Книга: Этногенез и биосфера Земли - Лев Гумилёв

"Как только мы пересечем горные перевалы, разделяющие Среднюю и Восточную Азию, мы попадем в мир иной системы отсчета. Здесь мы встретим религии, отрицающие существование не только божества, но и мира, окружающего нас. Порядки и социальные устройства будут противоречить принципам государства и власти. В безымянных странах мы найдем этносы без общности языка и экономики и даже иной раз территории, а реки и озера будут кочевать, как пастухи-скотоводы. Те племена, которые мы привыкли считать кочевыми, окажутся оседлыми, а сила войск не будет зависеть от их численности".

Губят же Гумилева стремление построить теорию всего, что само по себе неподъемное дело, а также междисциплинарный подход, принуждающий оперировать концепциями, знакомыми слабо. Вот возьмутся, к примеру, два ученых из разных совершенно наук сделать смежное исследование, ничего не понимая в работе друг друга. И получится, что каждая часть в отдельности имеет смысл, а вместе — никакого, потому что обе части используются не по назначению. Гумилев начинает с очень здравой постановки проблемы, но в своем объяснении, претендующем на естественнонаучность, доходит чуть ли не до торсионных полей и войны биосферы с Сумеречным молотом.

Причем даже сама пассионарность как наследуемый признак (если оставить вспышки солнца как причины микромутаций и — почему-то — линий этногенеза) и как инструмент состояния того или иного общества (хотя бы даже и "этноса") может быть полезна (надо, кстати, еще заметить, что не находящие должного применения гены могут не только вымываться из генофонда, а дезактивироваться, выключаться под воздействие условий среды, чего Гумилев знать не мог), то сама постановка пассионарности во главу угла и, особенно, модель, построенная на ее количественной характеризации при том, что приличных методов получить количественные данные нет, кажется неубедительной.

Далее, даже после прочтения книги остается поставленный Гумилевым вопрос: а есть ли этнос? Как дискретная биосферная целостность &c. &c. он все равно определяется только произволом исследователя и четких границ не имеет из-за обилия переходных форм. Может, с этносом дело обстоит так же как с расой, которая перестала быть объектом серьезного изучения из-за отсутствия практического смысла? Количество выделяемых рас также ведь зависит от исследователя, хотя отличие внешности жителей южной Индии от бушменов очевидно. Мне же скорее кажется, что этнос (т. е. народ) существует (!) прежде всего как феномен в мире идей, а делает его реальным самоидентификация. Гумилев же по сути к категории этноса сводит любое политическо-культурное единство, причем в систематике субэтнос-этнос-суперэтнос легко заблудиться. В общем, теоретические обобщения теории пассионарности для меня оказались неубедительными.

Не соглашаясь в итоге с выводами "Этногенеза…" книгу я прочитал с немалым удовольствием. Обилие интересных исторических примеров и рассуждений о тех или иных исторических ситуациях, особенно в контексте географии и этнологии (aka культурной антропологии), поднятие и обсуждение вопросов на стыке дисциплин, все мясо, нанизанное на хрупкий скелет теории пассионарности, чрезвычайно любопытно, охват и впрямь очень широкий, разве что Индии уделено мало внимания и подозрительно, что толчки пассионарности прошли совсем мимо древнейших цивилизаций Индокитая. Читать можно хотя бы и ради того калейдоскопа историй, которыми проиллюстрирован этот труд. Да и сама форма возникновения и упадка этноса (хотя здесь можно поставить также слова "цивилизация", "политическое объединение" и др.) многократно наблюдаемая в истории, описана очень хорошо, пусть здесь Гумилев и не первооткрыватель. Многие замечания точны (например, что Китай как категория равен Европе, а не, скажем, Франции), а процессы и факты, о которых идет речь, чрезвычайно интересны.

Итак, в попытке дать определение этноса автор рассматривает его со всех сторон. Может ли в основе этого определения лежать языковая характеристика, географическая, идеологическая? Может дело в том, что в основе одних этносов лежат сословия, а других классы? Или одни этносы кочевники, а другие оседлые? Последовательно приводя примеры к каждому предположению, Гумилев приводит читателя к выводу, что ни одна из этих характеристик не может однозначно быть выбрана в качестве этносообразующей, но в то же время, что все они в разной мере влияют на образование и существование этносов, хотя и не являются основой, движущей силой этногенеза. Что касается примеров, то они, как я уже говорила, логичны, понятны, но всё равно повергают неискушенного в истории читателя (меня в том числе) в уныние:

Достаточно вспомнить Алексея Мурзуфла, сражавшегося на стенах Константинополя против крестоносцев в 1204 г.

- за тем, что достаточно вспомнить Гумилеву кроется моё активное копание на просторах интернета. Хотя каюсь, зачастую я просто верила автору на слово, ибо достаточно быстро стала путаться в найденных в сети датах и событиях.

Так вот, продемонстрировав отсутствие единого фактора этногенеза среди очевидных, автор представляет свою теорию. Ту самую, известную всем по крайней мере на слух, теорию пассионарности. Пересказывать её глупо ибо основная идея и так на слуху: бывают такие люди, назовем их пассионариями, которые дают толчок для развития этноса. А вот за всеми подробностями милости просим в эту книгу. Скажу лишь, что рассказывает автор с всё той же степенью подробности и вниманием к деталям, отвечая на невысказанные еще вопросы читателя и строя перед ним вполне логичную систему. Он подробно разбирает все этапы существования этноса, их предпосылки и соответствующие им события. Опять же для облегчения понимания Гумилев приводит исторические примеры, причем со всего света - от Азии до Южной Америки, а так же указывает подходящие каждому этапу "девизы", выражающие основной принцип жизни этноса на данном этапе.

И вроде бы я наловчилась понимать автора, автоматически транслировать его речь в более понятные формы или, хотя бы, ощущения. Казалось даже, что неплохо уловила ход мысли и уже не блуждаю в зарослях, а иду по четко видимой дороге, как последняя часть сбила меня с толку. Нет, рассуждения там по-прежнему логичны и подкреплены примерами, столь же четкой связи с предыдущими частями я не увидела. Как будто с широкой дороги свернули на едва видимую тропинку. Потом правда вышли на другую дорогу, опять широкую, но вот эта тропинка...

Прочитав несколько страниц, я уже знала, что книгу не брошу. Это, безусловно, серьезный научный труд! Однако стиль автора настолько гармоничен, что читать его не сложно. Гумилев ясно излагает и даже вносит нотку юмора в столь серьезные вопросы. Как человеку, далекому от данной сферы, моментами мне было сложно разобраться в понятиях, в нескольких главах я, честно сказать, абсолютно ничего не поняла:)) Но большая часть книги написана настолько интересно, что оторваться просто невозможно! Интересующемуся историей человеку не может быть не интересно, что двигало великими полководцами, когда они совершали свои походы, почему распались великие империи и почему в мировой истории возникали мрачные периоды, полные жестокости. В концепции Гумилева источником всего является пассионарность, именно она движет людьми.

Мощные импульсы пассионарных толчков, как правило, лишают отдельных людей возможности выбирать собственную линию поведения.

Интересно, талантливо, понятно! Заниматься наукой так, чтобы результат твоих трудов заинтересовал не только профессоров и докторов наук - это сильно! Было приятно познакомиться с работой Льва Николаевича, с удовольствием почитаю у него что-нибудь еще.

Смерть - способ существования биосферных феноменов, при котором происходит отделение пространства от времени.

На самом деле, для мироосознания и понимания окружающего бедлама эта книга была полезной. Она многое раскладывает по полочкам. По воздействию я бы сравнила ее с трудом Карла Юнга "Архетип и символ".

Биосфера планеты Земля побеждает мировую энтропию путем биогенной миграции атомов, стремящихся к расширению.

Третье, что обращает на себя внимание – юмор. Юмор такой чисто научный, профессорский, и при этом стильный. Вот образчик:

О людях эпохи верхнего палеолита мы знаем больше. Они великолепно умели охотиться, делали копья и дротики, одевались в одежду из звериных шкур и рисовали не хуже парижских импрессионистов.

Исследование Гумилёва лежит, как он сам справедливо замечает, на стыке трёх наук: истории, географии и биологии. К счастью, все три мне более-менее интересны, хотя и лежат вне сферы моей основной деятельности. Временами я, конечно, садилась в лужу (не то чтобы я досконально помню, как проистекала битва при Киноскефалах), но удовольствие от чтения это не отравляло. Что же касается главной гумилёвской идеи, той самой пассионарности, то она ярка, во многом убедительна и уж совершенно точно интересна. Парадоксально то, что до сходных идей, хотя в гораздо более мелком масштабе, доходят специалисты совсем в других областях