Текст книги "По чужой дороге"

–Не повезло тебе. Чёрный за кражу уже отсидел, а Гера неизвестно откуда взялся, неместный вроде. Будешь теперь им постоянно деньги носить. Но они тебя всегда бить не будут, не бойся, это в воспитательных целях откатали, чтобы ты понял – они не шутят. Видят, что ты слабый, вот и привязались, – Денис успокаивал как мог. – В милицию нет смысла идти, не поможет. Могут и завалить за такое. Так что, брат, судьба у тебя такая. Смирись.

Мириться не хотелось, но драться Коля не умел, выхода не было. Как и предостерегал Денис, хулиганы повадились вымогать деньги у слабого парня. Улизнуть возможности не было, они ждали его после работы. Чёрный постоянно проделывал одну и ту же процедуру, набирал полные легкие папиросного дыма и выпускал в лицо. При этом Коля видел его озлобленный взгляд через туман дыма. Он смотрел на него, будто загипнотизированный кролик на удава, не в силах отвернуться и точно знал, за этим дымом его ждут безжалостные побои – болючие до рези в глазах и обидные до безмолвных рыданий.

С этих самых пор Тарасов ненавидел сигаретный дым, он вызывал в нём дикий страх.

Даже когда Чёрного прирезали в пьяной драке, а его постоянный спутник Гера пропал так же внезапно, как и когда-то появился, Коля не смог избавиться от парализующего страха перед курящими людьми. В этих людях он частенько видел своих мучителей, которых до ужаса боялся, но не мог противостоять. С возрастом страх улетучился, но ненависть к сигаретам осталась навсегда.

К Наташе Коля так и не решился подойти. О своей влюбленности даже Денису не смог довериться. Но в душе обманывая сам себя, наивный парень продолжал верить – его чувство не одиноко и когда-нибудь Наташа сама сделает шаг навстречу, как в тот день, в который первая заговорила с ним. Даже когда Наташа вышла замуж, родила двоих детей и уехала из города, Коля всё равно считал, что любит она только его, просто не смогла, как и он, найти нужных слов. Глупая любовь сыграла злую шутку. Прождав Наташу много лет, Николай не мог устроить свою личную жизнь. Он считался хорошим работником, не пил, не курил, обладал доброй душой и лёгким нравом, но девушкам не нравился. За годы холостяцкой жизни его пытались сводить с женщинами, но все попытки оказались тщетными. Наташа даже спустя годы оставалась его идеалом, а другие женщины попросту не дотягивали до столь высокого мысленного пьедестала.

Родители давно уже отчаялись погулять на свадьбе сына. Мать умерла, за ней следом ушёл и отец. Николай остался в одиночестве. А когда в 41 год Николай Петрович на своём заводе случайно познакомился с новенькой сотрудницей, моложе его на двадцать лет, никто, включая самого Николая, и представить не мог, что это знакомство перерастёт в семью.

Николай влюбился в Аню, как только увидел. Она не была похожа на любовь всей его жизни Наташу, но своей чистотой и загадочностью покорила закоренелого холостяка. Николай Петрович был несказанно удивлён и счастлив от того, что молодая девушка, долго не раздумывая, ответила взаимностью. А после рождения дочери Николай понял – лучшей доли для себя он и желать не мог. И жизнь его сложилась более, чем удачно.

3

Девчонки почти подошли к школе, ещё минутка и на месте. На углу Тарасова сменила траекторию и вместо дорожки к школьным дверям выбрала тропинку, уводящую к гаражам и хоккейной коробке.

– Я схожу подымить.

Сашенька кивнула:

– Не опаздывай, журнал не забудь взять и обувь вымой. Ты обещала.

– Точно, надо не забыть взять журнал.

Старенькое трехэтажное здание средней общеобразовательной школы №14 каждый день принимало в свои педагогические объятия ребят разных возрастов, характеров, взглядов. Между прочим, именно здесь много лет назад грыз гранит науки нынешний глава города. Правда, его портрет на доске славы почётных граждан города не висел, убрали и спрятали подальше, после того как озорник из девятого класса подписал нецензурную брань и подрисовал рога. Директор посчитал, нужно быть скромнее, не стоит выставлять заслуги напоказ, и доску забросили зарастать пылью на школьный чердак за ненадобностью, по-видимому, кроме главы города, почётных граждан школа больше за свой век не выпустила. Ежегодно выталкивая из дверного проёма во взрослую интересную жизнь едва оперившихся парней и девчонок, строгая, но такая душевная школа, провожая их прощальным звонком, всегда надеялась, что эта новая жизнь сложится счастливо и удачно.

Быстренько перекурив, частым шагом Саня неслась в учительскую. В школе было как-то непривычно тихо, видимо, и ученики, и учителя уже в блаженстве расслаблялись перед праздниками, никому не хотелось напрягать организм – шуметь или громко разговаривать, все мирно затаились в предвкушении длинных выходных. В учительской нужно было взять школьный журнал. После нового года, в начале третьей четверти, классная руководитель назначила Тарасову старостой в классе. Как только девчонка не пыталась откреститься от новой почётной должности, классуха была неумолима. Педагог считала, именно так Тарасова воспитает в себе необходимые для будущей жизни качества, например, ответственность, дисциплинированность. Саня же вела непрерывные споры, твёрдо уверенная в том, что различных замечательных качеств у неё и без того выше крыши и что есть в классе более нуждающиеся индивиды. И всё-таки, не сумев доказать своей правоты, смерившись к четвёртой четверти с позорной (по её мнению) участью, старалась не забывать носить журнал из кабинета в кабинет и выполнять мелкие поручения классной.

Дверь учительской была немного приоткрыта. В образовавшуюся щель Саня увидела сидящую у окна Овчаренко Тамару Михайловну. Учитель, оперев голову на руку, умиротворённо, с ангельским выражением лица (такое выражение Саня впервые видела надетым на биологичку) смотрела на улицу. Овчаренко, вопреки стереотипам, была нетипичной биологичкой. Никто не рискнул бы назвать её занудой или заучкой. Тамара Михайловна имела острый язык, которым могла хлыстнуть оппонента, если на то имелась заслуга. Среди учеников имела репутацию здравой училки. Просто так ни к кому не цеплялась, только по теме. Она хорошо понимала и чувствовала сложный подростковый характер, могла без проблем войти в доверие и при необходимости помогала «развести ситуацию». Нарываться на Овчаренко считалось в школе дурным тоном, потому что в приступе гнева она начинала сыпать правду направо и налево. Правду же про себя слышать особо никто не желал, так как зачастую тётка-правда зла и обидна.

Тарасова надеялась тихонько прошмыгнуть в кабинет, забрать классный журнал и осторожно, чтобы не заметила классная, на цыпочках ретироваться.

Погруженная в сладкие грёзы о предстоящем лете учитель даже не заметила наблюдения за собой. Мысли её были далеко, и только чуть скрипнувшая дверь вернула на грешную землю. Повернувшись на этот тихий звук, Овчаренко увидела крадущуюся и пытающуюся остаться незамеченной свою «зубную боль». Именно такую ассоциацию вызывала у неё ученица Тарасова.

– Тарасова, здравствуй. На ловца и зверь бежит. Стоять, бояться.

Ангельское выражение в сей момент сменилось на сердитую физиономию. Саня замерла на месте, широко улыбаясь, будто неописуемо счастлива встрече с учителем биологии:

– Здрасьти, Тамара Михайловна. Я за журналом.

– Сюда иди. У меня к тебе что-то столько вопросов накопилось, прям мо́чи нет, хочу ответы узнать.

В голове у Сани металась маленькая испуганная птичка. По строгому тону Овчаренко не составляло труда догадаться, всего за один-единственный день – воскресенье, в который учитель и ученица не виделись, случилось что-то, пока непонятно – что именно, но явно неприятное, и вследствие случившегося сейчас будет произведён мучительный допрос с пристрастием. Но что уже произошло? К птичке в голове добавился гадкий кисловатый привкус во рту.

– Так мне ведь на урок надо, – вдруг мелькнула спасительная мыслишка. – Опоздаю ещё.

– Не опоздаешь, – уверила классная. – Так вот, Тарасова, ты мне вот что скажи. Кем тебе приходится лень – сестра родная?

Саня замерла в абсолютном непонимании.

Что она несёт? Какая лень?

– Ты почему с субботника сбежала? – повысила тон Овчаренко.

Саня выдохнула, птичка из груди выпорхнула, зря испугалась:

– Ааааа… Так я ж не сбежала. Я ж отпросилась у Маргарины Алексеевны. Ой, то есть у Маргариты Алексеевны. Она вам, наверное, сказать забыла. У меня спина сильно заболела, я пошла домой лечиться.

Тарасова в надежде услышать слова жалости с опечаленным лицом смотрела на учителя. Притворно-наивные глаза заблестели в ожидании сочувствия и понимания.

– А что же ты, бедненькая, у меня не отпросилась? – ехидно поинтересовалась Овчаренко.

– Так я и хотела, а вас не было.

В противоположность успокоившейся Сане, отпустившей испуганную птичку, внутри у Тамары Михайловны бушевала огромная разъярённая птица. Каждый взмах огненных крыльев приказывал разнести ленивую девчонку в пух и в прах.

В последнюю субботу апреля в школе по традиции проводился субботник. Детей попросили одеться похуже, чтобы не жалко было замарать одежду, и разделили на две группы. Одна группа предназначалась для уборки внутри школы: вымыть окна, отшкрябать пол от чёрных полос, протереть стены, а другую – ждала уборка территории.

Сане мысль о любом физическом труде не улыбалась никогда, но признаваться в этом даже самой себе было стыдно. Выходом из ситуации всегда служило одно оправдание – плохое самочувствие. Как только на горизонте маячило какое-нибудь «грязное дело», у Сани, как по волшебству, начинала болеть голова, или спина, или поднималась мнимая температура. Нечто не смертельное, но ужасно противное, мешающее нормальной жизнедеятельности. Тарасова при таких вспышках неожиданной болезни делала переживательно-страдальческий вид, мол: «Мне очень жаль, что я не могу помочь». Вот только ноги, бегущие со скоростью света с места работы, выдавали радость от того, что и на этот раз получилось ускользнуть.

Педагог с почти тридцатилетним опытом работы – Овчаренко, все отрицательные стороны своих учеников выучила давно. И минусы Тарасовой ей были известны наверняка. Тамара Михайловна как могла помогала своим подопечным избавляться от вредных качеств, а подопечные всеми силами старались их сберечь, да еще и приумножить. Тарасова была на особом контроле в субботник. Саня училась в выпускном классе, но как ни старалась Овчаренко припомнить девчонку работающей хоть бы на одном из субботников за все годы учёбы – не могла. Девчонка всегда находила причину избежать коллективной облагораживающей работы. Потому на этот раз классный руководитель во что бы то ни стало решила заставить лентяйку поработать. Лично выдала ей грабли и откровенно наблюдала, как та тоскливо, еле-еле шевеля конечностями, копошит влажную прошлогоднюю листву, прогнившую под снегом и обнажившуюся с приходом тепла. Но стоило Овчаренко на пару минут отлучиться, и Саня прямиком бросилась отпрашиваться у завхоза Маргариты Алексеевны, которую за робость и сливочную мягкотелость за глаза звали Маргариной. Тарасова обратилась по адресу, завхоз бы отпустила и всю школу. По итогам субботника Овчаренко пребывала в тихом бешенстве. Тарасова вновь отвертелась от работы.

В школьной учительской наступила тишина – затишье перед бурей. Учительница пыталась взять себя в руки и не сорваться.

– Саша, ты разве не понимаешь, что своей ленью и враньём делаешь плохо только себе? Ты взрослеешь, скоро тебе нужно будет работать, создавать семью. А как же ты собираешься жить взрослой жизнью? Ты же себе даже обувь не можешь вымыть? – Тамара Михайловна смотрела на кроссовки девочки. – Разве это нормально, в такой обуви девушке… симпатичной девушке ходить? Мама что тебе на это говорит? Она вообще замечает, в каком виде дочь в школу ходит?

– Я как раз хотела помыть в туалете, – звучало снова как враньё, но, как ни странно, это было правдой.

– Дома воды нет, поэтому ты неопрятная ходишь? – грустно язвила учитель. – У нас в классе ни один мальчик в такой обуви грязной ни разу не пришёл. Тебе хоть стыдно? Хоть немного что-то у тебя внутри шевелится, Саш?

Саня кивнула. Стало действительно неприятно, особенно за маму. Она не виновата, она тоже ругала за грязные кроссовки.

– Дальше. Что у нас с последним звонком? Выступление готовите?

Вот на этом месте Саня действительно искренне обалдела.

– Какое ещё выступление?

Овчаренко шлепнула ладошкой по столу:

– Ты меня довести до инфаркта пытаешься, Тарасова? Что значит, какое выступление? То самое, которое наш класс на сцене должен показать любимым учителям, ученикам и родителям. Ты – староста, это твоя ответственность. Нужно придумать сценарий, потом отрепетировать. Время идёт, май месяц короткий. Сейчас праздники, а там, не успеешь оглянуться, и уже последний звонок.

– Да я вообще не умею ничего придумывать. У меня нет фантазии. Пусть кто-нибудь другой придумает. Не моё это.

Саня была готова расплакаться. Она и представить не могла, что можно придумать для праздника.

– Тебе всё тяжело. Всё не твоё, – кивала Овчаренко. – Тарасова, у меня муж каждое воскресенье просит меня лепить ему пельмени малюсенькие, с ноготок. Любит он такие. Так я с утра тесто завожу, фарш кручу и стараюсь, ляпаю их полдня. А он их даже не вилкой, а прям ложкой за десять минут уминает. Довольный такой, говорит: «Скорей бы следующее воскресенье». Понимаешь? Так вот эти малюсенькие пельмешки делать – это не моё. Но я делаю, потому что надо. Вот и чтобы от тебя я больше не слышала, твоё это, или не твоё. Иди и делай то, что тебе положено делать.

Тамара Михайловна взяла в руки громоздкие очки, лежащие с растопыренными душками на столе.

–Разговор окончен. Бери журнал. Иди в класс. После праздников жду от тебя сценарий на последний звонок.

Саня подошла к классу. Через три минуты просторный коридор ликуя огласит резкий звонок, а пока из учебного кабинета доносился весёлый смех одноклассников. Появление Тарасовой осталось незамеченным, все уставились на толстенького одноклассника Толю, который, напялив блондинистый кучерявый парик, нелепо отплясывал прямо у белёсой от мела доски. Ребятам шоу нравилось, слышались одобрительно-поддерживающие возгласы. Толя старался изо всех сил, его частенько обзывали толстым (а то и жирным), и паренёк считал, пусть уж лучше смеются, чем издеваются или не замечают. Саня и Толя уже три года сидели за одной партой. Тарасова, хохоча вместе со всеми, подошла к своему месту. На парте как попало валялись какие-то книги, скорей всего, сосед по парте притащил их зачем-то. Родители Толи занимались торговлей, имели собственные точки сбыта. Классная называла их, шутя, купцами. Паренёк же иногда радовал одноклассников необычными, интересными предметами, то однажды принёс коробку воздушных шаров разных форм и размеров (девчонки от восторга аж расцеловать готовы были Савина), то угощал дорогим швейцарским шоколадом. А как-то раз стены всего кабинета были усыпаны разноцветными лизунами – классная тогда орала дальше, чем видела, слышно было даже на улице.

Дима Петров за соседней партой зря старался напеть иностранную песню, получалось плохо, слов он явно не знал, но и этого было достаточно, чтобы ребята хлопали в ладоши в такт, а Толя продолжал каламбурить.

– Народ, что будем на последний звонок показывать? – прервала шоу Саня. – Времени мало. Надо думать.

– Тарасова, ты староста – ты и думай. Пришла тут, вопросы задаёт, – глядя в упор, с нескрываемой неприязнью ответила первая красавица параллели Лиля Зубарева.

Лиля замерла в ожидании схватки, опершись мягким местом о парту. В изящном изгибе точёной фигурки читалось высокомерие, руки крест-накрест на груди, стройные длинные ноги – в той же позе, губы, чётко обведённые контурным карандашом и покрытые глянцевым влажным блеском, приготовились к словесному бою. Зубарева частенько придиралась к Сане. То её что-то не устраивало во внешности, то в поведении одноклассницы. Признанная самой привлекательной она считала, что обязана всех привести в достойный её взору вид. И действительно, почти все девчонки старались ей подражать и прислушивались к замечаниям – её критика в школе воспринималась на уровне критики главного редактора в глянцевом журнале. Хотя, конечно, не прислушиваться выходило себе дороже. Те, кто осмеливался ослушаться местную королеву красоты, подвергались гонениям и насмешкам. Проходя мимо компании, возглавляемой Зубаревой, взбунтовавшийся обязательно слышал за своей спиной нарочито весёлый смешок или издевательский комментарий: «Где она эту кофту взяла? За мамой донашивает?» или «Она вообще себя в зеркало видела, чурчхела какая-то!», «Чебуратор, тебе уши оттянули на день рождения или за то, что мимо горшка ходишь?». Единицы пытались противостоять, но сила всегда там, где большинство, поэтому приходилось проглатывать обиду и пытаться уживаться с неприятелями. А в другой раз уже старались примкнуть к популярной девчонке и вместе с её товарищами обсуждать кого-нибудь другого.

Популярность и признательность пришли после участия в городском конкурсе красоты. На ежегодный отбор приглашались по одной представительнице старших классов от школ города и учащиеся средних и высших учебных заведений. Желающих было не очень много по нескольким причинам. Одни могли спокойно выпендриваться перед ровесниками, но выйти на сцену им было боязно, вдруг освищут или крикнут из зала в адрес участницы недостойное оскорбление, люди же всякие бывают. Других участие в конкурсе не интересовало, так как эти девочки были и так уверены в собственной неотразимости. А вот у третьих, которые и хотели бы поучаствовать, и не боялись, и грезили о титулах, просто не было денег на участие. Финансы требовались не для того, чтобы купить жюри (хотя, может, и для этого тоже, кто их знает), а для покупки атрибутов необходимых для участия – свадебного платья, костюма для творческого конкурса, купальника, делового образа и платья для финального выхода. А также на мастера по прическе и макияжу, но почти все в целях экономии красились самостоятельно, пользуясь помощью подружек и мам. В десятом классе амбициозная Зубарева уговорила родителей разрешить ей попробовать свои силы. Она с гордостью бегала на репетиции, хвасталась успехами перед подружками и в финале конкурса заняла почётное второе место. Конечно же, по собственному мнению и мнению особо приближенных к королеве, первое место отдали «какой-то девке, вообще даже не симпотной», естественно, незаслуженно. Но и второго с лихвой хватило Лиле, чтобы не снимать воображаемую корону ни днём, ни ночью.

Сане не нравилась красотка Лиля, но открыто враждовать с ней никогда не собиралась. Всё-таки худой мир лучше доброй ссоры. Но Лиля придерживалась другого мнения и никогда не упускала шанса, возвыситься над ближним своим, неважно Саня это или кто-то другой.

Раздался звонок на урок. По расписанию 11 «В» готовился к уроку истории, но учитель почему то задерживался.

– А мне одной это надо? Я одна на последний звонок пойду? Вы дальше учиться собираетесь? – Тарасова пыталась говорить спокойно, но нервы уже начинали подводить, неприятный разговор с Тамарушкой (так ласково называли школьники биологичку) оставил всё-таки осадок.

– Ты ответственная, Тарасова. Вот и отвечай, – Лиля занималась любимым делом, издевалась. – Я не нанималась к вам. Мне за это деньги не платят.

– Что тут думать? Вон Савин в парике пусть танцует. Главное, пива после последнего звонка попить, а концерт мне лично – не интересен, – отмахнулся Чайкин.

У Сани заканчивалось терпение. Похоже, и в правду, никому не было дела до предстоящего мероприятия. Но классную это не волнует, ей принесите и отчитайтесь.

Может, на больничный уйти? – пришёл в голову традиционный выход из ситуации. – Нет. Тогда она меня точно убьёт. Что же делать?

– Саня, да не волнуйся ты, мы вместе придумаем. Все на выходных подумаем и потом обсудим идеи. Правда, ребят? – то зазвучал спасительный голосок дорогой подружки Сашеньки. Волнение Сани от этого уверенного ласкового тембра сразу стало затихать. Как же хорошо, когда есть настоящие друзья. – Можно спросить у прошлого выпуска, чем они удивляли. Или у Тамары Михайловны попросим помощи, пусть подскажет, что можно подготовить. Куда она денется, поможет!

Закончив фразу, Панкратова обнадеживающе глянула на подругу.

– Зачем нам-то заморачиваться, не пойму? Пусть Тарасова думает все выходные, – Лиля твёрдо была настроена поругаться. Сегодня не повезло Тарасовой, от придирок теперь не сбежать.

Как ни странно, провокация сработала. Тарасова повелась на вызов:

– А я могу вообще не приходить на последний звонок!

Саня от напряжения со всей силы хлопнула себя ладошками по бёдрам, сжала кулаки и во все глаза уставилась на Лилю. Обычно дружелюбное выражение лица на сей раз демонстрировало буйное негодование. Желание подойти и стукнуть зазнайку было невыносимо высоко. Класс притих, наблюдая за потасовкой.

– Саш, успокойся, пожалуйста. Не обращай внимания, – Панкратова, не на шутку испугавшись, подскочила к подруге.

– Сань, придумаем мы этот концерт, нашли проблему. Девчонки, делаете из мухи слона, честное слово, – разводил ситуацию Чайкин. – Нашли из-за чего рамсовать. Из-за детского утренника.

По кабинету послышались поддерживающие Чайкина негромкие возгласы и смех ребят:

– Ну, правда, нашли проблему.

– Что к чему вообще ругаются, было бы из-за чего!

– Где вообще историчка-то? Заболела? Может, вообще урока не будет? Первого урока же не было…

Интерес к конфликту угасал, ребята стали обсуждать пропажу учительницы. Лиля победоносно, с чуть заметной усмешкой, блуждающим по лицу взглядом, рассматривала соперницу. Вроде, дело сделано, Тарасову аж потряхивает, ещё чуть-чуть и из ушей пойдёт пар. Но это ещё не всё, Зубарева не чувствовала удовлетворения от конфликта. Лиля состроила обиженное лицо, манерно оглядела Саню, села за свою парту и обратилась к подружке – Тане Малашенко, сидящей впереди неё:

– Как дикарка себя ведёт. Шуток вообще не понимает. Видела лицо её? Я чуть не напугалась. Во сне приснится, трусами не отмашешься.

Малашенко, довольно улыбаясь, кивнула. А Зубарева, повернувшись к Сане, добавила:

– Тарасова, да можешь и не приходить на последний звонок. Мне вообще всё равно, – и через двухсекундную паузу продолжила: – Только, если вдруг пойдешь, кроссовки вымой, пожалуйста.

– Тебе какое дело вообще до моих кроссовок? Тебя это волнует, что ли? – Саня даже не заметила, что уже кричит на весь класс.

А класс вновь притих и наблюдал. После весёлого танца Толи конфликт стал вторым интересным происшествием за утро. Хотя нет, даже третьим, ещё и учительница не явилась на урок. Дети не зря этим утром пришли в школу, будет что мамам рассказать дома. Зубарева с насмешкой посмотрела на жертву собственных нападок:

– Конечно, волнует, – и наигранно ласково добавила: – Кому ты ещё нужна, кроме меня?

Тарасова после разговора с Тамарой Михайловной, расстроенная непосильной дилеммой, совсем забыла про обещание помыть обувь. Но слышать замечания от Зубаревой желания не было никакого.

– Я кому нужна? Маме, Панкратовой, Овчаренко. Вот ещё и тебе? Счастье-то какое! Вам что всем надо от моих кроссовок? Вы чего все на них смотрите? У вас своих нет? Мои кроссовки. Захочу вообще мыть не буду никогда!

Саня возмущённо махала руками, лицо горело, и головой-то она понимала, что Лиля её специально выводит из себя, но ничего с собой поделать не могла. Высказав всё, что думала, под недоумённые взгляды одноклассников она в четыре больших шага оказалась у дверей. Намереваясь немедленно отмыть до кристальной, первозданной чистоты осточертевшие кроссовки, девчонка торопилась в школьный туалет. И уже на выходе услышала тот самый голос, который ей очень хотелось сейчас заглушить и больше никогда не слышать. Лиля, смеясь, бросила вслед:

– Тарасова меня слушается. Рванула ракетой! Тарасова, голову тоже помой! А то недели две не мыла уже!

Вот теперь всё! Финита ля комедия! Теперь Зубарева была полностью довольна собой. Враг повержен, есть чем гордиться. Вместе с Малашенко она заливалась смехом, довольная и счастливая.

Дальнейшее Саня помнила смутно, как в тумане. Как будто голова была чужая, непонятная. Она видела, как к Лиле подошла Сашенька и затолковала про совесть, доброту. 11 «В» гудел словно улей, но слов не разобрать, только монотонный гул.

Тарасова совершенно спокойно развернулась от дверей кабинета и, ни на кого не глядя, подошла к окну. На подоконнике стояли два горшка с комнатными цветами. Совсем неожиданно из глубины памяти в ушах зазвучали слова биологички: «Комнатные растения в школе не только служат для очищения воздуха и создания уюта, но и для того чтобы воспитать в детях трепетное и уважительное отношение к живой природе». Вот! То что надо! Воспитать уважительное отношение к природе. А человек – это верхняя ступень развития природы. Наспех выбрав из фиалки и хлорофитума последний, Саня, неся перед собой растение, со стеклянными глазами подошла к развесёлой Зубаревой. Лиля, увидев перед собой недавно побитого и униженного неприятеля с цветком в руке, онемела от удивления. Она ожидала перепалки, скандала, ссоры, но никак не представляла, что Тарасова в финале подарит ей цветок в горшке. И правильно, что не ожидала. Подойдя вплотную к задире, Саня ловко надела хлорофитум как корону на голову победительнице конфликта. Длинные свисающие листья цветка обрамляли перекошенное лицо королевы красоты, превращая её в Медузу Горгону. Видимо, растение вчера поливали, влажная земля сыпалась на белоснежную новенькую блузочку красотки, превращая в грязное тряпьё.

Саня не чувствовала абсолютно ничего, спокойно взяв сумку, и, позабыв, что даже ничего не успела достать, машинально прихватила одну из книг, выложенных соседом по парте Толей, перепутав с учебником.

– Вот даёт! – смеялись парни.

– Дура, что ли? – кричала Лиля и её поддерживала Малашенко.

В защиту подруги часто щебетала Сашенька, и, что особенно приятно, поддерживал Чайкин:

– Лиль, так-то, ты сама виновата. Что ты привязалась к ней? Нарвалась – получила.

Ступая тяжёлым шагом, который отдавался эхом в ушах в пустом школьном коридоре, Саня обречённо двигалась к туалету. Сейчас она вымоет кроссовки и сделает вид, что ничего этого не было. Надо же, сколько неприятностей из-за невымытой обуви. Девушка никогда не придавала значения таким пустякам, подумаешь, пятно на футболке или мятые джинсы, человека должны украшать мысли и понятия. А трепетное отношение к внешнему виду встречается у эгоистов и пустых людей. Ведь человек, занятый думами о том, что можно сделать доброго, и, что ещё важнее, как это сделать, почти не имеет свободного времени, дела занимают всё пространство и на себя его совсем не остаётся. Саня была полностью убеждена в этой мысли. Правда, дорогая подружка Сашенька выбивалась из этой аксиомы, придуманной Тарасовой. Ведь подружка и добрая, и всегда нарядная, как-то же ей это удаётся? Но Панкратова, скорее, исключение из правил, таких людей, как она, Саня больше не встречала. Они всегда будут подругами, потому что лучше Сашеньки нет никого. Это точно, это вторая аксиома, придуманная девчонкой. Настоящая дружба встречается крайне редко. Многие знакомые девчонки дружили небольшими кучками. Вроде со стороны смотрится хорошо, у тебя всего одна подруга, а здесь – целых три. Но не глупая Саня давно приметила, что в такой дружбе хватает и подлости. Пока ты отсутствуешь, обсуждают тебя, стоит тебе появиться, как ни в чём не бывало обсуждают ту подругу, которой сейчас нет рядом. Чем больше подружек, тем путаней и коварней женская дружба. Частенько сердечные друзья плетут крепкие паутины из сплетен, а невольно попавшая в сети жертва, пытаясь выбраться, всё больше запутывается. Особо искусные мастерицы плетут сплетни—кружева. Ажурный рисунок таких небылиц поражает воображение слушателей, изумительные подробности и замысловатые повороты присущи впечатлительным подружкам с отличной фантазией. А толчком к плетению может послужить что угодно: капелька зависти или немного глупой обиды, и вот уже умелицы хватаются за работу. Поэтому Саня и Сашенька поклялись навек быть друг другу, как родные сестрички, и не предавать.

Саня направилась на хоккейную коробку. Настроение пропало окончательно, даже долгожданные майские выходные уже не казались праздниками, а просто свободными днями, позволяющими отдохнуть от ненужных людей и лишних движений. Хотелось лечь с головой под одеяло и уснуть, а проснуться весёлой и отдохнувшей. И вокруг чтобы были только добрые и отзывчивые люди. Мысль же о том, что нужно возвращаться в школу на занятия была невыносима. Никого видеть не хотелось. Домой нельзя, родители уже должны прийти с работы и, конечно, будут выспрашивать, почему не на занятиях. А ещё хуже будет, если классная домой позвонит. Но обычно она таких шагов не предпринимала, предпочитая разбираться без мам и пап.

На коробке никого не было. Накрапывал мелкий дождик, пасмурная погода и серое утро клонили в сон. Саня уселась на тополиный пенёк. Когда здесь собиралось много народу (обычно после последнего урока все подтягивались выпустить пар), этот пенёк выступал в роли королевского трона – все стоят, а один счастливчик сидит и упорно делает вид, что не насиделся во время уроков. Закурив сигарету и почувствовав лёгкую тошноту, Саня задумчиво глядела на небо. Неприятные мысли лезли в голову, страха не было, скорее чувство безысходности. Зубарева не оставит так просто сегодняшнее происшествие. Стоит Тарасовой появиться на следующем уроке – последует вендетта. Теперь Лиля не отстанет, все уроки напролёт будет сверлить ненавидящим взглядом, обсуждать и оскорблять.

Тарасова отшвырнула окурок и тут же, не почувствовав облегчения, вытянула из пачки вторую сигарету. На коленях лежала книга, норовящая свалиться на влажную землю. Зажав сигу в зубах и щурясь от едкого дыма, девчонка попыталась впихнуть в тесное пространство сумки, ненароком украденное издание. Книга не помещалась, раздражённая Санька уставилась на обложку и только тогда сообразила, что подцепила чужое.

Откуда она взялась? Отродясь такой книги дома не было. Ну конечно, у Толика подрезала, ворюга. Делать ему нечего, таскает всякую ерунду в школу.

В шутку похвалив сама себя за хозяйственность, прочитала название «Магия и жизнь». На твёрдом ламинированном переплёте был изображен силуэт человека с разведёнными в стороны руками и ногами. От силуэта исходило свечение, а вокруг – тайные знаки и непонятные иероглифы. Заинтригованная Саня даже выплюнула дымящуюся никотинку, немилосердно разъедающую глазные яблоки.