Текст книги "Дело чести"

Я не стал удивляться причудам доморощенной Таис Афинской: в тот момент мне было абсолютно по барабану, где и как – лишь бы побыстрее! Стеная от страшного возбуждения, я схватил прекрасное создание в охапку и повалил на грядку, ощущая, как трепещет подо мной горячее упругое тело. Одним резким движением задрал юбку, вторым резким движением растерзал трусики, нетерпеливо растолкал коленями ее ноги – она зачем-то пожелала сжать их, не давая мне добраться до ее лона, – и – вот он, желанный миг победы! – с натугой засадил по самое «здрасьте»!

И началось… Нет, началось совсем не то, что вы думаете: такие банальные эпизоды не стоят того, чтобы распространяться о них в деталях. Прекрасная незнакомка вдруг мертвой хваткой вцепилась в мои плечи и пронзительно заорала дурным голосом:

– Оооаааа!!! Умираа-а-а-ю-ууу!!! Умираю!!!! – и начала так резко дергать тазом, что я всерьез обеспокоился по поводу сохранности своего детородного органа. Попытки закрыть ей рот успехом не увенчались – эта фурия начала кусаться, как некормленый аллигатор, вопли продолжали набирать интенсивность, и, казалось, конца не будет этому кошмару.

Надо вам сказать, что усадьба моя располагается отнюдь не на отшибе, а в самом центре улицы. На крики моментально сбежались соседи – благо калитка оказалась незапертой, – и вскоре в моем дворе скопилось изрядное количество любопытствующих очевидцев, в числе коих были участковый инспектор и участковый врач, мирно пившие на момент начала представления водку на веранде дома последнего.

Скандал был просто неописуемый. Мне каким-то чудом удалось вырваться из цепких лап этого исчадия ада, но положение от этого только усугубилось. Моя прекрасная незнакомка начала бросаться на всех подряд присутствующих особей мужеска пола и пыталась совокупиться с ними, используя для этого самые невероятные приемы, наверняка не предусмотренные ни одним пособием по искусству восточной любви.

Надо отдать должное участковому врачу: он, несмотря на изрядную пьянственность, среагировал очень быстро. Моментально смотался к себе домой и притащил шприц с аминазином. Общими усилиями крикливая бестия была приведена в относительно неподвижное состояние, и доктор смачно вкатил ей укол – спустя малое количество времени она затихла.

Затем доктор пошел вызванивать бригаду скорой психиатрической помощи, а участковый начал разгонять публику по домам, увещевая присутствующих дежурными тирадами, типа: «Ну что вам тут – цирк, что ли? Что, никогда такое не видели? Давай по домам!»

Публика резонно возражала: нет, тут, конечно, не цирк, в цирке навозом воняет, но ТАКОЕ они действительно никогда не видели, даже в самых крутых порнушках.

Вскоре, однако, участковому удалось выдворить непрошеных посетителей. Доктор, переговоривший с коллегой, дежурившим по психдиспансеру, сообщил, что бригада будет минут через десять, – опасаться нечего. А еще он сообщил, что этот самый коллега, затребовав приметы впавшей в буйство милашки, заочно опознал ее и выдал на-гора весьма небезынтересную информашку.

Оказывается, эта бедолага некогда лечилась в психдиспансере от явно выраженной клаустрофобии, но, увы, не долечилась. Средств, что ли, там у них не было на полный курс, или ее выписали по графику, как резко идущую на поправку, – в общем, предрасположенность к заболеванию до сих пор имеет место: она у них числится на учете. А в процессе лечения дамочка приобрела еще один побочный недуг – по недосмотру персонала диспансера и вследствие тотального падения нравов как в стране в целом, так и в отдельных структурных подразделениях Минздрава.

Поскольку дамочка хороша собой, ее периодически использовали по прямому назначению хронически пьяные здоровенные санитары – делать им, знаете ли, вечерами на дежурстве нечего, вот они и развлекались как придется. А чтобы не создавать нездоровый ажиотаж, выраженный в брыканиях и криках используемой, ее, в целях экономии сильнодействующих транквилизаторов, тривиально дюбашили по башке табуретом, дабы вела себя тихо. От этого у моей прекрасной незнакомки получилась опухоль мозга, ставшая причиной заболевания, именуемого в просторечии не иначе, как «бешенство матки»…

Вот такая трогательная история. Дня три после этого я не рисковал появляться на улице: во-первых, перед соседями было стыдно, а во-вторых, желание гулять вечерами почему-то напрочь отпало. Кто его знает, что там на уме у этих прекрасных незнакомок, разгуливающих в одиночестве вечерами в парках и с томным видом читающих на скамейках книжки.

Чуть позже выяснилось, что участковый настучал об этом случае Шведову, у которого он внештатно числился информатором (на дядю Толю, как мне кажется, полгорода работают таким вот образом).

Шведов меня сурово отчитал за шаловливое поведение и в сердцах заметил, что если я опускаюсь до собирания с улицы «всякой швали», то участь мою предсказать очень нетрудно. Кончится это тем, что в один прекрасный день меня пристрелят из-за угла какие-нибудь зловредные сутенеры, коих в Стародубовске пруд пруди, а если этого не случится, я все равно умру от СПИДа или какой-нибудь другой гадости.

На том участие полковника в решении моих секспроблем не закончилось. В этот же день он пригласил меня с собой на вечеринку, где познакомил с одной весьма недурственно сложенной дамой бальзаковского возраста, имеющей, ко всему прочему списку положенных достоинств, престарелого мужа-профессора – хромого, горбатого импотента, преподающего курс эстетики в Стародубовском университете.

Сразу после вечеринки мы отправились ко мне на хаус, где я с опаской овладел трепетным телом своей новоявленной пассии – все ждал, когда она начнет страшно кричать или выкидывать какие-нибудь коленца в том же духе. Однако обошлось – все получилось просто великолепно. Чудная ночь, шампанское, восторженные эротические стоны: будто в раю побывал.

А потом наступили суровые будни. Видимо, житие с профессором сказалось на характере моей любовницы – зовут ее Элен (так она требует), – очень скоро наши отношения вошли в ровную колею и приобрели до безобразия упорядоченный вид. Теперь, когда Элен хочет секса (а случается это примерно через день – по графику), она приезжает ко мне, врывается в дом и, у порога стремительно раздевшись, решительным шагом проходит к столу, где выгибается в позиции № 19 (см. Учебное пособие для нижегородской школы сутенеров, раздел № 3, стр. 41) и командным голосом требует, похлопывая себя по попке: «Иди сюда, мой звереныш! Задай-ка жару этой негоднице!»

А когда я «задаю» – а бывает, что и не «задаю», – я же не агрегат, чтобы постоянно пребывать в готовности к процессу, – Элен так же стремительно одевается и убирается восвояси, на прощанье чмокнув меня в щечку. В общем, черт-те что и с боку бантик. Но пока, увы, я не решаюсь ничего поменять в этом порочном круге. В некотором смысле такие отношения меня даже устраивают – никто никому не обязан, и, если разобраться, мы оба совершенно самостоятельные люди, не нуждающиеся в слюнявых сантиментах – знаем, чего хотим друг от друга…

Итак, ежевечерне я наведывался к полковнику, чтобы загрузиться полезной информацией об обстановке в ЗОНЕ и связанных с ней областях криминального бизнеса. Шведов довольно потирал руки: у новоявленной коридорной группировки и ее шефов, тех самых вредных дядек из верхнего эшелона, благодаря нашим потугам были весьма серьезные проблемы.

Во-первых, Рустем Гушмазукаев, потерявший единомоментно десять своих людей, партию оружия и так и не получивший обещанных иномарок, затеял вдумчивую разборку с «москвичами», чреватую абсолютно непредсказуемым финалом. Ни о каких деловых связях речи пока быть не могло – стоял вопрос, быть или не быть местного характера газавату между коридорной группировкой и кланом Рустема.

Во-вторых, как и ожидалось, проворный таксидермист Рашид Бекмурзаев, не вдаваясь в подробности, намертво поссорился с Рустемом и начал сезон охоты на предполагаемых виновников гибели двух своих парней. В прессе, чутко реагирующей на всякого рода «жареные» факты, стали появляться сообщения о непонятных убийствах некоторых товарищей, имевших определенный вес в коммерческих и правительственных кругах, но вроде бы не причастных ни к какому криминалу.

– Сдал Рустем своих «коллег» Рашиду, – убежденно заявил Шведов по этому поводу. – С потрохами сдал. Связи, имена, направления… Иначе откуда Рашид знает, в каком кругу открывать сезон охоты? Ты погляди, как мочит! – Полковник торжествующе тыкал перстом в газетный заголовок и плотоядно ухмылялся. – Какие там, в задницу, кодексы чести и мужское слово! Рустем еще пожить хочет… Бекмурзаевы его в порошок стерли бы, если бы вздумал покрывать своих «клиентов»…

В остальных сферах нашего приложения усилий дела обстояли тоже вполне приемлемо – особых проблем как с обитателями ЗОНЫ, так и с нашими российскими «сталкерами» пока не возникало.

В пятницу мы с мужиками начали собираться в рейд. Обычный многоцелевой рейд, имевший главной целью встречу с охотником за секретами Саидом, являвшимся едва ли не самым важным поставщиком наиболее ценной информации, которую мастер оперативного искусства Шведов умудрялся преобразовывать в зеленые купюры.

Обычный плановый рейд здорово отличается от операции, которую мы провернули у Сарпинского ущелья. Эту провокацию мы готовили более двух недель, тщательно оттачивая мельчайшие детали, проводя тренировки на местности и всесторонне изучая обстановку на предстоящем плацдарме боевых действий.

А в ходе планового рейда нужно было всего-то лишь прошвырнуться по заранее обусловленному маршруту, кое-что кое-где положить, раз-другой сделать небольшой шум и в финале встретиться с информатором. Всего-то делов! Да, совсем забыл: это простенькое мероприятие необходимо провернуть так, чтобы нас в ЗОНЕ никто не засек, чтобы информатора никто из обитателей ЗОНЫ не заподозрил в причастности к его ремеслу – иначе жить он будет очень недолго, – и… постараться вернуться назад. Во так-то…

После обеда, когда мы с «агентами» выложили экипировку во дворе и подгоняли снаряжение, пожаловал озабоченный Шведов и пригласил меня проследовать к нему на хаус.

– А вы уверены, что я вам занадобился прямо сейчас? – недовольно пробурчал я в спину полковнику, вытирая на ходу о комбинезон вымазанные в оружейном масле руки. – Есть время собирать камни и время их разбрасывать…

– Пи…деть команды не было, – хмуро бросил Шведов, не оборачиваясь. – Там один козел приперся… Посредник позвонил – «крыша» просила помочь…

Я насторожился. Во-первых, полковник был не в духе – выражался он, только пребывая в сумеречном настроении. Во-вторых, козлами он обзывал исключительно иностранцев – сказывалась годами выработанная неприязнь к данной категории в бытность дяди Толи сотрудником ГБ. А поскольку полковник всю неделю в буквальном смысле парил над мирской суетой, окрыленный последним успехом, и насвистывал бравурные марши, можно было сделать вывод, что событие действительно из ряда вон.

– Переводить, что ли, буду? Англичанин? – робко поинтересовался я, входя вслед за Шведовым во двор его дома и с любопытством рассматривая невесть откуда припарковавшийся у крыльца пропыленный «Мицубиси-Паджейро», в котором скучали двое белобрысых хлопцев с явно нероссийскими гладкими физиономиями.

– Ага, будешь, – согласился полковник, подталкивая меня к крыльцу. – Но не англичанин. Заходи, нечего пялиться…

В холле, в одном из глубоких кресел для гостей, восседал здоровенный мужлан лет сорока и от нечего делать глазел на коллекцию горских кинжалов, развешанных на бухарском ковре во всю стену. Был этот дядечка огненно-рыжий, конопатый до невозможности и, представьте себе, имел почти бойскаутский прикид: какие-то невообразимой расцветки шорты, рубашку с короткими рукавами, отнятую, по всей видимости, у пьяного морпеха американской армии где-то неподалеку от форта Брэгг, и десантные башмаки с толстой рифленой подошвой. Короче – фрукт. Было заметно, что этот «бойскаут» чем-то до крайности раздражен: пальцы его рук выбивали по подлокотникам кресла частую дробь и нервно подрагивали. Рта он пока раскрыть не успел, но было и так совершенно ясно, что ничего хорошего этот детина сказать не собирается.

– А где пробковый шлем? – полюбопытствовал я, усаживаясь на краешек кресла напротив гостя.

– Какой шлем? – нервно вскинулся полковник, прямиком направившийся к бару и решающий, какую из бутылок выбрать. – У кого шлем?

– К такому прикиду в комплекте полагается пробковый шлем, – сообщил я игриво и тут же пожалел о том, что сказал: полковник колюче глянул на меня, тяжко вздохнул и неодобрительно покачал головой.

– Шутка! – фальшиво улыбнулся я и повторил для гостя: – Шутка!

Рыжий неопределенно пожал плечами и хмуро уставился на меня немигающим взором.

– По-русски понимает? – поинтересовался я у полковника.

– Ни бум-бум. Там в машине у него подручные. Один еле-еле шарит – как раз чтобы спросить, где туалет и как выехать из города… Этого козла ко мне «крыша» прислала, – повторился Шведов, протягивая гостю наполовину наполненный коньяком фужер. Тот одним махом высосал коньяк и не поморщился, а там граммов сто пятьдесят было, не меньше.

– Не наливайте ему «Метаксы», дядь Толь! – обеспокоился я. – Он вас по ветру пустит – глядите, как мечет!

– Они там совсем нюх потеряли, обормоты, – продолжил Шведов, не отреагировав на мое замечание, однако больше наливать гостю не стал. – Хотят, чтобы мы помогли ему там что-то провернуть в ЗОНЕ. И тем самым якобы они дают нам возможность хорошо подзаработать… Хм… Нам что, может, объявление дать: «За хорошие бабки решаем проблемы в ЗОНЕ!!!» Нет, как тебе это нравится, а?..

Я сочувственно вздохнул: нет, это мне ни в коем случае нравиться не могло. Мы до сих пор были живы и относительно здоровы только благодаря исключительной конфиденциальности отношений Шведова с «крышей» и тщательной конспирации. Если бы не жесткое соблюдение этих требований, нас давненько бы уже стерла в порошок общероссийская чиновничья мафия, несущая благодаря деятельности команды огромные убытки. Хотя нет – раньше этой самой мафии нас бы успела растерзать на мельчайшие частички конфедерация горских народов – не та, что заседает в Минводах на сессиях, а та, что держит «шишку» в ЗОНЕ. А теперь получается так, что о существовании команды, которая может решать какие-то проблемы в ЗОНЕ, знает посторонний – мало того, иностранец! Да что там «знает»! Вот он, сидит здесь, выпивши коньяку по двести баксов за бутылку, и любуется на нас. Увидел, узнал местонахождение команды, запомнил в лицо…

– Может, Лося позвать? – осторожно высказал я предположение. – «Крыша» наша действительно… того.

Полковник тяжко задумался, изучая профиль гостя сбоку, – в глазах его я прочитал страшные сомнения. С минуту поглазев на рыжего, Шведов пошел в спальню, сообщив мне:

– Сейчас звякну, ты пока займи этого…

– Ага, – согласился я, проводив взглядом полковника, – у него в спальне установлена аппаратура связи, снабженная новейшей системой защиты от прослушивания и устройством кодирования: если кто и ухитрится залезть на «провод», он услышит что-то типа «бульк-бульк» или еще что-нибудь невразумительное в том же духе. – Вы англичанин? – поинтересовался я по-английски, ласково глядя на рыжего. – Я буду выступать в роли переводчика… Как добрались?

Рыжий высокомерно посмотрел на меня и презрительно фыркнул.

– Вот и выступайте на здоровье. – Он почесал указательным пальцем свой породистый нос, пренебрежительно махнул рукой и внезапно разразился длинной тирадой: – А пока переводить нечего – шеф ваш отсутствует. Зачем вы лезете со своими дурацкими вопросами? Или у вас так принято – за спиной у начальника пытаться завести с клиентом какие-то шашни? Вы просто мебель, а мебель, насколько мне известно, не должна иметь своего мнения. А произношение у вас просто ужасное: как у пьяного докера-заики, прошедшего неполный курс лечения у бездарного логопеда! Если бы вы работали переводчиком у нас, то давно подохли бы с голоду… И потом – с чего это вы взяли, что я англичанин? У меня что – табличка на груди висит?

Я растерянно хмыкнул и почувствовал себя лишним в этой комнате. Вот так занял! Нет, парень, если полковник будет сомневаться по поводу решения твоей участи, я не стану отговаривать его прибегать к услугам Лося.

– Ну и что ж вы замолчали? – раздраженно поинтересовался рыжий после некоторой паузы. – У вас что – язык отвалился?

– Я мебель – как вы сами изволили заметить, – улыбчиво ответил я, думая, как хорошо было бы зарядить этому наглому мужлану в репу и пару раз одеть его на колено – спеси бы поубавилось моментом! – А у мебели не может быть своего мнения. Да и потом – к чему лишний раз раздражать вас своим докерским произношением? Придет шеф – тогда будем общаться в контексте деловых переговоров.

– Вы еще пытаетесь острить! – Рыжий скорчил презрительную гримасу. – С вашим-то интеллектом! С вашим-то произношением! Знаете, со стороны это выглядит, как будто пьяный докер-заика попал по ошибке в какой-нибудь престижный клуб и изо всех сил пытается быть похожим на его постоянных клиентов!

– Если бы вы не были гостем моего шефа, я бы давно уже набил бы вам лицо, – все так же улыбаясь, оборвал я собеседника. – У нас это называется «нарываться» – то, как вы себя сейчас ведете. Вы просто пользуетесь обстоятельствами – знаете, что вас никто здесь тронуть не посмеет, – вот и выделываетесь.

Гневно сверкнув глазами, рыжий привстал из кресла и, сжав правую руку в локте, потыкал пальцем в свой внушительный бицепс.

– Я вас убью одним ударом, – сообщил он, пристально глядя мне в глаза. – Я профессионально занимался боксом более десяти лет – выступал в тяжелом весе за свой университет… – Тут он озабоченно нахмурился и поинтересовался: – Вы знаете, что такое университет?

– Судя по вашим манерам – это такое бардачное местечко, куда набирают патологических уродов с наинижайшим «ай-кью» и готовят из них докеров, – вежливо ответил я, изо всех сил стараясь облагородить свое «докерское» произношение. – Недаром вы так часто о них вспоминаете… А ваш бицепс и ваши боксерские успехи мне абсолютно по барабану. Хам должен быть наказан независимо от размеров бицепса – у меня такое правило. Но вы – исключение. Можете хамить сколько влезет – я вас не трону.

Рыжий внезапно вскочил, выдернул из нагрудного кармана блокнот с ручкой и, выдрав страницу, протянул ее мне.

– Пишите расписку! – требовательно произнес он. – Немедленно!

– Но позвольте! – удивился я. – Какую расписку? В чем?

– В том, что вы не имеете претензий ко мне за нанесенный физический ущерб! – Рыжий бросил ручку с листком на стол и наставил на меня указательный палец. – Сейчас мы с вами будем проводить честный бой. Я не терплю, когда чумазые докеры пытаются надсмехаться надо мной! Пишите!

– Никаких боев, – категорично отказался я, покосившись в сторону спальни полковника. – Вы гость, и я не буду с вами драться, я же сказал…

– А-а-а-а! – обрадовался рыжий. – Вот оно что! Да вы просто трус! Наглый, лживый, низкий, чумазый трус! Наговорили тут целую кучу, а потом в кусты… И что, у вас в команде все такие? Вот это мне дали рекомендацию! Вот это я попал! А я-то рассчитывал… Все, я уезжаю. Жаль, столько времени потерял…

– Одну минуту, сударь. – Я взял листок с ручкой и с большим трудом нацарапал по-английски: «Нет претензий за телесные разрушения» – ничего более подходящего припомнить не мог.

Схватив листок, рыжий прочел мои каракули, саркастически ухмыльнулся и спрятал расписку в карман.

– А теперь иди сюда, мой грязный докер. – Он вдруг стремительно ухватил меня за руку и выволок одним рывком на середину комнаты.

Опп-па! – увесистый кулак рыжего со свистом рассек воздух над моей головой – в последний момент я таки умудрился освободиться от захвата и чуть-чуть присесть.

Щщщух! – второй кулак не замедлил последовать за первым – я опять присел, пропуская над головой хороший свинг, выполненный с глубочайшим знанием дела. Ну а далее все пошло по-старому, давно надоевшему сценарию. Не в моих правилах давать людям с такими физическими параметрами долго махать руками – эдак недолго и в реанимацию угодить. Нырнув под левую руку рыжего, я с удовольствием совместил его солнечное сплетение со своим коленом и, чуть завалившись вправо, мягким маховым ударом ноги угостил боксера по затылку. Никакого травматизма – только легкий нокдаун. Это же не враг, которого можно убить встречным ударом в сердце.

Рыжий тяжело рухнул на пол и скрючился, как червяк, хватая воздух побелевшими губами. Из спальни показался Шведов – очень вовремя!

– Не понял! – начальственно скривился полковник, с неудовольствием глядя на поверженного гостя. – Что это вы тут?!

– Вы сказали – занять, – флегматично ответил я, восстанавливая дыхание и усаживаясь в кресло. – Я занял. Гость имел желание удостовериться в бойцовских качествах рекомендованных ему «крышей» товарищей. Результат налицо…

– Совсем сдурел, – сокрушенно пробормотал Шведов, помогая гостю подняться. – Разве можно с такими, как ты, драться?

– А я ему объяснял, – сообщил я. – Он не поверил. Сказал, что зря потратил время – с трусами-де ему не о чем разговаривать. Пришлось отстаивать честь мундира. Так что – я не виноват.

– Мне бы в ванную, – внезапно прорезался рыжий, одной рукой вытирая проступившие слезы, а другой держась за грудь. – Привести себя в порядок… Да и в туалет захотелось что-то – по-большому…

– Чего он? – встревожился полковник. – Плохо? Сердце?

– Срать хочет, – успокоил я шефа. – Покажите ему, где сортир.

– А-а-а, вон что… Это можно. – Полковник нежно обнял рыжего и поволок его в прихожую. Спустя десять секунд он вернулся и выдал следующую информацию: – Сказали, что надежен. Типа того, сам мафиози еще тот – понятие о конфиденциальности имеет. Сказали, что очень нужный товарищ. В общем, будем беседовать…

Минут через пять рыжий присоединился к нам. Поведение его резко изменилось – создавалось такое впечатление, что полученная взбучка вдруг пробудила в госте цивилизованную сущность, отряхнув налет хамоватости и вернув светские манеры.

– Прежде всего я прошу прощения за то, что вспылил, – смиренно заявил рыжий, обращаясь ко мне. – Знаете, я проделал долгий путь, и по дороге мне попадались почему-то в основном одни мерзавцы. В вашей стране, как мне кажется, все отчего-то желают обмануть клиента, украсть у него деньги, машину, всячески смошенничать… Мы были просто шокированы… Ну да не в этом дело. Я страшно спешил. Я очень надеюсь, что проделал столь долгий путь не зря и мои знакомые в Москве правильно меня ориентировали. А пока… Пока я, по крайней мере, убедился, что люди из вашей команды выдержанны, рассудительны и… и прекрасно подготовлены физически. В общем, будем работать.

– Чего это он затараторил? – удивился Шведов. – То молчал как истукан, а сейчас шпарит вовсю… Ты ему ничего не повредил?

– Он благодарит за преподнесенный урок вежливости, – лаконично перевел я. – И рад, что наша «крыша» его не обманула, рекомендовав нас как хороших специалистов.

– Ну и ладушки, – удовлетворенно пробормотал полковник. – Теперь всех, кто к нам припрется от «крыши», будем сначала крепко бить, а потом уже беседовать. Давай переводи.

И я начал переводить… Когда рыжий полностью представился, я слегка обалдел, да и полковник тоже. Социальные параметры гостя никоим образом не сочетались с его затрапезным внешним видом. Зовут его Грег Макконнери, шотландец американского происхождения, сорок четыре года, а выглядит, надо вам сказать, лет на пять моложе – наверно, питается правильно, не жрет холестерин с пестицидами и прочую дрянь. И уж никак не вяжется род его деятельности с незаурядной антропометрией. Парень может хоть завтра выдвигать свою кандидатуру на Мистер Вселенная, а между тем он всего-то лишь профессор медицины.

– Каждый шотландец – спортсмен от рождения, – пояснил Грег, когда я выразил свое недоумение несоответствием внешнего облика с его статусом. – Судьба всегда была к нам сурова и предъявляла повышенные требования. Спортивная стать – это своеобразная природно-компенсаторная функция…

Грег тут же смущенно признался, что в последнее время он мало практикует – в основном занимается проблемами административного характера. Он является владельцем одной из лучших в США хирургических клиник, которая приносит просто фантастический годовой доход. Процветанием своим клиника в немалой степени обязана его, Грега, организаторским способностям.

– Сколько, сколько? – заинтересовался Шведов.

– Не скажу, – лукаво улыбнулся шотландец. – Пусть это будет моя маленькая тайна…

Затем Грег нахмурился и перешел к делу. Известно ли нам что-нибудь о нашумевшем убийстве в Чеченской Республике группы иностранных врачей?

Мы с полковником переглянулись. Ну разумеется, нам об этом известно. В свое время «крыша» очень настойчиво требовала отловить в море ежедневно поступающей информации хоть какие-нибудь сведения неординарного характера, касающиеся этого зверства. Кое-что мы отловили, но конкретно зацепиться за что-либо не удалось. Некоторые тайны Ичкерия хранит очень стойко, как старого образца девственница свою целостность. Прежде чем ей, мерзавке (ну не Ичкерии, разумеется, а девственнице!), засадишь как следует, весь потом изойдешь и устанешь, будто вагон с металлоломом разгрузил. Достаточного стимула и строго определенных условий для полной разработки этого материала не было – вот мы и не стали упираться в свое время. Хотя по свежим следам наверняка можно было что-нибудь раскопать. Подключили бы всех информаторов, залезли бы в ЗОНУ на месяц – глядишь, и был бы результат. Но сейчас – поздно. Прошло много времени, и можно с уверенностью сказать, что, даже если мы со всей серьезностью включимся в работу, результат будет малоутешительный.

Примерно так я Грегу и сказал – лишь чуть подкорректировав подачу, – чтобы он сразу не обрывал разговор, а выложил все, что у него на уме. А потом поинтересовался: а какое ему дело до тех убитых врачей?

– Понимаете, у нас, в среде хорошо обеспеченных людей, принято заниматься мизеркордией, – пояснил шотландец. – Вот и моя жена, Нелли, – она тоже уделяла этому вопросу большое внимание…

– Мизер… чем? – заинтересовался полковник, уловив чутким слухом странное словечко.

– Ну, в буквальном смысле – благотворительностью, – интерпретировал я высказывание шотландца. – С жиру там бесятся – денег куры не клюют, а потому делают что-то бесплатно: и непременно какую-нибудь неблагодарную, грязную работу.

– Маньяки, короче, – резюмировал полковник. – Трудоголики херовы.

– Точно, – согласился я. – Нам бы их проблемы!

Далее, однако, наше игривое настроение резко пошло на убыль. Грег, отвернувшись в сторону, стиснул зубы и тихо пробормотал – я с трудом сумел понять его:

– Моя жена Нелли… Ну, в общем, ее никто не заставлял туда ехать – она сама… Она тоже была среди тех врачей – там, в Чечне. Ее убили… Именно поэтому я и приехал сюда, к вам…

Мы скорбно примолкли и из солидарности потупили взгляды. Что ж – знакомое дело: горе у человека. Понимаем мы это, сами такие. Пришлось в свое время испытать.

– Однако чего же он хочет? – поинтересовался Шведов после продолжительной паузы. – Расследование по данному факту до сих пор проводится, данные, какие можно, уже опубликовали – все шито-крыто… Может, он хочет прошвырнуться по Чечне к месту злодеяния – цветы на могилку возложить?

Оказалось, что Шведов почти угадал. Да, шотландец хочет прошвырнуться. Но не возложить. Возлагать не на что. Тела убитых уже давно эвакуировали на родину и с почестями похоронили. А хочет Грег, чтобы мы помогли ему найти убийц его жены и… и вывезти их за пределы Ичкерии.

– Зачем? – искренне удивился полковник. – Зачем за пределы?!

Тут шотландец вновь утратил респектабельный облик и зачастил скороговоркой: я едва успевал переводить.

Оказывается, он не просто так, не сам по себе с неба свалился. За спиной его стоит могущественный шотландский клан, который имеет огромный вес не только в Штатах, но и во всем цивилизованном мире. Этот клан владеет мощными предприятиями, огромными территориями, обладает фантастическими средствами и заметно влияет как на экономику Штатов и европейского сообщества, так и на политические отношения между государствами. Это решение клана – найти преступников и вывезти их за пределы Ичкерии. На одном из островов Атлантического океана стоит огромный родовой замок семейства Макконнери. И остров, и замок – частная территория, и хозяева сами диктуют там свои законы. Короче, что хотят, то и творят. Так вот, отловленные преступники будут водворены в замковую тюрьму, а затем на остров соберутся представители клана и будут судить негодяев справедливым судом средневековья…

– Так-так, а что это за суд такой? – заинтересовался Шведов. – Зачитали приговор – и башку долой?

Грег, несмотря на мрачное настроение, нашел в себе силы снисходительно улыбнуться. Право, дикие вы, ребята, – таких элементарных исторических азов не знаете… Каждому преступнику будет предоставлена альтернатива: доказать свою непричастность к злодеянию, искупавшись в трехкубовом чане кипящей смолы, или сразиться с одним из воинов клана на мечах без доспехов. Бой насмерть, без каких-либо правил: пока один из противников не будет убит. Альтернатива вполне справедливая: если подозреваемый выйдет живым из чана с кипящей смолой, значит, состоялся Божий суд, и он невиновен – пусть убирается ко всем чертям. Если подозреваемый выиграет сражение с одним из воинов клана – то же самое.

– Бред сумасшедшего, – полковник укоризненно покачал головой. – Выйти живым из чана с кипящей смолой… Ха! Во дают… Ну а ежели, предположим, кто-то из этих преступников вдруг уделает их воина? Такой вариант, я полагаю, вполне допустим.

– Все взрослые мужчины рода Макконнери профессионально владеют мечом, – снисходительно пояснил Грег. – Это родовое искусство, оно передается по наследству и оттачивается столетиями. Я, например, вооруженный мечом, могу противостоять десятку атлетов с аналогичным оружием. Я могу пошинковать мечом морковку для заправки – она будет выглядеть так, будто ее приготовили в электроовощерезке… Да, кстати, – у вас нет меча? Я могу продемонстрировать свою технику на практике!

– Нет-нет, меча у нас сроду не было, – поспешно успокоил я Грега, даже не переводя его высказывание полковнику. – Мы верим вам, верим…

Итак, профессор медицины Грег Макконнери, сэр Ланселот Шотландский, нам все поведал без утайки. А теперь мы просто обязаны все бросить и отправиться с ним отлавливать злобных убийц его жены и затем тащить их волоком за пределы Ичкерии. Очень приятно…