Текст книги "Крах и восход"

Глава 5

Вся пещера содрогнулась. На нас тонкими струйками посыпалась галька.

Мал мгновенно подскочил ко мне. Он оттолкнул меня из-под падающего камня, а Зоя встала с другой стороны.

– Тушите свет! – крикнул Мал. – Снимайте рюкзаки!

Мы привалили рюкзаки к стенам, чтобы создать своего рода поддержку, и погасили фонари на тот случай, если искры спровоцируют еще один взрыв.

Бум! Над нами? К северу от нас? Невозможно определить.

Шли долгие секунды. Бах! Этот ближе, громче. На наши склоненные головы посыпались камни и грязь.

– Он нашел нас, – простонал Сергей прерывающимся от страха голосом.

– Невозможно, – возразила Зоя. – Даже Апрат не знал, куда мы направляемся.

Мал немного отполз. Я услышала шорох гальки.

– Это случайное нападение, – сказал он.

Голос Жени дрожал, когда она прошептала:

– Эта кошка приносит неудачу.

Бум! Так громко, что у меня клацнула челюсть.

– Метан йез, – осенило Давида. Болотный газ.

Я учуяла его секундой позже, торфянистый и неприятный. Если над нами были инферны, одной искры хватит, чтобы превратить нас в пыль. Кто-то заплакал навзрыд.

– Шквальные, – приказал Мал, – отправьте его на восток.

Как он мог оставаться таким спокойным?

Я почувствовала, как зашевелилась Зоя, затем ощутила поток воздуха, когда она с остальными погнала газ прочь от нас.

Бах! Было трудно дышать. Пространство будто уменьшилось.

– О, ради всех святых, – просипел Сергей.

– Вижу огонь! – крикнул Толя.

– Отправьте его на восток, – твердо повторил Мал. Последовал свист ветра шквальных. Тело Мала напряглось рядом со мной. Я попыталась нащупать его руку. Наши пальцы переплелись. С другой стороны послышался тихий всхлип, и я потянулась свободной рукой к Зое, беря ее за ладонь.

БУМ! На сей раз по всему туннелю пронесся рев от падающих камней. Я услышала крики людей в темноте. Легкие наполнились пылью.

Когда шум прекратился, Мал сказал:

– Фонари не используем. Алина, нам нужен свет.

Было трудно, но я нашла лучик света и позволила ему распространиться по туннелю. Мы все были покрыты пылью, в глазах застыл испуг. Я быстро пересчитала всех: Мал, Женя, Давид, Зоя, Надя, Хэршоу… Накошка у него за пазухой.

– Толя? – крикнул Мал.

Ничего. Затем:

– Мы в порядке.

Голос Толи донесся из-за стены обвалившихся камней, заблокировавших туннель, но он был ясным и сильным. С облегчением я вжала голову в колени.

– Где мой брат? – взвизгнула Надя.

– Он со мной и Тамарой, – ответил Толя.

– Сергей и Стигг? – спросила я.

– Не знаю.

Святые…

Мы ждали очередного взрыва, после которого на нас обрушится оставшаяся часть туннеля. Когда ничего не произошло, начали копать, ориентируясь на голос Толи, пока они с Тамарой рыли с другой стороны. Через пару минут мы увидели их руки, а затем и грязные лица. Они перебрались в нашу часть туннеля. Как только Адрик опустил руки, потолок над тем местом, где они только что стояли, рухнул, подняв облако пыли и камней. Мальчишку сильно трясло.

– Ты поддерживал пещеру? – спросила Зоя.

Толя кивнул.

– Он сотворил воздушный пузырь, как только мы услышали последний взрыв.

– Хм… Я впечатлена, – обратилась она к Адрику.

Увидев ликование, озарившее его лицо, девушка застонала.

– Забудь. Я понижаю похвалу до неохотного одобрения.

– Сергей? – позвала я. – Стигг?

Тишина, шорох щебня.

– Дай-ка я кое-что попробую, – сказала Зоя. Подняла руки. У меня затрещало в ушах, воздух будто уплотнился. – Сергей? – крикнула она. Как ни странно, ее голос звучал будто издалека.

Затем я услышала ответ Сергея, слабый и дрожащий, но ясный, как если бы он стоял прямо рядом со мной.

– Здесь, – выдохнул он.

Зоя пошевелила пальцами, внося какие-то изменения, и снова позвала Сергея.

Когда он откликнулся на этот раз, Давид сказал:

– Такое впечатление, будто звук раздается под нами.

– Может, и нет, – возразила Зоя. – Акустика обманчива.

Мал прошел дальше по проходу.

– Нет, он прав. Должно быть, в той части туннеля провалился пол.

Нам потребовалось почти два часа, чтобы найти их и откопать – Толя рыл почву, Мал выкрикивал указания, шквальные поддерживали стены туннеля воздухом, а я обеспечивала тусклое освещение, в то время как другие встали в линию, чтобы передавать по цепочке камни и песок.

Когда мы откопали Стигга и Сергея, они были покрыты грязью и почти без сознания.

– Понизил пульс, – хрипло пробормотал Сергей. – Замедлил дыхание. Тратить меньше воздуха.

Толя и Тамара привели их в чувство, разогнали сердцебиение и наполнили легкие кислородом.

– Мы думали, вы не придете, – невнятно сказал изможденный Стигг.

– Почему? – удивленно воскликнула Женя, осторожно смахивая грязь вокруг его глаз.

– Он сомневался, что вам есть до нас дело, – ответил Хэршоу позади меня.

Послышались тихие возражения, некоторые виновато переглянулись. Я действительно считала Стигга и Хэршоу чужаками. А Сергей… что ж… мы давно уже его потеряли. Никто из нас искренне не пытался с ними сблизиться.

Когда Сергей и Стигг достаточно оправились, чтобы двигаться, мы вернулись в уцелевшую часть туннеля. Один за другим шквальные отпустили свою силу, и мы ждали, выдержит ли потолок, чтобы они могли отдохнуть. Затем смахнули пыль и грязь с лиц и одежды друг друга, насколько это было возможно, и передали флягу кваса по кругу. Стигг вцепился в нее, как ребенок в бутылку с молоком.

– Все в порядке? – спросил Мал.

– Лучше не бывает, – дрожа ответила Женя.

Давид поднял руку.

– А у меня бывало.

Все рассмеялись.

– Что? – спросил он.

– Как ты это сделала? – поинтересовалась Надя у Зои. – Тот фокус со звуком?

– Всего лишь один из способов создания акустической аномалии. Мы часто играли так в школе, чтобы подслушивать разговоры людей в других комнатах.

Женя фыркнула.

– Ну, кто бы сомневался.

– Можешь показать, как это сделать? – попросил Адрик.

– Если мне будет очень скучно.

– Шквальные, – обратился Мал, – вы готовы двигаться дальше?

Все кивнули. Их лица светились, как часто бывает после использования силы, но я знала, что они уже на пределе своих возможностей. С полмили они поддерживали тонны камней над нами – им требовалось больше пары минут передышки, чтобы восстановиться.

– Тогда давайте выбираться отсюда, – сказал Мал.

Я осветила путь, по-прежнему испытывая опасения по поводу того, какие сюрпризы могут нас ждать впереди. Мы шли осторожно, со шквальными начеку, петляя по туннелям и проходам, пока я окончательно не потеряла ориентацию в пространстве. Мы далеко отклонились от курса, который проложили Давид с Малом.

Каждый звук казался усиленным. Каждое падение камешков заставляло нас остановиться, застыть в ожидании худшего. Я пыталась думать о чем угодно, кроме веса грунта над нами. Если земля рухнет, а шквальных подведет сила, нас раздавит, и никто даже не узнает. Мы будем как полевые цветы, зажатые между страницами забытых книг.

Постепенно я начала замечать, что мои ноги стали больше напрягаться – уклон почвы пошел вверх. Послышались вздохи облегчения, несколько тихих и радостных восклицаний, и уже меньше чем через час мы столпились в каком-то подвальном помещении, глядя снизу вверх на крышку люка.

Земля здесь была влажной, местами собирались лужицы – признак того, что мы находимся рядом с речными городами. При свете, идущем из моих ладоней, мы заметиил, что каменные стены пошли трещинами, но был ли ущерб давним или нанесен недавними взрывами – кто знает.

– Как ты это сделал? – спросила я Мала.

Он пожал плечами.

– Так же, как и всегда. На поверхности есть дичь. Я просто отнесся к этому как к охоте.

Толя достал из кармана пальто старые часы Давида. Интересно, когда он их заполучил…

– Если эта штука правильно показывает время, солнце уже давно зашло.

– Их нужно заводить каждый день, – предупредил Давид.

– Я знаю.

– Ну, так ты их завел?

– Да.

– Тогда время точное.

Я задумалась, не стоит ли напомнить Давиду, что кулак Толи примерно того же размера в окружности, что и его голова.

Зоя фыркнула.

– С нашим везением кто-то непременно решит устроить полночную мессу.

Большинство входов и выходов из туннелей находились в святых местах – но не все. Мы могли оказаться в апсиде церкви или дворике монастыря, или же высунуть головы из подпола в борделе. «И вам доброго дня, сударь». Я подавила безумный смешок. Усталость и страх плохо влияли на мой рассудок.

Что, если кто-то поджидает нас наверху? Что, если Апрат снова переметнулся на другую сторону и натравил на нас Дарклинга? Я не могла рассуждать здраво. Мал считал, что взрывы в туннелях были случайным нападением, и это единственное, что имело смысл. Апрат не мог знать, где и когда мы окажемся. И даже если бы Дарклинг каким-то чудом пронюхал, что мы направляемся в Раевость, зачем использовать бомбы, чтобы выкурить нас на поверхность? Он мог просто подождать, пока мы выйдем сами.

– Идем, – сказала я. – Я начинаю задыхаться.

Мал подал сигнал Толе с Тамарой, чтобы они встали по бокам от меня.

– Будьте начеку, – сказал он им. – Уводите ее при любом намеке на опасность. Бегите по туннелям на запад так далеко, как только сможете.

Только когда мы начали подниматься по лестнице, я вдруг поняла, что все ждали, чтобы он пошел первым. Близнецы были более опытными бойцами, а Мал – единственным отказником среди нас. Так почему же он брал на себя основной риск? Мне хотелось окликнуть его, сказать, чтобы был осторожным, но это прозвучит абсурдно. «Осторожность» – больше не наш метод.

На вершине лестницы он подал мне знак, и я погасила свет, погружая всех во тьму. Послышался удар, звук несмазанных петель, затем тихий шорох и скрип открывающегося люка. Было темно, криков со стрельбой не последовало.

Мое сердце рвалось из груди. Я прислушивалась к шорохам, которые издавал Мал, подтянувшись наверх, к его шагам над нами. Наконец раздался чирк спички, и через люк полилось сияние. Мал дважды свистнул – все чисто.

Один за другим мы выбрались наверх. Когда я высунула голову через люк, по моей спине пробежали мурашки. Комната была шестиугольной, стены вырезаны из чего-то похожего на синий лазурит, каждая покрыта деревянными панелями, на которых нарисованы разные святые; их золотые нимбы блестели в свете фонаря. Углы густо укутаны молочной паутиной. Фонарь Мала стоял на каменном саркофаге. Мы попали в склеп.

– Чудесно, – сказала Зоя. – Из туннеля в гробницу. Что дальше, выход в скотобойню?

– Мезле, – отозвался Давид, указывая на одно из имен, вырезанных на стене. – Они были древним родом гришей. Одна из них даже училась в Малом дворце, прежде чем…

– Прежде чем все умерли? – участливо предположила Женя.

– Зива Мезле, – тихо произнесла Надя. – Она была шквальной.

– Нельзя ли помянуть ее где-нибудь в другом месте? – спросила Зоя. – Я хочу поскорее уйти отсюда.

Я потерла руки. Ее слова не лишены смысла.

Дверь была сделана из тяжелого железа. Толя и Мал навалились на нее плечами, шквальные выстроились позади них, вытянув руки, а инферны – кремни. Я заняла позицию позади всех, приготовившись орудовать разрезом, если появится необходимость.

– На счет три, – скомандовал Мал.

У меня вырвался смешок. Все обернулись.

Я залилась краской.

– Ну, мы скорее всего на кладбище, и сейчас выбежим из гробницы.

Женя хихикнула.

– Если там кто-то есть, мы их напугаем до чертиков.

Мал сказал с легкой улыбкой:

– Верно подмечено. Давайте еще дружно завоем «у-у-у-у-у-у-у». – Затем улыбка исчезла. Он кивнул Толе. – Не высовывайся.

Он закончил отсчет, и они принялись толкать. Болты застонали, и двери склепа распахнулись. Мы ждали, но нас не встретили криками тревоги.

Мы осторожно вышли на пустынное кладбище. Из-за близости к реке люди хоронили своих мертвых над землей на случай наводнения. Склепы, выстроившиеся ровными рядами, как каменные домики, придавали этому месту сходство с покинутым городом. Порыв ветра подхватил опавшие листья и разворошил траву, росшую вокруг скромных могил. Выглядело это жутковато, но мне было все равно. Воздух казался почти теплым после сырости пещер. Мы наконец-то выбрались наружу.

Я запрокинула голову и глубоко вдохнула. Ночь была ясной, безлунной, и после долгих месяцев под землей вид бескрайнего неба вызывал головокружение. А сколько звезд – мерцающая спутанная масса, которая выглядит такой близкой, что, кажется, можно до нее дотронуться! Я позволила их свету укутать меня, словно это бальзам, испытывая благодарность за воздух в легких, за эту ночь.

– Алина, – тихо позвал Мал.

Я открыла глаза. Все гриши пялились на меня.

– Что?

Он взял меня за руки и вытянул их в стороны, словно мы сейчас начнем танцевать.

– Ты светишься.

– О… – выдохнула я. Моя кожа приобрела серебряный оттенок от звездного сияния. – Я случайно.

Мал провел пальцем по моему предплечью, где задрался рукав, наблюдая за игрой света на коже, и его губы изогнулись в улыбке. Внезапно он отступил. Отпустил мои руки, словно они раскаленные.

– Будь осторожнее, – отчеканил он. Затем приказал Адрику помочь Толе закрыть гробницу и обратился к группе: – Держитесь вместе и не шумите. Нам нужно найти укрытие до рассвета.

Остальные пошли за ним, позволив ему вновь приказывать. Я задержалась, старательно оттирая свет с кожи. Он цеплялся за меня, словно мое тело жаждало его.

Зоя, поравнявшись со мной, сказала:

– Знаешь, Старкова, я начинаю подозревать, что ты специально сделала свои волосы белыми.

Я стряхнула звездную крошку с запястья, наблюдая, как она гаснет.

– Да, Зоя, навлекать на себя гибель – неотъемлемая часть моего моциона красоты.

Она пожала плечами и покосилась на Мала.

– Что ж, как по мне, это чересчур броско, но я бы сказала, что твой образ лунной девы работает.

Последний человек, с кем я хотела бы обсуждать Мала, была Зоя, но ее слова подозрительно походили на комплимент. Я вспомнила, как она сжимала мою руку во время обвала в пещере, какой сильной оставалась в тот момент.

– Спасибо, – сказала я. – Что помогла нам внизу. И спасла Сергея со Стиггом.

Даже если бы я говорила неискренне, выражение изумления на ее лице того стоило.

– Не за что, – выдавила девушка. Затем вздернула свой идеальный носик и добавила: – Но я не всегда буду рядом, чтобы спасти твой зад, заклинательница Солнца.

Я ухмыльнулась и последовала за ней по проходу между могилами. По крайней мере, она предсказуема.

* * *

У нас ушло слишком много времени на то, чтобы выбраться с кладбища. Ряды склепов все тянулись и тянулись, холодные свидетельства существования поколений, которые застали Равку в состоянии войны. Дорожки были расчищены, у могил лежали цветы, рисованные иконы, конфеты, маленькие пирамидки драгоценных боеприпасов – небольшое проявление доброты, даже к мертвым. Вспомнились мужчины и женщины, которые вышли попрощаться с нами в Белом соборе и вручить свои подношения. Меня охватило чувство благодарности при мысли о них. Вскоре мы наконец вышли за ворота кладбища.

Ужас, который мы испытали при обвале, и долгие часы в пути брали свое, но Мал был решительно настроен подвести нас как можно ближе к Раевости до рассвета. Мы плелись вперед, двигаясь параллельно главной дороге и придерживаясь залитых сиянием звезд полей. Время от времени нам попадались одинокие дома с горящим в окне светильником. Почему-то было приятно наблюдать за этими признаками жизни и думать о том, как фермер встает ночью, чтобы налить себе стакан воды, как поворачивает голову к окну и вглядывается в тьму за ним.

Небо только начало светлеть, когда мы услышали, что кто-то приближается к нам на дороге. Едва мы успели юркнуть в лес и спрятаться в кустах, как появился первый фургон.

В конвое было около пятнадцати человек, большинство мужчины, несколько женщин, все хорошо вооружены. Я заметила детали униформы Первой армии – форменные штаны, заправленные в возмутительно неуставные сапоги из воловьей кожи, и пехотные мундиры, лишенные медных пуговиц.

Понять, что они перевозят, было невозможно. Груз был накрыт попонами и крепко привязан веревками к фургону.

– Ополченцы? – прошептала Тамара.

– Возможно, – ответил Мал. – Вот только не знаю, откуда у ополченцев могли взяться магазинные винтовки.

– Может, они контрабандисты, но я никого из них не узнаю.

– Могу проследить за ними, – предложил Толя.

– А почему бы мне просто не станцевать вальс посреди дороги? – поддела его Тамара. Толя едва ли мог двигаться бесшумно.

– Я натренировался, – возразил он. – Кроме того…

Мал заставил его притихнуть одним взглядом.

– Не преследовать, не вмешиваться.

Когда Мал уводил нас в гущу леса, Толя проворчал:

– Ты даже не умеешь вальсировать.

* * *

Мы разбили лагерь на поляне неподалеку от узкого притока Сокола – реки, подпитываемой ледниками Петразоя, основной торговой артерии портовых городов. Оставалось надеяться, что мы расположились достаточно далеко от города и главной дороги, чтобы не беспокоиться о случайных прохожих.

По словам близнецов, место встречи контрабандистов находилось на людной площади на берегу реки в Раевости. Тамара уже взяла компас и карту. Хотя она наверняка устала ничуть не меньше, чем все остальные, девушке придется выдвинуться немедленно, чтобы добраться до города к полудню.

Мне не хотелось отпускать ее, ведь неизвестно, не поджидает ли нас там ловушка, но все согласились, что идти должна именно Тамара. Из-за своего роста Толя был слишком заметен, а никто другой не знал, как действовали контрабандисты и как их узнать. И все же мои нервы были на пределе. Я никогда не понимала веры близнецов и чем они готовы рискнуть ради нее. Но когда пришло время выбирать между мной и Апратом, они со всей определенностью доказали свою преданность.

Я быстро сжала руку Тамары.

– Не делай ничего безрассудного.

Надя околачивалась неподалеку. Теперь она прочистила горло и поцеловала Тамару в обе щеки.

– Будь осторожна, – сказала она.

Тамара сверкнула фирменной улыбкой сердцебитки.

– Если кому-то нужны неприятности, – сказала она, отводя полы пальто, чтобы открыть вид на рукоятки топоров, – у меня всегда есть кое-что про запас.

Я покосилась на Надю. У меня создалось впечатление, что Тамара красовалась перед нею.

Она надела капюшон и побежала трусцой сквозь деревья.

– Юэ сэш, – крикнул Толя вдогонку на шуханском.

– Ни вэ сэш! – ответила она через плечо. А затем скрылась во мраке.

– Что это значит?

– Этой фразе научил нас отец, – ответил Толя. – Юэ сэш: «презирай свое сердце». Но это дословный перевод. Истинное же значение: «Сделай, что нужно. Будь жестокой, если потребуется».

– А вторая часть?

– Ни вэ сэш? «У меня нет сердца».

Мал вздернул бровь.

– Веселый у вас был папаша.

Губы Толи растянулись в слегка безумной улыбке, из-за которой он выглядел точь-в-точь как сестра.

– Это да.

Я посмотрела в ту сторону, куда ушла Тамара. Где-то за этими лесами и полями находилась Раевость. Я послала свои молитвы вслед за ней: «Возвращайся с новостями о принце, Тамара. Не думаю, что я справлюсь в одиночку».

* * *

Мы разложили спальные мешки и поделили провизию. Адрик и Надя занялись палаткой, пока Толя и Мал обходили периметр, отмечая места, где расставят дозорных. Стигг пытался уговорить Сергея поесть. Я надеялась, что возвращение на поверхность приведет его в чувство, но хоть Сергей и стал меньше паниковать, я все равно ощущала напряжение, исходящее от него волнами.

По правде говоря, мы все были на взводе. Как бы ни было приятно лежать под деревьями и вновь смотреть на небо, все происходящее удручало. Жизнь в Белом соборе была жалкой, но предсказуемой. Здесь же все казалось более диким, бесконтрольным. В этих землях бродили ополченцы и люди Дарклинга. С Николаем или нет, но мы вернулись к войне, а это означало больше сражений, больше смертей. Мир снова стал огромным. И я не была уверена, что мне это нравится.

Я оглядела наш лагерь: Хэршоу уже улегся и сопел с Накошкой на груди; Сергей сидел бледный и настороженный; Давид прислонился к дереву и читал книгу, пока Женя дремала, положив голову ему на колени; Надя и Адрик возились с шестами и брезентом, а Зоя наблюдала за ними, но помощь не предлагала.

«Презирай свое сердце». Я бы хотела так уметь. Я не желала и дальше горевать, переживать потери, испытывать чувство вины или беспокойство. Хотелось стать жесткой, расчетливой. Бесстрашной. Под землей это казалось возможным. Здесь, в лесу, с этими людьми, я чувствовала себя менее уверенно.

В конце концов я, должно быть, задремала, поскольку когда я очнулась, день уже близился к вечеру, солнце садилось за деревья. Рядом со мной сидел Толя.

– Тамара вернулась, – сказал он.

Я резко села, тут же проснувшись. Но лицо Толи оставалось мрачным.

– К ней никто не подошел?

Он покачал головой. Я расправила плечи. Не хотела, чтобы кто-то видел мое разочарование. Стоило порадоваться, что Тамаре вообще удалось пробраться в город и уйти из него целой и невредимой.

– Мал знает?

– Нет, – ответил Толя. – Он наполняет фляги водой у ручья. Хэршоу и Стигг на дежурстве. Мне позвать их?

– Это может подождать.

Тамара прислонилась к дереву и жадно пила воду из кружки, пока остальные собирались вокруг нее, чтобы услышать отчет.

– Проблем не возникло? – спросила я.

Она помотала головой.

– И ты уверена, что нашла нужное место? – поинтересовался Толя.

– Западная сторона рыночной площади. Я прибыла рано, осталась допоздна, поболтала с лавочником, просмотрела чертово кукольное представление четыре раза подряд. Если бы пост был активным, ко мне бы кто-нибудь подошел.

– Можем попробовать еще раз завтра, – предложил Адрик.

– Я пойду, – сказал Толя. – Ты пробыла там достаточно долго. Если покажешься снова, люди заметят.

Тамара вытерла рот тыльной стороной ладони.

– Если я прикончу кукловода, это привлечет лишнее внимание?

– Нет, если сделаешь все по-тихому, – ответила Надя.

Когда все повернулись к ней, ее щеки залились румянцем. Я никогда не слышала шуток от Нади. Обычно она играла роль аудитории для Марии.

Тамара сняла кинжал с запястья и покрутила его, балансируя острием на кончике пальца.

– Я могу быть тихой, – сказала она, – и милосердной. Пусть марионетки живут. – Сделала еще один глоток воды. – Еще я узнала новости. Крупные новости. Западная Равка открыто объявила, что она за Николая.

Все навострили уши.

– Они блокируют западный берег Каньона, – продолжила шуханка. – Так что, если Дарклингу потребуется оружие или боеприпасы…

– Ему придется идти через Фьерду, – закончила Зоя.

Но все не так просто. Это значит, что Дарклинг потерял береговую линию Западной Равки, ее флот – лишь они оставались до недавнего времени доступными для заморской торговли.

– Сейчас Западная Равка, – сказал Толя. – Может, Шухан следующий.

– Или Керчия, – вставила Зоя.

– Или и тот, и другая! – воскликнул Адрик.

Я почти видела, как лучик надежды воодушевляет наши ряды.

– И что теперь? – спросил Сергей, нервно теребя рукав.

– Давайте переждем денек, – предложила Надя.

– Ну, не знаю, – протянула Тамара. – Я не против вернуться. Но на площади были опричники.

Плохой знак. Опричники были личной стражей Дарклинга. Если они контролировали эту территорию, нам есть смысл уходить так скоро, как только возможно.

– Я хочу поговорить с Малом, – сказала я. – Не особо распаковывайтесь. Возможно, утром мы двинемся в путь.

Все разошлись, Тамара с Надей отправились копаться в наших продовольственных запасах. Шуханка продолжала хвастливо поигрывать кинжалом – определенно красовалась, но Надя, похоже, была не против.

Я пошла на звук воды, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Если Западная Равка выступила за Николая, это очень хороший знак – знак, что он жив и здоров, и создает больше проблем для Дарклинга, чем кто-либо мог предположить в Белом соборе. Я почувствовала облегчение, но не знала, каким должен быть наш следующий шаг.

Добравшись до ручья, я увидела Мала, сидевшего у мелководья. Он разулся и снял рубашку, закатав штаны до колен. Мал сосредоточенно наблюдал за водой, но при звуке моих шагов вскочил на ноги и сделал рывок к ружью.

– Это всего лишь я, – сказала я, выходя из леса.

Он расслабился и снова присел, направив взгляд на ручей.

– Что ты тут делаешь?

Мгновение я просто наблюдала за ним. Мал оставался абсолютно неподвижным, как вдруг его руки быстро погрузились в ручей и достали извивающуюся рыбу. Он кинул ее обратно. Какой смысл оставлять рыбу, если мы не можем рисковать, разжигая костер, чтобы приготовить ее?

Я видела в Керамзине, как он ловил рыбу тем же способом даже зимой, когда пруд Тривка покрывался льдом. Он точно знал, в каком месте пробить лед, где опустить леску, когда вытаскивать рыбу. Я составляла ему компанию, ожидая на берегу и попутно разглядывая в ветвях деревьев места, где птицы свили гнезда.

Сейчас все было по-другому. Вода играла бликами света на его лице, подчеркивала плавное движение мышц под кожей. Я поняла, что нельзя так пялиться, и слегка встряхнулась. Мне и прежде доводилось видеть его без рубашки. Не нужно вести себя как идиотка.

– Тамара вернулась, – сказала я.

Он встал, потеряв всякий интерес к рыбе.

– И?

– Никаких признаков людей Николая.

Мал вздохнул и провел рукой по волосам.

– Проклятье!

– Можем переждать еще один день, – предложила я, хотя и так знала, что он ответит.

– Мы и без того зря потеряли время. Я не знаю, как много дней нам потребуется, чтобы добраться на юг или найти жар-птицу. Не хватало еще застрять в горах, когда пойдет снег. К тому же нужно найти убежище для остальных.

– Тамара говорит, что Западная Равка выступила за Николая. Что, если отвести гришей к ним?

Мал задумался.

– Это долгое путешествие, Алина. На него уйдет много времени.

– Знаю, но там безопаснее, чем где-либо по эту сторону Каньона. И это еще одна возможность найти Николая.

– Да и двигаться на юг может быть менее опасно с того берега, – он кивнул. – Ладно. Нам нужно подготовить остальных. Я хочу, чтобы мы выдвинулись в путь сегодня вечером.

– Сегодня?

– Ждать нет смысла. – Он вышел из воды, ступая босыми ногами по валунам.

Он не произнес «ты свободна», но это читалось между строк. Что еще тут обсуждать?

Я направилась к лагерю, но затем вспомнила, что не сказала ему об опричниках. Вернулась к ручью.

– Мал… – начала я, но дальнейшие слова так и не слетели с моих уст.

Он наклонился, чтобы подобрать фляги. Стоя ко мне спиной.

– Что это?! – сердито спросила я.

Мал крутанулся, разворачиваясь ко мне лицом, но было слишком поздно. Он открыл рот.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, я рявкнула:

– Если скажешь «ничего», я тебя вырублю.

Он закрыл рот.

– Повернись, – велела я.

Он замер на мгновение. Затем вздохнул и повернулся.

У него была татуировка во всю спину – что-то похожее одновременно и на розу ветров, и на солнце; указатели тянулись от плеча к плечу и вдоль позвоночника.

– Зачем? – спросила я. – Зачем ты это сделал?

Он пожал плечами, его мышцы забугрились под сложным узором.

– Мал, зачем тебе эта метка?

– У меня много шрамов, – наконец ответил он. – Этот я выбрал самолично.

Я присмотрелась. На рисунке виднелись буквы. «Я ста резку». Я нахмурилась. Похоже на староравкианский.

– Что это значит?

Он промолчал.

– Мал…

– Это унизительно.

И, конечно, я тут же увидела, как его шея покрывается красными пятнами.

– Скажи мне.

Мал помедлил, но затем прочистил горло и пробормотал:

– Я стану клинком.

«Я стану клинком». Так вот кем он был? Этот юноша, за которым гриши следовали беспрекословно, чей голос оставался твердым, пока вокруг нас обрушивалась пещера, который сказал мне, что однажды я стану королевой? Я уже не была уверена, что знаю его.

Я провела пальцами по буквам. Мал напрягся. Его кожа все еще была влажной после реки.

– Могло быть и хуже, – сказала я. – Например, если бы там было начертано «давай обнимемся» или «я стал имбирным пудингом» – вот это было бы унизительно.

Мал удивленно хохотнул, затем, когда я провела рукой вдоль позвоночника, с шумом втянул воздух, Его руки, вытянутые по бокам, сжались в кулаки. Я знала, что нужно отойти, но мне хотелось быть с ним рядом.

– Кто это сделал?

– Толя, – прохрипел он.

– Больно было?

– Меньше, чем могло бы.

Я добралась до самой нижней точки солнечного луча, прямо у поясницы. Замерла, а потом провела ногтями вверх. Мал резко повернулся и крепко сжал мои руки.

– Не делай так, – яростно произнес он.

– Я…

– Я так не могу. Не могу делать, что нужно, когда ты меня смешишь или прикасаешься как сейчас.

– Мал…

Внезапно он резко поднял голову и прижал палец к губам.

– Руки вверх!

Голос донесся из тени под деревьями. Мал метнулся к ружью и через секунду приставил его к плечу, но из леса уже выходило трое человек – двое мужчин и женщина с пучком на голове, – с наставленными на нас дулами винтовок. Мне показалось, что я узнала лица из конвоя, который мы видели на дороге.

– Опусти ружье, – приказал мужчина с короткой козлиной бородкой. – Если не хочешь, чтобы мы продырявили твою подружку пулями.

Мал положил ружье обратно на камни.

– Теперь подойдите. Только медленно и без шуток.

На мужчине был мундир Первой армии, но он не походил ни на одного солдата, которого я когда-либо встречала. Его длинные, спутанные волосы были собраны в две растрепанные косички по бокам, чтобы не лезли в глаза. На нем был патронташ, надетый через плечо, и грязный жилет, который когда-то, возможно, был красным, но теперь поблек до тусклого оттенка, чего-то среднего между сливовым и коричневым.

– Мне нужны мои ботинки, – сказал Мал.

– Значит, без них ты вряд ли убежишь.

– Что вы хотите?

– Давай начнем с ваших ответов. В близлежащем городе полно более уютных местечек для ночлега. Так почему же дюжина людей скрывается в лесу? – Должно быть, мужчина заметил мою реакцию, так как тут же добавил: – Верно, мы нашли ваш лагерь. Вы дезертиры?

– Да, – без запинки ответил Мал. – Из Керскии.

Незнакомец почесал щеку.

– Керскии? Возможно. Но… – он шагнул вперед. – Оретцев?

Мал напрягся, но затем ответил:

– Лученко?

– Ради всех святых, я не видел тебя с тех пор, как твое подразделение тренировалось со мной в Полизной! – Он повернулся к своим людям. – Этот мелкий балбес был лучшим следопытом в десяти полках. Никогда не видел ничего подобного, – он улыбался, но ружье не опускал. – А теперь ты стал самым известным дезертиром во всей Равке.

– Просто пытаюсь выжить.

– Мы оба пытаемся, брат, – он указал на меня. – Не припоминаю, чтобы такие барышни в твоем вкусе.

Не будь на меня наставлено дуло, я бы обиделась.

– Такой же пехотинец из Первой армии, как и мы с тобой.

– Как и мы, значит? – Лученко ткнул в меня стволом. – Сними шарф.

– Воздух сегодня прохладный… – попыталась увильнуть я.

Он снова ткнул в меня ружьем.

– Давай, девочка.

Я покосилась на Мала. Он явно обдумывал наши варианты. Мы стояли на близком расстоянии. Я могу нанести удар разрезом, но не раньше, чем ополченцы успеют пару раз выстрелить. Можно ослепить их, но, если начнется перестрелка, что произойдет с гришами в лагере?