Текст книги "Большая маленькая ложь"

Глава 24

За два месяца до вечера викторин

ДАВА-А-Й! ЗЕЛЕ-Е-НЫЙ! – закричала Мадлен, прыская на волосы Хлои зеленым лаком. Они готовились к спортивному празднику.

Хлоя с Фредом изображали «Дельфинов», и у них был зеленый цвет. И это было удачно, потому что Мадлен хорошо смотрелась в зеленом. Когда Абигейл посещала начальную школу, их цветом был нелестный для Мадлен желтый.

– Эта штука очень вредна для озонового слоя, – заметила Абигейл.

– Правда? – Мадлен высоко подняла банку с аэрозолем. – И чем же она вредна?

– Мама, от этого в озоновом слое получаются дыры!

Абигейл презрительно закатила глаза, поедая льняное семя домашнего приготовления, без консервантов, или что там еще было в мюсли. В последнее время, возвращаясь домой от отца, она выходила из машины, увешанная пакетами с едой, словно ее снарядили в путешествие по диким местам.

– Сейчас посмотрим, что тут написано про эти дыры.

Мадлен подняла банку и, нахмурившись, попыталась прочитать надпись, но шрифт был чересчур мелкий. Однажды у нее был парень, который считал ее хорошенькой и глупенькой. И действительно, встречаясь с ним, она была хорошенькой и глупенькой. Точно такой же она ощущала себя при общении с дочерью-подростком.

– Фреон, – сказал Эд. – Аэрозоли больше не содержат фреона.

– И все-таки… – начала Абигейл.

– Близнецы думают, что их мама сегодня выиграет гонку мам, – заявила Хлоя, а Мадлен принялась заплетать ее зеленые волосы во французскую косичку. – Но я сказала им, что ты в триллион раз быстрее.

Мадлен рассмеялась. Она с трудом представляла себе Селесту участницей гонки. Подруга могла побежать не в ту сторону или даже не заметить выстрела стартового пистолета. Она всегда такая рассеянная.

– Наверное, выиграет Бонни, – сказала Абигейл. – Она бегает очень быстро.

– Бонни? – переспросила Мадлен.

– Гм, – усомнился Эд.

– Что? – вспылила Абигейл. – Почему она не может быстро бегать?

– Просто я считала, что она больше увлекается йогой и подобными вещами. Которые не укрепляют сердечно-сосудистую систему. – И Мадлен снова обратилась к волосам Хлои.

– Она очень быстрая. Я видела, как они с папой бегали по пляжу, и Бонни, в общем-то, намного моложе тебя, мама.

– А ты смелая, Абигейл, – хихикнул Эд.

Мадлен рассмеялась:

– Когда-нибудь, Абигейл, когда тебе будет тридцать, я повторю тебе кое-что из того, что ты наговорила мне за последний год…

Абигейл бросила на стол ложку:

– Я говорю только, чтобы ты не расстраивалась, если не выиграешь!

– Да-да, о’кей, спасибо, – примирительно сказала Мадлен.

Они с Эдом иногда смеялись над Абигейл, когда та и не думала быть смешной и не понимала, над чем они смеются. Вот и сейчас она смутилась, а потом разозлилась.

– Я просто не понимаю, почему ты все время как будто соревнуешься с ней, – сердито проговорила Абигейл. – Ведь ты не собираешься снова замуж за папу, тогда в чем твоя проблема?

– Абигейл, – начал Эд, – мне не нравится твой тон. Говори с мамой повежливей.

Мадлен, глядя на Эда, слегка покачала головой:

– Господи!

Абигейл отодвинула свою тарелку и встала.

О горе мне! – подумала Мадлен. Утренние сцены. Чтобы наблюдать за сестрой, Хлоя вывернулась из рук Мадлен.

– Мне уже и сказать ничего нельзя! – Абигейл дрожала всем телом. – Не могу быть собой в собственном доме! Не могу отдохнуть!

Мадлен вспомнила о первой вспышке гнева Абигейл, когда той было около трех. До этого Мадлен считала, что дочь никогда не будет выходить из себя, и все благодаря ее хорошему воспитанию. И каким шоком для нее было видеть, как маленькое тельце Абигейл сотрясается от сильных переживаний. Дочка хотела доесть шоколадную лягушку, которую уронила на пол супермаркета. Мадлен следовало оставить бедного ребенка в покое.

– Абигейл, не надо так переживать. Успокойся, – сказал Эд.

Спасибо, дорогой, подумала Мадлен, это всегда помогает, правда ведь? Когда просишь женщину успокоиться.

– Ма-ам! Я нашел только один ботинок! – завопил Фред из коридора.

– Минутку, Фред! – отозвалась Мадлен.

Абигейл медленно покачала головой, словно была возмущена вопиющим обращением, которое ей приходилось терпеть.

– Знаешь что, мама? – не глядя на Мадлен, проговорила она. – Я собиралась сказать тебе об этом позже, но скажу сейчас.

– МА-АМ! – вопил Фред.

– Мамочка занята! – пронзительным голосом произнесла Хлоя.

– Посмотри под кроватью! – прокричал Эд.

У Мадлен звенело в ушах.

– Что такое, Абигейл?

– Я решила все время жить у папы и Бонни.

– Что ты сказала? – спросила Мадлен, хотя она все слышала.

Она уже давно боялась этого, но все твердили: «Нет-нет, этого не случится. Абигейл никогда этого не сделает. Ей нужна мама». Но Мадлен понимала, что все к этому идет. Знала, что это случится. Ей хотелось накричать на Эда: «Зачем ты велел ей успокоиться!»

– Просто я чувствую, что для меня так лучше, – сказала Абигейл. – В духовном смысле.

Она уже не дрожала и спокойно отнесла свою тарелку в раковину. В последнее время она начала ходить так же, как Бонни: выпрямив спину, как балерина, устремив взор на какую-нибудь воображаемую точку на горизонте.

У Хлои сморщилось лицо.

– Не хочу, чтобы Абигейл жила со своим папой!

Из ее глаз полились слезы. Потекла краска с зеленых молний, нарисованных у нее на щеках.

– МА-АМ! – опять закричал Фред.

Соседи подумают, что его убивают.

Эд уронил голову на руки.

– Если ты действительно этого хочешь, – сказала Мадлен.

Абигейл повернула голову и встретилась с ней глазами, и на миг они остались вдвоем, как было все эти годы. Мадлен и Абигейл. Девочки Маккензи. Тогда их жизнь была спокойной и простой. Перед школой они, бывало, вместе завтракали в постели, сидя бок о бок и подложив подушки под спины. Мадлен выдержала ее взгляд. Помнишь, Абигейл? Помнишь, как мы жили с тобой?

Абигейл отвернулась:

– Да, я этого хочу.

* * *

Стью. Я ходил на спортивный праздник. Гонка мамаш была охренительно смешной. Извините, вырвалось. Но некоторые из этих женщин… Можно было подумать, это Олимпийские игры. Я не шучу.

Саманта. Чепуха! Не слушайте моего мужа. Никто не принимал этого всерьез. Я смеялась до колик.

* * *

Натан тоже был на празднике. Мадлен не поверила своим глазам, когда наткнулась на него у палатки, где жарились сосиски. Он держал за руку Скай. Надо же было им встретиться именно в это утро.

Обычно на спортивных праздниках папаш было немного, в основном отцы, работающие дома, или те, у которых дети занимались спортом. И вот бывший муж Мадлен берет отгул и приходит сюда в полосатой рубашке поло и шортах, бейсбольной кепке и темных очках, типичной униформе Доброго Папочки.

– Так для тебя это… первый опыт! – сказала Мадлен.

Она заметила у него на шее свисток. Боже правый, он здесь волонтер и участник. Вот Эд всегда выступал в школе в роли волонтера, но сегодня ему надо было завершать работу. И Натан изображал из себя Эда. Он притворялся хорошим человеком, и все этому верили.

– Конечно! – Натан широко улыбнулся, но затем ухмылка сошла с его лица, поскольку его осенило, что в начальной школе его старшая дочь, вероятно, тоже участвовала в спортивных праздниках.

Разумеется, в последнее время он следил за всеми занятиями Абигейл. Спортом Абигейл не занималась, но она играла на скрипке. Натан с Бонни посещали каждый концерт, улыбались и хлопали, будто делали это с самого начала, будто возили ее на музыкальные занятия в Питершам, где негде было припарковаться, будто помогали платить за все эти уроки, которые Мадлен не могла себе позволить как мать-одиночка, а ее бывший муж не заплатил ни единого цента.

А теперь она выбирает его.

– Абигейл говорила с тобой о… – Натан чуть поморщился, словно затрагивал деликатный вопрос о здоровье.

– О том, чтобы жить у тебя? – спросила Мадлен. – Да. Как раз сегодня утром.

Боль была физически осязаемой. Как начало тяжелого гриппа. Как предательство.

Он взглянул на нее:

– Как ты к этому…

– Да все нормально, – сказала Мадлен.

Она не доставит ему удовольствия.

– Нам надо будет решить вопрос о деньгах, – сказал Натан.

Теперь, став примерным семьянином, он платил алименты за Абигейл. Платил вовремя и не жаловался. Ни один из них не упоминал о первых десяти годах жизни Абигейл, когда, очевидно, деньги на еду и одежду ей были не нужны.

– Так ты хочешь сказать, что теперь я должна платить тебе алименты? – спросила Мадлен.

Натан был явно ошарашен.

– О нет, я не это имел в виду…

– Но ты прав. Это только справедливо, если она в основном будет жить у тебя.

– Я, конечно же, не стал бы брать у тебя деньги, Мэдди, – сказал он. – Учитывая, что все эти годы я был не в состоянии… – Лицо его перекосилось. – Послушай, я понимаю, что был не самым лучшим отцом, когда Абигейл была маленькой. Я никогда не заговорил бы о деньгах. Просто в данный момент мы в стесненных обстоятельствах.

– Может, тебе продать эту шикарную спортивную машину? – предложила Мадлен.

– Угу, – обиженно промямлил Натан. – Возможно. Ты права. Хотя она стоит не так уж много… Ладно, посмотрим.

Скай подняла на отца большие встревоженные глаза, опять незаметно моргнув, как это обычно делала Абигейл. Мадлен увидела, как Натан бодро улыбнулся маленькой дочери и сжал ее руку. Мадлен только что пристыдила его. Она стыдила его, пока он стоял, держа за руку свою дочурку.

Бывшим мужьям следует жить в других пригородных районах. Им следует посылать детей в другие школы. Нужно придумать закон, который предотвращал бы проживание в одном районе. Совершенно не обязательно мучить себя переживаниями из-за измены и чувства вины на спортивном празднике с участием твоего ребенка. Подобные чувства нельзя выносить на публику.

– Натан, зачем тебе понадобилось переехать сюда? – со вздохом спросила она.

– Что? – не понял Натан.

– Мадлен! Начинается состязание мам подготовительного класса! Вы участвуете?

Это была мисс Барнс, волосы завязаны в высокий конский хвост, кожа сияет, как у американского чирлидера. Она выглядела свежей и цветущей. Соблазнительный персик. Даже более соблазнительная, чем Бонни. У нее не обвисали веки. Не обвисало ничего. Все в ее яркой молодой жизни было ясным, простым и веселым. Чтобы лучше разглядеть ее, Натан снял темные очки. Он заметно взбодрился даже от одного ее вида. Эд отреагировал бы точно так же.

– Начинайте, мисс Барнс, – сказала Мадлен.

* * *

Сержант уголовной полиции Эдриан Куинлан. Мы исследуем отношения жертвы с каждым родителем, посетившим вечер викторин.

Харпер. Да, по сути дела, у меня есть определенные теории.

Стью. Теории? У меня нет ничего. Ничего, кроме похмелья.

Глава 25

Мамы детей из подготовительного класса выстроились в неровную шумную линию на старте забега. От их темных очков отражался солнечный свет. Небо было как гигантский голубой купол. На горизонте сапфирами поблескивало море. Джейн улыбнулась другим мамам, мамы улыбнулись ей в ответ. Все было очень мило. Вполне дружелюбно. «Не сомневаюсь, что все это только у тебя в голове, – сказала как-то мать Джейн. – Все уже забыли эту глупую неразбериху в ознакомительный день».

Джейн изо всех сил старалась влиться в школьную общину. Раз в две недели она дежурила в столовой. В понедельник утром она вместе с другой мамой-волонтером помогала мисс Барнс, слушая, как дети отрабатывают чтение. Привозя в школу сына и потом забирая его, она дружелюбно болтала с родителями. Она приглашала детей вместе поиграть на детской площадке.

Но все же Джейн чувствовала: что-то не так. То чей-то легкий поворот головы, то улыбка, не достигающая глаз, то мимолетное ощущение, что тебя осуждают.

Это все не важно, повторяла она про себя.

Все это такая чепуха. Бояться абсолютно нечего. Этот мир ланчбоксов и библиотечных пакетов, расцарапанных коленок и перепачканных мордашек не имеет ни малейшего отношения к тревожной теплой весенней ночи, к яркому свету, словно пристальный глаз глядящему на нее с потолка, к комку в горле, к словам, непрестанно сверлящим мозг. Перестань об этом думать. Перестань об этом думать.

И вот Джейн помахала Зигги, который вместе с детьми из подготовительного класса сидел на отрытой трибуне у кромки стадиона под строгим присмотром мисс Барнс.

«Ты ведь знаешь, что я не собираюсь выигрывать, да?» – сказала она ему утром за завтраком. У некоторых матерей были персональные тренеры. Одна из них и сама была тренером.

– На старт! – сказал Джонатан, симпатичный папаша, работающий дома. Он ходил с ними на «Диснея на льду».

– Хотя бы сколько здесь метров? – спросила Харпер.

– Кажется, финиш довольно далеко, – заметила Габриэль.

– Это там Рената с Селестой держат финишную ленточку? – поинтересовалась Саманта. – Как им удалось устраниться?

– Кажется, Рената говорила, что она…

– У Ренаты болит голень, – вмешалась Харпер. – Очень сильно.

– Нужно размяться, девочки, – сказала Бонни, одетая как инструктор в группе йоги.

Она медленно подняла лодыжку и отвела ее назад, отчего лямка желтого топа спустилась с одного плеча.

– О, ты, кажется, Джесс? – произнесла Одри, или Андреа.

Джейн никак не могла запомнить ее имя. Подойдя вплотную к Джейн, она заговорила тихим доверительным голосом, словно собиралась поведать страшную тайну. Джейн уже успела к этому привыкнуть. На днях эта женщина подошла к Джейн и, понизив голос, спросила: «Сегодня библиотечный день?»

– Я Джейн, – ответила Джейн. Она редко обижалась.

– Извини, – сказала Андреа, или Одри. – Послушай. Ты за или против?

– За или против чего? – спросила Джейн.

– Дамы! – прокричал Джонатан.

– Кексы, – пояснила Одри, или Андреа. – За или против?

– Она – за, – встряла Мадлен. – Блюститель удовольствий.

– Мадлен, пусть она скажет сама, – возразила Одри, или Андреа. – По-моему, она человек, который заботится о здоровье.

Мадлен закатила глаза.

– Гм, я, в общем-то, люблю кексы, – сказала Джейн.

– Мы составляем петицию о запрете присылать кексы всему классу в дни рождения детей, – сказала Андреа, или Одри. – Некоторые дети страдают ожирением, ведь чуть не каждый день дети едят сладкое.

– Не понимаю только, почему школа так одержима петициями, – раздраженно произнесла Мадлен. – Почему нельзя просто внести предложение?

– Дамы, прошу вас! – Джонатан поднял стартовый пистолет.

– Джонатан, а где сегодня Джеки? – спросила Габриэль.

Все мамы сдержанно восхищались женой Джонатана с тех пор, как несколько дней назад у нее взяли интервью в деловом разделе вечерних новостей. Она потрясающе точно и умно говорила о слиянии корпораций и поставила журналиста на место. К тому же Джонатан был весьма красив, напоминая чем-то Джорджа Клуни, так что постоянные ссылки на его жену должны были продемонстрировать, что они с ним не флиртуют.

– Она в Мельбурне, – сказал Джонатан. – Не надо со мной разговаривать. На старт!

Женщины двинулись к линии старта.

– У Бонни вид профессионала, – прокомментировала Саманта, глядя на Бонни, скорчившуюся в положении низкого старта.

– В последнее время я почти не бегаю, – сказала Бонни. – Это такая нагрузка на суставы.

Джейн заметила, что Мадлен бросила взгляд на Бонни и уперлась в траву носком кроссовки.

– Хватит болтать! – взревел Джонатан.

– Мне нравится, когда ты командуешь, Джонатан, – заметила Саманта.

– Внимание!

– Это очень действует на нервы, – обратилась к Джейн Одри, или Андреа. – Как только бедные детки выдерживают…

Хлопнул пистолет.

* * *

Теа. У меня есть свои соображения по поводу случившегося, но не буду плохо говорить о покойниках. Как я говорю своим четверым детям: «Если не можешь сказать приятное, не говори ничего».

Глава 26

Селеста чувствовала, как Рената тянет за свой конец финишной ленты, стараясь приноровиться, но ей и правда трудно было сосредоточиться на том, где она и что делает.

– Как Перри? – выкрикнула Рената. – Не в отъезде?

Когда бы Рената ни появлялась в школе или на школьных мероприятиях, она взяла себе за правило – и это было смешно – не разговаривать с Джейн или Мадлен. Мадлен это нравилось, бедной Джейн не очень. Но с Селестой она всегда разговаривала обиженным тоном, словно Селеста была ее давнишней подругой, которая плохо с ней обошлась, но она, как взрослый человек, была якобы выше этого.

– Отлично, – отозвалась Селеста.

Вчера вечером все случилось из-за лего. Мальчики разбросали лего повсюду. Надо было заставить их убрать. Перри был прав. Проще было сделать это самой, когда они уснут, чем ссориться с ними. Крики. Обиды. Вчера у нее просто не было сил все это выдержать. Ее пассивность. Она плохая мать.

– Ты совсем испортишь их, – сказал тогда Перри.

– Им всего лишь пять, – откликнулась Селеста. Она сидела на диване, раскладывая постиранные вещи. – Они устают после школы.

– Не хочу жить в свинарнике, – заявил Перри, поддев ногой какую-то деталь.

– Так убери сам, – устало произнесла Селеста.

Ну вот, опять. Она сама виновата. И так каждый раз.

Перри лишь взглянул на нее. Потом опустился на четвереньки и аккуратно собрал с ковра все детали лего и положил их в большую зеленую коробку. Наблюдая за ним, она продолжала складывать белье. Неужели он хочет просто все собрать?

Поднявшись, он отнес коробку к дивану:

– Все очень просто. Либо заставляй детей собирать игрушки. Либо собирай сама. Или плати долбаной прислуге.

Одним быстрым движением он опрокинул коробку с лего над ее головой. На нее обрушился сильный шумный поток.

От потрясения и унижения она едва не задохнулась.

Потом она собрала с коленей пригоршню деталей лего, встала и швырнула прямо ему в лицо.

Господи, опять! Селеста виновата. Она ведет себя как ребенок. Это просто смехотворно. Дешевый фарс. Двое взрослых швыряются вещами.

Он ударил ее по лицу тыльной стороной ладони.

Он никогда не бил ее кулаком. Он никогда бы не допустил подобной грубости. Она пошатнулась и ударилась коленом о край стеклянного кофейного столика. Потом выпрямилась и бросилась на него, растопырив пальцы, как когти. Он с отвращением оттолкнул ее.

Что ж, почему бы и нет? Она вела себя отвратительно.

Потом он пошел спать, а она собрала все лего, а ужин выбросила в мусорное ведро.

Наутро разбитая губа болела, как будто на ней зрел герпес. Колено, которым она ударилась о край кофейного столика, тоже болело и не сгибалось. Не так уж плохо. Совсем ерунда.

Утром Перри проснулся бодрым и, насвистывая, варил яйца для мальчиков.

– Что с твоей шеей, папочка? – спросил Джош.

Сбоку на шее виднелась длинная красная царапина – в том месте, где Селеста оцарапала его.

– Моей шеей?

Перри потрогал царапину рукой и смеющимися глазами взглянул на Селесту. Такими тайными курьезными взглядами обычно обмениваются родители, когда дети говорят что-то невинное и забавное про Санта-Клауса или секс. Словно случившееся вчера было обыденной составляющей жизни в браке.

– Ничего особенного, дружок, – ответил он Джошу. – Шел, не глядя на тропинку, и врезался в дерево.

Селеста не в состоянии была выкинуть из головы выражение лица Перри. Он считал это забавным. Он искренне считал, что это смешно и не влечет за собой никаких последствий.

Селеста прижала палец к разбитой губе.

Неужели это нормально?

Перри сказал бы: «Нет, мы не обычные. Мы не какие-то середнячки. Средние люди со средними отношениями. Мы другие. Мы особенные. Мы любим друг друга больше. У нас сильные переживания. И секс у нас лучше».

Хлопнул стартовый пистолет, напугав ее.

– А вот и они! – воскликнула Рената.

Прямо на них, словно в погоне за вором, бежали четырнадцать женщин, размахивая руками, выпятив вперед груди, задрав подбородки. Некоторые смеялись, но большинство сохраняли неприступную серьезность. Дети кричали и визжали. Селеста поискала глазами своих мальчишек, но не нашла их.

Утром она сказала им:

– Я не смогу участвовать в забеге мам. Вчера, когда вы легли спать, я упала с лестницы.

– Ай-ай-ай! – как обычно заныл Макс.

На самом деле его это не очень расстроило.

– Надо быть осторожней, – не глядя на нее, тихо произнес Джош.

– Постараюсь, – согласилась Селеста. Действительно надо.

Лидировали Бонни и Мадлен. Они шли ноздря в ноздрю. Давай, Мадлен, думала Селеста. Давай, поднажми. ДА! Они почти одновременно коснулись грудью финишной ленты. Определенно Мадлен.

– Бонни выиграла с небольшим преимуществом! – прокричала Рената.

– Нет-нет, я уверена, Мадлен была первой, – возразила Бонни.

Казалось, Бонни совсем не устала, у нее лишь немного порозовели щеки.

– Нет, это была ты, Бонни, – тяжело дыша, проговорила Мадлен, зная, что выиграла, поскольку все время видела Бонни боковым зрением.

Наклонившись вперед и пытаясь отдышаться, она уперлась ладонями в колени. Щеку немного щипало, поскольку во время бега по ней хлестала шейная цепочка.

– Я совершенно уверена, что выиграла Мадлен, – сказала Селеста.

– Определенно Бонни, – вмешалась Рената, и Мадлен едва не рассмеялась. Так вот до чего дошла твоя вендетта, Рената! Не даешь мне даже выиграть забег мам?

– Уверена, это была Мадлен, – настаивала Бонни.

– А я знаю, что это была Бонни, – возразила Мадлен.

– О, ради бога, пусть это будет равный счет, – сказала мама шестиклассника, Модная Стрижка, отвечающая за вручение ленточек.

Мадлен выпрямилась:

– Ни в коем случае. Победитель – Бонни. – Она взяла голубую ленточку победителя из руки матери шестиклассника и вложила ее в ладонь Бонни, накрыв сверху своей ладонью, словно дарила ребенку двухдолларовую монету. – Ты обставила меня, Бонни. – Встретившись взглядом со светло-голубыми глазами Бонни, она увидела понимание. – Ты честно меня обставила.

* * *

Саманта. Выиграла Мадлен. Мы все смеялись до колик, когда Рената настояла, что первой пришла Бонни. Но разве это могло привести к убийству? Нет, не думаю.

Харпер. Если кого-нибудь это интересует, я пришла третьей.

Мелисса. Фактически третьей пришла Джульетта. Знаете, няня Ренаты? Но Харпер полагает, что двадцатилетнюю няню можно не принимать в расчет. И потом, в последнее время мы все делали вид, что Джульетты не существует.