Текст книги "Седьмого не стрелять (сборник)"

Леонид Михайлович Васильев
Седьмого не стрелять

© Л.М. Васильев. 2015

Терентий

1

Сразу за глинистой просёлочной дорогой начинается заброшенное поле, поросшее бурьяном, крапивой и разными кустами пород никуда не пригодных.

У одинокого дома пропавшей деревеньки, прижавшись спиной к изгороди палисадника, на скамеечке сидит пожилой человек с такой же старой у ног собакой.

Терентий Петрович помутневшими, как мокрый жемчуг глазами, посмотрел на своего Дружка, ласково погладил его по голове. А Дружок, подняв седую в шрамах морду, благодарно лизнул хозяину руку и зевнул, показав пожелтевшие с годами, источённые клыки.

Старик одет по-осеннему тепло, с годами он стал ко всему чувственным, слезливым от прожитых лет и потерь. Его жена умерла при родах, а будучи однолюбом, с тех пор Терентий Петрович больше не бракосочетался. Взор старика устремлён в сторону густой рощи посреди поля, где плакучие ветки вековых берёз на ветру скрипят над могильными крестами старого кладбища.

В последнее время Петрович с какой-то особой любовью стал поглядывать и прислушиваться ко всему, что окружает его: к шуму деревьев, пению птиц, течению речки за деревней, которая уже потеряла былую резвость, к печальной красоте осени. Иногда, подставляя солнцу и ветру лицо, он забывает о своей старости, оживает, словно по жилам его растекаются живительные весенние соки. Со щемящей тоской он теперь ценит жизнь и любит окружающий мир, который в молодости оставлял его равнодушным.

«Как было бы мудро и прекрасно, – с волнением думал Терентий Петрович, – если бы все люди на земле, узнав о моей любви к природе, вместе со мной постигли бы красоту земли и сладостный вкус жизни».

В такие минуты Петровичу кажется, что вся природа ему говорит о чём-то сокровенном, неведомом, о чём он раньше и не догадывался. Будто теперь окружающий мир стал для него значительным, полным глубокого смысла. Что-то в душе творится, словно мелодия старой виолончели поёт, рассказывает о жизни: тихо грустит и стонет, а то вдруг, громким форте, зальётся радостным смехом…

Не отводя глаз от старой рощи, Терентий Петрович, обхватив свою седую голову, восклицает: «Боже, как время-то бежит! Кажется, совсем недавно мальчишкой был, а уж сам превращаюсь в старика. Родители-то и родственники давным-давно на погосте».

2

Как-то среди старых немногочисленных фотографий Терентию Петровичу попалось послевоенное семейное фото, где на снимке отец Петр Иванович, мать Василиса и подросток Терентий.

Снимок сделан заезжим мастером. Раньше в деревне фотокамера для многих была в диковинку. Вглядываясь в родные лица, Терентий Петрович прослезился. Память воскресила рассказы отца и матери.

До войны отец работал механизатором, пахал и засеивал колхозные поля. Любил охоту и рыбалку, слыл хорошим стрелком. Поэтому на фронт его призвали в качестве снайпера, хотя кадры танкистов были не менее важны.

Во многих случаях смертельной борьбы с врагами охотничий опыт и навыки помогали нашим разведчикам, снайперам, партизанам и десантникам бить фашистов и побеждать. Охотники легче других переносили все тяготы и невзгоды походной жизни, спокойнее и увереннее ориентировались на местности, а главное – были находчивее в минуты опасности.

После войны Пётр Иванович вновь управлял трактором. Бывало, на деревенских гуляниях подвыпившие мужики приставали с вопросом:

– Иваныч, ты бы рассказал – скольким фашистам в черепах дырок насверлил?

Не хотелось Петру ворошить былое, страшное и он уклончиво отвечал:

– Дак, фашист он хуже змеи ядовитой, она хоть уползает, а этот – прёт и прёт! Бей его гада – не жалей!

С войны Пётр Иванович привёз трофейное ружьё – системы Зауэр и в свободное время, в сезон охоты, бродил по знакомым местам.

За то время – пока местные охотники воевали, по всей округе развелось невиданное количество волков. Зимой в опустевшем лесу становилось холодно, и волки бродили повсюду. Хищники подходили к деревне и начинали «собачничать». Невдалеке заводил старый волк тягучую песню. Из деревни отвечали ему псы. Иная шалая дворняжка храбро выскакивала с заливистым лаем за околицу, и волки, вынырнув из темноты, отрезали ей дорогу назад. Испуганный визг собаки, короткая свалка – и звери уже уносили из деревни добычу. Покончив со смельчаками, серые разбойники хватали собак со двора, а цепных утаскивали с цепью. Разобрав гнилые крыши, резали домашний скот в хлеве. По ночам заглядывали в окна крайних домов.

После войны на волков объявили всеобщую охоту. За каждого серого разбойника стали давать награду и деньгами, и мясом колхозных животных. Охотники, имеющие ружья, занялись делом. Промышляли волков красными флажками, ловили капканами, стреляли на привадах.

В зимнее голодное время кладбищенскую рощу с давних пор посещают стаи лесных петухов и куриц. Тетерева с жадностью склёвывают с веток мороженые почки, набивая ими полный зоб так, что сторонний мусор и шелуха сыплются на могилы.

– Кладбище хорошее кормное место для лесной птицы – святое место, – говорил охотникам Пётр Иванович. – Нельзя эту птицу убивать, может, в них души наших предков!

Знакомые охотники, знавшие о контузии Петра, меж собой рассуждали:

– От контузии в голову Петру и не такое взбредёт. По его мнению, получается, что лесные петухи и курицы питаются через древесную связь мертвечиной из могил. Факт, действительно, корни вековых берёз уходят за питанием глубоко. Неужели они проникают до могил?.. Недаром сборщики лесных даров ягоды и грибы на кладбищах не собирают. Так рассуждая, мужики неоднозначно качают головами…

Однажды Терентий спросил отца:

– Папа, скажи, а почему меня назвали странным именем – Терентий?

– Почему странным? – удивился отец. В нашей деревне такое имя не первое. С таким именем есть почтенные старики. Вполне приличное имя, я полагаю, оно придумано ещё в древности от названия птицы – тетерев. Этот лесной петух силён и красив. На его голове брови густые и красные, перья чёрные с синевой, а хвост – просто чудо, раздвоенный, как усы у гусара!

Сын Терентий, представив себя военным гусаром, заливисто засмеялся:

– Так значит я – это Терентий – гусар?..

– Так точно! – хохотали родители Пётр и Василиса.

Как-то к отцу заглянул взволнованный сосед Макар, возбуждённо рассказывал:

– Ну и дела, Пётр Иванович?!..

– А что случилось, Макар?

– Собрался я в лес за дровами, накидал полные дровни чурбаков. Сам на дровах сижу, а собачонка за санями бежит.

Еду, лошадь погоняю, на морозе полозья скрипят, далеко слышно. Откуда ни возьмись возле саней оказались два волка, схватили собаку и разорвали на глазах. Лошадь в страхе бежит, вся в мыле. Слава Богу – хоть с приключением, но до дому добрались.

– Повезло тебе Макар, если бы не жертва собакой, звери занялись бы лошадью. С возом-то далеко не убежишь. А пошто ты в лес без ружья поехал?..

– Дак, дело-то было белым днём и дрова недалече, тут не до охоты было. Как-то в голову не пришло, что волки днём нападут!

Пока Макар горевал по собаке, у Петра возник план охоты. Он похлопал соседа по плечу и сказал:

– Накорми, Макар, свою лошадку досыта, поедем бить волков.

3

Сытая лошадка без понукания, похрапывая, с охотниками в санях и волочившимся на длинной верёвке мешком со свиным навозом, бодро бежит по дороге, минуя поле, в сторону леса. Мешок оставляет пахучий след для приманки зверей. Охотники одеты в овчинные полушубки. В санях полно душистого сена, мужикам вполне комфортно и тепло.

Для настоящей приманки желательно бы взять с собой маленького поросёнка, прищемив ему ухо, тот громко визжит, волки на этот аппетитный крик сразу же прибегут на ужин. Но поросят нужного размера в хозяйствах не нашлось. Конечно, в хлеве был годовалый боров, но куда-то ехать в санях он не пожелал. Насильно вытащить этого упрямого кабана, у мужиков не хватило силёнок. Да и неизвестно ещё как бы повёл себя в дороге этот упрямый поросёнок. И было бы нежелательно, что при непредсказуемых обстоятельствах весь этот «шпик» достанется на съедение волкам.

На ходу в санях, выпив по стакану самогона, мужики по очереди принялись изображать поросячий визг. В этом деле музыкальной подготовки не требуется, здесь вокал не нужен – визжат и хрюкают всегда без нот. И, когда Макар начинал изображать невинно обиженного поросёнка, Пётр Иванович зажимал уши, уж больно правдоподобно получалось:

– Ну и глотка у тебя, сосед – будто лужёная! – удивлялся Пётр.

– Ага, – соглашался Макар, – это мы могем.

Проезжая на почтительном расстоянии от кладбища, охотники залюбовались огромной стаей сидящих на берёзах тетеревов.

– Глаза радуются при виде этих птиц, – бормотал Петр.

– Да, много их развелось в нашем краю, – поддакнул Макар.

Вскоре дорога пошла лесом. Лошадка, похрапывая, легко тянет дровни с охотниками, а за ними мешок с навозом. Морозно скрипят деревянные полозья.

Снежная навись покрыла деревья. Пухлые шапки образовались на тёмных ёлках, а пни стали похожи на огромные грибы. Бывает навись тяжёлая, плотная, ломающая деревья, а бывает пушистая. Не долго держится такая навись. Чуть подует ветер – и нет уже у леса его лёгкого чарующего одеяния.

Над лесом показалась луна. Вокруг полной и бледной луны светится широкий круг, чуть зеленоватый у основания и беловато расплывающийся по краям. В чёрном лесу пролегли жутковатые тени.

– Похоже, сегодня полнолуние, – шепнул Павел.

– Да, уж, вон как она на небе вздыбилась шаром, – так же тихо ответил Макар и принялся визжать поросёнком.

После очередного повизгивания между ёлок неожиданно мелькнули тени: «Волки! – дрожащим голосом шепнул Макар. – Один, второй, третий, четвёртый.»

От волнения и холодного воздуха у Макара запершило в горле, он прикрыл рот шапкой, чтобы приглушить кашель. Серые разбойники, выбежав на дорогу, приняв мешок за свинину, оказались у саней. И тут дружно грянули четыре выстрела. Свинцовая картечь уложила трёх хищников, четвёртому повезло, метнулся за деревья. Так, за одну ночь, волчья стая потеряла часть своего бандитского контингента.

В детстве от отца Терентий слышал много рассказов о животных и птицах, об их жизни и повадках. Особенно мальчику нравилось слушать о перелётных: журавлях, гусях, о многочисленной братии уток. Но особенно о преданных родному краю – глухарях, тетеревах, рябчиках.

Больше всего мальчик любил тетеревов – своих тёзок. Ведь от слова тетерев на Руси образовалось мужское имя – Терентий. Крестьянин, увидевший большую в чёрном оперении птицу, с лирообразным хвостом, ласково и торжественно скажет: «Смотрите люди, вон на берёзе Терентий сидит».

4

Кто не знает тетерева, жителя лесов и полей, которого народ называет и тетерей, и, непонятно – косачём. Есть в лесу птицы и крупнее, например, – глухарь. Но глухарь это другое. Он не пользуется такой известностью, такой народностью. Эта птица густых хвойных лесов. Вероятно, многим и видеть его не случалось.

Поэтому Терентий Петрович чаще думает о тетеревах, которые из всех птиц, равных ему величиной, самая сильная и крепкая птица. Летает он очень проворно и неутомимо машет крыльями с такой быстротой, что производит резкий и сильный шум, особенно поднимаясь с земли.

Тетерева водятся везде: и в большом и малом, и в красном и чёрном лесу, в перелесках, редколесье.

В мае месяце после окончания весенних свадеб-токов, самки, исполняя свой женский долг, вьют гнёзда, надёжно спрятавшись под кроной упавшего дерева или под кучей срубленных лесниками веток при рубках ухода за лесными культурами, либо в густых зарослях травы.

Лесная курица-тетёрка высиживает до десяти яиц и сидит на них очень крепко, так, что не только звери и зверьки, но и бродячие собаки иногда ловят куриц на гнезде.

Три недели матка почти не слезает с гнезда и день, и ночь. Тетеревята вылупляются из яиц обычно к середине июня. Сначала все они без исключения бывают серовато-жёлтого пёстрого цвета, так что нельзя и различить среди цыплят петушков и курочек. Они, после вылупления, находясь возле матери, пробуют махать крылышками, перепархивают с места на место. Питаются сначала разными травяными семенами и мелкими насекомыми, потом разными ягодами: земляникой, костяникой. В траве ищут мелких насекомых, жучков, паучков, а со временем, повзрослев, в зимнее время, переходят на берёзовые почки и серёжки, на ольховые шишки.

На исходе августа на самцах начинают показываться местами тёмные перья, как будто букеты тёмно – коричневых цветов. Один птенец, назовём его Терентием, был от природы крупнее своих собратьев и сестёр, брови у него шире и краснее.

В начале зимы самцы становятся тёмно-кофейного цвета, чёрные косицы в хвосте отрастают, концы их загибаются: одна половина направо, другая налево.

Тетерева чернеют год от года и на третий год становятся совершенно чёрными, с отливом воронёной стали по всему телу и особенно на шее. Внутренняя сторона крыльев подбита мелкими белыми пёрышками, так же и косицы в хвосте. Курочки не изменяют своего повседневного цвета: только к зиме перья делаются жёстче и крупнее, а пестрины темнее и желтее.

У любого живого, будь то – человек, зверь или птица, от рождения до конца жизни, неразрывна с ним его судьба: у кого она счастливая, у кого несчастная.

Не миновало несчастье и семью молодого Терентия. Как-то ранним утром пошёл холодный дождь. Мать собрала птенцов под своё тело, прикрыв крыльями. Пережидая ненастье, семья дремала. Раздались осторожные шаги. Многодетная мать не догадывалась, что её выследила лиса. С открытой пастью она уже была в шаге от семьи. Защищая своё потомство, птица с криком бросилась на звериную пасть. Началась неравная драка. Хищнице удалось схватить тетёрку за крыло, а та отбивалась свободным крылом, царапалась когтями, но отбиться от звериных клыков не удалось. Цыплята разбежались: кто куда, а дождь, ко всему равнодушный, лил не переставая…

Терентий Петрович с палочкой и корзиной в руках, в поиске ранних грибов, шёл по лесу. Удалившись от поля в лес, он решил передохнуть, как вдруг увидел в ямке что-то пушистое; то был цыплёнок лесной птицы, лежавший без движений. Терентий взял птенца в руки, размышляя: «Живой он – или нет»? Однако, цыплёнок, почувствовав тепло рук, открыл мутные глаза.

«Живой! – обрадовался старик, – как ты попал сюда, где твоя мамка и сёстры?» – в волнении спрашивал Терентий Петрович. Зная, что ответа не последует, стал предполагать – похоже, найдёныш является представителем отряда куриных – будущий лесной петух Терентий. «Ну, пошли домой, Терентий, ты в яме-то наверняка изголодался» – засунув петушка за пазуху, старик, забыв о грибах, прямиком зашагал к деревне.

В избе Петрович поднёс петушка к усатой морде кота, приговаривая: «Давай знакомься, Барсик. Это твой новый друг – Терентий. Смотри не вздумай обидеть! – Понял»?.. Кот, лениво открыв глаза, брезгливо понюхал незнакомца и отвернулся. «Дак, понял, али – нет»? – повторил Петрович. Барсик с недовольным видом, удалился под лавку. «Ну, то-то же»! – вздохнул хозяин.

Терентий Петрович, добывая корм петуху, бродил по траве, выискивая червячков, кузнечиков и разных других букашек. Со временем опекуну удалось приучить птицу клевать кашу из злаковых культур, этот рацион в меню намного облегчил добычу еды.

Время шло. В палисаднике стала желтеть трава. В лесу падал красный лист. Утра стали туманны, всё яснее проявляет себя осень. Повзрослевший крылатый Терентий, сидя на подоконнике, с грустью поглядывает на густую рощу.

Старик догадывается: «Заскучал петух по родным местам, душа рвётся к сородичам. Ну, выпущу я тебя на волю, как она встретит тебя. Ты, поди, и летать-то разучился? – грустно думает Петрович. – Ладно, уж, айда – на свободу». Но, прежде чем отпустить птицу, Петрович окольцевал ногу Терентию красной капроновой нитью – на память.

5

С тех пор, как Терентий Петрович расстался с пернатым тёзкой, прошёл год. Народ говорит: «Старики – стареют, а молодые – молодеют».

Как всегда, осень разодела лиственные леса в праздничные цвета – последний наряд прощания с тёплым сытым летом и, в скором времени, встречей с предстоящей зимой и испытанием, долгие месяцы стоять берёзам, осинам, липам, – голыми на ветру и морозе. Только густые ели и сосны, черно-зелёной стеной сохраняют своим цветом верность лету.

В палисаднике грасногрудые пришельцы с севера бойко тормошат красные кисти рябин. До этого плоды старой рябины оккупировали дрозды, но с резким похолоданием, они поспешили в южные регионы, разминувшись со снегирями, где-то на воздушных путях.

Петрович с детским любопытством созерцает на пир и шумное движение северных гостей.

Как-то печник рассказывал о снегирях: «Из ягод рябины, если их настоять в посуде, получается хорошее красное вино. Снегири не спроста любят рябину, на Севере её нет – потому они, не жалея крыльев, сюда к нам летят, а красная грудь снегирей подтверждает зависимость к алкоголю – вот так я думаю».

Петрович, на подобные разговоры про Божьих птах, спорного ответа не давал: «И чего только люди не придумают – на чужой роток не накинешь платок», – усмехался он. Увидев тетеревов, восклицал – «вон, тетерева опять на кормёжку прилетели»!

Десятка четыре чёрных петухов и серых курочек, прилетевших на кормёжку, густо облепили вершины рощи. Радостная мысль согрела душу старика, ведь среди этих в чёрных фраках джентльменов, находится и его тёзка – Терентий.

Чем позднее становится осень, тем дольше тетерева сидят на кормовых деревьях, если не потревожит их сильный ветер. А в тихую погоду, насытившись, они сидят нахохлившись, как будто дремлют, до глубоких сумерек, и потом спускаются на землю на ночлег.

Иногда в зимние бураны спящих в снегу птиц заносит снегом. Среди зимы случаются оттепели, а потом приходят морозы и вся пернатая братия оказывается в снежной ловушке. В этих обстоятельствах птицы становятся лёгкой добычей волков и лис, которые отыскивают лакомую добычу чутьём.

Зима – трудная пора для осёдлой пернатой птицы. Дожившие до весны птицы преображаются, и каждое утро встречают утреннюю зарю, восход солнца, искусством вокала своих предков.

Начнёт сильно припекать солнышко, разогреется остывшая кровь в тетеревах, проснётся безотчётное стремление к совокуплению с самками, и самцы начинают токовать, то есть, сидя на деревьях, испускать звуки, похожие на воркование, бормотание и гусиное шипение: «Чуффы, чуффыш»! – слышное далеко в тишине утренней зари.

Косач сначала токует не подолгу тихо, вяло, как будто бормочет про себя, и то после сытного завтрака, набивши полный зоб почками. С прибавлением тепла он токует громче, дольше, азартнее и, наконец, доходит до исступления: шея его распухает, перья на ней поднимаются, как грива, брови краснеют. До восхода солнца они похватают немного корма (видно, и птице не до пищи, когда любовь на уме), слетаются на избранное заранее место. Таким местом бывает поляна в лесу или открытое поле. Места сбора птиц называют током или токовищем. Многие тока на постоянном месте бывают многие годы, если на этот праздник не придёт худой человек с ружьём и не убьёт главного хореографа – токовика, шум пернатой свадьбы слышен далеко.

Терентий Петрович встаёт рано, тепло одевшись, выходит за калитку, присядет на скамеечку и подолгу слушает звуки лесной музыки. Когда – то он преподавал в школе русский язык и литературу. О природе Петрович помнит много стихов, например, стихи поэта Анатолия Вагина, посвящённые весне:

 
Весной мне ночами не спится.
Гоню я бессонницу прочь.
Но стоит уснуть – и приснится
Опять же весенняя ночь:
То с яркой мерцающей Вегой
И бисерным Млечным Путём,
То с шорохом талого снега
Под тёплым коротким дождём.
Но только не в городе спящем
Под мягким огнём фонарей,
А где-то в нехоженой чаще,
В заветном краю глухарей.
Как будто на лапнике мелком
Лежу я у жаркой нодьи.
С сосны любопытная белка
Глядит на доспехи мои.
Зайчишка гнусаво бобочет,
Шуршит, задевая кусты.
Невидимый филин хохочет
За плотной стеной темноты.
С далёких полян долетает
Приглушенный говор ручья…
Природа зарю ожидает,
Зарю дожидаюсь и я.
Чтоб встретить чудесную птицу,
Поющую гимны весне.
Весной мне ночами не спится —
Я бодрствую даже во сне.
 

Терентий Петрович не охотник, не одобряет добычу птиц, но читая эти строки, ему становится хорошо, словно ангел приголубил, душу согрел: «Весной мне ночами не спится – я бодрствую даже во сне» – мысленно повторяет фразу Петрович. Но у поэта есть стихотворение, посвящённое специально тетеревам:

 
Отведав алой ранней клюквы,
Усевшись зобом на зарю,
Тетерева бормочут буквы
По боровому букварю.
«Бу-бу, бу-бу» – настала осень.
«Гу-гу, гу-гу» – придёт весна.
«Чуффыш, чуффыш» сквозь зелень сосен
Рябина красная видна.
Но видно ль им, беспечным птицам,
Как к ним лощинкой небольшой
Крадётся рыжая лисица,
Сливаясь с жёлтою травой?
А мне её прекрасно видно.
Вот жаль не в срок, не куний мех.
И, право, чуточку обидно,
Что выстрел дать придётся вверх.
 

К сожалению, на свадьбы пернатого «народа» приходят плохие, жадные до дичи люди. Таким не до любования живыми сценами природы, её весенним преображением, и продолжением рода будущего поколения всего живого и в лесу, и в поле.

Не ведал Петрович, что в лесу, на краю поля, притаился человек из города. Его дорогой джип от посторонних глаз спрятан в густом ельнике. Человек слышал о богатых токах в этих краях, приехал сюда тайно, чтобы не узнал охотничий инспектор. Охотник нашёл место свадебного сбора тетеревов, из срубленного елового лапника соорудил шалашик и, довольный, удалился от него до следующего утра. Для романтики развёл костерок, на углях приготовил шашлык. Ублажая утробу мясом, запивал дорогим коньяком.

В городе он хозяин трёх магазинов, ресторана, столовых. Подчинённые величают директора – Абрик Альбертович, а меж собой называют Абреком, уж очень щетина на его лице убедительно выдает его принадлежность к кавказской диаспоре…

Наконец со стороны Востока горизонт зарумянился утренней зарёй. Ещё не взошло солнце, а на поляну возле шалаша опустился чёрный, как головёшка, краснобровый тетерев, пригнув голову, переминается с ноги на ногу. Можно подумать, что-то близоруко ищет. Но нет, он вдруг распушил хвост, крылья развесил, как перед дракой, да как подпрыгнет вверх – с криком: «Чуффши, чуффышш»! Глаза его налились кровью, шея вздулась, голова трясётся в экстазе. Так токовик, не подозревая опасности, зовёт на ристалище своих соплеменников, на очередной день свадьбы.

Но из шалаша вылетел сноп огня, заряд свинцовой дроби смертельно ударил певца и танцора в бок, из его торжественной «одежды» полетели перья. Токовик лежит на холодной, покрытой инеем земле, в пожухлой почерневшей траве. Клюв и перебитые ноги окрашены горячей кровью.

Абрек добыл крупного петуха, довольный, он стряхнул с него срезанную дробью траву и положил красивый трофей в рюкзак. Браконьер, не желая встречи с инспектором, поспешил скрыться.

Для Терентия Петровича услышанный выстрел был неожиданным, поскольку территория токовища является частью заповедника. Нехорошее предчувствие сдавило сердце старика, ведь среди птиц живёт и его любимец – тёзка Терентий.

Опираясь на клюшку, Петрович побрёл в сторону выстрела; идёт, покачиваясь, вот уж спина взмокла, пар валит. Из под седых бровей старик смотрит по сторонам: тяжко ему.

Увидав лапник, Петрович вздохнул: «Вот, то место, где прятался охотник». От битой птицы он нашёл перья и, вдруг, – глазам не веря, увидел красную капроновую нить. Этой нитью старик когда-то окольцевал друга своего – пернатого тёзку Терентия.

У Петровича закружилась голова, стало тяжело дышать… он сел на холодную землю, обхватив голову руками, слёзы одиночества текут по дряблым щекам, а душа рассуждает: «Что происходит-то? – богатые, всем обеспеченные люди убивают братьев своих меньших, не задумываясь, что у них тоже есть своя, невинная, свободная душа, данная, как и всем Всевышним Создателем для жизни, для продления рода своего на века. Но люди, озабоченные наживой, мечтой, стать ещё богаче, наконец, для развлечения и похвальбы, в своём доме повесить чучело животного, птицы – вопреки известной заповеди: „Не убий“! – отбирают жизнь насильно». Сидит старик, скребёт седую голову: «Как жить-то дальше»?…