Текст книги "Дикий цветок"

Глава 4

Типпи провела щеткой вдоль напомаженных длинных волос Джессики, начиная ото лба и заканчивая кончиками локонов. Служанка повторяла это движение столько раз, сколько понадобилось для того, чтобы курчавые от природы волосы Джессики подобно темно-красному атласу засверкали северным сиянием на ее плечах. Типпи проворно соорудила хозяйке вечернюю прическу «мадонна» в стиле английского романтизма. Свое название та получила вследствие того, что волосы посередине разделял пробор, а локоны, подобно нимбу, обрамляли голову с боков и на макушке. Платье из кремовой парчи висело на проволочной вешалке, повторяющей все объемы фигуры Джессики. Оно было сшито по последней моде и выставляло напоказ нежные плечи, маленькую грудь и тонкие лодыжки хозяйки.

– Это будет смотреться на вас просто великолепно, – заявила ей мисс Смитфилд, портниха из модного салона в Бостоне.

Типпи подбирала материю и рисовала эскиз.

На столике были разложены другие предметы ее туалета: туфли-лодочки с тупыми мысками из атласа того же цвета, что и платье, перчатки длиною до локтя и маленькая вечерняя сумочка зеленого цвета в тон изумрудной броши, которую Джессике преподнес отец в качестве подарка ко дню ее рождения.

Сидя выпрямившись перед зеркалом, Джессика наблюдала за стоящей у нее за спиной Типпи. Видно было немного: тонкое, как дым, облачко волос (еще одна странность: волосы были мягкими, а не жесткими, как у других негров, и светло-коричневыми, что бросалось в глаза на фоне темной кожи), просвечивающиеся на свету уши, острые локти, которые постоянно двигались. Тощая, как папиросная бумага, ростом Типпи была не выше метлы, но при этом обладала несоизмеримо большими ушами, кистями рук и ступнями. Тем, кто не знал ее самой и ее талантов, Типпи казалась просто посмешищем.

– И о чем же думал Всевышний, когда налепил на лицо и тело моей маленькой девочки лишнего, а вот на второе легкое у него ничего не осталось? – часто жаловалась на судьбу Вилли Мей.

Джессика тоже этого не понимала. Ей казалось, что Типпи – самое странное существо-головоломка, которое она когда-либо встречала в своей жизни. Впрочем, с раннего детства Джессика находила ее тщедушную фигурку и непропорциональные черты лица завораживающими. Обладая живым умом и богатым воображением, Типпи напоминала Джессике проказливого духа из ее любимой сказки. Девочка воображала, что Типпи – шоколадная эльфийка, выходец из другого мира. Ее большие уши, руки и ноги могут превращаться во вполне обычные, а сзади появляются крылья, на которых Типпи может унестись обратно в родное ей королевство эльфов. О здоровье Типпи она начала беспокоиться с тех пор, как, повзрослев, поняла, что с ним у подруги не все в порядке, и однажды, проснувшись утром, она может узнать, что ночью за Типпи прилетали ангелы. Сейчас, наблюдая за проворными руками негритянки, Джессика представляла себе, как подруга собирает хлопок под палящим солнцем, как носит на своих хрупких плечиках тяжелые мешки… От одной этой мысли девушке стало дурно. Отец ни за что не поступит так с Типпи. Джессика была в этом абсолютно уверена. Папа знает, что она никогда не простит его, если тот разлучит ее с Типпи. Не стоит об этом забывать.

– У меня больше не осталось желаний, – произнесла Джессика. – Разве это не ужасно? Типпи! Мне восемнадцать лет, а мне нечего желать.

– Мне нечива теперяча жалать. Я теперяча дома. Теперяча я надеюсь на багатый уражай сахарнага сяропа и кукурузнага хлеба.

Отвернувшись от зеркала, Джессика нахмурилась и понизила голос:

– Зачем ты говоришь, словно необразованная рабыня на плантации, когда ты со мной, Типпи?

– Канешна, я савсем темная и глупая, забыла мое место. Так будя для всех лучше…

Джессика вновь уставилась в зеркало.

– Теперь я сожалею, что не оставила тебя в Бостоне, в мастерской у мисс Смитфилд. Ниткой и иголкой ты бы неплохо зарабатывала. Там у тебя было бы много желаний, и все они имели бы шанс воплотиться в жизнь.

Типпи приблизила свой рот близко к уху Джессики и заговорила на литературном английском языке:

– Твой папа послал бы за мной своих людей. В любом случае я бы в Бостоне не осталась. Я бы не отпустила тебя домой одну.

Джессика услышала звук отцовских шагов в коридоре. Он не войдет в ее комнату без стука, особенно сейчас, когда она уже взрослая, но долго ждать у двери тоже не станет. Вчера утром, когда Типпи разрешили из кухни вернуться к своей госпоже, Джессика передала негритянке предостережение матери. Оказывается, и Вилли Мей уже провела с ней беседу на эту тему.

– Они хотят нас разлучить потому, что мы стали излишне, по их мнению, близки, – сказала Джессика. – Мама говорит, что, если ты не будешь слушаться, тебя отправят работать в поля. Придется притворяться, что я – твоя госпожа, а ты – моя служанка.

– Этого не так уж трудно добиться, – прокомментировала Типпи. – Я ведь и есть твоя служанка, а ты – моя госпожа.

– Только для посторонних.

Они согласились, что в будущем будут очень осторожны. Вилли Мей доходчиво объяснила все Типпи. Никогда не называть Джессику «Джесси». Не забывать вставлять «мисс» перед ее именем. Не забывать всякий раз после этого делать книксен. Никаких общих секретов и хихиканья в уголке. Никакого совместного чтения книг. Никаких прилюдных проявлений дружбы.

«И‑и‑и, – подытожила, строго смотря на Типпи, Вилли Мей. – Никогда не разговаривай так, как говорят белые леди. Пусть ни рабы, ни господа не знают, что ты училась».

Девушки скрестили большие пальцы рук, что означало на их детском языке жестов скрепление соглашения.

В коридоре все было тихо.

– Не бойся, весь сахарный сироп будет твоим, даже если мне придется тайком приносить его, – улыбнувшись, пошутила Джессика.

– Нет, Джесси… мисс Джесси. Не делайте мне поблажек. Это опасно.

Джессика вздохнула.

– Мне это ужасно не нравится. Мне стыдно за южан. Моя собственная семья заставляет меня краснеть.

– Т‑с-с‑с… Нельзя такое произносить вслух. Лучше о таком даже не думать.

– Не получается.

– Та молодая учительница с Севера… Я знаю, о чем вы с ней говорили, мисс Джесси. Прошу вас! Не позволяйте ей втянуть вас в еще большие неприятности. Умоляю, не…

– Джесси! Это папа! Я вхожу!

Зычный голос человека, которого Джессика одновременно и любила, и боялась, громыхал за дверью. Двумя секундами позже дверь распахнулась настежь, и Карсон Виндхем громко застучал по деревянному полу каблуками начищенных до блеска сапог с высокими, до колен, голенищами. Он был рыжеволос, коренаст и подтянут. В его манере держаться чувствовались сила и грубость. При его появлении толпа расступалась, и горе было тому, кто не желал посторониться.

Типпи среагировала мгновенно. Опустив голову, она уставилась на отражение в зеркале испуганного лица Джессики и громко, словно продолжая прерванный появлением Карсона разговор, сказала:

– Ваши волосы очень красивые. Плохо их расчесывать в стороны…

– Полностью согласен, – заявил Карсон, стоя возле туалетного столика дочери и внимательно ее рассматривая. – Только дьяволу ведомо, почему женщины втемяшили себе в голову, что волосы следует уродовать всеми этими завихрениями и узлами. Бог мне в свидетели: когда волосы спадают на плечи свободно, как завещал нам Создатель, это выглядит куда красивее.

Отец прикоснулся пальцами к тончайшему золотому плетению предмета, который ныне покоился на навершии зеркала. Вчера, выходя к столу, Джессика уложила свои распущенные волосы под эту, похожую на дамскую сумочку, сетку филигранной работы.

– Мне это нравится, Джесси. Как его называют? Может, наденешь его сегодня вечером?

– Папа! Леди не может одновременно носить сетку для волос и бальное платье.

Отец любил, когда его дочь вела себя «по-женски» – легкомысленно и тщеславно.

– Ну, нет, значит, нет. Тебе понравилась брошь?

– Она просто чудо. Большое спасибо, папа.

Карсон подарил ее дочери вчера за обедом, на который были приглашены только самые близкие друзья семьи. Считалось, что это было частью празднования дня ее рождения, но на самом деле отец намеревался представить обществу свою дальнюю родню из Англии – лорда Генри, герцога Стратморо, и его супругу, леди Барбару. Если бы не общество Летти Седжвик, единственной, за исключением брата, ее ровесницы, Джессика, вполне возможно, умерла бы за столом от скуки, если не от отвращения. Тон разговору задавали почетные гости. Их светлость и его категоричная в своих суждениях супруга досадовали по поводу возвышения среднего класса, возмущались дерзким попыткам сельскохозяйственных батраков Дорсетшира объединиться в профсоюз и распространялись насчет гусиной охоты. Слушатели за столом выказывали едва ли не лакейское восхищение, ловя на лету каждое сказанное их сиятельствами слово. Исключение составляла Летти. И только Майклу удалось оборвать их словоизлияния, провозгласив тост в честь возвращения домой сестры.

Многое в характере Летти Седжвик импонировало Джессике. По возвращении из Бостона девушка намеревалась возобновить дружеские отношения со своей бывшей учительницей, поделиться полученными в школе знаниями и услышать ее мнение на сей счет, но по приезде узнала, что в ее отсутствие Летти обручилась с Сайласом Толивером, вдовцом, очень красивым, по мнению Джессики, мужчиной. Она помнила, что Сайлас собирался перебраться в Техас и обзавестись там собственной плантацией. Девушка знала, что первая его жена умерла во время родов, значит, родившийся мальчик вскоре станет пасынком Летти. Ее бывшая учительница была весьма развитой в интеллектуальном плане дочерью пресвитерианского священника и обладала немалыми способностями к языкам. Виндхемы, также являвшиеся пресвитерианами, наняли Летти для того, чтобы она учила их дочь чистописанию и классической литературе. Позже Джессику намеревались послать в частную школу-пансион. Летти получила учительский диплом, закончив колледж в Нэшвилле, и теперь преподавала в государственной школе маленького городка Виллоу-Гроув, где находился приход ее отца. Это место лежало на полпути между Чарльстоном и расположенными параллельно по отношению друг к другу плантациями, известными как Плантаторская аллея. Это были наиболее прибыльные сахарные и хлопковые хозяйства округи.

Сайлас и Джереми Уорик не присутствовали на вчерашнем званом обеде, потому что недостаточно хорошо знали Джессику. Однако на сегодняшний бал их, конечно же, пригласили.

– Можно подумать, что Южная Каролина до сих пор является британской колонией, – подмигнув Джессике, сказала Летти, когда они наконец-то остались наедине. – Как же раболепно относятся у нас ко всему английскому.

– За исключением английского отношения к рабству, – возразила Джессика. – Британцы из человеколюбия уже запретили торговать рабами.

Девушке захотелось прикусить себе язык и кинуться прочь без оглядки, но врожденная терпимость Летти Седжвик диктовала другой стиль поведения. Будучи ее учительницей, Летти не только не возражала, но даже поощряла присутствие на уроках Типпи. Делалось это втайне от всех. Неписаный закон запрещал обучать рабов чтению и письму. Если бы об этом узнали, отец учительницы, возможно, потерял бы место священника Первой пресвитерианской церкви Виллоу-Гроув.

Лицо Летти осветила легкая улыбка.

– Да уж, – произнесла она. – Вижу, ты не особенно изменилась за эти годы, моя любимая ученица, но я все же тебя предупрежу: сначала думай, а потом говори.

– Мне надо научиться.

– Я слышала от Сайласа о вчерашнем инциденте в Чарльстонском порту. Джереми Уорик оказался поблизости, приехал кое за чем для плантации… Он сказал Сайласу, что не подошел к вам из боязни еще больше смутить твоего брата и мать.

– Не сомневаюсь, что у мистера Уорика сложилось обо мне весьма нелицеприятное мнение.

– Отнюдь. Он сказал Сайласу, что ты повела себя очень храбро.

«Или ужасно глупо», – подумала сейчас Джессика, ловя в зеркале отражение невозмутимого отцовского лица.

Рассказал ли ему Майкл о том, что произошло вчера в Чарльстоне? Накажет ли он ее за это?

– Джесси, – пробасил Карсон. – Я хочу, чтобы ты была сегодня особенно мила.

– Конечно, постараемся. Правда, Типпи? – с видимым облегчением согласилась дочь. – Это из‑за дня моего рождения, или есть иная причина?

– Никакой особой причины нет. Мне просто хочется, чтобы моя маленькая девочка, которой два года не было дома, предстала во всем своем блеске. Я тобой горжусь. Будь на высоте. – Склонившись, он поцеловал Джессику в щеку. – Увидимся на балу. Типпи!

– Да, мистер Карсон.

Негритянка выпрямилась.

– Проследи за всем.

– Да, мистер Карсон.

Мужчина вышел из комнаты. Девушки обменялись долгими, многозначительными взглядами.

– К чему бы все это? – спросила Джессика.

– Джереми Уорик, – сразу же пояснила Типпи.

– При чем тут Джереми Уорик?

– Я кое-что слышала на кухне. Твой папа хочет, чтобы ты произвела на него впечатление. Быть может, вы понравитесь друг другу. Тебя посадят за столом рядом с ним.

– Джереми – одного возраста с Сайласом. Он уже стар для меня. Как я понимаю, они едут в Техас вместе. С какой стати моему отцу хотеть, чтобы я вышла за него замуж?

– Я не знаю. Уорики богаты. Доллары любят доллары. Разве не так? – Типпи выразительно захлопала своими глазами без ресниц. – Джереми Уорик хороший человек. Так говорят на кухне. Не понимаю, почему он до сих пор не женат. Быть может, твой отец хочет, чтобы ты подцепила Джереми раньше, чем до него доберется какая-нибудь другая женщина.

– Не в этом дело, Типпи, – сказала Джессика.

Понимание внезапно мелькнуло в ее мозгу, а за ним последовала душевная боль. Отец узнал о скандале на пристани. Майкл рассказал папе. Мама также побоялась бы скрыть от мужа отношение их дочери к рабству.

– Отец хочет избавиться от меня прежде, чем я причиню ему неприятности.

Он хочет, чтобы хороший и богатый мужчина увез ее подальше от Южной Каролины. Такова, значит, папина любовь. Джессика почувствовала, как огорчение быстро уступает место гневу. Ладно. У нее есть ответ для папы. Она ни за что не выйдет замуж за рабовладельца.

Глава 5

Она бы предпочла встречать гостей прямо в бальном зале. Лестницу выбрали для пущей импозантности. Джессика прекрасно справилась со своей ролью, вот только к тому времени, как она закончила пожимать руки пятидесяти гостям, перчатка на ее правой руке уже не выглядела идеально чистой. После всего этого девушка не ощущала пальцами зажатый в руке бокал с шампанским.

Она отыскала среди гостей Летти. Молодая женщина стояла вместе с Сайласом Толивером и Джереми Уориком возле пятиярусного, украшенного цветами торта.

– Какая красота! – воскликнула Летти, любуясь тортом. – Узнаю руку Типпи.

– Да. Цветы она сделала из взбитых яичных белков и сахара.

– Торт не уступает в красоте имениннице. Какое чудесное платье! Из Парижа?

– Из Бостона.

Джессика чувствовала, что под взглядами мужчин начинает краснеть. В этот вечер она постаралась выглядеть как можно более привлекательной, но сомневалась, что мужчины найдут ее такой же красивой, какой казалась ей Летти. Бывшая ее учительница видела прекрасное во всем и во всех. Она могла себе это позволить. То, что она назвала «красивым», возможно, представлялось вполне заурядным Сайласу. Они были интересной парой. Мужчина был высок, смуглолиц и красив – вылитый лорд Байрон. Непослушная грива черных как вороново крыло волос, зелень глаз, привлекательная ямка на подбородке… Она – хрупкого сложения, изящная, светловолосая, с кожей фарфоровой белизны… Летти вполне могла бы послужить прообразом героини стихотворения «Она прекрасна»[5]5
  Стихотворение очень популярного в то время поэта-романтика Джорджа Гордона Ноэля Байрона.


[Закрыть].

– И румянец вам тоже очень к лицу, – с легким поклоном и тенью двусмысленной улыбки на лице заявил Джереми Уорик.

Он насмехается над ней?

Проигнорировав комплимент, девушка обратилась к Летти:

– Я очень рада, что буду подружкой невесты на вашей свадьбе.

– Это я рада, что ты согласилась. Как насчет того, чтобы поехать на следующей неделе в Чарльстон и подыскать ткань тебе на платье?

– С радостью поеду, но, боюсь, в выборе ткани я не особо сведуща. Типпи лучше меня разбирается в тканях и цветах. У нее тонкий вкус. Именно она подобрала материю и придумала фасон того платья, которое сейчас на мне. Когда я еду к модистке, то всегда беру ее с собой. Можно и ей поехать с нами?

– Типпи? – встрял в разговор Сайлас. – Я уже во второй раз слышу это имя. Не помню, чтобы я был ей представлен.

– М‑м‑м… Типпи – служанка Джессики, – смутившись, объяснила Летти.

– Служанка-негритянка обладает более утонченным вкусом, чем ее госпожа? – с недоверием в голосе, глядя на Джессику, поинтересовался Сайлас.

Подбородок девушки дернулся вверх.

– Моя – обладает.

Джессика почувствовала, как твердая мужская рука взяла ее под локоть. Это что, предупреждение быть осторожнее?

– Кажется, я слышал звон колокольчика. Всех приглашают к столу! – Беря Джессику под руку, сказал Джереми. – Я имею удовольствие сидеть с вами рядом, мисс Джессика. Вот только не пойму, чем же я заслужил право восседать справа от именинницы?

– Так решил мой отец, мистер Уорик, – внезапно почувствовав приступ легкого удушья, произнесла девушка.

Неужели виной всему тяжелый, пропахший духами воздух в бальном зале? Она отбросила всяческие понятия о хорошем тоне:

– Я должна произвести на вас неизгладимое впечатление и зародить в вашей душе желание на мне жениться.

Окружающие уставились на нее с полуоткрытыми от изумления ртами. Смех Джереми нарушил неловкую тишину.

– Клянусь – вы уже произвели на меня впечатление, – заявил он.

После бала Джессика расчесывала волосы, когда в дверь ее забарабанил отец. Не успела девушка ответить на стук, как дверь уже распахнулась и в ее комнату вошел Карсон Виндхем в мужской домашней куртке, от которой несло сигарным дымом.

– Ну, девочка моя, тебе понравился бал?

– Да, папа, очень понравился.

По правде говоря, вечер не задался. Все вокруг вели скучные разговоры, за исключением Сайласа и Джереми, обсуждавших, каким путем весной следующего года будет предпочтительнее вести обоз в Техас. Обоз должен был растянуться на добрые полмили. Мужчины надеялись, что им удастся добиться скорости две мили в час. За день они в среднем собирались покрывать до десяти миль в зависимости от погоды и непредвиденных обстоятельств. Путешествие было не из безопасных. Впереди их ждала неизвестность. Джессика начала волноваться за Летти. Как ей удастся справиться с трудностями, которые ожидают их в походе? Еще одной темой, заинтересовавшей именинницу, был приезд Сары Конклин из Массачусетса. Молодой женщине предстояло занять место в школе, которое освободится после того, как Летти выйдет замуж. Седжвики заехали за ней на пристань в Чарльстоне и отвезли в ее новое жилище близ Виллоу-Гроув.

– Она красива? – поинтересовался Майкл.

– Весьма, – несколько смущаясь, ответил преподобный Седжвик.

Джессика не распространялась о своем знакомстве с новой учительницей. Ей казалось, что даже Летти будет удивлена, узнай она, что Джессика использовала свое влияние, дабы освободившееся место получила чужачка и притом северянка.

Отец присел на небольшой диванчик, высота которого не позволяла ему с удобством расположить ноги, зато теперь Карсон мог видеть в зеркале отражение лица своей дочери.

– Надеюсь, ты не ограничишься теми словами, которые я хочу от тебя услышать. Мне нелегко сформулировать свою мысль… Каково твое мнение о Джереми Уорике?

Джессика щеткой отделила очередную прядь напомаженных волос от своей замысловатой прически.

– Он милый человек.

– Милый! И это все, что ты о нем думаешь? На Юге нет ни единой незамужней девицы, которая не сочла бы его очаровательным, восхитительным и очень интересным. Это, кстати говоря, относится и ко многим замужним дамам.

Отец многозначительно поднял брови. Карсон был не из смешливых людей. Его неуклюжая попытка пошутить вызвала у Джессики улыбку.

– Так почему же он в таком случае не женат? – спросила она у отца.

– Мне самому хотелось бы это узнать. Ходят слухи, что, будучи еще совсем молодым, он потерял девушку, которую любил. Она умерла от тифа. Знаешь, Бука, мне показалось, что ты не особо старалась произвести на него впечатление.

Джессика встретилась глазами с зеркальным отражением отца. Бука. Так он не называл ее с тех пор, как Джессика перестала быть маленькой девочкой. В те времена она любила, спрятавшись, выскакивать неожиданно и пугать отца криком «Бу‑у‑у!». Это была любимая их игра. В горле запершило. Давно уже она не испытывала к папе прилива подобного рода сильных чувств.

– А мне следовало его впечатлить?

Карсон слегка покраснел.

– Ну да. Бука… Признаю, я стараюсь сосватать его тебе. Джереми – самый подходящий для тебя холостяк во всей Южной Каролине… помимо Сайласа Толивера. Но у Сайласа нет денег, а у Джереми они водятся. Он сможет должным образом о тебе позаботиться.

– У Сайласа нет денег? – удивилась Джессика. – Как же так? Квинскраун ведь преуспевающая плантация.

– Бенджамин Толивер оставил все своему старшему сыну Моррису. Сайлас – не более чем управляющий на плантации. Именно поэтому он перебирается в Техас.

Волнуясь за будущее Летти, Джессика спросила:

– И как же он сможет обустроиться на новом месте?

– Кое-какие денежки у него все же водятся. Сайлас решил ими рискнуть, а остальное одолжил ему я.

Джессика очень волновалась за Летти. Помимо неисчислимых трудностей путешествия и новой жизни, в Техасе ее ждала впереди выплата долга. Пройдут годы, прежде чем, выплатив все до цента, плантацию удастся поднять на ноги и у Сайласа появятся собственные деньги. Быть может, их любовь послужит достаточной поддержкой и Сайлас увидит воплощение в жизнь мечты, которую он и его друг Джереми давно лелеяли.

Джессика повернулась на приставленном к туалетному столику табурете и глянула отцу прямо в глаза.

– Папа! Почему ты так торопишься выдать меня замуж?

– Ну, ты… моложе не становишься. Сама понимаешь. Твоя мама вышла замуж в твоем возрасте. И, если уж начистоту, я не вижу другого столь же достойного кандидата тебе в мужья, каковым является Джереми. – Карсон щелкнул двумя толстыми, короткими пальцами. – Ты должна захомутать его прежде, чем это сделает другая.

– Зависит от того, хочет ли Джереми, чтобы его захомутали.

– Как по мне, то вполне, но ты его отпугиваешь.

– Ему почти тридцать. Он на одиннадцать лет старше меня.

– Ну и что? Какая разница? Я на восемь лет старше твоей мамы, а Сайлас старше Летти, но она все равно счастлива с ним.

Джессика не могла не согласиться с отцом. Все на балу видели, насколько та счастлива. Интересно, есть ли где-нибудь мужчина, который сможет заставить глаза Джессики сверкать так же ярко, как это удалось Сайласу в отношении Летти? Джереми, признаться, ей понравился. Он был очаровательным и очень интересным, но вряд ли этот мужчина обратит внимание на такую девушку, как она. То, что видел ее отец, было всего лишь вежливостью джентльмена по отношению к дочери хозяина дома, в то время как ее сдержанность объяснялась негодованием по поводу того, что отец обращается с ней, словно с кобылой на лошадиной ярмарке.

– Он едет в Техас, ты ведь знаешь, – произнесла девушка.

Взгляд Карсона уперся в носки его домашних туфель.

– Да, знаю.

Джессика снова отвернулась к зеркалу. В этом доме, в этой семье молчание во время разговора часто означало куда больше, чем произнесенные вслух слова. Пауза в речи отца означала, что ему грустно, но он все равно хочет побыстрее выдать свою дочь замуж за подходящего мужчину, который увезет ее как можно дальше отсюда. Джессика хранила молчание. Ритмичный шелест щетки для волос был единственным звуком, нарушающим гробовую тишину.

Подняв голову, Карсон огляделся и вдруг спросил:

– Где Типпи? Почему она тебе не прислуживает?

– Я отослала ее к себе. Она устала. Зачем ей ждать, пока я лягу спать?

Нахмурившись, отец поднялся на ноги.

– Она должна оставаться в комнате, пока ты не ляжешь спать. Только после этого она может идти к себе. Ты слишком ее балуешь, Джесси. Я тебя не понимаю.

– Хорошо, папа, так и будет, – продолжая расчесывать волосы, произнесла Джессика. – Я прослежу, чтобы она не зря ела свой хлеб.

Типпи просила разрешить ей остаться до окончания бала. Она хотела услышать рассказ Джессики о празднике, но после очередного приступа негритянка едва стояла на ногах. Дочь не рискнула напоминать отцу о больных легких Типпи. Внезапное похолодание, случившееся вчера, привело к обострению болезни. А Карсон обычно не особенно панькался с бесполезной собственностью.

– Хотелось бы.

Взгляд мужчины встретился с отражением глаз дочери. Девушка заметила, что он огорчен. На глаза Джессике навернулись слезы. Вновь повисла тишина, куда более многозначительная, чем сорвавшиеся с языка слова.

– Бука! Милая! Почему ты не можешь стать более похожей на нас, на Виндхемов? Почему ты с самого рождения на нас не похожа?

– Не знаю, папа. – От мрачного предчувствия у девушки похолодело в груди. – Боюсь, эта непохожесть дорого мне обойдется.