Текст книги "Акведук на миллион"

Глава 6

Я резко подался назад и, упершись спиною в стенку кареты, врезал пятками поручику Сенцову в грудь. Он грохнулся на землю, а я в один прыжок вылетел из кареты. Испуганная резкими движениями лошадь встала на дыбы и едва не опустила копыта на голову поручика.

– Стой! Стой! Держи его!!! – закричали драгуны лужеными глотками.

Я перемахнул через ограду, побежал наискосок через сад, и осенние мокрые листья захлестали по лицу. Застучали копыта – преследователи помчались в обход. На полпути, чтобы сбить их с толку, я изменил направление. Послышались ругань, кто-то поскакал вокруг сада в обратную сторону.

Вновь махнув через ограду, я побежал вперед и оказался на Канатной линии[23]23
  Канатная линия – современная Галерная улица.


[Закрыть] и только сейчас сообразил: за спиной преследователи, а впереди Английская набережная, деваться-то некуда. И вдруг я заметил знакомое парадное, взлетел по ступенькам и едва не снес жгучую брюнетку в желтом платье.

– Вы? – воскликнула мадам Шерамбо.

– Я! Тороплюсь ужасно! Будут спрашивать, скажите: не знаете, не видели!

Я отодвинул в сторонку изумленную мадам, ринулся в верхней одежде прямо в зал, окинул взглядом старинную мебель, приметил бронзовую девицу в объятиях сатира на каминной полке и живую одалиску в белом платье, застывшую на лестнице на второй этаж. Густые рыжие волосы ниспадали на плечи. Всю ее усеяли веснушки, отчего на личике не осталось места ни для стыдливости, ни для порочности, – лишь простодушным весельем светились зеленые глаза.

– Алета! – Я взвился по ступенькам и обнял девушку за упругую талию.

– Вы?!

– Я! Ужасно тороплюсь! Скорее веди к себе!

– Я хотела выпить шампанского, – сказала она.

– Шампанского! – крикнул я.

Внизу отворилась дверь, судя по звукам, ведущая на кухню, и оттуда выглянула заспанная физиономия.

– Шампанского! – повторил я.

– Подать в номер? – спросило сонное создание.

– Выпейте сами! – ответил я. – Нам нынче некогда.

И я устремился вверх, увлекая за собою Алету.

– И в номер шампанского, – прокричала она.

– И в номер! – подтвердил я.

Девушка отворила дверь, и мы оказались в будуаре с широкой кроватью, накрытой атласным покрывалом.

– Вы поможете со шнуровкой? – Алета повернулась ко мне спиною.

– Некогда! – возразил я и нырнул под кровать.

– Господи! Что вы делаете, сударь? – воскликнула девица.

– Какой сударь?! – прошипел я из-под кровати. – Будут спрашивать – здесь нет никого!

– Ну, одна я тут сидеть не намерена, – буркнула Алета, и я услышал, как хлопнула дверь.

И пяти минут не прошло, как она вернулась.

– Сударь, – прошептала она, – полиция искала кого-то. Мадам сказала, что к нам никто не заходил.

– А чего же ты шепчешь-то? – спросил я, выбравшись из-под кровати.

– Не знаю, – пожала плечами Алета.

– Ладно. Пойду-ка отсюда, а то, не ровен час, беду вам накликаю, – промолвил я, в действительности не представляя, куда мне идти.

– Нельзя вам сейчас выходить, – помотала головой Алета. – Попадетесь!

В дверь постучали, и вошла мадам Шерамбо.

– Благодарю вас, сударыня. – Я поднес ее руку к губам.

– Вы каждую ночь досаждаете управе благочиния? – спросила она.

– Да уж, вошло в привычку, – вымученно улыбнулся я.

– Я прикрыла вас, – мадам Шерамбо перешла на французский язык. – Сама не знаю зачем. Мое заведение не из тех, каким нужны неприятности с властями…

– Неприятности не нужны никому, – сказал я. – Поверьте, я не намеревался злоупотреблять вашей добротой! Я оказался здесь случайно!

– Что сделано, то сделано, – продолжила мадам ледяным голосом. – Сейчас вам нельзя выходить на улицу. Оставайтесь до утра. Но затем, я надеюсь, вы покинете нас и будете настолько благоразумны, что не станете впредь подвергать риску меня и моих девушек.

– Благодарю вас, мадам! – с жаром ответил я. – Вы невероятно великодушны! Неприятности с полицией случились по недоразумению. Поверьте, скоро все образуется, и тогда вы узнаете мою щедрость!

Мадам Шерамбо со вздохом покачала головой и направилась прочь. В дверях она обернулась и едва заметной усмешкой дала понять, что надеется обойтись без моей благодарности: лишь бы я забыл дорогу в ее заведение.

Дверь за мадам закрылась. Я сбросил верхнюю одежду на стул. Алета склонила голову на мою грудь, обвила меня руками, и вожделение охватило меня.

– Сердится? – спросила девица.

– Да нет, – ответил я. – Выражает признательность. Говорит, благодаря мне заведение приобретает все большую популярность. Правда, сплошь у полицейских чинов. – Сердится, – констатировала девица. – Ну и ладно. Вы обещали помочь со шнуровкой. Она повернулась ко мне спиной. – Некогда! – возразил я. – Нужно успеть до шампанского. Я толкнул ее на постель, задрал подол, и через некоторое время Алета потерпела сладкое поражение. – Хорош у вас телескоп, сударь, – проворковала она. – Телескоп? – удивился я. – Да ты хоть знаешь, что это такое? – А ничего, припевка просто, – пожала плечами Алета и пропела:

 
Опа-опа!
Тили-тили скопа!
Тили-тили тесто!
Скопом на невесту!
 

– Ну-ка, повтори, – потребовал я, чтобы запомнить частушку. – А вот еще, – сказала Алета и вновь запела:

 
Опа-опа!
У монашки попа!
Оп-оп! Оп-оп!
А у дьяка телескоп!
 

– Где ты набралась такого? – удивился я.

– Известно – где, – засмеялась Алета. – Некоторые господа всякие глупости сочинять горазды!

– Что верно, то верно. Вот послушай, – сказал я и пропел:

 
А ну-ка, кони,
прибавьте жару!
Сегодня дони
дают задаром!
А вот такая се-ля-ви!
Они мечтают о любви!
 

– Чевой-то задаром-то? – насупилась Алета.

– Да это ж для рифмы! – ответил я и достал кошель.

По завершении еще одной любовной баталии утомленная Алета уснула на моем плече. А я с сожалением вспомнил об оставленной в крепости кофейной паре. И зачем только Жан принес ее? Впрочем, еще вопрос, увижу ли я теперь когда-нибудь остальную свою коллекцию… Дома появляться нельзя. Я совершил побег, что точно превратило меня в преступника. Смогут ли теперь помочь мне друзья? Или будут вынуждены наблюдать, как все силы столичной полиции брошены на мою поимку?

Но зато я получил два важных преимущества. Во-первых, теперь я знал, что убийца служит в драгунском полку. А во-вторых, он не убил меня по пути в крепость, что, без сомнения, входило в его планы.

Вот только какую роль играл в этой истории столичный обер-полицеймейстер? Эх, зря я ему доверился!

Глава 7

Швейцар не желал пускать меня. А карточкой, сообразной случаю, я конечно же не обзавелся. Приходилось рассчитывать только на глотку.

– Иди, любезный, пока у меня терпение не лопнуло, и доложи графу Александру Сергеевичу, что приехал его старый друг!

– Его сиятельство граф никого не принимают! После обеда извольте приходить, тогда и доложу!

– А я требую: сообщи немедленно Александру Сергеевичу, что прибыл гражданин Очер! Из Парижа! Счастливо избежав гильотины!

– Я позову дворецкого, – сделал уступку швейцар.

Последний оказался сговорчивей – окинул меня подозрительным взглядом, но отправился доложить. Уловка подействовала: вернувшись, дворецкий сообщил, что велено проводить меня в минералогический кабинет. Я застал Александра Сергеевича с Яковом Ивановичем Репой. Они работали с делами заключенных. После всего случившегося у меня и в мыслях не осталось подтрунивать над их занятием.

Старый граф, одетый в шелковый шлафрок, поднялся навстречу. Прищурив глаза, он осмотрел меня настороженно и перевел взгляд на дворецкого, словно полагал, что тот добыл еще какие-нибудь сведения обо мне и готов огласить их. Яков Иванович выпрямился за спиной Александра Сергеевича и взирал на меня с любопытством.

– Мосье Очер? – с сомнением спросил Александр Сергеевич, поведя разговор на французском языке. – Вы прибыли из нашего французского имения?

– Да, ваше сиятельство, – промолвил я несколько измененным голосом. – Я бы хотел поговорить с глазу на глаз. Впрочем, пусть и мосье Репа останется.

Яков Иванович вскинул брови от удивления. А старый граф подал знак дворецкому, и тот удалился. Как только дверь за слугою закрылась, я заговорил своим обычным голосом:

– Признаться, я боялся появляться на улице. Но напрасно! Мадам Шерамбо загримировала меня превосходнейшим образом, даже вас подвела проницательность!

– Кто вы? – Старый граф отступил на шаг.

– Да это же граф Воленский! – воскликнул штабс-капитан Репа.

– Андрюша?! – вскрикнул Александр Сергеевич.

– Вынужден был назваться именем, которым пользовался ваш сын во Франции, – улыбнулся я.

– Ловко! – признал старый граф. – Я был заинтригован, когда доложили, что некто Очер прибыл из Франции, да еще избежав гильотины, как сам изволил выразиться! Но так как известный нам гражданин Очер с утра отправился в министерство, спрашивается, кто же этот самозванец?

– А это Воленс-Ноленс. – Я стянул с себя парик и накладные бакенбарды.

За чашечкой кофия я поведал старому графу о ночных злоключениях.

– Эртель! Эртель! – повторял он с сомнением в голосе. – Но я знаю Федора Федоровича как человека порядочного. Не могу поверить, чтобы он оставил вас с убийцей!

– Предполагаю, Александр Сергеевич, – ответил я, – что обер-полицеймейстер находится в неведении. Наверняка в неведении. Думаю, убийца узнал о намерении Федора Федоровича перехватить меня по пути от вас и отправился с ним. Все это неважно! Самое главное – теперь я знаю, кто настоящий убийца! Всего-то и нужно – выяснить, кто сопровождал Федора Федоровича нынешней ночью!

– Поднять полковой приказ Санкт-Петербургского драгунского полка будет нетрудно, – с воодушевлением промолвил Яков Иванович.

Я взглянул на него с благодарностью. Штабс-капитан волновался за мою судьбу больше, чем давние друзья, хотя и знакомы мы были всего со вчерашнего дня.

– Не уверен, что из приказа мы получим верные сведения: решение могло быть принято в последнюю минуту, – усомнился я.

Тем не менее Яков Иванович с готовностью вскочил:

– В любом случае я легко выясню, кто сопровождал обер-полицеймейстера!

Он поспешно направился к выходу, словно решил немедленно приступить к розыскам.

– Постойте-постойте, Яков Иванович, – удержал его старый граф. – Мы конечно же выясним имя этого офицера. Но что дальше? Нужно все продумать до мелочей! Не горячитесь!

Штабс-капитан вернулся, немного помялся и с неохотой опустился в кресло. Взгляд его потускнел, он заговорил с меньшим пылом, но с большей рассудительностью:

– Граф Воленский покажет на нужного офицера, и того, без сомнения, арестуют. Но и Андрея Васильевича оставят под замком до выяснения истины. И таких дел у нас!.. – Он с тоской приподнял несколько папок на столе и уронил их обратно.

– Признаюсь, господа, уж вы не обессудьте, но я не горю желанием дожидаться истины в тюрьме, – нахмурился я.

– Да уж, в сложившихся обстоятельствах это смертельно опасно для тебя, – промолвил старый граф. – Кто знает, может, убийца действует не один? Если имеются сообщники, они легко доберутся до тебя, даже если настоящий злодей окажется в узилище. Мы должны надежно спрятать тебя. Я могу отвезти тебя в свое имение…

– А подорожная?

– Поедешь под видом моего слуги, – ответил старый граф. – Отправимся в Братцево…

– Сидеть вдали, мучиться неизвестностью – выше моих сил…

– Самое главное, Андрюша, чтобы ты ничего не предпринимал самостоятельно, – предостерег меня Александр Сергеевич.

– Если бы я ничего не предпринимал, то ночью оказался бы в руках душегубца, – возразил я.

– Я не призываю сидеть сложа руки в тот момент, когда убийца стоит перед тобой. Но не нужно искать встречи с ним. В Санкт-Петербурге оставаться опасно.

– Я понимаю… Подозреваемый в преступлении скрывается в доме статс-секретаря и товарища министра внутренних дел! Нехорошо-с…

– И впрямь нехорошо, – с иронией ответил Александр Сергеевич. – Но дело не в Павлике и не в Коле. Они с удовольствием помогли бы тебе. Однако же ты сам потребовал удалить слугу прежде, чем превратиться из гражданина Очера в графа Воленского. А в Братцево никто из челяди тебя не знает. Ты сможешь представиться хоть Очером, хоть чертом. Правда, милостивый государь, придется некоторое время пожить анахоретом…

– Александр Сергеевич, я не выдержу, – взмолился я. – Сидеть в глуши, не зная, что происходит, как идет расследование!

– Видишь ли, Андрюша, ты сейчас находишься в сильном нервическом возбуждении, твой разум сосредоточен только на своей беде. В таком состоянии любой человек склонен совершать ошибки. Поверь, лучше положиться на помощь друзей, не имеющих к сложившейся ситуации непосредственного отношения. Нужны трезвые мысли, а вот горячиться незачем.

– Знаете, Александр Сергеевич, мне приходилось корабли брать на абордаж, – напомнил я.

– Андрюша, никто не сомневается в твоей храбрости. Но тогда ты действовал в обстоятельствах высшего напряжения сил, сейчас же оказался в состоянии длительного нервного ожидания…

– Тем более, Александр Сергеевич! – возразил я. – В глуши, в Братцево, я и вовсе сойду с ума…

– Андрей Васильевич может расположиться у меня, – вмешался Яков Иванович.

– Я бы не хотел обременять вас, – ответил я исключительно из вежливости.

– И слушать не хочу, – замахал огромными ручищами штабс-капитан Репа. – У меня спокойно, искать никто не будет. И вы будете исправно получать все новости о ходе вашего дела.

– Даже не знаю, что и сказать. – Я сердечно пожал руку Якову Ивановичу.

– Остаюсь при мнении, что лучше в Братцево, – произнес Александр Сергеевич, поджав губы. – Однако, учитывая твое упрямство, придется согласиться с Яковом Ивановичем. По крайней мере, он за тобой присмотрит… но и сам запомни: ни шагу из квартиры! Предоставь все дело друзьям. Поверь, они сделают все, чтобы восстановить твое доброе имя.

Из дворца Строгановых я вышел в парике, но уже скоро снял его, полагая, что у дома штабс-капитана Репы засады не будет. Яков Иванович проживал на Васильевском острове. В одноэтажном деревянном доме он снимал небольшую квартиру с отдельным входом.

– Это Бонов дом! – с гордостью сообщил Яков Иванович.

На лице моем отразилось недоумение, и он пояснил:

– Когда-то здесь проживал сам Ломоносов. А потом была химическая лаборатория.

Нас встретил угрюмый малый, слуга штабс-капитана.

– Вот, Василий, господин граф остановится у нас на некоторое время, – сказал Яков Иванович.

Он не назвал ни имени моего, ни фамилии. Василий с пониманием кивнул и молча принял нашу верхнюю одежду. За его внешней угрюмостью скрывалась готовность беспрекословно выполнять волю хозяина, не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами.

– Яков Иванович, даже не знаю, как вас благодарить, – смущенно проговорил я наконец.

– Пустое, Андрей Васильевич, – улыбнулся он. – Признаюсь, не впервой мой дом используется в качестве временного пристанища. Знаете, моя жизнь с детства складывалась самым что ни на есть благополучным образом. И порою, грешно сказать, даже вопросом задаюсь: за что мне такая благодать? Одна мысль свербит: много мне дано, много с меня и спросится! И знаете ли, только в такие минуты, когда удается кому-то помочь, я чувствую, что живу, живу по-настоящему, в смысле, оправдываю данную мне благодать!

Я осмотрелся украдкой. Штабс-капитан, конечно, не бедствовал, но и о каком-то особом благополучии речь не шла. Впрочем, судя по его воодушевлению, будь у него такая возможность, он бы разместил в личных апартаментах все четыре тысячи восемьсот сорок пять человек заключенных, чья вина не установлена.

Чудаковатый, конечно, он человек! Такому бы делать карьеру по духовной части.

Видимо, мои мысли как-то отразились на выражении лица, что не ускользнуло от внимания Якова Ивановича. Впрочем, он по-своему истолковал мои эмоции.

– Ох, простите-простите, Андрей Васильевич! Замучил я вас разговорами! А вам бы умыться, отобедать и отдохнуть после всех треволнений! Василий! Проводи-ка графа в спальню!

Яков Иванович ушел по делам, оставив меня на попечение угрюмого Василия. За обедом я вспоминал обидный разговор с Александром Сергеевичем и даже не заметил, чем Василий потчевал меня. А на сытый желудок потекли мысли о княжне Нарышкиной. Знает ли она о случившемся со мною, что об этом думает?

Эх, вновь бы ощутить горячие ланиты на груди! А еще лучше с ее компаньонкой итальянской графиней потараканиться! Эх, женщины, забавные создания!

Впрочем, если призадуматься, так и в мужчинах много странного обнаружишь. Взять меня. Столкнувшись с соперником по пути к даме, готов был вызвать его на дуэль и биться насмерть. Но когда на него напал неизвестный злодей, не задумываясь, кинулся на выручку!

А этот негодяй приказал выпороть меня!

Я припомнил, как стоял на черной лестнице в доме Нарышкиных, а снизу донесся голос с иностранным акцентом: «Отдайте! Отдайте то, что вам дала Коломбина! Или смерть!»

А что, если Нарышкина участвует в заговоре? И знает, для чего военному губернатору понадобились деньги? Недаром же он придал своему визиту столь секретный характер, что не побрезговал лично подняться по черной лестнице! А неизвестный иностранец осмелился напасть на самого военного губернатора!

История повторяется в виде фарса!

Покойный император Павел волочился за Гагариной и, если бы не заколотил проход, мог бы скрыться от убийц в покоях законной супруги. А теперь – Нарышкина! Неужели и она участвует в заговоре?

Глава 8

На следующий день, едва штабс-капитан отбыл к Строгановым, я послал княжне Нарышкиной записку, подписанную – Comte de l’Autruchienne. Василий вернулся с известием, что меня ждут к пяти. Надев парик и бакенбарды от мадам Шерамбо, к назначенному времени я прибыл в «Новые Афины».

Дворецкий проводил меня в гостиную. Но встретила меня не княжна, а графиня де ла Тровайола, чему я немало обрадовался.

– Алессандра! Вы! Вы спасли мою жизнь!

Я подбежал к ней и взял ее за руки, едва сдерживаясь, чтобы не заключить в объятия.

– Господи! Граф! Вы замаскировались незнакомцем и кидаетесь ко мне! А если бы я позвала на помощь!

– Но вы не позвали, – произнес я проникновенным шепотом и попытался заключить Алессандру в объятия.

– О нет, – фыркнула она, – не лезьте ко мне с этими ужасными capelli[24]24
  Capelli (итал.) – волосы.


[Закрыть].

Последнее слово я не разобрал, но догадался о смысле по гримасе графини. Я сорвал парик с бакенбардами и вновь потянул к себе Алессандрину.

– Прекратите, граф! – Она вырвалась из моих объятий. – Ваши домогательства – не лучший способ благодарности!

– Простите! Простите! – воскликнул я, почувствовав, что краснею. – Я не просто благодарен вам! Еще тогда, когда я шел следом за вами в апартаменты княжны, еще тогда я почувствовал, что не должен этого делать!

– Но сделали же! И сегодня явились. – Губы Алессандры дрогнули в снисходительной усмешке.

– О, если бы вернуться на несколько дней назад! – простонал я. – А сегодня я пришел совершенно по другой причине…

– Подозреваю, что другой эта причина стала в тот момент, как вы увидели меня! Вы ведете себя оскорбительно! Окажись на моем месте баронесса Мако, вы бы и за ней приударили!

– Вы принимаете меня за обычного повесу! Поверьте, это не так…

– Стало быть, вы необычный повеса! – парировала графиня.

– С тех пор, как увидел вас… – Я хотел взять за руку Алессандрину.

– Держитесь на почтительном расстоянии, – холодно промолвила она, отступив на несколько шагов.

– Боже мой, будьте же великодушны! Дайте возможность доказать вам…

– Давайте на этом и остановимся! – сделала предупреждающий жест Алессандра. – Присядьте на диван и лучше расскажите, что с вами произошло. И поднимите парик.

Я умолк, уставившись на коллекцию труб для оркестра роговой музыки. Одно место на полке пустовало. Судя по ранжиру, отсутствовал второй по величине рог.

– Что-то вы опечалились, – заметила графиня. – Выпьете кофе или чая?

– Пожалуй, кофия, – согласился я.

Графиня позвонила в колокольчик. Я отошел к подоконнику и, пока в гостиной находились лакеи, рассматривал набережную Фонтанки.

– Алессандрина, – начал я, когда мы остались одни, – меня арестовали по подозрению в убийстве…

Графиня кивнула. Ну конечно, она же присутствовала при аресте.

– Я бежал из-под стражи и теперь скрываюсь. Вот отчего этот маскарад, – продолжил я.

– А граф Строганов? – спросила Алессандрина. – Он обещал помочь вам!

– Да-да! И я бесконечно благодарен вам! Вы сообщили графу о моей беде!

– Дева Мария, – вздохнула она. – Не стоит благодарности! Но что же граф Строганов?

– Он обещал помочь, однако требует, чтобы я сидел безвылазно и не предпринимал сам никаких действий!

Его сын – товарищ министра внутренних дел и мой близкий друг…

– Уверена, стоит прислушаться к их советам, – кивнула графиня. – С такими могущественными друзьями вам не стоит опасаться за свою судьбу.

– Видите ли, я подозреваю, что княжна Нарышкина оказалась – конечно же невольно, – причастна к моей беде…

– И за этим вы пожаловали…

– Именно так! – воскликнул я. – Хочу прояснить некоторые вопросы…

– К сожалению, княжна не может принять вас, – покачала головой графиня. – Она поручила мне выяснить: не нужна ли вам помощь?

– Кажется, я случайно стал свидетелем какой-то тайны, за что подвергаюсь гонениям, – нахмурился я. – Я столкнулся в этом доме на черной лестнице с фельдмаршалом графом Каменским. Какой-то незнакомец напал на него. Он требовал отдать…

Я заметил некоторое напряжение в лице Алессандры.

– Вы столкнулись с генералом-губернатором? – переспросила она.

– Да, – подтвердил я. – И спас его от какого-то злодея. Это случилось накануне бала. И вот благодарность! Наверное, граф Каменский опасается, что я узнал какую-то тайну. Что-то, связанное с Нарышкиной. Незнакомец называл ее Коломбиной…

Графиня вздрогнула, но уже в следующее мгновение улыбнулась, поднялась и подошла ко мне. Я встал, она взяла меня за руки и заглянула в глаза.

– Вы и вправду такой прямодушный? – спросила Алессандрина с лукавой усмешкой.

Я улыбнулся, мечтая об одном – чтобы она не выпускала моих рук.

– Если полагаете, что неприятности случились из-за ненароком подслушанного разговора, то выбрали верный способ усугубить бедственное положение, – сказала графиня.

– Чем же я, по-вашему, могу сделать хуже?

– Излишними расспросами конечно же. Ведите себя так, будто вы ничего не слышали. Пусть ваш рассказ так и звучит: кто-то в темноте напал на кого-то, а вы прекратили потасовку. Не нужно никаких уточнений! Еще лучше было бы вообще забыть эту историю, но вы повторяете на каждом углу: «Генерал! Фельдмаршал! Граф такой-то!» а потом удивляетесь, что у вас неприятности!

– Пожалуй, вы правы, – пробормотал я и легонько сжал ладошку Алессандрины.

Она вырвала руку, шлепнула меня по пальцам и отошла на несколько шагов.

– К сожалению, граф, я занята. Советую вам не предпринимать рискованных вылазок. Доверьтесь друзьям.

– Друзья, к сожалению, отнюдь не всегда оказываются союзниками, – вздохнул я и, размышляя вслух, добавил: – Пожалуй, стоит поговорить с Михаилом Илларионовичем Кутузовым.

– Бывшим военным губернатором? – уточнила собеседница.

– Да, помните, мы встретили его на балу? Он пригласил меня навестить его в кадетском корпусе.

– Как знаете. – Графиня де ла Тровайола протянула руку для поцелуя и, кивнув на парик, добавила: – Не забудьте…

Дома Яков Иванович Репа набросился на меня с упреками:

– Андрей Васильевич! Мы же договаривались! К чему такая беспечность?! Вы должны быть крайне осторожны!

– Я осторожен, – не слишком учтиво ответил я.

– Хотя бы сообщайте мне о своих намерениях! – попросил он. – Не дай бог, с вами случится что, а мы даже не узнаем, где вас искать!

– Ну, полно вам. – Я взял Якова Ивановича за руку. – Ваш Василий прекрасно осведомлен о моих передвижениях!

– А я вас порадую, – вдруг сказал Репа. – Мы сейчас поедем к Александру Сергеевичу, он кое-что выяснил…

Мы отправились в закрытой коляске к Строгановым. Яков Иванович всю дорогу смотрел на меня с лукавым торжеством, и я предвкушал, что Александр Сергеевич и впрямь приготовил нечто крайне приятное. Однако меня ждало разочарование.

– Имя офицера, Андрюша, мы выяснили.

– Так-так. – Я с воодушевлением потер руки, еще не подозревая о неприятном сюрпризе. – Назовите же скорее негодяя!

– Но ты должен дать слово, что не станешь предпринимать никаких действий в его отношении, – сказал Александр Сергеевич.

Он говорил мягко и смотрел на меня с сердечным участием, как семейный доктор на безнадежно больного пациента. Я заподозрил неладное.

– Помилуйте! Какие действия? Я надеюсь, что злодея арестовали. В крайнем случае арестуют в ближайшие часы…

– Не совсем так. – Старый граф продолжал смотреть на меня с осторожностью. – Я говорил с Федором Федоровичем…

– С обер-полицеймейстером! – вскрикнул я.

Старый граф кивнул:

– Я совершенно уверен, Эртелю можно доверять. Оставив тебя на попечение этого человека, он ничего не знал…

– Но как в такое поверить?! – воскликнул я.

Штабс-капитан Репа с сомнением почесал затылок и пробормотал:

– И впрямь странное совпадение.

– Но назовите же имя, – попросил я.

– Андрюша, ты должен обещать…

– Сперва объясните почему, – потребовал я.

– Очень просто. – Старый граф улыбнулся, словно получил уверенность, что наш спор разрешится к обоюдному удовольствию. – Сейчас арестовывать никого нельзя, иначе спугнем крупную птицу. Пусть заговорщики думают, что они вне подозрения. Тебе нужно обождать совсем немного.

– А с меня обвинения сняли? – спросил я.

– Еще нет, – с сожалением признал Александр Сергеевич. – Нужны доказательства.

– Значит, первый же частный пристав меня арестует. И что же? Сидеть в кутузке?! А ночью приставленный солдат задушит меня!

– Федор Федорович обещал, что в ближайшие дни все прояснится…

– Да! А те четыре тысячи… им тоже обещали, что все прояснится…

– Андрюша, ты должен обождать. И главное, не предпринимать самостоятельных действий!

– Как же обождать? Как же не предпринимать ничего, когда решается моя судьба?! – не унимался я.

– Позволь тебе заметить, – отчеканил старый граф, – если бы не твоя самодеятельность, так и не оказался бы в бедственном положении. Ты же подслушал в доме фельдмаршала о его племяннике Рябченко! Сведения эти скрыл! Никому не сказавшись, отправился на Моховую! И вот чем закончилось дело: и убийства не предотвратил, и сам попал под подозрение.

Он был прав, и тем обиднее стало б мне признать свою опрометчивость, ведь я понимал: нужно рассказать о водопроводе. Нужно прямо сейчас, чтобы потом не краснеть, не сгорать от стыда под отеческим взором Александра Сергеевича.

Но я промолчал. И старый граф, и мои друзья отвели мне никчемную роль. Но я же не глупый недоросль, обязанный дожидаться, пока взрослые дяди обо мне позаботятся. Но они и думать об этом не хотели. Верно, забыли, как, оказавшись в плену у англичан, я в одиночку развернул эскадру адмирала Паркера прочь от российских берегов.

А с другой стороны, скрывая эти сведения, возможно, я подвергаю смертельной опасности еще кого-то. Один человек уже погиб. А его друзья? Что, если его единомышленники сейчас мечутся по столице, не зная, кому довериться?

Я корил себя, полагая, что только тщеславие заставляет меня держать в тайне важные сведения. Старый граф заметил смятение на моем лице и смотрел на меня с беспокойством.

– Да я тебя не виню, Андрюша. Понимаю, хотел как лучше, – начал он успокаивать меня.

Говорить или не говорить? Говорить или нет?

Heus-Deus! А если говорить, то о чем?! Злоумышленники задумали пустить яд в водопровод – но это же всего лишь моя догадка. Вполне возможно, ошибочное умозаключение. Да, император Александр собирается посетить Первопрестольную. И визит его приурочен к открытию водопровода. Но это еще не значит, что заговорщики задумали использовать этот самый водопровод!

Я взглянул на Александра Сергеевича, припоминая, о чем мы спорили? Ах да! Он знал имя драгунского офицера – убийцы, но не соглашался огласить его, пока я не дам слова сидеть безвылазно в доме отставного штабс-капитана Репы. Что ж, обманывать старого графа я не мог. Но и сидеть сложа руки не считал для себя возможным.

– Александр Сергеевич, ничего обещать не буду. Но уповаю на вашу помощь, – сказал я.

На обратном пути Яков Иванович сидел со столь расстроенным видом, что под конец я не выдержал и стал утешать его.

– Не печальтесь вы так, все образумится, – промолвил я.

– Как же мне не печалиться! – воскликнул штабс-капитан. – Я рассчитывал порадовать вас, а вышло все плохонько как! Но вы бы послушались Александра Сергеевича, видит бог, он желает вам исключительно добра и не оставит вашего дела, пока все не разрешится. Он и меня задействовал…

– Признаться, неловко мне, что стесняю вас, – сказал я.

Яков Иванович замахал руками.

– И думать забудьте! Совершенно не стесняете! – и, вдруг улыбнувшись, штабс-капитан сказал: – К тому же я завтра отбываю в Москву. Моя квартира – в полном вашем распоряжении! И Василия своего оставлю вам в услужение.

– Как-то это все неожиданно, – пробормотал я, не понимая, как поездка в Москву связана с моим делом.

– Граф Строганов придумал устроить так, чтобы в пути я как бы случайно встретился с Петром Ардалионовичем…

– С кем?

– С племянником графа Каменского, – уточнил штабс-капитан. – Познакомлюсь с ним, в пути люди быстро сходятся, глядишь, и выведаю что…

– Племянничек этот заложить за воротник большой любитель, – сообщил я.

– Вот тут-то я его и обставлю, – гордо произнес Яков Иванович. – Бог наградил меня такой конституцией, что перепить никому не удается! Обычное дело: противник валится без чувств, а я и захмелеть не успеваю.

Яков Иванович лоснился от удовольствия, радуясь, что использует свой талант на пользу дела. Его глаза светились благодушием, и я вспомнил другие глаза – умные и добрые, глаза человека, решившего довериться Петруше, человека, погибшего из-за моей ошибки. Тревога охватила меня.

– Яков Иванович, может, не стоит вам в Москву, – взмолился я. – Опасное это дело! Человека же убили!

– Да вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, Андрей Васильевич, – ответил он с непоколебимой уверенностью. – Мы так хитро придумали дело обставить, будто случайными попутчиками окажемся! Я поеду вперед, а Петр Ардалионович будто бы догонит меня.

Штабс-капитан рассмеялся и потер руки, но вдруг лицо его сделалось озабоченным:

– Только об одном прошу вас, Андрей Васильевич, вы тут будьте поосторожнее. Самое лучшее – не отлучайтесь из дома, – он тяжело вздохнул и добавил: – Ну а уж если пойдете куда, берите Василия с собою. Он человек надежный. И если, не дай бог, что с вами случится, тотчас доложит графу Строганову.

Собственные слова не на шутку расстроили Якова Ивановича. Видимо, штабс-капитан вспомнил о размолвке, случившейся только что между мною и Александром Сергеевичем, так как он опять вздохнул и уставился в окно.

– А я завтра, пожалуй, наведаюсь в Шляхетный корпус, – признался я.

– В Шляхетный корпус? Зачем? – удивился Яков Иванович.