Текст книги "Басни"

Иван Иванович Хемницер, Иван Андреевич Крылов, Лев Николаевич Толстой
Басни

К читателям

Каждый из нас с самого детства знаком с баснями – короткими прозаическими или стихотворными рассказами с нравоучительным или сатирическим содержанием. Басня всегда была народным, широко доступным и популярным видом литературы. Ведь под простым с виду сюжетом и яркими характерами персонажей скрывался глубокий нравственный смысл, критиковались и высмеивались человеческие пороки и общественная несправедливость.

Основоположником жанра считается легендарный греческий Эзоп (VI в. до н. э.), чьи прозаические басни составляли первое чтение в греческой школе. И уже в V веке до нашей эры началась литературная обработка басен Эзопа. Наиболее известны стихотворные пересказы на латинский язык Федра (I в. н. э.), греческий – Бабрия (II–III в. н. э.), французский – Жана де Лафонтена (1621–1695). Мы же чаще всего знаем сюжеты Эзопа по басням И. А. Крылова и Л. Н. Толстого. Дело в том, что баснописцы не считали зазорным использовать сюжеты, уже имеющиеся в мировой традиции. Даже великие баснописцы, как Лафонтен или Крылов, обращались к сюжетам Эзопа или Федра, отнюдь не умаляя этим своего творческого вклада в басенный жанр. Трактовка характеров и образов, искусство словесной живописи – вот что прежде всего ценилось в басне.

© Рачёв Е. М., наследники, иллюстрации, 1949, 1965

© Оформление, составление. АО «Издательство «Детская литература», 2023

Иван Иванович Хемни́цер
(1745–1784)

В историю русской литературы Иван Иванович Хемни́цер вошёл прежде всего как крупнейший поэтбаснописец второй половины XVIII века, которому принадлежит видная роль в создании русской басни. Он родился 5 января 1745 года в Енотаевской крепости Астраханской губернии, где военным штаблекарем служил его отец. Его родители были по национальности немцы.

Ему прочили медицинскую карьеру, но он в тринадцать лет, скрыв свой возраст, поступил добровольцем в пехотный полк. Двенадцать лет он отдал военной службе, затем преподавал в Горном училище и переводил научные труды по геологии и минералогии. Благодаря знакомству с поэтом и художником Н. А. Львовым и поэтом Г. Р. Державиным Хемницер попал в литературный кружок, став одним из его деятельных участников, и создал свои первые поэтические произведения.

В баснях Хемницер выражал свои жизненные взгляды, общественные и философские принципы. Учителем его был не популярный Лафонтен (хотя у Хемницера есть вольные переводы и его басен – например, «Кузнечика и Муравья», восходящей к одноимённой басне Эзопа, – басня «Стрекоза»), а немецкий философ-моралист и баснописец Христиан Геллерт (1715–1769) (на его сюжеты написаны, к примеру, «Слон и чиж» и «Кукушка и орёл»).

Хемницер первым ввёл в лексику басен характерные для народной речи слова и обороты. Например, слово-обращение «свет», которое потом так полюбил Крылов: «Ну, – говорит, – узнай, мой свет…» Кроме того, многие басни Хемницера и по своему замыслу и сюжету предваряют произведения великого русского баснописца.

Портрет И. И. Хемницера работы Н. И. Поливанова по гравюре А. Г. Ухтомского с рисунка И. Иванова. 1854–1858

Соловей и чиж

 
                                   Был дом,
                         Где под окном
      И чиж и соловей висели
                                   И пели.
 
 
Лишь только соловей, бывало, запоёт,
Сын маленький отцу проходу не даёт,
Всё птичку показать к нему он приступает,
         Которая так хорошо поёт.
 
 
Отец, обеих сняв, мальчишке подаёт.
                   «Ну, – говорит, – узнай, мой свет,
Которая тебя так много забавляет?»
Тотчас на чижика мальчишка указал:
                   «Вот, батюшка, она», – сказал,
И всячески чижа мальчишка выхваляет:
«Какие пёрушки! Куды как он пригож!
Затем ведь у него и голос так хорош!»
 
 
                   Вот как мальчишка рассуждает.
                   Да полно, и в житействе тож
О людях многие по виду заключают:
         Кто наряжён богато и пригож,
                   Того и умным почитают.
 

Стрекоза

 
Всё лето стрекоза в то только и жила,
                                      Что пела;
                            А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела.
И просит муравья: «Помилуй, муравей,
         Не дай пропасть мне в крайности моей:
Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.
Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,
Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?
А лето как придёт, я, право, обещаю
                   Тебе всё вдвое заплатить».
 
 
                   «Да как же целое ты лето
Ничем не запаслась?» – ей муравей на это.
«Так, виновата в том; да что уж, не взыщи:
                   Я запастися всё хотела,
                   Да лето целое пропела».
«Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».
                   Но это только в поученье
                            Ей муравей сказал,
                            А сам на прокормленье
                   Из жалости ей хлеба дал.
 

Скворец и кукушка

 
Скворец из города на волю улетел,
                   Который в клетке там сидел.
К нему с вопросами кукушка приступила
                                      И говорила:
«Скажи, пожалуй, мне, чтó слышал ты об нас,
И городу каков наш голос показался?
                   Я думаю, что ведь не раз
                   Об этом разговор случался?
          О соловье какая речь идёт?»
«На похвалу его и слов недостаёт».
«О жаворонке что ж?» – кукушка повторяет.
«Весь город и его немало похваляет».
                                               «А о дрозде?»
«Да хвалят и его, хотя и не везде».
«Позволишь ли ты мне, – кукушка
                                                               продолжала, —
Тебя ещё одним вопросом утрудить
          И обо мне, что слышал ты, спросить?
                   Весьма б я знать о том желала:
                            И я таки певала».
«А про тебя, когда всю истину сказать,
                   Нигде ни слова не слыхать».
                   «Добро! – кукушка тут сказала. —
Так стану же я всем за это зло платить,
И о себе сама всё буду говорить».
 

Привязанная собака

 
                   В неволе неутешно быть;
                                      Как не стараться
                            Свободу получить?
Да надобно за всё подумав приниматься,
Чтобы беды большой от малой не нажить.
 
 
Собака привязи избавиться хотела
                   И привязь стала было рвать;
Не рвётся привязь; грызть её – и переела.
                   Но тою ж привязью опять,
Которой связанны концы короче стали,
Короче прежнего собаку привязали.
 

Обоз

 
                            Шёл некогда обоз;
А в том обозе был такой престрашный воз,
Что перед прочими казался он возами,
Какими кажутся слоны пред комарами.
Не возик и не воз, возище то валит,
                   Но чем сей барин-воз набит?
                                      Пузырями.
 

Осёл-невежа

 
                   Навстречу конь ослу попался,
                   Где путь весьма теснёнек был.
         Конь от осла почтенья дожидался
И хочет, чтоб ему дорогу уступил;
Однако, как осёл учтивству не учился
                   И был так груб, как груб родился,
                   Он прямо на коня идёт.
Конь вежливо ослу: «Дружок, посторонися,
                   Чтоб как-нибудь нам разойтися,
                   Иль дай пройти мне наперёд».
Однако же осёл невежей выступает,
                   Коню проходу не даёт.
Конь, видя это, сам дорогу уступает,
Сказав: «Добро, изволь ты первый проходить.
Я не намерен прав твоих тебя лишить
                            И сам тобою быть».
 

Собака и мухи

 
Собака ловит мух, однако не поймает
И, глупая, не рассуждает,
Что муха ведь летает
И что поймать её пустое затевает.
Лови, собака, то, что под твоей ногой,
Не то, что над твоей летает головой.
 

Иван Андреевич Крылов
(1769–1844)

Иван Андреевич Крылов начал писать басни уже в зрелом возрасте, будучи известным и опытным литератором – драматургом и прозаиком. Сначала, в конце 1780-х – начале 1790-х годов, Крылов стал известен как язвительный сатирик, продолживший традиции просветительской прозы критика, журналиста и издателя Н. И. Новикова. С первых дней литературной деятельности Крылова и до 1810-х годов на сценах домашних и профессиональных столичных театров с успехом шли его комедии «Подщипа» («Трумф»), «Пирог», «Модная лавка», «Урок дочкам» и комическая опера «Илья-богатырь». Современники по праву видели в Крылове-комедиографе преемника Д. И. Фонвизина.

Баснописец служил в публичной библиотеке, самолично издавал журнал «Почта дýхов», в котором помещал сочинённые или переведённые им сатирические письма, а позже стал вместе «с товарищи» выпускать журналы «Зритель» и «Санкт-Петербургский Меркурий».

Но настоящую славу в веках принесли ему басни, в которых он в иносказательной форме доносил до простых людей истинный смысл происходящих тогда в стране событий. Он так же, как другие баснописцы, часто использовал опыт своих предшественников, перерабатывая басни Лафонтена, восходящие к произведениям Эзопа и Федра («Ворона и Лисица», «Стрекоза и Муравей», «Лисица и виноград» и другие). А поскольку нравственная мысль народа выражена в языке, то именно народный язык стал для Крылова основой, источником «слога» его басен. Но Крылов не имитировал народный язык. Он искусно обрабатывал его и придавал ему литературные формы, сохраняя живые устные интонации и лукавую насмешливость народного ума.

Портрет И. А. Крылова работы К. П. Брюллова. 1839

Стрекоза и муравей

 
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё прошло: с зимой холодной
Нýжда, голод настаёт;
Стрекоза уж не поёт:
И кому же в ум пойдёт
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползёт она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!»
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?» —
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило».
«А, так ты…» – «Я без души
Лето целое всё пела».
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же попляши!»
 

Ворона и лисица

 
         Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
 
 
Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;
                   На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать былó совсем уж собралась,
         Да позадумалась, а сыр во рту держала.
                   На ту беду Лиса близёхонько бежала;
         Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Верти́т хвостом, с Вороны глаз не сводит
         И говорит так сладко, чуть дыша:
                   «Голубушка, как хороша!
                   Ну что за шейка, что за глазки!
                   Рассказывать, так, право, сказки!
         Какие пёрушки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица, —
                   Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
         От радости в зобу дыханье спёрло, —
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во всё воронье горло:
Сыр выпал – с ним была плутовка такова.
 

Слон и моська

 
                   По улицам Слона водили,
                            Как видно, напоказ —
Известно, что Слоны в диковинку у нас, —
         Так за Слоном толпы́ зевак ходили.
Отколе ни возьмись, навстречу Моська им.
Увидевши Слона, ну на него метаться,
                   И лаять, и визжать, и рваться,
                   Ну, так и лезет в драку с ним.
                   «Соседка, перестань срамиться, —
Ей шавка говорит, – тебе ль с Слоном возиться?
Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идёт
                            Вперёд
         И лаю твоего совсем не примечает».
         «Эх, эх! – ей Моська отвечает. —
         Вот то-то мне и духу придаёт,
                   Что я, совсем без драки,
         Могу попасть в большие забияки.
                   Пускай же говорят собаки:
         «Ай, Моська! Знать, она сильна,
                   Что лает на Слона!»
 

Лисица и виноград

 
Голодная кума Лиса залезла в сад;
         В нём винограду кисти рделись.
         У кумушки глаза и зубы разгорелись,
А кисти сочные, как яхонты, горят;
         Лишь то беда, висят они высóко:
         Отколь и как она к ним ни зайдёт,
                   Хоть видит око,
                   Да зуб неймёт.
         Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну что ж!
                   На взгляд-то он хорош,
         Да зелен – ягодки нет зрелой:
         Тотчас оскомину набьёшь».
 

Волк и пастухи

 
Волк, близко обходя пастуший двор
         И видя, сквозь забор,
Что, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
         А псы смирнёхонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь пóдняли, друзья,
         Когда бы это сделал я!»
 

Лебедь, щука и рак

 
         Когда в товарищах согласья нет,
                   На лад их дело не пойдéт,
И выйдет из него не дело, только мýка.
 
 
                   Однажды Лебедь, Рак да Щука
                   Везти с поклажей воз взялись,
                   И вместе трое все в него впряглись;
Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!
Поклажа бы для них казалась и легка:
                   Да Лебедь рвётся в облака,
Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.
Кто виноват из них, кто прав, – судить не нам;
                   Да только воз и ныне там.
 

Квартет

 
                            Проказница Мартышка,
                                      Осёл,
                                      Козёл
                            Да косолапый Мишка
                   Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, басá, альтá, две скрипки
         И сели на лужок под липки, —
         Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет.
«Стой, братцы, стой! – кричит Мартышка. – Погодите!
Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись проти́в альтá,
                   Я, прима, сяду против втóры;
         Тогда пойдёт уж музыка не та:
                   У нас запляшут лес и горы!»
                   Расселись, начали Квартет;
                   Он всё-таки на лад нейдéт.
                   «Постойте ж, я сыскал секрет! —
         Кричит Осёл. – Мы, верно, уж поладим,
                            Коль рядом сядем».
Послушались Осла: уселись чинно в ряд;
         А всё-таки Квартет нейдёт на лад.
Вот пуще прежнего пошли у них разборы
                                      И споры,
                            Кому и как сидеть.
Случилось Соловью на шум их прилететь.
Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье.
«Пожалуй, – говорят, – возьми на час терпенье,
Чтобы Квартет в порядок наш привесть:
И ноты есть у нас, и инструменты есть;
                                      Скажи лишь, как нам сесть!»
         «Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье
                            И уши ваших понежней, —
                            Им отвечает Соловей. —
                            А вы, друзья, как ни садитесь,
                            Всё в музыканты не годитесь».
 

Петух и жемчужное зерно

 
                   Навозну кучу разрывая,
         Петух нашёл Жемчужное зерно
                   И говорит: «Куда оно?
                            Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высóко так ценя́т?
А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну ячменному: оно не столь хоть видно,
                            Да сытно».
 
 
                   Невежи судят точно так:
В чём толку не поймут, то всё у них пустяк.
 

Мартышка и очки

 
Мартышка к старости слаба глазами стала;
                   А у людей она слыхала,
         Что это зло ещё не так большой руки:
                   Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
                   Верти́т Очками так и сяк:
То к темю их прижмёт, то их на хвост нанижет,
         То их понюхает, то их полижет;
                   Очки не действуют никак.
«Тьфу, пропасть! – говорит она. – И тот дурак,
         Кто слушает людских всех врак:
         Всё про Очки лишь мне налгали;
         А проку нá волос нет в них».
Мартышка тут с досады и с печали
         О камень так хватила их,
         Что только брызги засверкали.
 
 
         К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,
Невежда про неё свой толк всё к худу клонит;
         А ежели невежда познатней,
                   Так он её ещё и гонит.
 

Кукушка и петух

 
«Как, милый Петушок, поёшь ты громко, важно!»
         «А ты, Кукушечка, мой свет,
         Как тянешь плавно и протяжно:
Во всём лесу у нас такой певицы нет!»
«Тебя, мой куманёк, век слушать я готова».
         «А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я не дождусь,
                   Чтоб начала ты снова…
         Отколь такой берётся голосок?
                   И чист, и нежен, и высок!..
Да вы уж родом так: собою невелички,
                   А песни – что твой соловей!»
         «Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поёшь ты лучше райской птички,
         На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, —
                   Всё ваша музыка плоха!..»
 
 
        За что же, не боясь греха,
                  Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
 

Лев Николаевич Толстой
(1828–1910)

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой в 1859 году открыл в своём имении Ясная Поляна школу для крестьянских детей и лично занялся их обучением. Толстому хотелось, чтобы его ученики получали знания по многим предметам: чтению, письму, арифметике, русской истории, математике и другим. Он хотел также приохотить их к труду на земле – ребята сеяли и выращивали лён, горох, морковь, репу, сами убирали урожай. Именно для них он создал «учебные книги» – «Азбуку», «Новую азбуку» и четыре «Русские книги для чтения».

Половину этих «учебных книг» занимают басни. Им писатель придавал особое значение, ведь в них заключены «намёки», из которых надо уметь извлекать добрые, полезные, нравственные уроки. В годы работы над «Азбукой» Лев Николаевич усиленно изучал греческий язык. И его приводили в восхищение басни родоначальника басенного жанра Эзопа.

Толстой решил перевести басни Эзопа заново и сделал это не стихами, a прозой. Ему казалось, что в стихотворных переводах много отступлений от эзоповских подлинников: вводятся излишние подробности, слишком длинно и скучно излагается в концовках басен «мораль» – то есть то, чему они учат. В баснях Эзопа Лев Николаевич, по его словам, находил «мужицкий здравый смысл» и был недоволен, когда переводчики его нарушали. Все знают знаменитую басню «Ворона и Лисица». И во французском, и в русском её переводах сказано, что вороне «где-то Бог послал кусочек сыру». Однако «ни вороне, ни лисице не свойственно питаться сыром, – говорил Толстой. – Насколько лучше сказано у Эзопа: «Ворон держал в клюве кусок мяса». И он решительно восстановил в переводе эзоповское название басни «Ворон и Лисица».

Портрет Л. Н. Толстого работы И. Н. Крамского. 1873

Лисица и виноград

Лисица увидала – висят спелые кисти винограда и стала прилаживаться, как бы их съесть.

Она долго билась, но не могла достать. Чтобы досаду заглушить, она говорит:

– Зелены ещё.

Осёл в львиной шкуре

Осёл надел львиную шкуру, и все думали – лев. Побежал народ и скотина. Подул ветер, шкура распахнулась, и стало видно осла. Сбежался народ: исколотили осла.

Волк и ягнёнок

Волк увидал – ягнёнок пьёт у реки. Захотелось волку съесть ягнёнка, и стал он к нему придираться:

– Ты, – говорит, – мне воду мутишь и пить не даёшь.

Ягнёнок говорит:

– Ах, волк, как я могу тебе воду мутить? Ведь я ниже по воде стою, да и то кончиками губ пью.

А волк говорит:

– Ну так зачем ты прошлым летом моего отца ругал?

Ягнёнок говорит:

– Да я, волк, и не родился ещё прошлым летом.

Волк рассердился и говорит:

– Тебя не переговоришь. Так я натощак, за то и съем тебя.

Ворон и лисица

Вóрон добыл мяса кусок и сел на дерево.

Захотелось лисице мяса, она подошла и говорит:

– Эх, ворон, как посмотрю на тебя, – по твоему росту да красоте только бы тебе царём быть!

И, верно, был бы царём, если бы у тебя голос был.

Ворон разинул рот и заорал что было мочи.

Мясо упало. Лисица подхватила и говорит:

– Ах, ворон, коли бы ещё у тебя и ум был, быть бы тебе царём.

Волк и журавель

Подавился волк костью и не мог выперхнуть. Он подозвал журавля и сказал:

– Ну-ка, ты, журавль, у тебя шея длинная, засунь ты мне в глотку голову и вытащи кость: я тебя награжу.

Журавль засунул голову, вытащил кость и говорит:

– Давай же награду.

Волк заскрипел зубами, да и говорит:

– Или тебе мало награды, что я тебе голову не откусил, когда она у меня в зубах была?