Текст книги "Битва за Крым 1941–1944 гг. От разгрома до триумфа"

Второй штурм Севастополя

Немецко-фашистское командование после отражения первого штурма не отказалось от своей цели овладеть Севастополем. Организуя новое наступление, оно понимает, что имеющихся под Севастополем четырех дивизий явно недостаточно. Командованию 11-й армии необходимо подтянуть к Севастополю максимально возможные силы. Оно стало перебрасывать под Севастополь войска из других районов Крыма.

Из района Керчи были направлены 170-я и 73-я немецкие пехотные дивизии и 1-я румынская горнострелковая бригада. Во второй половине ноября из резерва группы армий «Юг» прибыла 24-я немецкая пехотная дивизия и из 3-й румынской армии 4-я горно-стрелковая бригада.

Для нового штурма Севастополя фашистское командование могло привлечь семь пехотных дивизий и две горно-стрелковых бригады. Для усиления артиллерийской группировки с целью разрушения долговременных оборонительных сооружений и для борьбы с береговыми батареями в район Севастополя было переброшено несколько батарей тяжелой артиллерии, включая орудия 360-мм калибра. Всего к началу второго штурма у противника было 645 полевых, 252 противотанковых орудия и 378 минометов, в том числе и шестиствольных, а всего 1275 единиц. Противник также подтягивал танки (до 150 машин) и авиацию (до 300 самолетов). Превосходство противника по танкам было почти шестикратное (у севастопольцев было 26 легких танков), по авиации – в 3,3 раза (300 против 90).

Силы СОРа состояли из четырех прежних стрелковых дивизий (2, 172, 25 и 95-я), укомплектованность которых составляла 40%, вновь прибывшей 388-й стрелковой дивизии, которая была укомплектована до 100% штата, и 40-й кавалерийской дивизии 20%-ной укомплектованности. Соотношение сил по людям составляло 1,7 в пользу противника.

Артиллерия Приморской армии насчитывала 191 орудие, артиллерия береговой обороны – 111 орудий и артиллерия ПВО – 108 орудий, а всего 410 орудий. Имелось также 120 минометов калибра 82–120 мм. Превосходство противника по артиллерии было в 2,5 раза в его пользу.

Замысел противника по овладению Севастополем заключался в одновременном нанесении ряда ударов с нескольких направлений с тем, чтобы лишить обороняющихся возможности сосредоточивать усилия обороны на одном атакованном участке, нанося главный удар с северо-востока в направлении Северной бухты с целью быстрейшего выхода к порту.

Срыв второго наступления немецко-фашистских войск на Севастополь

Для нанесения главного удара из района Дуванкой вдоль долины реки Бельбек к северо-восточной оконечности Северной бухты привлекался 54-й армейский корпус (22, 132, 50 и 24-я пехотные дивизии).

С целью сковывания сил защитников Севастополя 30-й армейский корпус (72-я и 170-я пехотные дивизии и 1-я горно-стрелковая бригада) наносил удар из района юго-восточнее Чоргунь вдоль долины реки Черная.

Наступление противника началось на рассвете 17 декабря после сильнейшей артиллерийской подготовки. Наиболее ожесточенные бои развернулись на высотах южнее и севернее долины реки Бельбек в стыке третьего и четвертого секторов обороны. Многочисленные атаки превосходящих сил противника отразили защитники дзотов № 11, 12, 13, 14, 15 и 16.

Вот как об этих боях вспоминали сами защитники этих дзотов.

Из воспоминаний И. Ф. Жигачева:

– После усиленной подготовки с воздуха и артиллерией, обстрела из минометов 17 декабря начался второй штурм Севастополя. Все содрогалось от страшного гула орудийных залпов, минометных взрывов, непрерывных взрывов авиабомб. Немцы перешли в наступление всеми видами современной техники, воздух смешался с дымом, гарью, столбами пыли, зачастую не было никакой видимости, телефонная связь поминутно прекращалась из-за частых обрывов полевого провода, растянутого по сотням деревьев и столбов, радиосвязи не было. Вся связь переключалась на посыльных. В бой вступила пулеметная рота, которой командовали лейтенант М. Н. Садовников и старший политрук В. И. Гусев. Противник в сторону дзотов пустил дымовую завесу. Впереди дзотов стояла морская пехота – 17-й батальон под командованием капитана Черноусова, который, не выдержав удара превосходящих сил противника, отошел. В бой вступил 13-й дзот.

Из воспоминаний М. Н. Садовникова:

– Дзот № 13. Утро 17 декабря 1941 г. Доклад из дзота № 13: «Задержан старшина 2-й статьи, который говорит, что немцы разбили стоящий впереди нас полк морской пехоты, а штаб взяли в плен». Докладываю комбату и получаю приказание: «Немцы начали наступление по всему фронту обороны, приготовиться к бою». Немедленно вызываю к телефону командиров дзотов, сообщаю обстановку, объявляю боевую готовность. Они ждали этого момента, поэтому спокойно доложили, что к бою готовы, усилили наблюдение.

Примерно в 10 часов 17 декабря командир дзота № 13 старший краснофлотец Романчук и командир дзота № 15 старший краснофлотец Умрихин доложили, что по Симферопольскому шоссе, по Бельбекской долине и ее склонам к дзоту движется большая масса людей, все в черном, наверное эсэсовцы. Так оно и оказалось: впереди гитлеровских частей шли эсэсовские подразделения без шинелей, в одних френчах. Шинели им обещали выдать только в Севастополе.

Приказываю подпустить их как можно ближе и открыть огонь из всех видов оружия. Через некоторое время снова раздался резкий телефонный зуммер: «Немцы рядом, открываю огонь!..» Потом доклады уже шли один за другим. Дзот атаковало больше роты гитлеровцев. Подпустив врага метров на пятьдесят, Романчук открыл огонь из «максима». Тут же Шевкопляс ударил из трофейного пулемета. Зачастили винтовочные выстрелы. Первую атаку отбили, захлебнулась и вторая. Тогда фашисты выкатили противотанковое орудие и стали бить по амбразурам прямой наводкой.

Славно поработали матросы, не один десяток фашистов остался лежать на южном склоне Бельбекской долины. Но силы были неравны. Убиты комсорг дзота И. К. Шевкопляс и П. А. Андерсон, перебило руку командиру дзота П. Н. Романчуку, убиты еще двое. Остались А. К. Деркач и молодой матрос Александр Зинченко. А немцы все лезут и лезут. Поврежден пулемет. Ранен в руку Деркач, и получил тяжелое ранение Зинченко. Последними усилиями они вынимают и выбрасывают замок от вышедшего из строя пулемета, набирают, сколько могут, боеприпасов и отползают к кустам в тыл, в Камышловскую долину.

К концу дня в живых осталось трое: тяжелораненый командир и матросы Деркач и Зинченко. Зинченко вызвался уничтожить орудие, продолжавшее бить по дзоту. Романчук разрешил. Взяв связку гранат, краснофлотец пополз. Через несколько минут там, где стояло орудие, раздался раскатистый взрыв.

Расчет дзота № 13 успешно выполнил задачу, он на полдня задержал продвижение фашистов по южному склону Бельбекской долины. Из семи человек четверо погибли, самоотверженно выполняя свой долг, трое тяжело ранены (остались в живых, активно участвовали в боях на других фронтах А. К. Деркач и П. Н. Романчук)

Дзот № 14. Вечером в темноте командир дзота № 14 Пампуха и краснофлотец Коваленко ползком, от трупа к трупу, подсчитали трупы гитлеровцев, их в этом месте оказалось сорок девять. Не желая ползти дальше, Пампуха и Коваленко возвратились обратно, принесли с собой трофеи: несколько автоматов, мундир с убитого офицера, в кармане которого обнаружили приказ Гитлера «Взять Севастополь за четыре дня». Как доказательство этого, мундир, пистолет и документы были отправлены на КП батальона.

К вечеру 17 декабря связь с дзотом № 13 прекратилась. Обстановка была неясной. Послали связного – краснофлотца Коваленко. По пути он встретил раненого командира дзота № 13 – Романчука, расспросил его, отправил в медсанбат, а сам попросил разрешения остаться в дзоте № 14, у Пампухи. Они дружили давно, еще с финской войны, вместе отпросились после нее служить на флоте.

Сломив сопротивление 13-го и 15-го дзотов, немцы ринулись по Бельбекской долине к морю. Пришла очередь вступить в бой дзотам № 14 и № 21. К этому времени наши стрелковые части создали в долине оборонительную позицию. Особенно отличился в боях дзот № 14. Дзот весь день вел бой, а к вечеру моряки обратили внимание, что в саду в долине немцы тянутся к одиноким домикам. Что же в них находится?

Я позволил Пампухе сходить в разведку. Он взял с собой Коваленко и еще двух матросов. Перед самым домом Коваленко настолько вплотную столкнулся с обер-лейтенантом, что уже ни один из них не смог воспользоваться оружием. В этой безмолвной яростной схватке Коваленко свалил и прикончил врага его же ножом. Потом четверо моряков устроили внезапный налет и перебили всех фашистов. У тех, оказывается, в одной халупе был здравпункт, в другой – морг, где они штабелями складывали трупы своих солдат.

В том бою Коваленко Иван Макарович, ординарец М. Н. Садовникова, получил ранение, и его отправили на Кавказ. После госпиталя – другие военные дороги. Был в отряде Цезаря Куникова, высаживался с ним на Малую Землю, служил на Балтике, в Польше, Чехословакии, Германии. После войны он жил в Геленджике и работал шофером. Свой кортик прислал командиру роты с просьбой передать в Музей Черноморского флота[3]3
  Суходольский В. Вечные дзоты. «Красная Звезда», 1984, 25 ноября.


[Закрыть].

После той стычки дзот № 14 стал подвергаться бесконечным артналетам и бомбежкам. Но Пампуха был хитер: он еще раньше установил связь с нашими артиллеристами и теперь лишь корректировал огонь по Бельбекской долине, по вражеским батареям. С рассветом – снова артобстрел, бомбежка и атаки одна за другой. Четыре дня непрерывного боя. Убит комсорг Володя Шевченко, краснофлотцы Турчак, Алешин, Колпаков. И дзот постепенно погибал, в живых почти никого не осталось. 20 декабря дзот разворотило окончательно. Иван Пампуха был ранен. При отходе на КП батальона он попал под снаряды и сложил голову. Удалось подобрать лишь тяжелораненых краснофлотцев Курганского и Жаботинского.

Дзот № 15. Долго и упорно сражался дзот № 15. Он стоял на середине северного склона Бельбекской долины (почти напротив 13-го и 14-го дзотов) и держал под обстрелом долину и шоссе на Симферополь. В бой дзот вступил 17 декабря около 10 часов. Очень он мешал продвижению фашистов. Атаки фашистов были безуспешными. Поддержка минометов и крупнокалиберного пулемета не помогла. Дзот держался, не давая рвущимся вперед гитлеровцам поднять головы. Было убито более полусотни немцев. Но и защитники несли потери: убит комсорг Петр Гринько, двое ранено. Моряки ножами и штыками в каменистой земле вырыли могилу. Стали хоронить – на руке Гринько часы. Идут. Решили оставить – пусть идут часы.

Наступило утро 18 декабря. Командир 15-го дзота краснофлотец Умрихин доложил, что фашисты выкатили на шоссе противотанковое орудие и бьют из него по амбразуре дзота. Началась своеобразная дуэль моряков с пулеметом и расчета немецкого противотанкового орудия. Метким пулеметным огнем короткими очередями моряки выводили прислугу орудия из строя и не давали возможности выполнить наводку. Один-два выстрела из орудия – и расчет его убегает в укрытие. Но раненых и убитых у орудия становились все больше и больше. Гитлеровцы убедились, что «орешек» пушке не по зубам.

Наступило временное затишье. А через некоторое время доклад: «На шоссе подошел танк и остановился в расстоянии 300–400 метров от дзота. Двух моряков послал на его уничтожение». Легко сказать – послал. Один из краснофлотцев с бутылкой зажигательной жидкости и связкой гранат буквально скатился из дзота по склону в долину и по канаве вдоль шоссе пополз к бронированной машине. Второй, скатившись в лощину с левой стороны дзота, медленно и очень осторожно продвигался к цели.

У дзота начали рваться снаряды – это танк стал бить прямой наводкой. Мог ли устоять пулемет против тяжелой бронированной машины? Все больше и больше разрушений в дзоте, разбит пулемет, погиб командир дзота, оставшиеся тяжело ранены. Дзот замолчал. Фашисты ринулись в атаку. Когда они по склону стали приближаться к разбитому и умолкнувшему дзоту, под ногами у них начали рваться гранаты. Двое израненных, умирающих краснофлотца, оставшихся в дзоте, продолжали вести бой. Они не в силах были бросать гранаты. Собрав остатки сил, моряки зубами выдергивали чеки и с трудом выталкивали гранаты из амбразур. Гранаты катились по склону и взрывались. Фашисты снова отошли. А в это время как салют умирающим, но не сдающимся защитникам Севастополя прозвучал взрыв, и громадное тело танка охватило пламя. Одному из моряков все же удалось приблизиться к танку, бросить в него связку гранат и бутылку с зажигательной жидкостью.

Фашисты уже не решались атаковать в лоб, они обошли дзот далеко стороной и сверху, со склона, подобрались к дымящимся его останкам. Все защитники во главе с командиром, старшим краснофлотцем Умрихиным, погибли.

Из защитников дзота № 15 известны имена только двоих – Умрихин и Петр Иванович Гринько, 1921 года рождения. Рабочий, украинец, пять классов образования.

На месте дзота № 15 высится обелиск. История его такова. Дочь Садовникова училась в 44-й школе. Ее отца часто приглашали пионеры, комсомольцы. С ними он не раз выезжал на места боев. И однажды на склоне горы, где стоял дзот № 15, рассказал о подвиге его защитников. На другой день комсомольцы школы пришли к директору: «Там должен стоять памятник – к нашему выпускному вечеру». Им помогли заводские комсомольцы, и поднялся на камнях обелиск![4]4
  Суходольский В. Вечные дзоты. «Красная Звезда», 1984, 25 ноября.


[Закрыть]

Дзот № 16. Весь день, то затухая, то вновь ожесточаясь, шел бой у 16-го дзота. Здесь, на плато, на стыке с Мамашайским участком обороны, гитлеровцы первые же свои атаки начали под прикрытием танков.

Командиры двух соседствующих дзотов – 16-го и 17-го – еще заранее договорились и отработали совместные действия по отражению атак противника. Большие потери понесли фашисты на Дуванкойской возвышенности. Командир 16-го дзота старшина 2-й статьи Пузик хорошо подготовил личный состав к бою, организовав дополнительные огневые точки на флангах и впереди дзота. Передовые цепи фашистов быстро залегли после губительного огня краснофлотцев. Завязалась перестрелка. До следующего дня – 18 декабря – немцы не смогли прорвать оборону на стыке двух взаимодействующих рот.

Но вот появились немецкие танки. На каждый идущий на дзоты танк поползли по два бойца с гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью. Это истребители танков. Двое вскоре погибли. Осталось двое моряков против двух тяжелых бронированных машин, изрыгающих смерть. Моряки ползли, стараясь не уклониться с пути танков. Вот уже 50 метров, 30, 20. …Надо ждать и бить наверняка. Осталось 15–20 метров, и в танки полетели гранаты и бутылки. Замер один танк, дымным костром вспыхнул другой. Тут же заговорили пулеметы дзотов, вражеская пехота повернула назад.

Новая атака началась через несколько часов. И опять впереди пехоты шли танки. Но теперь местонахождение дзотов обнаружено. Танки остановились, не дойдя до подбитых, еще дымящихся машин, и открыли огонь по амбразурам дзота. Вновь два моряка поползли навстречу танкам, но они погибли, так и не сумев приблизиться. Под прикрытием огня танков ринулась в атаку пехота. Разбит пулемет, на исходе боезапас. Раненный в голову командир 16-го дзота Георгий Пузик и еще один боец отбивают атаку противника. Еще одно прямое попадание снаряда – дзот окончательно разрушен. Два героя вынуждены отползти. После перевязки командир дзота Пузик продолжал сражаться еще до 25 декабря, пока не был вторично ранен.

Когда Михаил Николаевич Садовников писал свои воспоминания, Георгий Пузик был жив. Жил и работал в Крыму. С тех пор прошло так много лет, что, конечно, его уже нет в живых.

Дзот № 11. «18 декабря, рано утром, бой начался опять с сильного обстрела наших позиций, – вспоминает И. Ф. Жигачев, командир батальона, – включая КП батальона. Опять появилось много раненых. Вступил в бой 11-й дзот. С наблюдательного пункта было видно, как немцы шли в атаку, как косили их краснофлотцы из пулеметов 11-го дзота, не давая продвигаться вперед.

Поздно вечером комиссар Старев навестил гарнизон 11-го дзота вместе с начальником штаба, рассказал обстановку и поставил задачу на следующий день, решил вопрос о пополнении боезапаса, санитары снабдили бинтами.

Воспоминания И. Ф. Жигачева дополняет рассказ М. Н. Садовникова:

– День начался с артиллерийского обстрела. Однако ни один снаряд вблизи дзота не разорвался: огневая точка была хорошо замаскирована. Когда обстрел затих, бойцы увидели, как из пелены тумана, что тянулся по оврагу, поднимаются цепи вражеских автоматчиков – не менее роты. Они шли не спеша, в полный рост, треща автоматами. «Стрелять только по моей команде, – предупредил командир взвода старшина 2-й статьи Сергей Раенко. Рядом с ним, подготовив пулеметные ленты, затих Алексей Калюжный. Остальные моряки – Григорий Доля, Дмитрий Погорелов, Владимир Радченко, Василий Мудрик и Иван Четвертков – встали с винтовками у амбразур, расположились у окопчиков, примыкавших к дзоту.

Когда до передней цепи гитлеровцев осталось несколько десятков метров, Раенко нажал на гашетки пулемета. И в тот же миг открыли огонь из винтовок моряки. Первые же пулеметные очереди срезали впереди идущих, остальные залегли, а потом, оставляя убитых и раненых, откатились назад, в селение. В следующую атаку фашисты уже не шли в полный рост, а перебегали, припадая к земле. Моряки встретили их огнем и гранатами из окопов.

Гитлеровцы отступили и тут же открыли яростный огонь из тяжелых минометов. Мины рвали землю вокруг дзота. Одна из них разорвалась прямо у амбразуры. Трое – Раенко, Калюжный и Мудрик – были ранены. А вокруг продолжали рваться мины. Когда осела поднятая взрывами пыль, моряки снова увидели приближающиеся штурмовые группы врага. И вновь заговорил пулемет, полетели гранаты. Умер смертельно раненный Мудрик.

В дзоте появился дым: фашистам удалось поджечь маскировку дзота. Схватив лопаты и шинели, моряки бросились гасить пожар. Потушили удачно и быстро, в дзот вернулись невредимыми.

И снова атака, опять безуспешная. Атаками начался и новый день – гитлеровцы во что бы то ни стало стремились уничтожить дзот, так мешавший им выйти кратчайшим путем к полустанку Мекензиевы Горы. Но моряки держались. Поняв, что в лоб упрямую огневую точку не взять, гитлеровцы попытались обойти дзот. Моряки разгадали маневр врага. Доля и Погорелов, выкатив пулемет в траншею, ударили во фланг. Огонь оказался неожиданным и разительным. Фашисты вновь откатились в селение.

Наконец врагу удалось обойти дзот с другой стороны. Положение осложнилось – пал сосед справа, дзот № 12.

– Товарищ командир! Одиннадцатый вызывает огонь на себя! – взволнованно доложил телефонист на КП.

– Уточните! – приказываю телефонисту. – Вокруг дзота немцы. Раенко просит открыть артогонь. Ориентир – дзот.

Да, видно, обстановка на 11-м скверная, если командир просит огонь на себя. Вызываю стоящую за нами батарею капитана Бундича. Прошу открыть огонь по противнику.

– Только осторожно, в дзоте наши люди, – прошу по телефону артиллеристов, сам понимая, что моя просьба невыполнима.

Через несколько минут вокруг дзота заплясали всплески взрывов. Фашисты откатились, оставив много убитых. К счастью, из дзота никто не пострадал.

Атаки фашистов временно прекратились. Но отдельные головорезы, пользуясь рельефом местности, близко подбирались к дзоту и бросали в амбразуру гранаты. Матросы хорошо знали, что немецкая граната взрывается только через несколько секунд. Поэтому быстро подхватывали их и выбрасывали обратно через амбразуры. Больше всех этим пришлось заниматься Доле. Но вот где-то замешкался, и очередная немецкая граната взорвалась в его руке. Рука повисла как плеть.

Ночью в дзот прорвалось небольшое подкрепление. Вышло семь, пробилось трое: заместитель политрука Макар Потапенко, главные старшины Петр Корж и Константин Король. Все трое – коммунисты. С ними пришли три санитара за ранеными. Но те отказались покинуть дзот.

Третий день на пути гитлеровцев стоял 11-й дзот. Он оказался для фашистов непреодолимой крепостью. Небольшая группа израненных, оглохших, изнывающих от жажды черноморских моряков продолжала сдерживать натиск в десятки раз превосходящих сил врага.

Фашисты бросали на дзот бомбардировщики. С нашего КП было видно, как девять пикировщиков один за другим устремлялись вниз, и холм, на котором стоял 11-й, тонул в тяжелой туче взрывов. Но дзот снова ожил.

– Убит Король, – докладывал 11-й, – вторично ранен Раенко, остальные контужены, дзот поврежден. Прямого попадания нет. И снова атака. Умер командир дзота старшина 2-й статьи Сергей Раенко. Его предсмертными словами были: «Ни шагу назад! Помните нашу клятву…» Потом связь с 11-м прекратилась. Послать для связи, тем более в помощь, было некого: везде было тяжело, а в строю оставалось все меньше и меньше бойцов.

О последних часах 11-го дзота мы узнали позднее. После гибели командира к пулемету встал Алексей Калюжный. Бинт на его голове пропитался кровью, пылью, пороховой гарью и был почти черным. Потом Алексей упал – вторично ранило смертельно. Погиб Четвертков. Все меньше и меньше оставалось патронов. Не было связи.

Оставшийся за командира Дмитрий Погорелов приказал Григорию Доле:

– Любым путем доберись до КП, доложи обстановку, если могут, пусть пришлют подкрепление и боезапас.

– Я останусь со всеми. – Приказываю! – рассердился Погорелов и добавил: – С перебитой рукой, Гриша, ты пользы принесешь мало – ни стрелять, ни бросать гранаты не можешь. Иди.

Молча кивнул Потапенко, подтверждая слова командира. Добраться до КП сам Доля не смог: через несколько часов его в бессознательном состоянии подобрали санитары».

К исходу 20 декабря дзот № 11, до конца выполнив свою задачу, перестал существовать. Смертью героев погибли все его защитники.

Доля остался в живых, жил в Севастополе. И еще об одном человеке, сражавшемся в 11-м дзоте и оставшимся в живых, есть сведения в разных источниках. Это Иван Акимович Еремко. В те дни он состоял в списках дзота № 12 и по приказу командования восстанавливал телефонную связь между КП роты и дзотом № 11. Он участвовал в последних боях дзота, был тяжело ранен. Его нашли вместе с телом Радченко, приняли за погибшего и внесли в списки павших. Но он остался жив, до последних дней своей жизни жил в селе Верхне-Садовое.

О дзоте № 11 написано очень много. И в книге Моргунова П. А. «Героический Севастополь», и в сборнике «Героическая оборона Севастополя», в воспоминаниях Жигачева И. Ф., Садовникова М. Н. и в других материалах. Всюду приводится клятва А. Калюжного, найденная в его противогазной сумке: «Родина моя! Земля русская!.. Я, сын Ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мне сердце. Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы, уничтожайте фашистских бешеных собак. Клятву воина я сдержал. Калюжный».

И сколько я живу на свете, я считала, что те, кто сражался в дзоте № 11, получили звание Героя Советского Союза. И вдруг я обнаружила, что это совсем не так. В библиотеке Музея ЧФ РФ библиотекарь Татьяна Евгеньевна дала мне справочник «Герои Советского Союза Севастополя». И я стала искать знакомые с детства имена Раенко, Калюжного и других. Каково же было мое удивление, когда их фамилий я не обнаружила в этом справочнике. Почему же их там нет? И почему я и другие люди всегда их считали героями, получившими официально это звание? Я приняла эти сведения, как данность: значит, я просто не знала, как обстоят дела. Но однажды заглянула в книгу П. Мусьякова «Они стояли насмерть»[5]5
  Мусьяков П. И. Они стояли насмерть. М.: Изд-во ДОСААФ, 1963.


[Закрыть] и на странице 47 увидела фотографию А. Калюжного, под которой черным по белому написано: «Герой Советского Союза Алексей Калюжный». Не веря своим глазам, я вновь поехала в библиотеку Музея ЧФ РФ, Татьяна Евгеньевна принесла мне другой справочник, двухтомник, в котором собраны имена всех Героев Советского Союза страны. Мы вместе листали страницы справочника, но не нашли имена героев дзота № 11. Возникает вопрос: так было ли погибшим морякам присвоено это почетное звание? Кто может разобраться в этом вопросе через прошедшие десятилетия, когда не осталось ни одного живого свидетеля?

Было так много героев, что всем не хватило золота? Обидно за молодых ребят, отдавших самое главное, что у них было – жизнь, защищая Родину. Глядя на фотографию А. Калюжного, я с каким-то удивлением читала надпись на его бескозырке – «Ворошилов». И вдруг в статье Суходольского «Вечные дзоты»[6]6
  «Красная Звезда», 1984, 25 ноября.


[Закрыть] читаю:

«К сожалению, имена многих (героев дзота № 11. – Л. П.) долгое время оставались неизвестными. И называем мы их благодаря благородному, многолетнему поиску Садовникова и его боевых товарищей…

Совсем еще они были молоды – 19–20 лет. Когда Садовников стал разыскивать родственников погибших, когда собрал фотографии, у некоторых на бескозырках гордо красовалось название известного тогда на всю страну черноморского крейсера «Ворошилов». Откуда? Почему? Ответ пришел от оставшегося в живых краснофлотца Таирова. Оказывается, на Историческом бульваре, где они решили сфотографироваться, в очереди к фотографу перед ними стояли моряки с «Ворошилова». «На ленточках у нас было написано «Учебный отряд», а хотелось быть ближе к морю, – пишет Таиров, – и попросили мы у «ворошиловцев» бескозырки»… Разослали потом карточки по домам, по родным и близким – «Привет из Севастополя». А через месяц война».

К сожалению, никаких сведений о Таирове я не нашла, даже в альбоме «Отдельный батальон электромеханической школы Черноморского флота» его фамилии нет. Михаилу Николаевичу Садовникову прислали фотографию сына Ивана Четверткова, которую до конца жизни берегла его мать и, умирая, попросила положить фотографию в ее руки, но ее прислали командиру роты. А фотографию Макара Потапенко привез в Севастополь сын, приехавший на могилу отца. О документах Василия Мудрика сказано выше.

Вернемся к дзотам. На направлении, где стояли наши, фашисты встретили упорное сопротивление. В том числе там, где стояли дзоты № 11, 12, 25.

Дзот № 12. Дзот 12-й находился в 600 метрах от 11-го дзота. Он начал боевые действия 18 декабря. А 19 декабря, потеряв большую часть личного состава убитыми и ранеными (дзот был разрушен, пулемет вышел из строя, не смог больше оказывать сопротивление врагу), оставшиеся в живых раненые командир дзота старший краснофлотец А. Е. Беленко и краснофлотец И. А. Еремко покинули дзот.

Фамилия И. А. Еремко встречается и при описаниях действий дзота № 11, там он был ранен и в бессознательном состоянии подобран своими.

И теперь вроде получается неясность, кто же остался в живых в дзоте № 11. Неясность эта может смущать нас, когда разбираемся, как все было тогда, а не защитников Севастополя. Им некогда было думать, что мы скажем о них. Для нас же главное – не упустить фамилии, не забыть их, чтобы люди, совершившие подвиг, остались в памяти потомков.

Дзот № 25. Противник, захватив 12-й дзот, продолжал прорываться на Мекензиевы Горы. Расчетом дзота № 25 командовал старшина 2-й статьи Р. Ф. Пух. Располагался дзот на склоне небольшой лощины, представляющей как бы ветвь Камышловской долины. Моряки еще накануне, 19 декабря, вступили в бой, поддерживая своим огнем действия расположенных впереди и с флангов стрелковых подразделений. Противник не остался к этому безучастным. Он постоянно обстреливал дзот из орудий и минометов. От прямого попадания снаряда дзот был частично разрушен, большая часть расчета убита или ранена. К утру 20 декабря дзот снова восстановил свою боеспособность. Его личный состав пополнился за счет моряков других дзотов, отошедших на КП роты.

В ночь на 21 декабря, когда левый фланг роты, по существу, перестал существовать, связь с дзотами была нарушена, a КП роты разбит в результате артналета, лейтенант Садовников, командир роты, и политрук Гусев с остатками управления роты перенесли свой КП на дзот № 25. К исходу 21 декабря командир роты и политрук были вызваны на КП батальона, там обстоятельно доложили о действиях каждого дзота, о состоянии дел на участке обороны роты. После этого им поручили возглавить группу моряков подразделений батальона, вышедших из боя, и к утру 22 декабря организовать оборону подступов к КП батальона с востока и северо-востока, прикрыть перевод управления на новое место. В распоряжении Садовникова оказалось около сорока моряков и старшин, занимавших резервные стрелковые окопы.

С рассветом 22 декабря завязалась ожесточенная перестрелка в районе 25-го и 26-го дзотов. Она продолжалась до полудня. «По перестрелке я мог судить, что расчеты дзотов № 25 и № 26 продолжают героически сражаться, – писал в своих воспоминаниях М. Н. Садовников.

– К полудню бои в районе дзота № 25 затихли, и там показались немецкие танки и пехота. Через некоторое время они оказались перед нашими окопами. Мелкий дубняк и кустарник маскировали нас. Несколько добровольцев со связками гранат поползли навстречу и подожгли два танка, оставшихся гореть перед нашими окопами, остальные танки повернули и пошли в обход. Пехота немцев, попав под дружный огонь моряков, тоже отошла и вслед за танками двинулась в обход наших позиций.

Движение противника на наши фланги, особенно на левый, обеспокоило меня, т. к. создавало впечатление окружения. Приказав продолжать наблюдение за движением врага, я с несколькими моряками поднялся на высотку бывшего КП батальона, чтобы выяснить обстановку. Действительно, противник двигался по железнодорожному пути в направлении 30-й батареи. Я решил держаться до темноты, а затем начать отход к железнодорожному полустанку Мекензиевы Горы. Немцы, очевидно, заметили нас и открыли минометный огонь по высоте. Взрывом мины меня ранило в обе ноги. Кое-как меня перевязали, и мы добрались до своих позиций. С наступлением темноты начали отход, а меня на какой-то случайной автомашине отправили в медсанбат в Инкерман.

Так проходили и завершились ожесточенные бои на участке 1-й пулеметной роты Отдельного батальона ЭМШ в период декабрьского наступления немцев на Севастополь. Много прошло времени с тех пор, многое стерлось в памяти. Но героизм, самоотверженность личного состава роты навсегда остались примером верного служения своей Родине. Каждый с честью выполнил свой долг. Многие боевые товарищи и соратники погибли в этих боях. Они защищали родную севастопольскую землю. Советские люди вечно будут им благодарны.

Из воспоминаний И. Ф. Жигачева: – После потери 11-го дзота в бой вступил 25-й дзот. Впереди КП батальона никого не осталось. Богданов перешел на запасной КП. Получаю распоряжение посыльным от Богданова краснофлотцем Дадыхановым перейти и мне на КП Богданова. Это одним километром южнее железнодорожной станции Мекензиевы Горы, вернее, между Симферопольским шоссе и железной дорогой на Севастополь. При выходе из КП батальона – очередной налет трех «юнкерсов». Он прижал нас к земле, смешал на КП батальона все с землей, но мы успели выйти. От сильного взрыва бомб полопались все камеры на автомобиле. Мы уцелели, вскочив в окоп рядом с КП. Ехали на новый КП к Богданову на «полуторке» с лопнувшими камерами.