Текст книги "Марионетки в ящике"

– А здесь есть волки? – вполголоса спросил Бен.

– Это лес, почему бы здесь и не быть волкам? – Куница подошёл к Моргану и потрепал его по плечу. – Потерпи ещё немножко, дружище. Сам понимаешь, мы не можем тебя тут бросить.

Ли благодарно посмотрел на него и вскоре затих. И они снова начали шагать вперёд, всё чаще оскальзываясь на мокрой земле и уже почти ничего не видя.

– Кажется, выходим, – вдруг объявил Куница.

Козетта подняла голову и различила впереди какие-то смутные просветы: лес начал редеть. И откуда только силы взялись! Она обогнала всех, обогнала Куницу и, задыхаясь, бросилась к выходу из леса. Остальные поспешили за ней.

Небо, усыпанное звёздами, было задёрнуто тонкой вуалью туч. На вершине холма стоял старый знакомый особняк, его окна приветливо светились.

За спиной послышался чей-то истерический хохот. Козетта обернулась и увидела, что Бен старается успокоить вопящего и бьющего себя кулаками по коленям Ли.

– Куница, – хрипло проговорила Козетта, – что это значит? Ты куда нас завёл?

У Куницы было странное лицо, вроде бы даже довольное. Впрочем, в полумраке трудно было разглядеть, радуется он или плачет.

– Я не знаю, как это получилось, – ответил он, – мы же шли по дороге.

– И что теперь? – Бен обхватил Ли за плечи и посмотрел на Куницу.

– Нам придётся вернуться в дом. Дождь усиливается. – с этими невероятными словами Куница передёрнул плечами и зашагал вверх по тропе.

Козетта поняла, что уже ничего не понимает. И это ощущение ей очень не понравилось.

Глава 6
Сора

Я не люблю видеть сны о прошлом. Они всегда приходят в неподходящий момент. Вот сейчас, именно сейчас для них совсем не время: я на краю пропасти и меня стремительно тянет вниз. Прошлая жизнь закончена навсегда, я никогда больше не вижу тех людей, которые были со мною рядом, и никогда не вернусь в страну, которая была моей родиной. Сейчас я в большой опасности. Я должна бы не спать ночами от ужаса, но я сплю, и сплю крепко. Видения о прошлом приходят ко мне лишь под утро. Я ворочаюсь, но не могу проснуться.

Картина первая. Я шарю руками в пыли, вытаскивая рисинки. Какой-то прохожий просыпал рис из мешка прямо возле нашего дома. Он громко выругался, затопал ногами, втаптывая просыпанное в дорожную грязь, и пошёл себе дальше. Соседи ходят вокруг и поджимают губы: они и сами собрали бы рис, но им стыдно поднимать то, что топтал босыми ногами какой-то чужак. Тогда мать посылает меня и делает вид, что я сама это придумала – выколупывать зёрна риса из пыли и мусора. Мне три года. Вечером мне дадут немного варёного риса в глиняном черепке.

Картина вторая. Мать лежит на тощем футоне и стонет. В хижине сумрачно, дождь льётся сквозь дыры в потолке и на полу собираются лужицы. Я поджимаю ноги, чтобы не касаться воды. Перед матерью на коленях стоит пожилой мужчина. Это доктор. Его прислали соседи – они устали слушать, как стонет и кричит моя мать. Одежда матери распахнута, и доктор ощупывает короткими толстыми пальцами её шею и грудь. При этом он качает головой и что-то бормочет.

Картина третья. Я плачу: у меня болит живот. В приюте, куда меня забрали, кормят только редькой и изредка чем-то другим, чему я не знаю названия. Мы все мучаемся животами от такой еды, но взрослые учат нас быть благодарными. На улице, говорят они, есть совсем нечего. Выбирайте сами, что вам больше нравится – мусор и объедки или эта свежая, приготовленная на огне еда.

Картина четвёртая. Я живу у торговки рыбой. Я совсем не помню её лица, но помню, что живот у неё был круглый, а пальцы на ногах кривые. Целыми днями я перебираю и чищу рыбу. Мы встаём очень рано, чтобы успеть купить у рыбаков их ночной улов, и идём на рынок с полными корзинами рыбы и моллюсков. Рыба долго лежит на солнце и начинает пованивать, над ней кружатся мухи, а хозяйка ругается, будто это я виновата. Мне кажется, что я вся провоняла рыбой так, что этот запах не отвяжется от меня и в старости.

Местные ребятишки кличут меня Рыбьей Кишкой. «Гляди-ка, снова Рыбья Кишка пришла!» А ведь меня зовут Сора, это значит – Небо. Но в реальности я редко вижу что-то кроме пыльных дорог и дощатых прилавков.

Картина пятая. Я попадаю в школу для бедных детей. Теперь я уже не живу у торговки рыбой: мы, три десятка маленьких девочек, обитаем все вместе в узком, длинном здании, в котором имеются только два маленьких окна с торцов. Днём мы тут учимся, вечером разворачиваем наши тюфяки и спим. Кормят нас однообразно, но вполне сносно, одевают в уродливую форму, в которой невозможно дышать, заставляют носить башмаки. Мне совсем не нравится учиться: я не понимаю, как живой человек может запомнить столько иероглифов. Но нерадивых учениц больно бьют палкой по ладоням.

Мне часто достаётся: я молчалива, замкнута, у меня нет подруг. Моё прозвище «Рыбья Кишка» просочилось даже в стены школы, так меня здесь все и называют. Даже учительница – за глаза. Она считает меня дурочкой и потому особенно любит меня наказывать. Она убеждена, что я никому не пожалуюсь.

Картина шестая. Меня снова побили, и я сбежала с уроков. Начало марта, но уже тепло, так что я в одной рубашонке долго-долго бегу по дороге мимо каких-то зданий и деревьев, задыхаясь от плача. И вдруг попадаю в прекрасный сад, весь розовый от цветущих слив. Иду по саду медленно, осторожно, боясь спугнуть это волшебство, и выхожу к небольшому, но красивому и, видно, старинному дому. На нарядном мостике через ручей стоят очень красивая молодая дама в шёлковом кимоно и девочка в школьной форме – не такой уродливой, как у меня, а светлой и праздничной. И в руках у девочки кукла. Ах, какая это кукла!

Зрение у меня острое, я хорошо вижу издалека. Раньше я думала, что куклы – это деревянные раскрашенные чурбанчики, у которых иногда вращается голова. Но у меня и таких-то никогда не было… А эта кукла была похожа на живую девочку: тёмные чуть вьющиеся волосы, настоящие ручки и ножки, пышное синее платье. Я сначала так и подумала, что это живая девочка, только очень маленькая.

Дама в кимоно и школьница увидели меня. Дама что-то сказала и ласково помахала мне рукой, а девочка сбежала с мостика и направилась в мою сторону. От страха у меня ноги к земле приросли: я ещё никогда не видела ничего настолько нежного, чистого и счастливого.

– Здравствуй! Как тебя зовут? – улыбнувшись, спросила девочка.

«Рыбья Кишка» – захотелось сказать мне. Но я промолчала. Никто не учил меня разговаривать с красивыми и богатыми девочками.

– А меня зовут Хина-тян. А это моя новая кукла, – продолжала девочка, ничуть не смущаясь моего молчания.

Кажется, в этот момент у меня на лице даже выступил пот. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Ты из школы для сироток, да?

Я кое-как кивнула. Хоть на это у меня хватило соображения.

– Ты бедняжка! – воскликнула девочка.

Тут на её личике отразилась какая-то борьба. Она нахмурилась, покусала губки и вдруг… протянула мне свою красавицу-куклу.

– Вот, бери! Я же вижу, что она тебе нравится!

Я в ужасе замотала головой и спрятала руки за спину.

– Бери! – настаивала девочка, толкая мне куклу. – У меня ещё есть. Возьми, пожалуйста, а не то я обижусь!

Этот аргумент на меня подействовал. Я протянула руки, взяла шёлковую, хрупкую, душистую куклу и прижала её к груди.

– Меня мама зовёт. Пока! – довольно улыбнулась девочка и побежала обратно к красивой даме. Отступая в тень, я слышала, как женщина сказала дочери:

– Ты хорошо поступила, Хина-тян. Эта бедная девочка во все глаза смотрела на твою куклу.

Хина что-то ласково проворковала в ответ. Но ведь я смотрела не на куклу. Я смотрела на неё.

Вчера Бодлер так и не вернулся. Мы не увидели свежих следов от колёс, поэтому решили, что во время нашего отсутствия никакой транспорт не приближался к дому. Мы так замёрзли, намучились и устали, что рады-радёшеньки были увидеть натопленную гостиную и накрытый к ужину стол. Светящаяся радушием Доротея и не подумала поинтересоваться, куда это мы пропадали. Смешно: после нашей неудачной прогулки мы и сами обрадовались ей, как родной.

После ужина мы разошлись по комнатам. Я была так счастлива оказаться в чистой постели, что уснула в один миг, обняв Хину. Этой ночью я даже не слышала скрип, как раньше. Я просто спала и видела сны о прошлом.

Утром все собрались за завтраком. Козетта была не в духе, Ли и Бен выглядели помятыми, зато Куница был спокоен, как всегда, а малышка прыгала по всей комнате и цеплялась за каждого из нас. Мне стало стыдно, что вчера мы ушли без неё. Что бы с ней сталось, если б наш побег удался?

– Доброе утро, молодые господа! – приветствовала нас Доротея, внося огромную миску с оладьями, от которой к потолку поднимался сладко пахнущий пар. Мы в ответ кисло покивали.

– Ну и что мы будем делать? – дождавшись, когда экономка уйдёт, спросил Бен.

– Спроси чего полегче, – раздражённо откликнулась Козетта и потёрла виски. – Похоже, сбежать отсюда нельзя. А оставаться здесь… кто знает, опасно или не опасно.

– Может, дождёмся Бодлера? – робко предположил Ли. В отсутствие слуги и сутки приключений спустя он стал как шёлковый.

– Твой Бодлер ещё вчера должен был вернуться, у него ведь есть автомобиль! – Козетта так дёрнула рукой, что пролила несколько капель чая себе на платье. – Чёрт! Всё из-за тебя!

– Самое глупое, что мы сейчас можем сделать – это переругаться между собой, – остановил её Куница, и девушка послушалась, – если мы не в силах уйти, то мы должны понять, что здесь происходит.

– Чушь какая-то происходит, – вставил Ли.

– Можно и так сказать, – Куница кивнул, – что мы можем с этим сделать?

Тут все начали переглядываться и вопросительно мычать. На меня никто не посмотрел.

– Мы можем… например, обыскать дом, – сам себе ответил Куница.

– Точно! – воскликнул Бен. – Мы должны найти тех, кто здесь прячется!

– Но по одиночке нам лучше не ходить, – терпеливо продолжал Куница, – мало ли, какие опасности нас поджидают. Предлагаю разделиться так: Бен и Сора обыщут первый этаж, Ли и Козетта второй. А я осмотрю всё вокруг дома, включая близлежащий лес.

– Только не заблудись там, как вчера, – снова не удержался Ли.

– Не заблужусь, – Куница и не подумал обидеться на подколку, – все согласны?

– Когда начинаем? – Козетта вытерла руки салфеткой и встала.

– Лучше прямо сейчас. Если что-нибудь случится – кричите, зовите на помощь. В общем, действуйте. – Куница тоже поднялся. – Встречаемся здесь.

Хотелось ли мне идти обыскивать дом? Нет, совсем не хотелось. Во-первых, я не доверяла моему спутнику, мне хотелось бы пойти с Куницей, который вёл себя как лидер. С другой стороны, хорошо, что мне не достался Ли: этот, наверное, первым делом спрячется за козеттину юбку. Во-вторых, я чувствовала себя относительно спокойно только в гостиной и в собственной комнате, а в другие помещения я не заходила и не испытывала желания заходить. Ну и в-третьих: Доротея обитала где-то на первом этаже, а именно первый этаж и предстоит обследовать нам с Беном. Мы неминуемо наткнёмся там на экономку. А она, несмотря на всю свою миловидность, даже и не человек.

Но я как обычно ничего не возразила. И Бен не стал спорить. Он, наверное, тоже счёл нашу миссию более опасной, и теперь радовался, что его распрекрасная Козетта будет от этой опасности защищена. Обо мне он, разумеется, не подумал.

Мы все пожали друг другу руки, как полковые товарищи перед атакой, и разошлись. Ли и Козетта поднялись на второй этаж. А мы с Беном, немного потоптавшись в холле, открыли дверь и вышли в коридор. Здесь мне ещё быть не приходилось.

Коридор был довольно узкий, но светлый от четырёх больших окон. Напротив каждого окна находилась дверь.

– А что мы, собственно, ищем? – спросила я.

Бен посмотрел на меня так, будто с ним заговорила табуретка или прикроватная тумбочка.

Помедлив, он всё-таки ответил:

– Людей.

Мне почему-то казалось, что никаких людей мы тут не найдём. А то, что найдём, может оказаться пострашнее людей. Но вести разговоры с Беном мне не хотелось.

Он повернул ручку первой по счёту двери и заглянул. Я встала за его плечом. Там была комната как комната: шкаф, конторка, два кресла. Кровати не было. Тут никто не жил.

– В прошлый раз эта дверь была закрыта, – зачем-то сообщил Бен.

Мы не стали заходить в комнату и пошли дальше. За второй дверью обнаружилась бельевая, за третьей – пустая комната, набитая пыльными деревянными ящиками, часть из которых были заколоченными, часть нет. Из любопытства мы заглянули в один: там лежали старые книги почему-то на немецком языке.

В четвёртой комнате друг напротив друга стояли два стула, а больше там ничего не было. Дверь в конце коридора вела в кухню.

– Там Доротея, наверное, – прошептал Бен, прикасаясь к ручке.

Я подавила в себе желание сбежать, но всё-таки укрылась за спиной Бена. Он толкнул дверь и вошёл. Да, перед нами была большая, очень просторная кухня, на которой одновременно могли трудиться несколько поваров. Но Доротея находилась там одна: стоя у стола, она энергично месила тесто.

– О, молодые господа! – приветствовала она нас. – Что вам угодно?

– Доротея, вы… – начал Бен и запнулся. Он проглотил комок в горле и договорил: – я думал, вы экономка. А вы ещё и кухарка?

– Что вы, кухарка просто отлучилась по делам, – улыбаясь, ответила Доротея, – а я никак не могу оставить дорогих гостей без мясного пирога к обеду.

– А-а… спасибо. – промямлил Бен и огляделся. Я тоже огляделась.

Кухня была огромная, здесь разместилось множество шкафчиков, столиков, разных баночек-скляночек и других приспособлений для приготовления пищи. Но человеку вроде бы спрятаться было некуда. Если он не залез в печь, конечно.

– Ну… мы тогда пойдём? – Бен вёл себя очень странно. Он переминался с ноги на ногу и всё шарил глазами по кухне.

– Всего вам хорошего, молодые господа! – Доротея помахала нам белой от муки рукой.

И мы ушли. Весь обыск первого этажа занял от силы минут пятнадцать.

Ли и Козетта ещё не вернулись. Бен присел на кушетку в холле и вцепился руками в волосы. Я молча наблюдала за ним, думая, стоит ли спросить его самой или лучше дождаться остальных. На втором этаже слышались какие-то шорохи, но воплей и просьб о пощаде не было.

– Как же это может быть? – болезненно скривившись, пробормотал Бен.

– Что именно? – не выдержала я.

– Дверь! Она исчезла!

Я уставилась на него в недоумении. Тут послышались шаги и на лестнице показалась Козетта.

– Друзья, вы можете нам помочь? – крикнула она.

Рыцарь Бен тут же забыл о своих страданиях и метнулся на помощь. Вздохнув, я последовала за ним.

На втором этаже было всего семь комнат. Пять из них занимали мы, в шестой обитала малышка, дверь в седьмую была заперта. Но Козетта повела нас мимо дверей, в самый конец коридора, где неожиданно обнаружилась лестница, настолько узкая, что даже один широкоплечий человек мог бы протискиваться по ней только боком. В этой части дома не было окон, выход на лестницу находился в густой тени, поэтому мы и не замечали его раньше.

– За мной, – приказала Козетта и начала подниматься.

Мы полезли за ней, нащупывая в темноте ступеньки. К счастью, лестница была довольно короткая и заканчивалась квадратной площадкой фута четыре в длину и ширину, так что мы вчетвером смогли там уместиться. Ли жалобно скрёбся в массивную деревянную дверь.

– Не открывается! – пожаловался он.

– Заткнись, Ли, – шикнула на него Козетта, – а вы прислушайтесь!

Мы замерли и затаили дыхание. Сначала я ничего не услышала, кроме стука крови в висках, а потом за дверью раздался знакомый скрип. И громче, чем я слышала ночью.

– Слышите? – шёпотом спросила Козетта.

– А что там? – так же шёпотом спросил Бен.

– Мезонин. Надо думать, обитаемый. Дверь заперта изнутри.

– Откуда ты знаешь, что изнутри? – тут Ли стиснул мою руку. Наверное, он думал, что это рука Козетты, но в темноте не разобрал.

– Я в этом понимаю, – недовольно ответила Козетта. – Давайте спускаться. Здесь я чувствую себя как в гробу.

Мне здесь тоже совсем не понравилось. Спустившись и выйдя в просторный светлый коридор, я вздохнула свободно. Остальные, похоже, испытывали схожие ощущения.

– У вас что? – спросила Козетта, глядя на Бена.

Тот спохватился и захлопал глазами. Сказать ему, что со стороны он выглядит глупо, или не говорить?

– Там дверь исчезла! – выпалил Бен.

– Какая дверь? – пискнул Ли.

– В кладовку! Ну, помните, я приносил оттуда лопаты? На кухне была дверь! А теперь её там нет!

– Что, совсем нет? – Козетта пристально вгляделась в растерянное лицо юноши. – Может, ты плохо разглядел?

– Совсем нет! Гладкая стена! Сора, скажи им!

Тут все наконец-то вспомнили о моём существовании. Я ненавижу, когда на меня смотрят, поэтому постаралась ответить быстро:

– Я не видела никакой двери.

– Ты не видела, или её там нет? – настаивала Козетта.

– Нет, – ответила я.

По правде говоря, я не была так уж уверена в своих словах. Я больше разглядывала великанскую плиту, чем искала взглядом какие-то двери. Но если бы дверь там была, я бы её наверняка запомнила.

– Бред, – прокомментировала Козетта.

– А давайте вернёмся в гостиную и подождём Куницу! – предложил Ли. Он неуютно чувствовал себя поблизости от таинственной лестницы, да и мы все тоже.

Идея была хорошая. Мы спустились вниз. Оказалось, что Куница сам ждёт нас в гостиной – никто из нас не слышал, когда он пришёл обратно. Немая малышка вертелась вокруг него, а Куница невозмутимо пил чай. Выглядело это так, будто все мы вернулись с рискованного задания, а он в это время отдыхал и наслаждался жизнью.

– Что-то ты быстро! – с порога набросилась на него Козетта. – Ты что, обошёл вокруг дома и сразу вернулся?

– Я не обходил вокруг дома, – ответил Куница, – достаточно было выйти на крыльцо.

– Достаточно для чего?

– А вот, – Куница показал нам сложенный вдвое листок бумаги, – это лежало на крыльце, придавленное камнем. Письмо для одного из нас.

– Что? Для кого? – одновременно спросили Ли и Козетта.

– Сейчас прочитаю, если хотите, – Куница развернул листок и спокойным, бесцветным голосом прочитал:

Марионетка №3!

Настало время репетиции вашего выхода. Сценарий вы найдёте в обычном месте. Создатель.

Глава 7
Бен

Дорогая Мартина!

Я пишу тебе это письмо, находясь в угнетённом состоянии духа. Прежде всего, меня мучает мысль, что я не смогу даже отправить его тебе, так как я замурован здесь без возможности хоть как-то сообщиться с цивилизацией.

Формально все пути передо мной открыты, но наша неудачная попытка побега многому меня научила. Если коварный рок выбрал меня своей целью, то вырваться из его лап я не в состоянии. Я молю Бога лишь об одном: ежели неведомое зло вздумало покарать меня, то пусть мной оно и ограничится, не причиняя беды окружающим меня людям.

Я всё больше убеждаюсь, что на моих друзей – да, теперь я вполне могу назвать их друзьями! – возвели напраслину. Мы все в одной лодке, в одной связке. Нас собрали из разных городов и даже стран, очевидно, по жребию, как отбирают лабораторных крыс для опасных экспериментов. Крысы тоже пытаются бороться, когда их кладут на прозекторский стол. Так же жалко трепыхаемся мы, ожидая своей участи.

Больше всего на свете я хотел бы спасти Козетту. О, она далеко не такое нежное и хрупкое создание, каким показалась мне в тот первый вечер! Она сильная, умная, смелая и острая на язык. Раньше я думал, что мне не нравятся слишком бойкие девушки, но теперь убеждаюсь, что ошибался: именно такую всегда искало моё сердце. Козетта не будет хныкать и требовать к себе повышенного внимания, она умеет позаботиться о себе. И в то же время какая она изящная, какая грациозная и лёгкая!

Но довольно о Козетте. Боюсь, Мартина, что я всё-таки обижаю тебя такими дифирамбами в адрес другой девушки. Расскажу лучше о том, что произошло, когда мы получили новое письмо от нашего пленителя.

Прежде всего, мы не могли определить, кому именно оно предназначено. Правила строго запрещают нам делиться сведениями о своих номерах. Должен сказать, что я испытал немалое облегчение, увидев на бумаге номер 3, а не 4. Ведь марионетка №4 – это я! Куница прочитал письмо вслух в нашем присутствии, так что послание наверняка дошло до адресата. Но он, то есть адресат, ничем себя не выдал. Лица у всех были одинаково недоумённые – если, конечно, такое выражение вообще можно приписать лицам вечно унылой Соры, всегда спокойного Куницы и похожей на маленькую сомнамбулу малышки.

– Эм… мы не должны сообщать друг другу свои номера, это я помню. Но что такое «обычное место»? – спросила Козетта.

– Может это место является обычным для той марионетки… я хочу сказать, для того из нас, кому это послание предназначено, – ответил я.

Мою мудрую и своевременно высказанную мысль никто не оценил по достоинству.

– Чушь какая-то! – капризно воскрикнул Ли. – И что теперь делать?

– Тебе – ничего, если ты не номер три, – отозвался Куница.

Мы нерешительно посмотрели друг на друга.

– А что если… а что если нам весь день провести вместе, не разлучаясь? – предположил Ли. – Тогда мы не дадим марионетке №3 возможности сделать своё чёрное дело!

– Глупости, – с ходу отверг это предложение Куница, – мы не знаем, в чём заключается «репетиция». Мы не знаем, кто из нас эта марионетка. Но мы знаем, что если марионетка не выполнит своё задание, то её отправят на склад. Мы не знаем, где этот склад, но лично я не горю желанием там оказаться.

– К тому же мы всё равно не сможем постоянно быть друг у друга на глазах, – добавила Козетта, – я не собираюсь делать пи-пи перед мальчиками.

Ли залился бурным румянцем, да и я наверняка тоже. Всё-таки Козетта – удивительно смелая девушка.

– И что тогда? – грубовато, чтобы скрыть смущение, спросил Ли.

– Да ничего. Будем ждать. – ответил Куница, пожимая плечами.

Меня такой ответ не устроил.

– Чего ждать? – резко спросил его я. – Как долго мы ещё будем сидеть и бездействовать в этом доме с привидениями? Экономка-автомат! В мезонине что-то скрипит! Двери исчезают!

– Что-что? – заинтересовался Куница.

Козетта быстро рассказала ему об итогах нашего обыска. Куница удовлетворённо покивал, будто ничего иного он и не ожидал услышать.

– К сожалению, сейчас у меня нет других идей, – вздохнув, пояснил он, – если они есть у вас – я готов выслушать.

– У меня нет идеи, но есть вопрос, – Ли скрестил руки на груди и решительно шагнул вперёд, – почему это ты ведёшь себя как самый главный? Ты забыл, что это мой дом?

– Кажется, мы уже выяснили, что это не твой дом. – Куница прищурился.

– Это не так уж и важно! – Я не мог не поддержать Ли. – Ты нам не командир. Перестань указывать, кому что делать.

– Если нам не указывать, мы разругаемся, разбредёмся по своим углам и будем сидеть там, как злобные хомяки, – Козетта вдруг встала на сторону Куницы, чего я от неё совершенно не ожидал. – А так мы хоть что-то делаем!

Воцарилось грозовое молчание.

– Я пойду обойду ещё раз вокруг дома, – еле слышно вздохнув, сказал Куница.

– А я пойду с тобой! – Козетта вздёрнула хорошенький носик, взяла Куницу под руку, и они вместе пошли к выходу.

Мы с Ли, фигурально выражаясь, проводили их с разинутыми ртами. А может и не фигурально.

– Почему Козетта его слушается? – возмущённо спросил я у Ли, так как больше спрашивать было некого. – Он не сделал ничего полезного, даже не смог вывести нас из леса!

– Женщины!.. – Ли скривился и махнул рукой. – Втюрилась она в него, вот и всё.

– Как это втюрилась?!

– Обыкновенно. Её сердце пронзила стрела Амура. – Ли захихикал и откинулся на спинку дивана.

Сора тоже как-то неопределённо хмыкнула. Малышки в комнате уже не было – мы не заметили, когда она убежала.

Я остался сидеть с горящими щеками. Неужели?!

Куница и моя возлюбленная где-то гуляли до самого обеда. Я так волновался, что забыл про все наши злоключения и думать не мог ни о чём другом, кроме того уверенного жеста, которым Козетта коснулась руки этого типа.

Что это за имя такое – Куница! Куница – это какой-то лесной зверёк, мелкий хищник, что-то вроде выдры или хорька. На редкость глупое и бессмысленное прозвище. Если не воровская кличка.

Японка Сора убаюкивала свою куклу, мечтательно глядя в окно, а Ли попытался, было, рассказать мне что-то про своего отца и его денежные дела, но понял, что я не слушаю, и со скучающим видом завалился дремать на диван.

Козетта вернулась весёлая, с нежным румянцем на щеках.

– Так хорошо, когда дождя нет! – поведала она, снимая шаль.

– А где этот? – приоткрыл один глаз Ли.

– Ушёл обследовать лес. Так есть хочется! Где там наша человекообразная Доротея?

Человекообразная Доротея не заставила себя ждать. Суп с лососем был восхитителен, но мне кусок не лез в горло. Зато Козетта кушала с отменным аппетитом и, кажется, совсем перестала думать о том, в какой опасности мы все находимся. Это Куница так на неё повлиял?

Он шатался в лесу до самого вечера. Козетта не проявляла беспокойства, но я-то знал: она ждёт его! Куница изволил вернуться, когда уже стемнело.

– Ну что, нашёл чего интересного? – с улыбкой спросила его Козетта.

Он как-то неопределённо повёл плечами и тоже улыбнулся. Они уже и улыбаются друг другу, никого не стесняясь!

– Пойду-ка я тоже погуляю! – с этими словами я двинулся к двери мимо влюблённой парочки, высоко подняв голову. Пусть не думают, что меня как-то задевает их связь!

– Куда это ты? – удивлённо спросил Ли. – Ночь на дворе! Холодно!

– Ничего, целый день в помещении сидеть вредно! – отрезал я.

Холодный ветер несколько остудил мой гнев. Я не прихватил с собой ни плед, ни куртку, а вне дома была холодно и промозгло. Я с обидой посмотрел на горящие окна гостиной: никто не пошёл за мной!

Чтобы хоть немного согреться, я два раза обошёл вокруг дома. Небо было тёмно-серое, низкое, беззвёздное, на его фоне едва выделялся чёрный остов дома и острый, устремлённый к тучам мезонин. Может, кто-то оттуда сейчас наблюдает за мной?.. Меня передёрнуло, но я только помахал воображаемому наблюдателю рукой и быстро зашагал дальше.

Леса вокруг совсем не было видно, но я знал, что он есть – где-то там, в сгущающейся с каждой минутой темноте. Как Куница может шататься по лесу в такую погоду, в таких условиях? Там же ногу сейчас сломать – проще простого!

Тут я замер. Мне почудился источник света. Я никак не мог понять, что это: просто какое-то светлое пятнышко на горизонте. Даже не очень-то светлое, просто светлее, чем окружающая его чернота. Что это может быть?

Нерешительно я пошёл вперёд, удаляясь от дома. Я вовсе не собирался углубляться в лес – я не сумасшедший, но любопытство всё-таки начало мучить меня. Мне мерещится, или в лесу действительно кто-то есть? Причём, кажется, не так уж и далеко.

Через сотню шагов я, однако, вынужден был остановиться. Свет ощутимо не приближался, а вот дом за моей спиной почти скрылся в темноте. Не хватало ещё заблудиться здесь в такую погоду. Во всяком случае, в лес я точно не стал бы заходить, ведь оттуда я даже не смогу увидеть окна гостиной.

И вдруг я услышал голос. Слабый, тонкий, умоляющий голос.

– Помогите!

Я в панике оглянулся вокруг, но никого не увидел.

– Помогите мне! Пожалуйста!

Кажется, голос шёл со стороны источника света. Я ускорил шаги. Одно дело – трусить заблудиться, и совсем другое – не прийти на помощь ребёнку.

– Где ты? Где? – крикнул в темноту я.

Послышался плач. Я изо всех сил вглядывался вперёд, и наконец глаза мои различили тоненький детский силуэт, цепляющийся за ствол пихты.

– Малышка! – охнул я. – Ты зачем убежала?

– Я Картинка! – всхлипнула девочка. – Помоги мне, пожалуйста, Бен!

Вот вам и немая девочка. Господи, она ведь говорила со мной в самый первый день, когда я только приехал сюда. Как я мог забыть?

– Я тебе помогу. Иди ко мне! – позвал я.

Но девочка замотала головой и стала отступать в чащу – быстро, быстро, ещё быстрее.

– Картинка! Ты куда?

Она побежала вперёд. А я – что мне оставалось? – бросился вслед за ней.

Чудом не выколов глаза и не переломав конечности, я продирался через буйные заросли. На мою голову намоталась мокрая паутина, брюки были все в каких-то колючках, а несчастная девочка всё бежала и бежала, не переставая плакать.

– Да куда ты! Постой!

Между тем, впереди уже явственно что-то светилось. У меня не очень хорошее зрение, но я не ношу очки, чтобы избежать насмешек, поэтому я так и не смог разглядеть, что это было. Мне почудилось, что среди деревьев горит большой костёр, и какие-то люди сидят или ходят вокруг него поодиночке и парами… Или это были причудливо сплетённые ветви деревьев? Я не мог угадать.

– Картинка? – неуверенно позвал я.

Она выскочила откуда-то сбоку и ткнулась головой мне в живот. От неожиданности я едва не упал, но кое-как удержался на ногах.

– Ты меня так напуга… – заговорил я, но девочка вдруг перестала рыдать, быстро оглянулась на источник света, отчаянно схватила меня за руку и потащила обратно, не к «костру», а от него.

– Картинка! Подожди. Что там такое? – попытался вырваться я.

Но она вцепилась в меня со всей возможной силой восьмилетней девочки.

– Я не могу так поступить! Пожалуйста, пойдём со мной! Пойдём со мной! – умоляюще просила она.

Окончательно перестав что-либо понимать, я пошёл за ней. В конце концов, не каждый день немые обретают дар речи. Уж не знаю, каким чутьём девочка ориентировалась на местности, но она быстро и без увечий вывела меня из леса. Когда мы подошли к дому на расстояние десяти шагов, она вырвала свою руку из моей и первая влетела в дом, хлопнув дверью.

– Ну и ну, – только и мог сказать я.

Перед самой дверью я оглянулся. Никакого света в лесу уже не было.