Текст книги "Ласурские призраки"

Лесса Каури
Ласурские призраки

Архимагистр Никорин раздраженно захлопнула книгу и бросила на стол. Воистину память народная коротка и склонна к украшательству! Вот откуда, скажите, «у волшебницы, уничтожившей огненную колдунью Герлинду, длинные черные кудри, глаза, как вишни, и яркий румянец»?.. Ники повернула магическую амальгаму, которая в перерывах между исполнением основных обязанностей была совершенно обычной, и вгляделась в свое лицо: его, по-прежнему прекрасное, без единой морщинки, обрамляли коротко стриженные, почти белые волосы. Глаза «как вишни» на деле были светло-голубыми. Казалось, они отражают внешний мир, как зеркало, не вбирая. Видимость была обманчива. Для многих – смертельно обманчива.

Тяжело вздохнув, архимагистр прошлась по своим покоям и привычно уткнулась лбом в стекло Золотой башни. Захотелось пройти его насквозь, отправившись по небесной дороге к солнцу, чей край только показался над горизонтом.

С одной стороны неплохо, что истинный облик женщины, спасшей Тикрей от бога огня Гересклета, забыли! С другой… Ники столько усилий приложила, дабы имя Ясина Зореля стерлось из народной памяти, однако неожиданно в сказках и мифах появился персонаж, описание которого почти полностью совпало с внешностью черноволосого капитана «Касатки». И теперь волшебнице было немного обидно.

Осознав это, архимагистр фыркнула, потешаясь над собой. Привычная боль, стылой ладонью коснувшаяся сердца при воспоминании о Ясине, ушла, будто испугалась.

– Брут… – позвала Никорин.

Спустя мгновение гном уже стоял позади, сойдя с портальной плитки. Он выглядел так, словно успел не только умыться, позавтракать, как и полагается уважающему себя мастеру, но и знатно поработать.

– Да, Ваше Могущество!

– Ты помнишь наш рейд по библиотекам? Сколько лет назад это было?

– Примерно, сто восемьдесят… Хотите повторить?

Перед глазами архимагистра заплясали языки пламени, пожиравшие древние свитки и рукописные книги. Время – убийца устных сказаний, но куда опаснее то, что написано! Ники желала выжечь имя Зореля из своего сердца, а вместо этого выжигала его из скрипториев и хранилищ. Имя черноволосого волшебника с глазами «как вишни» и ярким румянцем… Какая ирония судьбы в том, что сказания теперь приписывают его внешность ей!

Она дернула плечом и обернулась.

– Пока нет, Брут, но кто знает…

– Мне не нравится ваше настроение в последнее время, – гном глядел на нее, прищурив маленькие глазки, отчего они казались еще меньше, – что происходит, моя госпожа?

– Если бы я знала… – вздохнула архимагистр. – Я слышу отзвуки большой беды, Брут… Они – как шум моря, но стоит прислушаться – и они затихают. Впрочем, раньше я и этого не слышала.

– Ваша Сила растет, – Бруттобрут продолжал пристально смотреть на нее, – мы оба это знаем. Но не знаем, к чему это приведет.

– Ни к чему хорошему, – поморщилась Никорин. – В мире должно существовать равновесие, которое однажды будет нарушено из-за меня. Что тогда случится, я даже думать не хочу!

– Тогда – не будем! – решительно кивнул гном. – Что вы хотели мне поручить?

– Подбери для меня самые известные Тикрейские сказки. Хочу почитать на ночь.

– Я не ослышался? – уточнил Брут. – Сказки со всего Тикрея? Включая Крей и Лималль?

Ники посмотрела на него.

– Сделаю! – Гном удивленным не казался – давно привык к причудам своей госпожи. – Какой срок?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо. Что-то еще?

Архимагистр снова вздохнула.

– Давай завтракать, Брут. День будет долгим…

⁂

Не открывая глаз, Вителья Таркан ан Денец слушала спокойное дыхание своего мужчины и улыбалась. Пока Яго дышал – ее мир существовал незыблемо и неизменно. Конечно, она никогда не думала об их отношениях подобными словами, но в глубине души ощущала происходящее именно так.

Осторожно, чтобы не разбудить, она сняла его руку, обвившую ее талию, и встала, зная, что ласурец все равно проснется.

– Не стой долго у окна, замерзнешь, – пробормотал Яго и повернулся на другой бок. – Возвращайся скорее!

– Я – волшебница, не замерзну… Спи! – укорила она.

– Сплю, – улыбнулся он, и от его покорности Вителье стало жарко.

Захотелось стащить с себя ночную рубашку, а с него – одеяло, обвить ласурца руками и ногами, чтобы стать на несколько мгновений единым, полным страсти существом…

Чувствуя, как предательски заполыхали щеки, волшебница все-таки пошла к окну. Поселившись в доме Ягорая рю Воронна, она каждый день наблюдала, как меняются берега реки, протекавшей под окнами. С кустов, росших на берегу, облетала листва, они утопали в снегу, сквозь который виднелись яркие ягоды, или покрывались ледяной коркой – в зависимости от того, какой ветер дул с гавани. Сейчас ветви были голыми – снег остался лежать под корнями, а почки еще не набухли. На темной, незамерзающей воде покачивались, будто рыбацкие баркасы, толстые утки, которых Матушка Ируна знатно откормила за зиму. Почему-то это каждодневное зрелище придавало Вителье сил и душевного спокойствия.

Бросив прощальный взгляд на уток, волшебница отправилась умываться.

Спускаясь к завтраку, Вита услышала, как Дробуш увлеченно декламирует Матушке Ируне результат своего ночного бдения:

 
Я сегодня семечек не грызла,
Не смотрела трепетно в окно…
Видишь, почва по весне раскисла,
Знать, тебе прибыть не суждено!
 

С кухни тянуло запахом оладий, которые Матушка пекла почти каждое утро, втайне надеясь откормить худенькую гостью. Оладьи Вителья обожала, но упорно не толстела, хотя в еде себе не отказывала.

 
Целый день на кухне с миной кислой
Блюда пригорели все давно…
Видишь, почва по весне раскисла,
И тебе прибыть не суждено!
 

Ируна всхлипнула, роняя слезу в тесто: за прошедшее время поэтический талант Вырвиглота расцвел махровым цветом.

 
Я сегодня семечек не грызла,
Но смотрела трепетно в окно
Не мелькнет ли Узаморский гризли,
Коль тебе прибыть не суждено!
 

Мысленно схватившись за голову, волшебница вышла на кухню.

– Какой печальный сонет! – воскликнула Матушка Ируна и положила довольному троллю добавки. – Какая грустная история!

– Ы! – улыбнулся Дробуш, отправляя в пасть оладью. – Вита пришла…

– Ночью надо спать, – строго сказала волшебница, садясь рядом с ним, – а не вирши сочинять!

– Спать скучно, – зевнул Вырвиглот, – снятся камни и мосты… Стихи сочинять интереснее.

Матушка Ируна потрепала его по плечу.

– Ты очень талантливый молодой человек, Дробушек! А Виту не слушай – она ничего не понимает в поэзии.

– Ну конечно, – фыркнула волшебница, и обе женщины рассмеялись.

Прошедшие события сблизили их настолько, что Вите иногда чудилось, будто она знала Ируну еще в Крее, когда была ребенком. Слава Богам, и с матерью Ягорая – Фироной рю Воронн, у нее установились теплые отношения. Хотя иногда волшебнице казалось, что герцогиня побаивается ее – как боятся люди непонятных для них явлений.

– Давай поторопимся, Дробуш, – отсмеявшись, сказала она. – Сегодня у меня занятие с магистром Кучиным, не хочу опоздать.

– А я почитаю… – мечтательно осклабился тролль и начал заталкивать в рот одну оладью за другой.

Вырвиглот любил читать. При этом он безошибочно выделял качественные произведения и не выносил литературный мусор. Адепты Ордена Рассветного Лезвия, в котором состояла Вителья, давно привыкли к ее чудаковатому слуге и его страсти читать все, что встречалось на полках Орденской библиотеки. Иногда они подсовывали ему какой-нибудь бульварный роман, делая ставки, за какое время Дробуш раскусит текст. Обычно книга летела в мусорное ведро уже на третьем-четвертом абзаце. Кроме того, память у тролля была феноменальной, например, он мог цитировать наизусть самые длинные баллады Одувана Узаморского. Однако предпочитал – к ужасу Вительи – сочинять собственные.

Перед тем, как уйти из дома, волшебница поднялась в спальню и нежно поцеловала Яго. И, как всегда, он моментально захватил в плен ее губы своими.

– Когда-нибудь, Ягорай рю Воронн, я подкрадусь к тебе так, что ты не проснешься! – воскликнула она, смеясь и уворачиваясь от его цепких рук.

И, как всегда, он ответил, нежно улыбаясь:

– Посмотрим!

Когда Вителья сбежала с лестницы. Дробуш уже стоял внизу, держа ее подбитый волчьим мехом плащ, тот самый, что подарил рю Воронн.

В дороге она и Вырвиглот молчали, наслаждаясь ранним утром, пустыми улицами, еще сонным посвистом птиц.

– Хорошо! – констатировал тролль, и Вителья согласно кивнула.

«Йа-ху! – раздался победный вопль. – Что такое тишина? Это зеркало, которое надо разбить! Жизнь есть хаос, а хаос не терпит тишины!»

Дробуш грустно посмотрел на волшебницу:

– Опять это недоразумение…

«Йа? Йа недоразумение?!» – возопил Кипиш так, что последние надежды на тихое утро разлетелись вдребезги.

«Кипиш!» – мысленно прикрикнула на него Вита.

Божок проявился в воздухе, повис перед ней, летя спиной вперед.

«Как говорят эти противные ласурцы, все, кроме Яго, разумеется, – добрых улыбок и теплых объятий, моя жрица! – воскликнул он и перелетел на плечо Вырвиглота. – Можешь себе представить, в Вишенроге идет война, о которой никто не подозревает!»

Вителья насторожилась.

«О чем ты?»

«Поля сражений усыпаны трупами, потери велики, битвы грандиозны, и меня это радует!»

«КИПИШ!»

«Ну, хорошо, хорошо! Твой возлюбленный объединяет свой народ, и в качестве объединителя он жесток и прекрасен!»

Дробуш и Вита переглянулись в недоумении и в один голос воскликнули:

– Яго?!

Мерзкая старушонка захихикала:

«Ой, я сказал – возлюбленный? Я хотел сказать – любимый крыс! Крысиные диаспоры всегда существовали отдельно друг от друга, нашему хвостатому Величеству приходится очень сложно, но его упрямством можно дробить горы и рыть шахты! Вот увидите, к концу лета Альтур Пенкрысон захватит Вишенрог и разошлет герольдов по окрестным городам…».

«Это может грозить людям? – Вита нахмурилась. – Кипиш, может быть, это и грандиозно, но если начнут страдать ласурцы, я вмешаюсь».

Младенец посмотрел на нее, капризно надув губы:

«И что ты сделаешь?»

«Уничтожу Альтура вместе с его народом, – пожала плечами волшебница. – Надеюсь, ты понимаешь, что я могу это сделать?»

«Жестокая! – театрально воздев руки, воскликнула черноволосая красавица. – Как можешь ты поднимать руку на божьи создания?»

«Я свое слово сказала! – отрезала Вителья. – Можешь нашептать Его Хвостатому Величеству на ухо, пусть сочтет за пророчество».

«Злая…» – поморщился месяц и… растворился в воздухе.

– Вот что с ним делать? – вздохнула Вита и взяла Дробуша под руку.

В конце улицы показалось здание Орденской резиденции.

– Убить? – с готовностью предложил тролль.

Волшебница снова вздохнула. Если бы все было так просто.

⁂

Фарга под тяжелым взглядом Ашрама чувствовала себя неуютно. Старший клана подавлял ее волю, а Тариша этого не терпела. Но каждый раз внутренний протест оказывался погребенным воспоминаниями о том, как она и Ашрам, бок о бок, стелились по лесной траве бесшумными смертями. И как кричали те люди…

– То, что ты рассказала, чрезвычайно важно, – проскрипел старейшина. – Умница, девочка. Сила крейской волшебницы ставит под угрозу наши планы, поэтому рано или поздно придется решить, что с ней делать. Но пока оставим ее… – старик плотоядно усмехнулся, – …на десерт! А вот с твоим дружком необходимо разобраться. Он нужен нам… как один из бешеных!

Тариша вскинулась и на мгновение потеряла взгляд Ашрама в магическом зеркале, а когда вновь заглянула в его глаза, разглядела в них мрачный огонь веры, делавшей его фанатиком.

– Что у тебя с ним? – требовательно спросил старик. – Вы близки?

Она нерешительно кивнула: боялась признаться себе в ощущении единства с одним из Охотников Мглы. Единства, которое указывало на то, что они – пара.

– Прекрасно! – воскликнул Ашрам и повторил: – Ты – умница! Завлечешь его в место, которое я назову, опоишь сонным зельем. Вас будет ждать мой посланник, он заразит твоего друга. Твоя задача – наблюдать, как развивается болезнь. Меня интересует, сможет ли она победить вмешательство Вительи Таркан ан Денец после укуса Бурого Отшельника?

На памяти фарги Старейшина редко хвалил ее, и впервые хвалил дважды, но она смотрела на него, чувствуя, как поднимается шерсть на загривке. Только что он сказал, что хочет убить ее пару, ведь всем известно, чем оканчивается бешенство для заразившегося.

Ашрам Виден Белая Смерть неожиданно приблизил лицо к амальгаме.

– Ты сомневаешься, Тариша Виден? – прогремел его голос с силой, швырнувшей фаргу на колени. Она едва не выронила зеркало. – Ты не смеешь сомневаться в МОЕЙ ВОЛЕ, ты подчинишься!

В его желтых глазах плескались сила и ярость, сравнимые с силой и яростью новорожденной звезды. Тариша пыталась сопротивляться, ощущая, как чужая воля скручивает ее в бараний рог, делает мягкой и податливой глиной, из которой можно вылепить что угодно. Воспоминания о нежных губах Дикрая, о крепости его рук и остроте его клыков растворились в криках умирающих людей, звучащих музыкой.

Фарга опустила голову и прошептала:

– Подчиняюсь… Назови место и время.

– Хорошая девочка…

От голоса, по-прежнему казавшегося Тарише чужим, по коже побежали мурашки. Она силилась, но так и не смогла поднять взгляд на того, кто говорил с ней. Однако она знала, что это не Ашрам.

⁂

Вителья постучалась в кабинет магистра Кучина, и услышав: «Войдите!», толкнула створку. Напротив магистра, на стуле для посетителей, сидел широкоплечий светловолосый мужчина в пропыленной мантии боевого мага. Когда волшебница вошла, он обернулся.

– Варгас! – воскликнула Вита, позабыв о магистре, и бросаясь к бывшему напарнику. – Боги, Варгас Серафин, как я рада тебя видеть!

Блондин встал, явно волнуясь.

– Вита…

– Магистр, он вернулся? – зеленые глаза крейской волшебницы сияли. – Скажите мне, что мой напарник вернулся?

Станса не выдержал ее напора и улыбнулся, однако промолчал.

– Ох, простите! – воскликнула Вита. – Я помешала вашему разговору. Буду ждать вас в тренировочном зале, магистр.

Все так же молча Кучин кивнул.

– Ты обедаешь со мной… И не вздумай увиливать! – волшебница погрозила Варгасу пальцем. – Хочу послушать про твои подвиги на границе.

Она улыбнулась им обоим и вышла.

Серафин не сдержал вздоха и смутился, наткнувшись на пристальный взгляд магистра.

– Так для чего меня выдернули со службы? – торопливо спросил он. – Я могу узнать? Для нас есть новое задание?

– Для нас? – поднял брови Станса.

– Ну… – не нашелся, что ответить Варгас.

– Не торопите события, – в голосе магистра прозвучало неожиданное сочувствие. – Даю вам седмицу на отдых, а затем вы будете включены в штатный график дежурств. Теперь идите, Варгас, – Кучин поднялся, – а меня ждет занятие с одной перспективной адепткой…

– …С которой я обедаю, – улыбнулся блондин. – Если не возражаете, я подожду окончания тренировки в зале. Мои вещи дома, и пока вы не включили меня в график, мне совершенно нечем заняться.

– Конечно. Идемте.

Перед тренировкой Станса собственноручно соткал для Вительи щит, который защищал ее от смертельной силы его заклинаний, но допускал некоторую степень силового воздействия на волшебницу. В течение трех часов магистр забрасывал девушку, стоящую за дуэльной чертой, заклинаниями, многие из которых она не смогла отбить. В течение трех часов магическая энергия, преобразованная щитом в силовую, сшибала Виту с ног, отшвыривая все дальше и дальше. Вначале крейка сердилась, кусала губы, косилась на Варгаса и еще нескольких адептов, наблюдавших за тренировкой. Затем – разозлилась всерьез и о зрителях позабыла. Последний энергетический удар Кучина протащил волшебницу на несколько метров назад, заставляя вздыматься речной песок, которым была усыпана арена. Сверкая глазами, словно самая дикая из всех диких кошек, Вителья вскочила на ноги, намереваясь швырнуть ответное заклинание… Как вдруг пол под ее ногами дрогнул.

Повинуясь движению руки магистра, между ним и адепткой взметнулась блещущая завеса «Небесного ливня» – самого сильного из известных магам защитных заклинаний.

– Остановись, Вителья! – крикнул Кучин. – Остановись и запомни этот миг!

Варгас смотрел на крейку и не верил своим глазам. Вокруг нее вихрилась древняя изначальная Сила, способная стереть с лица земли не только тренировочный зал со всеми зрителями, но и резиденцию Ордена. Девушку охватывало сияние, придающее ее лицу жутковатое выражение, а глаза горели, словно злые зеленые звезды.

Мгновение – и потрясшее мага видение исчезло. Волшебница растерянно опустила руки и посмотрела на Кучина, который быстрым шагом шел к ней.

– Магистр, я не понимаю… Что произошло?

Станса развеял щиты и остановился рядом. Его лоб покрывали бисеринки пота.

– Ты вышла из себя, Вителья, – тяжело дыша, сказал он. – Запомнила ли ты тот момент, когда ярость захватила тебя, заставив позабыть о благоразумии?

Девушка нахмурилась, потерла виски тонкими пальцами. Пальцы все еще едва светились…

– Кажется, да…

– В этот момент ты перешла грань между мирами, начав черпать истинную Силу. И стала опасна не только для других, но и для себя! Твоя наиглавнейшая задача сейчас – научиться переходить эту черту, будучи в здравом уме и доброй памяти, не поддаваясь на провокации, вроде той, которой подверг тебя я. Начиная с этого момента, Вителья, тебя будет тренировать архимагистр Никорин.

Вита с изумлением смотрела на Стансу. Значило ли это, что магистр научил ее всему, что знал сам?

– Тебе еще многому предстоит научиться в Ордене, – словно прочитав ее мысли, продолжил Кучин, – и ты продолжишь обучаться теории и истории магии, как и полагается адептке. Но тренироваться будешь с Ее Могуществом. Ради всеобщей безопасности. А сейчас можешь идти. На сегодня достаточно.

Варгас уже ждал у выхода. Когда она подошла, взял ее за руки и ободряюще улыбнулся:

– Вита, это впечатляет!

Она сердито вытащила пальцы.

– Кажется, меня только что объявили опасной для общества, чему тут впечатляться? На меня и так уже другие адепты смотрят косо, считая любимицей магистра… А теперь вообще не будет прохода от насмешек!

– Граф рю Воронн знает об этом? – Варгас не показал вида, как тяжело ему далось имя соперника.

– Яго? – изумилась волшебница. – Ты хочешь, чтобы он явился сюда и убил их всех? Нет уж! Я и сама справляюсь. Главное, не обращать внимания на злословие!

– Знаешь, я думаю, под глупыми шутками они пытаются скрыть страх, – покачал головой маг. – Куда пойдем обедать? И где твой верный Вырвиглот?

– В библиотеке, где же еще? – Вителья тряхнула волосами, прогоняя невеселые мысли. – Пойдем за ним…

Когда они поднялись из подземелья резиденции и остановились перед дверями библиотеки, Вита придержала Серафина за рукав.

– Скажи, – волнуясь, спросила она, – а ты тоже меня боишься?

Варгас смотрел на нее, и снова видел богоподобное существо, окруженное сиянием, и лишь отдаленно напоминающее человека. Существо с горящими глазами, способными заглянуть за изнанку бытия. Но в сердце мага не было страха. Лишь желание обладать тем, чем обладать не суждено.

– Не дождешься, Вителья! – засмеялся он, стараясь за смехом скрыть собственную боль. – И больше не спрашивай меня о таких глупостях. Спорим, Дробушек проголодался?

Дверь распахнулась. На пороге появился Вырвиглот.

– Варгас Серафин, ты вернулся? – поинтересовался он. – И это хорошо. Теперь можно и поесть!

⁂

Руфусилья Аквилотская по прозвищу Неистовая Рубака потерла старый шрам над правой бровью. Шрам ныл перед похолоданием, а мерзнуть гномелла не любила – была у нее, закаленного воина, коему доводилось и в грязи часами лежать, затаившись, и на льду биться, и ночевать под открытым небом бессчетное количество раз, такая слабость, в которой она стыдилась себе признаться. В трактире «Длиннобород», что располагался в квартале Механиков, было тепло, даже жарко, однако пока не душно – почтенные мастера не закончили еще рабочий день и не явились, по обыкновению, выпить вечернюю пинту. Руфусилья окинула зорким взглядом полупустой зал. За столиком у окна молодые гномы-подмастерья травили анекдоты и радовались жизни – не иначе мастер отпустил пораньше. В дальнем углу, спиной к залу, в одиночестве сидел коряжистый гном, чья шикарная полуседая грива, не заплетенная в косу, ниспадала по спине. Ей-ей, таким волосам и гномелле не грех завидовать!

На пороге двери, ведущей в подсобку, показалась младшая сестра Руф – Торусилья Аквилотская. Неистовая Муха, как звали ее коллеги-рубаки, легко несла на широких плечах дюжий бочонок с пивом.

– Не пришли еще? – поинтересовалась она у сестры и, получив отрицательный кивок, повернулась к трактирщику. – Куда ставить, почтенный?

Почтенный Ворвард по прозвищу Длиннобород, сын Арварда Длинноборода, принял у нее бочонок и водрузил на стойку. Ловким движением вставил позолоченный краник, вбив затычку внутрь, – для удобства разлива. Поклонился со словами:

– Благодарю за помощь, уважаемая Тори!

– Плесни свеженького, в горле пересохло, – ответно поклонившись, улыбнулась та и подошла к сестре. – Что-то сегодня тихо, Руф…

– Не каркай, – поморщилась та и снова потерла шрам. – Не надобно нам сегодня потасовок, нам надобно почтенного мастера Йожевижа к делу пристроить, а то смотреть на него страшно, ажно почернел весь без работы. Так и усохнуть недолго!

– Потасовки мы быстренько… того! – Тори сделала лаконичный жест рукой, будто сносила кому-то голову. – И Йожа пристроим! Мы, рубаки, просто созданы для того, чтобы решать проблемы.

Губы Руфусильи тронула улыбка.

– Так всегда Ганги говорил, помнишь? Где-то он сейчас?

Младшая сестра пожала плечами и с поклоном приняла у трактирщика полную кружку.

– На службе, как и мы. Где ж ему еще быть?

Старшая покосилась на кружку.

– Не засиделись мы на теплом месте, сестра, как думаешь? Не пора настоящим делом заняться?

Торусилья с наслаждением слизнула пену.

– Как Руфус с Торусом решат, так и будет, сеструха! Суждено нам отдыхать, да бока наедать, – будем. Суждено в путь-дорогу отправиться – отправимся. Чего тебе спокойно на месте-то не сидится?

Руфусилья не ответила. Скользнула взглядом по пышноволосому гному, отметила блеск в прекрасных камнях его перстней и уставилась в окно. Где-то там, за горами и долами лежал пробудившийся от многолетнего сна Лималль. И где-то, под пробудившимся от многолетнего сна Лималлем, точно с такой же тоской смотрел на штрек, уходящий на поверхность, голубоглазый Ахфельшпроттен Первый, король Независимого Подгорья и отец своего народа.

⁂

– Как дела, брат?

– Все так же, брат… Ничего не меняется. Давеча поймали крейских соглядатаев на границе, знаешь?

Оборотень кивнул.

– Знаю. При нынешней политической ситуации на Тикрее им нечего делать в Драгобужье. И мне это очень не нравится…

– Думаешь, они ищут новые пути для наступления? – гном встревоженно зашевелился. – Но в таком случае Драгобужье станет помехой!

Оборотень кивнул.

– Именно. Помехой, которую не удастся устранить асурху, если он не посадит на трон одного из своих ставленников-старшин.

Гном внимательно посмотрел на него и осторожно поинтересовался:

– Мы вмешаемся?

Оборотень с досадой качнул головой:

– Сейчас мне бы не хотелось. Нам стоит проверить, так ли они благоразумны, эти гномы Синих гор, как мы всегда о них думали.

– Согласен, но это значит, что мы можем действовать лишь косвенно! – воздел толстый палец гном. Сверкнул алым великолепный рубин в перстне. – Но как? Брат, иногда я теряюсь. Я бы хотел сидеть в своей мастерской, покуривая трубочку-другую, и работать, работать, работать. А вместо этого мы вынуждены все время что-то разгребать. Как мусорщики, хусним!

Оборотень помрачнел.

– На Тикрее когда-то был мусорщик, – пробормотал он, – но его больше нет, остались только мы… И те, кто о нас не подозревает.

Гном тяжело вздохнул.

– А знаешь, – вдруг встрепенулся оборотень, – действовать косвенно можно по-разному. Пожалуй, я обдумаю твою идею на досуге, благодарю, брат. И выше нос! Мы еще не попробовали здешнего темного эля!

– Ты прав, – оживился гном. – Так чего же мы ждем? Эй, хозяин!

⁂

Компания ввалилась в трактир в самый разгар веселья – Торусилья разводила по углам поспоривших почтенных мастеров, стремящих проверить крепость лбов друг друга. Руф, с философским спокойствием опершись о стойку, наблюдала за действом. Увидев друзей, она махнула рукой, привлекая внимание, и указала на пустующий столик под окном.

– Мне здесь нравится! – оглядевшись, заявил Дикрай и плюхнулся на скамью у стены, потянув за собой Таришу. – Эль пахнет хорошо, свежий, значит.

Фарга сощурила желтые глаза и проворчала:

– Грибами несет… Терпеть не могу грибы! Не мясо, не овощи, Аркаеш знает что.

– Ничего ты не понимаешь, – хмыкнула Виньовинья, – тебе бы только мясо подавай, а между тем в грибах полно полезных микроэлементов…

– Молчи, уважаемая Виньо, еще одной лекции, после вчерашней о прелестях кишок, я не выдержу! – засмеялась подошедшая Руфусилья и поклонилась Йожевижу. – Почтенный Йож, мастер Хлопблохель ждет тебя вон за тем столиком. Пиво от твоего имени я уже заказала.

Йожевиж торопливо встал, поклонился в ответ:

– Благодарю!

И твердым шагом двинулся в сторону указанного столика.

Супруга проводила его взволнованным взглядом.

Вителья переглянулась с Яго и погладила гномеллу по плечу:

– Виньо, все будет хорошо, вот увидишь! Не может наш Йож не понравится почтенному кузнецу. Он ведь и мастер классный, и работник хороший.

– Все так, – кивнула та, – только я иногда и до сих пор себя виню…

– Это в чем же? – изумилась Руфусилья.

Фарга тоже удивленно посмотрела на подругу.

Виньовинья, красневшая мгновенно и ярко, как все рыжие, заалела щеками.

– В моей жизни ничего ценного не было, когда я его встретила… – заикаясь, попыталась объяснить она. – А у него и дело свое, и почет, и уважение других мастеров, и место в гильдии Ювелиров… В общем, было что терять.

– Дурында ты, уважаемая Виньо, – грубовато заметила Руфусилья, – он и потерял – по своей воле, а не по твоей. Такого, как наш Йожевиж, и Аркаеш не заставит сделать то, чего он не захочет. Так что выбрось-ка эти унылые мысли из своей хорошенькой головки и наслаждайся элем, вон, Длиннобород уже несет поднос!

– И правда, – фыркнула Тариша, – нашла время себя винить! С чего бы?

Виньо молча пожала плечами и, взяв кружку с подноса, уткнулась в нее курносым носом. И чуть было не подавилась, когда из кружки показалась кошачья голова с усами в пене.

– Рано грустить, рано! – назидательно промурлыкал кот, выпрыгнул из кружки, отряхнулся и уселся в центре стола, сложив на животе толстые… ручки. – Время веселиться!

– Тьфу ты, – проворчал Дробуш, по обыкновению севший с другой стороны от Вительи. – Вот напасть!

Виньо подумала и отставила кружку, взяв с подноса другую. Цепкие ручонки божка тут же подхватили отставленное и… эля как ни бывало!

– Время пиры пировать нынче, – заявил Кипиш и со стуком поставил кружку на стол. – А что, Варгас Серафин не пришел?

– Варгас? – Яго посмотрел на Виту. – Он в Вишенроге?

– Вчера приехал, – отчего-то чувствуя себя виноватой, пояснила волшебница, – его вызвал магистр Кучин, но не сказал – зачем.

– И нас не захотел навестить? – надула губы Виньо. – Друг называется!

Вителья отвела глаза. Честно говоря, встретив Варгаса, она так ему обрадовалась, что упустила из виду традицию совместных трапез «хорьков», а наслушавшись рассказов светловолосого мага о жизни на границе, и вовсе обо всем позабыла. А еще он так смотрел на нее… И думал, что она этого не замечает.

Рука Яго властно накрыла ее руку и с силой сжала. Волшебница ощутила желание мужчины, как свое собственное. Да, она знала, – рю Воронн не из тех, кто отпустит к другому любимую женщину, знала с самого начала… Просто с Варгасом была связана какая-то часть ее жизни, становление Вительи Таркан ан Денец как волшебницы и просто свободной личности. И это не так-то просто было забыть.

Задумавшись, она упустила момент возвращения Йожевижа. Гном, прежде чем сесть, схватил ждущую его кружку с элем, одним глотком опорожнил ее, крякнул и сел рядом с Виньо. Та обеими руками обхватила его мощное плечо и отчего-то шепотом спросила:

– Ну как?

– Завтра на работу! – ахнул кулаком по столешнице гном, отчего подскочили не только опустевшие кружки, но и наполнившийся Кипиш. – В шесть утра быть в кузне почтенного Хлопблохеля! И хусним!

– Это отличный хусним! – засмеялся Яго, хлопнув друга по плечу. – За этот хусним надо выпить.

Рю Воронн по контрабандистской привычке никогда спиной к входу не садился, предпочитая держать происходящее под контролем, а Вителья, сейчас сидевшая к залу вполоборота, вдруг ощутила чей-то взгляд, до того пристальный, что между лопатками зачесалось. Раньше она бы обернулась, но за прошедшее время набралась опыта в качестве боевого мага, поэтому незаметно сплела и выпустила соответствующее заклинание. Волшебница не так давно начала видеть любую магию воочию, не переходя на внутреннее зрение, и первое время ужасно пугалась, пока не поняла, что никто, кроме нее, ничего не замечает. Вот и сейчас никто не обратил внимания на наколдованный ею «Взор», который выглядел, как сфера, наполненная чернильным дымом, и напоминал зрачок какого-то гигантского существа. Он поднялся под потолок, позволяя Вителье рассмотреть занятые столики. В Длиннобороде собирались, в основном, гномы, однако встречались и люди – их и среди механиков, на территории гильдии которых располагался трактир, было немало. «Взор» облетел зал, то приближаясь, то удаляясь к тем, кто вызвал интерес молодой волшебницы, однако никто не буравил ее внимательным взглядом. На разношерстную компанию вообще не оглядывались – почтенные мастера любили отдыхать и ценили мгновения отдыха, еще больше любили пиво и ценили темный густой эль. Они не приветствовали, когда кто-то мешал отдыхать им, и сами не мешали другим.

«Взор», проплыв над дородным гномом в богато украшенном камзоле и с пышной шевелюрой, который сидел в углу и что-то недовольно бормотал себе под нос, вернулся к волшебнице, так ничего и не обнаружив. Оказавшись рядом с Витой, «Взор» вдруг мигнул растерянно и… отразил прекрасное лицо с глазами цвета озерного льда.

Архимагистр Никорин окинула взглядом окружение Вительи и, как показалось волшебнице, с завистью посмотрела на опустевшие кружки.

«Завтра в семь утра жду на первое занятие, – услышала девушка голос, звучащий в голове. – Пора взглянуть на тебя…»

Вита чуть было не ответила вслух, но вовремя спохватилась.

«Я буду вовремя!»

Архимагистр еще раз покосилась на кружки и пропала. «Взор» тут же рассеялся синим дымком. Из дымка сам собой соорудился синий кораблик и отправился в путь, ловко пробираясь между столиками и огибая посетителей.

«Кипиш!» – возмутилась Вителья.

«Его только мы с тобой и видим, – хихикнул божок и захлопал в ладоши – служка нес очередной поднос с пивом и блюдо с жареными свиными ребрышками. – Знаешь, я иногда жалею, что не могу пошалить всласть, не привлекая к себе внимания. А хочется!»