Текст книги "«Пламенные моторы» Архипа Люльки"

Самолету Сухого нужен очень мощный двигатель

В начале 50-х годов ведущие конструкторские бюро мира приступили к разработке второго поколения реактивных истребителей, способных значительно превысить скорость звука.

За рубежом работа над такими самолетами велась очень интенсивно.

На американских фирмах «Макдонелл», «Конвэр», «Локхид» находилось в разработке несколько типов новых истребителей, рассчитанных на большие сверхзвуковые скорости.

Во Франции владелец и конструктор авиационной фирмы Марсель Дассо создавал свой «Мираж-Ill». Работали над сверхзвуковыми самолетами в Англии и Швеции.

Жизнь настоятельно требовала расширения в нашей стране работ по созданию истребителей второго поколения.

Павла Осиповича Сухого, работавшего четвертый год замом Туполева, вызвали в правительство и предложили вновь организовать конструкторское бюро. Одной из причин, послуживших восстановлению КБ Сухого, по-видимому, были технические трудности, возникшие в связи с созданием самолетов нового поколения, скорости которых значительно превышали бы скорость звука.

Конструкторам и ученым виделся этот самолет так: у него должно быть малое лобовое сопротивление и большая тяговооруженность. Как снизить сопротивление, к этому времени уж знали. Это большая стреловидность, малое удлинение, малая относительная толщина крыла. Сложнее с силовой установкой. И дело не только в трудности создания мощного и в то же время легкого турбореактивного двигателя, но и в согласовании его с работой воздухозаборника при сверхзвуковых скоростях. А это, как оказалось, нелегко. Но об этом позже.

В тяжелых условиях П.О. Сухому пришлось организовывать работу своего бюро почти с самого начала. Нет ни помещения, ни опытных кадров, его бывшие сотрудники работают в других КБ.

Но не прошло и недели после приказа об организации КБ, как Павел Осипович принес в бригаду общих видов в нескольких вариантах аэродинамическую схему и основные параметры будущего самолета. Новые сотрудники немало удивлены: КБ только организуется, а у Сухого готов замысел самолета, и не одного, сразу два самолета, разные по назначению: фронтовой истребитель и истребитель-перехватчик начали проектировать в КБ Сухого.

А дело в том, что, занимаясь еще туполевским бомбардировщиком, Павел Осипович думал об истребителях, способных противостоять новейшим американским самолетам «Сейбр-86», поступившим на вооружение военно-воздушных сил в США в конце Корейской войны 1950–1953 годов.

Проекты фронтового истребителя С-1[1]1
  С-1 – заводской индекс, открытое обозначение Су-7.


[Закрыть] со стреловидным крылом и истребителя-перехватчика Т-3[2]2
  Т-3 заводской индекс, открытое обозначение Су-9.


[Закрыть] с треугольным крылом предъявлены на рассмотрение научно-технического совета министерства. Необычность их и сложность работы над ними состояла прежде всего в том, что предел надежно освоенных скоростей в истребительных КБ в начале 50-х годов не превышал 1500 километров в час. А Сухой получил правительственное задание спроектировать самолет со скоростью не менее 1800 километров в час и высотностью 18 000 метров.

Для того времени это явилось настолько необычным, что многие специалисты не могли это воспринять. Предложения П.О. Сухого сильно опережали свое время. Забегая вперед, скажем, что жизнь подтвердила предвидение Сухого – самолеты-истребители 70-х годов, так называемое четвертое их поколение, имеют тяговооруженность и нагрузку на крыло очень близкие к принятым Павлом Осиповичем в 1953 году.

Но какой двигатель способен обеспечить самолету эти данные? В конструкторских бюро двигателистов А. Микулина, В. Климова и других двигателя с нужной тягой и удельными параметрами для такого истребителя не было.

Павел Осипович обращается к Люльке. У него в КБ готов первый вариант АЛ-7 – прототип знаменитого впоследствии АЛ-7Ф (с тягой на форсаже 10 000 кгс). Но Сухой «берет» для своего нового самолета этот новый, по существу, только что рождающийся двигатель. Огромный риск, но он верит Люльке, верит, что его КБ создаст мощный двигатель, способный обеспечить самолету необыкновенно высокие летные данные. За рубежом в то время двигателя с такой огромной тягой не существовало. Главный конструктор самолета и главный конструктор двигателя работают в тесном контакте, оба стремятся найти полное согласование планера самолета с двигателем.

Оба конструктора и коллективы их КБ держат трудный экзамен. На разработку качественно нового самолета и двигателя, на выпуск чертежей, подготовку производства и их постройку Сухому и Люльке отведены небывало короткие сроки.

«Холодная война», навязанная нам, требовала жесточайшего соревнования конструкторской мысли. Отстать в соревновании мы не имели права, тем более что в том напряженном 1953 году в США вышли на летные испытания истребители F-100, F-101, F-102.

Конкуренты серьезные – фирмы «Норт-Америкен», «Макдоннел» и «Конвэр». Сомневаться в том, что они сумеют построить самолеты с большими сверхзвуковыми скоростями полета, не приходилось. Тем более что авиационная промышленность США всеми силами стремилась восстановить свою репутацию, несколько пострадавшую после войны в Корее, где неизвестные дотоле МиГ-15 били широко разрекламированные F-86 Сейбр фирмы «Норт-Америкен».

Коллективы КБ П.О. Сухого и А.М. Люльки, объединенные общей заинтересованностью, взаимопониманием, самоотверженным трудом, думают, изобретают, стремятся быстрее дать для обороны родины такой новый и очень нужный самолет.

Понятие «авиационный комплекс» появилось в конце 50-х годов. Оно родилось в связи с постоянным возрастанием роли двигателя, вооружения и прицельно-навигационного оборудования в решении самолетом своих задач.

Генеральные конструкторы А.М. Люлька (слева) и А.Н. Туполев – справа, в центре начальник КБ М.А. Молчанов.

Главный конструктор-самолетчик не мог уже полностью отвечать за всю систему «самолет – двигатель – вооружение», потому что центр тяжести технической сложности сместился в сторону двух последних составляющих.

Теперь ответственность за создание нового самолета делилась между тремя разработчиками. Но не только в ответственности было дело. Только совместными усилиями стало возможным вдохнуть жизнь в сложное техническое устройство, называемое сверхзвуковым современным самолетом, где мозг, глаза и уши – радиолокационное оборудование, сердце – двигатель, а тело – планер с дышащим, как жабры, воздухозаборником.

Прошло время, и линии на ватмане превратились в АЛ-7, сияющий нержавеющей сталью и титаном двигатель со множеством новых, и не просто новых, а на уровне важных изобретений усовершенствований. Его установили на самолет Сухого С-1 (Су-7).

Двигатель расположили внутри самолета, к нему от носа ведет длинный воздуховод, раздвоенный в середине для кабины летчика.

Многие авиаспециалисты не верят в новый самолет Сухого.

 – Скорость 1800 километров в час и высота 18 000 метров?

 – Ни у нас, ни за рубежом ничего подобного нет. Такая скорость и высота – это завтрашний день авиации. Сухой и Люлька и все их конструкторы – большие фантазеры.

Прошло немногим более двух лет со дня начала работы над С-1 (Су-7) и над АЛ-7. Время напряженных творческих поисков, самозабвенного труда самолетчиков и двигателистов закончилось рождением необыкновенного детища, черты характера которого предстояло проверить.

Солнечным весенним днем 1953 года, а в это время в работе был первый вариант АЛ-7, на завод без всякого предупреждения приехали генеральный конструктор Туполев и министр оборонной промышленности Устинов. Люльке сообщили об их приезде, когда машина остановилась у входа в КБ. Из нее вышел Андрей Николаевич в генеральской форме и в темном штатском костюме Дмитрий Федорович. Архип Михайлович пошел им навстречу и пригласил к себе.

 – Нет, пошли на сборку, – ответил Устинов. – Андрей Николаевич немедленно хочет убедиться, что двигатель с заявленными вами данными есть.

 – Посмотрим, посмотрим, – иронически произнес Туполев и направился в производственный корпус.

Для сборки там было отгорожено небольшое помещение.

 – Тесновато тут у вас, – озабоченно произнес Дмитрий Федорович.

Двигателя на сборочном стапеле не было. Его уже разобрали по узлам. Рабочие в белых халатах разбирали на верстаках последние узлы прошедшего испытания АЛ-7.

Туполев стал рассматривать тонкостенные, прямо-таки ажурные детали.

 – Очень смелые ваши прочнисты. Это же на пределе технических возможностей.

Потрогав лопатки, заметил:

 – Титан применяете, конечно, его удельный вес небольшой, но ведь он дорогой.

 – Пока осваивают его, возможно, и так, – согласился

Люлька. Но это временно. А преимущества титана перед алюминием и сталью – факт бесспорно постоянный.

Так оно и вышло. После освоения процессов титан научились обрабатывать, и он перестал быть трудоемким и дорогостоящим.

 – Покажите, где испытывается двигатель, взглянем, на что способна эта ваша ажурная конструкция, – в голосе Туполева слышались иронические нотки, но и неподдельный интерес.

На испытательном стенде Андрей Николаевич дотошно смотрел на показания приборов, крича в ухо инженерам-испытателям, задавая каверзные специальные вопросы – осведомленность в реактивной технике у него была большая.

По его лицу было видно, что он доволен. Потом поднялись на второй этаж конструкторского корпуса в кабинет Люльки.

 – Значит, вес всего 1400, а тяга 7000? – уточнил дружелюбно Андрей Николаевич. – Такой легкий движок – мечта конструкторов-самолетчиков, особенно истребительных КБ. Сознаюсь, не верил в ваш напряженный двигатель, пока сам не увидел.

 – Для наших истребителей скоро потребуется двигатель с еще большей тягой, – сказал Устинов. – Готовьтесь к этому, и чем быстрей, тем лучше.

 – Мы уже работаем над форсированным вариантом АЛ-7, – вставил Люлька.

 – Если понадобится помощь, обращайтесь. А первое, что сделаем для вас, – это хороший сборочный цех.

И вскоре его построили – просторный и светлый. А потом появилась экспериментальная база в Тураеве, о которой в КБ Люльки мечтали долгие годы.

Взлет без разрешения

Летом 1955 года самолет Су-7 с двигателем АЛ-7 перевезли на аэродром. Выдающийся летчик-испытатель Андрей Григорьевич Кочетков начал проводить рулежки, проверять все системы и агрегаты. Пока еще на земле, разрешение на первый вылет даст только высшее руководство министерства. Кочетков проводит рулежки, пробует всю материальную часть.

У него нет замечаний ни по самолету, ни по двигателю.

После обычных рулежек намечена скоростная рулежка в подлет на полметра от земли.

8 сентября возле самолета, как всегда, ведущий инженер от КБ Сухого В. Балуев и ведущий инженер от КБ Люльки П. Тарабан.

Андрей Григорьевич Кочетков, Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель, первый поднял сверхзвуковой самолет СУ-7 с двигателем АЛ-7 8 сентября 1955 года.

Приехал заместитель главного Евгений Сергеевич Фельснер. Здесь и другие сотрудники двух конструкторских бюро. Разрешения на первый вылет еще нет. Сегодня только скоростная рулежка и небольшой подлет. Все равно все волнуются, как поведет себя их необычный новорожденный и единственный. Вечереет, и кроме суховцев и люльковцев на аэродроме почти никого нет. Кочетков поднимается по стремянке в кабину, запускает двигатель, дает знак, что все нормально, выруливает на полосу.

Рулежка началась, вот поднято немного носовое колесо. Но что это? Самолет быстро разгоняется и неожиданно уходит в воздух. На командном пункте переполох… Взлет без разрешения. Сделав большой круг над аэродромом, Андрей Григорьевич с завидной точностью посадил самолет.

Волнение присутствующих сменилось большой радостью. Хотя и без разрешения и без присутствия главных конструкторов, а первый вылет уже состоялся. Надежды, тревога за самолет, за двигатель не были напрасны.

Испуганный начальник летной станции Владимир Кузьмич Тепляков – вообще-то произошло ЧП – опытный самолет взлетел без разрешения – такого не бывало… – пошел звонить Павлу Осиповичу и Архипу Михайловичу.

А что же произошло?

Рассказывал Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель Андрей Григорьевич Кочетков:

 – При испытаниях первого реактивного самолета Сухого в 1947 году было несколько особых случаев, с которыми мне удалось справиться. Возможно, поэтому Павел Осипович пригласил меня на проведение заводских испытаний первого сверхзвукового опытного истребители Су-7. Хотя в это время я работал летчиком-испытателем в КБ Лавочкина, Сухой обратился к Михаилу Михайловичу Громову, начальнику управления летной службы МАП, с просьбой направить меня к нему в КБ как бы по совместительству. Своих летчиков в КБ после восстановления пока не было. Я с удовольствием согласился. Самолет с двигателем Люльки должен был подойти к двойной скорости звука. Многие сомневались тогда, называли самолет утопией.

Но эта «утопия» уже на аэродроме, и я делаю на ней скоростные рулежки. Павел Осипович и Архип Михайлович часто приезжали и наблюдали за наземной подготовкой, давали указания по доработкам самолета и двигателя. Очень долго руководство МАП не решалось дать добро на первый вылет. Это можно понять. Уж очень необычный самолет.

А у нас все подготовлено к первому вылету. Осталось только провести разбег с подлетом самолета на минимальную высоту: разогнать самолет до скорости отрыва, оторвать от земли на 0,5 метра, одну-две секунды продержаться на этой высоте, а затем выпустить тормозной парашют и, включив тормоза колес, остановить самолет. На этой небольшой высоте и за эти мгновения летчик должен определить работу двигателя, надежность управления и устойчивость самолета в воздухе.

Решили провести подлет вечером, когда аэродром пустеет.

Полеты прекратились, я вырулил на старт. Дал полные обороты двигателю, разогнал самолет до скорости отрыва, оторвал самолет от полосы…

И вдруг произошло неожиданное. Самолет вместо небольшого отрыва от полосы поднялся на высоту не менее 15 метров. Я немедленно убрал обороты двигателя, но сразу определил, что полосы для посадки не хватает и самолет будет разбит.

В голове мгновенно созрело решение: надо спасти самолет, уйдя в воздух, приняв целиком ответственность за самовольный вылет на себя.

Увеличил обороты двигателя до максимальных и начал набор высоты, но в управлении самолетом появились трудности из-за малых нагрузок на ручку.

Включить дополнительную пружину на ручке можно только убрав закрылки. Но в непосредственной близости от земли в режиме раскачки это не получилось. Поднялся на 50 метров.

Наконец мне удалось схватить рычаг управления закрылками и поставить его в положение «убрано».

Включилась дополнительная нагрузка на ручку управления, самолет сразу же прекратил раскачку.

Дальше все стало просто, сделав полет по кругу, зашел на посадку. Посадка была выполнена совершенно спокойно.

На другое утро отделы КБ Сухого и Люлька гудели как потревоженные ульи: конструкторы, возбужденные, радостные, поздравляли друг друга, спорили, обсуждали огромное событие в их жизни.

Сверхзвуковая ступень компрессора – визитная карточка двигателя АЛ-7

Создавая двигатель для сверхскоростных самолетов, Люлька и его соратники считали, что он в первую очередь должен быть малогабаритным и легким. Ему задавали минимальный по тем временам удельный вес – 0,21 кг на килограмм тяги. Сверхзвуковая ступень, которой конструкторы заменили несколько дозвуковых ступеней компрессора, упростила конструкцию. Однако газодинамические силы на сверхзвуковой лопатке выше, чем на обычной дозвуковой, и это сделало ее очень напряженной. Большие осложнения при отладке устойчивости компрессора возникли в эксплуатации. И доводка АЛ-7Ф, этого уникального двигателя, оказалась сложной как в стендовых, так и в летных условиях.

– Дефекты отдельных деталей и узлов, разрушения их при испытаниях, аварии стали тяжелыми этапами трудного пути АЛ-7Ф в серию, – говорил Архип Михайлович Люлька. – Некоторые специалисты начали утверждать, что мы неправильно выбрали удельный вес, нам даже советовали создать сначала более тяжелый двигатель с большим запасом прочности, довести его, а затем облегчать. Нам было нелегко отстаивать свои позиции.

Александр Александрович Микулин, приехавший в КБ в составе комиссии по разбору дефектов АЛ-7, рекомендовал нам увеличить удельный вес до 0,3–0,35, как это было у его двигателя АМ-3, предназначенного для тяжелого самолета.

Но мы считали, что выбранный нами вес научно обоснованный – это доказал потом и сам наш двигатель.

А дальнейшее развитие энергонапряженных турбореактивных двигателей подтвердило курс, по которому мы пошли.

Позже многие авиационные КБ мира стали применять сверхзвуковую ступень, а в то время это было смелым новаторством. Разработанная и испытанная ЦИАМ и ЦАГИ и установленная по инициативе Люльки на АЛ-7 сверхзвуковая ступень значительно улучшила все данные двигателя.

После первого вылета без разрешения Кочетков сделал еще двенадцать полетов, и его отозвали в КБ Лавочкина. Вместо себя он рекомендовал летчика-испытателя Владимира Николаевича Махалина.

 – Когда впервые увидел Су-7, он показался мне слишком большим для истребителя, – делился своими впечатлениями Владимир Махалин. – Удивляло и очень высокое шасси. От этого кабина оказалась почти на уровне второго этажа, без стремянки в нее не заберешься. А приборов, выключателей и переключателей великое множество.

Но самое главное, здесь стоит махметр с делениями на 2,5 мах (отношение скорости полета к скорости звука). Неужели полечу со скоростью в два звука? Какой же двигатель понесет меня с такой скоростью? Я отправился в КБ Люльки, где сделали его. Моим учителем и гидом стал Павел Семенович Тарабан. Он рассказал мне об устройстве и принципах действия АЛ-7Ф.

До этого мне приходилось летать на МиГ-15, обучать воздушным боям корейских летчиков, на нем стоял климовский двигатель ВК-1 с тягой 2700 кгс. А здесь около 9000 кгс.

Пошли в сборочный цех, посмотрел, как собирают эту чудо-технику. Да, это не только научное, техническое и производственное творение, это – произведение искусства. Проникся большим уважением к создателям АЛ-7.

– Это на этом двигателе стоит сверхзвуковая ступень? – спросил я у Тарабана.

 – Да, сверхзвуковая ступень, и от этого на нем «горбинка» – это визитная карточка нашего двигателя.

Потом в боксе на стенде, где испытывался АЛ-7, попробовал управлять им, подрегулировал сектор газа, все легко. Послушал «голос» двигателя, ведь в полете иногда и на звук приходится определять, как он работает.

Герой Советского Союза летчик– испытатель Владимир Махалин на самолете СУ-7 с двигателем А.М. Люльки АЛ-7 впервые достиг скорости, превышающей в два раза скорость звука.

И вот первый мой полет на Су-7, и на нем стоит первый форсированный двигатель Люльки.

В кабинет начальника ЛИС вошел человек лет сорока пяти. Седые, очень коротко подстриженные волосы. Внимательный взгляд серых глаз со смешинкой сразу расположил к себе. Так произошло мое знакомство с главным конструктором Люлькой.

 – Вам все ясно, Владимир Николаевич, по двигателю? – спросил Архип Михайлович.

 – Пока да, – ответил Махалин.

Архип Михайлович стал ходить по комнате, внешне он был спокоен: сдержанно и тактично разговаривал со всеми безо всякого руководящего нажима, но чувствовалось, что волнуется перед полетом.

 – Как поведет себя наш форсированный?

После уточнения полетного задания летчик сел в кабину Су-7. Запустили двигатель.

 – Вырулил я на взлетную полосу, дал газ, – продолжал Махалин. – Самолет устремился ввысь, как будто это не десятитонная машина, а пушинка, так легко он взлетел. Нажал сектор на включение форсажа, через 1–2 секунды почувствовал хлопок и толчок в спину – значит, перешли через звуковой барьер, и вот уже самолет достиг скорости 1,5 маха. Чувствовалось, в двигатель заложены колоссальные возможности, которые могут разогнать Су-7 до огромных сверхзвуковых скоростей. Но это не входит сейчас в задание.

* * *

Герой Советского Союза летчик-испытатель Владимир Николаевич Махалин о встречах с А.М. Люлькой и его двигателях:

«Я счастлив, что судьба свела меня с двумя гениальными людьми – Павлом Осиповичем Сухим и Архипом Михайловичем Люлькой. Мне одному из первых представилась возможность выполнить доводку мощного двигателя АЛ-7Ф. Создание самолета и тем более двигателя, особенно его доводка, является напряженнейшей работой всего КБ и его руководителя. В конце 1955 года меня пригласили испытывать самолет Сухого с двигателем Люльки. И тогда мне довелось встретиться с П.О. Сухим и А.М. Люлькой.

После изучения конструкции самолета, его систем и особенностей, а они были ошеломляющими, я приступил к изучению еще более ошеломляющей конструкции двигателя Люльки, тяга которого была раза в три больше, чем у предыдущих двигателей. А до этого мне приходилось летать на МиГ-15 с двигателем В.К. Климова. На меня как на летчика-испытателя легла большая ответственность. Двигатель – сердце самолета, от его мирной, ритмичной работы зависит успех всего самолета в целом. Поэтому я очень серьезно начал изучать его в КБ Люльки. У Архипа Михайловича великолепный коллектив специалистов, которые помогли мне в изучении их детища в теории, в инструкции его эксплуатации и на практике.

После этого я приступил к работе с двигателем на стенде в боксе КБ. Двигатель АЛ-7 значительно отличался от всего, что я испытывал раньше. Его размеры, конструктивные особенности – все было для меня новым и необычным. Я запустил двигатель. Опробовал его на всех режимах до 1 маха включительно, поработал РУДом двигателя так, как если бы находился в полете.

После теории и отработки двигателя на стенде я прошел солидную комиссию. Когда я сдал зачеты всем специалистам, меня представили симпатичному худощавому человеку, скромно сидевшему на стуле, с вьющимися волосами, живыми глазами. Он оказался создателем этого замечательного мотора А.М. Люлькой.

С Архипом Михайловичем завязалась беседа. Я рассказал о своей летной работе на самолетах с другими двигателями. Он рассказал о своем двигателе. Впереди предстояла большая напряженная работа. Сложно сконструировать двигатель, не менее сложно довести его. Двигатель должен работать на земле без скорости, а в полете на скорости более 2 махов и на высоте около 20 км. А 30 марта 1956 года мы встретились с Архипом Михайловичем на аэродроме в Жуковском. Предстоял первый полет с новым форсажным двигателем. Волновались все: и суховцы, и специалисты КБ Люльки. Ждали, как поведет их форсированный двигатель».

Для самолета это был 13-й полет, а для Махалина с двигателем АЛ-7Ф был первый. На разборе, где присутствовали Павел Осипович Сухой, Архип Михайлович Люлька, специалисты от двух КБ, Махалин доложил, что взлет и полет прошел успешно. Спустя час летчик снова поднял самолет, и опять все прошло хорошо, замечаний не было.

Начались планомерные испытания по заводской программе. Один из полетов был на максимальную скорость без форсажа. Самолет на высоте 12 км перешел за скорость звука 1,25. Двигатель и самолет работали четко. Расшифровка самописцев подтвердила это. Было принято решение в этот день на этапе вылета включить форсажный режим двигателя. На высоте 12 км на скорости 0,9–0,95 маха включил гашетку форсажа, почувствовал ощутимый толчок в спину и увидел по приборам энергичный разгон самолета, буквально за несколько секунд Су-7 увеличил скорость до 1,5 маха. Самолет и двигатель работали ровно, спокойно, надежно, но согласно заданию я выключил форсаж. Форсаж мерили на земле шагами по пламени – семь шагов.

 – Добавь еще, – предложил Архип Михайлович. Крутнул еще. – А теперь, Володя, хватит, больше нельзя.

Простота, ясность мышления, бережливое отношение к летчику, быстрое реагирование на его замечания отличало Архипа Михайловича от других конструкторов.

На разборе полета летчик доложил главным конструкторам Сухому и Люльке, что замечаний по самолету и двигателю нет, можно продолжать испытания и достичь большей скорости, если Архип Михайлович разрешит увеличить тягу на форсажном режиме.

После небольших колебаний Люлька согласился.

 – Добре, прибавим немного, только не окажитесь в космосе, там мой двигатель не готов еще работать, – пошутил он с летчиком.

Задача дальнейшего наращивания сверхзвуковых скоростей основной тяжестью легла на плечи двигателистов. Эти скорости требовали одинаково устойчивой работы двигателя на самых сложных режимах полета самолета. А обеспечить все это дело не простое. Работу первой ступени компрессора нужно было как-то регулировать – иначе возникала опасность помпажа.

Люлька напряженно думал над тем, как расширить диапазон устойчивости в работе двигателя, и ставил эту задачу перед всем коллективом.

 – Нужно, чтобы АЛ-7Ф работал без срывов, помпажей на всех режимах, – говорил он. – Это сейчас наша самая главная задача. Решение должно быть найдено. Иначе 2 маха нам не взять.

Он знал своих людей, верил в них. И видел, что они не просто задумываются над поставленной задачей, а уже ведут активную работу.

Уже через несколько дней Р.А. Майков принес то решение, рождение которого ждал Люлька. Это было предложение о кольцевом перепуске воздуха над первой ступенью компрессора.

 – Это то, что нужно, – убежденно сказал Люлька.

В то время эту оригинальную идею не все оценили по достоинству, многие не верили, что кольцевой перепуск даст положительный результат.

Как показали испытания, с перепуском воздуха из кольцевой щели срывные явления в компрессоре двигателя АЛ-7Ф возникали на более низких оборотах, чем без перепуска, что обеспечивало устойчивую работу двигателя на максимальных скоростях полета без сколь-нибудь значительного снижения его тяги. Таким образом, была открыта дорога к достижению весьма больших скоростей полета.

Последняя модификация двигателя с увеличенной форсажной тягой, с кольцевым перепуском над первой ступенью, применением титана в дисках и лопатках прошла испытания на стенде и в летающей лаборатории и полные испытания в ЦИАМе.

Двигатель пошел в широкую серию для самолетов Сухого, Туполева, Бериева под индексом АЛ-7Ф.