Текст книги "Иудаика"

Смерть в Венеции

 
Мне не есть филе из тосканских овец
Из траттории Saint-Petersburg —
Я в этой Венеции не жилец…
 
 
Но в Венецию едет друг.
 
 
Женолюбящий Женя Рейн —
Вымогатель чудес в аду, —
Презирающий снегирей
Петербургских снегов какаду—
 
 
Тот же клюв и хохол, но сед!
Женя, встретились, наконец!
Классициста на склоне лет
Я тебе подарю венец!
 
 
Женя, мы друг у друга в гостях, —
Та же плоть у нас на костях,
Силой певческой полых когда-тo —
 
 
Kaк у птиц, что взлетели куда-то
Улететь, но вернулись назад —
В тот же сад. В тот же ад…
 
 
– Ты о ком?
 
 
В непреложных традициях ада
Кость заполнить известняком.
 
 
Приземлился. Труба и ограда
Те же. Только стал стариком.
 
 
***
 
 
Над Сан Марком луна висит,
Как Челлини серебряный щит.
 
 
Я скажу: сорок зим, сорок лет!
Женя Рейн – знаменитый поэт,
И учитель поэзии, мэтр!
 
 
Ты ответишь мне: mэrd, mэrd!
Ты ответишь мне: смерть, смерть.
 
 
Март – июль 2004
 

Крылья

 
А все-таки, есть что-то в крыльях.
                                    Даже летучая рыба,
Улепетнув от дельфина в ночное небо,
Видит рыб, а не звезды над головою.
 
 
Ей, как и мне,
Каждый день спасающемуся стихами,
 
 
Вселенная представляется океаном,
Галактика – жабрами Бога.
 
 
4. 30. 2004
 

Гвоздь второго крещения

 
Eго на крест уложили первого,
Ибо был он злодей непростой.
 
 
Локти его привязали к дереву,
Руки его развели крестом.
 
 
Запрещая запястью стенать и метаться,
Гвоздь усмирил возопившие пальцы.
 
 
Так, между мукой и озарением,
С руками простертыми и в крови,
Мессия библейского откровения
Повис над местом его глумления
Как символ прощения и любви —
 
 
Смертный,
Гвоздем второго крещения
Скрепив божественный список лет —
 
 
Свиток времен, разорванных мщением
Дьявола Богу на этой земле.
 
 
5. 11. 2004
 

Неизбежность событий

 
В родовом канале Двадцать Первого века
Застревает Антихрист, дебил и калека:
 
 
Рассекаем Израиль, чтоб был он спасен.
 
 
Приближается Армагеддон.
 
 
Неизбежность события на перекрестках
Обсуждаем и, озирая окрестность,
Видим: тучи ползут с четырех сторон.
 
 
И умноженье ворон.
 
 
5. 26. 2004
 

Закат

 
Макая в алый кадмий солнца
Как кисть соболью, кипарис
To не художник полусонный —
Всевышний над холстом парит!
 
 
Он с тюбиком твоим не ладит,
Он вслух упреки раздает,
Как тот, кто за работу платит,
Тому, кто делает ее.
 
 
Палитра неба на закате:
Как ярки краски и свежи!
 
 
И твой заказчик ждет, когда ты
Этюд закончишь, или жизнь.
 
 
8. 20. 2004
 

Черта горизонта

 
Как передать этот серый и сизый
Цвет отражающих небо волн,
Тучу, кренящуюся башней в Пизе,
Черту горизонта, ее сюрпризы,
 
 
Когда то ли Ноев ковчег, толь челн
Стал приближаться, ее зазубрив,
 
 
И внезапно взревел изюбрем.
 
 
Человеку не свойственна бесконечность;
Перед лицом океана вдруг понимаешь это,
И, погружая в него конечность,
Вздрагиваешь от холода, как от света,
 
 
Несущего непостижимую весть.
 
 
Проще снова на ветку влезть.
 
 
10. 3. 2004
 

Смысл жизни

 
Открытость, безграничность, постоянство, —
Вот видимые свойства океана.
 
 
Но мы, поэты, странники пространства,
Поем его причудливость и странность, —
 
 
В его глубинах будущее зреет,
В нем водится любая тварь, и овощь.
 
 
При видимом однообразьи зрелищ,
Присутствие невидимых чудовищ
В нем чудится, и облегчаешь душу
От ужаса, когда встречаешь сушу,
 
 
Когда ступаешь с палубы на берег, —
 
 
И в том тщета открытия америк.
 
 
Вдруг понимаешь: смысл существованья
Не в том, чтоб подчинить себе стихию,
 
 
А в постепенном умноженьи знанья, —
В посильном уменьшеньи энтропии.
 
 
10. 5. 2004
 

Монолог в парной

 
                                     (Ноябрь 2001, Москва, ночь)
 
 
1.
 
 
Привет и тебе. Ты хозяину бани-то кем будешь?
Партнером? Ишь ты, вон оно какое дело.
Чего стесняться, в бане все равны, моем уды.
Где загорал? В Израиле? А я – гляди какой белый.
 
 
Вы, евреи, конечно, народ нерусский.
Я что имею в виду?
                       Вы простите, что на ты, что выпил.
Вот вы пришли попариться, да?
                           А сам какой-тo неродной, узкий,
Жатый, все равно, извини, как из жопы выпал.
 
 
Не сердись, парень.
                         Я историю вашу изучал в Генштабе, —
В Академии учат библию по Клаузевицу, —
Вы опять на грани на данном этапе, —
А ваш Адонай ведет себя, как девица.
 
 
Давай с тобой разберемся, почему так случилось?..
У меня своя теория есть. Хочешь послушать?
 
 
Тогда полезай на полок, нечистая сила!
В бане цензора нет, отведу душу.
 
 
2.
 
 
Илиаду читал? В Энее вся закорючина.
Начну по порядку, все разложу, как надо.
Троя погибла, когда вас Ассирия дрючила.
А Эней удрал в Карфаген из эллинской засады.
 
 
А в том Карфагене царицей Дидона, —
Финикийка, то-есть, тоже еврейка, —
Принцесса Тира или Сидона, —
И вот влюбляется она, злодейка,
 
 
Как бабочка в свечку, в того Энея…
 
 
Эх, остаться б ему при этой Цирцее,
Да прижить десяток детишек с нею?
 
 
То-есть, чтоб не усилился Рим скорее
Чем Карфаген, выиграть время,
Первым построить свои триремы,
Войти в военный союз с Иудеей,
Насадить колонии, чтобы евреи
Покорили Рим для своей идеи,
А потом и весь мир! При таком сюжете
 
 
Только представь, какие б на свете
Произошли б перемены! Ты бы стал генерал, —
Сам себе б удовольствие выбирал:
 
 
Кого б обобрал, а кого – задрал, —
 
 
А я б у тебя: чего изволите? Чего хотите?..
Мы б не по-русски беседу вели – на иврите!
Не в банном пару, а под пальмой на Крите!
 
 
Чего пожимаешь плечами? Не сладко?
Не верю, что морщишься, – знаю, как падки
Аиды услышать свое прославленье…
 
 
Хорошо, обосную: возьми явление
Любой, нееврейской, обычной жизни:
 
 
В ней случаются катаклизмы,
Удачи, счастливые совпаденья,
Повышения в чине, в оплате за рвение, —
 
 
В общем, – страсти и радости, – но не чудо,
Не метафизика из ниоткуда, как у вас, —
 
 
Я ж, при полном к себе уважении, —
Атеист, полковник Ген-Управления, —
Признаюсь, к стыду своему и презрению,
Что верю во все чудеса и знамения
 
 
Вашей чертовой Торы, в ее посулы,
В храбрость Давида, в ярость Саула, —
В Адоная, вещающего из саксаула, —
 
 
Что все это было, и было не всуе.
 
 
Путь ваш логике непостижим:
Что для прочих смерть, для вас – жизнь.
 
 
3.
 
 
Бей жидов, спасай державу!
                                                     Браво!
С этим лозунгом все знакомы.
                                                      Справа
От пасхальных толп, что, избрав неправо,
Обрекли своих правнуков на расправу,
 
 
Улыбался Исус, а Варраван слева
Встряхивал цепью и скалил зубы.
 
 
С той поры вы пошли на убыль.
4.
 
 
Не пора ли на ветер, для забавы
Воссоздать мгновения переправы
Через воды и ветры, и тысячи лет?..
 
 
Путь ваш оплакан, но кем воспет?..
 
 
Как вам выдюжить, выжить, уйти облавы,
Издевательств, предательства, ложной славы?..
 
 
На злодейства рыцарей нет управы.
Попам недосуг повлиять на нравы.
Что за времена, когда герб державы
Кровью и спермою залит!..
                                                Аве Мессия!
 
 
Восклицание это есть дань традиций.
Адмирал уплыл покупать корицу
И в открытом море увидел птицу,
А за нею часть света, еще девицу,
Не познавшую европейца,
                                     а тем паче – еврея.
 
 
Время
Заторопилось на диво. Кони,
Аркебузы, мушкеты, ботфорт Кортеса,
Иммигранты Дублина и Одессы,
Англосаксы и ашкенази
Все смешались в кучу одну в экстазе, —
 
 
В свальном грехе…
                                 А сухой остаток:
Америка, биржа и век двадцатый.
 
 
Теперь у нас начался двадцать первый.
Сто лет – срок немалый для вашей веры.
 
 
Вы ушли из Европы, как из Египта.
Бог дал вам Америку после Гитлера,
Чтоб вы там размножились, передохнули…
 
 
Как там сказано у ребе Нафтули?
«Земля, где овцы твои утучнились…»
 
 
Без шуток, вы многому научились.
 
 
Но – назад к Адонаю, к его баранам,
К жевателям манны промеж варанов
И змей синайской пустыни, то-есть, —
 
 
К картавым упрямцам, о ком злословить
Было не лень и косогам,
                                          Словом,
Означало для всякого быть богословом.
 
 
5.
 
 
Тот еврей, кто во время Оно
Изгнан был из Эдема в лоно
Трав земных,
                    стал изгой бетона.
 
 
Раб безбожного Вавилона,
Ненавистник его бэкона,
Стал создателем Ватикана,
Коминтерна и Пентагона:
 
 
Породивший нового Бога, в оном
Будет проклят!
Таким законом
(ибо волчица агнцу не пара)
Царь небес защищает свою корону,
Свой ежедневный глоток нектара.
 
 
«Бог не смешал вас с другими, чтобы
Нам было легче убить вас» – вoт что
Думали Рим, Халифат и Папство.
 
 
В этой идее сквозит особый,
Я сказал бы даже, ночной, восточный,
Ассирийский смысл христианства, —
 
 
А теперь коммунизма: кара
Постигает создателя; пролетарий
Убивает жрецов и сжигает храмы;
 
 
Кроманьонец сожрал синантропа,
А дети Крона
Растерзали папашу, ревнуя к дару
Громовержения…
 
 
Ваши раны
Подтвержденье тому:
                                  что змею с алькова,
Скоро тридцать столетий ваш Иегова
Гонит вас в ночь и лишает крова, —
 
 
Из народа в народ, – да за что ж вы такого
Бога держите? Почему не другого?
Кто б не дал бы народу чужому права
Над народом вашим творить расправу?
 
 
Аве, Мессия!
 
 
Это было в Риме, в Берлине, в России.
 
 
6.
 
 
Как педераст, удаливший простату,
Хнычет народ ваш, скитаясь по свету,
О храме, где теплилась божья лампада, —
Отрубленном – вместе с ковчегом завета, —
От тела, которого тоже нету.
 
 
Теплилась, правда… и вдруг – задуло, —
Ветром, что свищет из преисподней.
 
 
Не обошлось тут без Вельзевула.
Ветреность Бога, иль кара Господня?
 
 
Кара, конечно. Ничто не забыто.
 
 
Кара, причина которой скрыта.
Дело не в мощи Рима и Тита.
 
 
7.
 
 
Специалисты по травле античных наций, —
Короли и папы, генсек и канцлер, —
Все хотели навеки покончить с вами
Навсегда, – чтоб на свете не стало вас, —
 
 
Но кто под их свастику или знамя
Встает – погибает, любой Спецназ!
 
 
Неистребимы, вас не убить, покуда
Реальна возможность Господнего чуда…
 
 
А чудо – реально, весь мир это знает.
Чуть дело к концу, Иегова спасает
Из огненных рвов свой несчастный народ,
И, как древнему Иову, дарит приплод.
 
 
Есть, впрочем, идея одна…
                                            Запасная —
Боюсь, что она прогневит Адоная:
 
 
Вмешаться советом в библейскую драку:
Использовать ярость Исава к Иакову!!!
 
 
Конечно, не сами – чужими руками —
Я говорю о джихаде, исламе:
 
 
«Лишь убийство еврейских младенцев,» —
– Цитата: царь Ирод! —
«Сохранит отцов для арабских сирот!..»
 
 
8.
 
 
Ты че – плеваться?!.. Гляди, какой ярый!!!
Если чё сказал, дак после водяры…
 
 
(дверь открылась, и захлопнулась)
 
 
Тварь!
 
 
Плеваться! – В пару!
                                    Эх, и дурррак ты!
Я и не почувствовал, но это я вам, жиды, не забуду.
 
 
Ты думаешь, я теоретик? Я еще какой практик!..
 
 
Я вашего брата давил и давить буду!
 
 
Иносранец! Ишь ты, – какой-другой, мол, —
                                                                       я вам не пара!
 
 
Я ему историю, а он мне: «фашист»!
                                                                    Какой храбрый!
Приехал к нам деньги делать, жидяра!
Не туда заявился, езжай к арабам!
 
 
А на тебя, Адонай, скоро тоже найдем затычку!
В космосе есть и покруче тебя паханы, Боже!
 
 
А когда меж евреем и муслимом выйдет стычка,
Сил у тебя поубавится много тоже!
 
 
И Америка вниз пойдет, и Европа.
 
 
Вот тогда-т мы с Китаем и встанем гордо
В карауле почетном у вашего гроба.
 
 
Скоро всем вам джихад, жидовскиe морды!..
 
 
10. 14. 2004
 

Лежа в саду

 
Ночью, лежа в саду, слышишь хохот совы на рассвете.
Смотришь в небо.
                                  Там нет никого, и никто не в ответе.
 
 
Глупой жизни в конце,
                                    как нелепо мечтать о бессмертьи!
Над тобой только звездная пыль и вращение тверди.
 
 
Вот и осень, душа.
 
 
Изобилье плодов соответствует их дешевизне.
Ветви празднуют роды, но дерева песенка спета.
 
 
Впереди только грусть, увядание плоти и света.
 
 
Время есть лента, что движет нас к смерти
                                                     со скоростью жизни.
 
 
10. 16. 2004
 

Мы и неоконченные строфы

 
Вечный двигатель и вечное блаженство
Невозможны, ибо мы убоги,
Монотонны, методичны, смертны, —
 
 
Ибо мы эксперты, а не боги.
 
 
Потому и грустно нам, и млостно.
 
 
Потому из здешнего компоста
Посылаю неоконченные строфы
Эмбрионами в космос
Из грустной планеты мозга:
 
 
И когда, возмужав и в анфас и в профиль, —
Они вернутся, – надеюсь, не слишком поздно, —
 
 
Пусть их чествуют, как память о катастрофе,
(Куда я был, как апостол, послан).
 
 
10. 28. 2004
 

Враг

 
Судорога, сжимающая пустоту.
Из глагола высверленное время.
Евнух смерти, на своем посту
Не выпускающий пленницу из гарема, —
 
 
Источившая свет в порошок ступа.
Млечный червь, не спеша пожирающий звезды,
Там, куда еще никогда не ступала стопа
Божья, ибо он ЭTO еще не создал.
 
 
Враг бессмертный, с бессмертным желудком, клыком
Съел и Ангела Стражи, и руку с клинком.
 
 
Вот, что ждет нас, грядущих,
                                                  собою расширивших жизнь
Ледяного пространства, куда мы лозою и гроздью
Лезем слепо, упорно, свои нарезая межи,
И свои города прибивая к планетам, как гвозди.
 
 
10. 29. 2004
 

Кораблик

 
В кораблике, потерянном в ночи,
Я трогаю светящуюся плоть
Галактики незащищенным глазом, —
 
 
Так рыбка, оглушенная стрекалом,
Глядит наверх
         в хрустальный твердый купол
Чудовищной арктической медузы.
 
 
Откуда мы? И для чего мы живы?…
Кто задает вопрос?..
Что отвечает?…
 
 
10. 29. 2004
 

Путь

 
Отец относится к сыну
Как наслаждение к стону,
Как вдохновение к слову.
 
 
Так кладут младенца в корзину,
Чтобы он приплыл к фараону.
 
 
Так цепом от зерна полову.
 
 
10. 29. 2004
 

Сельский пейзаж

 
Как баранки, по синей рубахе
Колокольное O-O-O-O-O навязав,
Встала церковь у паперти-плахи:
Телом птица, душой – динозавр.
 
 
Кто-то молится, кто-то поносит Христа
                                                    (потому как – еврей), —
Кто-то читает с листа
                                        (ибо зычен)
Нагорную Проповедь дюжине дюжих машин.
 
 
Вот стоит на мосту зарубежный седой господин,
Под которым не Лета, а речка Печорка течет.
 
 
Он на церковь глядит, воздавая ей дань и почет.
 
 
Под мостом на лугу, цифровой соблюдая ландшафт,
Роботы с работницами пьют на брудершафт.
 
 
10. 29. 2004
 

Пенелопа

 
Над Геллеспонтом и Пелопоннесом
Летит серебряный кораблик.
                                                      Облака,
Как свадебное платье Пенелопы
Висят на пяльцах гор, —
                                            и мы с тобой
 
 
Одни следим в высокое оконце
Как величаво греческая ночь,
Подобная божественной гречанке,
 
 
Соломенной вдовой, одетой в траур,
 
 
Их ткет при свете лунного огарка, —
С тем, чтоб в минуту распустить с зарей.
 
 
11. 8. 2004
 

Актер

 
Актер впадает в транс перевоплощенья;
Рейхстаг
Горит опять.
Пoд твердыми глазами
Наводятся морщины жженой пробкой.
Усы топорщатся
Носогубные складки —
Сама решимость.
                               «Я красив и тверд» —
Он говорит себе —
                            «Я горд и вдохновлен!»
 
 
Ему сейчас играть оратора: забыть
О том, что этому событью в Нюрнберге
Три четверти столетья, что не зал
Чикагских театралов – стадион
Ждет главной речи фюрера, —
                                                        ему
Сейчас призвать Германию на битву, —
                                                            обвинить
Евреев в унижении Отчизны.
 
 
Он входит в роль. Он хмурится.
                                                            Плечо
Хватает тик. Он думает об Эстер, —
Актрисe из Нью-Йорка;
Вот он входит
С ключом в одной, ножом в другой, —
И видит
Их голыми в постели:
 
 
Их глаза
Закрыты полуобмороком неги.
 
 
Их воедино сросшаяся плоть
Колышется могучим встречным ритмом,
Как две волны, гася друг друга встречей…
 
 
Прыжок, удар!
                          Уже одной не стало.
 
 
Нож входит в волосатую лопатку,
И сердце ударяет в рукоять.
 
 
Теперь ее! Глаз так и не открыла!
 
 
Как горяча, красна и липка кровь!
 
 
Вот так вас всех, предательниц! Чего тут!
Одной еврейкой в мире меньше, значит, —
Мир станет на одну еврейку лучше!
 
 
Теперь я знаю, через что проходит
Артист и патриот, чтоб стать великим
Вождем народа!
                                Дойчланд юбер алес!
 
 
Теперь – сомнений нет!
Я вдохновлен, на выход!..
 
 
Убийство бляди придало мне силы.
 
 
Я им раскрою правду о еврейках!
 
 
Француженках! Армянках! Негритосках!
 
 
Германии нельзя не победить!
 
 
11. 22. 2004
 

Натюрморт

 
Цвет жидкости в бокале розов
От гренадина.
Не разобрать стихов от прозы,
И жизнь – малина.
 
 
Паденье ртути, акций, нравов.
Дверьзатворенье.
Впускание тоски-отравы
В стихотворенье.
 
 
Кому тоска – oтрава эта
Надсадит душу,
Вините слабости поэта
К вину и пуншу.
 
 
В окне луна, что собутыльник,
С опухшей мордой.
А в комнате как на картине
Где натюрморты.
 
 
12. 3. 2004
 

Океан

 
Он был всегда. Но было решено
Раздаться жизни в нем из ниоткуда, —
Чтоб плоть свою, как лимфу и вино,
Он смог сообщить земли немым сосудам…
 
 
Зеленых волн запальчивую рать
Миллиарды лет заставить бить о берег, —
 
 
Одну и ту же, в кружевах истерик,
Пенящуюся правду повторять!
 
 
Жить для того, чтоб в пене бытия
Царила истина, доступная любому.
 
 
А косность суши и ее зверья
Прощать, как дочь, ушедшую к чужому.
 
 
12. 3. 2004
 

Устал

 
То, что Бог сказал Адаму, из него строгáя даму:
То, что Гог сказал Магогу на пороге синагоги:
То, что мне сказала муза, когда стал я ей в обузу:
Прощай, Адам! Прощай, Магог!
                                                           Прощай, Лев Мак!
 
 
12. 8. 2004
 

Фарс

 
Когда понимаешь, что фарсом закончился праздник,
Место страсти становится местом казни.
 
 
По прошествию лет, подсчитав потери,
Место казни становится местом веры.
 
 
По вечерам у меня теперь слышен Вивальди,
                                                                            горит торшер.
На книгу, пальму, постель негромко
                                                               светит его вольфрам.
Сколько бы ни было ватт в нем или ампер,
Мне хорошо читается по вечерам.
 
 
Вспоминаю жизнь, прожитую глупо и впопыхах, —
Мало подвигов в ней, а я был многих сильней.
 
 
Помешали леность, влюбленности,
                                                           но слава Богу, не страх:
Страх превозмочь мне легче, чем скуку дней.
 
 
Что сказать в назиданье себе, уходя в никуда,
Зная, ни казни, ни празднику больше не произойти?..
 
 
Что все, что было дано, было дано навсегда, —
 
 
И ни палачей, ни судий не встретить в конце пути.
 
 
12. 13. 2004
 

Дыхание

 
Говорят, Прометей, сын Япета,
Безуспешно влюбленный в Афину,
Чтоб ее позабавить, взял чистую воду и глину
Из ручья, протекавшего в Дельфах,
                                             и вылепил карикатуру
На Гермеса-соперника, – то-есть,
                                          Божью испортил натуру.
 
 
Говорят, что Афина фигурку взяла,
Повертела, помяла, вздохнула,
А потом, улыбнувшись, вдруг жизнь в нее
                                                            тихо вдохнула.
 
 
Так на свет, говорят, появились пеласги
                                                         и древние греки,
Ты и я, кроманьонцы, евреи и все имя-реки.
 
 
И дыханье Афины-Паллады живет в человеке.
 
 
12. 17. 2004
 

Последний завет

 
Бессмертье плоти – что нелепей
И тщетней выдумать суметь!
Последнее из раболепий
Отринуть и унизить Смерть!..
 
 
Живя в соседнем измереньи,
Как детектив через стекло
Следя, чтоб наше оперенье
До их небес не доросло, —
 
 
Чтоб мы, как птицы, трепетали
В перипетиях Бытия, —
 
 
Нам Боги смерть предначертали,
От нас бессмертие тая…
 
 
Мы умирали, умирали,
На кару Божью восставали, —
 
 
Молились и протестовали, —
 
 
Но зерна жизни собирали, —
 
 
И так сказал людской совет:
Не Человечен ваш запрет:
 
 
Не с тем нам гибель угрожает
Чтобы исчез наш дух и свет!
 
 
Нам космос вызов посылает
Своих бесчисленных планет
Мы требуем, чтобы в скрижалях
Встал «смертью не умри» Завет.
 
 
12. 20. 2004
 

Космогония заката

 
С первым светом утра, рано
Хронос был рожден Ураном.
 
 
День прошел и ночь настала.
Месяц сделан из металла.
Что он? Серп или коса?
Тайну держат небеса.
 
 
Где Уран-Пространство сеет,
Время-Хронос жнет и веет
Не за совесть, а за страх —
У пространства в батраках, —
 
 
Дни и ночи напролет,
Хлеб минут отцу печет.
 
 
Он не спит: ему не спится.
Спит и видит молодец
Превратить царя в царицу, —
Чтоб уменьшился отец!
 
 
Лунный серп зажав в горсти,
Он клянется отомстить.
 
 
***
 
 
Что б все это означало?
Начинаем все с начала:
 
 
В этот час заката небо
Источает свет волшебный.
Там, где солнце в море село,
Море синее просело, —
 
 
Над чертою горизонта,
Над румяной рябью понта
Хронос машет над отцом
Острым месяца концом, —
 
 
И кровит, зияет рана
От кастрации Урана!
В месте гибели тирана —
Хляби моря-океана!
 
 
Вместо нежного заката —
Рана бога и вульгата!
Вместо божьих гениталий —
Горы греций и италий!
 
 
А над ними встал героем
Облак с огненным подбоем, —
Облик с профилем еврея
Или грека, – Хронос-Время!
 
 
***
 
 
Ветер дунул на бахвала —
Вот и времени не стало.
 
 
И – безвременье толочь —
На земле настала ночь.
 
 
12. 22. 2004
 

Утверждаясь в дарвинизме

 
                                          В альбом Натальи
 
 
Когда гляжу, как хороша
Наташа в дерзком разговоре,
Моя еврейская душа
С моею ангельскою в споре:
 
 
Чем боле я любуюсь ей,
Красавицей вполне библейской,
Тем царь Давид во мне живей,
Певец псалмов и бляцких песен…
 
 
Январь 2005
 

Игра

 
Бог творит, как играет дитя,
Как рожает пчелиная матка.
 
 
Миг за мигом творится шутя.
В новой плоти недолго гостя,
 
 
Дух живет, голося и свистя,
Проживая себя без остатка.
 
 
Чтобы не перестало уметь
И не встало творящее жало,
 
 
Вместе с жизнью рождается смерть,
Вместе с музыкой – скрежет металла.
 
 
Когда душу унизила плоть,
Смерть обучена рвать и колоть.
 
 
3. 4. 2005