Текст книги "Против лома нет приема"

Надо заметить, что вообще-то никто к ней особенно не лез. и в принципе все «мамонты» отпускали ей довольно корректныe комплименты, не доходившие до хватания руками. Конечно, бывали случаи, когда кто-то говорил вещи двусмысленные или, наоборот, очень даже откровенные. Но Надька уже хорошо знала, что наглость – второе счастье, и ежели ответить покрепче, то уважения будет больше. Главное опять-таки было не запутаться и не проговориться, что дело было вовсе не в «тундре», а гораздо ближе к родному городу. Потому что мать могла исключительно по женскому наитию догадаться, что согласно Надькиному описанию мужики выглядят вовсе не так, какими им следовало бы выглядеть после многомесячного пребывания вдали от цивилизации.

Так или иначе, но пока конспирацию удавалось соблюдать и особых сомнений в искренности молодой пары Веретенниковы не ощущали.

– Ладно, – сказала тетя Тоня, – пойду-ка я пройдусь немного. В магазин забегу, на рынок… Часа через два буду.

Чета Таранов переглянулась и перемигнулась. Нет, теща Юрке досталась определенно классная!

ЭХО УТРЕННЕГО ВЗРЫВА

Примерно в это же время на одной симпатичной, хотя и не слишком шикарной даче, благоухавшей кустами сирени, полковник Птицын вел очень серьезные переговоры. Прибыл он сюда не на штабном «уазике», а на своей личной темно-синей «Фелиции» и одет был не в мятую камуфляжку, а в ладно пошитый костюм светло-стального цвета и свежую рубашку.» Даже галстук надел.

Собеседником Генриха Михайловича был хозяин дачи, седой как лунь, загорелый бородач, чем-то похожий на Эрнеста Хемингуэя в зрелые годы. В отличие от Птицына бородач был одет по-домашнему, в черную футболку, джинсы на помочах и кроссовки. И ростом, и телосложением сей дачник заметно уступал командиру «мамонтов», однако Генрих Птицелов держался перед этим гражданином совсем не так уверенно, как перед своими бойцами. Нельзя сказать, что он уж совсем подобострастничал, но любой, кто мог бы созерцать их беседу со стороны, сразу понял бы, что речь идет о встрече начальника и подчиненного. И ни минуты не колебался бы определить, кто из них кто.

– О взрыве на Овражной слышал? – спросил «Хемингуэй».

– В общих чертах, Кирилл Петрович, – осторожно ответил Птицын. – Не очень догадываюсь, какое отношение он имеет к нам. Насколько мне известно, господин Колтунов Виктор Сергеевич, который при этом взрыве погиб, услугами ЧОП «Антарес» по жизни не пользовался. Мы ему тоже свои услуги не навязывали. К нам клиенты приходят исключительно на добровольной основе, по рекламным объявлениям. А о самом Колтунове я только из передачи областного телевидения услышал. По-моему, он вообще у нас тут человек новый.

– Это все справедливо, Генрих, – кивнул Кирилл Петрович. – Колтунов действительно в области совершенно свежий человек. Приехал из Москвы всего-навсего три дня назад. По-моему, это очень малый срок для того, чтоб нажить тут у нас, в провинции, серьезных врагов, верно?

– Если, конечно, его не достали за какие-то дела в столице… предположил Птицын.

– Хорошая версия. Но недостаточно подтвержденная. Пока у меня нет по-настоящему полного досье на его коммерческую деятельность в Москве, однако из того, что имеется, могу сделать предварительный вывод: он там тоже никому не переходил дорогу. По крайней мере, среди его контактов не просматриваются господа, способные для решения проблем использовать взрывчатку.

– Ну, то, что не просматриваются, – заметил Генрих, – это как раз понятно. Такие люди не любят просматриваться.

– Аналитикам, товарищ полковник, зарплату платят именно за то, чтоб они видели то, что внешне не просматривается. Конечно, времени прошло еще немного и, возможно, то, что сейчас не видно, еще всплывет. Но все же у меня лично насчет «руки Москвы» есть серьезные сомнения.

– Все подвержены сомнениям, Кирилл Петрович. Давайте ближе к моей конкретной задаче. Я ведь не аналитик, сами знаете. Мы вообще больше к ручной работе приучены.

– Это я в курсе, – усмехнулся Кирилл Петрович. – Специфика твоей конторы мне более-менее известна. Наверно, ждешь команды на что-нибудь ответное в стиле Овражной?

– Во всяком случае, надеюсь, что вы нам дадите работу по профилю. Заметьте, насчет того, каким боком вас зацепила судьба господина Колтунова, я пока ни одного вопроса не задал. По-моему, вам самим стоит прояснить, чем этот покойный был ценен для наших общих интересов.

– Не спеши, все прояснится со временем. Помнишь, зимой у тебя был один неприятный инцидент, когда ты какого-то парнишку отправил в Москву не то за компакт-дисками, не то просто за дискетами?

– За компактами… Был такой случай. Начиналось все довольно хреново, а кончилось вполне прилично. Но связи пока не улавливаю.

– Связь состоит в том, что твой парень тогда воспользовался помощью одной милой девушки по имени Аня, или Анне, если быть точным, ибо она, как сейчас выражаются, этническая эстонка.

– Да, – кивнул Птицын, нахмурившись, – и я его за это здорово ругал, помнится. Покойный Паша, конечно, все придумал в самый последний момент. Я о его контактах с этой девчонкой понятия не имел и думал, что Тарану через нее впарили какую-нибудь туфту или, того хуже, дезу.

– Видимо, у Павла Степановича не было другого выхода. То, что от него пришло, сведущие товарищи оценивают в 50 миллионов долларов, да будет тебе известно. Если бы эта информация ушла на сторону, убытки были бы в десять раз больше. Но сейчас это все дела давно минувших дней. А нас интересуют дела текущие.

– Полностью солидарен.

– Так вот. Девочка Аня, то есть Анне Петерсон, от которой твой связник получил диски, работала в фирме «Малекон», которую возглавлял до последних дней Виктор Колтунов. Фирма эта и сейчас работает, и надо думать, достаточно благополучно. По крайней мере, настолько, насколько это возможно после 17 августа 1998 года. Аня тоже никуда оттуда не увольнялась. А вот Колтунов, генеральный директор, очень неожиданно для собственных сотрудников почему-то покинул свой пост, за два дня сдал дела преемнику из числа своих замов и отбыл в нашу область. Поселился в гостинице «Губернаторская», что вообще-то довольно дорого для бизнесмена средней руки, который ездил на «Жигулях» шестой модели. В течение трех дней пребывания в городе два раза был принят в учреждениях областной администрации. Это пока все, что известно о том, чем он у нас занимался.

– А кто его принимал в администрации?

– Довольно мелкие чины. Старший специалист департамента экономики госпожа Горюнова Вера Сергеевна и заведующий отделом департамента здравоохранения Евсеев Борис Витальевич. Пока с ними еще не беседовали.

– Звонки из гостиницы не регистрировались?

– Нет. Он имел при себе мобильник, а контролировать его никто не собирался. Так что, с кем он говорил и с кем намечал встретиться, неясно. В общем, попробуем узнать, хотя это, наверно, потребует времени. Так или иначе, но это будет помимо тебя. Вообще-то ты своими вопросами меня немного в сторону увел…

– Это я уже понял. Насколько мне показалось, Кирилл Петрович, вас чем-то интересует девушка Аня. И, похоже, вы хотите, чтоб Юра Таран навестил ее в Москве. Или я малость поспешил с выводами?

– Вывод в целом верный.

– А почему Таран? – с заметным недоумением спросил Генрих. – Спору нет, парнишка боевой, отчаянный. Но это, извиняюсь, не его профиль. Он руками работает, а тут, я думаю, нужен профессионал в другой области. Вы ведь, наверно, хотите через эту девушку кое-что прояснить? А это работа скорее интеллектуальная, чем силовая. Наверняка в Москве есть специалисты, которые с этим делом справятся гораздо лучше.

– Специалисты есть. Но именно тем они и плохи, что слишком профессиональны. Во-первых, тех, кто состоит на действительной службе, привлекать к этому делу нежелательно – очень большая опасность засветки. Уволенные тоже контролируются, иногда даже серьезней, чем действующие. Во-вторых, профессионал, он и есть профессионал. То есть специалист, который может поглядеть на те вопросы, которые предстоит выяснить, несколько шире, чем дилетант. И дать, если так можно выразиться, «стоимостную оценку» добытой информации. К сожалению, в нашу рыночную эпоху это фактор очень важный…

– То есть вы опасаетесь, что этот профессионал эту самую информацию на торги выставит?

– Ну, во всяком случае, такое не исключено. Профессионал легко определит, кого еще может заинтересовать то, что он раздобыл. Все морально-этические тормоза, которыми мы раньше пользовались в Комитете, как-то: присяга, патриотизм, офицерская честь, служебный долг, коммунистические принципы, сейчас пришли к эфемерному виду. Тем более что речь идет не о работе на государство. Любой товарищ, которого мы захотим привлечь к этому делу, будет прекрасно сознавать, что в данном случае окажется вне рамок действующего законодательства. А раз так, то станет принимать решения, исходя из двух основных принципов: где меньше риск и где больше дадут. В нашем случае – это я тебе откровенно заявляю! – оба эти принципа будут играть против нас. И профессионал, который сумеет посмотреть на проблему, так сказать, «в диалектической взаимосвязи» с другими событиями и явлениями, может презреть все наши дружеские связи и сделать выбор в пользу… хм!… материального благополучия.

– Так, – кивнул Птицелов. – Аргументы против профессионалов я, считайте, принял. Но мне, извините, нужны и аргументы в пользу Тарана. Потому что, сами понимаете, если парнишка в прошлый раз, выполняя совершенно пустяковое задание, нарвался на кучу неприятностей, то теперь, когда задача будет на два порядка серьезней, он может не только сам влипнуть, но и нас подставить. Все-таки я его лучше знаю. Опыта у него очень мало. К такой работе его никто не готовил. Пропадет ни за грош, если с «той» стороны будут работать люди, знающие хотя бы «азбуку». Он-то и ее не знает. Честно скажу, Кирилл Петрович, если б не наше давнее знакомство, мог бы заподозрить, что вы хотите мне неприятности доставить…

– Приятно слышать! – ухмыльнулся собеседник. – Будем бога благодарить за то, что давно познакомились и таких подозрений у тебя не сложилось. Но что касается Тарана, то я, как ты, наверно, догадываешься, не один раз подумал, прежде чем обратиться к тебе. Или я когда-нибудь принимал необдуманные решения? Напомни, если у меня память отказывает…

– Нет, Кирилл Петрович, ничего необдуманного с вашей стороны до сих пор не наблюдал. Но мне все же не очень понятно, по каким критериям вы решили, что наш мальчишка подходит для этой работы.

– Первое. Он с этой Аней хоть и шапочно, но знаком. И она имеет о нем представление так же, как и ее женишок… Гена, кажется?

– Да, был такой.

– Стало быть, появление Юры не должно вызвать у нее неприязни, а у Гены поводов для ревности.

– Насчет первого, пожалуй, соглашусь, а насчет того, что ревности со стороны Гены не проявится, – сомневаюсь. Это непредсказуемо.

– Пусть так. Но твоему Тарану, между прочим, вовсе не потребуется уводить эту Аню у ее кавалера, соблазнять ее и так далее.

– Я лично этого Гену никогда не видел и характера его не знаю. Конечно, сейчас молодежь пошла достаточно терпимая в вопросах пола, особенно те, что поинтеллигентней, но инстинкты никто не отменял. Иногда, чтоб на пацана ревность накатила, достаточно, чтоб он один раз увидел свою подругу рядом с другим юношей. А это может вызвать целую цепь крайне нежелательных событий.

– Не преувеличивай, Генрих Михайлович. Самое большее, что может случиться,

– небольшой мужской разговор с легким мордобоем.

– Если Таран ударит по-настоящему, он этого Гену может в больницу на месяц отправить. Хотя, конечно, он умеет проявлять выдержку, и даже довольно долго, но если ему по роже заедут – ответит обязательно и очень крепко. Но такой вариант может всю доверительность порушить в один момент.

– Учтем это мнение.

– Ну и хорошо. Что еще, с вашей точки зрения, говорит в пользу Тарана?

– То, что Таран – истинный дилетант в таких делах. И полностью не способен оценить, какие сведения придут в его руки. Больше того, он вряд ли сможет даже понять, что именно держит в руках. То есть, получив информацию, он сможет распорядиться ей только так, как ты ему предписал. Я понятно излагаю?

– Конечно.

– Ну и третье, пожалуй, самое главное. Он всецело у тебя на крючке. Жена молоденькая и сынишка-младенец – под твоим контролем. Если даже поймет что-то лишнее, не сунется торговаться с нежелательными людьми. К тому же опыта у него в таких делах нет. Это в данном случае явно полезное обстоятельство. Не рискнет, не умеючи.

– Ну, это как раз спорно. Хотя я лично знаю, что Таран на подлости не способен и до сих пор никаких паскудных черт в характере не имел, однако по наивности может влипнуть. Перехитрить его могут, вот чего я боюсь. Наверняка за тем же самым могут другие пожаловать.

– Вот тут ты прав на все сто. Пожалуют наверняка, если уже добрались до Колтунова. Но вот это, между прочим, еще один аргумент в пользу твоего дилетанта Юрки. Рыбак рыбака видит издалека. Ни один профессионал от профессионала не замаскируется. А Юрку твоего просто-напросто никто в расчет не примет. Никому и в голову не придет, что в такую серьезную игрушку приспособили сопляка. А это даст ему шанс остаться нераспознанным какое-то время. Может, сутки, может быть, трое. Главное, чтоб он успел раньше тех, других.

– Это понятно. Неясно одно: что он там должен узнать у этой эстоночки?

– Открою маленький секрет. Лично твой мальчик ровным счетом ничего узнавать не должен. Он просто-напросто должен забрать эту Анечку из родного дома и привести туда, куда ему будет указано. Все остальное мы берем на себя.

– Интересно…– На лице у Птицына промелькнула озабоченность. – Но все же, что она знает?

– Сущую ерунду, казалось бы. Дело в том, что, как недавно выяснилось, эта милая конопатенькая девочка разработала для сервера своей родной фирмы некую «непробиваемую» систему защиты информации. Примерно три месяца назад. Если раньше специалисты-хакеры проходили к ним на сервер, как к себе домой, и влезали в любой работающий компьютер, то три месяца назад эта лафа кончилась. Более того, эта система не только не пускает «взломщиков», но и «пристреливает» их.

– Как это?

– При попытке взломать коды и войти на закрытые каналы все эти хакеры-кракеры подхватывают вирус, который, что называется, «за шесть секунд» сносит все программное обеспечение «атакующего». Более того, после этого «поражения» практически невозможно установить заново все эти «Windows», «Norton Commander» и прочие операционные системы. И «отцедить» вирусную программу не удается. Она садится и на винчестер, и в оперативную память. Машины просто не запускаются…

– Нескромный вопрос, Кирилл Петрович, – осторожно перебил Генрих. – Вас интересует конкретно система защиты или то, как войти в закрытые каналы фирмы «Малекон»?

– Как выражался товарищ Винни-Пух, «и того и другого, и можно без хлеба». Сама по себе система активной защиты информации, которую создала Аня, – это очень хороший товар. Но то, что она прикрывает у «Малекона», я думаю, не менее интересно. Больше, пожалуй, даже тебе знать не следует.

– Неплохо для начала! – хмыкнул Птицелов. – Ну, а нельзя ли, скажем, решить, вопрос по-простому? Прийти к девочке на квартиру в форме, предъявить удостоверения и постановления, найти у нее, допустим, пять грамм героина, а затем вывезти ее в какое-то уютное место и там поговорить начистоту. Или, например, сцапать где-нибудь ее папочку, мамочку, того же Гену? А потом провести тихую, проникновенную беседу на интересующую вас тему. И все это, между прочим, без какого-либо участия «мамонтов» и Тарана, так сказать, наличными силами и средствами…

– Ты тут только что говорил, Генрих, – осклабился Кирилл Петрович, – что лишь благодаря нашему давнему знакомству не подозреваешь меня в подставе. Я сейчас могу ответить в том же духе, то есть сказать, что лишь благодаря нашему давнему знакомству не подозреваю тебя в наивности. Если б варианты, о которых ты говорил полушутя, были возможны, то я, вероятно, не стал бы обращаться к тебе.

– А можно узнать, почему эти варианты невозможны? – прищурился Птицын, заметно посуровев. – Одно дело – если есть объективные препятствия, а другое если есть желание загрести жар чужими руками. То есть заработать как следует самим, а с исполнителями рассчитаться по низшей ставке.

– Генрих, тебе не кажется, что мы можем с тобой поссориться? Ты хорошо подумал, прежде чем высказаться? – нахмурился Кирилл Петрович. – Или ты всерьез думаешь, что двести бойцов, которые у тебя под командой, позволяют тебе произносить невзвешенные фразы? Ты вообще-то адекватно воспринимаешь свое место в жизни?

– Вполне, – несколько сбавив тон, произнес Птицелов. – Я знаю, чего стою, и прекрасно понимаю, что без вас мне мало что светит. Вы – голова, я – руки и ноги. Но не хотелось бы цитировать известную пословицу…

– Насчет того, что «дурная голова рукам покою не дает»? Но ты не считаешь «голову» дурной. Тебе кажется, что она лишком хитрая, верно?

– Примерно так. Но вы все-таки не ответили: у вас есть объективные причины использовать в работе моего человека, при том что у вас полно своих людей?

– Есть эти объективные причины, есть! – с легким раздражением в голосе сказал Кирилл Петрович. – Начнем с того, что все эти фиктивные аресты или задержания слишком заметны. Сейчас не тридцать седьмой год, когда каждый день кого-нибудь хватали и уводили. К тому же сейчас все стали юридически грамотные и даже дверь так просто не откроют. Железную дверь сразу не сломаешь, а пока будешь над ней маяться, Петерсоны начнут звонить куда попало, и все пойдет прахом. Во-вторых, для этого дела надо снаряжать целую группу, обеспечивать прилично оформленными ксивами, милицейской формой и, кроме того, привлекать понятых, чтоб все было правдоподобно. Иначе все это будет выглядеть как разбойное нападение, с шумом, гамом, а возможна, и со стрельбой. Кому это надо?

– Никому, бесспорно…– мрачно кивнул Птицын.

– Иное дело, – продолжил Кирилл Петрович, – когда к знакомой девушке приедет знакомый юноша, припомнит, как он зимой помог ей тащить телевизор и как получил от нее очень нужные компакт-диски, а потом скажет, допустим, что у него есть к Ане весьма интересное предложение, связанное каким-то боком со светлой памятью Павла Степановича. Который, царствие ему небесное, видимо, не был безразличен юной госпоже Петерсон. Что, девочка не сядет с ним в машину? Сядет и спокойно поедет, а напугается только тогда, когда окажется под контролем более солидных людей.

– Короче говоря, вся работа у Юрки будет состоять только в том, чтоб заманить девочку в западню? – хмуро произнес Птицын. – Так бы и сказали сразу. А то у меня создалось впечатление, что вы ему собираетесь целую разработку доверить. На фига было разводить все эти рассуждения насчет «информации», которую он-де может узнать? Насчет профессионалов и дилетантов? Эта работа, которую вы предлагаете Тарану, называется «подай-принеси». С ней он, конечно, вполне справится. Практически ни о чем толком не зная.

– Видишь ли, Генрих, нюансы ведь всякие бывают. Информация может всплыть очень неожиданно. Например, девочка догадается, перепугается и захочет сразу же все выложить тому, кто за ней приехал. Дескать, все скажу, только верни меня домой. Да еще скажет, что эти сведения больших денег стоят. Примерно половина так называемых профессионалов, продумав ситуацию как следует, спрячет Аню в каком-нибудь укромном месте, а то и вовсе бесследно уберет. Конечно, после того как сумеет узнать все ее секреты. И сам при этом скроется так, что отыскать его будет непросто– В общем, в случае с твоим парнем мы по крайней мере от этих осложнений гарантированы.

– Ладно… – вздохнул Птицын. – Когда его надо отправлять в столицу?

– Строго говоря, «вчера». Лучше, если он успеет уехать сегодня через час-полтора, а вечером уже будет в Москве и начнет выполнять задание. Тут, брат, промедление смерти подобно, как выражались Петр I и Владимир Ильич Ленин. Наверно, именно поэтому у них всегда все получалось не «как всегда», а так, как им было нужно.

– Вот незадача, – проворчал Генрих, – придется его очень разочаровать…

ОБЛОМ НАДЕЖД И КРАХ МЕЧТАНИЙ

Два часа, отпущенные тетей Тоней молодежи на… хм!.. неформальное общение в дневное время, к моменту завершения разговора Генриха Птицына с Кириллом Петровичем еще не истекли. И Алексей Юрьевич, хотя и успел пару раз намочить пеленки, после того как его заворачивали в сухое, особо не орал и не отвлекал своих родителей от их нежного общения. Только хлюпал пустышкой и периодически пытался подглядывать, что там мама с папой делают. Прежде Таран даже смущался этих лупающих глазенок, ибо они были какие-то ужасно понятливые, и Надьке было непросто убедить Юрку, что Дите ничего еще не соображает. В конце концов решили, что надо вешать на бортик кроватки пеленку, чтоб любознательный младенец не развивался слишком быстро.

Примерно то же происходило и сегодня. Забрались в постельку, побесились, повертелись, поигрались, немного передохнули. Надька завела разговор, что у нее молоко бежит ручьем и ей приходится по четыре бутылочки отцеживать, потому Алешенька все высосать не может, он еще маленький, хотя вроде бы кушает вволю, даже больше нормы. Таран терпеливо слушал все эти откровения через полудрему, привалившись к Надькиному пухлому и удивительно уютному боку. Можно было, наверно, и поспать, против чего Таран был очень даже не против, но тут тишину квартиры нарушил дверной звонок.

– Это еще кто? – дернулась Надька. – Мы вроде никого не приглашали…

– Может, тетя Тоня уже пришла? – зевнул Юрка.

– Она с ключом ходит и не стала бы звонить. – В голосе Надьки звучала явная тревога.

Да, все-таки прошлое бесследно не прошло. Таран, хоть и был убежден, что никакой прямой угрозы за этим звонком в дверь не стоит, разом стряхнул с себя расслабуху и принялся одеваться. Звонок повторился и прозвучал очень настырно, требовательно. Опередив Надежду, Таран вышел в прихожую и глянул в глазок.

– Свои, свои, – бас Генриха Птицелова Юрка расслышал даже раньше, чем сумел рассмотреть его на лестничной площадке.

Таран отпер дверь, впустил командира. И – очень удивился. Птицын приехал один, с цветочками, с тортиком и даже – в отличие от Тарана! – еще и бутылкой шампанского и коробкой шоколадных конфет.

– Ой, Генрих Михайлович! – пропищала из-за Юркиной спины явно обрадованная Надежда, запахнувшаяся в халатик. – Что ж вы нас не предупредили?

– Ну, я решил, что как крестному папе можно и без пред упреждения! широко улыбнулся Птицын, а Юрка каким-то чутьем уловил, что Птицелов слегка фальшивит. И догадался скорее сердцем, чем разумом: похоже, его четырехсуточный отпуск прекращается, едва начавшись. Хотя найти какое-то рациональное объяснение этому не мог.

– С новорожденным, товарищи бойцы! – Генрих Михайлович вручил Надежде букет.

– Юр, там вторая ваза была, – распорядилась Надежда, принимая цветочки, шампанское надо в холодильник поставить, только в морозилку не клади, а то бутылку разорвет!

И торт поставь тоже. А конфеты на стол в кухне…

– Успеется, не торопи мужика, – благодушно произнес Птицелов, и на какие-то мгновения Тарану показалось, будто он ошибся в своих первоначальных предположениях. – Ну, показывай мне крестника! Спит небось?

– Вообще-то спал, – кивнула Надька, – но если тихо, то посмотреть можно.

И они пошли смотреть на Алешку, а Юрка тем временем выполнял Надеждины инструкции насчет цветочков, шампанского, торта и конфет. Когда Таран вернулся в Надькину комнату, физиономия жены выглядела очень уныло. Нет, все-таки предчувствие Юрку не обмануло.

– А нельзя, чтоб кто-то другой съездил? – услышал Таран погрустневший Надин голосок.

– Нет, Надюша, нельзя, – покачал головой Птицын. – Нужен именно он, и никто другой. Я еще утром ничего подобного не планировал, но ситуация изменилась, и приходится этот вопрос решать быстро.

– Мне надо ехать куда-то? – спросил Юрка.

– Так точно. Отпуск твой на время прерывается. Съездишь – отпущу на целую неделю. Надевай кроссовки, целуй супругу, помаши Лешке ручкой – и пошли. Подробности попозже.

– Ну что, – вздохнул Таран, посмотрев Надьке в глаза, где вообще-то поблескивали слезинки, – догуляем позже? Разве плохо неделю побалдеть вместо четырех дней? Точно?!

И поцеловал шмыгающее носиком существо в губки.

– Не балуйся там, осторожнее… Ладно? – попросила Надька, сделав очень вымученную улыбочку в своем старом стиле «рот до ушей, хоть завязочки пришей».

– Он постарается, – заверил Генрих, и Таран отчего-то вспомнил старый фильм «Ко мне, Мухтар!», снятый задолго до Юркиного рождения. Там милиционер, которого играл Юрий Никулин, все время говорил так про свою собаку.

Еще раз поцеловав Надьку, Таран всунул ноги в кроссовки, надел куртку и вышел следом за Птицыным. Через дверь до него долетел приглушенный всхлип, на сердце кошки заскребли. Была бы Надька дурой несведущей, так, поди-ка, не ревела бы и не переживала так сильно.

Во дворе Птицын усадил Тарана в свою «Шкоду-Фелицию» и сказал, запуская двигатель:

– Извини, конечно, что помешал твоему счастью, но действительно послать больше некого. Точнее, конечно, послать можно кого угодно, но лучше, чем у тебя, не выйдет. Помнишь свою зимнюю командировку?

Юрка только хмыкнул. Ту поездочку со всеми приколами он через сто лет не забудет! Вслух он не стал выражать эмоций:

– Помню, конечно. Опять надо в Москву ехать?

– Да. И примерно по тому же адресу. Помнишь девушку Аню, у которой ты почти случайно обнаружил нужные нам компакты?

– Не забыл. Вы еще очень ругались на меня за то, что я их у нее взял, а не стал делать так, как по инструкции.

– Это дело прошлое. Компакты оказались те самые, и слава богу. Более того, как теперь оказалось, твое знакомство с Аней может сыграть большую и положительную роль.

– Как это?

– А так. Не буду объяснять, отчего и почему, но Ане грозит очень серьезная опасность, об источнике которой она не подозревает. И твоя задача – помочь ей избежать этой опасности.

– Там что, в Москве, не могут сами к ней прийти и сказать? – удивился Юрка.

– Зачем странные вопросы задавать, Юрик? – поморщился Птицын. – Наверно, если б могли, то не стали бы обращаться к нам, а мы бы не стали забирать тебя от Надежды. В Москве тебе все объяснят подробнее.

– Мы сейчас в часть едем? – спросил Таран, когда машина устремилась по направлению от центра города.

– Нет, – мотнул головой Птицын, – на аэродром.

– А билеты?

– Военным бортом полетишь. Там тебя встретят. Спросят: «Вы от Генриха?» Ответишь: «Нет, я от Вальдемара!» Запомнить просто. Дальше поступаешь в распоряжение тех, с кем будешь работать. Подчиняться им будешь так, как мне. То есть беспрекословно. Я за тебя поручился.

– А что конкретно делать, неизвестно? – спросил Юрка, почти не надеясь на ответ.

– В общих чертах известно. Приедешь, сообщишь ей о том, что дело с Павлом Степановичем получило неожиданное продолжение и теперь ей надо поехать с тобой в безопасное место. После того как она согласится, отвезешь ее туда, куда тебе укажут те, московские. Сразу после этого они тебя отправят обратно. Заедешь в часть, доложишь об исполнении и вернешься к Надьке под бочок. После этого гуляй до следующего понедельника, и на сей раз голову даю на отсечение! – никаких вводных не будет.

– Генрих Михалыч, – спросил Юрка, – а если она, допустим, не поверит и не захочет со мной ехать?

– Убеждай, дорогой, убеждай! Думай головой. Ты эту девчонку знаешь, а не я. Ты вообще-то можешь и не сразу рассказать ей об опасности, которая ей угрожает. Можешь просто покататься пригласить для начала.

– На чем?

– На машине, естественно. Права у тебя с собой?

– Ага. – Юрка порылся во внутреннем кармане куртки. – Я всегда все документы с собой таскаю, как положено.

– Правильно. Хотя, если б ты права забыл, тебе бы там на месте могли бы новые сделать за часок-другой. Машину и доверенность на нее получишь на месте. Ты, помнится, тогда на красной «девятке» катался? Вот и сейчас получишь такую же. С московским номером, но на сей раз вполне законную.

Таран только хмыкнул, припомнив, что та «девятка», на которой он зимой ездил, до сих пор лежит небось на дне лесного озера на кордоне ‘12, рядом с бандитским джипом, загруженным косточками тех, кого они с Лизкой постреляли и спровадили в прорубь.

– Давно не спрашивал, Генрих Михалыч, как у вас Лизка поживает? – спросил Таран.

– Нормально. Седьмой класс заканчивает, отъелась, кудряшками обзавелась. Конечно, скучновато ей с малышней, все-таки шестнадцатый пошел, но старается. И головешка у нее умненькая, все, что надо, вспомнила, а что не надо – забыла. За язык ее, во всяком случае, не боюсь. Папой меня стала звать, правда, чаще с прибавкой «Гена». Ну, «папа Гена» так «папа Гена», я не в претензии. Да, у нас же прибавление намедни было! Муська разродилась: аж пять котят принесла. И все – чисто-рыжие.

Машина уже свернула на бетонку, ведущую к военному аэродрому. Наверное, тому самому, откуда Трехпалый зимой вбирался вывозить своего дорогого друга Магомада, а также его любимых племянниц, Патимат и Асият. Где-то они теперь, какой Аллах об этом знает? Впрочем, от того, что Юрка не имел этих сведений в своей личной башке, он ничуть не страдал. Птицын и так позволил ему знать слишком много.

«Фелиция» докатила до КПП аэродрома, остановилась у шлагбаума. Из кирпичной будки вышел офицер, который подошел к машине, заглянул в окошко и приятельски улыбнулся Генриху:

– Докладываю: через десять минут выруливаем! С восьмой стоянки.

– Садись, Егор, проводишь. А то я в ваших стоянках заплутаю.

– Для того и прибыл.

Егор требовательно махнул рукой дневальному: мол, поднимай бревно! – и сел на заднее сиденье. Машина въехала за шлагбаум, попетляла немного по обсаженным деревьями дорожкам, а затем через еще одни ворота, которые открыли по первому требованию сопровождающего, выкатила на край летного поля. Еще через пару минут она притормозила около небольшого потертого «Ан-26», стоявшего с закрытой аппарелью и работающими винтами. Около него прохаживались два солдата с автоматами.

– Ну, – сказал Птицын, когда все вышли из машины, – давай, Егор, вези пацана, и чтоб все было тип-топ.

– Прямо так, как есть, без вещей? – удивился авиатор.

– С пустыми руками проще. Там его встретят и устроят как положено. Твоя задача – чтоб нормально долетел.

– Как скажете! – пожал плечами Егор. – Прошу на посадку!

Птицын пожал Юрке руку и сказал:

– Топай! Удачи тебе.

Егор указал Тарану на овальную дверцу в голубовато-сером борту самолета, к которой надо было подниматься по невысокой металлической лесенке, а затем провел его в небольшой салон, где стояли восемь пассажирских кресел, четыре с одного борта, четыре с другого. Позади кресел была переборка с дверью, ведущей в грузовой отсек.