Текст книги "Та памятная весна. Рассказы"

Разложив всех по палатам. И оказав помощь. Юлька рухнула на лежак в процедурной…. Это страшный сон. Казалось, вот только щипнешь себя, и проснёшься тут же. Но если бы это было только так. Серёга заглянул. И вошёл. Приблизился и присел рядом: «Иди ко мне. Иди моя сладенькая. Я теперь тебя никому не отдам». Юлька улыбнулась: «Обещаешь?»

– «Обещаю»: он посадил её на свои колени и прижал к груди. Всё как будто разом встало на свои места. – «Юль выходи за меня замуж»: шепнул он. Юлька хмыкнула, и мотнула головой соглашаясь.

5

Серёгина и Андрея Бодягина представили к награде, Юльку поощрили материально, и отправили во внеочередной отпуск. Серёгин выписался сразу же, укус скорпиона излечил полностью. Почему на него он подействовал ни так как на остальных? Это потому что его уже кусал скорпион и организм выработал свой антиоксидант.

Они собрались и всем Юлькиным семейством рванули к морю. Женщину мучили отходняки. И море, это как раз то место, где ей стоило провести предоставленный отпуск.

Поселились прям на берегу в двухместном бунгало. Солнце светило как по заказу, и дети проводили у воды большую часть времени, только успевали смазывать антизагаром. В первый день она провалялась почти до самого заката в кровати. Стресс давал о себе знать. Приятно и резко изменилась жизнь, рядом не отходя возился Серёжка. И она была счастлива. Ещё нет нет, да и, всплывали картинки того омерзительного дня. Но всё, чем завершилась заварушка, делало её счастливой. Это то, чего она хотела. Не имея сил разорвать замкнутый круг одиночества, она просто приняла подарок судьбы.

Серёга возился в ванной у зеркала. Бритва плавно скользила, убирая отросшую щетину. Юлька поднялась и выскользнула за дверь. Дети у края моря строили из песка замок. Она подошла, склонилась рассматривая. И восхищённо покачала головой: «Очень красиво. Какие же вы молодцы». Они довольно хихикнули и продолжили своё занятие.

Женщина выпрямилась и перевела взгляд на горизонт. День уже подходил к концу. Солнце садилось в пылающее море. Волны тихо плескались о берег. Свежий, лёгкий ветерок гонял влажный воздух, и ласкал горящее от восторга лицо. Как же всё красиво и спокойно. Она сделала пару шагов по направлению к воде и взглянула под ноги. Из груди вырвался страшный, душераздирающий крик. Она верещала не слыша себя, и не отдавая отчёта.

Серёгин летел к ней, как никогда не бегал, два прыжка и он был около. Подхватил на руки и прижал к груди. – «Юленька, Юленька, успокойся, я рядом. Всё хорошо. Смотри на меня. Что случилось?»

Она не поворачивая головы, указала под ноги. К песку прижался, и как будто даже прикрыл клешнями уши, маленький серенький скорпиончик. Этот вид не был опасным. Ну, если только очень чувствительным людям. Немного осмелев, он спохватился и дал дёру. Юлька всхлипнула и расплакалась. Дети были в полном изумлении: «Тот, дома был гораздо больше».

Серега вошел в воду, занёс Юльку подальше от берега и опустил кружа по волнам. Она притихла и обмякла.

– «Господи. Какие же они женщины, одновременно сильные и слабые. Но как же этим завораживают, и пленяют!»

– «Я тебя люблю Юлька. Ничего не бойся. Я никому не дам тебя в обиду»: шепнул тихо, убаюкивающее, вселяя в неё абсолютную уверенность он.

И она верила каждому слову. И была счастлива. А что для счастья то надо, – это чтобы рядом всегда был преданный и любящий друг.

Женька (рассказ)

1

Я всегда знала, что мои встречи, это не просто пустой звук. О каждом человеке можно писать захватывающую историю, а то и не одну. Наверно это потому, что сама история нашей страны неспокойная, – взрывная. Но это тоже зависит от населяющего её народа.

В этом повествовании, я хотела бы рассказать об удивительном молодом человеке. С которым, нас свела по своей прихоти судьба. И который, вызвал в моей душе не поддельное восхищение. Это произошло перед самым развалом великого нерушимого государства Советского Союза. В то время у меня уже была большая семья: муж, я и четверо малолетних ребятишек. Для улучшения жилищных условий, мы переехали в районный центр, где купили старенький, но более вместительный домишко.

Соседи приняли нас не однозначно. Трудно вливаться в уже сложившийся коллектив, притертый жизнью. Да и сам факт, что мы купили дом, уже вызывал кривотолки. Потому что купить в районе, подобный домик, – мог позволить себе не каждый. И не имело значение, каким образом это у нас вышло. Денег катастрофически не хватало. А тут ещё развал государства, развал производства, обесценивание и смена денежных знаков.

Муж устроился на предприятие по производству тротуарной плитки. Тогда часто зарплату рабочим выдавали тем, что они производят. Так что мы получали весьма впечатляющую зарплату. Её доставляли на тракторе. Чем вызывали у соседей зависть.

Руки у моего мужа росли, откуда надо. Двор преображался, и аура наша темнела. Хотя и жили мы дружно, ходили друг к другу в гости. И при встрече улыбались и вели доброжелательные беседы.

Баба Маша была трудолюбивой и знающей себе цену хозяйкой. Она, в отличии от меня, умела всё, – что подобало уметь женщине в нашей местности. А это стирать, готовить, и выращивать приличный урожай на приусадебном участке. А ещё обеспечивать семью, яйцами, мясом, молоком.

Так что в её глазах я была малолетней выскочкой, которую сложно назвать идеальной домохозяйкой. Но я и не рвалась на пьедестал. Я просто старалась быть любящей женой и доступной мамой. Обеспечивающей семье погоду в доме.

У бабулички была большая семья. Дети детей, были старше моей старшей дочери. Так вот я, и хотела рассказать вам о её внуке. Он был не единственным внуком, но как пальцы на руках все разные, так и в её семье не было одинаковых внуков. Это был старший сын, её старшей дочки. Звали его Женькой. Ещё была младшая дочка, но это уже совсем другая история.

Любаша, – это мама Евгения, окончила техникум по швейному делу. Город, – вернее столица Кыргыстана соседствовал с нами весьма тесно. Сорок минут езды на рейсовом автобусе. Мужа выбрала городского и обеспеченного, но не пригодного в хозяйстве. Когда начались трудности, он просто сбежал под крылышко своих родителей. О материальной помощи можно было забыть. Но эта женщина могла за себя постоять. Так что обиду закусила, как удила, и взвалила на хрупкие плечи свой крест.

А Женька был не просто мальчиком, это был новоявленный гений, и человечище с большим сердцем. Бабуля в нём души ни чаяла. Тихонечко собирала пенсию и при случае втюхивала тайком, чтобы облегчить их долю. Ему тогда уже лет семнадцать было. Он просто был местной знаменитостью, гремел своими знаниями на школьных олимпиадах по физике и математике. Выпускной класс, – он дошёл до финала и победил. Зарубежные спонсоры приметили его и сразу же предложили обучение за границей. Но он не мог бросить свою маму и сестрёнку, он отказался.

2

На этом история не закончилась, она просто приобрела другую окраску. И если ты чего-то стоишь, то обязательно достигнешь намеченной цели, только в своё время. После гос. экзаменов пошел на работу. Учёба в Техникумах стала повсеместно платной, и в данный момент была ему не по карману. Осенью забрали в армию.

Бабуля регулярно слала посылочки и письма. И было видно, как она гордилась им, и скучала. Он вернулся через год. Попал в госпиталь, и его комиссовали. Широкой огласки не предавали причину. Но со временем я сама поняла, что да как.

Наши соседские отношения крепли, так что последующие этапы Женькиной жизни были для меня не секретом. Он не стал откладывать, – поступил в Техникум на газосварщика. На текущие расходы зарабатывал так же, как вся страна, – фарцовкой. Торговал, чем придётся. Возил из города дрожжи, крышки для консервирования, носки, футболки. Автобусы стали ходить реже. Последний уходил с автостанции в восемнадцать ноль, ноль.

Однажды, – это было поздней осенью. Уже небольшой снежок лежал, а по ночам крепенько примораживало, – он не успел. На такси деньжат не было, а двери автовокзала для простых смертных тогда уже не открывали. Он присел возле бордюрчика и прислонился спиной к железной стойке заборчика. Мысли прыгали от обиды и досады.

Дома ждали. Да и, безопасным время провождением это, не назовёшь. Темнело и холодало. Пару раз подходили представители власти, но удостоверившись, что не пьян, удалялись. По улицам стали шнырять группы подозрительных субъектов. Он не заметил, как задремал. Мимо проскочила девушка. Но добежав до конца улицы, вернулась.

– «Эй!!! Ты что на автобус опоздал?»: донеслось сквозь дрёму до парнишки: «Вставай, а то замёрзнешь. Пойдём к нам, переночуешь».

По какой-то не ведомой ему причине, он не стал упираться, поднялся и покорно поплёлся следом. С каждым шагом ощущения возвращались. От холода, зуб на зуб не попадал. Дрожь мондражировала всё тело.

Настя почувствовала, обернулась и подхватила его под руку: «Слушай, ты же мог там замёрзнуть? Тебе что не куда совсем идти?»

В городе жил отец, и родные дед с бабкой. Но он уже однажды сунулся к ним. Холод отчуждения, это всё что он получил, прям с порога. Поэтому можно честно согласиться: «Нет».

Девушка улыбнулась: «Я живу с бабушкой. Немного неловко для тебя, зато тепло и не под открытым небом». Железная калитка скрипнула и шумно загремела открываясь. Женька нерешительно потоптался и шагнул во двор.

Дом не большой, но добротный и чистенький. Бабушка, заслышав звуки, появилась на пороге: «Настенька, деточка это ты?»

– «Да бабуличка, это я. Но сегодня я ещё и постояльца притащила. Правда же, ты не будешь против?»

Пожилая женщина пристально посмотрела в сторону темнеющей фигуры Женьки. Но по-видимому не найдя в нём ничего угрожающего откликнулась: «Пусть заходит». И повернувшись, первой вошла в дом.

Настя усадила Женьку поближе к обогревателю, сама засуетилась, накрывая на стол. Бабушка привычно разместилась на диванчике, откуда исподтишка разглядывала подмерзшего мальчонку. Женька пригрелся и задремал.

Нерешительное прикосновение застало его врасплох.

– «Женечка, идем перекусишь и баиньки»: шепнула девушка. Её глаза светились неподдельной теплотой и заботой. Он поднялся и присел возле стола. Чашка парившего борща пробудила аппетит. С первой ложкой пищи пришло чувство покоя.

Утром раненько на учёбу. Настя ещё за завтраком раз пять повторила: «Если что, заходи, не стесняйся. Не чужие. …Вечерами дома. Бабушка всегда дома». Женька покраснел, он от природы был стеснительным, как красна девица. Хотя и видом и статью был приметен. …Девчонки разом примечали. Сама не раз видела, как он краснел от откровенного внимания, пряча взгляд в окно переполненного автобуса. Вот такая игра судеб.

3

Учебный год пролетел незаметно. Настя, как то само собой, стала его невестой, затем женой. Он остался жить в городе. Работал в магазине сантехники, подрабатывал на банях и паровом отоплении. Затем открыл свой магазин. Дети появились не сразу. Почему то таким как он, счастье даётся, с трудом и потом. Настя долго лечилась, и наконец – на свет появилась их Машенька

Женька возмужал. Стал уверенным и успешным бизнесменом. Живи и радуйся. Только вдруг всплыла его армейская травма. Стала часто болеть голова. На очередном обследовании, доктор категорически настаивал на операции.

Как же он любил жизнь, и хотел жить. Но операция, во-первых – мозг, а во-вторых – дорогостоящая операция. Но делать было нечего, гематома давила на жизненно необходимые центры. Он задыхался.

Упрямо занимался бегом и фитнесом, но помогало мало. С каждым днём становилось хуже. На семейном совете решили продать бизнес, поскрести по сусекам. В общем сумму набрали. Встали на очередь. И зимой его прооперировали.

Операция прошла с осложнениями, удалили старую гематому, но появилась новая. Женька вернулся подавленный. Но вскоре почувствовал себя лучше, и воспрянул духом. И всё вернулось на круги своя.

Если человек хочет жить, и ему есть ради чего. Он всего добьётся. Выкарабкается из самого ада. Но будет жить, и будет счастливым. И дай-то ему бог.

Конец

Та памятная весна (рассказ)

1

Часто говорят о человеке, которого не принимает общество, что он появился не там и не в то время. Это наверно и обо мне. Но в моем случае не воспринимала общество я. Родилась в бурные шестидесятые, когда к власти пришел Никита Хрущев, со своими великими экспериментами. Пытаясь показать видимость деятельности, нахватавшись в поездках по заграницам «нового», он бездумно занялся новаторством. Что привело к кризису, нехватке продовольствия, и разгулу тотальной не справедливости. Бедные беднели, богатые богатели. Но все это хорошо камуфлировалось под великой идеей всеобщего равенства, социалистических побед и твердой поступи к грядущему Коммунизму. Странна под задорное ура, шагала в ад.

У меня была обычная для тех времён семья. Которая успела хлебнуть немыслимые тяготы жизни. Родители были детьми войны. Их отцов поглотила Великая Отечественная. В жесткой неразберихи политических баталий и пере раздела ценностей, семья отца перенесла репрессии по национальной, недвусмысленной предвзятости. Сам отец ещё пацаном попадал в облавы на беспризорников. Потому что мать, как единственная кормилица работала тяжело и много. Тогда не мудрено, было, познакомится и с другой стороной медали великих побед, тотальной чисткой общества от негодных элементов.

Отец строил Беломор канал, находясь за колючей проволокой. Он гордился тем, что строил, но тщательно скрывал, что это было по принуждению и в жесточайших условиях. Когда по случаю раскрылась эта тайна, он плакал, как ребёнок от стыда.

Не смотря на все перипетии судьбы, они не разучились любить и радоваться жизни. Папка знал несколько языков, играл на гитаре и на гармошке, танцевал степ и неплохо пел, сочинял грубые мужские стихи, записывал их в толстую кожаную тетрадь, и тщательно прятал от посторонних глаз.

В выходные дни мы всей семьей выбирались в парк. Катались на каруселях. Ходили в кино и обедали в кофейнях. Так же выезжали на природу, купались в чистых быстрых водах горной речушки. Ловили рыбу и жарили шашлыки.

В нашем доме быстро появились новшества, коими тогда являлись радиола и телевизор. И у нас была большущая коллекция виниловых пластинок, как с классической музыкой, так и разнообразным народным творчеством. А сколько было их с записью детского хора….

Когда мне приходилось оставаться дома одной, я с удовольствием придавалась многочасовому прослушиванию и подпеванию, и время пролетало не заметно.

Вечерами вся семья собиралась в тесной, но уютной квартирке, слышались оживленные разговоры и смех. После обильного поглощения трапезы, – у нас любили вкусно и разнообразно поесть. Отец садился на железную хромированную кровать, брал свою потрепанную гармошку и начинал наигрывать любимые мелодии. Я садилась рядом и заворожена, наблюдала, как шустро бегают по клавишам его мозолистые натруженные пальцы. Когда он пел, то я подпевала своим тонким детским фальцетом, и приводила тем всех в великий восторг.

Мне было около трех, ещё не все звуки выговаривала. Но петь любила, и знала не мало песен наизусть. Меня ставили на возвышенность, обычно на табурет и просили выступить. И я не отказывала, не себе, не им в удовольствии. Они смеялись и ласково обзывали меня артисткой. А мне лишь нравилось петь.

В доме особое место занимали животные. Папка видел, как я была к ним привязана, и неутомимо их нёс. Устраивал вольеры, клетки, будки, в общем всё, – что могло доставить удовольствие в моем общении с ними. Так кроме кошки Мурки и большого дворового пса Тарзана, у нас были кролики, голуби, ёжики, черепахи.

Как-то появился поросёнок, который вырос в большого кабана Бориса. Я очень любила вертеться около его загона. Свиньи довольно разумные животные и могут быть не плохими интересными друзьями. А когда пришло время, как я теперь понимаю, с ним простится, родители это сделали аккуратно, и тщательно, так чтобы мой детский ум даже не заподозрил жестокой расправы над ним. Для меня, он просто убежал.

Куры были любимым увлечением бабушки, она их ревностно оберегала от чьего-либо посягательства. И я могла с ними контактировать только через клетки сетки. Но это не умоляло моего восторга.

Мясо мы ели, но его можно было подавать в пищу, лишь обезличив. Не в коем случае нельзя было появиться на столе голове, (любого животного). Или то грозило вызвать бурную истерику. И этим правилам неукоснительно придерживались. На меня не кричали, тем более не били. Так как впечатлительное сознание грозило впасть в транс, его хранили, как зеницу ока.

В те давние времена о психологах наверно и понятия не имели. Но «бабка», она стала неотъемлемой реальностью. Хорошо это была, доморощенная бабка и за ней не надо было ходить, за тридевять земель. Каждую неделю, она усаживала меня на порог, разогревала на специальной сковороде церковный воск, шепча скороговоркой молитвы, изливала его над головой в емкость со святой водой…. Она была известной личностью в местных церковных кругах. Пела в хоре и на досуге лечила людей своей верой.

Вся эта удивительная семейка любила, и умела заботиться о ближних. У них была завидная привязанность друг, к другу. Но всегда находится на добро какая-нибудь червоточинка. Отец работал электриком. Ему приходилось тесно общаться с большим количеством различного народа. А народ не знал, как лучше отблагодарить за содеянную им работу, как только налить сто грамм, а где сто, там и двести. Детей он не обижал, но маме доставалось. Она была гораздо моложе, очень красива, с толстой каштановой косой свисающей ниже пояса. Ещё и бабушка подливала масла в огонь: «Уведут…. Вот дождёшься, и уведут девку». И приходя навеселе, он изливал кулаками всю свою неуверенность в её чувствах.

Она не выдержала, после очередной разборки, взяла меня и рванула, куда глаза глядят. Родителей у неё не было, Отец пропал перед самой войной. Он работал в НКВд. Мама умерла после войны, – не выдержало сердце. Родственникам не нужна, – лишний рот. Так что просто села в поезд и поехала куда повезёт.

Вышла в небольшом городке среди песчаных дюн, устроилась на работу на железной дороге. Получила квартирку. Все было бы хорошо. Но она молода, привлека-тельна и одинока. И почти тут же находится новый кандидат на пару. И она выходит замуж. Пожила не долго, бросила и уехала к морю на Каспий. Устроилась коком на современный гигантский сухогруз, где я прокаталась всё лето перед школой. Потом увезла и кинула меня, у своего дядьке. Нет, он человек не плохой, но мне доселе не знакомый. И от того это ввергло мою детскую душу в шок. Кое-как дотянула до каникул.

Приехала бабушка, и забрала домой. Там учёба резко пошла вверх. Нельзя сказать, что было всё, как прежде. Мне не простили маминого бегства. При удобном случае так и норовили ткнуть носом. Но это был родной дом. И отец он все также любил.

Но лишь закончились годовые экзамены, приехала мама и увезла к морю. Там вновь поставила перед фактом своего очередного замужества. Но мне двенадцать, а её муж, горячая кровь горца. И наш треугольник почти сразу начало штормить. Он явно стал делать не двусмысленные намёки. И однажды я все же посвятила в то его жену. Был шумный скандал. Он валялся в ногах. Но мы покинули пределы красивого приморского города. И прибыли в район большой Комсомольской стройки.

Там города почти не было, – пара районов. Но вокруг множество рабочих поселков, с удивительно весёлыми названиями: «Энтузиасты», «Молодежный», «Автозаводцы»…. Их создавали из вагончиков. Но обустраивали со всем комфортом: магазины, садики, школа, больница, почта, детские спортивные площадки. Постепенно в порядке очередности все получали жильё в новых многоэтажных домах нового города.

Получили предназначенную для нас часть вагончика, и зажили счастливо. По крайней мере, мне так казалось. Мама работала, я училась. Мы любили и заботились друг о друге. У нас было всё.

Но пролетело пару лет, и всё вернулось, на круга свои. Она хотела семью. И вновь выбрала себе кандидата. Как понимающий ребёнок я была вроде не против, но только до тех пор, пока не увидела его. Затем упала в ноги и умоляла хорошо подумать. Но жребий был брошен. И в этот раз кроме маминого мужа, были и его дети. Мой мирный характер сразу же получил свою толику, звонких оплеух. Сводный брат был на три года старше и уже учился в ПТУ, и у него по венам бурлили шаловливо, – чёртовы гормоны.

И как же мне пришлось пересмотреть за эти годы своё привилегированное положение. Я осознала, как прекрасно, когда тебя не замечают. У меня была своя комната, но у меня не было должной защищенности. И как на зло, я начала взрослеть.

Чего только не пришлось пройти по этой школе жизни. Развился синдром жертвы, который хищники распознавали, лишь бросив скользкий взгляд. Не купившись на маску самодостаточности. Но мать целеустремленно желала семью…. И я поняла, чтобы иметь честь, её надо уметь отстаивать. Именно тогда созрело решение: «Вырасту, и никогда не выйду замуж».

Училась не плохо. Но в классе не лезла на рожон. Была простенькой серой мышкой. Хватала внимания домашних монстров. И потому в школе была неприступной, гордой и не жаждущей внимания особой. Но довольно миролюбивой. Конфликтов не случалось.

Общество не было готово принять меня. Страна шла верной дорогой социализма, где каждый человек это ячейка целого. Не смотря на индивидуальность каждого, всех гребли под одну гребёнку. Их не волновали твои трудности. Каждый гражданин обязан…. И ничего больше.

Моим верным и близким другом стала книга. Читала много и быстро. Как-то, очередной раз, возвращая стопку. Пришлось сдать экзамен на паршивость. Библиотекарша заподозрила, что этого всего нельзя прочесть за столь короткое время. Но, убедившись в обратном, сдала с потрохами, классной руководительнице. Из лучших побуждений, та решила взять меня в оборот. И заставляла готовить классные часы еженедельно.

Какая же это была пытка. Хотелось провалиться сквозь землю стоя перед классом; что бы они, как обычно шумели, кричали, ходили на головах. Но они предательски умолкали, и даже было слышно, как одинокая муха ошалело, мечется по классной комнате…. Помучившись, смирилась с тем. Хороший повод отмазаться от других общественных нагрузок. Можно дальше удачно скрываться от пытливых любопытных глаз, лукаво ищущих в барьере сем лазейку:

 
«Моя душа сплошная рана,
Купаюсь в водах умных книг,
Её врачую от обмана,
Ловлю удачи скользкий миг,
От зла сражающих обид,
И задыхаюсь от изъяна.
Скрывая не приглядный вид,
В глубинах синих океана.
А мир безумный жесткий ринг»
 

И мне это удавалось, правда, не всегда легко, и не всегда. Иногда всё же приходилось общаться со сверстниками, и это производило на них неизгладимое впечатление. Они требовали продолжения. Но мне то было в тягость. И я ретировалась в далеко не посещаемые ими места, библиотеку….

Сама писала лет с одиннадцати. Но это для других являлось тайной. Вела старательно дневник, где тщательно выписывала интересные мысли, встречающиеся в умных книгах. И иногда не плохо рисовала, оформляла с наслаждением альбомы. И тем удавалось сохранять своё душевное спокойствие на должном уровне.

Но вот уже грядёт конец десятого класса. Конец отрочества. Пара приёма судьбоносных решений…. А вокруг всё те же ненавистные баталии. Решительные оговоры, притязания на честь…. «Всех блюд мне вам не перечесть». И мать, наконец, устала. И развелась. Разменяли жилплощадь, разъехались. Мы стали жить опять вдвоём.

Но мне уже не полных восемнадцать. И привлекательная внешность. И душа полная тайн и боли. И вызывающий, дерзкий взгляд. Я думала, что самое худшее, что должно было, случится, уже случилось. И будущее будет всё ж светлей…. «Но моя внешность, мой предатель, мой злодей. Она умышленно бросалась всем в глаза. И вызывала интерес, и вызывала зависть. Подогревала бессмысленно желанья. Творя с другими просто чудеса». В общем, наступили времена, когда моя маска, исчерпала свои возможности и перестала исполнять те функции, для которых создавалась.

– «Настало время новых истязаний. Пришла пора, что не нужна была. Пришла пора изношенных познаний. Познать реаль, к чему я создана».