Текст книги "Янтарные небеса"

Глава 5

Наступило утро, ясное и чистое. Густой туман еще лежал белым пушистым одеялом над самой водой, но солнечные лучи, ниспадающие с лазурного неба, ласкали его своими жаркими щупальцами, отчего он постепенно превращался в легкую дымку. Над коричневато-зеленой поверхностью воды сновали маленькие насекомые. Там, где они касались неподвижной глади своими легкими крылышками, расходились ровные круги. Из воды выпрыгнул, хватая широким ртом воздух, окунь и, блеснув на солнце всеми цветами радуги, выгнувшись, вновь с плеском ушел в воду.

На противоположном берегу, ярким белым пятном выделяясь на фоне зелени, неподвижно застыла белая цапля. На холме неподалеку от лодки грелась на солнышке толстая ленивая черепаха. Воздух был напоен сладким пьянящим запахом магнолий. Неподвижная гладь заболоченной реки была усеяна облетевшими с них белоснежными лепестками. Вокруг царило буйство красок и запахов. Каких растений и цветов здесь только не было! И гиацинты, и дикие ирисы, и лилии, расписанные ярко-оранжевыми и черными полосами. По обоим берегам сплетясь ветвями, стояли могучие дубы и высокие кипарисы, поросшие густым мхом, и казалось, что над головой раскинулся густой зеленый шатер. Утренняя – неспешная, ленивая – жизнь болота разительно отличалась от ночной – кипящей и бурной.

Джессика с трудом разомкнула глаза. Она никак не могла понять, где находится. Все тело ломило: ни согнуться, ни разогнуться. Она попыталась сесть и больно ударилась головой о борт лодки. Боль прошла по всему телу, от макушки до самых пяток, и Джессика глухо застонала. Утреннее солнышко почти высушило на ней рубашку, лишь местами ветхая ткань еще липла к телу. Лицо, руки и ноги распухли от укусов насекомых. От голода кружилась голова и тошнота подкатывала к горлу.

Внезапно Джессика поняла, где находится. И все всплыло в памяти: как они с Джейком с головокружительной скоростью удирали от погони в ночи под проливным дождем, как за ними гнались собаки… Да ведь ее ждет Дэниел! Джейк сказал, что отвезет ее к нему…

Джессика рывком села, отчего застывшие в одном положении мышцы предательски заныли, и лихорадочно огляделась по сторонам. Джейка в лодке не было. Седло, одеяло, смятое пончо и шляпа валялись здесь, а сам он бесследно исчез. Значит, он все-таки ее бросил… Оставил на этом крошечном островке посреди мрачного болота… Что же ей теперь делать?

И тут она увидела Джейка. Он стоял к ней спиной на топком берегу перед раскидистым деревом, усеянным роскошными цветами. Облегченно вздохнув, Джессика села и принялась его разглядывать. Темная хлопчатобумажная рубашка обтягивала его сильные плечи, расстегнутый жилет свободно болтался на спине, светлые штаны из саржи плотно облегали длинные стройные ноги. Густые черные волосы блестели на солнце, рубашка без воротника открывала взору золотистую от загара шею. Джейк казался сильным, прочным, надежным. Впрочем, таким он и был. Глядя на него, Джессика почувствовала, что, пока он рядом, с ней ничего не случится. Одно его присутствие действовало успокаивающе.

Должно быть, Джейк видел, что она проснулась, потому что крикнул не оборачиваясь:

– Ага, наконец-то проснулась.

Повернувшись, он направился к ней, без тени смущения застегивая брюки. Джессика оторопело взглянула на него. О Господи! В то время как она наблюдала за ним, даже восхищалась им, он…

Заметив на лице юной особы гримасу ужаса, Джейк ухмыльнулся. Джессика вспыхнула и поспешно отвела взгляд. Ткнув рукой в сторону кустов, возле которых он только что стоял, Джейк озорно сказал:

– Прошу. Не беспокойся, я за тобой подсматривать не буду.

Джессика отвернулась, чтобы совсем не видеть этого наглеца, пытаясь преодолеть смущение и злясь на себя за то, что его испытывает. По правде говоря, уединение она считала неслыханной роскошью. Путешествуя с отцом, она привыкла к таким полевым условиям, в которых пребывала сейчас, и к тому, что рядом с ней кто-то находится. Но одно дело – отец, и совсем другое – Джейк Филдинг со своими длинными ногами, неторопливой походкой и нагловатой ухмылкой. И хуже всего то, что ей действительно надо в кустики, только как до них добраться, если этот наглый тип так и сверлит ее своими озорными изумрудными глазами?

Видел бы Дэниел сейчас свою невесту, размышлял между тем Джейк. Он и раньше никак в толк взять не мог, что брат в ней нашел, а сейчас на нее вообще смотреть было страшно. Немытые, сальные волосы сосульками свисают на плечи и спину, глаза опухшие, лицо обезображено следами от комариных укусов. В двух местах, около рта и на скуле, вздулись два желвака. Похоже, комарики постарались на славу. Губы белесые и дрожащие, под ногтями траурная кайма. Поношенная ночная рубашка, серая от долгой носки, подол которой залеплен грязью и водорослями. Джейк и сам чувствовал себя не лучшим образом, после того как провел ночь в мокрой одежде, но Джессика выглядела просто отвратительно. Такое впечатление, что она тяжело больна и вот-вот отдаст Богу душу.

Джейк с отвращением покачал головой.

– Ну и видок у тебя, мадам, – откровенно проговорил он. – Хоть бы помылась, что ли?

Вздрогнув от обиды, Джессика круто обернулась, готовая броситься на своего обидчика. Чувствовала она себя премерзко. Тело ныло, голова кружилась от голода. После ночи, проведенной в мокрой рубашке на жестком дне лодке, у нее не было никакого настроения выслушивать колкости Джейка. Хотелось лишь одного: выбраться из этого Богом забытого места как можно скорее. Вне себя от ярости, она открыла было рот, чтобы высказать Джейку все, что о нем думает, но тотчас же закрыла его.

Джейк прав. Ей и в самом деле необходимо вымыться. Как ни тяжелы были условия, в которых Джессика жила последнее время с отцом, она всегда умудрялась быть чистой даже без роскошной ванны.

Гордо вскинув голову, Джессика вылезла из лодки, хотя все мышцы у нее ныли от боли. На Джейка она даже не взглянула. Прошествовала мимо него по топкому берегу к кустам, не подавая вида, что каждый шаг причиняет ее исколотым ногам острую боль, и чувствуя спиной его насмешливый взгляд.

Воспользовавшись отсутствием Джессики, Джейк набрал в ковшик немного воды и принялся бриться. Хотя он ненавидел бриться холодной водой, но ничего не поделаешь: горячей нет, а привести себя в порядок просто необходимо. После бритья Джейк всегда чувствовал себя намного лучше. По правде говоря, он вообще этим утром ощущал себя неплохо, насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах. После дождя вода в болоте стала чище, жара немного спала, и Джейк считал, что худшая часть путешествия осталась позади. К вечеру они уже будут в Новом Орлеане и он отправит телеграмму Дэниелу. Получив от него ответ, он посадит эту особу на поезд, а сам останется в городе на несколько дней. Раз уж судьба забросила его так далеко, надо воспользоваться случаем и погулять.

Покончив с бритьем, Джейк выплеснул мыльную воду в болото и только принялся вытирать бритву, как услышал позади треск веток. Джессика возвращалась. Потревоженные шумом птахи разлетелись из кустов кто куда, оглашая блаженную тишину болота истошными криками. Хорошо хоть сегодня держится на ногах и не падает, усмехнулся Джейк. Добрый знак. День обещал быть удачным.

– Я хотела бы сейчас помыться, – сказала Джессика, подойдя ближе.

– Кто же тебе не дает? – бросил Джейк, продолжая вытирать бритву о штаны.

Джессика пристально взглянула на него.

– Но ведь не собираешься же ты… смотреть?

На лице Джейка в очередной раз расплылась нагловатая усмешка.

– А почему бы и нет? Теперь моя очередь.

Джессика тотчас же поняла, что он намекает на тот день, когда она по ошибке зашла в его комнату и увидела его спящим. Как же он был красив: стройное тело, длинные ноги… Впрочем, о чем это она? Тоже мне, нашла красавца! «Вспомни-ка лучше о том, чем закончилась эта первая встреча», – нашептывал внутренний голос. Джессика покраснела. Совершенно наглый, невыносимый тип! А теперь ей придется путешествовать вместе с ним и быть от него в полной зависимости. Нет, это невозможно! Она этого не вытерпит. Он грубый, невоспитанный, неприятный человек. Но самое главное – он ее ненавидит и наверняка приложит максимум усилий, чтобы превратить ее жизнь в ад. А ей придется безропотно сносить его издевательства. Интересно, сколько он еще будет намекать на их первую встречу? Это обидно и несправедливо!

Неожиданно для самого себя Джейк обратил внимание на то, что ночная рубашка Джессики почти прозрачная. Бедняжка спала под проливным дождем почти голая! Ну и хорош же он… Мог бы предложить девушке одеяло. Надо же быть таким невнимательным! И тут же он попытался успокоить свою проснувшуюся вдруг совесть. Разве он виноват в том, что пришлось похищать Джессику из этого сумасшедшего дома, в который ее запихнул родной отец, в одной рубашке? До вещей ли было, когда за ними по пятам гнались слуги полудурков, именуемых себя ее родственниками?

Тонкая ткань плотно прилегала к полной груди Джессики. Розовые соски соблазнительно просвечивали. Пикантное зрелище, и не вполне пристойное. И эта особа еще печется о какой-то скромности! С треском сложив бритву, Джейк направился к лодке, бросив через плечо:

– Я не увижу для себя ничего нового, можешь не волноваться!

Джессика метнула на Джейка яростный взгляд. Она не вполне поняла, собирается он отворачиваться или нет. Впрочем, если он думает, что она при нем снимет рубашку и войдет в воду, то глубоко заблуждается. Какой же он все-таки наглый тип! Джессика уже раскрыла было рот, чтобы сообщить ему об этом, однако Джейк опередил ее. Презрительно взглянув на Джессику, он спокойно, хотя его так и подмывало взорваться, проговорил:

– У меня нет никакого желания находиться в лодке с девицей, от которой несет за три версты. Ради Бога, вымойся! Я отвернусь.

От унижения Джессика едва не расплакалась. Ей хотелось бросить в лицо обидчику что-нибудь резкое, но она сдержалась и, стиснув зубы, просто спросила:

– У тебя есть мыло?

Порывшись в сумке, Джейк выудил кусок мыла, который использовал, чтобы развести пену для бритья, и, бросив его Джессике, демонстративно повернулся и зашагал прочь. Однако далеко отходить он не стал. Во-первых, потому, что в болоте могли водиться всякие твари, так что купаться в нем небезопасно, а он не затем терпел всякие лишения и подставлял голову опасности, чтобы вернуться к Дэниелу с пустыми руками. А во-вторых, не бывать тому, чтобы какая-то девчонка указывала ему, что можно делать, а что нельзя, на что можно смотреть, а на что нет, куда можно идти, а куда нет. Укрывшись за поросшим мхом камнем, Джейк развалился на земле в удобной позе и, сунув в рот травинку, принялся жевать, нежась на солнышке. Отсюда ему было отлично видно Джессику, тогда как она его видеть не могла.

Похоже, Джессика не очень-то поверила в то, что он не станет за ней подглядывать, поскольку рубашку снимать не стала, а зашла в воду прямо в ней. Тихонько хмыкнув, Джейк с наслаждением отдался приятному времяпрепровождению – созерцанию обряда купания прелестной дивы. Вот она вошла в воду, и рубашка, сразу намокнув, прилипла к ее лодыжкам, четко обрисовав их, потом к икрам, к бедрам. Когда вода дошла до талии, рубашка вздулась и заплясала на поверхности, словно толстая подушка. Скоро Джессика выйдет из воды и будет все равно что голая, с удовольствием подумал Джейк, переведя взгляд на желтую бабочку, порхавшую над лежавшим в воде прямо у берега толстенным бревном.

Но в этот момент в голову ему пришла весьма неприятная мысль, и настроение его упало. Не может же он везти Джессику в город в этой немыслимой ночной рубашке, а тем более сажать ее в таком виде на поезд! Придется раздобыть для нее какую-нибудь подходящую одежду. О Господи! Ну за что ему такие мучения! И угораздило же Дэниела связаться с этой особой!

Перед глазами Джейка встал образ Дэниела, такой, каким он видел его в последний раз. Бледный, немощный, лицо кривится от боли. После ранения его отнесли в мамину комнату и положили на кровать с пологом. Как умолял он тогда Джейка найти Джессику! С каким отчаянием вцепился ему в руку! Вспомнив про Дэниела, сраженного пулей отца собственной невесты, Джейк почувствовал, как его охватывает ярость, и недобро прищурился.

Прошлой ночью он слишком устал, чтобы предаваться размышлениям, а до того единственным желанием, которое он испытывал, было желание отомстить. Но теперь правда встала перед ним, суровая и неотвратимая, и о ней стоило поразмыслить. Итак, этот старый подонок, отец Джессики, погиб – мысль об этом привела Джейка в ярость, и он, стиснув кулаки, тихонько выругался, – так что мстить ему, Джейку, больше некому. Этот сукин сын пытался убить Дэниела, и Джейк бы его за это никогда не простил, но судьба распорядилась иначе. Мало того, еще приходится возиться с его дочерью.

Джейк мог бы отдать за брата жизнь, однако этого от него сейчас не требовалось. Требовалось совсем другое: разыскать жену Дэниела – что он и сделал – и привезти ее к нему. Однако здравый смысл подсказывал Джейку, что делать этого ни в коем случае нельзя. Как можно везти к брату женщину, которая – это Джейк знал наверняка – его погубит?

Но ведь, черт подери, он дал слово!

Джейк сердито чертыхнулся. Эти невеселые мысли грозили разрушить радужное настроение, с которого начался день. Только этого ему не хватало! Нахмурившись, Джейк перевел взгляд на Джессику. Запрокинув голову и выгнув высокую шею, она полоскала в воде волосы, при этом соблазнительная грудь ее выпрыгнула на поверхность. У Джейка перехватило дыхание, и он поспешно перевел взгляд на лежавшее в воде бревно.

Эта Джессика – самая настоящая дрянь. Но ведь Дэниел надеется на него. Значит, у него нет выбора. Он сдержит данное брату слово, привезет ему жену, но пока не узнает, что замыслила эта бойкая девица, не видать ей «Трех холмов» как своих ушей!

Приняв это решение, однако до конца не успокоившись, Джейк отбросил травинку, которую пожевывал, в сторону и поднялся. В этот момент на поверхность вынырнула крупная рыбина и тотчас же ушла под воду. В животе у Джейка заурчало. Последний раз он ел сто лет назад и сейчас явственно представил себе, как шипит на сковородке рыба, распространяя вокруг умопомрачительный запах. Джейк уже пытался, когда проснулся, найти дров, чтобы развести костер, но безрезультатно. Вокруг валялись только трухлявые поленья да зеленые ветви, которых не хватило бы даже на то, чтобы вскипятить немного воды для кофе. Впрочем, все это пустяки. К полудню они уже будут в городе, а к следующему утру – в Новом Орлеане, где и позавтракают. Да как позавтракают!

Горячие булочки и сосиски, щедро политая маслом овсяная каша, яичница из шести яиц с ветчиной и полный кофейник кофе! Рот Джейка наполнился слюной.

Но это все в ближайшем будущем. А пока придется довольствоваться несколькими сухарями и парочкой тоненьких кусочков бекона, которые он поджарил два дня назад. Вытащив из одной седельной сумки сухарь и кусок бекона, а из другой – штаны и рубашку, Джейк крикнул:

– Эй, мадам!

Джессика порывисто обернулась, хлестнув по воде мыльными волосами, и машинально прикрыла руками грудь. Глаза ее сделались огромными и испуганными. Джейк усмехнулся. Ну и видок у нее, обхохочешься!

Он потряс в воздухе добытыми вещами, недоумевая, что это на него нашло. Тоже мне благодетель выискался! Единственные чистые вещи, которые у него есть, а он вздумал, видите ли, их отдавать. А сам что наденет? Да ладно, ничего, перебьется как-нибудь, решил Джейк. Похоже, он все-таки испытывал угрызения совести оттого, что не предложил Джессике ночью одеяло, а может, хорошие манеры, которые Дэниел столько времени пытался ему привить, наконец-то усвоились.

– Можешь надеть эти вещи, когда вылезешь из воды, – проговорил он.

– С… спасибо, – пролепетала Джессика, по-прежнему с беспокойством глядя на Джейка.

Бросив одежду на ближайший куст, Джейк добавил:

– И давай побыстрее. Я не намерен торчать тут весь день.

Он отнес предназначавшуюся для завтрака еду на покрытый мхом камень и облокотился о него, удобно вытянув ноги. По правде говоря, если бы он не был так голоден, не хотел бы принять горячую ванну и поспать в нормальной постели, он был бы не прочь провести в этом чудесном уголке пару деньков. Пышная красота заболоченной реки притягивала к себе как магнитом, что вовсе не удивительно: слишком много дней и ночей Джейк провел в обществе отчаянно мычащего скота и своих помощников, особым умом не блиставших. И теперь ему было приятно просто посидеть на берегу, наслаждаясь созерцанием изумительной природы.

Быстро покончив с завтраком, Джейк принялся машинально бросать камушки в лежавшее у самой кромки воды бревно, прислушиваясь к приглушенному стрекоту насекомых и тихому плеску воды. Он не сомневался, что за поворотом болото кончится и начнется дорога. А оттуда до цивилизации рукой подать. Ему даже думать было противно о том, чтобы идти пешком – ни один уважающий себя хозяин ранчо не пойдет пешком, если можно на чем-нибудь ехать, – однако другого, похоже, ничего не остается. Впрочем, Джейк утешал себя тем, что скоро они с Джессикой доберутся до какой-нибудь фермы, где можно будет купить лошадь. Деньги у него есть, без них он еще никогда не отправлялся в путь.

Взгляд его неторопливо переместился на Джессику. И что это она так копается? Джейк хотел было крикнуть, чтобы она поскорее выходила, но передумал.

Джессика закончила споласкивать волосы. Вода ручьями стекала по ее лицу, по струившимся по спине блестящим локонам. Мокрая ночная рубашка плотно, словно кожа, облепила высокую грудь и тонкую талию. Отворачиваться Джейку как-то не хотелось.

У Джессики оказалась чертовски хорошая фигура. Хотя за последнее время она заметно похудела – живот, казалось, прилип к спине, ребра выпирают, ключицы торчат, – однако худоба ее нисколько не портила. Грудь у Джессики была округлая и полная, словно специально созданная, чтобы умещаться в мужской руке, по стройным бедрам так и хотелось пройтись руками. Джейка вдруг охватило желание. Если бы мужем ее был не Дэниел, а кто-то другой, Джейк обязательно выяснил бы, что тот в ней нашел. И если бы Джессика была не Джессикой, а какой-нибудь другой женщиной…

Но Джессика была именно Джессикой – ничтожной бродяжкой, собиравшейся погубить его брата, и Джейк разозлился на себя за то, что в голову лезут такие пошленькие мыслишки. Лучше уж думать о некоем доме в Новом Орлеане, где женщины носят шелковые подвязки и источают нежное благоухание, словно камелии. Нужно будет первым делом заглянуть туда, если, конечно, повезет и они с Джессикой доберутся до города сегодня.

И вдруг Джейк остолбенел. Джессика, оставаясь в счастливом неведении относительно того, что за ней наблюдают, просунула руку в ворот рубашки и принялась намыливаться. Вот она прошлась мылом по руке, потом по плечу, потом вокруг шеи, потом по груди, и Джейк понял, что отвернуться не в его силах. Он не смог бы этого сделать даже под страхом смерти.

Во все глаза следил он за ее невинными и в то же время такими откровенными движениями, а мыльные пальцы Джессики деловито скользили по телу: по руке, по грудной клетке, по верхней части живота, дальше Джессике помешала материя, и она убрала руку. Наклонившись, она принялась намыливать сначала одну ногу, потом другую. Потом рука ее скользнула под юбку и прошлась по икрам, бедрам, поднялась выше…

Джейк судорожно сглотнул и отвернулся.

– О Господи! – хрипло пробормотал он и, вскочив, повернулся к Джессике спиной. Слышно было, как Джессика плещется в воде: наверное, споласкивается. Он глубоко вздохнул, пытаясь заставить себя думать о Новом Орлеане и аромате камелий. Но не тут-то было. Образ Джессики упрямо стоял перед глазами, не желая исчезать.

Тогда Джейк свернул папироску, просыпав при этом большую часть драгоценного табака на землю, и чиркнул о каблук спичкой. Однако добился лишь того, что в горле запершило еще сильнее. Должно быть, Джессика уже вышла из воды и снимает мокрую ночную рубашку за каким-нибудь чахлым кустиком. Джейк попытался выбросить мысли об этом из головы.

Он решительно отошел от лодки еще на несколько шагов и снова поднес папироску к губам. Сердце его отчаянно колотилось в груди. Подойдя к лежавшему у самого берега бревну, он только собрался поставить на него ногу, как вдруг бревно открыло маленькие темные глазки и, мотнув мощным хвостом, соскользнуло с берега в воду.

«О Господи, да это крокодил!» – ахнул Джейк. А он, идиот, любовался им все утро, ничего не подозревая! Мерзкое пресмыкающееся между тем поплыло прямехонько к тому месту, где только что мылась Джессика. Обернувшись, Джейк хотел было позвать ее и рассказать о том, что им чудом удалось спастись, но передумал.

Глубоко вздохнув, Джейк докурил папиросу, с беспокойством оглядывая окрестности. Нужно убираться из этого проклятого места как можно скорее.

Когда Джейк вернулся к лодке, Джессика сидела на пеньке. Она уже успела натянуть его одежду и теперь пыталась пригладить буйную гриву вьющихся волос руками. Услышав за спиной шаги, она обернулась и, робко улыбнувшись, указала рукой на брюки.

– Немного велики, – пояснила она, словно извиняясь.

Джейк окинул Джессику критическим взглядом. Велики оказались не только брюки, но и рубашка. Рукава слишком длинные и широкие, да и просторная чересчур. Джессика не стала заправлять ее в брюки, и она доходила ей почти до колен. В некоторых местах материя прилипла к влажному телу, подчеркивая его соблазнительные выпуклости и впадины, которые Джейк прекрасно помнил. Штаны доходили до самой земли, почти скрывая голые ноги Джессики, хотя она и подвернула их несколько раз.

Нет, так дело не пойдет, решил Джейк, ей ведь придется носить эти брюки целый день, а она в них шагу ступить не может. Не долго думая он вытащил нож и, опустившись перед Джессикой на колени, ухватился за брючину у самой лодыжки. Джессика так и ахнула.

– Не отрезай! – взмолилась она. – Ты ведь тогда больше не сможешь их носить!

Насмешливо взглянув на нее, Джейк принялся укорачивать штаны. Она что, считает, он не в состоянии купить себе еще одну пару штанов?

– Ты в них даже стоять не можешь, – буркнул он. – А как собираешься ходить? Или ты думаешь, я буду носить тебя на руках?

Джейк отрезал штанину, и голая лодыжка Джессики – маленькое чудо, полное красоты и изящества, – оказалась в его руке. Джессика и не пыталась вырваться. Джейк поспешно отпустил ее ногу и принялся отрезать другую штанину. Но на сей раз до ноги Джессики он не дотрагивался.

– Не сваливаются они с тебя, когда стоишь? – спросил он. – Может, дать ремень?

Джессика покраснела.

– Нет, – ответила она, смущенно кашлянув. – Они сидят отлично. Спасибо.

Джейку вспомнились бедра Джессики, соблазнительно округлые. Естественно, брюки на ней будут сидеть как влитые. В этот момент ему вдруг пришло в голову, что под брюками у Джессики ничего нет. Судорожно вздохнув, Джейк порывисто поднялся.

– Ну вот и все, – проговорил он хриплым голосом и, избегая встречаться с Джессикой глазами, бросил ей отрезанные куски материи. – Обмотай как-нибудь ноги. Не исключено, что нам придется идти пешком.

Джессика поспешно принялась обматывать ноги остатками материала, пораженная внезапной щедростью Джейка и благодарная ему. А Джейк отправился обратно к лодке и, нахлобучив на голову шляпу, принялся пристегивать к поясу кобуру с револьвером. Пора было трогаться в путь.

Джессика наконец-то решилась задать Джейку вопрос, который давно ее мучил.

– Джейк… как ты думаешь, мы долго будем добираться до «Трех холмов»? – с беспокойством спросила она.

Джейк резко обернулся и взглянул на Джессику. Она уже обернула ноги остатками материи – получилось, на взгляд Джейка, очень неплохо – и теперь нервно пыталась заплести свои мокрые волосы в косу. Над левым виском зияла внушительных размеров проплешина. Эту прядь Джейку пришлось отхватить ножом, когда она зацепилась за ветку дерева. Сейчас ее явно не хватало. Внезапно Джейку стало жалко Джессику. Теперь, когда она вымыла голову, видно было, что у нее очень красивые волосы.

Да что это с ним, в самом деле? Нашел тоже, кого жалеть!

– Что, никак не можешь дождаться? – презрительно бросил он.

Джессика смущенно взглянула на него.

– Ты имеешь в виду: никак не могу дождаться, когда мы приедем домой?

– Домой! – фыркнул Джейк, нахмурив темные брови. – Наша усадьба никогда не будет домом для таких, как ты, мадам, заруби себе это на носу!

У Джессики упали руки. Она вздрогнула, словно Джейк ее ударил. Она ничего не понимала. Только что он отдал ей свои рубашку и брюки и даже подкоротил их, чтобы ей удобнее было ходить, а через секунду готов смешать ее с грязью.

Ну почему он ее так не любит? Что она ему такого сделала? И как доказать ему, что она достойна его уважения?

– Дэниел – мой муж, – робко проговорила она. В глазах Джейка мелькнули презрение и злость.

– Ах муж! Ну-ну! Скажи еще, что ты собираешься быть ему хорошей и верной женой! – выкрикнул он.

Джессику охватила такая ярость, что она порывисто сжала в кулаки руки, готовая броситься на своего обидчика. Она ненавидела, когда на нее кричали, хотя по долгому опыту знала, что лучший способ укротить мужчину – это, обуздав свой гнев, как бы велик он ни был, выказать ему смирение и покорность. Джессике не понравился взгляд, которым одарил ее Джейк, но она молчала, хотя ее так и подмывало бросить ему в лицо, что она вовсе не такая, какой он ее считает. Она лишь стиснула руки в кулаки и продолжала сидеть, ожидая, что будет дальше.

Джейк решительно шагнул вперед и, намереваясь сделать следующее обвинение более внушительным, вскинул руку. Джессика отпрянула и по привычке подняла руку, прикрывая лицо. Джейк замер. В голубых глазах Джессики застыл такой страх, что ярость его как ветром сдуло. Господи, да ведь она думала, что ее ударят!

– Боже правый! – воскликнул он, разгневанный и оскорбленный. – Я еще ни разу в жизни не ударил женщину и не собираюсь начинать сейчас! Чего, черт подери, ты боишься?

Однако Джессика, похоже, не очень-то поверила ему: когда он сделал по направлению к ней шаг, намереваясь отнять у нее от лица руку, она вся сжалась. Повернувшись, Джейк тихонько выругался и зашагал к лодке.

Сняв шляпу, он взъерошил волосы, обуреваемый самыми разнообразными чувствами. Черт подери! Ну что за несносная девица! Джейк уже не помнил, что побудило его наброситься на нее, однако меньше всего ему сейчас хотелось выяснять с ней отношения. Внезапно он вспомнил, что Дэниел говорил, будто отец бил ее, и ему стало тошно. Ну как прикажешь вести себя с такой особой?

– А, черт! – наконец проговорил он, еще раз проведя рукой по упругим мышцам шеи. – Давай выбираться отсюда.

Он уже поставил одну ногу в лодку, но остановился и, бросив на Джессику взгляд через плечо, ворчливо проговорил:

– Есть хочешь?

Она уже встала с пенька, по-прежнему настороженно глядя на Джейка, однако при упоминании о еде немного расслабилась.

– Да, – с благодарностью проговорила она.

Порывшись в седельной сумке, Джейк вытащил два последних сухаря. Положив на один из них бекон, он протянул бутерброд Джессике, другой же сухарь оставил себе.

– Давай ешь. – Он пожал плечами. – До обеда скорее всего больше ничего не будет.

При виде и запахе такой желанной еды рот Джессики наполнился слюной, и, выхватив сухарь у Джейка из рук, она впилась в него зубами.

Джейк взглянул на нее насмешливо и с изумлением.

– О Господи, мадам! Они что, в этом сумасшедшем доме, тебя не кормили?

Джессика покачала головой. Ей было стыдно, но она не могла ничего с собой поделать. Она даже не могла хоть на секунду перестать жевать, чтобы ответить Джейку. В три приема проглотив бутерброд, она только тут поняла свою ошибку.

Жирная соленая свинина тяжело упала в пустой желудок и теперь грозила выйти из него с такой же скоростью, с какой и вошла. Джессика прижала руку ко рту, но это не помогло. Отбежав в сторону на несколько шагов, она рухнула на колени, и ее стало выворачивать наизнанку.

Глядя на нее, Джейк почувствовал, что сейчас последует ее примеру. Бросив недоеденный сухарь на землю, он с отвращением выругался.

– О Боже! Ты кому угодно аппетит испортишь!

Он смотрел, как содрогаются ее узкие плечики, как душат ее позывы рвоты, и с трудом сглотнул. Не хватало еще, чтобы его самого стошнило! Сорвав с головы шляпу, он хлопнул ею о бедро и раздраженно выругался.

– Ну и дурочка же ты, черт бы тебя побрал! – воскликнул он, направляясь к Джессике. – Когда ты ела последний раз? И почему, дьявол тебя раздери, ты мне не сказала, что так голодна?

Он схватил Джессику за плечо, не зная, как ему себя с ней вести, что ей сказать, но она, смахнув его руку, плача, воскликнула:

– Не прикасайся ко мне! Не смотри на меня! Прошу тебя…

Больше добавить она ничего не успела, одолеваемая новым приступом рвоты, и Джейк отступил, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

Наконец все было кончено, и Джессика, совершенно обессиленная, прислонилась щекой к прохладной древесине пня. Ее всю трясло. Такого унижения она еще не испытывала никогда в жизни.

– Черт бы тебя побрал, мадам! Одна морока с тобой! Давай-ка поднимай свою головку с пня и…

Добавить Джейк ничего не успел. Джессика вскочила и, стиснув руки в кулаки, порывисто воскликнула:

– Не смей называть меня «мадам»! Меня зовут Джессика! И нечего надо мной издеваться! – Джессика покраснела от злости.

Джейк изумленно воззрился на нее.

– Я буду называть тебя так, как хочу, черт подери, – пробормотал он, немного опомнившись.

– И перестань при мне ругаться! Папа говорит… говорил… что ругаться грешно.

И неожиданно для самой себя Джессика расплакалась. Из груди ее вырвались рыдания, слезы потоком хлынули из глаз, и, как ни старалась, она не в силах была их сдержать. Закрыв лицо руками, и уткнувшись в шероховатую поверхность пня, Джессика всецело предалась своему горю. Вся боль, ужас и унижение, которые она испытала за последние месяцы, – все вылилось в этих рыданиях, и Джессика чувствовала себя слишком уставшей, чтобы бороться с ними.

– Только этого мне не хватало! – пробормотал Джейк. – Возиться с рыдающей бабой!

Джессика понимала, что он злится. Что ж, Джейк имеет на это полное право. Он ее ненавидит и презирает и наверняка не по доброй воле отправился ее искать. Сидел бы себе сейчас дома да занимался своими делами, а тут приходится выручать из беды какую-то девицу. Умом-то Джессика это понимала, однако сделать с собой ничего не могла. Злость, обида, страх, теснившиеся в ней, в конце концов, нашли выход в слезах.

Глядя на Джессику, Джейк вновь почувствовал жалость. Вслушиваясь в ее отчаянные рыдания, он думал о том, что никогда бы не поверил, что такая хрупкая девушка способна на такие страдания. Она казалась такой маленькой и жалкой! Мешковатая, не по плечу одежда, спутанные мокрые волосы с проплешиной у виска… Джейк опустился рядом с ней на корточки, движимый непривычным и необъяснимым желанием обнять Джессику, прижать к своей груди, утешить, как маленького ребенка. Он робко провел рукой по ее волосам, потом рука его скользнула к ней на плечо. Неуклюже как-то Джейк потрепал ее за плечо. Однако, почувствовав раздражение от собственной беспомощности, Джейк помимо воли ворчливо проговорил: