Книга: Вратарь Республики - Лев Кассиль

Белая булка напополам в праздник и горячая рука друга на плече. Две героя - такие разные и такие похожие. Судьбой, стремлениями, поступками. Плечом у плечу с пацанячьей поры. И эпоха, потрясающая по насыщенности, изменениям и построению совершенного нового общества. "Война и мир" , которая читается с большим интересом в части войны, потому что гремит и скорбит газетными строками. И только сбивчивый рассказ пленного чеха Балабужа с лицом, изглоданным постоянной тоской, может заставить стыдливо прятать глаза, осознавая собственную глупость. И разводило их уже революционной грозою и свело ей же. И как знать, стал бы Карасик тем самым Евгением Каром, а Антон Кандидов вратарём целой республики, если бы не новое голодное и трудное время.

Да, этот роман о футболе. И не было бы "Вратаря...", и олимпийских очерков тоже, если бы Лев Кассиль сам не почувствовал и не «пережил» его. И это роман о времени. Времени потерь, надежд и нового сознания. Немного агитационный и идеалистический в сюжете и героях. Но очень искренний по своей сути. Ведь они и были такими - герои той эпохи, те кто, зеленея лицом от голода, слушал о мастерах итальянского Возрождения. И роман о дружбе, о любви, об испытании славой. О предательстве, одиночестве, "звёздной" болезни. О такой простой и такой сложной жизни, в которой все это есть и все надо пережить. О том что хорошо. О том что плохо. О главном. О вечном. И пусть говорят что времена и люди изменились...пусть говорят.

А кроме того, Лев Абрамович выступил первопроходцем и в таком жанре, как художественное произведение для юношества о спорте. Его можно смело называть родоначальником этого направления в советской литературе. И повесть "Вратарь республики" стала первой ласточкой в этом начинании, позднее будут "Ход белой королевы" и "Чаша гладиатора". А вылетела в мир эта ласточка через прореху в футбольных воротах.

У футбола в молодой советской стране была непростая биография, долгое время некоторые неуравновешенные комсомольские вожаки вели против него борьбу, объявляли его пережитком буржуазного прошлого, требовали запрета, преследовали участников футбольных кружков. Но старшие опытные партийные товарищи вовремя рассмотрели заложенные в этом виде спорта коллективизм и дух товарищества, и реабилитировали бывший ножной мяч, рекомендовав спортивным обществам создавать и поддерживать футбольные коллективы мастеров.

А вскоре была создана и футбольная сборная СССР. Интерес к этому виду спорта все больше рос, и вскоре он уже стал одним из претендентов на почетное звание "Спорт №1". Поэтому тот факт, что первая спортивная повесть в СССР была посвящена футболу говорит о многом. А главным героем повести стал не нападающий, не защитник, и уж тем более не полузащитник, а вратарь, тот, кто по традиции, дожившей почти до XXI века, в любой команде носил на футболке №1.

Книга Кассиля вышла почти одновременно с началом проведения Чемпионатов СССР по футболу. На всю страну гремели названия советских клубов: "Спартака", ЦДКА, московского, ленинградского, киевского и тбилисского "Динамо", звучали имена уже тогда легендарных вратарей Николая Соколова, Анатолия Акимова, Владислава Жмелькова, Николая Трусевича.

Кассиль не стал использовать название известной команды, дабы не создавать прецедента, и придумал клуб "Гидраэр" - название вполне в духе той эпохи. А вот прототипом для главного героя - волжского парня Антона Кандидова мог послужить московский парень Анатолий Акимов. По крайней мере, на книге "Вратарь Республики", которую в 1958 году автор подарил бывшему спортсмену, была надпись: "прообразу главного героя".

Если это так, то Льва Абрамовича можно записывать в советские Нострадамусы. Дело в том, что в судьбе легендарного вратаря Акимова действительно был эпизод, очень напоминающий то, что происходило с Антоном Кандидовым, он, отыграв несколько сезонов за "Спартак", вдруг переходит в команду главного соперника "Динамо", но, отыграв там один сезон, снова возвращается в родной коллектив. Надо сказать, что с "Динамо" он лавров не сыскал, а чемпионат выигрывал только с родным "Спартаком": раз до ухода и раз после возвращения.

Воплотился в жизнь и еще один, описанный в повести эпизод. В начале книги волжский рубаха-парень Антоха развлекается тем, что ловит арбузы, которые перебрасывают на баржу. Так вот, по воспоминаниям другого великого вратаря более поздних времен - коренного астраханца Рината Дасаева, в его юности были похожие эпизоды, он тоже тренировал ловкость, ловя арбузы.

Что же, хорошая литература и должна быть такой, при всей своей "книжности" сюжета. она должна переплетаться с реальной жизнью, и не только изображать, но и предсказывать какие-то события и моменты. Но футбол сыграл роковую роль и в жизни самого автора, он умер жарким июньским днем наблюдая телетрансляцию из Мексики финальной игры чемпионата мира-1970 между Бразилией и Италией. Сердце болельщика не выдержало - инфаркт.

Книга у Кассиля получилась очень насыщенная и яркая, уверен, много советских мальчишек, прочитав её, почувствовали интерес к футболу, если его не было до знакомства с повестью. Книга не только о спорте, она еще о дружбе, верности, преданности, товариществе, и даже о любви.

В какой-то степени "Вратаря Республики" можно назвать кинороманом. Дело в том, что он вырос из киносценария, который Кассиль писал для "Ленфильма". Именно на гребне успеха кинокартины, имевшей бешеный успех, писатель взялся за переработку киносценария в полноценную повесть.

А фильм вышел знатный, и Кандидов в исполнении Григория Плужника (это была его первая и самая громкая роль), и импозантный инженер Карасик - Анатолий Горюнов (и у него эта роль стала самой заметной), и замечательная музыка Дунаевского, и бравурный, но такой родной спортивный марш "Чтобы тело и душа были молоды..."

А концовка фильма, когда Кандидов берет на последней минуте игры с западными "Чёрными буйволами" пенальти, а потом сам бросается вперед и забивает победный гол, для тех, кто разбирается в спорте, выглядит безумно фантастично, но она имела четкий посыл - для советских спортсменов нет преград!

Начнём с того, что герой - никакой не герой, а свою удаль и свой талант он получил от Господа Бога от рождения, а после этого и пальца о палец не ударил, чтобы их развить и приумножить. Нет, характер-то нарисован ярко, узнаваем - простой рабочий парень, добродушный, прямой, в котором многие узнают себя самого, очень реальный образ во всём, что только не касается футбола. Назовите книгу иначе, и претензий к несостыковкам не будет, но если книга о вратаре, футбол должен занимать в ней важное место, тогда как на деле складывалось впечатление, что игра вроде бы идёт между делом, является лишь фоном к жизни своих персонажей, а не важной частью их жизни.

Если позволить себе на некоторое время отвлечься от футбола и остановиться на реальной жизни, все события последовательны (речь сейчас не идёт о диковинном построении произведения) и логично вытекают одно из другого, что непонятно, так это необходимость огромного количества флэшбеков, наполненных советской и даже предсоветской действительностью и не оказывающих никакого влияния на основной сюжет. Вероятно, для историков подобная информация может представлять интерес, для читателя - нет.

Теперь снова вернёмся к футболу, и здесь всё становится плачевно по части логичности. Все события представлены очень советизиорванно-инфантильно: парень вышел на поле и, сознавая всю возложенную на него ответственность - о том, как он неожиданно стал вратарём республики посвящена едва ли не одна строчка, - принялся - да-да! - лущить семечки. Прямо так, во вратарских перчатках, очень удобно.

Но если предыдущую оплошность автора ещё можно списать на художественный приём, пускай и сомнительный, но уж тот факт, что агрессивно играющие зарубежные гости не показались сборной серьёзным противником уже настораживает - какой-то уж совсем фантастический этот удалец, походит скорее на дворовую похвальбу во дворе мальчишек, чем на реальную жизнь.

Куда более чудно становится после перехода Кандидова в команду главных противников и решающий матч с ними. Наш непробиваемый голкипер теперь неожиданно пропускает мяч! Потому что Гидраэровцы очень-очень хотели ему забить, очень-очень. Сначала раскисли, но в перерыве их так воодушевили, так вдохновили, они так захотели, что Мироздание услышало их молитвы. Честное слово, абсурд.

Плюс в книге всё-таки есть, как и герой, настоящий герой, которому следовало в действительности посвятить эту книгу, Женя Кар. Образцовый советский гражданин, тем не менее, от него не сводит рот от оскомины, он воспринимается целостным, глубоким и сложным характером, прекрасным другом, верным товарищем, мужественным человеком. На его фоне Антон ещё больше напоминает Валерий Ивановича Воронина - талантливейшего футболиста (не вратаря, правда), удивительного игрока и, если верить хронике, не самого приятного человека...

Вывод прост: про футбол лучше читать автобиографии и воспоминания выдающихся спортсменов (причём лучше именно самими спортсменами написанные, в крайнем случае собранные из воспоминаний о них), реальных спортивных эмоций в них будет гораздо больше (не считая уже того, что все они будут подлинными и потому куда более сильными).

1937-й год подарил миру выдающуюся повесть Джона Стейнбека «О мышах и людях», издательство Allen&Unwin выпустило «Хоббита», а Лев Кассиль написал спортивный роман «Вратарь республики».

Как ни странно это прозвучит, но «Вратарь республики» сейчас воспринимается примерно в том же фэнтезийном ключе, что и «Хоббит». Где-то на Волге (в Шире) к молодому грузчику-арбузнику (хоббиту) наезжают футболисты из Гидраэра (гномы) и зовут его в Москву, играть в футбол (ну, вы поняли). Наш «хоббит» 188 сантиметров росту отправляется в путь и находит, конечно, не Кольцо Всевластья, но вполне сносную замену: статус лучшего вратаря СССР и мира.

На этом свое вольное сравнение я, пожалуй, закончу, потому что если «Хоббит» – великое произведение детской литературы, то «Вратаря республики» вряд ли можно назвать книгой, которая прошла проверку временем. Это любопытный документ эпохи, на который современный читатель именно так и смотрит. Литературная эстетика соцреализма – объект занятный прежде всего для филологов и историков. А читать это сейчас не то чтобы трудно – трудно воспринимать такой текст как предмет литературный, хотя он и не лишен определенного очарования,

Наверное, литературовед (вот хоть Андрей Платонов, который в 39-м крепко роман приложил, написав, что язык Кассиля – «некая смесь сахарина с пухом одуванчика») мог бы рассказать про эту книгу больше и интереснее. Я не литературовед, поэтому обратил внимание непосредственно на футбольные сцены романа. Было любопытно наблюдать, как советский писатель 77 лет назад представлял себе футбол.

Лев Кассиль о футболе

О фанатской критике

«– А у вас это разве игра? Яички на пасху так катают. Эх, в Уругвай бы вас. Там вот на матче у зрителей шестнадцать тысяч револьверов отобрали (перед финалом ЧМ-1930 Уругвай – Аргентина у зрителей изъяли порядка 1600 пистолетов и револьверов – прим. Sports.ru). А у нас народ смирный, терпит, как вы мажете. Свечки да свечки… Панихида, а не игра!»

О классификации болельщиков

«Тут надо сказать, что посетители футбольных матчей делятся на две враждебные партии: уважающих авторитеты и любителей неожиданностей. К первым относятся большей частью люди, не шибко смыслящие в игре. Соблазненные своими родственниками, они иногда появляются на трибунах. Но они хотят, чтобы деньги платили недаром, чтобы справедливость восторжествовала. Чемпионы побеждают, авторитет укрепляется. Познания их в этой области скудны: они знают три-четыре имени. Эти имена должны оправдать себя в их глазах. Иначе придется менять кое-какие приобретенные воззрения на этот счет, запоминать новые имена. Истые же любители, коренные болельщики, большей частью принадлежат ко второй группе. Они всегда на стороне слабых. Они всегда жаждут поражения чемпиона. Среди них имеет своих приверженцев каждый мало-мальски шлепающий мяч игрок. Болельщики этого класса не признают авторитетов. У них есть свои неведомые любимчики».

О футболе с точки зрения обычного человека

«Лишь ворчливая мама Фрума из общежития гидраэровцев не могла постичь это шумное и утомительное времяпрепровождение. Двадцать два здоровых вспотевших обормота старательно гонялись друг за дружкой, всячески пакостили друг другу, пихали, валялись, били по очереди ногами мячик, кричали и вообще что есть силы старались умориться. А один этот умник, слава богу уже пожилой человек, бегал со свистулькой и не давал убивать до смерти. Что тут было интересного, за что люди платили деньги, мама Фрума решительно не могла понять».

О приглашении иностранных тренеров

«С командой поехал специально приглашенный заводом известный тренер, выходец из Австрии, Мартин Юнг. <...>

— Только помните, детишки, не надо долго вязаться с мячом. Это не годится. Много ходить тасовать — таш-таш-таш, а потом потерял. Опять буду повторять: наш главный принцип — техника и тактика. Не отдельный красивый трюк, а корпорация. Это понятно? И, пожалюста, играйте с душком… как это говорится?.. да, да, с душой. Рассержайтесь вы, кашалоты, растоптайте их, сглотайте их с головой. Мы побьем их, детишки, это как пить дать. <...>

— Детишки, — сказал он мягко, — я очень удивляюсь. Это очень весьма удивительно… Они совсем проигрывают, а вы не хотите выиграть. Вначале вы работали весьма отлично. Я уже смотрел: у Кандидова душка ушла в бутсы. Он сдрейфил. Но потом вы немножко перестали играть в футбол, а стали думать, что это загородная прогулка по свежей травке… Мяч имеет свой натуральный характер. Он не кланяется вам в ножки: «Ах, вот и я!» За ним надо бегать, надо работать, играть надо!»

О тики-таке?

«Мяч ни на секунду не задерживался у ноги гидраэровцев. Едва дойдя до бутсы одного игрока, он мгновенно переходил к ноге другого. К этому прибавлялся необычайный напор Фомы, Баграша и Бухвостова. Крепкая тройка неудержимо неслась к воротам Антона. Не оглядываясь назад, гидраэровцы пяткой отдавали мяч своим, и действительно там, на месте, стояла подоспевшая полузащита. Она посылала мяч свободному игроку, и атака продолжалась. Гидраэровцы обладали большой «видимостью» на поле. Это был термин Баграша, летный термин. В суматохе игры футболист видит обычно только небольшой участок поля — мяч, свои ноги и ближайшего противника. Баграш на тренировке добивался, чтобы футболист видел как можно больший район игры».

О судьях

«Но вот вышел судья, рефери. Верховный правитель игры, страж ее законов. За ним шагали четыре помощника, четыре флагмана-лайнсмена — судьи на черте Генеральный матч Спартакиады профсоюзов судил старшина судейской коллегии Севастьян Севастьяныч Буровой. Седой бодряга! Публика приветствовала его появление. Севастьяныча уважали. Его авторитет одинаково признавался как на поле, так и на трибунах. Это был старый замоскворецкий клубмен, один из зачинателей российского футбола. Когда-то он сам («О-го-го-го!») игрывал в известной «Стрекозе», как фамильярно называли «СКЗ» — спортивный клуб Замоскворечья. Потом он планировал, администрировал, строил пролетарские стадионы, организовывал и вел заводские кружки. Он был тонким знатоком игры, но терпеть не мог выступать на всяких диспутах с глубокомысленными темами вроде: «Бегать ли судье по полю или стоять?», «Нужно ли держать свисток во рту все время?..» Матерые чемпионы вроде Цветочкина недолюбливали его. Он не давал запрофессионаливаться, зачемпиониваться. Он знал все повадки и уловки мастаков. Ни один офсайд не ускользал от него: ни подножка, ни коробочка, ни .рубчик, никакой потайной номер не мог пройти в его судейство. Он не суетился, но поспевал распутывать все узлы состязаний. Он свистел редко, скупо, но безошибочно. К черту гнал он с поля ковал и костоломов, как он называл грубых футболистов. Однако Севастьяныч не был сторонником вегетарианской игры. Известно было, что он явился защитником знаменитого параграфа 22, допускавшего некоторую резкость нападения».

О комментаторах

«— Нет, — говорил он в микрофон, оглядывая с радушным любопытством зрителей, — нет, это не разнузданная чернь римских цирков и не экзальтированные ротозеи рыцарских турниров. Это не кровожадные любители боя быков. <...> Это не тихие созерцатели битв на шахматной доске и не осатанелые игроки бегового тотализатора. Зритель наших стадионов — он пришел по билетам заводской заявки. Он по-хозяйски оглядывает свой стадион. Он бескорыстен и великодушен, шумлив, но дисциплинирован. Хотя ему чертовски хочется, чтобы наши не подкачали… Северная трибуна прохладна и сдержанна. Неисправимые болельщики предпочитают более дешевую, южную трибуну. Она напротив нас. Южная трибуна ослеплена солнцем и пристрастием. Круглая трибуна справа от нас не страдает подобной однобокостью. Часто она объединяет мнения двух других трибун и громогласно резюмирует их. Зрители ее горласты, непочтительны, но по-пролетарски справедливы. Круглая трибуна с одинаковым рвением свистит и хлопает своим и чужим».

О борьбе на трансферном рынке

«— Это что же за петрушка такая? — спросил Кандидов у переводчика, тщедушного горбатого человечка.

— Это тренер футбольной олимпийской команды Ватикана, — скромно отвечал переводчик.

— Стойте-ка! — воскликнул пораженный Кандидов. — Ватикана!.. Это где папа римский квартирует? Вот так номер!.. А разве папаша стукает в футбол? Здурово! И приличный стадиончик в вашем монастыре?

Переводчик растолковывал Кандидову, что ватиканская команда тренируется к олимпиаде. Но у нее слаб голкипер. Ватикан решил сменить своего вратаря. Это решение санкционировано святым отцом. Католицизм обязательно победит и на футбольном поле. Команда наместника Христа должна играть на нуль, всухую. Талант и непобедимость русского чемпиона известны. Воззрения его так же. Не все ли равно для атеиста — числиться православным или католиком? Важно хорошо брать мяч, не правда ли? Брать мяч и сто тысяч лир жалованья. Ну, а святой апостол Петр, как известно, является вратарем рая. Божественный символ! Благодать снизойдет на голову Кандидова…»

О футболе за рубежом

«Церковники за границей часто используют приверженность к футболу своих верующих. Не так давно в английском городе Кингстоне, в церкви Св. Павла, для привлечения публики алтарь был заменен футбольными воротами, а попы служили в майках и трусах».

В 1936 году, кстати, вышел основанный на романе Кассиля фильм «Вратарь», песня из которого вам наверняка знакома.