Текст книги "Мама"

Мама
Левон Матевосоович Каразян

© Левон Матевосоович Каразян, 2023

ISBN 978-5-0060-5161-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мама

Трудно найти слово более тёплое, трепетное и до боли знакомое каждому человеку, когда-либо рождённому на этой земле. Думается, что и на любой другой планете, на которой в той или иной форме зародилась жизнь. И неважно, как они общаются, словами ли, мыслями, или просто выражают свои чувства, эмоции, само понятие – сущность, породившая тебя, – будет всегда самым дорогим. Единственное, что может быть дороже для любой сущности, где бы она ни проживала, это дитя. Впрочем, в каком-то смысле мать и дитя – это единое целое. И нет ничего более трагичного, нежели разлука, особенно фатальная. Увы, это рано или поздно происходит с каждым. Вот и мой черёд настал. Случилось это несколькими годами ранее, но боль не утихает и по сей день. Правда, она стала не так мучительна, как в первые месяцы, но всё же. У меня есть фотография матери, и мне порой так и хочется поговорить с ней, но каждый раз что-то мешает. И вот как-то недавно подхожу я к фотографии, пытаясь в очередной раз заговорить, но и на этот раз не могу. И я развернулся, чтобы уйти, сделал пару шагов и услышал голос матери, отчётливо так:

– Ну что, смелости не хватает? Или тебе кажется, не услышу? Или, думаешь, нет никакого того света?

Я растерялся, сперва показалось, что это моё больное воображение.

– Нет, сына, тебе не кажется. Просто я долго ждала, когда у тебя хватит духа заговорить. Но терпение моё лопнуло.

– Мульчик, – я так её часто называл, – дело не в смелости, я как бы атеист, хотя в душе очень хотелось верить во всё это.

– Понимаю, все мы наполовину атеисты. Нас такими сделали, хотя в душе всегда хотелось верить. С верой жить легче и умирать спокойней.

– Мам, ушам своим не верю, неужели всё это правда?

– Правда, сына.

– Не представляешь, как я рад, если, конечно, это не сон, хотя всё равно это здорово, услышать твой голос, пусть даже и во сне. Я редко видел тебя во сне, ещё думалось, может, не любил тебя сильно, оттого и не снишься.

– Нет, сына, все дети такие, я сама была такой. Суета, свои проблемы, родители – это как данность, ты знаешь, что они есть, что ты их любишь и они тебя любят, но это само собой разумеется. Вот как бы и нет особой необходимости говорить об этом.

– Может быть, может быть. Ну как там?

– Всё хорошо, лучше, чем на земле. Нет никаких болезней, а боли только душевные, но с этим можно жить.

– Жить вечно?

– У нас нет понятия времени, есть только сейчас. Ни дня, ни ночи, и спать не надо.

– А где вы находитесь?

– Это другое измерение. Скажем так, виртуальная реальность. Всё поделено на сектора. Каждый сектор – это отдельная страна, как на земле. Так легче адаптироваться вновь прибывшим. Каждый попадает во время, с которого ушёл. Я ведь не разговариваю с тобой в обычном понимании этого слова, мы общаемся мысленно. Тебе не обязательно открывать рот, я и так тебя понимаю.

– Но мне, наверно, так привычней, и потом в голове разные мысли могут крутиться, и не все адресованы тому, с кем общаешься сейчас.

– Надо научиться контролировать свои мысли. Это приходит со временем.

– Может быть, может быть, я как-то не задумывался над этим, мне казалось, что мысли – это нечто личное, только твоё, сокровенное.

– И да и нет. У нас у каждого есть свой дом, так сказать, своя крепость. Там твои мысли недоступны никому, только богу. Да и то если ты обращаешься именно к нему.

– А какой он, бог?

– Его никто не видит, только знают, что он есть. Говорят, ангелы имеют доступ к нему, но и то не все, а нам, людям, он недоступен. С нами он общается через ангелов.

– Мне казалось, что ангелы в прошлом были людьми.

– Когда-то да. Но чтобы стать ангелом, надо прожить немало жизней.

– А сколько?

– У каждого свой путь. Кому-то хватает и одной жизни, а кто-то и за сто ангелом не станет. Чтобы стать ангелом, надо понимать людей, побывать в его, так сказать, шкуре. Ведь каждый человек совершает поступки, по его мнению, правильные, справедливые, у каждого своя справедливость, и каждый считает себя вправе судить других со своей колокольни. Другое дело, что колокольня у каждого своя. У кого-то она высокая, и он видит дальше, обзор большой, у кого-то совсем на земле стоит, и дальше своего носа он не видит. Многое зависит от воспитания. Каждый родитель воспитывает своё дитя по своему разумению. И каждого родителя тоже их родители воспитывали по-своему, отсюда и поговорка – «Яблоко от яблони недалеко падает».

– Я так думаю, у нас была хорошая яблоня.

– Но, видишь, иногда и на одной яблоне могут быть разные плоды.

– Ну мам, но, может быть, в этом есть и моя вина?

– Я вас одинаково любила и воспитывала одинаково, может, и я что-то упустила.

– У тебя было больше свободного времени, когда ты занималась мной, с братом было иначе. Мне жаль, что перед твоим уходом случилось то, что случилось. И тебе пришлось покидать этот мир с таким бременем, но, видит бог, моей вины нет. Скорее, может, она и есть, но я и не мог такого предположить. Мне хотелось сделать как лучше. Кто его знал, что так всё обернётся.

– Я понимаю, потому каждый раз, когда ты обращался за помощью, ты просил, чтобы мы помогали ему, а не тебе, хотя и сам во многом нуждался.

– Ну мам, мне вы и так при жизни помогли, больше, чем я заслуживал. И я знаю, чего это вам стоило. Из меня хорошего родителя так и не получилось.

– Не волнуйся, за это тебя ещё тут спросят.

– И правильно сделают. За всё надо платить.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

– Понимаю. Что это я всё обо мне. Как там отец, дед?

– Они тут рядом. Слушают нас.

– Ну, здравствуй, тёзка мой, внучек мой, не узнал мой голос?

– К стыду своему, не узнал, – честно признался я.

– Не кори себя, и я не сразу узнал своего деда, когда мы с ним тут встретились. Так бывает. Ты часто меня вспоминал меня, и я благодарен тебе за это. Знаю, ты обещал поставить мне памятник и потом долго корил себя за то, что не исполнил своё обещание.

– Я и сейчас себя корю за это.

– Забудь. Эти памятники нужны скорее вам, нежели ушедшим. Нам важнее, чтобы вы нас поминали. А как долго о нас будут помнить, это скорее зависит от нас самих, от того, какой след каждый из нас оставил после себя. Помнишь строки Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастёт народная тропа»? Так что каждый себе создаёт памятник сам, ещё при жизни. И ты пытаешься создавать свой. Что из этого выйдет, узнаешь сам, когда пройдёшь свой жизненный путь до конца.

– Дед, прости меня, я до сих пор не могу простить себя за тот злополучный день, когда с ребятами пошёл гулять и надолго задержался. Получается, я причина твоей смерти.

– Не говори глупости. В этом мире не бывает случайностей, и ты это знаешь не хуже меня. Твой рассказ «Непруха», который ты так ещё не издал, тому доказательство. Издай его вместе с тем, который пишешь сейчас.

– Да, дед, я так и хочу сделать. Получается, я не напрасно не издал его раньше.

– Не напрасно, всему свой черёд. Но ты не знаешь главного.

– Чего же?

– Я и есть твой ангел-хранитель, и все твои потуги снять кино по этому рассказу с тобой в главной роли потому и заканчивались ничем, потому как время ещё не пришло. Прости, и это моя заслуга. Помнишь, камеры, ни та ни другая, не сработали, и ещё всякие мелкие нестыковки, словом, пришлось повозиться.

– Ну, дед, ты даёшь! Правда, такое количество непрух при съёмке одного небольшого фильма само по себе уже насторожило, но я упрямый.

– Правильней будет сказать упёртый, хотя иногда это и неплохо.

– Ну что, дед, теперь я спокоен, что бы ни случилось, буду знать, откуда ветер дует.

– Да, внучек, жди…

Я посмотрел на фотографию отца и хотел было сказать то, что не давало покоя много лет, но он меня опередил.

– Сына, не надо, я бы на твоём месте не знаю как поступил сам.

Мы оба поняли друг друга. Дело в том, что он заболел. Был снег, он завалил дорогу, и скорая не могла к нам подъехать. От места, где она остановилась, до моего дома метров семьсот. Благо сосед имел трактор, и мы довезли на нём отца. Но это самая несложная из всех бед. В больнице долго не могли поставить диагноз. Потом выяснилось, что у него рак крови, а это другая больница. Я даже успокоился, поскольку эту болезнь можно лечить. Накануне вечером мы посетили его. Он был в хорошем настроении, что нас порадовало. Утром я попал к нему в палату, и вот буквально сразу у него началась агония. Я не смог на это смотреть, я вышел из больницы и через некоторое время вернулся в палату. Увы, я не ошибся. Он покинул нас. Все эти годы я корил себя за этот поступок. И вот, пока пишу эти строки, до меня доходит страшная правда. Каждый раз при смерти моих близких я нахожусь рядом. Когда мать после инсульта доживала последние дни, меня почти на её глазах смертельно ранили, она умерла, когда врачи с трудом вытащили меня с того света. Немалую роль в моём исцелении сыграла моя жена. И, наконец, дед. В тот день мы с ребятами ушли в лес и надолго там задержались, дед волновался, нервничал, всё это время он находился на открытом балконе, получил солнечный удар, ударился об косяк окна и умер, не приходя в сознание, через несколько часов. Вот такие странные совпадения в моей судьбе. Получается, в их смертях прямо или косвенно я принимал участие.

Мы долго молчали, глядя друг другу в глаза.

– Сына, в этом не ты виноват. Мне было восемь лет, когда отец и мать на моих глазах медленно умирали от голода, и я тоже ничего не мог сделать. Мне очень жаль, но не всегда мы решаем нашу судьбу, иногда за нас её решают другие. И эту школу жизни нам предстоит пройти. Безусловно, наша вина в этом есть. В случае с дедом ты же мог предположить, что он будет волноваться, но тебе важнее было оставаться со своими друзьями. Понятно, ты не мог предположить, что твой маленький проступок мог так закончиться. Но есть такое понятие, эффект бабочки, когда, уничтожив одну бабочку, можно нанести непоправимый урон природе. Может исчезнуть много видов фауны и флоры. Казалось бы, одна бабочка… Так и тут, казалось бы, одна невинная шалость привела к таким последствиям. Так что всякий раз, прежде чем что-то совершить, надо сто раз подумать. Это урок, который надо выучить.

– Ну, отец, не такой же ценой?

– Сына, цену назначаем не мы, и не нам судить. Но расплачиваться за свои провинности рано или поздно придётся.

– Может, и я, – перебил его дед, – понёс наказание за какую-то свою провинность. Так что ничто в жизни не проходит безнаказанно, за всё придётся платить. Жалко, что обо всём этом узнаёшь потом.

– Послушайте, а это не перебор? Это какие-то жестокие игры. Я понимаю, когда давным-давно на уроках преподаватели за любую провинность стегали учеников розгами, но там хоть понятно, провинился и сразу получил по рукам. Понятно, так нельзя. Но когда за свою ошибку приходится расплачиваться через годы…

– Но ведь и проступки, за которые судят не сразу, совершаются не в детстве или в юности, – возразил дед, – а в зрелом возрасте, когда ты уже сдал экзамен и знаешь, что так делать нельзя, так что всё по-честному.

– Сына, – вмешалась в разговор мама, – даже у животных мать воспитывает своих детёнышей, а там законы ещё суровее, стоит малышу далеко уйти от матери, как тут же найдётся кто-то, кому захочется полакомиться лёгкой добычей. Так что у них любая провинность может стоить жизни ещё, считай, с пелёнок. Любая мать старается оградить своё чадо от ошибок. Птицы учат летать своих птенцов, прятаться от своих врагов, искать пропитание, и потом, когда они сдают экзамены, их отпускают в самостоятельную жизнь. И от того, как усвоены уроки и каким был преподаватель, зависит его дальнейшая жизнь. Так что для ошибок причин много. Недостаточно грамотный преподаватель или неусердный ученик, и каждый в своё время будет нести ответственность за содеянное. Так устроен мир, и не только людей. Мы и здесь подвергаемся наказанию за проступки, совершённые на земле. Некоторых возвращают на землю в другом теле, иногда и в другое время, чтобы прожить жизнь человека, который сильно пострадал от его зверств в прошлой жизни. Это как нельзя лучше становится уроком для тех, кто в своё время совершал зверства на земле. Иногда это помогает. Если же нет, то таких нелюдей просто стирают, и они перестают существовать вообще. А это значительно хуже, чем умереть на земле. Умерев на земле, ты приобретаешь вечность и очень интересную жизнь, а так ты теряешь всё.

– А чем интересна эта вечная жизнь?

– Сына, я сама представить не могла, как на самом деле здорово всё тут устроено. Здесь ты можешь перемещаться в пространстве и времени в любую сторону. Хочешь – в прошлое нашей земли, притом можешь наблюдать за всем. Только вступать в контакт можно с разрешения высших сил и притом с определённой целью. Но для этого надо иметь соответствующую подготовку. Можно отправиться в другие миры, там тоже много интересного. Когда получаешь статус ангела, тебе поручат наблюдение за конкретным человеком, пока живущим на земле. Ты сможешь помогать этому человеку и попытаться исправить бреши в его воспитании, иногда о чём-то предупредить его во сне, если ему угрожает опасность, какой-нибудь несчастный случай, мы можем задержать его и он вернётся за чем-то, тем самым избежит случайного столкновения с опасностью. Правда, мы тоже не всесильны, и тогда происходит то, что происходит. Бывают случаи, когда человек хороший, правильный, но умирает в раннем возрасте, это значит, что он созрел и ему пора в лучший мир. Повторюсь, мы не всесильны. Мир многогранен, бывают случаи столкновения непреодолимых сил, и происходят трагедии. Бывают войны, но и тогда, говорят, один в поле не воин. Зачинщик может быть и один, но исполнителей всегда много, и у каждого есть выбор – участвовать в этой войне, или нет. Так что не всё так однозначно. Кто-то защищает свой дом, родину, это один выбор, кто-то идёт на войну грабить, кого-то заставляют воевать. И у каждого поступка есть своя цена. Что-то поощряется, за что-то наказывают ещё во время земной жизни. Правда, итоги твоего жизненного пути подводят уже тут.

– Ма, послушай, а как быть, когда ты мысленно осуждаешь чьи-то поступки или подумал о человеке плохо, а на самом деле оказалось всё не так?

– Я поняла, о чём ты. Дело в том, какой ты урок из этого извлечёшь. Люди бывают разные, но надо понимать, что у каждого своя правда. Если человек совершил какой-то поступок, то, по его мнению, он прав. По своей воле ни один человек не совершает поступки, противоречащие его правде. Вот смотри, ты осудил человека за какой-то совершённый им поступок мысленно. Но он, совершая этот свой поступок, уверен, что прав по своей логике. Но ведь и ты осуждаешь его по своей логике. Так кто же из вас прав?

– Не знаю, мам.

– То-то и оно. У каждого своя правда. Так что когда у тебя появляются плохие мысли о каком-то человеке, прежде чем совершать поступки, следует всё взвесить. И, может быть, его правда справедливей твоей. Тогда избежишь ошибки, которая повредит и тебе, и тому человеку. Не зря говорят: «Семь раз отмерь, прежде чем отрезать». А сами мысли на то и есть, чтобы думать, прежде чем действовать. Главное – решение принять такое, за которое не придётся потом краснеть или посыпать голову пеплом.

– Мам, и что же тогда ад?

– Ад – это когда тебя нет. Когда тебя стёрли. Когда как резинкой стирают неправильную букву.

– Хорошо, а как жить, чтобы тебя не стёрли?

– Людям с тех самых пор, как они научились писать, были подарены заповеди, где простым языком было написано, чего делать не надо, хотя ещё до этого люди, живущие совместно, устанавливали правила, которым они следовали, и суть их была проста: не навреди. Всё очень просто, если ты причинишь боль кому-то, то и тот может причинить такое же тебе. Но люди решили пойти другим путём. Им показалось, что сила куда более эффективна, чем другие законы. В итоге мы имеем то, что имеем. Проще отобрать, чем создавать самому. Никому и в голову не приходило, что за всё придётся расплачиваться. Хотя все знали, что после смерти можно попасть в ад, но этого из живых никто не видел, а потому серьёзно этот ад не воспринимали. Что об этом говорить, ты и сам всё это знаешь.

– Знаю. Получается, суть всех этих заповедей сводится к одной простой истине: не делай другому того, чего бы не хотел получить сам.

– Да, всё очень просто. Но многие надеются, что ответа не последует. Увы, так не бывает. Каждый проступок может стоить им вечной жизни, к которой так или иначе стремится каждый смертный. Их просто могут стереть, как неправильную букву. В нашей вечной жизни есть ещё много интересного, ради чего стоит жить на земле, по-человечески. Но об этом поговорим в следующий раз. Теперь ты знаешь, как с нами можно общаться. До свидания.

Разговор прервался как-то неожиданно. И мне показалось, что всё это мне привиделось. Хотя кто его знает. В любом случае я был счастлив, что такое произошло. Есть ли тот свет или его нет, в любом случае мы рождены людьми, это заслуга наших родителей, и так до самого Адама. Наши предки подарили нам нас, и нам надо стремиться к вечной жизни, а для этого надо научиться оставаться человеком. И тогда нам и тот свет со своим адом не страшен.

Родители дали хорошее воспитание, собственно оно сводилось к простым истинам: это хорошо, это плохо, этого не следует делать, а это надо. Будь добр к людям, не делай им больно, и ряд других простых понятий, которые, как мне кажется, прививают своим детям все адекватные родители. Правда, важно при этом и самим родителям соблюдать правила, поскольку дети учатся больше на поступках своих родителей, нежели на их нравоучениях. В моём случае я мог спокойно доверять словам своих родителей, поскольку их поступки никогда не противоречили их нравоучениям. Может, и были кое-какие грешки, но мы, дети, их не наблюдали, это и понятно, ведь сам Учитель говорил: «Кто безгрешен, пусть первый бросит в неё камень».

Образование я тоже получил хорошее, родители, лишая себя самих, отдавали последнее, чтобы обеспечить моё проживание в другом городе, пока я долго, я бы даже сказал, очень долго обучался тому делу, которому хотел посвятить всю свою дальнейшую жизнь.

Мама моя родилась в Одессе и в пять своих неполных лет столкнулась с немецкими оккупантами, когда враги зашли в город. Надо ли говорить, что такое фашизм, любой взрослый человек понимает, какой он. Другое дело пережить это самому. Может, возраст защитил её от чрезмерных переживаний, хотя смерть матери и старшей сестры не могли не сказаться на психике ребёнка. Да и постоянное недоедание тоже не исчезло бесследно. Отец был немного постарше, но и войну он застал раньше. Он был рождён в Греции, где фашисты успели позверствовать годами ранее. Ему повезло меньше, на его глазах от голода умерли и отец, и мать. Так что он остался на попечении старших сестры и брата. В 1946 году, как и многие репатрианты армянского происхождения со всего мира, вернулся на свою историческую родину, ту часть, которая на тот момент была уже республикой в составе СССР.

Надо заметить, что многие армяне избежали геноцида 1915 года, устроенного туркам на территориях, некогда принадлежавших Армении, благодаря своевременному побегу из Турции, захватившей эти земли в период Османской империи. Родители отца бежали в Грецию, а родители матери в схожей ситуации, только в конце девятнадцатого века, нашли своё убежище в России.

Попав в Армению в возрасте четырнадцати лет, он устроился рабочим на шинный завод. Забегая вперёд, скажу, что это его первое и последнее место работы. На пенсию он ушёл с того же завода. За годы работы он сделал более сотни рационализаторских предложений и изобретений, был удостоен ордена Трудового Красного Знамени и множества других грамот и наград. В свои пятьдесят лет получил золотой значок ГТО. Надо сказать, что он всегда был в спортивной форме и, несмотря на свой невысокий рост, имел атлетическое телосложение. К слову, сегодня такого телосложения добиваются немногие, да и то усердно занимаясь в спортивных залах. Отцу же такими изощрениями заниматься было некогда, поскольку на его шее висели два маленьких сына, коими и являлись я с братом. Так что свою отличную физическую форму он поддерживал, вкалывая на заводе, часто перерабатывая, дабы как-то прокормить семью. Уже в зрелом возрасте он отучился в техникуме заочно, после чего его назначили начальником цеха, но потом он уступил это место своему ученику, поскольку рабочим его квалификации платили больше. Мы росли, птенцы, требовали всё больше хлеба, а потом и зрелищ. Такие вот мы дети.

Мама с отцом и своей новой женой после войны перебрались в Тирасполь, а старшая сестра осталась в Одессе, она была старше матери на десять лет и вскоре вышла замуж за армянина болгарского происхождения, партизана, и через много лет они с семьёй перебрались жить в Болгарию. Мать же в Тирасполе устроилась на работу в суд секретарём-стенографистом. Так сложилось, что мой отец, достигнув совершеннолетия, был призван в армию и отправился служить в тот самый Тирасполь. Там они и познакомились. Отслужив положенных три года, он с матерью вернулся в Ереван, где отцу сразу выдали ключи от новой однокомнатной квартиры. Вскоре родился я, а потом, спустя четыре года, и мой брат. Отец был на хорошем счету на заводе, и сам директор взял над ним шефство. Причины были две: первое – сирота, второе – трудолюбие. Вскоре после рождения брата ему выделили новую двухкомнатную квартиру. Надо сказать, что в советские времена получить квартиру от государства совершенно бесплатно было проще, чем сейчас, хотя некоторым приходилось ждать этого долго. Мы с братом росли, пошли в школу. С каждым годом всё больше требовалось средств на наше воспитание, и мать часто переходила с одной работы на другую, дабы успевать за растущими потребностями сыновей. Сама же редко позволяла себе купить новую одежду. Не имея образования, помимо школы, разумеется, она стала бухгалтером, а затем и ревизором. Но когда пришла пора поступать мне в институт, притом в другом городе, поскольку в Армении нельзя было получить специальность, которую мне хотелось, она перешла работать кассиром. В те времена в Армении должность кассира была денежной. Работники предприятий часто оставляли чаевые, а если таких работников тысячи, сами понимаете, деньги оставались немалые, по крайней мере по тем временам. Надо сказать, что где бы она ни работала, её всегда любили и уважали за её доброе отношение к людям, окружающим её.

Уже после смерти отца, когда в нашей стране произошла так называемая перестройка, когда перестраивали всё, даже совесть человека, правда, иногда процесс перестраивания человеческих душ давал сбой и люди не поддавались капиталистической мясорубке, оставаясь приверженцами старых социалистических устоев. Одним словом, наступили тёмные времена, когда учитель становился торговцем, когда приветствовали то, за что раньше сажали, имеется в виду предпринимательство, когда чёрное становилось белым и наоборот. Когда алкоголь стал врагом, но при всём этом стал чуть ли не основным доходом государства, словом, когда вся страна встала на уши и конца этому не было видно, мать уехала в Америку. К этому времени её сестра из Болгарии перебралась в Штаты, так что на первое время было где остановиться. Вскоре она из бухгалтера превратилась в сиделку и стала воспитывать маленькую девочку в еврейской семье, а когда та подросла, взялась за перевоспитание пожилой старушки еврейского происхождения. К слову сказать, в Одессе и евреев, и армян было предостаточно, и они жили достаточно дружно. Мама была бы не мама, если бы и тут не нашла способ нам с братом помогать – брату в Армении, где в те годы было особенно худо, да и мне в Сочи помогла строить новый дом, после того как прежний сгорел вместе с моим бизнесом. Заметьте, всё сгорело в буквальном смысле этого слова. То есть дом, коптильня, пекарня, мебельный цех. Так что её помощь оказалась как нельзя кстати. Но годы берут своё, и когда новый дом, построенный не без её помощи, был готов, она перебралась ко мне, навсегда покинув Америку. Несколькими годами ранее умерла её сестра, а со своим американским двоюродным братом мы и по сей день общаемся, благо современная техника позволяет делать это невзирая на расстояния и на политические разногласия наших стран.

Отец, уйдя на пенсию, пристрастился к рыбалке. Перестройка, при всей своей беззубости, имела и положительные стороны. Те, кто умудрился перестроиться и найти себе применение, на горбушку с маленьким кусочком масла могли заработать. Вот и отец смекнул, что рыбалка, помимо самого удовольствия, может приносить и дивиденды. Оказалось, что в оросительных каналах, помимо мелкой рыбёшки, в изобилии водились и раки. А раки, хоть и не кролики, но пользовались успехом у любителей пива. Это тоже стало приносить копеечку в семейный бюджет. Так сложилось, что отцу перед уходом на пенсию выделили садовый участок. А когда мать перешла на работу кассиром, то семейный бюджет возрос. Так что отец принялся строить дачный домик. Правда, в отличие от земель средней полосы России, земля в Армении была щедро одарена камнями. Так что, чтобы вырастить какой-либо урожай, пришлось выгрести из земли тонны камней. Чтобы визуально было понятно их количество, представьте двухметровый забор на участке в шесть соток, выложенный из этого добра, собранного с этого же участка. Нам досталась земля на склоне, и отец огородил территорию сеткой, а камней хватило как раз на террасы. Одним словом, адский труд. Но зато овощей потом было пруд пруди. Затем был построен дом, 6х6 в два этажа. И это всё сооружал он один. В общем, пенсия сложилась удачно, скучать не пришлось. Он был счастлив и гордился своим детищем, шутка ли – такое сотворить одному. Правда, сколько пота утекло и сил, одному господу известно. Он практически жил там, пока строил, а мама приезжала его навещать и подвозить стройматериалы. Вот такой вот семейный подряд. Мать всегда отличалась предприимчивостью. Отец был экономным человеком, понимая, с каким трудом достаются ему эти деньги, мама же, наоборот, всегда пыталась найти способ, как облагородить наше жилище. Как правило, это происходило, когда отец уезжал в очередную командировку делиться опытом с коллегами в других городах либо самому чему-то научиться у них. Одним из таких крупных приобретений оказался румынский гарнитур, по тем временам это для простого советского человека очень престижно. Отец, вернувшись из командировки, был приятно удивлён, но, понимая, что спорить с мамой бесполезно, разделил с нами общую радость. В те времена среди населения существовал способ получения кругленькой суммы. Соседи или сослуживцы вносили каждый месяц определённую сумму в общую кассу. Каждый из участников в порядке очереди получал на руки деньги, собранные за месяц. Это что-то вроде кредита на советский манер. Как говорится, голь на выдумки хитра. Так нам и достался этот гарнитур.

Каждое лето на каникулы меня с братом отправляли к дедушке в Тирасполь. Это на то время небольшой город в Молдавии. О деде знаю не много, мне было четырнадцать, когда его не стало. Сам он был скуп на воспоминания, а я ещё молод. Я ношу его имя, чем он был горд. В своей семье у него были одни девочки. С детства я был любопытным ребёнком и, как только научился говорить, доставал всех своими вопросами. Больше всех доставалось ему. Но вот о биографии его как-то вопросов не возникало. Он любил играть в шашки и охотно научил меня этой игре. Тирасполь был небольшим, тихим городком. Особенно мне запомнился запах хлебных магазинов, таких запахов свежего хлеба нигде больше я не испытывал, хотя за свою жизнь пришлось побывать во многих городах. Может, просто это запах детства, не знаю. И ещё там на улицах росли плодовые деревья. Можно было пройтись по улицам и вдоволь наесться яблоками, вишней, абрикосами. Это было здорово! Правда, была одна странность. Все ребята, с которыми мне приходилось общаться, говорили только на русском, хотя я знал, что Тирасполь – это Молдавия. А мне так хотелось услышать парочку слов на молдавском. Даже те ребята, которые уверяли, что они молдаване, удовлетворить моего любопытства не смогли. Единственное слово, которое я знал на молдавском, это пыне, хлеб по-нашему. Потому как это слово было написано русскими буквами на магазине, запахи которого мне запомнились на всю жизнь.

Что касается биографии деда, то только со слов матери я узнал, и то уже после его смерти. Родился он в семье зажиточных армян, которые в период резни конца девятнадцатого века бежали в Крым. В молодые годы, ещё до революции, он работал писарем в Кремле. У него был удивительно красивый почерк, в отличие от меня. Свою писанину я и сам с трудом могу прочесть. Уже в советские годы он зарабатывал, делая прекрасную обувь. Это я уже застал. Мне и брату он делал обувь, которой завидовали все мои одноклассники. Вот в этом мы с ним похожи. Он получил хорошее образование, позволившее при царе, до революции, работать писарем в Кремле, и я получил хорошее образование, уже в Стране советов. Только он стал зарабатывать, ремонтируя обувь в СССР, а я после перестройки тоже зарабатываю на хлеб тем, что ремонтирую мебель. Вот и получается, что смена власти на нас, как и на многих других людей, пагубно влияет. Дед до самой смерти украдкой ремонтировал обувь. В те годы это называлось нетрудовыми доходами, при том что этот термин придумали чиновники, для которых трудом считалось брать взятки. Вот такая у нас получается круговерть. Кто работает, а кто ест, остаётся загадкой. Впрочем, это неважно. Мир хоть и меняется, но основные постулаты неизменны. Справедливость – понятие относительное, правда у каждого времени своя. Всегда есть люди, которых эта правда устраивает, те, кто требует перемен, а многие, смирившись, влачат своё существование, надеясь на бога и лучшую жизнь на том свете. Кто из них прав, одному господу известно, а нам, смертным, только и остаётся, что гадать, что выбранный нами путь единственно верный.

Вот и я такой же, как и все, живу по своим правилам, нахожу оправдание своим поступкам. Хоть иногда и понимаю, что совершал необдуманные поступки, возможно, принёсшие кому-то вред, но увы, это поступки, их отменить нельзя, в нашем понимании обратного хода не имеют. Так что единственное, остаётся надеяться, что пронесёт. С годами необдуманных поступков, к счастью, становится меньше, но всё больше сожалеешь о тех непоправимых, которые исправить уже нет возможности.