Автор книги: Лев Давыдычев
Жанр: Детская проза, Детские книги
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Бабушка не ответила.
Потом она вышла на кухню, всплеснула руками и в ужасе спросила:
– И чайник сам поставил?! И варенье сам принес?! – Она села, бессильно опустив руки, словно убитая большим горем. – Да что же это такое происходит?! Совсем от рук отбился. Против бабушки пошел. Получается, что я тебе не нужна? Не выйдет! – она стукнула кулаком по столу. – Бабушка я тебе или не бабушка?
– Бабушка, – ответил ошеломленный Иван. – Ну конечно же бабушка.
– Обязан ты меня слушаться или нет?
– Обязан.
– Так вот, – бабушка встала и грозно посмотрела на него. – Я должна просыпаться и будить тебя, а не ты меня. Я должна завтрак готовить, а не ты. Понятно? Я здесь командир.
– Кем же ты командуешь? – удивился Иван.
– Всей семьей.
– А кто же тебя слушается?
– А вся семья.
– Бабушка! – воскликнул Иван. – Но ведь я-то тебя не слушаюсь!
– Как – не слушаешься? – удивилась бабушка,
– Да так. Я потому и люблю тебя, что тебя можно не слушаться.
– А не врешь?
– Нисколечко. Ты меня слушаешься, а не я тебя. Поэтому мы и живем дружно.
– Ну и пусть, – помолчав, сказала бабушка. – Не важно, кто кем командует, важно, что дружба есть. Но дружбе нашей скоро придет конец, если ты будешь вести себя как сегодня. Нехорошо, Ваня, стыдно!
Иван взбунтовался
– Почему стыдно? – спросил Иван. – Что я такого сделал?
– Как – что?! – вспылила бабушка. – Да я же тебе объяснила. Не имеешь ты права выполнять мои обязанности! Бабушка я тебе или не бабушка?
– А я внук тебе или не внук?
– Ты внук. А я бабушка. И не лезь в мои дела. Будь любезен спать до тех пор, пока я тебя не разбужу. И не самоуправствуй, пожалуйста.
– А если я сам проснусь?
– Не имеешь права!
– А если проснулся?
– Все равно спи. Или просто лежи, пока я не приду. Если ты сам просыпаться будешь, зачем я тогда нужна? Если ты сам завтрак готовить будешь, мне что делать?
– Отдыхать.
– Отдыхать?! – возмутилась бабушка. – За кого ты меня, дорогой внук, принимаешь? Чтобы я да на старости лет бездельничала?
– А ты меня за кого принимаешь? – возмутился Иван. – Чтобы я да на молодости лет тунеядничал?! Ты знаешь, как интересно самому просыпаться? Замечательно! Ты что, собираешься со мной в армию идти? И там меня станешь будить? А? Может, по-твоему, каждый солдат со своей бабушкой в армию придет?
Тут бабушка горько расплакалась.
– Ни в какую я армию не собираюсь, – сквозь слезы сказала она. – Но учти: пользы от нас в армии было бы очень даже много!
А Иван расхохотался.
– Бабушки! – скомандовал он. – По порядку номеров рассчитайтесь. Бабушки, вперед шагом марш! Песню!.. Да ты хоть одну строевую песню знаешь?
– Знать не знаю и знать не желаю! – отрезала бабушка. – А только в армии без меня ты пропадешь! Ты ведь даже ботинки зашнуровывать толком не умеешь.
– А в армии сапоги носят! У них шнуровки нет.
– Пожалеешь, – бабушка снова горько расплакалась. – Я ли тебя не любила! Я ли за тобой не ухаживала! Я ли тебя не баловала! А ты?
– Эх ты, рева, – сказал Иван ласково, – а еще в армию собираешься.
– Я не рева, – сквозь слезы ответила бабушка, – просто я тебя люблю, а ты меня нет.
– И я тебя люблю. Только с тобой не согласен.
– Когда любят, соглашаются!
– Не могу я с тобой согласиться, – твердо сказал Иван. – Ты что, хочешь, чтобы меня бабушкиным сынком дразнили, да?
– Хочу! – горячо призналась бабушка. – Очень!
– Значит, тебе меня нисколько не жалко.
– А ты меня жалеешь? Ты меня и за бабушку не считаешь.
– Считаю. Ты замечательная бабушка. Только есть у тебя один недостаток.
– Нет у меня недостатков!
Иван чмокнул ее в щеку, шепнул:
– Один, маленький.
– Может быть, – подумав, нерешительно согласилась бабушка, – но я не знаю, какой. Не замечала.
– Ты не даешь мне нормально жить.
– Я?!
– Ты, бабушка. Только ты не сердись и не плачь. Держи себя в руках. Надо мне просыпаться самому.
– А давай по очереди? – обрадованно предложила бабушка. – Один раз я тебя разбужу, а один раз ты меня – может, сам проснешься?
– Нет, – отказался Иван. – Не хочу я быть умственно отсталым.
– Не понимаю, – испуганно прошептала бабушка, – кто от кого отстал?
– А я понимаю. Если бы я вчера не выучил уроки, то сегодня меня бы как миленького в специальную школу отправили.
– Вот! – радостно воскликнула бабушка. – Вот что значит – просыпаться самому! Соображать плохо стал! Еще будешь с бабушкой спорить?
– Буду, – тихо, но решительно ответил Иван. – Приходится. Я еще, может быть, отличником сделаюсь. Ненадолго, конечно. Чтобы всем доказать, что я не умственно отсталый.
– А зачем это тебе, миленький? – ласково спросила бабушка. – Для меня-то ты всегда самый умный! Вот подрастешь, сил наберешься, тогда и станешь отличником. Сейчас-то зачем тебе надсажаться? Вспомни-ка, до чего мы с тобой замечательно жили!
– Жили-то мы с тобой замечательно, – согласился Иван. – Но, может быть, как раз из-за этого я и чуть-чуть в УО не превратился. Чуть-чуть в специальную школу не попал. На радость дочке крокодильской. Она у меня еще попляшет! Сто пятьдесят пять с половиной раз пожалеет, что издевалась над гвардии рядовым Иваном Семёновым! Назло ей отличником стану! Да еще и круглым! Сам просыпаться буду! – со слезами в голосе крикнул Иван. – Сам одеваться буду!
Бабушка легла на кровать и сказала:
– Спасибо. Можешь вызывать «Скорую помощь».
Глава 7,
в которой бабушка снова пытается быть одним из главных действующих лиц, а Иван Семёнов совершает несколько выдающихся поступков
Иван делает важное открытие
Вызывать «Скорую помощь» не пришлось. Дали бабушке валерьянки, уложили в постель.
Сказала бабушка:
– Никому я, значит, не нужна. Пустое я, значит, место. Или вроде старой сковородки. Выбрасывайте.
Тут все стали ее утешать, уговаривать, успокаивать. А она твердит свое:
– Надоела я вам. Мешаю я всем. Только и думаете, как бы от меня избавиться.
Тут ее опять стали утешать, уговаривать, успокаивать. Бабушка лежала с закрытыми глазами и тихонько постанывала.
– Я в школу, – сказал Иван, но она даже не посмотрела на него.
Утро было серое и дождливое. Иван весело прыгал через лужи.
Правда, редкую лужу ему удавалось перепрыгнуть, чаще обеими ногами он попадал в воду. И хохотал от удовольствия.
Устал прыгать, пошел по тротуару.
Кошку на окошке увидел – отвернулся.
Собака мимо бежала – не обратил на нее внимания.
Вывески не читал.
В зеркале около парикмахерской состроил себе всего одну рожицу.
В школу торопился Иван – еще как торопился!
А почему?
Да потому, что никого он сегодня не боялся.
Ребят не боялся.
Анны Антоновны не боялся.
Даже Аделаиды не боялся.
Да почему?
Да потому, что уроки-то он выучил! Пожалуйста, проверяйте! Сколько угодно! Вопросы задавайте, спрашивайте!
Идет Иван, подпрыгивает.
До чего, оказывается, приятно в школу шагать, когда уроки приготовлены!
Неудача
Когда Иван подходил к школе, настроение у него немного испортилось. Он вспомнил, что предстоит разговор с Аделаидой.
«Но ничего, – подумал он, – выкрутимся!»
И опять ему стало весело.
– Доброе утро! – услышал он за спиной голос Аделаиды.
Иван обернулся, гордо кивнул и сказал небрежным тоном:
– Между прочим, у меня уроки сделаны.
– Да ну? Сам?
– Своими собственными руками и своей собственной головой, – важно ответил Иван. – Даже стишок выучил почти весь. Теперь никто не скажет, что я УО.
– Посмотрим. Кто тебя знает! Может, ты сегодня опять примешься за старое?
– Наверное, нет, – со вздохом негромко проговорил Иван. – Но ведь трудно.
– Конечно, трудно. А ты как думал? Это по телевизору чужие слова легко говорить. И за лунатика себя выдавать легко. Драться легко. И по лужам топать легко…
– Я не топал, я перепрыгивал.
– А учиться трудно, – закончила Аделаида.
«Тебе-то хорошо, – мрачно подумал Иван, когда она ушла, – ты с детства привыкла уроки делать. А я?»
Войдя в класс, он не закричал, как обычно, не запрыгал, а сел на свое место, сидел и помалкивал.
– Как жизнь? – спросил Колька.
– Нормально, – ответил Иван, – устал только. Всю ночь уроки делал. Не выспался.
– Всю?! Ночь?! – поразился Колька. – За час можно сделать.
Звонок.
«Сейчас вы все ахнете, – торжествующе подумал Иван, – сейчас меня вызовут и…»
Но сколько ни тянул он руку вверх, Анна Антоновна не замечала. Иван до того обиделся, что руки под парту спрятал.
В перемену он не двинулся с места, сидел, опустив свою большую многострадальную голову, и грустно размышлял: «Вот, пожалуйста! Только выучил человек уроки, так на него ноль внимания. А если бы он не выучил, то, будьте уверены, вызвали бы! А зачем уроки учить, если тебя не спрашивают?»
– Я уроки выучил! – крикнул он.
Весь класс окружил Ивана.
– Ну и молодец Аделаида! – сказал Паша.
– Вот это буксир, я понимаю! – воскликнул Колька.
– А она-то тут при чем? – с презрением отозвался Иван. – Я сам.
– Сам! Сам! – передразнил Колька. – Пока она тебя хорошенько не стукнула, ты и не собирался уроки учить.
В класс вошла Анна Антоновна.
«Сейчас все закричат, что я уроки выучил, – с надеждой подумал Иван, – и она меня вызовет».
Но ребята молчали. Урок шел своим чередом. Иван чуть руку не вывихнул, до того старательно тянул ее вверх. Никакого впечатления!
«Нарочно, она это нарочно! – пронеслось у него в голове. – Нарочно! Чтобы помучить меня. Чтоб поиздеваться надо мной!»
Взял да и поднял обе руки.
– Семёнов, не хулигань, – сказала Анна Антоновна.
«Если и по чтению не спросят, – решил он, – больше я вам уроков делать не буду. Ни разу в жизни».
Не спросили его и по чтению.
После уроков, когда Анна Антоновна ушла, ребята бросились из класса, устроили в дверях такую давежку, что Иван с трудом сдержался, чтобы не принять в ней самое активное участие.
Все убежали.
«Сговорились, – подумал он, – бросили меня одного, чтоб я погиб со скуки».
В дверях Иван столкнулся с Аделаидой.
– Куда? – грозно спросила она. – А домашние задания? Кто учить будет?
– Я, – ответил Иван неуверенно. – Домашние задания дома делают. Оттого они и называются домашними. Понятно?
– Понятно, – сквозь зубы сказала Аделаида. – Не возражаю. Пошли домой. Тем более, что бабушка приглашала меня заходить почаще.
Бабушка опять бунтует
– Напрасно ты со мной ссоришься, – сказала Аделаида по дороге. – Ну никак не могу понять, для чего тебе со мной ссориться?
– Дружить мне с тобой прикажешь?
– А что?
– Может, мне еще зуб золотой вставить прикажешь? – Иван хмыкнул. – Нетушки. Не бывать этому!
– Дело твое. Но я бы на твоем месте со мной подружилась.
«А я бы на твоем месте, – подумал Иван, – оставил бы хорошего человека в покое».
– Шла бы ты домой, – сказал он, – я и без тебя уроки сделаю. Как вчера.
– Не верится что-то.
Навстречу шел Егорушкин, приложив руку к козырьку, он сказал:
– Привет лунатикам!
– А он уроки вчера выучил! – радостно сообщила Аделаида.
– Какое важное событие, – насмешливо проговорил Егорушкин. – А то я у телевизора со стыда чуть не сгорел. – И серьезно добавил: – Желаю новых успехов! – Откозырял и пошел дальше.
– Событие, событие, – пробормотал Иван. – А чего смеяться?
– Забудем этот печальный случай, – предложила Аделаида. – Главное, что, кажется, ты не УО.
– Есть забыть этот печальный случай! – весело согласился Иван.
К его удивлению, дверь в квартиру оказалась незапертой.
Они вошли, заглянули на кухню – никого, заглянули в комнату.
Бабушка лежала в постели. Увидев внука, она громко застонала.
– Что с тобой? – испуганно спросил Иван. – Все еще болеешь?
– Врача вызвать? – спросила Аделаида.
– Не надо, – еле слышно ответила бабушка, – врачи тут не помогут. Обидели меня.
– Кто? – удивился Иван. – Кто мог тебя обидеть?
– Все. Вся наша семья. Никому я, видите ли, не нужна. Вот и сидите без обеда. Узнаете, как без меня-то.
– Значит, я голодным буду? – Голос у Ивана дрогнул. – За что?
– За то, что против бабушки пошел. – И она закрыла глаза. – Не беспокойте меня. Мне необходим абсолютный покой.
Иван с Аделаидой постояли, постояли и ушли на кухню.
Сели. Помолчали.
– Да-а, – протянул Иван, – дела. А все из-за того, что один раз человек проснулся утром сам.
И он рассказал об утренней истории…
– Есть выход из положения, – подумав, решительно заявила Аделаида. – Надо приготовить обед.
– А что будет с бабушкой?
– С бабушкой будет плохо. Но иначе нельзя. Ее тоже надо воспитывать. Иначе она тебя избалует до безобразия.
Оказывается, не так-то просто
– Во-первых, – сказала Аделаида, – тихо. Во-вторых, не хныкать. Представь себе, что мы на необитаемом острове. Если не сумеем быстро, без шума приготовить пищу, то погибнем. Велика ли важность – начистить картошки?
Оказалось – велика. Картошка-то круглая, и так ей хочется выскользнуть из ваших рук и укатиться под стол! Вы за ней прыг, а на плечах-то у вас голова, и вот эта голова старается обо что-нибудь стукнуться. Нож не режет картофелину, но с удовольствием режет ваши пальцы. Еле-еле успеваешь их отдернуть.
– Молодец, – похвалила Аделаида, когда Иван расправился со второй картофелиной. – Осталось еще штук десять.
А у Ивана от обиды и злости руки тряслись. Он решил: «Если картофелина выскользнет, ползать он за ней не будет, – возьмет другую». Но картошка была его хитрее. Она выскальзывала только тогда, когда кожуры на ней почти не оставалось. Сами понимаете, что бросать такую было жалко. И до того Иван разозлился, что твердо решил: «Все пальцы себе отрежу, а ни одну картошку больше не выпущу!»
Испугалась картошка, больше из его рук не выскальзывала.
– Ванечка! – позвала из комнаты бабушка.
– Ничего ей не говори, – прошептала Аделаида.
– Посиди со мной, – попросила бабушка, – скучно мне. Есть-то хочешь?
– Очень.
– А есть-то нечего, – весело сказала бабушка. – А я еще дней пять, не меньше, болеть буду.
Бабушка сдалась
Когда Иван вернулся из комнаты, на кухне уже вкусно пахло борщом.
– Ох и попадет… – испуганно прошептал Иван.
– Если ты очень труслив, – сказала Аделаида, – свали все на меня.
– Нетушки! – горячо отказался Иван. – А кто картошку чистил?
И он с гордостью понюхал воздух.
– А что, если нам сейчас и уроки сделать? – спросила Аделаида. – Понимаешь, как будет здорово?
– Понимать-то я понимаю, – с кислой миной ответил Иван и честно признался: – Да уж больно мне неохота.
– А ты думаешь, мне хочется за уроки браться? Как бы не так. Я иногда даже реву. До того не хочется. Зато когда я уроки сделала, я – свободный человек.
– Свободным-то человеком я быть люблю, – сказал Иван.
– Вот для этого и надо уроки учить. И еще учти: если ты во втором классе к урокам не привыкнешь, то потом тебе будет просто беда. Привыкай сейчас.
– Я привыкаю, – Иван тяжело вздохнул и опять понюхал воздух: очень уж вкусно пах борщ.
– Это еще что такое?! – На пороге стояла бабушка. – Это еще что за безобразие?! Это как называется?!
– Борщ, – ответили Иван и Аделаида.
– Борщ? – переспросила бабушка, открыла крышку и ударила ею кастрюлю, как барабанщик медными тарелками. – Кто варит?
– Я, – ответили Иван и Аделаида.
– Та-а-ак, – грозно протянула бабушка, – понятно. Издеваетесь?
– Наоборот, – сказала Аделаида. – Как раз наоборот. Не о том он беспокоится, чтобы самому поесть, а о том, чтобы вас, больную, накормить.
– Да ну? – удивилась бабушка. – Золотце ты мое бесценное.
Она хотела обнять внука, но он вырвался и сказал:
– Я, между прочим, картошку чистить научился.
Бабушка всплеснула руками, укоризненно покачала головой и проговорила:
– Так, так… Значит, зря я болела? Значит, мне и поболеть нельзя? В другой раз я заболею, а он и белье стирать научится, и пельмени стряпать, и варенье варить?! Кому я тогда нужна буду?
– А помощника вам разве не надо? – спросила Аделаида. – Разве вы не хотите, чтобы внук вам помогал?
– Может, и хочу. – Бабушка улыбнулась, понюхав, как вкусно пахнет борщ. – Но раньше-то я была незаменимая?.. Да мало ли что было раньше. Давайте-ка лучше есть борщ. Проголодалась я тут, пока болела.
Иван съел три тарелки.
Иван не сдается
Аделаида ушла домой, взяв с Ивана честное слово, что он и сегодня сам приготовит домашние задания.
Злой сидел Иван.
Эх, придумать бы такую специальную ручку, чтобы сама уроки делала!
Колпачок бы с нее снял, положил бы ее на тетрадь – и поехали! Вжик-вжик, чик-чирик – готово домашнее задание.
Или бы специальную машину изобрели: сунул бы в нее тетрадь – тр-тр-тр-тр-тр! – готово домашнее задание.
Или бы еще такой прибор сделали: трахнул бы им по голове, и она что угодно запомнила бы. Трах – правило запомнил, трах – стихотворение запомнил, трах, трах, трах – вот это учеба!
Иван ойкнул, потому что, размечтавшись, стукнул себя кулаком по голове.
– Гвардии рядовой Иван Семёнов! – скомандовал он. – На упражнение по русскому языку вперед – марш!
Если бы кто-нибудь в это время подставил ухо к дверям, то подумал бы, что Иван с кем-то борется – так громко он пыхтел.
Он врезался грудью в стол и высунутым языком чуть-чуть не касался страницы. Нагни он голову еще на полмиллиметра ниже, и лизнул бы строчку.
А лень-матушка стояла рядом и нашептывала:
«Бедненький, несчастненький! Пожалеть тебя, кроме меня, некому. Иди-ка лучше побегай. Или спать ложись. Я тебе песенку спою, сказку расскажу».
«Уйди ты от меня подальше, – отвечал ей Иван, – и без тебя тошно».
«Никуда я от тебя не уйду, – говорила лень-матушка, – друзья мы с тобой на всю твою многотрудную, полную невзгод и опасностей жизнь».
Каждая буква давалась Ивану с великим трудом, и когда он поставил последнюю точку, рук поднять не мог.
«Не мучь ты сам себя, – шептала лень-матушка так сладко, что глаза у Ивана закрывались, – заболеть ведь можешь. Умереть ведь можешь».
– Гвардии рядовой Иван Семёнов! – скомандовал Иван. – В атаку на примеры – марш!
И лень-матушка исчезла: видеть она не могла тех, кто добрым делом занят. (Между нами говоря, ушла она не так уж и далеко, все еще надеясь, что уговорит Ивана.)
А он побеждал пример за примером.
И хотя они сдавались не сразу, но – сдавались. А когда сдался последний пример, Иван вскочил и заплясал.
Он прыгал по комнате и что-то кричал, а что – и сам понять не мог.
Вот как радовался!
Глава 8,
последняя, в которой читателя уже не ждут почти никакие неожиданности
Как Иван получил «восьмерку»
Ужас!
Иван проспал!
ИВАН ПРОСПАЛ!!!
Он выскочил на кухню и увидел улыбающуюся бабушку.
– Здравствуй, внучек, – сказала она. – Побоялась тебя будить. Уж извини. Опоздал ты. Десять с половиной минут осталось до начала уроков.
Иван быстрехонько оделся – и на улицу.
Из-за угла выехал мотоцикл! А на нем Егорушкин.
– Беда! – не своим голосом крикнул Иван. – Опаздываю! Проспал! Спасите!
– Садись, – коротко приказал Егорушкин.
Хотел ветер Ивана с седла сдуть, но Иван удержался.
Тогда ветер рассердился и сдул с его головы фуражку. Фуражка шлепнулась в лужу. Иван промолчал – после уроков ее можно выловить. Егорушкин подвез Ивана к самому входу в школу. Иван слез с мотоцикла, сказал:
– Вот спасибо, от всей моей души!
– В первый и последний раз, – сказал Егорушкин, – просто не люблю, когда опаздывают.
На радостях Иван успел до звонка побороться с Пашей, поругаться с Колькой, отобрать у одной девочки портфель, забросить его на шкаф и достать обратно.
Когда в класс вошла Анна Антоновна, Иван сказал:
– А я опять уроки сделал!
– Я знаю, – сказала Анна Антоновна. – Сейчас раздам тетради со вчерашними заданиями.
– У кого пятерки? – спросил Колька.
– Семёнов! – позвала Анна Антоновна.
– Не может быть! – крикнул Колька.
– За обе работы я поставила тебе три, – сказала Анна Антоновна Ивану. – Очень грязно и некрасиво. Но за старание ты получаешь две пятерки.
– Три да пять, – сказал Паша, – будет восемь. Ни разу в жизни восьмерки не получал.
– Маленький еще, – гордо сказал Иван.
– Вот это отметка, я понимаю! – жалобно, с завистью крикнул Колька.
К чему приводит хорошее настроение
В перемену Иван искал Аделаиду, но не нашел, только узнал, что в школу она не приходила.
«Заболела», – мельком подумал он и тут же забыл об этом, хотя про себя и отметил, что сделала она такое нарочно: вот если бы он уроков не приготовил, она бы сама его разыскала.
Хорошее у него было настроение!
И вот к чему оно привело.
После уроков Иван вприпрыжку бежал по коридору. И, можно сказать, не сам Иван, а его левая нога сама дернулась в сторону. О нее споткнулся Паша, полетел, головой ударил в живот Кольку, а Колька опрокинулся назад и сел в ведро с водой.
Сел в воду и заорал со страха:
– Тону!
Со всех сторон сбежались ребята – ничего понять не могут. Видят, что сидит в углу человек на корточках и орет. А ведра не видят.
Тут Иван сообразил и приподнял Кольку за шиворот. А ведро будто приклеилось – не падает. А Колька разогнуться не может.
Разогнули ребята Кольку – воду разлили. Вдруг – дежурный по школе. Ребята – врассыпную.
Иван – тоже бежать, да на ведро налетел и в луже растянулся, да еще проехался немного.
Лежит и чуть не плачет: ведь из него получилось что-то вроде промокашки – всю лужу его одежда в себя впитала.
– Скажи, кто тебя обидел, мальчик? – спросил дежурный, помогая ему встать.
Иван вопроса не расслышал и ответил:
– Семенов.
– Из какого класса?
– Второй «А».
– Хорошо, – сказал дежурный, – так и запишем. Не беспокойся, мальчик, хулиган будет наказан.
Побрел Иван – мокрый весь спереди.
На улице его ждал Колька – спереди сухой, зато сзади мокрый.
– Доигрался? – спросил он. – Как теперь домой идти? Попадет ведь.
– Пойдем сушиться, – предложил Иван. – С часик погуляем – и все в порядке. Фуражку мою из лужи выудим.
Как сох Колька
Фуражка намокла, утонула, и из лужи виднелся лишь кончик козырька.
Иван сказал:
– Ведро бы достать и вычерпать бы всю лужу.
– Палку бы достать, – сказал Колька, – или разуться и босиком – топ-топ.
– Так любой дурак достанет, – задумчиво сказал Иван. – А ты попробуй метод примени. А не палку.
– Нет уж. Ты давай сам метод применяй. А то знаю я твои методы.
– Пожалуйста. Ты держи меня за ноги в воздухе, а я руками топ-топ и дотянусь до этой утопленницы.
– За ноги?! – поразился Колька. – Тебя?! Ты тяжелый. Мне тебя не удержать. Уж лучше ты меня за ноги держи, а я руками топ-топ. Я легкий. Я быстренько.
– Всегда вот у тебя так, – проворчал Иван, – я придумаю, а слава тебе.
– Слава?! – опять поразился Колька. – Где я ее видал, славу-то? Вечно мне из-за тебя достается!
– Тогда держи меня за ноги.
– Не удержать мне тебя. А ты меня запросто. Я ловкий. – Колька, повизгивая от нетерпения, закатал рукава, встал на четвереньки и крикнул: – Пошли! Пошли! Полный вперед!
– Сначала на суше потренируемся, – предложил Иван.
Тренировка удалась: Колька руками ходил по земле, а Иван держал его за ноги в воздухе.
– Поворачиваю! – восторженно крикнул Колька и заработал руками по направлению к луже.
Он вошел в нее, погрузившись почти по локти, и, осторожно переставляя руки, приближался к фуражке.
До фуражки оставалось не более полуметра, как Иван скомандовал:
– Стоп! Полный назад!
Дело в том, что Иван оказался уже на самом краю лужи. Ему и в лужу заходить не хотелось, и Колькины ноги нельзя было отпускать.
– Самый полный назад! – снова скомандовал он.
А Колька увлекся, ничего не слышал и изо всех сил тянулся к фуражке. А Иван изо всех сил тянул его к себе. Колька почувствовал, что сейчас его тело разорвется на две части.
– Отпускай! – испуганно крикнул он.
Иван разжал пальцы. И Колька шлепнулся в лужу. Не крикнул. Не пикнул. Стоял на четвереньках, будто не знал, что ему делать.
– Вылезай, – прошептал Иван, – а то простудишься.
Колька на четвереньках добрел до фуражки, взял ее и вернулся на сушу, постоял еще немного на четвереньках и поднялся на ноги.
– Подсох! – жалобно воскликнул он. – Высох! Жизни мне из-за тебя нет! Вечно ты меня в какую-нибудь глупую историю втянешь!
– Никто тебя не тянул. Сам в лужу полез.
– А кто меня на части хотел разорвать?
– Это что такое?! – услышали они испуганный голос Анны Антоновны. – Что с вами?
– В лужу спикировал, – хныча, объяснил Колька.
– Вот из-за этого головного убора! – он бросил фуражку обратно в лужу. – Сам доставай. Каким-нибудь методом. Свинство это, а не метод.
– Сейчас же идите по домам, – сказала Анна Антоновна. – Ну просто беда мне с вами. Вот кого ты сегодня, Семёнов, в школе на перемене в лужу какую-то толкнул?
– Не в лужу, а в ведро, – сказал Колька. Он повернулся к Анне Антоновне спиной – сзади он тоже был мокрый. – Видали? – торжествующе спросил он. – Красота! А вы ему восьмерки ставите! Учтите, Анна Антоновна, что я зря страдал. И тут, в луже, зря страдал и там, в ведре, зря страдал. Всю жизнь я из-за него страдаю.
– Хныкалка ты, вот ты кто, – презрительно проговорил Иван. – Хныкалка, нытик и паникер.
Тут Колька сжал кулаки и подпрыгнул к нему.
– Идите по домам, – сказала Анна Антоновна, вставая между ними. – Увидят вас люди, испугаются.
– Мне домой нельзя, – Колька опять захныкал, – мне здорово попадет.
– Тогда идемте ко мне, – предложила Анна Антоновна, – я тут неподалеку живу. Приведу вас в порядок.
Еще вопрос: кого на буксир брать?
Мальчишки остались в трусах и майках. Иванову одежду повесили на балкон сушить, а Колькину Анна Антоновна решила выстирать.
– А вы пока займитесь обедом, – сказала она.
– Вот это я понимаю! – воскликнул Колька. – А какой у вас суп?
– Супу у меня нет никакого. Его приготовить надо. Что ты умеешь делать?
– Я? – Колька ненадолго задумался. – Например, суп мешать умею. Пробовать умею… Посолить могу.
– А ты, Семёнов?
– Я картошку чистить умею.
– Смехота! – Колька хихикнул. – У меня сестер две штуки. Зачем мне с картошкой возиться? – И он опять хихикнул.
Анна Антоновна поставила на газовую горелку кастрюлю с водой, положила туда мясо и ушла стирать Колькину одежду.
– И не стыдно тебе? – спросил Колька. – Хочешь, всем ребятам расскажу? Ведь задразнят тебя. Где это слыхано, где это видано, чтобы наш брат – мужчина – картошку чистил?
– А в армии?
– Там специальные повара есть. Солдаты воюют, а повара картошку чистят и прочее. Ты поваром хочешь быть или смелым солдатом?
– А если убьют повара?
– Запасной всегда бывает.
– А если запасного убьют?
– Тогда сухой паек едят. Концентраты разные.
– Сам ты концентрат, – сказал Иван. – Сам ты сухой паек, а не смелый солдат.
– А тебя на буксир взяли.
– По ошибке. Зря взяли. Тебя надо было на буксире тащить.
– А за что?! – поразился Колька. – Я средний. У меня все в порядке. У меня всего понемножку. Всего в меру.
– А вот я тебя на буксир возьму, – пообещал Иван. – Не сейчас, конечно, а потом.
Вернулась Анна Антоновна, развесила на балконе одежду, сказала:
– Часа через два высохнет.
– Красота! – воскликнул Колька. – Домой приду сухой, чистый. А суп скоро будет готов?
– Сухим пайком получишь, – ответил Иван. – По-моему, теперь его очередь к буксиру прицепляться.
– Не смеши ты меня, – чуть не плача сказал Колька.
– Чего ты ко мне привязался? Иди ты своей дорогой, вон у тебя все высохло.
– И пойду, – сказал Иван. – У меня дел много, не то что у тебя.
– Какие же у меня могут быть дела, когда я в таком виде? – возмутился Колька.
– Довольно ссориться, – сказала Анна Антоновна. – А буксир никому не вреден. Не знаете, почему Аделаида сегодня в школе не была?
– Наверно, мороженым объелась, – ответил Колька. – Говорят, она в день по килограмму съедает.
– Не по килограмму, а по четыре, – с серьезным видом поправил Иван.
– Да ну?! – поразился Колька.
– У них дома только мороженое едят. Кошка ничего, кроме эскимо, в рот не берет. А собака – только сливочный пломбир.
– Вот это я понимаю! – воскликнул Колька. – Мне бы так денька три прожить!
Иван не сдержался и захохотал.
И Анна Антоновна рассмеялась.
– Обманул… – разочарованно протянул Колька. – А я поверил. Вот всегда он так, Анна Антоновна.
– Спорить мне с тобой некогда, – сказал Иван. – Вот возьму я тебя на буксир, тогда…
– Ты пока еще сам на буксире, – перебила Анна Антоновна. – Не забывай.
– Я не забываю, – пробормотал Иван. – Только я бы на вашем месте вот этого Николая Веткина обязательно бы на буксир взял. И супом бы его не кормил, раз он даже картошку чистить не умеет.
Лицо у Кольки было такое испуганное и обиженное, что Иван добавил дружелюбно:
– Тебе же лучше будет.
Иван находит золотой самородок
Грустный брел Иван по улице. Как домой без фуражки явиться? Третью уже он в этом году посеял. Одну в автобусе забыл, другую на крышу клуба забросил. Пока лестницу искали, фуражка исчезла.
И где сил найти, чтобы сесть за уроки?
Вдруг Иван увидел, что в траве будто осколочек солнца блестит. Он полюбовался сверканием, нагнулся, поднял… зуб!
«Пусть зуб, – подумал Иван, – все равно золотой самородок!»
Чей же это зуб?
Аделаиды, ее мамаши или еще чей-нибудь?
Что должен делать честный человек, если найдет драгоценность?
Вздохнуть, полюбоваться, еще раз вздохнуть, еще тяжелее, и – отнести в милицию.
Но Егорушкин, взглянув на зуб, сказал:
– Можешь взять это дело себе. Заявления о пропаже золотого зуба не поступало.
– Не могу я его себе взять, – возразил Иван. – Чужая вещь. Может, ищет кто, а найти не может. Слезы горькие льет, милицию ругает.
– Где нашел?
– У киоска с мороженым.
– Вот и спроси у гражданки, которая в этом киоске торгует.
Медленно побрел Иван: боялся он не только Аделаиды, но и ее мамаши.
– Как живем, лунатик? – окликнул его дед Голова Моя Персона. – А я своего друга вылечил. Теперь ему никакая луна не страшна. На любую луну он ноль внимания. Оказалось, что еды ему не хватало. Ночью-то он есть захочет и спросонья идет куда-нибудь на запах. Стал я его с вечера сытнее кормить, и вылечился пес. Одна беда: больно уж крепко спит! Разбудить его иной раз нет моих возможностей. И вообще совсем дурной стал. Ничего не соображает, – жаловался дед. – Нашел я сегодня утром золотой зуб. Возле киоска. Обрадовался. А зуб-то у меня из пальцев возьми да и выскользни. А пес его – хап! – и проглотил. Как говорится, съел за милую душу и «спасибо» не сказал.
Иван, вздохнув, разжал ладонь.
– Он самый! – воскликнул дед. – А откуда он у тебя?
– Нашел. Недалеко от киоска.
– Выходит, что друг мой и не виноват. А я его… Придется прощения у Былхвоста просить.
– Берите, дедушка. Вы первый нашли.
– Я нашел, я и потерял. Теперь он твой. Можешь вставить, – с завистью сказал дед. – Красиво будет.
– А если Былхвосту вставить?
– Сторожевому-то псу?! – возмутился дед. – Да ведь зуб-то сверкает! Его в темноте за тысячу верст будет видно! Отдай зуб законному владельцу – и точка.
– А чего это я его искать буду, владельца-то? – с тоской спросил Иван. – Он, может, сейчас сидит, компот ест, а я ищи его, мучайся?
– Не знаю, – дед вздохнул, покосившись на зуб, – может, компот употребляет, может, рыдает. Не знаю. У меня, голова моя персона, ни разу в жизни ни одного золотого зуба не было.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?