Текст книги "Джек Ричер, или Цена ее жизни"

Глава 15

Белый фургон монотонно катил вперед еще час, преодолев за это время около шестидесяти миль. Часы у Ричера в голове отсчитали от одиннадцати до двенадцати часов дня. Он начал ощущать первые признаки беспокойства. Прошли уже сутки. Двадцать четыре часа. Завершилась первая фаза, началась вторая. И пока никакого прогресса. К тому же становилось неуютно. Воздух в закрытом кузове накалился. Ричер и Холли лежали на горячих матрасах. Темные волосы Холли, рассыпавшиеся веером, были влажными от пота. С левого бока они падали Ричеру на голое плечо.

– Это потому, что я женщина? – спросила она. – Или потому, что моложе? Или и то и другое?

– Что потому? – устало спросил Ричер.

– Ты полагаешь, что должен заботиться обо мне, – продолжала Холли. – Ты беспокоишься обо мне, потому что я молода и потому что я женщина? Ты считаешь, что я нуждаюсь в помощи более опытного мужчины?

Ричер зашевелился. На самом деле у него не было никакого желания двигаться. Ему было неудобно, но он был доволен тем, что имел. В особенности ему было приятно ощущать прикосновение волос Холли к плечу. В жизни всегда так. Во всем можно найти светлые стороны.

– Итак? – настаивала Холли.

– Твой пол тут ни при чем, Холли, – ответил Ричер. – И возраст тоже. Но помощь тебе нужна, ты согласна?

– Я молодая женщина, а ты многоопытный мужчина. Следовательно, ты и есть тот, кто будет помогать, а не наоборот, правильно?

Ричер помотал головой, не отрывая ее от матраса.

– Твой пол тут ни при чем, – повторил Ричер. – И возраст тоже. Я хочу тебе помочь только потому, что ты нуждаешься в помощи, а я могу ее оказать.

– Ты рискуешь по-глупому, – настаивала Холли. – Провоцируешь похитителей, настраиваешь их против нас. Пойми же, так ты ничего не добьешься. Нас обоих прикончат.

– Чушь, – возразил Ричер. – Эти ублюдки должны видеть в нас людей, а не груз.

– Кто это сказал? – резко произнесла Холли. – С чего это ты вдруг стал крупным специалистом?

Он пожал плечами.

– Позволь задать тебе один вопрос. Если бы ты была на моем месте, ты бы бросила меня одного в коровнике?

Холли задумалась.

– Разумеется, бросила бы.

Ричер улыбнулся. Возможно, Холли говорила правду. За это он проникся к ней симпатией.

– Ну хорошо. Когда ты в следующий раз прикажешь мне уйти, я исчезну. Без возражений.

Холли молчала довольно долго.

– Ладно, – наконец сказала она. – Если ты действительно хочешь мне помочь, ты поступишь именно так.

Ричер передвинулся на полдюйма ближе к ней.

– Для тебя это может кончиться очень плохо. Если я сбегу, ублюдки могут запаниковать и смыться, предварительно прикончив тебя.

– И все же я рискну, – упрямо заявила Холли. – За это мне и платят.

– Но кто нас похитил? – спросил Ричер. – И что этим людям нужно?

– Понятия не имею.

Холли ответила слишком быстро. Ричер понял, что она догадывается.

– Им ведь нужна ты, правильно? – продолжал он. – Или ты лично, или им был нужен любой агент ФБР, а ты просто подвернулась под руку. Сколько в Бюро агентов?

– В ФБР двадцать пять тысяч сотрудников, – сказала Холли. – Из них десять тысяч – агенты.

– Хорошо. Значит, похитителям нужна именно ты. Один на десять тысяч – вероятность случайного совпадения слишком мала.

Холли отвела взгляд. Ричер вопросительно посмотрел на нее.

– Холли, почему выбрали именно тебя?

– Не знаю, – ответила она.

Слишком быстро. Ричер снова посмотрел на нее. Голос Холли звучал уверенно, но в нем присутствовал какой-то вызов.

– Я ничего не знаю, – повторила она. – Могу только предположить, что меня по ошибке приняли за кого-то другого.

Ричер рассмеялся и повернулся к ней, коснувшись щекой ее волос.

– Ты шутишь, Холли Джонсон. Такую женщину, как ты, ни с кем спутать невозможно. И за тобой следили на протяжении трех недель. Времени достаточно, чтобы хорошо познакомиться.

Усмехнувшись, Холли отвернулась и уставилась на металлическую крышу.

– Увидев один раз, не забудешь никогда, так? Эх, если бы.

– Ты в этом сомневаешься? – сказал Ричер. – Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел на этой неделе.

– Спасибо, Ричер. Сегодня вторник. Ты впервые увидел меня в понедельник. Так что это весьма сомнительный комплимент.

– Но ты поняла мою мысль.

Холли уселась на полу, согнувшись в пояснице, как гимнастка, и обеими руками передвинула в сторону больную ногу. Опустилась на матрас, опираясь на локоть. Закинула волосы за ухо и посмотрела на Ричера.

– Я никак не могу в тебе разобраться.

Ричер спокойно выдержал ее взгляд.

– Если у тебя есть какие-то вопросы, задавай их. Я обеими руками за свободу информации.

– Хорошо. Вот первый вопрос: кто ты такой, черт побери?

Он улыбнулся.

– Джек Ричер. Без среднего имени, возраст тридцать семь лет и восемь месяцев, не женат, работаю вышибалой в клубе в Чикаго.

– Неправда!

– Неправда? – повторил он. – Какая именно часть? Имя, возраст, семейное положение или род занятий?

– Род занятий. Ты не вышибала из клуба.

– Вот как? А кто же я?

– Ты военный, – уверенно заявила Холли. – Ты служишь в армии.

– Да?

– Это очевидно. Мой отец военный. Всю свою жизнь я провела на военных базах. До тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать, я видела вокруг себя одних военных. Я знаю, как они выглядят. Знаю, как они себя ведут. Я догадывалась, что ты служишь в армии. А когда ты снял рубашку, я убедилась наверняка.

Ричер усмехнулся.

– Почему? Это очень грубый поступок, выдающий настоящего солдафона?

Холли улыбнулась. Покачала головой, разметав волосы. Согнутым пальцем заправила их обратно за ухо.

– Шрам у тебя на животе. Швы наложены ужасно. Это работа полевого госпиталя. Вся операция заняла не больше полутора минут. Если бы такие швы наложил гражданский хирург, на него сразу же подали бы в суд за профессиональную некомпетентность.

Ричер провел пальцем по затянувшейся ране. Швы напоминали схему железнодорожных путей оживленной станции.

– У того парня было очень много работы. На мой взгляд, получилось весьма неплохо, принимая в расчет обстоятельства. Это было в Бейруте. Моя рана по серьезности шла в самом конце списка. Я лишь медленно истекал кровью.

– Значит, я права? – сказала Холли. – Ты военный?

Ричер усмехнулся.

– Я вышибала в клубе, как я уже говорил. Заведение на Южной стороне, там исполняют блюз. Тебе следует как-нибудь заглянуть в него. Он гораздо лучше, чем те места, куда водят туристов.

Холли перевела взгляд с огромного шрама на лицо и поджала губы. Ричер кивнул, уступая.

– Я действительно служил в армии. Но уволился четырнадцать месяцев назад.

– В каких частях?

– Военная полиция.

Холли насмешливо покачала головой.

– Худшие из худших. Вас никто не любит.

– Можешь мне не рассказывать.

– Это многое объясняет, – согласилась Холли. – Вы проходите специальную подготовку. Так что ты действительно знаешь, что к чему. Черт побери, ты должен был сразу же выложить все начистоту. А теперь мне, наверное, нужно извиниться перед тобой за свои слова.

Ричер ничего не ответил.

– В каких краях ты служил?

– Мне пришлось поколесить по всему свету. Европа, Дальний Восток, Ближний Восток. Проще сказать, где я не побывал.

– Звание?

– Майор.

– Медали?

Ричер пожал плечами.

– Пара десятков. Самых разных. Ты же должна это знать. Разумеется, медали армейских кампаний. Плюс Серебряная звезда, две Бронзовые, «Пурпурное сердце» за Бейрут, медали за участие в операциях в Панаме и на Гренаде, за «Щит в пустыне» и «Бурю в пустыне».

– Серебряная звезда? – спросила Холли. – За что?

– За Бейрут. Вытащил кое-кого из бункера.

– И был при этом ранен? Вот как ты получил шрам и «Пурпурное сердце»?

– Я уже был ранен до того, как попал в бункер. Наверное, именно это произвело впечатление на начальство.

– Значит, ты герой?

– Вовсе нет, – со смешком ответил Ричер. – Я ничего не чувствовал. Ни о чем не думал. Я не оправился от шока. Лишь через какое-то время я понял, что меня зацепило. Если бы я это знал, то свалился бы без чувств. Из распоротого живота вываливались внутренности. Выглядели они ужасно. Ярко-розовые, мясистые.

Холли помолчала. Фургон катил вперед. Проехал еще двадцать миль. На север, на запад или на юг. Вероятно.

– Сколько лет ты прослужил в армии?

– Всю свою жизнь. Мой старик служил в морской пехоте, его тоже побросало по всему свету. Он женился на француженке в Корее. Я родился в Берлине. До девяти лет ни разу не был в Штатах. А едва попав в них, сразу же отправился на Филиппины. Наша семья кружила по всему миру. Дольше всего на одном месте – четыре года – я пробыл, когда учился в академии Уэст-Пойнт. Затем я пришел в армию, и все началось сначала. Теперь уже я сам кружил по всему миру.

– Где сейчас твои родные? – спросила Холли.

– Умерли. Старик умер… когда? Кажется, десять лет назад. Два года спустя умерла мать. Я похоронил вместе с ней Серебряную звезду. На самом деле это она заслужила ее. Она не уставала повторять: «Делай то, что должен делать». По миллиону раз на день, с сильным французским акцентом.

– Братья и сестры?

– У меня был брат. Он умер в прошлом году. Насколько мне известно, я последний Ричер на земле.

– Когда ты уволился?

– В апреле прошлого года. Четырнадцать месяцев назад.

– Почему?

Ричер пожал плечами.

– Наверное, просто потерял интерес. Началось сокращение расходов на оборону. Армия стала слишком большой. И мне показалось, что раз не нужна большая и хорошая армия, я тоже не нужен. Мне не хотелось быть частью чего-то маленького и второсортного. Поэтому я уволился. Ну как, ты считаешь меня заносчивым дураком?

Холли рассмеялась.

– И ты стал вышибалой? Подумать только! Из майора, награжденного боевыми медалями, в вышибалы! По-моему, это полная деградация.

– Все совсем не так. Я вовсе не собирался становиться вышибалой, то есть превращать эту работу в дело всей жизни. Это лишь временное. В Чикаго я попал только в пятницу. И намеревался уехать где-нибудь в среду. Хотел отправиться, например, в Висконсин. Кажется, в это время года там очень неплохо.

– С пятницы по среду? – удивилась Холли. – Ты такой неусидчивый?

– Наверное. На протяжении тридцати шести лет я всегда делал то, что мне приказывали другие. Вел строго упорядоченную жизнь. И сейчас, наверное, восстал против нее. Мне нравится переезжать с места на место тогда, когда я этого хочу. Что-то вроде наркотика. Уволившись из армии, я однажды провел на одном месте десять дней – самый большой срок. Это было прошлой осенью, в Джорджии. Десять дней за четырнадцать месяцев. Все остальное время я практически непрерывно находился в движении.

– Зарабатывая на жизнь вышибалой в ночных клубах? – спросила Холли.

– Этот случай вообще из ряда вон выходящий. Большую часть времени я вообще не работаю, а живу на сбережения. Но я приехал в Чикаго вместе с одним певцом, дальше одно за другим – и мне предложили поработать в клубе, куда направлялся этот парень.

– А чем ты занимаешься, когда не работаешь?

– Смотрю по сторонам. Не забывай, что я тридцатисемилетний американец, но почти не бывал в Америке. Ты поднималась на смотровую площадку небоскреба Эмпайр-стейт-билдинг?

– Разумеется.

– А я не поднимался, – признался Ричер. – До прошлого года. Ты была в музеях Вашингтона?

– Естественно.

– А я не был. До прошлого года. И все такое. Бостон, Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго, Новый Орлеан, гора Рашмор, пролив Золотые Ворота, Ниагарский водопад. Я веду себя как турист. Наверстываю упущенное.

– А у меня все наоборот, – сказала Холли. – Я люблю путешествовать за границей.

– Я уже достаточно насмотрелся за границей, – откликнулся Ричер. – На всех шести континентах. И пока что мне хочется оставаться здесь.

– Я повидала все Штаты. В свое время мой отец поездил по всему свету, но мы жили здесь, если не считать двух поездок в Германию.

Ричер вспомнил время, которое провел в Германии сам, сначала в детстве, затем будучи взрослым человеком. Всего несколько лет.

– И именно в Европе ты полюбила европейский футбол?

– Верно. Там его все любят. Однажды нам пришлось остановиться рядом с Мюнхеном. Я тогда была еще маленькой, лет одиннадцать. Моему отцу дали билеты на важный матч в Роттердаме, это в Голландии. Финал европейского кубка, мюнхенская «Бавария» против одной английской команды. «Астон вилла», слышал о такой?

– Из Бирмингема, – кивнул Ричер. – Одно время я был расквартирован в Оксфорде. Это в часе езды.

– Я почему-то возненавидела немцев, – продолжала Холли. – Такие заносчивые, такие наглые. Уверенные, что учинят англичанам полный разгром. Я не хотела идти на стадион и быть свидетелем этого. Но мне пришлось. Этого требовал протокол НАТО. Если бы я не пошла, разразился бы большой скандал. Поэтому мы пошли всей семьей. И англичане разделали немцев. Немцы были в ярости. Я была в восторге. А ребята из «Астон виллы» играли просто классно. Вот тогда я и влюбилась в футбол. И люблю его до сих пор.

Ричеру тоже нравился европейский футбол. Однако он привыкал к нему постепенно, с раннего детства. Игра на первый взгляд очень незатейливая, но на самом деле техничная и увлекательная, полная скрытых сюрпризов. Ричер мог понять, как маленькая девочка много лет назад заразилась в Европе футболом. Стадион в Роттердаме, заполненный ликующей толпой, яркие огни прожекторов. Девочка начинала следить за игрой с неохотой, но вскоре ее зачаровали движения белого мяча по зеленому газону. К концу матча она окончательно влюбилась в эту игру и сохранила любовь до сих пор. И все же в словах Холли Ричер услышал тревожный звонок. Как мог отказ одиннадцатилетней дочери американского военного присутствовать на матче стать причиной конфликта в руководстве НАТО? Но кажется, Холли сказала именно так.

– Кто твой отец? – спросил Ричер. – Судя по твоим словам, он был какой-то большой шишкой.

Холли ничего не ответила. Ричер долго смотрел на нее. У него в голове зазвонил еще один тревожный звонок.

– Холли, черт побери, кто твой отец?

Ее лицо стало каменным. Молчание.

– Кто, Холли? – настойчиво повторил Ричер.

Она отвернулась. Заговорила, обращаясь к стальному борту фургона. Ее голос потонул в шуме дороги. Но в нем прозвучал вызов.

– Генерал Джонсон, – чуть слышно произнесла Холли. – В то время он был главнокомандующим вооруженными силами НАТО в Европе. Ты его знаешь?

Потрясенный Ричер молча смотрел на нее. Генерал Джонсон. Холли Джонсон. Отец и дочь.

– Я с ним встречался, – наконец сказал он. – Но ведь дело не в этом?

Холли яростно сверкнула глазами.

– А в чем? В чем, черт побери?

– Это и есть причина. Твой отец – самый высокопоставленный военный в Америке, так? Вот почему тебя похитили, Холли. Этим ребятам нужна не Холли Джонсон, агент ФБР. Бюро вообще оказалось замешано случайно. Им нужна дочь генерала Джонсона.

Повернувшись, Холли посмотрела на него так, словно он дал ей пощечину.

– Ну почему? Ну почему, черт возьми, все считают, что все происходящее со мной как-то связано с тем, кто мой отец?

Глава 16

Взяв с собой Брогана, Макграт встретился с Милошевичем в аэропорту Мейгс. Он также захватил с собой четыре фотографии, выполненные с помощью компьютера, и снимок Холли Джонсон. Макграт рассчитывал на полное взаимопонимание со стороны обслуживающего персонала аэропорта. И он его нашел. Да и как иначе можно было встретить троих агентов ФБР, переживающих за своего коллегу?

Мейгс – небольшой аэропорт, обслуживающий коммерческие рейсы, – находится на самом берегу озера и с трех сторон окружен водой. Расположенный в самом конце Двенадцатой улицы, он судорожно пытается выжить в тени своего гигантского собрата О’Хара.

Вся документация аэропорта была в полном порядке, администраторы знали свое дело. Не настолько, чтобы мгновенно ответить на вопросы сотрудников ФБР, свалившихся как снег на голову, но все же чувствовалось, что они зарабатывают на жизнь в соперничестве с крупнейшим в мире аэропортом. Сотрудники Мейгса горели желанием помочь, и с их помощью Макграт уже через тридцать секунд понял, что этот путь ведет в тупик.

Обслуживающий персонал Мейгса решительно заявил, что никогда не видел ни Холли Джонсон, ни кого-либо из четверых похитителей. И уж точно не в понедельник, около часу дня. В этом они были категоричны. Причем их уверенность не была напускной. Это была уверенность людей, изо дня в день провожающих маленькие самолеты в самое оживленное воздушное пространство на планете.

К тому же в понедельник из Мейгса между полуднем и, скажем, тремя часами дня не вылетел ни один подозрительный самолет. Это не вызывало сомнений. Документы однозначно показывали это. Трое агентов разочарованно покинули администрацию аэропорта. Сотрудники Мейгса забыли о них еще до того, как они дошли до своих машин.

– Итак, возвращаемся на первую клетку, – сказал Макграт. – Отправляйтесь в Уилметт прояснить дело с этим зубным врачом. Меня ждут другие дела. И я должен позвонить Уэбстеру. В Вашингтоне, наверное, от волнения уже на стены лезут.

* * *

В тысяче семистах двух милях от аэропорта Мейгс молодой человек, удалившись в лес, ждал инструкций. Он был хорошим, подготовленным агентом, однако у него не было опыта оперативной работы. Спрос на агентов, которых можно внедрять в различные преступные группировки, всегда превышает предложение. Бюро приходится напрягаться, чтобы заткнуть все дыры. Этим и определяется выбор таких неопытных людей. Парень надеялся, что до тех пор, пока он будет помнить, что не знает ответов на все вопросы, все будет в порядке. Самолюбие ему нисколько не мешало. Он был всегда готов попросить указаний. Он действовал очень осторожно. Трезво оценивал свои способности. И сейчас парень понимал, что столкнулся с чем-то, что выходило за границы его возможностей. Дела непреклонно шли все хуже и хуже, угрожая привести к настоящей катастрофе. Что именно могло произойти, парень не знал. Просто его не покидало нехорошее предчувствие. Но он доверял своим чувствам. Доверял настолько, что, не дойдя до своего тайника, остановился и развернулся. Выдохнув, переменил решение и пошел в ту сторону, откуда только что пришел.

* * *

Уэбстер ждал звонка Макграта. Это было очевидно. Макграта сразу же соединили с директором, как будто тот просто сидел в своем кабинете и ждал, когда зазвонит телефон.

– Есть какие-нибудь успехи? – спросил Уэбстер.

– Да, кое-что. Мы установили, что произошло. Все случившееся зафиксировано видеокамерой наблюдения в химчистке. Холли вошла в десять минут первого. Вышла через пять минут. Ее встретили четверо. Трое стояли на улице, один ждал в машине. Они схватили Холли.

– И что дальше?

– Похитители приехали на угнанном «лексусе». Судя по всему, владельца они убили. Они перевезли Холли на пять миль и сожгли машину. Вместе с владельцем, запертым в багажнике. Он сгорел заживо. Зубной врач по фамилии Рубин. Что сталось с Холли, нам пока что неизвестно.

Гарленд Уэбстер ответил не сразу.

– Есть смысл тщательно обыскать окрестности? – наконец спросил он.

Настал черед Макграта задуматься. Понять, что имеет в виду Уэбстер. Искать место, где затаились похитители, или еще один труп?

– Мое нутро говорит «нет», – сказал Макграт. – Похитители должны понимать, что мы обязательно прочешем всю округу. Мне кажется, Холли уже перевезли в другое место. Возможно, очень далеко.

Снова наступила тишина. Макграт буквально слышал, как работает мозг Уэбстера.

– Думаю, я должен с тобой согласиться, – наконец сказал директор ФБР. – Ее перевезли. Но как? Сухопутным путем? По воздуху?

– Только не по воздуху, – решительно заявил Макграт. – Мы изучили все коммерческие рейсы, состоявшиеся вчера. Ничего не подходит.

– Ну а если Холли вывезли вертолетом? – предположил Уэбстер. – Тайком, не ставя в известность авиадиспетчеров?

– В Чикаго это невозможно. Особенно по соседству с аэропортом О’Хара. Здесь больше радиолокаторов, чем во всей военной авиации. Если бы в воздухе появился неопознанный вертолет, мы бы об этом знали.

– Ну хорошо, – согласился Уэбстер. – Это дело надо распутать как можно скорее. Убийство и похищение… Мак, меня не покидает нехорошее чувство. Ты предполагаешь наличие второй угнанной машины, которая встретилась с «лексусом»?

– Вероятно, – подтвердил Макграт. – Сейчас мы как раз это проверяем.

– Есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто похитители?

– Нет, – признался Макграт. – Нам удалось получить с видеокассеты довольно неплохие снимки. Обработанные компьютером. Немедленно высылаем их вам. Похитителей четверо, белые, возраст между тридцатью и сорока годами, трое чем-то похожи друг на друга, нормальное телосложение, опрятные, коротко остриженные волосы. Четвертый тип высокий, по оценке компьютера, шесть футов пять дюймов. По моим предположениям, именно он у них главный. Это он первым схватил Холли.

– Относительно мотива есть какие-нибудь предположения?

– Пока что никаких.

Снова наступила тишина.

– Ну хорошо, – сказал Уэбстер. – Никому ни слова.

– Молчу как рыба. Нас всего трое.

– Кого ты пригласил?

– Брогана и Милошевича.

– Ребята толковые?

Макграт недовольно фыркнул. Как будто иначе он выбрал бы их!

– Оба близко знакомы с Холли, – объяснил он. – И оба знают свое дело.

– Не нытики? – спросил Уэбстер. – Спокойные, серьезные люди, такие, какие были раньше?

– На моей памяти они ни разу не жаловались. Ни на что. Оба выполняют любую работу, оба готовы задерживаться допоздна. И я ни разу не слышал, чтобы они ворчали по поводу зарплаты.

Уэбстер рассмеялся.

– Слушай, а клонировать их нельзя?

Недолгая вспышка веселья быстро погасла. И все же Макграт оценил попытку директора разрядить обстановку.

– Сэр, а у вас как дела?

Тон Уэбстера снова стал серьезным.

– Что ты имеешь в виду, Мак?

– Старик вас не слишком донимает? – уточнил Макграт.

– Какой?

– Генерал.

– Пока что нет, – сказал Уэбстер. – Он справлялся сегодня утром, однако говорил исключительно вежливо. Впрочем, так бывает всегда. Первые два дня родители, как правило, сохраняют спокойствие. Все проблемы начинаются позже. И генерал Джонсон вряд ли станет исключением. Хоть он и большая шишка, под внешней оболочкой люди ведь одинаковые, правильно?

– Правильно, – подтвердил Макграт. – Если он захочет узнавать все из первых рук, пусть звонит мне. Быть может, ему так будет легче.

– Хорошо, Мак, спасибо, – сказал Уэбстер. – Но по-моему, о зубном враче нам лучше пока помолчать. С ним все дело начинает выглядеть гораздо хуже. Направляй мне все, что у тебя будет. Я посажу наших людей за работу. И ни о чем не беспокойся. Мы вернем Холли. Бюро заботится о своих. И всегда выручает тех, кто попал в беду.

* * *

Выйдя из леса, парень столкнулся нос к носу с командиром. У него хватило ума вытянуться в струнку и отдать честь. Он заметно нервничал, однако это можно было отнести к обычному волнению новобранца, столкнувшегося с командиром. Ничего подозрительного. Парень стоял и ждал, когда к нему обратятся.

– Для тебя есть работа, – сказал командир. – Ты ведь молод, так? Разбираешься в технике?

Парень с опаской подтвердил:

– Так точно, сэр, имею кое-какой опыт.

– Мы раздобыли новую игрушку, – сказал командир. – Сканер, прослушивает радиочастоты. Я хочу следить за эфиром.

У парня заледенела кровь.

– Зачем, сэр? Вы полагаете, кто-то использует радиопередатчик?

– Такое не исключено, – подтвердил командир. – Я не доверяю никому и подозреваю всех. Осторожности никогда не может быть слишком много. И особенно сейчас. Надо вникнуть в мелочи. Знаешь это выражение? «Гений проявляется в мелочах».

Сглотнув комок в горле, парень кивнул.

– Так что разворачивай сканер, – сказал командир. – Надо будет организовать посменное дежурство. Две смены, шестнадцать часов в день, хорошо? Сейчас нам необходима постоянная бдительность.

Развернувшись, командир пошел прочь. Парень облегченно вздохнул. Непроизвольно оглянулся в ту сторону, где остался тайник, и поблагодарил Бога за то, что прислушался к предчувствию.

* * *

Милошевич отвез Брогана в Уилметт на своей новой машине. Они завернули к почтовому отделению, чтобы Броган отправил алименты своим бывшим женам. Затем направились к дому, в котором жил убитый дантист. У стоянки за домом дежурил полицейский в форме. Он даже не попытался извиниться за то, что его коллеги положили под сукно заявление жены. Милошевич устроил ему разнос, словно бедняга был лично в ответе за похищение Холли Джонсон.

– Мужья часто исчезают, – оправдывался полицейский. – Такое происходит сплошь и рядом. Это же Уилметт. Мужчины здесь такие же, как и везде, но только у них гораздо больше денег, на которые можно исчезнуть. Что мы могли сделать?

Милошевич был неумолим. Полицейский совершил две ошибки. Во-первых, он предположил, что ФБР привело в Уилметт убийство зубного врача. Во-вторых, его больше беспокоило то, как прикрыть свою задницу, и он понятия не имел о четырех убийцах, среди бела дня схвативших прямо на улице Холли Джонсон. Но затем он искупил свою вину.

– Что случилось с народом? – сказал полицейский. – Повадились жечь машины. Какой-то козел сжег машину на берегу озера. Теперь надо убирать ее остов. Местные жители подняли шум.

– Где это случилось? – встрепенулся Милошевич.

Полицейский постарался описать место как можно точнее.

– На стоянке на самом берегу. На Шеридан-роуд, рядом с парком Вашингтона. Ничего подобного мне видеть не приходилось, по крайней мере в Уилметте.

Милошевич и Броган захотели взглянуть на место своими глазами. Они поехали следом за сверкающей полицейской машиной. Полицейский проводил их до озера. Оказалось, это была не легковая машина, а пикап, десятилетний «додж». Без номеров. Облитый бензином, он сгорел практически дотла.

– Это произошло вчера, – объяснил полицейский. – Машину обнаружили где-то в половине восьмого утра. Ее видели водители, направлявшиеся на работу, и один за другим звонили нам. – Он обошел вокруг обгорелого остова. – Мое мнение – машина не местная.

– Почему? – спросил Милошевич.

– Ей ведь десять лет, так? В наших краях есть несколько пикапов, но они все новенькие, как игрушечные. Восьмицилиндровые двигатели, сверкающие хромированные поверхности. Такое старье никто держать не будет.

– Ну а садовники, монтеры, прислуга?

– Но зачем ее жечь? – спросил полицейский. – Если старая машина больше не устраивает, ее просто меняют на новую. Зачем выбрасывать деньги?

Милошевич немного подумал.

– Ну хорошо. Тогда пикапом займется Бюро. Мы пришлем тягач, чтобы его забрали. А вы до тех пор охраняйте машину. Никого к ней близко не подпускайте, понятно?

– А в чем дело? – удивился полицейский.

– На этой машине приехали похитители. Они бросили ее здесь, а сами угнали «лексус» и уже на нем отправились на дело.

Полицейский посмотрел на взволнованное лицо Милошевича, затем перевел взгляд на сгоревший пикап. У него мелькнула мысль, что четверо человек вряд ли могли уместиться в кабине «доджа», но он ничего не сказал, чтобы не выставлять себя на посмешище.