Текст книги "Бесстрашная леди"

– Вы всегда такая молчаливая? – спросил он, даже не взглянув на нее.

– В зависимости от обстоятельств, – ответила она. – В настоящий момент у меня нет ни малейшего желания вести беседы.

– Я заметил, что вы молчаливы в любых обстоятельствах, – возразил Каррик.

– Да, я из другой породы, – парировала она.

– Это подарок, мисс Малдун. – Он снова не обернулся.

– Мне все равно, но я вам не нравлюсь.

– Не знаю, что вы собой представляете, мисс Малдун, но для меня вы просто проблема, которую необходимо решить… желательно целесообразно и с наименьшими потерями.

Хотя ее гордость была уязвлена, Глинис спокойно ответила:

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я таким же образом буду относиться к вам, мистер де Марсо?

Он резко остановил коня, и Глинис придержала Берта. Глаза у Каррика, когда взгляды их встретились, были стального цвета. После длительного молчания он произнес:

– Видимо, это Роберт?

– Что вы имеете в виду?

– Это он назвал вам мою фамилию? – Каррик прищурился и добавил: – Какую еще информацию он вам сообщил?

– Ничего особо важного. Он сказал, что вы кузены. Что ваша мать Аланна Чэпмэн. Кстати, вы о ней спрашивали. Не думаю, что эти сведения могут угрожать национальной безопасности.

Лицо его окаменело.

– Этого достаточно, чтобы обеспечить нашу встречу с палачом, – произнес он едва слышно. – Разрешите мне быть откровенным с вами, мисс Малдун. Я скорее застрелю вас, чем допущу, чтобы вы попали в руки британцев.

– Буду иметь это в виду, – произнесла Глинис, с трудом преодолев желание проверить оружие, привязанное к ее седлу.

Она смело встретила его взгляд, хотя он явно пытался ее запугать. Ей приходилось иметь дело с ворами, уводившими скот, с недобросовестными торговцами. Он мог взять над ней верх, лишь применив физическую силу.

Каррик неожиданно отвел глаза и посмотрел вдаль. Глинис проследила за его взглядом.

– Большая группа всадников, – сказала она, словно обращаясь к самой себе, – скачут быстро по направлению к нам.

Он кивнул и попытался оценить расстояние, отделявшее их от преследователей.

– Двигаемся в этом направлении, Малдун, – сказал Каррик, поворачивая коня в сторону более прозрачного леса, сквозь который видно было открытое пространство.

Глинис повернула Берта и поскакала вслед за ним.

Глава 5

Каррик оглянулся, убедившись, что расстояние между ними и патрулем увеличивается и Глинис не отстает от него. По выражению се лица было видно, что быстрая скачка по ирландским просторам дается ей нелегко. И все же, несмотря на пулевое ранение в плече и боль, пронизывавшую все тело, она неслась словно ветер.

Глинис Малдун не ныла, не жаловалась на плохую дорогу. Каррик еще многого не знал о своей зеленоглазой спутнице, но не сомневался, что она отважнее моряков, которыми он командовал, храбрее всех мужчин, сражавшихся вместе с ним с британскими властями. Он захотел проверить ее характер, и она блестяще выдержала испытание.

Настало время прекратить эту сумасшедшую гонку и дать необходимую всем передышку.

– Малдун! – Он жестом попросил ее подъехать.

Она оказалась рядом с ним раньше, чем он опустил руку.

– Достаточно? – спросил он, мрачно улыбнувшись. Он видел, как она вздохнула, прежде чем ответить:

– Я могу оставаться в седле.

Глядя на нее, трудно было сказать, что для нее в данный момент легче – стоять на земле или скакать на лошади.

– Мы окончательно запутали их, сбили с пути. Теперь нам следует скрыться.

– Мне не нравится, когда приходится заставлять Берта скакать так быстро и так долго, – проговорила Глинис.

– Вы отважная женщина, мисс Малдун, – уже более мягким тоном проговорил Каррик.

– Я бы предпочла этой похвале заклинание, с помощью которого могла бы вернуться к себе домой.

– Всему свое время, – ответил он, улыбнувшись. – Сейчас важнее всего ускользнуть от преследующего нас британского патруля.

Она кивнула, плотно сжав губы. И он снова почувствовал угрызения совести.

– Недалеко отсюда есть небольшое ущелье, – сказал он, повернув коня в сторону небольшого холма. – Когда тени удлиняются, вход в ущелье становится незаметным. Мы проскользнем туда, и .британцы подумают, что мы провалились сквозь землю. Сможете выдержать?

– Безусловно, – ответила она.

– У меня в сумке есть вода и немного еды. Вы, наверное, проголодались?

– Нет.

Он внимательно посмотрел на нее и решил, что она не может ощущать ничего, кроме острой боли в плече. Он знал по опыту, что боль утихнет, если заполнить желудок. И конечно, ей станет легче после того, как она поспит. И если он хочет получить у нее разумные ответы на свои вопросы, ему придется отложить их до утра.

Когда они оказались в узкой долине и Каррик показал ей дорогу к тому месту, где тени наиболее густые, он почувствовал, как постепенно спадает напряжение.

– Надо двигаться медленно, здесь очень крутые склоны, – сказал он, осторожно ведя коня. – Нельзя, чтобы лошади покалечились, иначе нам отсюда не выбраться.

– Если у них хорошие следопыты, – заметила Глинис, спускаясь вслед за ним, – они все равно обнаружат наши следы.

– Не беспокойтесь, Малдун, – заверил он ее, лукаво усмехнувшись. – Британцы не ценят нас, ирландских врагов, так высоко, чтобы тратить усилия следопытов. Мы будем в полной безопасности уже через пять минут.

– Из-за меня не стоит торопиться.

Боже, он никогда не встречал таких женщин, она из какой-то особой породы и по выносливости ничем не отличается от мужчины.

Совершенно непрошеные, возникли воспоминания о его родителях. Он вспомнил нежность и любовь в глазах его матери, когда она смотрела на отца, ее изогнутые в улыбке губы в тот момент, когда он обнимал ее за талию и привлекал к себе. Сколько лет отделяет прошлую жизнь его матери от той, которую знала Глинис Малдун? Каррик покачал головой, отгоняя ненужные воспоминания.

Наверное, где-то внутри его стойкой спутницы были спрятаны более мягкие женские инстинкты. И пока он не заставит Сараид направить свои магические, не всегда ею управляемые, способности в обратном направлении, он попытается обнаружить эти скрытые инстинкты, и это обещает быть интересным и весьма интригующим занятием.

Или самым глупым, которым он когда-нибудь занимался. У него было его предназначение, неизменная цель, были люди, ради которых у него всегда должна быть ясная голова.

Судя по решительности, которую она до сих пор проявляла, он понимал, что завлечь Глинис Малдун в свою постель не так-то просто, что на это придется потратить уйму времени и сил. Да и сама по себе затея представлялась ему авантюрной.

Секунда отвлечения от основного дела может привести к виселице и его, и его родных, а также к полной потере надежд на освобождение Ирландии.

У него нет выбора. В данный момент он не имеет права на романтические приключения. Другое дело, если она сама проявит инициативу. Тогда он с радостью согласится.

– Нам надо завести лошадей внутрь. Здесь очень низкий и весьма узкий проход, – проговорил Каррик, остановившись перед каменной стеной и слезая с лошади. – Вы сможете, Малдун?

– Я смогу сделать это сама, – жестко ответила Глинис, – ноги у меня в порядке.

– Бросьте стремена на седло, – распорядился Каррик, – я проведу лошадей, а вы идите за нами.

– Ближайшие три шага?

Каррик не прореагировал на ее едкое замечание. Она столько перенесла за прошедший день, что заслуживает снисхождения. Перебросив поводья через голову коня, он начал спускаться в убежище. Но не прошел и нескольких шагов, как услышал за спиной совершенно не женские выражения.

– Малдун, у вас проблемы?

– Ничего, с чем бы я не смогла справиться, – огрызнулась она. – Идите вперед, я через минуту вас догоню.

– Если круп вашей лошади не окажется внутри убежища до того, как британцы попадут на вершину холма и смогут рассмотреть всю долину…

– Я прекрасно это знаю, черт вас возьми, нет необходимости напоминать мне об этом, – нетерпеливо прервала она его.

Звон металла, скрип трущейся кожи и ее тяжелое дыхание объяснили ему, что произошло. Вход в естественное убежище был недостаточно широк, чтобы в него могла войти лошадь с ее странным багажом.

– Я заведу Молана и вернусь, чтобы вам помочь, – предложил Каррик, быстро спускаясь по узкому проходу.

Стук копыт Берта по камням заглушил слова, сказанные ею в ответ. Каррик завел Молана подальше, чтобы освободить ей проход. Пройдя несколько шагов в обратном направлении, он остановился.

Глинис подошла к нему с гордо поднятым подбородком, полы ее длинного пальто развевались вокруг ее стройных ног, правая рука была просунута в луку седла, вероятно, это облегчало ей боль в раненом плече. Левой рукой она вела свою лошадь.

– Давайте, – предложил он, подходя к ней и пытаясь забрать у нее седло.

Она продолжала двигаться, игнорируя его протянутую руку.

– Мне не нужна помоешь, – спокойно произнесла она. – Я все могу сделать сама, если вы будете так любезны и освободите дорогу.

Он сделал, как она просила, в противном случае она могла просто наступить на него. Глаза ее потускнели. На лице отразилось страдание, превышавшее все возможные физические и эмоциональные пределы. Такое состояние было ему хорошо знакомо.

Перед его мысленным взором появилась картинка, на которой она, выздоровевшая, мчалась на лошади рядом с его сподвижниками воевать с британцами, но он прогнал видение. Поле сражений не место для женщин. Их присутствие отвлекает мужчин, лишает готовности пожертвовать жизнью ради благородных целей. Глинис Малдун надо устроить в каком-нибудь безопасном месте до тех пор, пока се не удастся отправить туда, откуда она появилась.

Он слишком часто думает о ней, это становилось опасным. Он должен устроить ее там, где она будет вне пределов его досягаемости. Это необходимо как для безопасности его родственников, так и для него самого. Женский монастырь был бы вполне подходящим местом, подумал он.

Уголки его губ изогнулись в лукавой улыбке. Он представил себе, что она может натворить в монастыре. Он наверняка попадет в ад за свой проступок. Но какая это будет впечатляющая сцена!

Она же старалась не выказывать своего облегчения, когда из узкого каменного туннеля завела Берта в небольшое помещение. Вечер уже наступил, и почти все помещение находилось в густой тени. Воздух был холоднее, чем в долине, и она понимала, что взмыленный и усталый Берт скоро будет страдать от судорог. Ей непременно надо его растереть.

– Идите сюда, – сказал Каррик, отводя своего коня в дальний конец помещения.

Глинис кивнула, но, прежде чем последовать за ним, оставила седло у стены.

– Вот, возьмите… – сказал он.

Из-за сильной боли она не сразу сообразила, чего он от нее хочет. Потом увидела, что он протягивает ей свои сумки, и пришла в ярость.

– Сами занимайтесь ими, – сердито проворчала Глинис и пошла за своей сумкой, чтобы достать щетку для Берта.

В ту же секунду он очутился у нее за спиной. Она была потрясена быстротой его реакции, силой, с которой он схватил ее за здоровое плечо, и осторожностью, с которой повернул к себе лицом.

– Малдун, – зарычал он, – смирите свою гордыню!

Он сунул сумки ей прямо в грудь, и она вынуждена была удержать их здоровой рукой.

– Откройте их и найдите себе что-нибудь поесть. Вы выглядите полуживой. А я позабочусь о лошадях.

Она была в полном изнеможении, но именно поэтому не могла позволить себе расслабиться даже на долю секунды.

– Благодарю вас, – сказала она, отступив на шаг, – но я должна сама позаботиться о своей лошади. И только после этого смогу поесть.

– Ваше упрямство одержало верх над здравым смыслом! – воскликнул Каррик.

Она проигнорировала его слова и поставила свою сумку рядом с перевернутым седлом. Но когда наклонилась, чтобы открыть ее, перед глазами все поплыло. Она выпрямилась, но стало еще хуже, и она с силой сжала щетку, стремясь использовать ее как точку опоры.

И снова Каррик оказался рядом и подхватил ее на руки. Потеряв ориентацию, она прижалась к нему. Тепло его тела, как жидкое серебро, проникло в ее окаменевшие мышцы, сила его рук успокаивала.

Но тут она подумала, что Каррик де Марсо самый опасный из всех мужчин, с которыми ей приходилось встречаться, он мог проникнуть ей в душу, а туда она не пускала никого. Даже своего бывшего супруга, Джека Рэймера. И она не позволит это Каррику. Она должна быть самостоятельной, сильной, независимой. Этот урок достался ей нелегко, Джек оказался хорошим учителем.

– Отпустите меня, – потребовала она, стараясь вложить в свои слова всю силу, которая у нее осталась, и убирая руки с его мускулистой шеи, – я чувствую себя хорошо.

– О да, я это вижу, – проговорил он сухо.

– Опустите меня на землю, я серьезно говорю, – настаивала Глинис, с трудом переводя дыхание и злясь на себя за слабость.

– Уверяю вас, Малдун, я тоже, – ответил Каррик и осторожно посадил ее на землю так, чтобы она прислонилась спиной к седлу. – Вы будете находиться там, куда я вас посажу, мадам. И будете делать то, что вам скажут.

– Вы не можете меня заставить.

– Черта с два, не могу, – сердито заявил он, достал из рюкзака кусок вяленого мяса и твердый бисквит и всунул их ей в руку. – А теперь ешьте, пока, я не расправился с вами. Через минуту я принесу вам немного воды.

– Позаботьтесь сначала о лошадях, – ответила она, понимая, что у нее нет больше сил сопротивляться. – Я в порядке.

– Я еще должен посмотреть на вашу рану до того, как вы уснете, – проговорил он, уходя.

Глинис глубоко вздохнула. Куда девалось ее самоуважение? Она сидит в грязи в каком-то каменном убежище без крыши и позволяет постороннему мужчине командовать ею. Откусив кусок сухого мяса, она задумчиво жевала его и пыталась разобраться в том, что с ней произошло.

Плечо ее горело, мешая сосредоточиться. Она откусила еще один кусок и постаралась отвлечься от собственных ощущений. Она наблюдала затем, как Каррик чешет Берта. Делал он это умело. Она даже улыбнулась, услышав, что он разговаривает с конем.

Что же, возможно, этот де Марсо не исчадие ада. Он прекрасно скачет верхом, хорошо разбирается в лошадях. И все же он не в ладах с законом и властями, подумала Глинис, не желая сдаваться.

Она внимательно наблюдала за ним, пытаясь раскусить твердый бисквит, который он ей дал. Теперь, когда он не сидел на своем огромном коне, плечи его казались еще шире, а ноги длиннее. Пыль покрыла плечи его темного пальто, а также гладкую кожу его ботинок. Темные волосы его ложились локонами на воротник, и она подумала, что с тех пор, как он стригся, прошло уже, наверное, много времени.

– Ешьте, – раздался его голос.

Глинис широко открыла глаза. Он даже не смотрел в ее сторону, как он мог узнать, что она остановилась? Покачав головой, она откусила еще кусок мяса, положила еду на колени и сняла шляпу. Затем перевернула ее вверх полями, опустила рядом с собой и смогла положить в нее мясо и бисквиты.

Она не много знала о своем спутнике, но у нее не было ни малейшего сомнения, что он зря не бросает слов на ветер и что он действительно собирается заняться се раной, когда кончит возиться с лошадьми. Мысль о том, как он будет отодвигать ее пальто и рубашку и прикасаться пальцами к ее обнаженной коже, взволновала ее. Зная, что наиболее безопасно сделать все, что возможно, самой, и стараясь быть готовой, когда он освободится, она попыталась сама снять пальто.

От усилий, которые ей пришлось затратить, чтобы приподняться и сдвинуть пальто с больного плеча, у нее снова началось головокружение. Она крепко сжала зубы и выпрямилась. Пот струйкой побежал по спине, и она вздрогнула.

– Боже милостивый, Малдун! – пробормотал Каррик и обхватил Глинис за плечи. – Стоит вам только попросить, и я возьму вас на руки.

– Я не хочу, чтобы меня брали на руки! – резко ответила она, хотя желала этого всей душой. – Вы лучше позаботьтесь о Берте.

– Берт? Странное имя для лошади.

– Не более странное, чем Молан, – возразила она, когда он осторожно снял пальто с ее больного плеча.

– Молан означает «слуга шторма», – объяснил Каррик, усаживая ее так, чтобы она могла прислониться к стене. – Вам не кажется, что оно ему очень подходит?

– Думаю, очень подходит. Он черный, и, видит Бог, вы сами можете быть как шторм, если захотите. Несколько часов назад вы грозились меня застрелить, а теперь вдруг стали таким внимательным, предупредительным. Что произошло?

Он только пожал плечами и начал расстегивать застежки на ее рубашке.

– А что означает имя Берт?

– Берт значит «яркий, сверкающий», – ответила Глинис, ощущая прикосновение его пальцев к обнаженной коже. – И он действительно блестящий, сияющий, вы просто этого не заметили. – Она отчаянно старалась избежать контактов с его умелыми руками. – Его надо обязательно почистить. И о вашей лошади тоже необходимо позаботиться.

Каррик выглядел очень мрачным.

– Не надо мне указывать, что и когда я должен делать со своими животными.

Когда он попытался развязать узел, который придерживал ее повязку, у нее перехватило дыхание.

Она видела, как бьется пульс в выемке на его горле, ощущала тепло его тела, мягкость длинных пальцев. Боже, ей необходимо находиться как можно дальше от него.

Заведя правую руку за спину, она достала прикрепленный к поясу кожаный футляр.

– Вот! – Она достала из футляра нож и передала его Каррику. – Воспользуйтесь им, чтобы побыстрее справиться с этой проблемой.

Каррик округлил от удивления глаза.

– Черт возьми, мадам, откуда это у вас?

– Я достала его из футляра, висевшего у меня на поясе, – ответила она с улыбкой. – Это вполне обычная вещь для владельцев ранчо. Разрежьте эту проклятую повязку и не возитесь с ней.

Каррик тоже улыбнулся.

– Если для вас это не имеет большого значения, Малдун, – сказал он, внимательно глядя на нее, – я предпочел бы развязать узел. У меня нет еще одной рубашки, которую я мог бы пожертвовать вам. Кроме той, конечно, что на мне.

– Нет никакой необходимости в такой жертве, господин де Марсо. На дне моей сумки, привязанной с правой стороны седла, – проговорила она, указывая рукой на седло, стоявшее за ее спиной, – лежит аптечка. Большая белая пластиковая коробка с красным крестом на крышке, вы сразу ее увидите.

Он перегнулся через нее, чтобы отодвинуть хомут и открыть сумку. Глинис затаила дыхание, всеми силами стараясь не восхищаться его мускулами и красивой линией бедра. Только бы он не заметил ее волнения.

– А что за перевязка у вас на груди? – спросил он, выпрямившись и снова опустившись на колени.

Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

– Перевязка? – переспросила она.

Каррик перевел взгляд на ее грудь и широко улыбнулся:

– Там розовое кружево.

Покраснев до корней волос, она постаралась спокойно ответить:

– Это называется лифчик. – И поторопилась добавить: – Обычно я не ношу ни розовые, ни кружевные. Мы были очень заняты на ранчо последние дни, прачечная не работала. Чистым остался только этот лифчик! Вообще-то я таких не ношу. Это была случайная покупка.

Озорные огоньки сверкали у него в глазах, когда он в упор посмотрел на нее.

– Я смутил вас, Малдун?

– Нет, де Марсо, – ответила она, приподняв бровь, – хотя явно хотели этого.

Он опять внимательно посмотрел на нее.

– Но вы покраснели.

– Возможно, у меня поднялась температура, – почти весело ответила она. – Если мне повезет, это окажется свинцовое отравление, и я скоро умру.

Каррик усмехнулся, ножом разрезал повязку и быстрым резким движением снял ее с раны.

– Есть какие-нибудь предсмертные желания?

– Да, есть. Позаботьтесь о моем коне.

– Обвешаю смотреть за ним, как за моим собственным, Малдун.

Он поднял коробку с медицинскими принадлежностями, несколько секунд внимательно рассматривал ее, затем открыл.

– Это выглядит многообещающе, – насмешливо проговорила Глинис, глядя, как он отставил коробку в сторону, и добавила: – Молан все еще ждет, когда вы к нему вернетесь…

Неожиданно ее пронзила такая сильная боль, что стало трудно дышать.

– Простите, – словно сквозь туман услышала она голос Каррика, – лучше сделать это сразу, чем продлевать мучения.

– Вы просто садист, – произнесла она и тыльной стороной ладони вытерла выступившие на глазах слезы. – Совсем как сестра Ратчед.

– Кто? – не поняв, переспросил он.

– Злая медицинская сестра, о которой я читала в книге. У нее каменное сердце, такое же, как у вас.

– Ошибаетесь, – возразил он и встал с оскорбленным видом. Но его сияющие глаза говорили совсем о другом. – Вы меня очень обидели, Молдун.

– Думаю, вы это переживете.

– Кстати, ваша рана выглядит не так уж плохо, бывает гораздо хуже.

Благодарю вас… – Она попыталась, скосив глаза, посмотреть на края раны, но тут же отвернулась. Ей стало нехорошо. – Вы действительно мой спаситель. А где вы научились медицине?

– На коленях моей матери, – он усмехнулся, – в качестве пациента. Она считала чудом, что я выжил в детстве.

Он опять перегнулся через нее и что-то достал из своей сумки. Это была серебряная фляга. Каррик плеснул немного жидкости себе на руки. От аромата дорогого виски у нее защекотало в носу.

– Дайте мне ее на минутку, – попросила Глинис.

Он с озадаченным видом протянул ей флягу. Глинис с улыбкой взяла флягу и подняла, будто собиралась произнести тост.

– Если вы намерены вылить эту драгоценную жидкость в дыру на моем плече, то я бы предпочла, чтобы часть ее сначала попала мне в кровь.

Она сделала несколько больших глотков, задохнулась и вздрогнула, когда виски согрело внутренности.

– Вы буквально лишили меня дара речи, мадам.

– Всего на несколько мгновений, – проговорила она, отдышавшись.

– А ваши подруги тоже любят виски?

– О нет. – Она улыбнулась и сделала еще один, на этот раз маленький, глоток. – Они его разводят, всовывают туда бумажную палочку, а потом медленно потягивают, вытянув губки.

– А что они думают о вас, Малдун?

Считая, что в лечебных целях ей нужно еще выпить, она снова глотнула.

– Я для них загадка, и меня это вполне устраивает.

– А мужчины?

Глинис какое-то время рассматривала замысловатый узор на старинной фляге, после чего ответила:

– Половина из них считают, что мне не под силу справиться с хозяйством, и ждут, когда я продам ранчо. – Она попыталась поставить флягу себе на колено. – А вторая половина жаждет жениться на мне из-за моих достоинств.

– По крайней мере они не слепцы, – с удовлетворением констатировал Каррик.

Она улыбнулась и покачала головой:

– Совсем не из-за того, о чем вы подумали. Из-за моей земли и рогатого скота.

– Сколько же у вас земли и скота, что они смогли затмить ваши личные достоинства.

– Да, – проговорила она и, не выдержав искушения, еще раз приложилась к фляге, – предполагаю, что большинство мужчин смирились бы со многими личными недостатками жены ради того, чтобы завладеть семью тысячами акров земли и всем, что находится на ней.

Каррик ушам своим не поверил и даже изменился в лице.

– Семь тысяч акров? Это же больше семнадцати тысяч гектаров!

– О, де Марсо, – проговорила она с иронией, возвращая ему флягу, – наконец-то мне удалось завладеть вашим вниманием.

– Но вы хоть представляете себе, какое это огромное количество земли и что с ней можно сделать?

– Конечно. Неужели я похожа на идиотку? – Глинис рассмеялась.

– У вас есть рогатый скот? Какой? Сколько голов?

– Знаете, де Марсо… – Глинис неожиданно посерьезнела. – Я думала, вы окажетесь более оригинальным. Все мужчины задают мне именно эти вопросы. Так противно, когда в тебе видят только источник богатства!

– Насколько я понимаю, вы успешно избавлялись от нежелательных претендентов.

– Конечно. У дверей моей кухни стоит большая палка, и всем известно, что время от времени я ею пользуюсь. А когда этого недостаточно, приглашаю на помощь адвоката.

– Вы невероятно странная женщина, Малдун. Глинис весело подмигнула ему.

– Не забывайте об этом, и мы с вами неплохо поладим.

Немного ошарашенный, он покачал головой и принялся готовить свежую повязку. И, не удержавшись, все же спросил:

– Был когда-нибудь в вашей жизни мужчина?

Глинис украдкой взглянула на Каррика, стараясь разглядеть выражение его лица. Сейчас не самое подходящее время рассказывать ему о своем неудачном замужестве.

– Вам не кажется, что это слишком личный вопрос?

– Не хотите – не отвечайте. Я не собираюсь допытываться. – В его голосе прозвучала ирония.

– Мой отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было семнадцать. Денег, полученных в качестве страховки, хватило на оплату всех долгов. Мой дядя Ллойд жил на ранчо с тех пор, как я помню себя. Он помогал мне с расчетом налогов. Слава Богу, он и сейчас позаботится обо всем, пока я не разберусь в том, что произошло, и не смогу вернуться к себе.

– Я не это имел в виду. У вас были поклонники?

– Уйма. – Она усмехнулась.

– Любовники?

Тихо рассмеявшись, она повторила:

– Уйма.

– Вы их сгребали лопатой, Малдун?

– Возможно, – согласилась она, пытаясь сфокусировать то, что видела, – а может быть, и нет.

– Вам сейчас больно?

– Да, конечно, – ответила она, криво усмехнувшись, – но теперь меня это мало волнует. Можете продолжать, сестра Ратчед.