Электронная библиотека » Лидия Чарская » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Игорь и Милица"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 03:51


Автор книги: Лидия Чарская


Жанр: Детская проза, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Любавин остановился над младшим из мальчиков, казавшимся двенадцатилетним ребенком. Это была Милица Петрович, или Митя Агарин, юный разведчик роты Н-ского пехотного полка, как ее звали не подозревавшие истины офицеры и однополчане-солдаты.

Со дня своего причисления к первой роте Н-ского стрелкового полка Милица и не отстававший от неё ни на шаг Игорь Корелин уже оказали немало драгоценных услуг приютившей их части. Юные солдатики-разведчики то и дело отправлялись на разведки «нащупывать» врага по общепринятому военному выражению. Правда, в настоящем рукопашном деле им еще не приходилось быть, зато сколько раз Милица и Игорь помогали засевшим в окопах стрелкам их роты, поднося им патроны и боевые снаряды под градом пуль, под адский вой разрывающейся шрапнели. A те многие разы, что ловкие и проворные солдатики-дети подкрадывались и подползали к самым неприятельским позициям, там, где трудно было бы пробраться вполне взрослому человеку, – приносили незаменимые, драгоценные сведения о расположении врага своему начальству.

Все это сразу припомнил, стоя над спящей Милицей капитан Любавин и мысль воспользоваться снова услугой этих «дитятей», как называли этих двух юных разведчиков в их отряде, осенила голову их начальника. Разумеется, то, чего не сделают взрослые – сделают эти дети. Они незаметнее, чем кто-либо другой, проникнут в селение и разведают о числе неприятельских сил. Только бы дать им отоспаться хорошенько, запастись свежими силами и бодростью духа, так необходимыми в это тяжелое боевое время.

И, порешив на этом, капитан Любавин отошел от спящих и зашагал далее.

Глава II

Без обычной веселой суеты поднимались в это утро солдаты. Ни единого громкого слова не было произнесено ими, ни единого костра не было разложено на лесной поляне: ветер дул в сторону деревни, занятой неприятелем, запах гари и дыма и громкая речь могли быть замеченными австрийцами.

Милица и Игорь проснулись одними из первых. Взяв огромные чайники y солдат, они побежали с ними наперегонки к лесному ручью, протекавшему по близости стоянки.

Онуфриев, как заправский дядька, следивший за обоими с самого начала похода, заворчал было им вслед:

– Вы куды, пострелята? Без вас не справимся, что ли? Угомона на тя нету, право слово, нету… Вот пожалуюсь капитану, так…

Но молодежь только фыркнула в ответ на эти слова. Со дня похода оба, и Игорь и Милица, чувствовали себя прекрасно, Последнюю только заметно беспокоили вести о её родине, доходившие со значительным опозданием сюда через посредство газет, пересылаемых на передовые позиции. Правда, эти вести говорили о мужественных победах сербов.

Особенно порадовало девушку известие о полном разгроме австрийского корпуса под Шабацем. Но постоянное возобновление бомбардировки Белграда и полное неведение того, что происходило в родимой семье, сильно тревожили Милицу. Тревога эта еще усугублялась мыслью о том, что скажет отец, когда узнает об её исчезновении. Ведь он, запрещая дочери возвращение в грозное боевое время на родину, не имел в виду, что девушка, оставаясь на чужбине, предпримет еще более рискованный шаг. Но и тут Милица утешала себя мыслью, что, когда, даст Бог, окончится со славой для русско-сербского союзнического оружия война и вернется она домой, – отец, узнав побуждение, толкнувшее ее на поле военных действий, не станет бранить и упрекать свою Милицу… Не хватит y него духа бранить ее и упрекать. Еще несколько волновала девушку её тайна.

Милица опасалась, чтобы как-нибудь не открылась она, чтобы не узнали в роте, что она – не мальчик-разведчик, a убежавшая воспитанница одного из Петроградских учебных заведений. За эти два месяца постоянного пребывания на чистом воздухе, частых ночевок на голой земле ив лесу, в поле, в окопах, иногда залитых водой или в дымной курной крестьянской избе, за время нередких недоеданий и недосыпаний в походе, нежная девичья кожа на лице и руках Милицы огрубела, потрескалась и потемнела, a синие глаза приняли новое настойчивое, упорное выражение, – сам взгляд их стал похож на взгляд молодого соколенка, выслеживающего добычу; a первое боевое крещение, первая, a за ней и последующие стычки провели неизгладимую борозду в душе девушки и согнали с лица её всякую женственность, заменив ее настоящей мужской чертой решимости и отваги.

Мечась с быстротой стрелы по окопам, над которыми выли снаряды, с оглушительным треском рвалась шрапнель, или жужжали, как шмели, неприятельские пули, Милица разносила патроны солдатикам или воду для питья в манерках, помогала делать перевязки оставшимся в строю раненым, каждую минуту чувствуя себя бок обок со смертью.

Эта постоянная близость к возможной каждую минуту смерти и придала какую-то несвойственную ей суровость, замкнутость и безразличие к опасности всему её еще далеко не установившемуся полудетскому существу. И синие глаза девушки, еще по-детски пухлые губы и все лицо её выражали теперь полную готовность умереть каждую минуту, если только смерть её смогла бы принести хотя крошечную пользу дорогой славянской земле.

Игорь часто поглядывал на свою юную спутницу с выражением затаенной тревоги. Он успел крепко привязаться к Милице за эти полтора месяца походной жизни, полной тревог и неожиданностей на каждом шагу. И сейчас, в это ненастное осеннее утро, она как-то особенно сильно пробуждала в нем его заботливость и опасения за нее: ведь она была девушка, почти девушка-ребенок, a между тем, какие чисто мужские обязанности ей часто, за неимением лишних рук, приходилось нести на себе! Вот и сейчас, сгибаясь под тяжестью огромного чайника, перегнувшего на сторону её тонкий девичий стан, еле переступает она к месту ротной стоянки.

– Дай, Мила, я помогу тебе, – убедившись в том, что солдаты далеко и его никто не услышит, произнес шопотом Игорь.

Они давно уже перешли «на ты» и чувствовали себя так свободно и хорошо в присутствии друг друга, точно были знакомы не в продолжении полутора месяца только, a на протяжении по крайней мере долгого десятка лет.

Но Милица только упрямо повела в ответ на его слова плечами.

– Нет, нет! На это-то сил y меня хватит вполне. – И вся подтянувшись, она бодрее зашагала назад к позициям.

Чудесно укрытая от глаз неприятеля лесной чащей, рота теперь, как один человек, вся уже была на ногах. Солдатики, освежившиеся y ручья, вытащили сухари из походных сумок и за невозможностью распить горяченького чайку, запивали их ключевой водой из манерок.

Присев к тому кружку, где находился Онуфриев, Игорь и Милица с аппетитом, свойственным разве только молодости, уписывали за обе щеки черные солдатские сухари, запивая их водой.

– Што, дите, – обратился к Милице молодой быстроглазый солдатик Кирпиченко, – небось, пища-то наша больно по нутру пришлась? Поди-ка послащее тебе щиколаду буде? А?

Милица только усмехнулась в ответ.

– Шоколадом-то и дома, когда можно, полакомишься, a вот такой сухарь – редкий гостинец, – бойко отвечала она.

– A ты дите наше не смущай, – поднял голос Онуфриев, – они y нас за милую душу и к сухарю и к сырой водице ключевой, во как, привыкли… Послушай, дите, – обратился он уже непосредственно к Милице, – припасена y меня бутылочка молока в сумке, старая галичанка дала, как мимо деревни ихней проходили… Так выпей, малыш, на доброе здоровье.

И Онуфриев, иначе не называвший Милицу, как дите или малышем, к немалому её смущению, несмотря на все протесты девушки, уверяющей солдата, что она «во как сыта, по самое горло», – протянул ей бутылку, до горлышка наполненную белой влагой.

– Что вы! Что вы! – краснея, как зарево, протестовала она. – Не ребенок же я малый, в самом деле, чтобы молоко пить, когда все другие…

– Правильно! Молодец Агарин! – весело подхватил Игорь, беглым смеющимся взглядом взглянув на своего друга.

Онуфриев спрятал снова бутылку, недовольный настойчивостью «дите».

– Эх, братцы, кабы теперича огонек вздуть да похлебать щец, што ли! – произнес румяный здоровяк-солдатик из мелких купеческих сынков, по фамилии Петровский.

– Как бы не так! До щец ли топерича! Ишь што выдумал. Да «ен» тебе таких щец покажет, что только держись, – сурово усмехнулся другой, Перцов. – Може его в той деревне видимо невидимо. Живо это на конях налетит туча тучей и…

– А мы его на штык, братцы… Страсть как он этта штыка не любит, – подхватил снова краснощекий Петровский.

– Што и говорить! Уж немец относительно штыка куда как жидок, a австрияк так и подавно тому… Как это скомандуют «в штыки!», так он за триста шагов живым манером, поминай его как звали, и побегит… Либо пардону запросит… платком махать зачнет, заместо белого флага.

– Да, бегать он больно горазд…

– Лихо бегает, што и говорить…

– Намедни…

– A што, братцы, когда полдничать нынче станем? – снова повысил голос краснощекий солдатик.

– Эх, тебе бы только о полднике думать… Вишь щеки-то на батькиных хлебах надул, – заворчал снова Онуфриев, недоброжелательно поглядывая на купеческого сынка. – Ладно, брат, будь без сумленья, наешься вволю, обед нас нынче ждет аховый, самому кайзеру Вильгельму да императору Францу впору: на первое тебе суп с вражецкими пулями заместо клецок дадут, a на второе тебе под красным соусом гранаты… A на третье мелкий горошек, самый сладкий, из пулемета так посыпет, что страсть! Этоль тебе не обед? A ты щей, глупый, простых щей просишь.

Солдаты сдержанно засмеялись на эту шутку и тут же осеклись и вскочили, увидя приближающегося к ним Любавина.

Капитан быстрым взглядом окинул всю группу и глаза его задержались на двух юных разведчиках роты. Его взгляд с секунду ласкал детей, потом он проговорил, обращаясь ко всем солдатикам:

– Братцы, неприятель, как вам известно, находится всего в какой-нибудь версте расстояния от нас. Благодаря дальней молодецкой разведке казачьего разъезда, мы знаем об его местонахождении, теперь же необходимо узнать и численность нашего врага! Охотников произвести разведку не вызываю на этот раз, потому что заранее определил уже кого отправить. Там, где трудно пробраться незамеченным взрослому человеку, там нет ничего легче проскользнуть ребенку. Димитрий Агарин, тебя назначаю пробраться в деревню, узнать численность и части неприятеля и тотчас явиться с донесением ко мне, – обращаясь к Милице, закончил свою речь капитан Любавин.

Ta вздрогнула от неожиданной радости. Наконец-то ей поручили, непосредственно ей, крупное, большое дело! Ведь она так дорожила даваемыми ей редкими поручениями начальства. Ей и так постоянно казалось, что слишком уже мало приносит она пользы своей службой отряду, замечая с досадой и горечью, что ее щадят в виду её молодости и всячески охраняют от опасности. Поэтому, новое, сложное и довольно опасное для жизни поручение привело девушку в необычайный восторг.

– Так понял меня? Надо проползти по земле до самой деревни, забраться в первую же свободную от неприятельского постоя хату, расспросить обо всем крестьян, разумеется, в том случае только, если будет видно, что они на нашей стороне и, возможно больше выведав о неприятеле, тем же путем возвратиться сюда. Понял меня? – коротко и веско бросал Любавин.

– Так точно, понял, господин капитан! – прикладывая руку к козырьку фуражки, бойко отвечала сияющая Милица.

В ту же минуту Игорь выступил вперед.

– A меня за что изволили обидеть, господин капитан? – произнес он дрогнувшим голосом. – Не помешает ведь делу, если пойду и я вместе с Митей?.. Ведь два глаза хорошо, a четыре, пожалуй, и совсем чудесно. Правда, Митя Агарин много меньше меня ростом, но ведь и я не богатырь… A вместе, вдвоем, нам куда сподручнее будет произвести разведку; по крайней мере, если понадобится, с двух концов деревни сразу ее и сможем произвести… – волнуясь и всячески стараясь скрыть это волнение, говорил Игорь.

– A ведь мальчик прав, – произнес подошедший подпоручик Гардин, особенно сердечно относившийся к детям. Он сам был недавно выпущен из училища и весь так и пылал жаждой подвига, бредя жаркими схватками и боями.

С ним подошел и поручик Шеншин, его старший сослуживец-товарищ. Они заговорили тихо все трое, вполголоса совещаясь между собой, но до ушей всевидящего и всеслышащего Любавина дошел и этот шепот.

– Действительно, он прав, Саша, – живо обратился к юному офицеру Любавин, – и в деревню можно смело командировать обоих ребят.

Игорь, услыша это, весь так и просиял улыбкой.

– Прикажете идти? – все еще держа руку под козырек, осведомился он, едва удерживаясь от совсем уже ребяческого желания запрыгать от восторга. О, он готов был сейчас броситься на шей этому славному капитану за данное разрешение: ведь таким образом Милица не будет одна и он сможет охранять девушку от всяких случайностей каждую минуту.

– Ну, ступайте с Богом. Только помните: первое условие – не горячиться, второе – быть внимательным и начеку каждую секунду, каждый миг. A главное, поосторожнее с жителями: ведь они все-таки принадлежат к австро-венгерским народам и хотя все симпатии галичан на стороне нас – победителей, a все же надо держать с ними ухо востро.

– Так точно, все исполним в точности, господин капитан! – в два голоса ответили Игорь и Милица.

– Ну, с Богом, соколята. Вот вам на счастье моя рука.

И капитан Любавин пожал маленькие, но сильные руки молодежи. Те горячо ответили на это пожатие со вспыхнувшими от счастья глазами и уже собирались идти, как неожиданно, точно из-под земли, вырос пёред ними Онуфриев.

– Ваше высокоблагородие, дозвольте сказать, так что никак невозможно дите наших в этом самом настоящем их виде отпущать на разведку… – произнес он взволнованным голосом.

– В каком таком виде?

Капитан Любавин, a за ним и остальные офицеры и солдаты невольно оглядели костюмы обоих «дите».

На обоих были надеты штаны и рубашки защитного цвета; на головах – фуражки зеленовато-серые, какие носят наши воины в походное время.

– A ведь Онуфриев прав. Действительно, в этом виде нельзя их отпускать; придется раздобыть платье галицийских крестьян на всякий случай. Молодец Онуфриев, доглядел-таки, истинное слово, доглядел.

– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – отрапортовал бравый солдат, вытягиваясь в струнку перед начальством.

– A ты уж не припас ли чего-нибудь подходящего? – живо заинтересовался Любавин.

– Так точно, припас, ваше высокоблагородие. Есть y нас две ситцевые рубахи да штаны старые плисовые, перешить бы их только малость. Вот насчет шапок, ваше высокоблагородие, так действительно плохо. Шапок y нас вольных нет. Да и то впору сказать: так что, ваше высокоблагородие, шапок и не надо вовсе, потому как они могут завсегда за парнишек деревенских сойтить; a те зачастую и вовсе без шапок ходят, – обстоятельно и подробно объяснил Онуфриев.

– Экий молодчинище! Вот и впрямь надоумил. Право, молодец, – хлопнув по плечу солдата, еще раз похвалил его Павел Павлович.

И новое «рад стараться» вырвалось из молодецкой груди.

A часом позднее, одетые в ситцевые, крестьянские, изрядно помятые рубахи и наскоро перешитые ими штаны, доставшиеся солдатикам после поимки двух австрийских шпионов, простоволосые, с умышленно растрепанными головами и Бог весть откуда добытыми онучами, Игорь и Милица, стараясь производить возможно менее шума, извиваясь, как змеи между буграми и холмиками, тянувшимися цепью вплоть до самой деревни, занятой неприятелем, выползли на поле-пустырь, из-под прикрытья лесной опушки. Несколько пар вооруженных биноклями глаз трепетно следили за этими чуть заметными, быстро подвигавшимися вперед фигурками…

Глава III

Лес остался далеко позади, когда неожиданно перестал моросить дождь и выглянуло солнце.

Милица, ползшая позади Игоря, взглянула на небо. Кое-где сквозь далеко еще не исчезнувшую с него серую пелену проглядывали, как оконца огромного заоблачного терема, ярко-синие кусочки лазури. От золотых солнечных брызг заиграли дождевые капли, словно сверкающие, бесценные бриллианты в зеленом мху и невысокой траве. A впереди расстилалось огромное, вздутое буграми и холмиками поле.

Оба, Игорь и Милица, ползли теперь между ними, почти не отделяясь от земли. Там, далеко впереди, маячившая стрельчатая колокольня костела, казалось, медленно, чуть заметно, но неустанно плыла навстречу к ним. И белые домики селения плыли заодно с ней. Постепенно стали намечаться копошившиеся на единственной улице селения люди, потом задвигались и более крупные фигуры. То были лошади неприятельского отряда, засевшего там.

– Зато, по крайней мере, нет пушек – и то хлеб, – шепотом, оборачивая голову назад, проговорил Игорь, наблюдавший издали картину неприятельской стоянки.

– Стало быть, там один кавалерийский отряд… без артиллерии… прекрасно.

Сразу за кочковатым пустырем y самого селения начиналось картофельное поле.

– Вот куда бы добраться, под прикрытие гряд… – невольно подумала Милица.

И словно угадывая её мысль, Игорь снова заговорил, поворачивая к ней голову:

– Как только доползем до картофеля – дело в шляпе. Пока остановимся немного передохнуть. Кстати, Онуфриев, чудак эдакий, сунул мне плитку шоколада в последнюю минуту, говорит, будто господа офицеры «заместо чарки водки» ему поднесли. Да сочиняет, конечно… Себя обобрал, свою порцию отдал. Сестра ротного целый пуд махорки да несколько фунтов шоколада для солдат прислала. Эх, хорошо иметь такую сестру на родине, Мила!

– Митя, – серьезно поправила своего друга Милица. – Страшно боюсь всегда, чтобы ты не назвал меня как-нибудь моим настоящим именем в присутствии посторонних. Тогда – конец: узнают, что я девушка и вернут домой.

– Слушаю, ваше высокоблагородие. Так точно, буду помнить ваш приказ, – шутливо произнес, отдавая ей честь, Игорь.

Милица невольно улыбнулась.

– Ну, a теперь отдохнули, так и дальше ползем, – с наполненным шоколадом ртом скомандовал юноша.

Снова поползли, шурша, как змеи, в траве. От сырости и недавнего дождя неприятно прилипала к ногам мокрая одежда; отяжелели промокшие до нитки онучи… Солнце, разгоревшееся пожаром на небе, сильно припекало непокрытые головы.

Милица с невольной улыбкой подумала о том, как удивились бы все её одноклассницы-подруги, знакомые и родные, если бы узнали, как она проводит сейчас эти часы. A кстати, что они думают о ней и об её исчезновении? Конечно, больше всех волнуется и мучится тетя Родайка. Бедной старухе приходится хуже, нежели всем остальным. Какой ответ она будет давать её, Милициному, отцу и матери? Бедный отец! Бедная мать! Много горьких слез прольют её старички, прежде чем узнают, куда девалась их Милица. Но зато потом, о! Милица это знает, наверное, и отец, и Танасио, и милый Иоле поймут и простят ее. Простит и старая мать, когда подробно изложит им Милица все до последней своей мысли, до последнего своего желания. Только бы остаться в живых, только бы пощадила ее вражеская пуля…

Эти мысли всецело захватывают сейчас все существо девушки. Её губы невольно улыбаются при мысли о возможности доведения до конца начатого ей дела. Да, когда по окончании войны, она, даст Бог, вернется под родную кровлю, как обнимет старого отца, как скажет, целуя его старую, седую голову:

– Ты же знаешь меня, тато!.. Я – твоя дочь. Бог перелил мне твою кровь в мои жилы и не могла я, дочь солдата-воина, оставаться в бездействии, когда…

– Тише… Во имя Бога остановись, Милица… – неожиданно услышала девушка тревожный шепот Игоря, раздавшийся впереди и почти одновременно с этим различила чутким ухом раздавшийся невдалеке топот многих конских копыт. Где-то, как будто, совсем близко от них заржала лошадь. Незаметно среди воспоминаний и грез, охвативших её юную голову, проползла Милица весь положенный путь до самого селения. Теперь белый костел и крестьянские избы находились от них всего на протяжении какой-нибудь сотни шагов. Но то, что увидела девушка там впереди – на площадке костела, едва не вырвало крика ужаса из её груди. У самой паперти храма росли деревья: два старые каштана, почти что обнаженные от листвы и к стволу обоих было привязано по человеку… Белые рубахи этих несчастных были сплошь залиты кровью и в нескольких местах тела зияли страшные следы сабельных ударов.

На сучке одного из деревьев болтался повешенный за шею третий несчастный… A белые домики и костел, казавшиеся такими чистенькими и красивыми издали, вблизи представляли из себя одни жалкие груды развалин… Следы пожарища и разрушения виднелись повсюду… Уцелели только несколько изб, но и те стояли с разбитыми стеклами в окнах и с сорванными с петель дверьми. По единственной улице и на площади селения шныряли неприятельские солдаты. То были гусары одного из венгерских полков. Их пестрые, яркие мундиры, щедро украшенные мишурой, так и искрились на солнце. На дворах покинутых или просто изгнанных отсюда жителей стояли привязанные лошади. A небольшая группа неприятельского патруля ехала по полю как раз навстречу юным разведчикам.

Милица, пораженная страшным зрелищем, открывшимся на площади y костела, не поняла даже в первую минуту грозившей им в лице приближавшегося кавалерийского взвода опасности. То и дело глаза её направлялись в сторону полуразрушенного селения, приковываясь взглядом к страшной площадке.

Игорь тоже, очевидно, заметил всадников. Он стал заметно бледнее и казался очень встревоженным, когда, повернув голову в сторону Милицы, еще тише, чем прежде, шепнул ей побелевшими от волнения губами:

– Ради Бога, не двигайся дальше… Прижмись к земле и молчи… Дай проехать этим негодяям, иначе мы погибли…

A расшитые золотом пестрые мундиры все приближались и приближались к ним… Уж был ясно слышен лошадиный топот и громкий говор неприятеля с его типичным акцентом… Грубый смех то и дело звучал в отряде. Потянуло в воздухе сигарным дымом. Очевидно, кавалерийский неприятельский разъезд ехал без начальника, потому что солдаты держались вполне свободно.

Теперь Игорь и Милица совсем плотно прилегли к влажной траве, затаив дыхание, не делая ни малейшего движения. У обоих было спрятано на всякий случай по револьверу в кармане. Павел Павлович Любавин снабдил молодежь этим оружием еще при самом начале похода про всякий случай.

Сейчас венгерские гусары были совсем близко от них. Можно было разглядеть даже лицо каждого из них. Сердце застучало в груди Милицы сильнее; она услышала его удары и инстинктивно прижала к нему ладонь… Теперь разъезд был всего в нескольких шагах от них… Вот свободно уже различает девушка черные усы, высокую шапку и пронырливые, из стороны в сторону бегающие глазки передового гусара. Больше того, Милице кажется, что и он заметил ее и Игоря, притаившихся за крошечным холмиком, позади целого ряда бугров и кочек.

Маленькие глазки венгерца подозрительно остановились как раз на том месте, где схоронились они, припав к самой земле. Неожиданно он дал шпоры коню и, крикнув что-то остальным шести всадникам, составлявшим отряд, промчался вперед. Чудесный, породистый конь, отливавший золотом, нервно перебирая тонкими, словно выточенными ногами, был теперь в каких-нибудь пяти шагах от Милицы.

– Если они откроют наше присутствие здесь, то, конечно, не пощадят и убьют, – вихрем пронеслась мысль в разгоряченном мозгу девушки.

Она еще раз взглянула по направлению костела. Увидела огромные каштаны, троих замученных, и задрожала всем телом. Разумеется, их с Игорем не пощадят неприятельские солдаты!.. Может быть такую же участь уготовят и им. Не так уж наивны они, чтобы не догадаться, в чем дело и, конечно, не поцеремонятся с ними и повесят их, как шпионов-сыщиков.

Ну что же, значит такова судьба. Жаль только, что даром пропадет их молодая жизнь и не успеют, не смогут они до конца довести так блестяще начатую разведку. Она посмотрела на Игоря. Он лежал, как мертвый, без единого движения, почти слившись с землей.

A золотисто-гнедой конь все приближался к ним, красиво лавируя между буграми поля… Вот он занес ногу чуть ли не над самой головой Милицы и прошел мимо неё так близко, что задел тот самый холмик, за которым ни живы, ни мертвы лежали они оба. За ним промелькнуло еще несколько конских ног, и венгерские гусары медленно, шаг за шагом, проехали мимо, продолжая дымить зловонными сигарами и о чем-то оживленно болтать между собой.

– Слава тебе, Господи! – прошептал Игорь и перекрестился.

– Воистину спас Господь! – отозвалась таким же шопотом Милица.

– Ну, a теперь, не теряя времени, ползем дальше, – с капельками пота, выступившими от волнения на лбу и с тревожно блестевшими глазами скомандовал молодой Корелин.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации