Текст книги "Ферн"

– Вам удобно? Может быть, положить еще одну подушку? Вы улыбаетесь, но по глазам видно, что страдаете от боли.

Ферн поняла, что Роза дала ей свои собственные подушки, а, возможно, подушки сына или мужа. Только чтобы ей было удобно. Как она могла не оценить такую женщину. Роза практически не знала Ферн, и, кроме того, Ферн считалась врагом семьи Рэндолфов.

– Я знаю, могло быть и хуже, – сказала Ферн, бодрясь и изо всех сил стараясь выглядеть повеселей. – Трои бы сказал, что так мне и надо, не буду в другой раз скакать, как пижонистый янки.

Она сразу покраснела после этих слов. Не нужно было упоминать имени Троя.

– Я не говорю, что Мэдисон ездит верхом, как пижон. Это я упала с лошади, а не он. Где он научился так хорошо ездить? – спросила она из чистого любопытства. – Я думала, он приедет на ранчо в коляске или в фургоне. Но он, оказывается, умеет ездить верхом, как будто полжизни провел в седле.

– Спросите его сами, – сказала Роза. – Думаю, он будет счастлив поговорить с вами опять и расскажет, где обучался верховой езде. Это отвлечет его от всех забот, связанных с делом Хэна.

– Сомневаюсь, что он захочет говорить со мной, – сказала Ферн. – Если даже я попрошу его об этом, но я не стану просить.

Роза посмотрела на нее вопросительно.

– Мы с ним плохо начали, – произнесла Ферн. – Теперь уже дело не поправишь.

Только слегка расслабившись, Ферн начала понимать, с каким напряжением она ждала упреков Розы, которых, на удивление, не последовало. Ее еще более удивило то обстоятельство, что она почувствовала потребность доказывать, будто Мэдисон был, собственно, не виноват. А еще совсем недавно она была уверена в обратном.

Роза улыбнулась доброй, дружеской улыбкой, давая понять, что Ферн может успокоиться: никто не станет осуждать ее… даже, если она в чем-то виновата.

– Мужчины в клане Рэндолфов славятся тем, что у них есть твердые убеждения, от которых они ни за что не хотят отступать, – сказала Роза. – Все, что нужно делать, – это не поддаваться им. Как только они начинают понимать, что имеют дело с сильным человеком, умеющим за себя постоять, они превращаются в джентльменов и готовы даже ублажать женщину, с которой поначалу не хотели считаться.

Ферн не могла себе вообразить, как Мэдисон мог бы ублажать ее. Скорее всего, он просто будет не замечать ее.

– Я сначала считала его неженкой.

– И ошиблись, не так ли?

Выражение лица Розы было серьезным, но Ферн заметила смешинки в ее глазах. Ферн кивнула.

– Не знаю, что Мэдисон делал после того, как уехал в Бостон, – говорила Роза, – но вырос он в Техасе среди лошадей и года три пас коров.

Она должна была догадаться. Было бы глупо думать, что у Джорджа и Хэна может быть брат, который не умеет ездить верхом.

– Если будете с ним правильно обращаться, увидите, какой он джентльмен.

Ферн почувствовала, что беспокойство возвращается к ней.

– Ничего не выйдет. Я хочу, чтобы Хэна повесили, а Мэдисон стремится вытащить его из тюрьмы.

Ферн не удивилась, когда увидела, что дружелюбное выражение на лице Розы исчезло. Грусть отразилась в ее взгляде, как будто Хэн был ее собственным сыном.

– Мне жаль вашего двоюродного брата. Я потеряла мать и отца, поэтому я знаю, что значит терять близкого человека. Но я знаю Хэна уже пять лет и уверена, что он не убивал Троя.

– Он убивал других людей, – заметила Ферн. – Все, включая шерифа Хиккока, говорят, что Хэн самый опасный человек в Абилине.

– Я знаю. С двенадцатилетнего возраста он был готов убивать, чтобы выжить самому. Но, в сущности, он такой же добрый, как и Джордж.

– Не думаю, что мы когда-нибудь найдем общий язык по этому поводу.

– Я тоже так считаю. Но это не помешает нам дружить, не так ли?

Роза начинала вести переговоры. Она прощупывала почву. К своему большому удивлению, Ферн обнаружила, что хочет ответить на вопросы Розы. Прежде с ней такого не бывало. Может быть, Роза была первой женщиной, которая не старалась изменить ее и принимала такой как есть.

Роза интересовала Ферн. Она была единственной женщиной в клане Рэндолфов. Она не только выжила среди них, но явно процветала и была счастлива. Все ее уважали. Больше всего Ферн нравилось в ней то, что Роза всегда оставалась сама собой.

Ферн тоже выжила, но не процветала. Она не была счастлива. Она вела борьбу не на жизнь, а на смерть за то, чтобы ее уважали. И никто не любил ее такой, какой она была. Даже ее родной отец.

Больше всего интересовало Ферн в Розе то, что, хотя она и была довольно привлекательной женщиной, ее жизненный успех имел мало отношения к внешним данным.

Ферн хотела знать, в чем ее секрет.

– Это ваша одежда теперь на мне? – спросила Ферн. Как только она пришла в себя, она увидела, что на ней розовый кружевной халатик, в котором она чувствовала себя не очень удобно.

– К сожалению, у меня нет ничего вашего размера, – сказала Роза, – ведь вы гораздо выше меня ростом.

– Дело не в этом, – сказала Ферн, трогая тонкую шелковистую материю халата. – Я чувствую себя не в праве носить ваши вещи.

– Не думайте об этом. У меня дюжина всяких рубашек и халатов. Когда у вас такой живот, в них только и можно ходить.

– Я чувствую себя неудобно в халате. У меня их никогда не было.

– Я бы чувствовала себя неудобно в штанах, – сказала Роза. – Кто к чему привык.

– Можно мне надеть мою одежду?

– Нет, пока вы не выздоровеете, нельзя.

– Мне кажется, эта боль никогда не пройдет.

Ферн удивилась, что призналась в этом Розе.

Никому другому она, конечно, не сказала бы про страшную боль, которую постоянно испытывала. Даже от отца бы скрыла. А как насчет Мэдисона?

Ему, может быть, и сказала бы. Ему не страшно признаться в своей слабости. Он утешать не будет. Она улыбнулась. Утешать ее и не надо. Он думает, что она станет винить его во всем. Ее интересовало, какие доказательства он предъявит, чтобы убедить Ферн, что виновата на самом деле она, а не он.

Она вспомнила в этой связи о его теориях относительно того, что не Хэн, кто-то другой убил Троя. Ее улыбка погасла. У них постоянно будут разные цели. Если Мэдисон освободит Хэна из тюрьмы, она никогда не простит ему этого. Лучше всего для них обоих было бы сделать следующее: ему сесть на поезд и уехать в Бостон, ей – сидеть дома.

– Что, так и будешь молчать? – говорил Мэдисон Хэну, когда терпение адвоката уже готово было лопнуть. – Речь идет о твоей шее.

Хэн не сказал ни слова. Он просто смотрел на Мэдисона и все.

– И не гляди на меня с такой ненавистью, – сказал Мэдисон. – Не обязательно любить адвоката для того, чтобы разговаривать с ним.

Хэн отвернулся. Теперь он уставился в стену.

– И ты вовсе не обязан прощать меня за то, что я уехал, когда мать умерла.

Хэн не пошевелился, но Мэдисон видел, как напряглась его спина.

– Может, ты и прав. Возможно, я струсил тогда и уехал. В любом случае, теперь это уже не имеет никакого значения. Сейчас нужно думать только о том, как спасти тебя от смерти.

Но Хэн и на этот раз не повернулся и не начал разговаривать.

– О’кей. Как хочешь. Ты всегда считал себя чертовски правым во всем, а остальные вокруг тебя постоянно были неправы. Но, послушай меня, Уильям Генри Хэррисон Рэндолф. Делать то, что ты презираешь, быть постоянно не самим собой – неправильно. В итоге это вывернет тебя на изнанку и лишит энергии. В тебе есть много хороших качеств, но ты слишком упрям и не хочешь прощать людям. Ты предпочитаешь ненавидеть, а не любить. Ты скорее заимеешь против кого-то зуб, чем простишь человека. У тебя есть принципы, которых ты придерживаешься, но ты не хочешь думать о том, что эти принципы могут погубить твоего ближнего.

Ты можешь сказать, что в свое время я поступил неправильно. Я могу, пожалуй, с тобой согласиться. Но я не умер внутри, – сказал Мэдисон и ткнул пальцем себя в грудь. – Я еще умею чувствовать. И я чувствую, что ты не убивал Троя Спраула. И я докажу это, черт побери! Будь я проклят, если тебя повесят.

А ты знаешь, почему я так хочу, чтобы ты не умер? Не только потому, что не желаю быть безучастным свидетелем того, как моего брата убивают за поступок, которого он не совершал. Я хочу, чтобы ты понял: презираемый тобой брат, который бросил тебя, когда тебе было только четырнадцать лет, вытащил тебя из петли. Я хочу, чтобы ты благодарил меня за это. И ты будешь меня благодарить. Тебе будет отвратительно делать это, но ты ведь упрямый, и ты заставишь себя благодарить меня за это.

А знаешь, что я сделаю, когда ты, наконец, произнесешь слова благодарности? Я пошлю тебя к черту.

Тишина. Хэн не сказал ни слова. Он не пошевелился даже. Он сидел и смотрел в стену. Мэдисон вышел из тюрьмы.

Идя по улице, он весь просто трясся от гнева. Он и не ожидал, что братья встретят его с распростертыми объятиями, но не думал, что они только и будут делать, что укорять его. Роза, кажется, единственный человек здесь, который рад его приезду.

Проучить их всех, что ли? Сесть на поезд, уехать в Бостон и уже больше никогда не видеть своих братьев. Но он знал, что никогда не сделает этого. Те же чувства, которые заставили его покинуть Бостон и с риском для себя приехать в Канзас для встречи с братьями, не позволяют ему теперь уехать отсюда, пока дело не разрешится каким-либо образом. Он знал, что, в сущности, он приехал, чтобы разобраться с братьями. Суд Хэна был только предлогом. Он приехал бы все равно, нашлась бы другая причина.

Его удивляло, почему неприятие его братьями причиняет ему такую боль. Раньше он не страдал от одиночества. Он был своим в семье Фредди, но чувствовал, что его собственная семья всегда примет его, если он только этого захочет.

Теперь он не был в этом уверен.

Он пожал плечами. Ничего, он что-нибудь придумает. Он всегда находил выход из всяких трудных ситуаций. Но не сегодня. Сейчас нужно, пожалуй, пойти проведать бунтаря в овчине и коже. Он говорил себе, что ему было плевать на ее состояние. Он ни в чем не виноват. Он говорил себе и другие вещи, все из которых были абсолютно правильными, но ничто не отменяло того факта, что он шел к ней, потому что он хотел видеть ее. Как он ни старался, он не мог забыть ее тело, прижатое к его собственному, свои губы, целующие ее нежную кожу, ее груди.

Он говорил себе, что не стоит волноваться из-за того, что она так влечет его к себе. Все равно из этого ничего не выйдет. Ему кажется, что она ему нравится, но это просто иллюзия. Через несколько недель он вернется в Бостон и забудет о ней навсегда.

– Ей здорово повезло, – говорила Роза Мэдисону, – она могла бы разбиться насмерть.

Джордж и Роза сидели на крыльце, когда Мэдисон подошел к дому Эбботов. Уильям Генри играл возле них.

– Я пытался остановить ее, – сказал Мэдисон, садясь на стул.

– Я не слишком хорошо знаю вас обоих, – сказала роза, но мне думается, вы в основном провоцировали друг друга, а потом пытались помириться.

– Кажется, это моя проблема в отношениях с другими людьми тоже.

– Я полагаю, с Хэном у тебя ничего не вышло, – сказал Джордж.

– Он не хочет даже говорить со мной.

– Я схожу к Хэну, – сказала Роза.

– Бесполезно, – ответил Мэдисон, – он все еще злится на меня за то, что я тогда уехал из дома.

– Мне плевать, что он злится, – сказала Роза, медленно вставая на ноги, – нет смысла отказываться говорить с тобой, если ты хочешь помочь. Присматривай за Уильямом Генри, Джордж. Он исчезает так быстро, как это делал ты, когда был маленьким.

Джордж начал было говорить что-то, но Роза не стала его слушать.

– Это самая упрямая, твердоголовая семья из всех, какие я только знала. В нормальной ситуации я еще могу кое-как это терпеть, но не тогда, когда смерть угрожает Хэну.

– Надень шаль, – сказал Джордж, – вечером становится прохладно.

Она вошла в дом.

– Почему ты не остановишь ее? – спросил Мэдисон.

– А ты считаешь, что тебе удалось бы это сделать?

– Нет, но…

– Вот и я не могу.

– Я не понимаю, – сказал Мэдисон. Джорджу, кажется, все всегда подчинялись, даже их отец.

– Ты и не поймешь. У тебя нет опыта. Я и сам раньше не понимал, но она мне все разъяснила. Если кто и заставит Хэна заговорить, то это Роза.

Роза вышла из дома.

– Есть ли что-то, о чем ты особенно хотел бы знать? – спросила она Мэдисона.

Мэдисон не мог понять, как эта маленькая женщина заставит Хэна сотрудничать, если все его уговоры и даже угрозы не имели успеха.

(Может быть, вот так же и Ферн покоряет тебя.) Но Мэдисон еще пока в этом себе не признавался.

– Мне нужно знать, куда он ехал той ночью, кто мог его видеть, и где он находился, когда убили Троя Спраула. Если я смогу доказать, что он был где-то еще, а не на месте убийства, тогда все остальное уже не будет играть никакой роли. Если же я этого не смогу доказать, я должен буду искать убийцу Троя. Мне нужно знать все, что Хэн знает об этом парне в мельчайших деталях.

– Я сделаю все, что смогу.

– Как там она? – спросил Мэдисон, кивнув в сторону дома.

– Иди сам посмотри, – ответила Роза, и ее лицо посветлело. – А ты, Джордж, будь наготове. Судя по тому, что произошло между ними за последние двадцать четыре часа, через три минуты может начаться перестрелка.

Мэдисон уже начал было вставать, но снова сел.

– Я не пойду, если она собирается кричать на меня.

– Я не знаю, что она собирается делать или уже сделала, но ты должен извиниться перед ней.

– Я? Да я же не толкал ее в этот ручей. – Мэдисон признавал свою вину наедине с собой, но не желал, чтобы кто-то другой говорил ему об этом.

– Физического насилия ты, может быть, к ней и не применял, но заставил же каким-то образом удирать от тебя. Так что иди и поговори с ней. Она тоже чувствует себя виноватой. Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?

– Если она не будет слишком нападать на меня.

– Он что, всегда так говорит о женщинах? – спросила Роза Джорджа.

– Он к ним не привык.

Мэдисон воздел руки к небу и вошел в дом. Ну что ж пусть его высекут.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Миссис Эббот оставила шитье, когда увидела, что дверь открылась и вошел Мэдисон.

– Куда вы идете?

– Навестить мисс Спраул.

– Только не в моем доме. Я не разрешаю мужчинам посещать женщин в спальных комнатах.

Мэдисон сдержался и не нагрубил миссис Эббот, помня о том, что Джордж и Роза живут здесь.

– Дверь будет открыта, и я обещаю не подходить к кровати, – сказал он, минуя хозяйку.

– Мистер Рэндолф! Мистер Рэндолф! – кричала миссис Эббот. Она звала Джорджа. Он должен был успокоить ее, но не явился. Мэдисон хотел уже постучать в дверь спальни, когда понял, что не знает, о чем говорить с Ферн. Неужели извиняться перед женщиной, которая умышленно издевалась над ним? Несправедливо было бы сваливать всю вину на него, хотя он признавал, что отчасти был виноват.

Чувство вины злило его, и он был не слишком спокоен, когда постучал в дверь.

– Войдите.

По голосу Ферн нельзя было сказать, что она слишком страдает. Может быть, быстренько извиниться и уйти? Ему захотелось вдруг выпить доброго бренди.

Мэдисон вошел в комнату и замер. Если бы он не был уверен, что это та самая спальня, он мог бы поклясться, что в постели не Ферн. Та Ферн, которую он знал, носила штаны и мешковатую рубашку, а на голове шляпу. Женщина на кровати была одета в красивый розовый кружевной халат. Ее прекрасные белокурые волосы были распущены по плечам. Большие серо-голубые глаза смотрели на него изучающе и обвиняюще в одно и то же время. Когда он вошел в комнату, Ферн вся напряглась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. Глупый вопрос. Конечно же, она чувствовала себя ужасно. Но он не мог задать ей вопрос, на который хотел бы получить ответ: каким образом девчонка с мальчишескими замашками и ухватками таким чудесным образом превратилась в роскошную женщину?

Ферн почувствовала, что все ее тело до самых пяток загорелось огнем. Этот человек раздевал ее, трогал ее. Она бы накрылась с головой одеялом от смущения, если бы только каждое движение не причиняло ей такую страшную боль.

– Ты снимал с меня одежду, не так ли? – Ей не следовало бы спрашивать, она не хотела, чтобы он отвечал, но ничего с собой не могла поделать.

– Почему ты думаешь… Зачем мне… Какое это имеет значение?

– Какое это имеет значение? – повторила она. – Как бы ты себя чувствовал, если бы какая-нибудь женщина сбила тебя с ног, ощупала бы тебя всего и сняла с тебя одежду?

– Я не сбивал тебя с ног, – ответил Мэдисон спокойно.

Она поняла, что Мэдисон вторгся в самые интимные сферы ее жизни. Она чувствовала себя, почти как той ночью, давным-давно. О, как бы она хотела навсегда забыть эту ночь!

– По крайней мере, я не прикасался к твоей сорочке.

Ферн густо покраснела. Никто, даже ее отец, не знал про эту кружевную сорочку, которую она заказала себе в Чикаго. Ее убивало то, что после того, как она вела себя так заносчиво, хвалилась, будто может делать все, что делают мужчины, чтобы с ней обращались, как с парнем, этот Мэдисон должен был узнать ее тайну. Она чувствовала себя другой. Глупой бабой. Сентиментальной обманщицей.

– Кроме того, тут как бы наша общая вина, – сказал Мэдисон. – Ты всегда проделываешь такие штучки, когда злишься?

Ферн ударила бы его с радостью, если бы только могла поднять руку. Но она и побаивалась его. Она не могла полностью владеть собой при нем. Ферн была сама не своя, все шло не так, как она хотела.

Если она немедленно не даст ему понять, что между ними не может быть ничего общего, он, пожалуй, попробует ее опять поцеловать. Или даже хуже того – она сама захочет, чтобы он поцеловал ее.

– Я падаю с лошади всякий раз, когда остаюсь наедине с неженками, – сказала она резко. – Они такие беспомощные и подавленные когда попадают в сельскую местность. Мне их становится жалко и приходится делать так, чтобы они доставляли меня в город на руках. Они рады вернуться обратно. К тому же им кажется, что они делают благое дело.

– Да, представление было убедительное, – сказал Мэдисон, закипая.

– Стараюсь для бостонских адвокатов со склонностью набрасываться на беспомощных женщин. А ты еще так очаровал меня своей красотой, что если бы я не удрала, то пришлось бы полностью подчиниться тебе.

– Это было совсем неблагоразумно, – сказал Мэдисон, настолько разъяренный, что уже не подбирал слова, – ты волнуешь меня не до такой степени.

Как только он произнес эти слова, он тут же пожалел о сказанном. Когда же он взглянул на Ферн, в ее глаза, где застыла боль, он вообще почувствовал себя бессердечным негодяем. У нее, впрочем, было одно уникальное качество – общаясь с ней, он забывал все условности цивилизованного поведения. Но потом весьма сожалел о своих поступках.

– Послушай, я пришел не для того, чтобы спорить с тобой, – сказал он, стараясь взять себя в руки. – Я просто хотел извиниться за то, что я сделал, и узнать, стало ли тебе лучше. У меня скверный характер. Я быстро воспламеняюсь, а в Абилине к тому же полно горючего.

Черт побери! Когда же он научится не болтать лишнего? Или надо затыкать себе рот кулаком?

– Ты зря сюда приехал. У нас законы общие, что для техасцев, что для всех остальных.

Мэдисон потерял самообладание.

– Мисс Спраул, я искренне надеюсь, что однажды вас обвинят в том, что вы никогда не делали. И пусть тогда никто в Абилине, будь то ребенок, женщина или мужчина, не поверят ни одному вашему слову. И вы будете сидеть в тюрьме, думая только о веревке, которая затянется у вас не шее. И тогда вы поймете Хэна.

Она открыла рот, чтобы сказать что-то.

– И не болтай о правосудии. Ты хочешь лишь мстить и ничего больше. В противном случае ты бы не закрывала глаза на то, что действительно случилось той ночью. И ты бы исследовала каждую мельчайшую улику еще и еще раз, пока доподлинно не узнала бы, что действительно произошло той ночью.

– Никто не знает, что там случилось на самом деле.

– Убийца знает.

– Хэн не убивал.

Разговаривать с ней было все равно, что бросать слова на ветер. Стараясь изо всех сил не выдать своего разочарования, он сказал:

– Предположим, я докажу, что Хэна не было и близко у фермы Коннора той ночью?

– Ты не докажешь этого.

– Но предположим, что я докажу. Разве ты до такой степени ненавидишь техасцев, что хочешь видеть Хэна на виселице, а настоящего убийцу разгуливающим на свободе?

Он видел, как она борется сама с собой. Если она скажет, что хочет смерти Хэна во что бы то ни стало, она проклянет себя.

– Если ты докажешь, что Хэна не было в ту ночь возле фермы Коннора, – сказала она, с усилием произнося каждое слово, – я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе найти убийцу. Но…

– О’кей. Теперь отдыхай. До суда у нас будет много работы.

Миссис Эббот стояла у двери, когда Мэдисон вышел из спальной комнаты.

– Теперь она ваша, – сказал он, – нервы у нее на пределе, но целомудрие не пострадало.

Миссис Эббот открыла рот от изумления – верный призрак того, что ее чувства оскорблены. А у Мэдисона даже настроение поднялось. Теперь оставалось только избить Хэна до потери пульса, и он вообще развеселится.

Джордж с нетерпением поджидал брата на крыльце.

– Надеюсь, она в лучшей форме, чем ты после вашей беседы. Но если Роза обнаружит, что у Ферн поднялась температура, ты за это дорого заплатишь.

– Это самая упрямая, несносная особа из всех, каких я когда-либо встречал, – сказал Мэдисон, показывая пальцем на комнату Ферн.

– Примерно так Роза охарактеризовала твоих братьев, когда впервые появилась на ранчо. Ты не думаешь, что все эти твои слова о Ферн больше подходят тебе?

– Если бы ты только слышал, что она говорила…

– Я слышал все.

Мэдисон в недоумении посмотрел на него.

– В июле тут всегда из-за жары окна открыты настежь. Все в Абилине, наверное, знают теперь, о чем вы с ней говорили. Не пойму, что с тобой случилось за последние десять лет, но в семье тебя не учили так обращаться с женщинами, даже с теми, которые тебя раздражают. Мне просто стыдно за тебя.

Мэдисон думал, что он взорвется. Какого черта он вообще уехал из Бостона? Тут с ним обращаются точно так же, как обращался отец в детстве. Старик вечно подкалывал его, делал обидные замечания по поводу того, что Мэдисон, мол, слишком умный, читает всякие ученые книги, общается с этим Фрэдди. Отец унижал его.

От Джорджа он такого не ожидал. Джордж всегда старался защищать его, объяснял отцу, что не надо так обращаться с Мэдисоном. Джордж утешал его, когда он весь дрожал и трясся после колких слов отца. Мэдисон полагал, что может рассчитывать на Джорджа, а тот так подвел его.

– Мне плевать, что ты обо мне думаешь, – сказал Мэдисон дрожащим от злобы голосом. – Я хочу доказать, что Хэн не убивал Троя Спраула. Потом я уеду в Бостон, и ты уже больше никогда обо мне не услышишь.

Он повернулся к брату спиной, спустился по ступеням крыльца, пересек дворик и вышел на улицу. Он хотел выпить чего-нибудь покрепче и решил отправиться в самый шумный и наиболее опасный салун города. Если Абилин действительно имеет репутацию самого дикого города на Западе, то лучше Мэдисону прятаться здесь от пуль, чем от своих мыслей.

Ферн хотела откусить себе язык. Зачем она опять довела Мэдисона до ярости? Ведь во всем, что случилось, виновата больше она, чем он. И все же, как только он вошел, она испытывала такое чувство, будто он вторгается в ее личную жизнь. Это настораживало ее, а когда она настораживалась, то была воинственна. Так она и относилась ко всем мужчинам – с настороженностью и воинственностью.

Интересно, почему никто не заметил этого до сих пор?

(Заметили. Мужчины перестали ухаживать за тобой, потому что это было бесполезно.)

– Я не хотела пускать его, – оправдывалась миссис Эббот, влетая в комнату. – Неприлично, если мужчина находится в спальне женщины.

– Он просто пришел узнать о моем здоровье.

Черт возьми! И она его еще защищает перед миссис Эббот.

– Это не порядочно, – настаивала хозяйка дома, оскорбленная в своих лучших чувствах. – Может быть, он и думает о вашем здоровье, но ведет он себя грубо. Некоторые люди считают, что если они учились в модных учебных заведениях и носят шикарную одежду, то им все позволено, как королям.

Ферн не носила шикарной одежды и не закончила даже начальной школы, но все время вела себя, как капризная принцесса. Она не могла винить Мэдисона за подобное поведение.

– Может быть, он исправится, когда у него улучшится настроение.

– Если он опять придет сюда и будет обращаться со мной, как с черной рабыней, то настроение у него гораздо ухудшится, – сказала миссис Эббот. Она так энергично стала поправлять постель, что Ферн опасалась, как бы не порвалась простыня или еще что-то.

– Миссис Рэндолф вернулась?

Лицо миссис Эббот прояснилось как по мановению волшебной палочки.

– Не думаю. На крыльце тихо. Ее нет, а малыш зовет мать каждую минуту. Мистер Рэндолф определенно любит ее слишком безрассудно. Можно подумать, что он хочет избаловать ее. Посмотрите, как он ходит за женщиной с брюхом, как у коровы, которая вот-вот должна отелиться. Но и она очень любит его, это видно.

Миссис Эббот считала, что в комнате Ферн нужно срочно навести порядок после вторжения Мэдисона. Даже одежда Ферн, эта мужская одежда, которую она не одобряла, лежала не так, как надо.

Ферн не хотела слушать про то, как Джордж балует Розу и обожает ее. Сама она считала себя никому не нужной, и поэтому ей было грустно слушать о том, как кто-то кого-то очень любит. От этого ее настроение отнюдь не улучшалось. Ведь вся эта любовь и забота не для нее.

– А посмотреть на нее, она же такая маленькая, – продолжала миссис Эббот, – и такая грациозная, а ведь уже родила одного ребенка и собирается рожать другого. Немудрено, что все мужчины в городе обращаются с ней, как с королевой. Я никогда не видела более элегантной дамы.

(А я, наверное, по ее мнению, похожа на бизона.) Миссис Эббот начала наводить порядок на туалетном столике возле кровати Ферн.

– Но она вовсе не сидит все время, прихорашиваясь перед зеркалом. Если бы я ей позволила, она бы переделала всю мою работу. В то время как сама платит мне за то, что я ухаживаю за ней. И что бы я ей ни говорила, она продолжает присматривать за моим Эдом. Такие женщины очень редко встречаются, вот что я вам скажу.

К счастью для Ферн, которая готова уже была расплакаться, слыша, какое почтение миссис Эббот испытывает к Розе, сама Роза вошла в комнату.

– У вас мешки под глазами, – сказала Роза, внимательно посмотрев на Ферн. – Полагаю, что ваш разговор с Мэдисоном был не из приятных.

– Еще бы, – воскликнула миссис Эббот, сверкнув глазами. – Как может порядочная женщина терпеть мужчину в своей спальне? А он ведь еще орал все время.

Роза вопросительно посмотрела на Ферн.

– Ему не понравилось кое-что из того, что я сказала о нем, – объяснила Ферн, недовольная тем, что должна признавать свои ошибки.

– Ему не понравилось! – воскликнула миссис Эббот. – Ну и ну! Пусть он мне еще раз попадется на глаза. Вот тогда ему точно не понравится.

– Не думаю, что следует с ним ругаться, – сказала Роза. – Ему нужно спокойно заниматься делом Хэна и искать доказательства невиновности парня.

– Извините, но я не хочу, чтобы он врывался в мой дом.

Роза хотела спрятать улыбку, но это ей не совсем удалось.

– Я думаю, он ничего плохого не замышлял. Можно попросить вас подогреть молоко? Мисс Спраул лучше бы поспать.

– Уже иду, – сказала миссис Эббот. Она еще раз поправила салфетку на туалетном столике и в который раз осмотрела комнату – все ли в порядке.

– Надеюсь, он не слишком огорчил вас, – сказала Роза.

– Скорее я огорчила его, – произнесла Ферн, которая так обрадовалась тому, что слишком взыскательная миссис Эббот, наконец, ушла, что готова была рассказать Розе практически все, о чем бы та ни спросила.

Роза посмотрела на нее долгим, проницательным взглядом. Ферн казалось, что она смотрит ей прямо в душу.

– Вы так его ненавидите?

– Я не ненавижу его, – воскликнула Ферн, обнаружив вдруг неожиданно для себя, что действительно ненависти к нему у нее нет. А ведь она думала, что ненавидит его. Хотела ненавидеть.

– Я просто не хочу, чтобы его брат оказался на свободе. – Она не могла рассказать о том, как он раздевал ее и про сорочку. Даже Розе она не хотела про это говорить. – Но я не ненавижу его. И не думаю, что кто-то его ненавидит.

– Еще как ненавидит.

– Но почему? Он часто говорит не подумав и язык у него довольно острый, но Мэдисон не злой человек. Он просто не хочет думать о том, что его слова задевают других людей. И ему не нравится наш город. Все в Канзасе его раздражает. Особенно я.

– В общении со своей семьей у него могут возникнуть куда более серьезные проблемы, – сказала Роза. Взгляд ее был затуманен. Теперь уже она поправляла салфетку. – Я хотела бы, чтобы вы оказали мне услугу.

– Конечно, – охотно согласилась Ферн. После того, что Роза для нее сделала, было бы свинством отказать ей в просьбе.

– Может быть, вам покажется странным то, о чем я вас попрошу, но не могли бы вы быть милы с ним?

Ферн открыла рот, чтобы сказать что-то.

– Если вы не можете, то я не настаиваю, но мне бы очень хотелось этого.

– А зачем?

– Не думаю, что смогу объяснить вам это прямо сейчас, но дело в том, что его ситуация хуже, чем вы полагаете. У меня есть предчувствие, что если вы будете к нему хорошо относиться, это ему здорово поможет.

– Но вы, его братья… – Бывают времена, когда семья доставляет человеку больше забот, чем помогает в делах.

Ферн сглотнула слюну.

– Я попробую, – сказала она, не зная тем не менее, как она может быть мила с человеком, который при одном ее виде начинает рычать и рыть землю лапами, как дикий зверь, – но я не могу вам ничего гарантировать. Тут многое от него зависит.

Лицо Розы просветлело. Какое-то подобие улыбки появилось в уголках рта.

– Не сомневаюсь, что вы приводите его в ярость, но он же мужчина, а мужчинам льстит внимание привлекательных женщин.

– Я не привлекательная, – возразила Ферн. Каковы бы ни были намерения Розы, она не должна была льстить ей, говоря, что она привлекательна.

– Кто сказал вам это?

– Все говорят. Даже мои коровы выглядят лучше меня.

– Тогда вам надо обзавестись новыми друзьями.

– Я знаю, как я выгляжу, – сказала Ферн. Слезы подступили к ее глазам. – И не надо говорить, что я привлекательная женщина.

– Хорошо. Не буду. Но даже миссис Эббот сказала, увидев вас без шляпы и жилета, что вы очень симпатичная. Раньше она, правда, этого не замечала. Джордж тоже говорил мне об этом. Он сравнил вас со статуей. Из уст такого сдержанного человека, как Джордж, это большая похвала. На самом деле он думает, что вы красавица.

Ферн зажала в кулак конец простыни. Если бы Роза имела хоть малейшее представление о том, как Ферн мечтала быть привлекательной, она бы ее так не мучила.

– Спасибо вам за добрые слова, но все это не имеет значения. Мэдисон не находит меня симпатичной.