Текст книги "Домочадцы и другие лоскутяне"

История шестнадцатая

Рассказ Инны Домочадцы и Домочадицы слушали по-разному. Мужчины не проронили ни слова. Бабушка Лина же и Тыква Лукерья ахали, всхлипывали и ужасались. Оборки на кружевном чепце Лукерьи топорщились от негодования, Лина капала себе свежие успокоительные капли, которые Лидия принесла ей только вчера, и хваталась за сердце. Лукерья за сердце не хваталась только потому, что было нечем… Возмущённый невниманием к нему, самовар напрасно пел свою крутую песню. Чай в чашках совершенно остыл. После небольшой паузы, Дедушка Бертик огладил бородку, негромко кашлянул и сказал:

– Ди Ноель, ты у нас, как ни крути, Министр военных хитростей и обороны Кантилены. Скажи, что ты обо всём этом думаешь? Что нам надо делать в первую очередь, а что во вторую – ведь лютня и камертон в любой момент могут попасть в руки злодеев!

Ди Ноель поправил воротник мундира, который надевал даже к чаю, осмотрел сидящих за столом, побарабанил пальцами по столу, затем сказал медленно, разделяя каждую фразу:

– В первую очередь… Прежде всего, просто срочно, необходимо установить надёжную защиту тех инструментов, что находятся во дворце принцессы Алины. Ведь она застала учителя танцев с волшебной лютней в руках! Правда, он объяснил, что Елизавета и Мартин принесли ему инструмент по ошибке, разыскивая в комнатах замка его собственную лютню. Но это значит, что доступ к лютне может получить почти любой желающий! Одновременно надо заняться поисками документов, спрятанных в библиотеке дворца Ковриго, пока туда не добрались те, кто за ними охотятся. И поступим мы сейчас, я думаю, так: Миша, министр внутренних дел Кантилены, возьмёт с собой Чау, советника по связям с общественностью, если вы не забыли, и отправится к Дизайнеру уютов и красот Гале. У неё надо попросить на временную службу одну из замечательных собак – уверен, она не откажется помочь своей любимице Алине Кантилене. А Чау объяснит большой сторожевой собаке, что та не должна подпускать к лютне и камертону никого, кроме самой принцессы. После этого собаку Галы Миша с Чау отвезут в замок принцессы Алины. Строгий Гоша, между прочим, министр культуры и ремёсел Кантилены, немедленно поедет в замок Ковриго, и перетрясёт там всю библиотеку в поисках книги, в которую князь Елисей спрятал старинные записи. А я отправлюсь в Кантилену, чтобы объяснить принцессе серьёзность ситуации, а оттуда – к королю Илии с докладом об удивительной встрече нашей Инны с Великим Королём Владиславом. Ну и, конечно, мы должны продолжать поиски украденных инструментов – теперь мы знаем, что они бесценны! Вопросы есть?

– Нет, – вместе ответили Миша и Гоша.

– Значит, я пошёл надевать шпоры на парадные сандалии, и мы выезжаем! Надо с утра принимать меры! Бертик, остаёшься старшим по Глиняному Дому!

– Есть! – Дедушка вскинул брови и строго посмотрел на женщин. Они ответили ему верноподданническими взглядами.

…Миша и Чау застали Галу во дворе. Двор сверкал чистотой – ни травинки на дорожках, ни опавшего лепестка на газонах. Мощёная площадка и ступени крыльца тщательно выметены. Красота, да и только! Гала в строгом сером переднике и таких же нарукавниках стояла под увитым цветущей лианой навесом. Она внимательно рассматривала старый шкаф с облезлыми покосившимися дверцами, гладила ладонями стенки и ощупывала петли. Две огромных собаки лежали в тенёчке поблизости. При виде гостей они сразу подошли, настороженно встали между Галой и визитёрами. Гала потрепала по загривку обеих и дала команду «сидеть». Чау подбежала и поздоровалась, после чего собаки заулыбались и вернулись в тень.

– Вы даже не представляете, какие чудесные вещи можно найти на свалке. – сказала приехавшим друзьям Гала после тёплых приветствий, – У этого шкафа такая богатая история, а хозяева выбросили его вон! Я этого старичка зачищу, подправлю, распишу, заново отлакирую, и он ещё столько радости принесёт нам – я это точно знаю. А ты как думаешь, Чаушка? – Гала внимательно взглянула на собачку.

– Он… Волшебный? – восхищённо спросила Чау.

– Как знать, как знать! Поживём – увидим! – ответила искусница.

Миша постучал по стенке, и шкаф ответил ему глухим звуком сухого дерева. «Крепкий шкафчик, износу нет» – уважительно сказал он. Гала улыбнулась и согласно кивнула. Чау обошла его кругом, обнюхала и задумалась – шкаф определённо ей что-то напоминал, но что? Этого она никак не могла вспомнить.

Гала сразу поняла, какая опасность нависла над лютней и камертоном, хранящимися у принцессы Алины. Она улыбнулась Чау и отправила её поговорить с собаками. Быстро накрыв стол под раскидистым деревом, Гала угостила гостей замечательной морской рыбой, которую сама наловила на удочку с берега. С удовольствием отобедав, они простились с мастерицей, и, взяв с собой огромную рыже-белую сторожевую собаку, отправились во дворец принцессы Алины.

…Александр остановился у калитки заветного дома и перевёл дух. Он не был здесь столько времени и вот, наконец, ещё минута – взойдёт на крыльцо с вишнёвыми перилами и позвонит в серебряный колокольчик над дверью с изящно выгнутыми филёнками. И дверь ему откроет Люси, и ахнет, и бросится к нему на шею… А потом он будет долго рассказывать ей о том, что видел и чему научился за время путешествия на материк. Он снял шляпу, оправил ворот дорожной куртки и протянул руку к резной дверце. В эту минуту рядом с ним остановилась женщина в будничном платье, полосатом переднике и опрятном чепце с шёлковыми лентами.

– Я вижу, вы приехали издалека, – приветливо улыбаясь, сказала она оторопевшему Александру. – Вы не знаете, что Люси много лет не живёт здесь.

– Как не живёт? А где она? – растерянно спросил он. – А вы кто?

– Я соседка, живу в доме напротив, увидела вас из окна и вышла, чтобы объяснить: дом Люси давно опустел. Она не смогла платить аренду, которую резко повысил хозяин, и покинула наши края…

– Я долгое время не получал от неё известий… И ничего об этом не знал… Как же мне теперь отыскать Люси, у кого можно спросить, где она сейчас живёт?

– Попытаюсь это разузнать для вас, поспрашиваю знакомых, вдруг, да и узнаем! А как вам дать ответ? Кто вы, где живёте? – спросила милая соседка Люси. – Если хотите, могу вас у себя устроить на некоторое время, пока вы не подыщете себе жильё.

– Ой, спасибо, так спасибо! Мне хотя бы только вещи оставить и немного осмотреться, буквально до завтра. А вы за сегодняшний вечер, может, что-то узнаете о Люси…

– Ну так и пойдёмте ко мне, сейчас отдохнёте с дороги, пообедаете, чаю напьётесь, а я схожу к друзьям, поспрашиваю… Кто-то говорил мне, что её видели на побережье…

Через несколько минут совершенно растерявшийся от неожиданной новости путешественник сидел за столом в доме через дорогу и рассказывал о том, где побывал, и почему так долго ничего не знал о Люси.

Александр был музыкальным мастером. Точнее – он был мастером по изготовлению музыкальных инструментов. С самых юных лет ему было интересно извлекать музыку из веточек, металлических нитей, кожаных лоскутов, словом, из всего, что попадало в руки. Постепенно он научился чувствовать фактуру материалов и понимать, какой звук можно услышать в каждом. Все свои находки он спешил показать Люси, в которую влюбился тогда же, как стал слышать музыку, скрытую в природе. Её синие глаза искрились восторгом, когда она слушала ни на что не похожие наигрыши придуманных Александром инструментов. Она первой на Острове поняла, что Александр обладает редким даром. Наконец настало время, когда и ему, и Люси стало понятно – он должен ехать на материк и учиться дальше у первоклассных мастеров. Они прощались, точно зная, что ни время, ни расстояние не смогут их разделить.

Александр изучал ремесло со всей страстью, чем вызывал восхищение наставников. Каждый элемент инструмента, подбор материалов для него и процесс изготовления он воспринимал всем своим существом. Всякий раз поражался чуду преображения небольшого кусочка металла в звучащую струну – когда длинная красная нить превращалась сначала в лиловый волосок, а затем в застывший серебряный луч, отзывающийся на прикосновение гудением бархатного шмеля, или падением весенней капели, или звоном хрустальных бокалов. Дерево рассекалось на тончайшие дощечки, разворачивающиеся самым невероятным образом. Они то повторяли очертания человеческого тела, то изгиб лебединой шеи, а то распластывались простёртым птичьим крылом. Смешение масел, лаков и восков, их запахов и разливов, обращалось кожей инструмента, срастающейся с кистью музыканта в момент погружения в его ладонь, как в колыбель… Нет, Александр не стал хорошим ремесленником – он возрос в мастера, маэстро, поэта музыкальных инструментов.

Пришёл момент, кода учители сказали, что он достиг совершенства, и тогда он немедленно тронулся в обратный путь. Сколько раз он представлял себе, как сложится их с Люси жизнь после его возвращения, как они будут работать, каждую минуту ловя взгляды друг друга – она за ткацким станком, создавая свои неповторимые гобелены, в которых будут жить её друзья, сценки из жизни островитян и островные пейзажи, а он за своим огромным рабочим столом, работая над инструментами, повторяющими голос и смех Люси. Соседка понимающе кивала головой и сокрушалась, что Люси не смогла дождаться возвращения Александра. Александр показал ей шкатулку, которую изготовил для Люси – с резными стенками и крышкой, украшенной инкрустацией. На ней парила в облаках скрипка с крыльями и головкой его дорогой подруги. Шкатулка была с секретом – на сквозняке она издавала тонкое звучание, напоминающее виолин. Соседка Люси, имени которой он не разобрал, а переспросить постеснялся, восторженно причмокивала губами, разглядывая уникальную шкатулку, и говорила, что такому подарку просто нет цены. Да Александр и сам это знал, потому что ни за какие деньги не согласился бы продать эту вещицу, изготовленную для любимой. Он знал – как только найдёт Люси, немедленно привезёт её сюда, в этот чудный домик с крошечным садиком, и отсюда начнётся их новая счастливая жизнь.

Обед и крепкий чай с дороги совсем разморили его, и он с удовольствием улёгся на лежанку. А соседка сказала ему, что сейчас прямо и съездит к тем знакомым, которые встречали Люси на побережье, и узнает у них, как можно её отыскать…

…Они сидели в глубине оплетённого пыльно-зелёным плющом балкона – две женщины в чёрных одеяниях.

– Ипсель, мне надоело сидеть тут безвылазно! – капризно и требовательно выговаривала подруге графиня Матильда. – У нас ничего не получилось из задуманного, теперь я лишена даже палаччо Калаччо и тех пенсионов, что получала от князя Ковриго, сводной сестры и короля Илии! Живём здесь из милости этого ужасного грубого пирата, да ещё на те крохи, что тебе иногда удаётся где-то урвать! И каждую секунду боимся, что королю станет известно, где мы скрываемся от его правосудия! Ты обещала мне роскошную жизнь, а теперь у меня нет никаких перспектив, разве что попытаться выехать на материк и там искать себе хоть какого-нибудь состоятельного мужа!

– Потерпи ещё немного, Матильда! Потерпи, прошу тебя! Я делаю всё, что в моих силах, чтобы ты взошла на трон, но несколько случайностей смешали мои карты! Я приняла все меры к тому, чтобы инструменты оказались у нас в руках. Однако, князь Елисей оказался умнее, чем я предполагала – он разделил квинтет, и это усложнило всё. Ты же знаешь, нам не на кого полагаться, кроме самих себя. Эти глупцы Кардамон и Квадрильон полагают – главное, сесть на трон первого попавшегося княжества… Или награбить, и жениться на родовитой девице или вдовушке, как хочет Эль Треко! Это предел их мечтаний!

– Да уж, никакого полёта фантазии, – усмехнулась Матильда. – И как же с ними скучно! – Она раздражённо постукивала носком изящной туфельки по мозаичному мраморному полу.

– Не видят дальше собственного носа! Нет, мы с тобой завладеем Островом, и будем его властительницами! Для этого сделано многое, главное – инструменты у нас, недостаёт совсем чуть-чуть. Я занимаюсь этим, скоро всё решится так, как нам нужно! Прежде всего, Кан де Лябр снова попытается заполучить эту лютню. Но даже если у него это не получится, я сделаю всё возможное, чтобы изготовить дубликаты, и они у нас будут, вот увидишь! Я ищу не только способ изготовления, но и того, кто может создать и камертон, и лютню! И кое-что я уже разузнала. Не торопи меня, пройдёт совсем немного времени, и я сделаю нас соправительницами этого прекрасного Острова! – Ипсель умиротворяюще погладила по руке возмущённую графиню.

– Ты ищешь мастера по изготовлению музыкальных инструментов?

– Уже нашла! И теперь он в наших руках.

– А почему я об этом ничего не знаю?

– Потому что я плела сеть для этого мастера почти год – потихоньку, чтобы он наверняка попал в мою ловушку. Оказалось, мастер близкий друг той самой Люси, ставшей русалкой. Сначала мне хотелось забрать у неё лицо, чтобы он поверил: я – это она, и выполнил любую мою просьбу. Но что я ни делала – она не пустила меня даже в калитку своего сада! Я пыталась убедить её, что буду доброй подругой, умею замечательно ухаживать за розами, но она была непреклонна – вежливо и холодно отказывалась пустить меня в свой дом. И это при том, что она очень добра и приветлива ко всем друзьям и соседям!

– Интересно, как она тебя раскусила? Где ты допустила ошибку? – графиня Калаччо заинтересовалась. – Надо было опоить её сразу же!

– Ну, как мне было напоить её своим зальем? Что-то её сразу насторожило, хотя я так старалась ей понравиться! – с досадой отозвалась подруга. – Это не помогло. Тогда я стала искать другие способы повлиять на неё, лишь бы она доверилась мне, и я смогла бы забрать её лицо. Мне даже удалось уговорить пана Кузея поднять ей плату за землю и дом, чтобы предложить Люси свою помощь в оплате! Но она предпочла стать русалкой, только бы не выпить зелья из моих рук! Так она стала недосягаемой для меня, и лицо её мне раздобыть не удалось. Потом я попробовала заселиться в её дом, чтобы выдать себя мастеру за её близкую родственницу. Но розовые кусты не дали мне даже подняться на крыльцо дома! Они вцепились в мою одежду, исцарапали мне лицо и руки, оплели колючими ветвями ноги – и мне, бесстрашной Ипсель, пришлось отказаться от этой мысли! Тогда я сняла домик напротив…

…Гоша вошёл в библиотеку палаччо Ковриго. Стойкий запах старой бумаги, неяркий свет, высоченные многоярусные полки и бесчисленное множество книг – Гоше предстояла большая работа. Но терпения ему было не занимать, он распахнул окно, чтобы свежий воздух наполнил комнату, и полез по стремянке к ближайшей верхней полке. Надо было в прямом смысле слова трясти каждую книгу в надежде обнаружить там старинные рукописные листы – хотя бы один листок! Но так трудно удержаться любителю и знатоку хорошей книги от того, чтобы перелистать, пробежать глазами, рассмотреть обложку! И он с большим сожалением убирал на место раскрытую веером и растрёпанную, разворошённую было книгу…Это странное занятие продолжалось с небольшими перерывами на чай весь день. К вечеру до крайности утомлённый Гоша понял, что никаких записей о квинтете в библиотечных книгах нет! Каждая книга была им методично обследована. Он устало присел на обитый зеленоватой гобеленной тканью диван и задумался. Потом резко вскочил и бросился к ящикам с картотекой и записью книг, выданных для чтения служащим замка. В журнале выданных книг не было отметки о возвращении одной-единственной – «Энциклопедии редких, очень-очень редких и волшебных растений». И эта книга была выдана дворцовому садовнику князя Ковриго! Гоша выполнил поставленную Ди Ноелем задачу – теперь он мог точно сказать, где надо искать старинные секретные записи о волшебных инструментах! Профессор текстильных наук станцевал в пустой библиотеке несколько па только что сочинённого им танца, вытер лицо большим клетчатым носовым платком, поправил шёлковый шарф вокруг ворота сорочки и попросил подать экипаж. Он ехал с докладом ко двору короля Илии радостный решением такой сложной задачи, и не знал, что в это самое время шпион, незаметно подглядывавший за ним в библиотеке, тоже открыл записи о выданных служащим книгах…

…Симон и Максимиллиан опоздали к чаю, и возвратились в Глиняный Дом, когда все домочадцы уже разошлись и разъехались по своим делам. Они поужинали всухомятку неприхотливой пищей, что всегда была наготове в комнате спасателя, а затем принялись болтать о том, о сём. Сима знал, что сегодня он не услышит голоса ночи, потому что наступало полнолуние – значит, Чау будет петь свою песню полной луне. И точно, не успел он об этом подумать, как зазвучал звонкий голос Говорящей Собаки Чау.

Чау пела полной луне: «Ты чешуйка с одеяния русалки-ночи, плещущейся в океане вечности…» Это была единственная фраза Собачки, но она пела её с таким тщанием и выражением, так старательно варьировала её на разные лады, что песня казалась бесконечной. Сима вдруг осознал – с некоторых пор одна из двух его привычных ночных тем перестала звучать. Он немного удивился этому открытию, но решил проверить его в другой раз, когда сможет услышать в ночи хоть что-нибудь, кроме собачьих протяжных рулад.

Сима сидел на полу и латал лямки у своего старого, видавшего виды, походного рюкзака – снаряжение спасателя всегда должно быть в полной исправности и абсолютно надёжным. Максимиллиан, хотя и гость, но уже почти свой в Доме, рассматривал свисток, который сегодня отобрал у пирата Эль Треко.

– У меня тоже есть такой свисток, – сказал вдруг Симон. – Мне его девочка-русалка подарила, давно, когда я ещё жил в приюте.

– Ты рос в приюте? – сочувственно спросил Максимиллиан.

– И не в одном! Как-то так сложилось…

– А свисток у тебя сохранился? – Максимиллиан с интересом взглянул на занятого делом хозяина.

– Возьми в шкафу на верхней полке голубую с бабочками коробку из-под леденцов, а то я не могу сейчас оставить эту лямку, я скрепу зажимаю! Там он, свисток, в этой коробочке.

Максимиллиан поднялся с кресла, открыл дверцу глубокого шкафа и взял в руки жестяную коробку. С усилием открыл её и достал свисток – он был как две капли воды похож на тот, что дала ему Сирена Лорелея.

– Они совершенно одинаковые! – с удивлением сказал он. – А ты когда-нибудь потом эту девочку видел?

– Нет, меня на следующее утро после того, как она подарила мне этот свисток, перевели в другой приют в глубине острова, подальше от побережья, и я так никогда с ней больше не встретился…

Повертев свисток в пальцах, Максимиллиан положил его на место и вдруг увидел тот самый клочок неизвестно чего, которым Симон дорожил больше всего на свете. «А это что у тебя такое?» – поинтересовался он.

– Сам не знаю! – ответил спасатель. – Оно у меня всю жизнь, и я чувствую, что это из моего детства, но совершенно не пойму – что сие может быть…

Максимиллиан подошёл к окну, для чего-то посмотрел в темноту, потом снова сел в кресло, разглядывая находку.

– Послушай, Сим, ты не мог бы вот прямо сейчас поехать ко мне домой – ну, очень нужно, понимаешь?

– Раз нужно – какой может быть разговор? Поехали!

– Только ЭТО непременно возьмём с собой, хорошо?

Сима удивлённо взглянул на него, чуть помедлил с ответом, потом сказал:

– Вообще-то я эту штуку предпочитаю хранить дома, но если тебе нужно позарез, пожалуй, давай возьмём!

Войдя в жилище Максимиллиана, они зажгли светильники, и стали расставлять по местам опрокинутые стулья, передвигать на привычные места «вывернутые наизнанку» сундуки… Максимиллиан бросился к письменному столу, ящики которого были выдвинуты до отказа, а их содержимое, затоптанное сапогами, валялось на полу. Вынув один из ящиков, он перевернул его, нажал секретную пружинку, и открыл двойное дно. В сильном волнении вынул оттуда небольшой, с тетрадный лист, холст, у которого был вырван клочок. «Дай твой обрывок!» требовательно и возбуждённо сказал Симону. Сима приложил с детства хранимый кусочек к холсту Максимиллиана, и они идеально совпали. На холсте был нарисован портрет – два очень похожих друг на друга мальчика стояли возле кресла с массивными подлокотниками и высокой спинкой, увенчанной неизвестным гербом. В кресле сидела маленькая девочка в розовых башмачках, застёгнутых на пуговицы. Один башмачок и был нарисован на клочке, который столько лет хранил Симон.

– Смотри, смотри! – кричал Максимиллиан. – Это я, а это… это ты!

– Я всегда знал, что найду свою семью, – еле слышно сказал Сима и сел едва ли не мимо стула. – Погоди, не кричи, дай придти в себя! – И тут же закричал в голос:

– Здравствуй, Макс! Брат, здравствуй!

В эту минуту сильный порыв ветра хлопнул рамами, распахнул двери и погасил светильники… Братья бегали в темноте, натыкаясь друг на друга и боясь снова потеряться, закрывали дверь, снова зажигали фонари. Потом ещё раз сложили портрет и стали внимательно его разглядывать.

– А девочка эта – наша сестра, я думаю, сказал Макс.

– Без сомнения! Это же семейный портрет, это наши родители нарисовали нас маленькими. На память. Ой, слушай, я снова вспомнил стишок из детства… Там есть такие строчки:

 
Когда погаснут фонари,
Откроют тайну братья…
 

И мы открыли тайну – мы нашлись, мы знаем, что у нас есть ещё и сестра! Теперь нам надо найти и её! Ну, Макс, теперь мы – семья! Ты понимаешь: мы – семья, и больше никогда не потеряемся! Давай вернёмся в Глиняный Дом и с утра обрадуем всех!