включает их тоже), а размышление сердцем – то есть попытка направить разум к познанию Бога посредством самого Бога.

Попробуем представить (но не только в уме, а и «в сердце своем») особенности такого сердечного мышления. Мы помним, что сердце – это успокоенный нафс. В таком случае мышление сердца будет лишено ограничений обычного (приказывающего) нафса.

Нафс завистлив и ревнив, а потому с подозрением относится к чужим непривычным мыслям и не признает их, даже если они истинны. Сердечное размышление будет положительно реагировать на истинное и резонировать с ним, каков бы ни был источник.

Нафс боязлив и не рискует заглядывать в неизведанное, а мышление сердца будет обладать интеллектуальным бесстрашием и не побоится неведомого и неожиданного. Те предрассудки и ограничения, которые неизбежны для нафса, сердечным мышлением будут отброшены.

Знание себя, требующее мужества, невозможно для обычного человека и по большей части табуируется культурой, но мышление сердца позволяет знать себя.

«Тот, кто знает себя, знает своего Господа», – говорится в хадисе. Сердечное размышление ведет от обычного знания ('илм) к высшему типу знания, мистическому гнозису (ма'рифат).

Еще одной суфийской практикой с интеллектуальной составляющей является самоанализ, мохасебе. «Согласно словарю, мохасебе означает подведение баланса или точность в расчетах. В суфийской терминологии мохасебе – это учет собственных поступков и помыслов на Пути к Богу, а также осознание того, что Бог взвешивает поступки человека. […] Ал-Газали в “Алхимии счастья” писал: “Каждую ночь, перед тем как уснуть, суфию следует учесть всё, что его нафс (Я) сделал за день, так чтобы отделить прибыли и потери от вложений. Вложениями здесь являются необходимые поступки, прибыли – рекомендуемые поступки, а потери – те действия, которые запрещены”»[68]68
  Он же. Психология суфизма. C. 198.


[Закрыть].

У этой практики древнее происхождение, восходящее к пифагорейской традиции вечернего самоотчета:

 
Сну не дай низойти на свои усталые очи,
Каждое за день свершенное дело
пока не рассмотришь:
 
 
«В чем преступил я? Что сделал?
Какой мною долг не исполнен?»
 
 
С этого ты начав, разбирай по порядку.
И следом
 
 
Кайся в дурных деяньях своих
или радуйся добрым[69]69
  Из псевдопифагоровых «Золотых стихов», которые цитирует Эпиктет (Беседы Эпиктета, III.10). См. Аврелий М. А. Размышления. СПб.: Наука, 1993. C. 99.


[Закрыть].
 

15. Активная интеллектуальная позиция как маркер эзотеризма

Отличие эзотерического учения от экзотерического заключается еще и в том, что эзотерический подход подразумевает активную интеллектуальную позицию: «… в мире ислама эзотеризм всегда предполагает метафизический взгляд на вещи – даже в своих бхактических формах [то есть связанных с любовью, прежде всего к Богу. – Л.Т.], – и, таким образом, он вполне отчетливо отделяется от экзотеризма, который, в данном случае, можно без труда охарактеризовать как обычный Закон.

Всякий совершенный путь созерцания, например, суфизм или христианский мистицизм (в подлинном значении этого слова) отличается от пути праведности – такого, который по ошибке называют “мистическим”, – отличается тем, что он подразумевает активную интеллектуальную позицию. Такая позиция отнюдь не должна восприниматься как своего рода индивидуализм, которого коснулось интеллектуальное дуновение. Напротив, она предполагает склонность к раскрытию себя сущностной Реальности (ал-хакика), выходящей за пределы дискурсивной мысли, а отсюда – и возможность интеллектуально располагаться по ту сторону индивидуальной субъективности»[70]70
  Буркхардт Т. Введение в доктрину суфизма. С. 17. С.Х. Наср пишет о Буркхардте: «Титус Буркхардт вне всяких сомнений является одним из ключевых фигур школы, которую впоследствии стали называть традиционалистской. Он одновременно и знаток метафизики и космологии, и специалист по традиционным искусствам Востока и Запада, и новатор в сфере интерпретации и перевода главных суфийских текстов, и проницательнейший из всех западных исследователей традиционного искусства, жизни и философии исламского Магриба, в частности Марокко, и превосходный толкователь традиционных принципов общественной жизни. […] Буркхардт также был первым, кому удалось раскрыть смысл главных доктринальных работ суфизма с помощью перевода главных сочинений исламского гнозиса, таких как “Фузус аль-хикам” Ибн 'Араби, а также “Аль-Инсан аль-камил” Абда аль-Карим аль-Джили. В своем метафизическом шедевре “Введение в суфийскую доктрину” он детально изложил квинтэссенцию исламского гнозиса (ал-марифа)…» (Предисловие С.Х. Насра к собранию работ Титуса Буркхардта: The Essential Titus Burckhardt: Reflections on Sacred Art, Faiths, and Civilizations. Bloomington, Ind.: World Wisdom, 2003; рус. пер.: http://transmission.lenin.ru/Burckhardt-About.html).


[Закрыть].

Для того, чтобы преодолеть ограниченность дискурсивного мышления, требуется развитый разум и активная интеллектуальная позиция. Это способ открыться Реальности.