Текст книги "Соскучилась…"

little fool

Снег метет, бьет по теплу, сопровождая языками холода, пронизывает. Проверяя с завидной периодичностью на прочность, подкрадываясь ласкою, дикие виляют добродушно хвостиком. Что-то не так происходило, что-то недостаточно, нехватка искренности, мешанина тел в отношениях. А в прошлых тот был максимально предан, лишь безразличие внутри не позволило предоставить ответное. Те прежние… Воспитывали, заставляя читать, не торопясь взвешивать, быстро наскучивает размеренность слов правильных, хочется восторгов, песен, пены шампанского, танцевать, танцевать зажмурившись, не подпуская ни одной мысли с трезвыми. Грязными подошвами на чистое, обесценено поступками и отношением собственным. Гремят басы, отдавая в легких, тело на автомате выписывает выученные движения. Возвеличена слабостью, позволяя обляпывать невежественно окружающих авторскими с сарказмом. Давно утеряно собственное мнение, по дуновению среди важных сменяется, нет фундамента, вынуждена прогибать спинку за фантики на пластик, одновременно пробуя бесплатно подчинять под свое капризное восхищающихся. Продолжая грести, грести, грести, фонтанируя собственной значимостью. Растеряв по пути искренне преданных, приобретя на распродаже за полцены временных. Запах цветов подаренных, сортируя, приближая к изголовью на те, что полевые с искренностью. Усталость. Редкие попытки выложить на обозрение поношенное счастье внешнее, а после, втыкая вечером, скрупулезно пустые лайки подсчитывая. Цитируя строками исключительно чужими, подсмотренными, лень и ограниченность словарного на кружева мыслей собственных. Путаница в среде внутренних, анархия персонажей, поочередно власть над серым захватывающих. Нет спокойствия, в абсолюте отсутствует. Забавляя хозяйку новыми развлечениями, словно шуты, друг через друга подминая. Тишина. Очередные властные пытаются испытать, приручая золотом, подтягивая, заманивая ветреными комплиментами, чередуя побрякушками неодушевленными. Скука смертная, скука зловредная, требует праздника вчера, а сегодня на тепло нацелено в медвежьих объятиях, завтра снова голодна от дефицита востребованности общественной. Бессонница серая с воем голода замешана. Иные прежние отключили трубочки с кислородом, погружаясь на года в создание. А кто же будет баловать? Отстраняясь от беспардонно-хищного, насытившись ночными фейерверками. Запуская на ночь краткосрочный зверинец с пошлостью, до рассвета, после без кофе выпроводив, захлопнув и снова в собственной звездочкой до позднего, балуясь, так ранее нравилось, максимально опостылело. Достижение, уже имена, клички не фиксируются. Выбираясь, втапливая, резко лавируя, изредка на встречную для пробуждения, погружаясь в поверхностные компании. Понимая значение каждого трепета внешних нитей паутин, сеточки капканами на ветвях разбросаны. Отвлекаясь от мишуры воздушного щебета. Усталость чувствуется. Страх возраста все чаще сковывает.

Захлопнула. «Счет, пожалуйста. Как ты? Холодно? Соскучилась. Перелет следующий. Объявили. Пора. Заждался, плещется. Все больше попадаются циничных примеров совместного существования парочек. Циничны в суждениях, вымывая доброту даже в суждениях. Все чаще пахнет канализацией с виду в приличных отношениях. Случайно наблюдая на закате у океана, парочки, обустроив себя комфортными, обозначив границы количеством кивков с одобрением в совместных соприкосновениях, закрепив бюджетирование, постельные правила с графиками, максимально обнулен интерес от устоявшейся безысходности. Ветрена. Слегка пошлая. Циничная по выбору. Хороша легкостью. Проверена на преданность. Забавна взглядами. Балована. Спортивна увлечениями. Собственница дикая. Избирательна в душевности. Маленькая дурочка. Эгоистична изредка. Соскучилась только. Прилетишь? Прилетай с обнимашками. Захвати свою нежность с улыбкой».

Такие бывают?

Нужен такой странный. Непонятный. Особенный. Взбалмошный? Самодостаточный. Щедрый. Веселый. Добрый. Потворяющий прихотям. Не похожий на других. Хищный. Яркий. Харизматичный. Заботливый. Сам себя напитывающий. Любящий. Высокий. Большой. Амбициозный. Странный? Чужой у костра. Замерзшие дрова лицемерия. Провозглашающий одиночество, если без схожести. В проблесках костра пытающийся разглядеть схожих, чуть пусть на толику, на нить, на ячейку, чуть схожих. Зализывает и уходит. Тяжелые сырые бревна в костер – пусть трещат, но высохнут. Разбрасывая накопленные алмазики, ничего не стоят они среди полной тишины вакуума. Одни лишь звезды, всплески спящего океана, мандарины, тишина с песком. Но раны, что с ними, напитывают бинты. Выл холодом, прося оставить любимых. Наказывая беспардонных, хищных, невоспитанных, на первом, не подпуская ближе их канализационной глупости. Есть они, странные, не поддаются влиянию, отсутствуют в сеточках, с мнением собственным, не торопясь, вслух не озвучивают, чаще наблюдая за повадками окружающих, просеивая. Смешны страхами, забивая дощечки чуланов прошлого, попытки закапать, забывая, что ростки всегда сквозь завалы булыжников пробиваются, боязнь свидания, опасаясь подчинения, нет смелости. Оскаливаясь, загоняя в истерику, лишь для обозначения границ вежливости, от скуки свойственно разбалованным грани нарушать. Иногда погружаясь в цирк скачущих, подбирая ракурс для запечатления удачного, участвуя в пустоте щебета, отбирают после, копошатся, один из тысячи для внешних лайков. Воспитаны беспардонно-безответственным родительским вложенным величием, значимостью, убаюкав комплиментами ветреными, а после, бросив одну, максимально разведя лапки в недоумении, схоже, как после пятилетки высшего без парашюта бросили с устаревшим багажом, невостребованная. Просто шлют, вышагивая собственной тропинкой, насвистывая с улыбкою. Погружаясь в новое, испытывая гипотезы исключительно на практике, отключив собственные подсказки запахов. Зеркалят, зеркалят бессовестно, чужими, на ходу подобранными. Заведомо предполагая о несовершенстве чувств годами взращенного осязания. Не обращая внимания на неуютное, отметая со временем, взвешивая послевкусие. Редкие… Может, он и не был прав, возомнила о себе лишнего, возможно, остались те, кто пишет собственными. Но страхи их также сковывают. Было бы тяжело вместе, и были бы красивыми, взвешены взрослостью или молоды душой внутри, не обращая внимания на паспортные, но есть, так как есть. У каждого свой путь, и не исключено, что где-то там через десяток пересекутся случайно из-за нитей связывающих.

Захлопнула. «Как ты? Соскучилась. А ты? У тебя как? Чуть теплее? Растаяла. Солнышко? Не облачка? Спорт? Страницы книг? Девушки? Биты? Танцуешь? Встречаешь рассветы по-прежнему? Лечу. Послан. Нестыковка. Распознаю за мгновения. Попытки купить за дешево. Прилетай. Слышишь?»

Капучино

Пронзают багрового рассвета зарево души влюбчивые. Бар среди прочих возвышенный. Опустошены градусами, битами выбитые, словно с жилами, говяжьи, уставшие. Тонкий фарфор, серебряные приборы сверкают искрами. Десяток неумытых чашек с остатками колумбийского, беспорядочны. Ссорятся, попытки гадать на выжатом, помадные следы фиалковые, нежно-алые, розовые, небрежно размазаны. Акустика от «Хармана» поутру выдает французские мотивы легкие, предрассветные, растекаясь нежностью, шепотом, лаская мочки. Слов громких нет. Усталость. Сонное, раннее, обнулены хранилища. Бар, сумрак, приглушены тона. Смолкло журчание слов уставших, за ночь голосовые выжаты, прикасаясь губами пьяными, кончик языка обессиленный, поцелуями коралловые, в телеге обмениваясь при отсутствии на иные способы. Сплетничают. Обсуждая черные дыры, мерцание звезд, маникюр испорченный, цену кожаной, рекомендованных к пластике, прочие чеки. Обнажены для оценки возможных фьючерсов. Забытые остатки продолжают у бара за подарки и выпитое рассчитываться загадочной валютой: «Извини», «Прости», «Мне это неинтересно», «Мы разные», «Так в данный чувствую». Расставания пятиминутные до следующих мгновений соскученности, и только, выдохнувшись, очередное хищное с одеждой сорванной на простынях переплетения с томными вздохами. И снова тонкие пальцы переплетены, зависли на остатках тепла, отдают секонда последние остатки. Так изредка встречаются схожие по восприятию, комфорту в обмене паутиной слов, сарказму. Медный колокольчик на двери мирно посапывает, тишина ядом проникает по артериям. Все свои в пять утра, никто не входит и не выходит, сил нет. Тяжеловесные, неподъемные барные замерли, удерживая мягкости, балансируя с равновесием, обнажая дыры колгот, уснувшие серые. Те редкие мгновения – мысли замерли, выдохнули на путях стрелочники, устав разруливать хаос встречного роя электричек. Редкий покой внутри – перевели на нейтралочку. Сумрак, свечи, оплавившись, потухли. Бардак тел, бардак бокалов оставленных. Влюбленность одиночества. Недопитое, молодое, бесцеремонно-красное спорит с многолетним, односолодовым, выдержанным: «Я дорога, утонченна и прекрасна, лишь недавно сорвана. Как можно ровнять с тобой? А запах, запах-то, фу, мужлан. Как смеешь ты вообще со мной?.. Знай место свое». Не обращая внимания, продолжает растекаться, впитываясь, сливаясь в единое с кровеносными потоками, одурманивая, захватывая надолго, чувствуя, что еще не до конца пропитал градусом. Отдает зернами. Бар устал. Бар требует новой энергии после сна. Чашка с капучино, брошено на барной, молочно-свежей невинностью, целиком, нетронута. С испугом оглядываясь – не так давно приготовлено. Не успев лицезреть с позднего вечера происходящее. Может, именно в ней счастье спрятано? Тишина. Груда тел без энергии посапывает. Нагромождение брендов, взглядов, голода к изысканным развлечениям. Остыло. Может, среди прочих кто– то любит холодный напиток? Оставленный в одиночестве.

Захлопнула. «Снова, как всегда, сложно. Ты как? Солнечно? Весна? Щебет птиц? А я снова лечу. Молодой человек, счет принесите. Объявили. Пора. Смеюсь. И снова перелетаю в поисках себя, комфорта долгосрочного. Рассчитала прежних. Попросила с краю у иллюминатора. Облака со мной балуются. Как у тебя? Так бывает. Читаю чужие выдуманные истории. Начала пробежки вдоль. Вязнут ступни. Океан заигрывает. Молодое розовое поднимает. Огонь заботится. Не хватает тебя. Соскучилась. Прилетай. Слышишь?»

Дождливое

Дождь. Бьет. Бьет. Бьет. Бесстыдник. Пошлый. Самовлюбленный. Подглядывает. Лень, сковав безжалостно, не отпускает конечности. Окутывает. Нет сил пришторивать. Шампанское вчерашнее туманом. Одеяла пуховые смяты, разбросаны. Подушек плачь с остатками губной. Колготы в нескольких порваны. Сонная. Уставшая от встреч с шаблонами. Все больше среди сервисов встречи со скрытными социопатами, забавно маскируясь материей вежливости, особенно увязнув в кодах технологий. Психологи качественные на вес золота. Встречные сыплются на первых тестах. Бросая не начав, жаль времени. Слабые. Нравится работа? Подташнивает чуть от трекеров, а в целом мечта с плюшками. Вздрагивая. Постель. Дождь нахрапом. Прохлада по телу мурашками. Весенняя. Особенная. Невозможно без ощущения влюбленности. Чахнут внутри лепестки розовые.

Дождь. Баловник. Тешится. Бам. Бам. Бам. Гремит пробуждая, наигрывая собственное. Иногда достаточно одного прикосновения до первых букв, снесенных губами от дуновения мыслей внутри, а там серая бездна. На экране тонна неотвеченных, схожих, одиноких, приговоренных к одиночеству. Там скука смертная. Там выжжено. Без аттракционов, томно серому. Крутит водоворот схожих, стратегии на двадцать четыре, не более. Аромат кофе. В необъятной постели звездочкой. Простят? В смысле? Не обсуждаемо. Жестче. Чуть выгнув спинку для удовольствий встречных. Массаж послушными кончиками. Мягкости. Шерстяные. Глупые. Пустые возгласы о преданности.

А дождь. Наигрывает. Балуется. Там. Там. Там. Там стук по жести подоконников. Собраны вещи, мгновенно обнуляя связи, новый оффер без гарантий, но с текстами сладкими. Риск. Возможно. Но потенциала будоражащие запахи. Бюджеты. Безлимит карточки. Чуть тепла бы. Шипит на сковородке сердце, некомфортно на пламени. Есть те, кто привык быть недовольным попыткам, особенно когда они неудачны, растаптывая в клочья, мешая с грязью лучшее, расплескивая агрессию, истеря словосочетаниями, а после жменями заглатывая прописанные. Смешны, балованы. Фильтрами маскируют жесть действительности, песок сыплется, свое отсчитывая. Эффект лужи, известно, что будешь весь обляпан чужой депрессией, неудачами, скачками агрессии, но забываешь и теплом по весне проводишь по номерам, обжигаясь о тишину диких джунглей, и именно в этот запускаются заархивированное, а там тьма плесени, беззвучно улыбаешься с благодарностью ответной тишине. Архивируя смешных прежних. А дождь не позволяет уснуть, тарабанит, беспокоит, зовет вздохнуть свежим.

Захлопнула. «Сложно, сложно, разделяй предложения. Расскажи плавную доступную историю. Дай подсмотреть за чужими поступками, роскошью, развлеки блуждающих читателей контентом сладеньким. Но дело твое. Как ты? Холодно у вас? Солнышко? Ветер? Дождь за шиворот? Балуешься? А у меня вакуум. Ловлю временный комфорт от одиночества. Держа облизывающих на расстоянии. Сглатывают. До смены. А у тебя? Гостит давно пес, такого, как хотела. Без агрессии. Видимо, ко мне тянутся те, кто не выживет без тепла. Целеустремленного, с запахом блондина. Встречает виляя. Провожает сонно. Носом тычется в пакет. Чует запах снеди. Радуется чавкая. Виляет, на природе чувствуя себя хозяином. Скучаю по тебе. Правда. Глупая. Тонны тепла для тебя приготовила. Хочу тепла, губами в ладони. Пустота без тебя, несмотря на движение снаружи. Прилетай. Слышишь? Зацелую. Забалую. Соскучилась».

Плюсы

Сейчассс. Хочу. Сейчассс. Сейчассс шептала, сковывала, страшно, очень страшно, словно магнетизм заставлял, приближаясь, двигаться по ее векторам, растворяя себя до глупого тумана внутри. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Вид гор из иллюминатора напоминает изрезанные жизненные пути, выжженные желтые пустыни, черные горы с мохнатыми шапками снегов, царства снега и льда. Прогулки под весенним дождем. Истощение без свежего. Мерси, достаточно. Забравшись в катакомбы, а после ниже по бомбоубежищам чуланчиков внутренних. Оптом скупая, чеки выписывая на тонны белого мира охапками, спешно выкладывая из корзины черное, вперемешку с серыми мысли, липкую грязь, заразное. На… и помыслы пошлые. Внутренний дракон вен кует тысячами агрессию, съедает их изнутри. Без энергии земли шатает, нет энергии, не могут цвести и развиваться, лишь, присосавшись, черпают и поднимаются по ступенькам вверх с изодранными в кровь ладошками, душой, пропитанной сарказмом.

Проще издалека. Проще не касаясь ожиданиями, надеждами от слов произнесенных. Когда они увидятся – пропадет волшебство тепла, сохраненного в памяти о человеке, ведь остается всегда тепло о прошлом.

Звонок. Ночной. Не исключено, что на последнем выдохе. Даже если он будет ползти истекающий, не откроют, утопая в забавной гордости. Отправляют миллионами во тьму в надежде на попадание в состояние схожее. Дежавю. У забора не станет очередного доверившегося, такого же по-дурацки гордого. Некоторые, всю жизнь ищу отца. Не в том смысле, чтобы прижаться и хныкать ему о проблемах, а такого, являющегося примером, советом. Улыбнетесь, но их было несколько. После перерастал их в своем развитии, совсем не значит, что добивался большего. Наблюдая, повторял движения, слова с эмоциями, понимая со временем, чего стоило их золото, что человеческое в дань роскоши отдано, сравнивая тропинки комфортные моему сердцу и сравнивая с их путем.

Они находились, они давали возможность зарабатывать и расти для них, уж точно не из-за денег, а чтобы похвалили, даже просто одобрительным кивком. Не будучи нахлебником, принося к трону добычу из лесу, теша свое самолюбие в своей удачливости на охоте. Оттачивая мастерство охоты, выбирая хищника покрупнее. Выбрался подышать беспечный из оболочки с цепкими. А снаружи пахнет ложью вежливости, интерес исключительно при наличии выгоды приумножить фантики. Обнулен интерес человеческий. Идет охота по всем правилам: прикорм, капканы, скучающая стальная дробь в ожидании выстрела, безмолвие птиц затаившихся. А после тишина, исключительное безразличие вакуума. Со временем абсолютно не трогает, понимая ниточки связывающие, заставляющие улыбки натягивать ради выгоды. Смеюсь. Играя в предложенное. Смешны.

Захлопнула. «Сложно. Ты как? Играешь? Балуешься? Не надоело? Прилетишь? Соскучилась. Еще минусы? А после? Закончишь?»

Пазл

Пятница. Дождь бездомный топчется. Приглушенные тона. Мерцание свечей, тонкие нити тишины и романтики. Вибрируют пачки приглашений в мессенджерах, схожие афишируют развлечения. Голосовые с натянутыми восторгами. Собираемся. Кружевное. Чуть платины. Сапфир добавит изысканности. Строгое. Каблуки недосягаемые. Пора. Биты до упора готовили, взбивая усталость. Бар. Бокалы первые, осваиваемся. Флирт легкий. Необязывающий. Обмен сарказма нотками. Привлекает упругие, ответные. Скука. Вечер. Каждый в собственных развлечениях. Океан. Горы. Звезды, с черными впадинами. Капли градусных дают осознание, что, по сути, применяя теорию вероятности, отсутствуют все шансы на изменения сути происходящего от собственного рычага, влияющего на скорость и качество шарика. Утопаю, смеюсь, творю узоры в танце смешанном. Страхи разнообразны, безобразием липнут при движении чуть в сторону от выверенного, заданного. Пью? Стекают по гортани виноградно-бордовые, задерживаясь на ворсинках, будоража рецепторы. Пью с наслаждением. Отслеживая кончиками тенденции. Всплески волнующих общих новостей. Обсуждая, растворяясь в чужих историях, напитанных кривыми гиперболами для придания изыска слез и страданий. Требуется капельное орошение для лучшего. Кивки пахнут комплиментами. Случайные неслучайны. Слова на автомате, в ответ встречные. Мы знаем об обоюдном хищном одиночестве. У каждого из присутствующих в карманах или сумочке окончательный неутешительный диагноз мозгоправов. Карнавал социопатов. Адреналин ломится, требует вырваться, разорвать вуаль наброшенную. Без слов лишних – к нему зафрахтована. Еще чуть пастбища, обмена слов, наблюдений за связью паутинок на будущее. Дорога к физике. Ночь пестрит неонами. Акустика от «Босе» басами не дает уснуть артериям. Чуть усталости. Меняем маршрут, к себе разворачивая мешлиновские. Так проще. Набросав прогнозы на утреннее пробуждение. Проще выпроводить, после среди недели пересечься на возврат обязательно забытой мелочи. Оставшись в уюте собственном, чем, как помятая с… сквозь весь уставший мегаполис волочиться сонною. Поцелуи, впиваясь до крови кораллами. Простыни хаотично разбросаны. Холмы сходили с ума. Наполнив обнаженные кирпичи стен животными стонами. Впиваясь маникюром в насыщенное. Губами по кубикам. Остатки кружевного в страстях клочьями. Свет зрачков, вздрагивание, замерли, в долях секунд напитываясь картинкой завершения наслаждения. Отобраны очередные капли хищной энергии. Тонкости. Скомкан. Выжат. Обессилен. Желудок требует набить новыми белками, углеводами. А еще требуется тишина. Пять утра. Спать. Вещи с чужими запахами за бронированную, не привыкать соседям к зрелищам. Рыки или всхлипы в бесполезных попытках объясниться. Смысл? В душ – и спать. Выжжено.

Захлопнула. «Дружочек, счет принеси. Бутылочка шампанского – моя, считай, считай, напряги булочки, чуть быстрей… Как ты? Соскучилась. Подметила. Цепляюсь. Словно теплый песок сквозь просачивается. Нежность, постепенно вымывается. Чуть ранее принимала с восторгами новых улыбчивых. Теперь проще, не влюбляюсь в красочные обложки, на паузу, в ожидании подвоха, чаще оправдывается. Создаю условия, проявляются с фиксатором. Не торопясь в погружение. Широкими взмахами отдаюсь бескрайнему, а после на часы в песчинки звездочкой. А ты как? Не так громко? Не так с восторгом? Нечто схожее? Но ведь так спокойнее, так спокойнее. Разочарования во встречных поднадоедают. Соскучилась. Захочешь – прилетай. Тишины хочется в теплых родных объятиях».

Семь

Раннее. Сонно ворочается мегаполис. Солнце позевывая. Лучи сквозь бронированные шторы просачиваются. Память десятые сны досматривает. Как же вчера? Зачем же? Но это же не свойственно. Последовательно, по крупицам склеивая. Вечер пятницы. Звонки неугомонные. Часы подгоняют, осталось чуть стрелочек, еще успеть привести себя из домашней, да и спланировать куда! Цепи сорваны, спонтанность, учесть время на дорогу примерно так, ну а пока не отвлекаемся. Погружена в блеск перышек, чередуя, разбирая конструктор образов, из чего-то волшебного, порочного собрана. Игра собственная затеяна для позднего вечера, игры свои предлагают сторонние властными. На бегу в попытках конспектировать наблюдения за потоком сменяющихся, помня о жизненной необходимости выгула из внутреннего чулана персонажа каждого. Изредка срываются, взламывая, обрывая, в щепки разнося ограничения. Кто же выпускает их всех сразу? В целом, если не спеша и не забывать об их голоде, контролируя очередность, в уединенных местах или доверившись, но спрятав от взоров непрошеных, получается, выплескивается. Фильтруя в потоке бесконечных мыслей об источниках поступков, копаясь в первопричинах, что говорить, чего добилась, чем растопила правильные эмоции, как почти срывалась, а потом снова за свое и карабкаясь. Шрамы внутри напоминают о последствиях. Бывает – выжата как лимон, внутри сморщенная, скукоженная, но точно не в темную пятницу. Вся полезность выплеснута, шаг за шагом, ночь за ночью, поставив все на черное. Но это вчера, а утренние реалии? Закутанное тело с чужими запахами, точно подташнивает от желания мгновенно избавиться, всплывает в памяти отрезками, то ночные хищные развлечения, с фактически из звериных джунглей заарканила. Сошлись в унисоне движений под всплески битов, пару фраз для сверки схожести настроения первобытного. Прочь лишнее, вчерашнее… Расталкивая ногами, срывая, выталкивая, обескураженный на одной ноге прыжками, огрызается, такси вызвала, остатки верхней за дверь вышвыривая, не оставляя шансов на возможное утреннее. Отмыться. Вымыть из памяти. Вычистить. Забрасывая в барабан на максимальные температуры постельные. Удаляя пошлые мессенджерах, отправляя цифры в урну грязи собственной. Под обжигающий душ – выжечь воспоминания. Внутренней шлюхе так требовались серые эмоции. Устала. Спит. Закована. Как заезженный мотив куплетами на повторе – для более глубокого проникновения. Лишь просмотрев более десятка на конвейере, начинаешь замечать схожести в действиях, аналогии щедрости, повторы во внимании, отчасти от воспитания, но не факт. Вино на дне колышется в такт кисти повисшей, уставшей от одиночества. Слабость? Скорее жажда наличия мгновенного комфорта. Удовольствия не откладывая и за мгновения на барную. Заведенные. Щелкают кнопки пульта, более-менее подходящие, не задумываясь, чуть только пазлы не совпали – безжалостно переключают внимание на следующую. Забыв напрочь о проведенном, подаренном, обнулив и вычеркнув. Не выдерживают наличие внутреннего зоопарка, персонажей, живущих во внутренних чуланчиках. Понимая это, осторожно среди темноты выгуливая. Страхи стать белою вороною. Клеймят шаблонами, провозглашая удобные тезисы о целостности восприятия, настроений, последовательности желаний, целей. Книги бессовестные позволяют включать голову. Чуть глубже погружаясь в швейцарские исследования, последовательно отбрасывая глупую мишуру суждений общественности, по фрагментам отрывки склеивая, обнаруживая заброшенные, затоптанные труды многолетних исследований. Чудесные, без осуждений. С подтверждением о наличии в каждом не менее семи персонажей внутренних, разнохарактерных, а уж тем более с разными взглядами, монологами, поступками. Безусловно, на всеобщее выставлен хамелеон с адекватными взглядами, не поймут. Серфя по волнам всеобщих ценностей на данном отрезке, не отсвечивая на территории, узаконенной контентом общества. Втайне от остальных выгуливая изголодавшихся, во внутренних чуланчиках на цепях, чтобы совсем не слететь шестеренками. Миллионы наружу выпускают пыль вежливости, заботы, ласки и прочие нежности… Неоспоримо, и это внутри присутствует, но не 24/7 же. За мгновения привыкают, запитываться, эгоистичны в вычерпывании, оставляя бездыханное из последних набирать психоправам, наглатываться. Загоняя себя по собственному в угол серости в попытке понравится, избежать агрессии, тихо воя одной от жалости к себе, усталости. Иногда в истерике рвать на себе волосы. От отчаяния забираясь под хлесткий ледяной душ, вздрагивая. Заглатывая тоннами мороженое, холодом сладкое. Втыкая в тишине в экран, уставившись в тысячи раз ранее пересмотренного. Забрасывая в себя капсулы успокаивающие, снова пью и забываюсь среди пуховых одеял с изнеженными подушками.

Рассвет всегда неизбежен. Циник, без вежливости. Пора. Костюм, каблуки, помада яркая, эспрессо, ключи от почти пятисот лошадей с колокольчиком. Собрана к очередному вызову, чередой совещаний, заставляя тысячному механизму действовать, создавать, внедрять, продавать, осваивать, распределять, отчитавшись, себя баловать.

Захлопнула. «И у меня внутри разные? Но все же не для всех, сложно. А может, ты и прав, изголодался один из них по тебе, рвется все бросить и самой взять билеты к тебе. Остальные сдерживают, ломают, бьют по щекам, сковывают. По-прежнему тут среди тех, с кем уныло и тошно от повтора дней, ночей конвейерных. Ладно. Все своим чередом движется. Ты как? Настроение? А по мне скучаешь? Правда, соскучилась. Прилетай. Хочу обниматься, целуя в небритую. Угощу сашими из тунца. Будем читать, ноги друг на друга забрасывая. Болтать вечерами без умолку, а с рассветом на пробежку по золоту песочной косы, босиком, улыбаясь, с океаном заигрывая, подгоняя твоего четвероногого белобрысого. Засыпать вместе – счастье, обнявшись, за солнечный день умаявшись».