Текст книги "Наследство опального генерала"

– Давно это случилось?

– Я уже сказал, в апреле 2002 года.

– И что же изменилось за это время?

– Многое изменилось. – Мужчина посмотрел на часы и вдруг заторопился. – Давайте, Игорь, сейчас прервём наш разговор, хоть и на самом интересном месте. У меня сейчас срочная встреча.

– Но это действительно некрасиво с вашей стороны! – принялся возмущаться я. – Завели разговор и сами же его обрываете… И потом у меня ещё вопрос к вам…

– По поводу Светланы? – ухмыльнулся мой собеседник. – Всё будет в порядке, не сомневайтесь. У вас ещё будет возможность пообщаться с ней. Обещаю… Если будете послушным мальчиком!

8

Ах, как паршиво всё складывается! И несправедливо. Толькотолько на моём довольно блёклом горизонте забрезжил лучик надежды – и всё снова заволокло тучами. Я-то ещё три дня назад даже не надеялся, что в моей жизни может появиться какой-то новый родственник, тем более, такой яркий и неординарный, как Станислав Зенкевич, да ещё в придачу к родственнику женщина, с которой я впервые за долгие годы почувствовал себя шестнадцатилетним юношей! И ведь я реально ощутил, что становлюсь энергичным и помолодевшим лет на двадцать. Это ли не чудо?!

И вот опять со всех сторон облом. Родственник – не то жив, не то мёртв, и то, судя по всему, это сведения пятнадцатилетней давности. А что с ним сегодня? Если жив, то где он? Лучше б мне про него ничего не рассказывали! Что это за изуверские порядочки в конторе? Никак не могут отвыкнуть от пыток и истязаний?

Но родственник – бог с ним. Есть или нет – в конце концов, это мало что изменит в моей сегодняшней жизни. А вот Светлана… Хоть я и не очень подхожу на роль бойкого жиголо, Дона Жуана или поручика Ржевского, но иметь рядом с собой такую женщину… Э-эх! Скажет кто-то из знакомых, мол, в разнос пошёл чудак – на старости лет бес в ребро или вообще дальний расчёт на бесплатную сиделку у кровати немощного склерозничка… Никаких расчётов не делаю, честно признаюсь, да и рассчитывать на какие-то продолжительные отношения с кем-то вряд ли имею право. Светлана – туристка, и остаться ей в Израиле со мной очень тяжело. Да и её мнение мне неизвестно…

А если она и в самом деле, как говорил этот комитетский змей-искуситель, всего лишь выполняет оперативное задание по раскрутке фигуранта – ложится с ним в постель, играет в страсть… Тьфу, даже противно об этом думать!.. Интересно, если у неё и в самом деле это всего лишь оперативное задание, то первое оно или…

После этой гадкой, но всё время повторяющейся мыслишки я не на шутку разнервничался и стал метаться по набережной, словно мог где-то здесь отыскать ответ. Но кто мне мог сейчас сказать что-то внятное?

Забежав в какое-то кафе, я купил бутылку водки, новую пачку сигарет и отправился на пирс неподалеку, где были пустые скамейки. Тут можно спокойно присесть и обдумать свою непростую ситуацию. Но непростую ли? Всё же в ней на самом деле примитивно просто, нужно лишь успокоиться и перестать пороть горячку. А что дальше?

Первый пластиковый стаканчик, прихваченный с собой из кафе, я опустошил залпом и даже не почувствовал вкуса водки. Закусывать было нечем, поэтому я прикурил сигарету и осмотрелся по сторонам. Легче на душе не становилось, зато появилось ощущение некоторой лёгкости.

Самый простой и логичный вариант: вернуться к своей прежней спокойной и размеренной жизни. Буду ежедневно ходить на работу в мастерскую, примеривать, как всегда, на всех, кто попадается на глаза, мои «деревянные» характеристики, ни о каких новообретённых родственниках впредь не помышлять, а женщины… Да бог с ними, с женщинами, ведь обходился же както последнее время без них – квартиру убирал, щи варил такие, что за уши не оттянешь, а пообщаться с кем-то и излить душу… Да вон, тот же самый Евгений, с которым я познакомился недавно! Чем на безрыбье не собеседник?

Такой же неудачник, как и я…

– Здорово, Игорёк!

Кажется, я задремал и проворонил, как кто-то уселся на лавку рядом со мной.

Да это же Евгений – лёгок на помине! Стоит про него вспомнить – и он уже тут как тут. Как чёртик из табакерки появляется…

– Я вспоминал о тебе всего минуту назад, – доложил я ему непослушными губами.

– А я и не сомневался! – нахально ответил он и потянулся к бутылке, стоявшей между нами. – Можно?

– Давай…

– Что это тебя так плющит? – поинтересовался он, выпив, и принялся разглядывать меня хитрыми глазами. – Небось, с новым братцем отношения не складываются? Я уж не говорю о предмете пылкой страсти.

– Ты что, за мной подсматриваешь?

Евгений виновато отвёл глаза в сторону и признался:

– Иду я себе по набережной и дай, думаю, подышу воздухом перед сном. А тут ты с каким-то мужиком выскакиваешь из-за угла и так увлечённо о чём-то беседуешь, что даже по сторонам не смотришь. Я сразу и смекнул, что это, наверное, мужик, который тебе инфу сливал про братца. Ты же мне про него рассказывал, помнишь? А что тебя ещё могло так взволновать?

– Нет, ты подсматривал! – почему-то пьяно принялся я его убеждать.

– Ну, подсматривал, – сразу согласился Евгений, – но из самых лучших побуждений…

– Каких таких побуждений? Проще говоря, шпионил!

– Слушай, Игорь, давай я лучше тебя провожу до дома, а то мало ли что. – Евгений быстро вернул в брошенный рядом с лавкой пакет недопитую бутылку водки и подхватил меня под руку.

Мы отправились назад по набережной, и с каждый шагом я чувствовал, как трезвею. Всё-таки выпил я совсем немного, а той удали и умения выпивать, какой обладал когда-то раньше, уже не было. Погорячился, видно, вообразив, что превратился в буйного юношу, которому море по колено и прежние юношеские забавы по плечу.

– Ну, и что тебе этот мужик нового поведал? – как бы невзначай поинтересовался Евгений. – С чего ты так рассупонился?

– Да рассказывал-то он много, только ничего я в итоге не понял. Братец-то у меня появился, но, по его словам, ещё в 2002 году умер при невыясненных обстоятельствах… Или не умер. Никто в точности не знает.

– Как такое может быть?

Слово за словом я изложил ему историю гибели генерала Зенкевича на борту самолёта. И даже то, что труп в итоге оказался подменённым, но поднимать шум не стали и потихоньку похоронили его на Троекуровском кладбище в Москве. Политика, приятель, это тебе не хухры-мухры… Меня сейчас отчего-то тянуло на откровения.

– Ну, и где же сейчас скрывается твой брат, если он жив?

– Никто, говорю же, не знает, ведь столько лет прошло. И раньше не знали, а теперь уже подавно. Если бы он был гарантированно жив, то ему сейчас было бы уже под восемьдесят лет. А до такого возраста, сам знаешь, не все доживают.

Некоторое время Евгений шёл молча, лишь придерживал меня за руку, потом задумчиво спросил:

– Для чего он тебе всё это рассказывал? Какая-то цель у него была? И потом, кто вообще этот рассказчик? Насколько ему можно доверять? Как он вообще на тебя вышел?

Какой бы я ни был нетрезвый, но распространяться о своих давнишних связях с конторой мне не хотелось. Даже спустя четверть века.

– Через общих друзей на меня вышел, – уклончиво ответил я. – Вот и вся история.

– Нет, не вся! – запротестовал Евгений. – А что у тебя с женщиной, к которой ты тогда собирался? Надеюсь, всё в порядке?

– И с ней проблемы…

Некоторое время мы топали молча, потом Евгений пробормотал:

– Я-то думал, что только один я такой невезучий по жизни, а ты, оказывается, неудачник ещё больше…

– Ничего подобного! – запротестовал я и даже попытался оторваться от его руки, поддерживающей меня. – Когда этот мужик сказал, что не всё понятно со смертью брата, то я дал себе слово, что выколочу из него всю информацию, как бы он ни отпирался!

– Как ты это сделаешь? А если он элементарно ничего больше не знает?

– Чтобы он каких-то деталей не знал? Да ты знаешь, кто он такой?..

И опять, хоть того и не хотелось вначале, слово за словом я выложил Евгению, что это человек из конторы, притом к Израилю никакого отношения не имеет. Евгений выслушал внимательно, потом недоверчиво поинтересовался:

– Так он тебе открыто и признался, что работает в конторе! Он что – совсем идиот? Ты же мог запросто пойти, куда надо, и настучать на него! Почему ты этого до сих пор не сделал?

– А кто бы мне тогда рассказал про брата?..

Какой-то бессвязный диалог шёл между нами. Мы всё время возвращались то к брату, то к этому загадочному мужику, имени которого я так и не узнал, но про себя уже окрестил его именем старого своего куратора. Разговор то замолкал, то разгорался вновь, и меня немного удивляла настойчивость этого нового репатрианта Евгения – других интересов у него, что ли, нет? Только бы меня допрашивать.

Мне уже откровенно хотелось спать, и я шёл, зевая и почти не вслушиваясь в то, о чём нудно вещал мой надоедливый попутчик.

До моего дома мы добрались за полчаса и уже подошли к подъезду, как вдруг я остановился, как вкопанный:

– Подожди-ка, друг Евгений, откуда ты знаешь, что я здесь живу? Ты же пока в гостях у меня не был, а адреса я тебе не называл?

– Ты меня сам и привёл сюда, – даже не смутился Евгений.

– Разве? Всю дорогу ты шёл впереди…

– Тебе уже повсюду черти мерещатся, Игорёк! – рассмеялся он и потряс пакетом с водкой. – Ты пригласишь меня к себе в гости, наконец? Или дальше будем рассуждать, кто кого сюда привёл?

– Идём…

В отличие от Евгения, водку я пил уже без интереса. А он, чувствовалось, здорово проголодался, поэтому пригодились давние магазинные салатики, благополучно доживавшие свой длинный век в моём холодильнике.

– Как у тебя дела всё-таки с твоей новой пассией? – поинтересовался он с набитым ртом. – Прости за настойчивость, но ты же теперь мой самый лучший друг, и мне интересны пикантные подробности…

– Никак… Держит она меня, как пацана, на коротком поводке. Хочет – зовёт, хочет – прогоняет.

– Что ты в ней такого нашёл? Ты же мужик серьёзный, кое-что в жизни повидал, семейным был раньше, сын у тебя взрослый…

– А кто тебе о моей бывшей семье рассказывал? Что ты о сыне знаешь? – насторожился я ещё больше. – Опять, скажешь, я тебе всё это раньше рассказывал?

– Думаешь, твою подноготную сложно вычислить без твоих рассказов? – Евгений отставил баночку с салатом в сторону и сделал широкий жест рукой. – Всё очень просто. Посмотри на твой письменный стол – фотография женщины и молодого парня. У такого мужчины, как ты, вряд ли будет стоять фото какой-нибудь голливудской звёздочки. Но никаких женских или молодёжных вещей в комнате нет. Значит, эти люди на снимке – твои близкие, то есть жена с сыном, и они с тобой сейчас не живут. А если ты на старости лет бросаешься в амурные похождения, то вполне можно предположить, что очень скучаешь по простым семейным отношениям, и в каждой женщине, ответившей тебе взаимностью, стремишься встретить единомышленницу, компаньона. Это даже не любовь, а элементарное человеческое желание не оставаться на старости лет в одиночестве… Разве я не прав? Учти, я даже не лезу в причины, по которым ваша семья распалась.

Да уж, в наблюдательности ему не откажешь. Я окинул взором комнату и подумал, что ничего здесь с момента нашего расставания с женой не изменилось, и ведь я специально старался ничего не менять, в глубине души рассчитывая, что всё когда-то вернётся на круги своя. Однако время шло, и ничего не менялось. Естественно посторонний человек, если оказывался у меня в гостях, сразу чувствовал, что здесь обитает холостяк, которому не особенно комфортно в его одиночном плавании. Да и сколько времени так можно жить?

– Рассказал бы, что ли, о своей новой даме, – донёсся голос Евгения, – хватит секретничать! Мы же, мужики, любим о таких вещах посплетничать не меньше, чем женщины, а?

– Слушай меня, мужик, – неожиданно вспылил я, – что ты всё подсматриваешь да подслушиваешь? Тебе самому это не противно? Пришли мы с тобой сюда, выпили, посидели, но зачем душу бередить? Хочешь, телевизор включу – футбол посмотрим или КВН какой-нибудь?

Наступила тягостная пауза, во время которой мой собутыльник по инерции доел салат, молча разлил остатки водки по рюмкам и только после этого поднял на меня глаза:

– Значит, так, Игорь, послушай меня внимательно и не перебивай. И в самом деле, хватит играть в какие-то игры с переодеваниями и выдавать себя за какого-то убогого парнишку с улицы. Мне поручено следить за тобой с того самого момента, как к тебе пришёл человек из конторы, и с ним появилась эта женщина. Мы за ними следим уже давно…

– Кто мы? «Моссад»?

– Нет. «Моссад» работает только за границей, мог бы это уже усвоить. А мы – ну, скажем так, параллельная структура, которая занимается поиском внутреннего врага и пресекает любые попытки шпионажа.

– Ого, как громко! – Я всё ещё ему не доверял. – Опять шутишь? Прямо-таки Джеймс Бонд местного разлива! И кого, простите, вы у меня дома ловите? Агентов новозеландской разведки? А ты, значит, не успел ещё в страну приехать и иврит выучить, а уже в спецслужбу взяли? Смешно!

Евгений слушал молча и не перебивал, потом отодвинул от себя банку с салатом и недопитую рюмку и встал из-за стола.

– Выговорился? – Он даже как-то сразу изменился и больше не напоминал убогого и боящегося собственной тени репатрианта, за которого всё это время выдавал себя передо мной. – Теперь, Игорь, послушай меня. Или лучше отложить разговор до утра, когда окончательно протрезвеешь?

– Я уже протрезвел! – буркнул я обиженно. – Трави свои байки.

Он не обратил внимания на явную грубость, лишь неторопливо вытащил сигарету, прикурил и начал говорить совсем уже по-другому, не так, как раньше:

– За людьми, которые появились около тебя совсем недавно, наша служба наблюдает уже довольно продолжительное время. Задолго до того, как они вышли на тебя с информацией по Зенкевичу. Они же себя, не скрывая, выдали за представителей российской ФСБ, так?

– Так, и у меня нет причин им не верить, потому что…

– Потому что они выдали тебе совершенно секретную информацию о твоём сотрудничестве с ними много-много лет назад?

– Да, – сразу покраснел я, – и это действительно совершенно секретная информация, которую посторонние знать не могли. Они сами при нашем расставании обязались хранить её так, чтобы никто никогда об этом не узнал.

– Ты в этом уверен? – усмехнулся Евгений. – Наверное, раньше так и было. А сегодня всё становится предметом купли-продажи. Особенно поводки, за которые можно дёргать спящих собачек… Короче говоря, у нас сегодня нет полной уверенности, что это люди именно из ФСБ, но то, что они каким-то боком с ФСБ соприкасались, нет сомнений. Трудно это представить, но так оно и есть.

Я встал из-за стола и прошёлся по комнате:

– И в самом деле, какой-то маскарад у нас получается! Ты этих людей ни разу не видел, а уже в них сомневаешься. А я тебе почему-то беспрекословно должен верить, будто ты из какой-то супер-пупер-спецслужбы и теперь ловишь у меня дома шпионов?.. Ну, допустим, я поверил в эту сказку, но мне-то для чего всё это? Никому помогать я не собираюсь, тем более, задерживать иностранных шпионов, но если ты и твои друзья помешают мне получить от этого псевдо-агента ФСБ данные по моему брату, то я всё сделаю, чтобы у вас ничего не получилось.

– А ты не пробовал задуматься, для чего тебе эту информацию подсовывают? И почему именно сейчас, а не десять и не двадцать лет назад? Что им от тебя понадобилось, притом настолько срочно, что они снарядили на встречу с тобой, аж, двух человек?

Ответить мне ему было нечего, да, честно говоря, и не хотелось сейчас ни о чём говорить. Самое бы время сейчас свалиться в кровать и проспать до утра мёртвым молодецким сном, потому что… да потому что каждый нормальный человек после нескольких рюмок спиртного не анализирует, кто и что сказал, а ложится и спокойно почивает.

– Давай поступим так, – сказал я и показал взглядом на часы, – сейчас всё равно разоблачать шпионов поздновато. Лучше перенесём на завтра, послезавтра, а может, и вообще продолжать эту тему не будем. Пускай их ловит тот, кто за это зарплату получает.

– На меня намекаешь?

– А хоть бы и на тебя… Не нравится мне этот разговор. Закрыли тему, Евгений? Или, может быть, ты не Евгений, а это твой оперативный псевдоним?

Мой собеседник с сожалением посмотрел на меня, потом на часы, потом снова на меня и вздохнул:

– Хорошо, перенесём разговор на завтра. – И прибавил загадочную фразу. – Думаю, он для тебя будет не менее важен, чем обещанная информация о братце-генерале.

После его ухода, я сразу свалился в кровать, но заснул не сразу, а пытался лениво раздумывать о том, что он хотел сказать своей последней фразой. Но, так ничего и не придумав, заснул глубоким младенческим сном без сновидений.

9

Утром я всегда добираюсь до работы на машине. Можно, конечно, и на общественном транспорте, но это всегда дольше по времени и требует больше усилий. А мне нравится неторопливо сесть за руль, врубить радио, отыскать радиостанцию, передающую блюз или кантри-музыку, и даже, если попадаешь в утреннюю пробку, то ничего страшного – никто тебя не подталкивает в спину в автобусе, не замусоривает уши новостями политики и, чёрт бы её побрал, экономики, не дышит в лицо перегаром после вчерашнего и не оглядывает подозрительно, будто я шарю по чужим сумочкам…

Сегодня перегаром дышал я сам. Правда, никого рядом, кому бы этот аромат помешал, не было. А были лишь Дюк Эллингтон из автомобильных динамиков, потом Джонни Кэш, а на закуску Дженис Джаплин, которую никаким перегаром не напугаешь. И хоть великой певицы давно уже нет в живых, перегаром от её песенок несло по-прежнему…

Ох, что-то я не про то сейчас рассуждаю! Не мешало бы восстановить в памяти вчерашний разговор с Евгением… Или – как его зовут на самом деле? Теперь я уже сомневался во всём на свете.

Что-то у меня за последние дни одна загадка вырисовывается за другой. Ещё первую не успел решить, а уже следующая на подходе. А сколько их ещё впереди?

Сегодня я несколько припозднился, к тому же попал в плотную дорожную пробку, которая хоть и двигалась, но с черепашьей скоростью. Тем лучше, добавилось время, хоть и небольшое, но необходимое для того, чтобы обдумать своё житьё-бытьё. Окажусь на работе, там непременно кто-нибудь объявится – или этот загадочный Виктор Николаевич, или теперь уже не менее загадочный Евгений… Блин, да они все носят придуманные имена! Прямо-таки театр с переодеваниями! Может, и мне взять себе какое-нибудь имя «пошпионистей»? Нат Пинкертон, Шерлок Холмс, майор Пронин, Глеб Жеглов…

Теперь уже без основательной подготовки ни с кем из них продолжать общение я не хотел. Во-первых, нужно чётко разобраться, что нужно от меня моим бывшим российским кураторам, ведь неспроста же они спустя четверть века выложили козырного туза с братом-генералом. Во-вторых, узнать у этого переодетого Евгения, почему он с его спецслужбой вышел на меня, а не сразу на Виктора Николаевича, который им, как догадываюсь, интересен куда больше, чем я. Для чего этот испорченный телефон? Если хотят арестовать шпиона, за которым давно следят, то пускай арестовывают – я-то здесь причём?!

И ещё я подумал о Светлане. Тут у меня вопросов было намного больше. Всё-таки нравилась мне эта женщина, и что бы мне про неё ни говорили, я от неё не откажусь, пока не встречусь с ней ещё раз и не побеседую по душам. Да и тогда вряд ли откажусь… Это уже не мгновенный порыв, как я подразумеваю, а вполне оформившееся желание…

А дурацкая пробка на шоссе по-прежнему еле двигалась! Можно даже понаблюдать за соседями по движению. Спереди в сером «нисане» старичок-пенсионер постоянно почёсывает жирную лысину, слева в белом «рено» дама, на ходу подкрашивающая губы, сзади в рабочем пикапе небритый араб с громыхающей через полуоткрытые стёкла визгливой восточной музыкой. Стандартный дорожный набор.

В кармане у меня неожиданно заверещал телефон. Пришлось вытаскивать его и подносить к глазам: номер не определился. Ох, не люблю я такие номера! Собеседник на другом конце линии не хочет, чтобы его узнали, поэтому скрывает номер. Как правило, на такие звонки я не отвечаю, но… вдруг это какой-то важный разговор? Сегодня всё может быть.

Вдруг это даже… Светлана?

Некоторое время я раздумывал, а рука уже автоматически поднесла телефон к уху. И сразу же за спиной заверещала полицейская сирена, а с ней вместе ворчание неизвестно откуда вынырнувшего полицейского мотоцикла и щелчок в закрытое стекло. Я недовольно покосился в зеркало – ну, конечно же, угораздило меня вытащить телефон на глазах копа!

Жестом мне приказали съехать на обочину, и сквозь услужливо раздвигающиеся машины я послушно вырулил к бордюру.

– Наверное, вы, уважаемый, не знаете, что беседовать по телефону во время движения строжайше запрещено? – заученно отчеканил стандартную формулу полицейский в тёмных зеркальных очках и глухой мотоциклетной каске. – Предъявите ваши права и страховку.

Метрах в десяти от нас полицейская машина с мигалкой… Да у них тут засада! Как я забыл, что совсем недавно приняли закон о новых громадных штрафах для водителей, в чьих руках замечен сотовый телефон?! Я и так не богач, перебиваюсь с кваса на воду, а тут ещё это. И ведь не простят, как ни уговаривай…

– Пройдёмте, пожалуйста, к машине.

– Что вы ещё будете выяснять? – обиженно проворчал я. – Выписывайте квитанцию, и я поехал дальше…

Но негодяй в зеркальных очках вежлив и настойчив, как робот:

– Пожалуйста, пройдите к машине…

Не успел я распахнуть дверь белой полицейской «тойоты», как меня сразу же подхватили чьи-то железные руки, затолкали в салон, и машина, стандартно завывая сиреной, сорвалась с места.

Поначалу я решил, что меня, как злостного нарушителя только что принятого закона повезли в полицию, где устроят показательное судилище с привлечением каких-нибудь репортёров с местных телеканалов, чтобы показать происшествие в вечерних новостях. Потом подумал, что при всей суровости предстоящего штрафа, моё задержание всё-таки не попадает в разряд журналистских бомб, от которых стандартно тащатся обыватели у вечернего телеэкрана.

Для чего я им тогда понадобился?

Но привезли меня не в полицию, а, как ни странно, в здание налоговой службы. Насколько я знаю, никого насильно туда не доставляют, а приходят на тамошнюю экзекуцию люди самостоятельно. А уж мне-то при моих скромных доходах там абсолютно делать нечего. Я даже с удовольствием помог бы тамошним торквемадам поискать тайный источник будущих моих запредельных доходов, которые стоило бы от кого-то утаивать, но, увы, даже им не по силам эти мои доходы разыскать…

Вот это и настораживало больше всего.

Меня втолкнули в офис в конце длинного коридора на третьем этаже, где кроме стола с выключенным компьютером и двух стульев больше ничего не оказалось. Я присел на один из стульев и услышал шаги удаляющихся по коридору полицейских. Меня больше никто не охранял, то есть я мог спустя некоторое время спокойно встать и уйти отсюда… Совсем чушь какая-то!

Значит, дело вовсе не в телефоне, к которому они прицепились на дороге. Это был только повод. Что же тогда?

Я прислушался, но никаких звуков за дверью не было. Можно, наверное, и в самом деле встать и уйти, но… лучше подождём, как будут развиваться события. Неспроста это всё, ох, неспроста…

Некоторое время я просидел неподвижно, разглядывая… вернее, разглядывать тут было нечего. Даже никаких шкафов с канцелярскими папками или приколотых на стене стандартных казённых распечаток не было. Какая-то вселенская пустота вокруг!

Наконец, за дверью послышались шаги, и в офис вошёл невысокий худощавый мужчина в легкомысленной летней рубашке и поношенных джинсах. Я сразу обратил внимание на его дорогие, но не новые сандалии, надетые на ногу без носков. Это меня несколько успокоило, потому что к полицейскому сословию такой разгильдяй явно не относился.

И сразу же мне подумалось, что приключения продолжаются, и конец им нескоро. При этом появляются какие-то новые персонажи, которым от меня тоже что-то требуется.

– Господин Игорь Стародубский? Здравствуйте. – Он протянул мне руку, и пожатие было крепким и энергичным. – Оставайтесь на месте, не вставайте, нам нужно с вами побеседовать.

– С кем имею честь?

– Меня зовут Игаль. Как видите, ваш тёзка, только на иврите… Я возглавляю специальный отдел по поиску и пресечению противоправной деятельности некоторых наших несознательных граждан, скажем так.

– Ого! – усмехнулся я. – Прямо-таки НКВД в новой реинкарнации! А где, товарищ, ваша кожаная куртка, маузер на боку и лампа в глаза? Неужели сегодня понадобился целый отдел для разборок с теми, кто достаёт телефон в автомобиле во время вождения? Мало простой квитанции на штраф, так ещё необходима нравоучительная беседа?

– Я ценю ваш тонкий советский юмор, но это, увы, не к нам, – рассмеялся мой собеседник в полный голос и уселся за стол напротив меня. – Давайте поговорим о другом. Вы уже успели познакомиться с нашим сотрудником Рами… извиняюсь, он вам представился, как Евгений, ведь так?

– С этим бедным новым репатриантом, который на всё жаловался и при этом пил водку, как воду?

– Он прекрасно справился со своей ролью, – довольно кивнул головой Игаль. – Это один из наших лучших сотрудников. Вы даже заподозрить не смогли, что он прекрасно знает иврит и обладает талантом в самые кратчайшие сроки устанавливать контакт с любым человеком. Дар у него такой. Наверняка мог бы в театре характерные роли играть, но выбрал работу в спецслужбах.

Слушать похвальбы в адрес Евгения, который, если честно говорить, мне уже порядком опротивел, было неприятно, поэтому я спросил:

– Чем вызван ваш интерес к моей скромной персоне? В какой иной противоправной деятельности я замешан, кроме телефонных разговоров за рулём и связях с несостоявшимися актёрами?

– Вы? Слава богу, пока ни в какой. Наш интерес вызвала некоторая странная возня вокруг вас, затеянная вашими новыми знакомыми. И, поверьте мне, актёрами по уровню не хуже Евгения. Догадываетесь, о ком говорю?

– Российские туристы – мужчина и женщина?

– Совершенно верно. Как мы знаем, человек, передавший привет от вашего бывшего комитетского наставника Виктора Николаевича, и его спутница по имени Светлана, поведали вам весьма занятную историю о брате, с которым вы никогда прежде знакомы не были и даже не подозревали о его существовании.

– Вы даже о Викторе Николаевиче и моём брате знаете… Откуда?!

– Не беспокойтесь, ваша причастность к той давней, печально известной конторе сегодня никого не интересует. Мы понимаем, что время тогда было особенное, и необходимо было как-то выживать. Не у всех получалось стать борцом с режимом… К вам у нас, повторяю, нет никаких претензий. Так что забудьте об этом. Нас интересует цель, которую эта парочка преследует сегодня, сообщив вам сведения о брате.

– А что в этом странного? – удивился я. – Или всё, о чём они рассказывали, неправда?

– Отчего же! Всё, что они говорили, сущая, правда – и генерал Зенкевич реально занимался созданием химического оружия, и этапы его биографии вполне соответствуют действительности. Не знаю, правда, насколько подробно они вам это изложили и под каким соусом подали.

– Стоп! – оборвал я его. – Не понимаю, что в этом преступного? Люди сделали доброе дело…

Игаль усмехнулся и потёр глаза:

– Очень дорого порой обходятся некоторые добрые дела… Ну, да ладно, философствовать о природе добра и зла будем на досуге, а пока у меня к вам вопрос: они вам ничего не говорили о цели, которую преследуют? Вам-то самому не стало интересно, ради чего они приехали, разыскали вас и вытащили на разговор?

– Вообще-то, конечно, интересно это узнать, но, согласитесь, когда тебя грузят информацией о твоём неожиданно отыскавшемся родственнике, то не до таких расспросов.

– Они с вами ещё собираются встречаться? У вас нет никакой договорённости?

– Договорённости нет, но я понял, что встреча ещё состоится. Тем более, – тут я покраснел, как юный пионер, но решил ничего не скрывать, – мне понравилась эта женщина, и я хотел бы продолжить с ней отношения.

– Понятно, – кивнул головой Игаль. – Мы не собираемся лезть в вашу личную жизнь, но я бы на вашем месте так безоглядно не увлекался симпатичными дамами, не выяснив предварительно их подноготную.

– Простите, – сразу набычился я, – в подобных вопросах я в советчиках не нуждаюсь, в каких бы серьёзных конторах они ни работали.

– Ваше право… Нам гораздо интересней не эта очаровательная Светлана, а человек… ну, будем его звать, если вам привычней, Виктором Николаевичем… Понимаете, тёзка, этот человек – профессиональный разведчик, и всё, что он делает, подчинено какой-то далеко идущей цели. Никакой благотворительности и сентиментальности в его поступках быть не может по определению. И всё-таки, ещё раз повторю свой вопрос: как вам кажется, с какой целью он рассказал вам о брате?

– Понятия не имею.

– Он вам излагал официальную версию смерти Зенкевича?

– Да. Но он же и сказал, что, вероятней всего, генерал в самолёте не погиб, а вместо него был похоронен совершенно другой человек. Более того, никакого продолжения эта история в то время не получила, потому что властям не хотелось шумихи вокруг его смерти.

– Всё верно, так оно и было. И что же он рассказывал ещё?

– На этом наша беседа прекратилась, и Виктор Николаевич намекнул, что, может быть, последует её продолжение.

– Может быть или последует?

– Вы же сам, уважаемый Игаль, говорите, что должна быть какая-то цель, ведь так? А он меня пока ни о чём не просил.

– Понятно. – Мой собеседник встал из-за стола и прошёлся по офису. – Думаю, какая-то просьба непременно последует. Я даже приблизительно догадываюсь, что им надо, но пока не будем торопить события. Пускай они сами дозреют. А мы с вами пока поступим так…

– Секундочку! – нахмурился я. – Вы со мной разговариваете, будто я ваш подчинённый, вроде Евгения. Извините, но я буду поступать так, как решу сам, а вы поступайте так, как сочтёте нужным… Настоящий-то Виктор Николаевич в своё время изрядно попортил мне нервы, и отвязаться от него я не мог, потому что время было такое. Но сегодня-то всё иначе, и мы живём совсем в другом мире. Нового Виктора Николаевича мне не надо.

Игаль с интересом выслушал мою бурную тираду, снова уселся на стул напротив меня и, отчеканивая каждое слово, проговорил:

– Вы правы, Игорь, мы живём совсем в другом мире, и никто вас не заставит сделать что-то против желания. Но… может быть, вам станет понятней, что я хочу от вас, и почему отказываться от моих пожеланий не стоит, если я выложу на стол все наши карты. Вы согласны потратить немного времени и меня выслушать?

– А что, у меня есть вариант встать и уйти?

– Наверное, нет. Но я предварительно хочу сейчас пригласить сюда одного человека. Не волнуйтесь, вы с ним знакомы.